Заброшенный Солстемский замок вокруг меня натужно дышал затхлостью, словно больной чахоткой. Факел в руке чуть потрескивал и слишком плохо освещал остатки комнаты, которые раньше были чьими-то покоями. Покосившаяся на сломанных ножках кровать с истлевшим покрывалом у дальней стены; остатки стульев, и засыпанный каменными обломками и сажей камин. Наверное, когда-то здесь было уютно.
Я поднял руку выше, огляделся, задрав голову к потолку с зияющим в нём провалом, и едва не споткнулся о солидную тушу подбежавшего ко мне пса.
- Чёрт бы тебя побрал, Грорг!
Тот раззявил брыластую пасть, вывалил язык и как будто виновато улыбнулся. Продолжая сердито сверлить Грогра взглядом, словно это помогло бы отучить его вертеться у меня под ногами, я сделал ещё шаг к стене. Громкий треск прогнивших досок. Сердце в груди ухнуло и застряло где-то в горле. Но падение оказалось коротким, а приземление на твёрдый каменный пол отдалось болью в спине и локте. Ладно хоть голову не расшиб.
Мысленно и вслух припоминая все известные ругательства, я медленно сел, пошевелил рукой, прислушиваясь к ощущениям. Вроде, ничего не сломал. Над ухом тут же послышалось азартное дыхание Грорга. Он, похоже, принял внезапное исчезновение хозяина за игру. Я оттолкнул от лица слюнявую морду, нащупал откатившийся в сторону факел и встал, попутно отряхиваясь и пытаясь найти на полу соскочившую с плеча сумку. Но едва оглядевшись, замер.
Каморка, в которую я так неосторожно провалился, была похожа на кабинет алхимика. На полках у стен стояли реторты, ступки, пузатые бутыли с неизвестными снадобьями. Их покрывал толстый слой пыли, как и книги различной толщины и возраста на поднимающихся к потолку стеллажах. Они были полупустыми, но кое-что ещё сохранилось. Забыв о сумке, я подошёл ближе и пробежался взглядом по корешкам, иногда протирая особо неразборчивые названия.
Ничего интересного.
Однако я всё-таки отобрал несколько томов и отложил их в сторону, чтобы потом забрать. Хоть что-то же в этом замке должно было мне пригодиться! Не хотелось думать, что долгое путешествие сюда оказалось пустышкой и прихотью чокнутого духа, чей голос много месяцев звучал у меня в голове. Я невольно коснулся виска: показалось, где-то вдалеке снова прозвучало неясное эхо. Но нет. Только шёпот ветра где-то под сводами оставшейся наверху комнаты.
Взгляд упал на массивный дубовый стол в противоположном углу каморки. Грорг уже крутился там, шумно обнюхивая висящие на стуле лохмотья, отдалённо напоминающие дорожный плащ. Я подошёл, даже наклонился, чтобы разглядеть затейливую резьбу на ножках стола, и тут заметил ящик. Он был немного выдвинут, словно приглашал узнать, что в нём спрятано.
Со странным волнением в груди, я вытянул его сильнее и, наверное, глупо заулыбался, обнаружив там ещё одну книгу. На обложке не было никаких надписей, только герб давно канувшего в лету императорского дома и вездесущая пыль.
Я пристроил факел в расщелине между каменных блоков стены, осторожно вынул находку и открыл первую страницу. Хрусткая бумага тихо, предупреждающе прошелестела. Нужно быть осторожнее: чего доброго ещё рассыплется прямо в руках. На пожелтевшем от времени листе красовалась витиеватая подпись - всего две буквы - "МФ".
И тут же в памяти вспыхнуло имя, первое упоминание о котором я встретил так давно, что оно стало почти родным. Марк Фелл. Придворный императорский маг. Именно его голос сопровождал меня в пути, но стих несколько дней назад, словно решил, что нужда в нём исчезла.
Невероятно! Дневник самого Марка Фелла! Я торопливо пролистал несколько страниц, перебегая взглядом от строчки к строчке. Старинная вязь плыла и извивалась, складывалась в историю, которую мне так давно хотелось узнать. Историю славного правления и самого громкого за последние века предательства. Пламя факела трепетало над плечом; причудливые тени скользили по страницам, будто лаская старинные тексты. Им около двухсот лет - сложно было найти что-то более ценное!
У ног нетерпеливо заскулил Грорг, выдёргивая меня из оцепенения. Я захлопнул дневник - вылетело облачко пыли. Что ж, теперь можно и выбираться отсюда, больше искать нечего. Да и не нужно.
Пёс вскочил, отряхнулся и уставился на меня, виляя хвостом. Я потрепал его по голове:
- Да, теперь всё изменится, Грорг... Всё изменится...
Осталось только найти сумку. Она обнаружилась там, где я упал, под обвалившимися досками. Аккуратно уложив в неё дневник и отобранные с полок книги, я свистнул мастифу.
Возвращение наверх обернулось пыткой: ноги соскальзывали с неустойчивых досок и остатков покосившихся ступеней. Грорг легко перепрыгивал там, куда мне даже не хватало ловкости дотянуться. Паутина облепляла лицо, а по спине медленно и щекотно ползла струйка пота. Одежда липла к телу, пальцы рук уже ныли от натуги. Когда наконец удалось выбраться, я весь был покрыт пылью и каменной крошкой, которая, засыпавшись за воротник, неприятно колола шею.
Бранясь сквозь зубы, я поправил сползающую сумку и двинулся туда, откуда пришёл утром. Мрачный скелет Солстемского замка обступал со всех сторон, сжимал наползающей из дальних закоулков темнотой. Непогода за двести лет не смогла уничтожить припрятанный в столе дневник, но не пощадила этот символ былого величия Империи. Гобелены на стенах истлели, и ветер трепал их обрывки, проникая в расщелины меж блоков. Мох покрывал камни, которые были когда-то высокими сводами залов, коридоров, комнат. Резные перила рассыпались, пол тут и там провалился. Кое-где уже проросли деревья, и их листва шумела, будто вокруг перешептывались духи. Возможно, они тут и обитали - кто знает? Жаль, сейчас не было времени с ними разговаривать: они, возможно, рассказали бы много интересного. Может, даже то, что не описано на страницах найденного дневника.
Но даже это радовало меня, словно я нашёл в недрах замка древний клад.
Вот только настоящие искатели сокровищ никогда не посещали Солстем - боялись. На картах не было никаких отметок об этих развалинах, и я нашёл их, лишь следуя указаниям голоса моего невидимого спутника. Суеверные люди поговаривали, что эти руины до сих пор охраняются призраками его погибших обитателей. Замок, надо сказать, одним своим видом оправдывал свою репутацию, но вопреки россказням, ни одного привидения я здесь не встретил.
Но и без того в воздухе витал гнетущий, словно впитавшийся в камни, запах смерти и человеческого тщеславия. Как назойливые благовония, что так любят продавать восточные купцы. От него перехватывало дыхание; хотелось скорее покинуть это место и никогда сюда не возвращаться.
Дорога, что вела в Солстем когда-то, давно заросла бурьяном, а новая пролегла далеко на западе. По едва заметной в траве брусчатке, с необычной смесью облегчения и сожаления в душе я покидал руины замка, где когда-то жил великий император. Правил и погиб от руки узурпатора, чей потомок Родмул теперь сидел на троне. Остатки великолепного некогда оплота Империи бросали тень от закатного солнца, словно указывая путь.
Пыльные края мантии мели землю перед ногами; сумка приятно оттягивала плечо. Грорг, оглашая всё вокруг лаем, унесся далеко вперёд, к кромке сухого, как заросли осеннего борщевика, леса. Я проводил пса взглядом и провел ладонью по потертой коже сумки. Жаль, что предстоят долгие дни пути, прежде чем доведется изучить найденные свитки и книги. Тонкая ниточка, которая так долго вела меня к делу всей жизни, теперь отчётливо вилась перед взором. Главное - не оборвать и не потерять её. Тогда вернется к жизни тот, кто изменит порядки, установленные бесталанным и трусливым правителем Империи.
Да, я - некромант. И моя цель - возрождение императора Кровера, убитого узурпатором двести лет назад. Подобные стремления могут показаться безумными в глазах собратьев, жаждущих власти хоть над кем-то. Но меня не прельщают армии полудохлой нежити: эти жалкие создания, находящиеся на грани жизни и смерти, ничем не напоминают тех, кем они когда-то были. Великие воины, жестокие преступники или простые крестьяне - в убранстве смерти они все одинаковы. Безмозглые, способные только лишь исполнять чьи-то приказы. Слабые заклинания не могут наделить их разумом и волей, возродить истлевшую плоть и заставить вспомнить то, зачем они когда-то жили. Братья толпами создают эти никчемные сущности, от которых толку - чуть. Они позорят наше мастерство, нагоняя на людей ужас и порождая недоверие к магии некромантов.
Но с этим давно покончено - по крайней мере, для меня. Я могу достичь большего. Путь к новым знаниям до сегодняшнего дня казался бесконечным. Но теперь можно с уверенностью сказать, что нет некроманта сильнее меня - мои возможности почти безграничны. Огромная сила постоянно ворочается внутри, и нужно найти ей применение. Нельзя дать пропасть бесследно и нельзя бездумно выпустить.
Возможно, это звучит смешно, но я хочу, чтобы кто-то хоть раз сказал мне "спасибо". И у меня есть шанс доказать людям, что некромантия - это не зло, а способ снова обрести утраченное.
II
Я вошёл в тень леса, через мгновение сокрывшего от меня развалины замка. Мрачные, точно окутанные маревом, заросли были мертвы и воняли, как разлагающийся на солнце труп. Стволы сосен, чёрные, словно обуглившиеся от пожара, уходили высоко в небо. И некогда пышные кроны раскачивались на ветру, перебирали сухими пальцами веток. Среди столетних иссыхающих деревьев виднелись руины домов, лавок, мастерских - таких же мёртвых, как и эти сосны вокруг. Рваная дымка застилала землю, курилась у ног.
Некогда благоденствующая столица империи была похоронена в деревянном гробу леса, предана забвению, окружена страшными легендами и слухами. Говорили, будто здесь можно встретить мертвецов и земля отравлена трупными ядами от тысяч тел, оставленных после гибели города. Рассказывали еще, как в этом лесу пропадали люди, рискнувшие попытаться дойти до Солстема. Вот сегодня и увидим, правда это или пустые россказни. Возможно, мне ещё доведётся пожалеть, что решил срезать путь. Конечно, мертвецов я не боялся уже давно, а земля... возможно, она действительно была отравлена. Стремительно выросшие на этом месте деревья теперь умирали медленно, но неизбежно.
Задерживаться среди них вовсе не хотелось, и я прибавил шагу. Только ночь всё равно застала меня в лесу. Делать нечего - пришлось останавливаться на ночлег. Это лучше, чем впотьмах спотыкаться о корни и камни.
Лишь солнце скрылось за горизонтом, я устроился на ночлег уверенный, что никто не потревожит меня: дикие звери давно покинули эти заросли, даже комары здесь не докучали. Сквозь вязкий, будто осязаемый, туман, ползущий за мной следом, угадывались тени разрушенных строений. Жуткое всё-таки местечко. Может, насчёт мертвецов люди болтали не просто так?
Грорг устроился рядом со мной у костра и вскоре засопел, подергивая во сне лапами. Я лежал, сжимая в руке амулет, висящий на шее, и невольно прислушивался к окружающей меня абсолютной тишине - только дрова чуть потрескивали. Амулет грел руку и едва пульсировал. Нет, он вовсе не был источником моей силы, но с ним я верил в то, что способен сдерживать магию, которую сам в себе породил. Я нашёл этот амулет в одной из множества пещер, обшаренных в поисках ценных знаний и древних артефактов, которые могли бы преумножить мои умения. Это был обычный амулет, украшенный крупным изумрудом в форме ромба. Я лично зачаровал его, наложив охранное заклинание, и после этого стал спать лучше. Но через несколько лет бессонница снова всё меня навещать. И вот я лежал, уставившись на пламя костра, и сна не было ни в одном глазу.
Тот, кто звал меня в путь последние несколько месяцев, молчал, и мне было непривычно лежать, окруженным этой внутренней тишиной. Странное чувство, будто живешь в одном теле с каким-то другим человеком. Его голос звучал в моей голове, вел меня, направляя и указывая путь. Он привел меня в Солтемский замок и замолк, предоставляя возможность действовать дальше самому, словно знал, что я на крючке и доведу дело до конца. У меня никогда не было привычки останавливаться на полпути. Услышу ли этот древний голос ещё раз? Кто знает... Раньше я часто слышал голоса мертвых. Оболочка, за которой покоилась моя магия, словно истончилась, позволяя постоянно общаться с духами, не прибегая к дополнительным заклинаниям. Сначала это угнетало - казалось, что безумие всё больше охватывает меня, а потом я научился контролировать поток изливающихся на меня голосов; ещё позже - совсем оградился от них. Я давно никого не слышал - мой спутник был единственным за долгое время, кто смог прорваться через выстроенную "стену". Мне казалось, что он - маг, возможно, хозяин найденной утром каморки. Чертовски хотелось задать ему ещё несколько вопросов, но его не было рядом. Я чувствовал - он ушёл.
Рассвет пронзил мрак мертвого леса, превратив костер в бесполезный огонек. Похоже, сон сегодня ко мне уже не придёт - пора отправляться в путь; древние тексты шептали, подгоняя. Чем дальше я уходил от Солстема, тем ярче расцветала природа. Кроны деревьев зазеленели и шелестели на ветру, играя с солнечными лучами на земле, как дети с разноцветными стекляшками. Воздух наполнился птичьими трелями. Однако дорога оставалась пустынной, и вряд ли я кого-то повстречаю - это даже хорошо. Отношения с людьми у меня не ладились. Не то, чтобы я стремился к общению, но и не хотел порождать в людях страх. Хотелось, чтобы мне верили и понимали, что я никому не хочу зла. Но они не понимали, да и ладно - скоро это уже не будет иметь значения.
Река змейкой блеснула впереди, и слуха достиг звук журчащей воды. Я подошёл ближе, услышав тихие слова, но не мог их разобрать. Перед глазами плыла вязь старинного письма из найденного дневника, словно это он хотел что-то мне поведать. По прошествии многих лет древние символы почти уже никто не понимал. Это письмо было запрещено после восстания узурпатора. Никогда не видел, чтобы с таким упорством уничтожались следы предыдущего правителя. Города переименовывали, людям запретили называть детей именами погибшего императора и его жены. Магам не разрешалось использовать старое письмо для создания книг и свитков. Но я изучил его, когда стал сам себе хозяин - уже покинув Цитадель.
Прозрачные воды переворачивали на дне камушки. Река ничего не хотела мне сказать. Разочарование. Ночь без сна давала о себе знать - так и до видений недалеко. Тонкий детский смех донесся до меня. Я пошёл на этот звук - пора было уже выйти на хорошую дорогу, а не плутать заросшими тропами.
Впереди из зелени проступала мельница, загребающая воду колесом в два раза выше человеческого роста. Дети у воды пускали кораблики и шумели. Миниатюрная женщина следила за ними, напустив на себя притворное недовольство. Я не спеша двигался в их сторону. Солнечные блики на воде слепили глаза, Грорг бежал по краю воды, с удовольствием скакал, и отряхивался, окатывая меня множеством капель. Деревянные щепки с воткнутыми в них мачтами с парусами из листьев проплывали мимо и пропадали в сияющей солнечными лучами дали.
В памяти вспыхивали картины из моего не столь радужного детства. Кажется, родители боялись меня и силы, которая с каждым годом проявлялась во мне всё отчетливее. Я родился в простой семье бедных крестьян в не самые лучшие времена. Империю уже тогда раздирали внутренние конфликты и восстания, только взошедшие посевы сжигались солдатами императора в наказание за неповиновение. Тем более у крестьян маги рождались крайне редко, и родители не знали, что со мной делать. Я ничем не отличался от других детей: как и мои сверстники, ломал всё, что мог сломать. Только они делали это руками или палками, а я магией разрушения, проявившейся во мне первой. Родители не могли принять мои способности, и как только я достиг нужного возраста, отправили меня в Цитадель. Наверное, они получили свое вознаграждение, как люди, отдавшие на служение Империи ещё одного мага. С тех пор детство мое закончилось и превратилось в бесконечную череду новых открытий и работы над своей силой.
Маленький мальчик потянулся за уплывающим от него корабликом; мать отвлеклась - она заправляла рубашку старшему сыну. Неясная тревога шевельнулась у меня внутри, я не сводил глаз с мальчишки, ускоряя шаг. Пухлые пальчики уже почти дотянулись до краев щепки, изображавшей лодку, но камень, на котором сидел мальчик, покачнулся, и ребенок с плеском упал в воду. Женщина закричала и помчалась к нему. Сам не осознавая, что делаю, я скинул с плеч мантию, отбросил в сторону сумку и нырнул в реку. Едва оглядевшись, я бросился наперерез мальчику, который даже не сопротивлялся, не пытался выплыть, его маленькое тельце несло прямо ко мне. Течение было сильным, но я плыл, прикладывая все усилия, чтобы меня не снесло в сторону. Черт, какая же холодная вода. Не иначе эта река сходит с гор, веками покрытых снегами. Я перехватил ребенка поперек груди и, с трудом преодолев силу воды, выбрался на берег. Грорг суетился вокруг меня.
- Отойди, Грорг! - пес, заскулил и отбежал в сторону. Мальчик не дышал, я опустил его на землю; мои пальцы окрасила кровь, вытекающая из пробитой ударом о камень маленькой головы. В ушах стучало сердце, я поднял глаза и увидел мать мальчика; она приближалась ко мне бегом, старший сын семенил за ней. Из мельницы, на ходу вытирая руки тряпкой, спешно выходил отец мальчика - покрытый мукой мельник...
Я шептал заклинания, и мой шепот сливался шумом воды. Искры пробегали меж пальцев и пронизывали мертвого мальчика. Время остановилось; пространство застыло. Слова на древнем языке слетали с губ, непонятные для других, естественные, как дыхание. Я погружался в глубины моей магии, норовящей вырваться наружу. Капли воды с моего лица падали, замирая в воздухе, не долетев до лица ребенка. Нужно действовать быстро, и тогда можно обойтись слабым заклинанием. Есть шанс, что родители мальчика ничего не заметят. Я чувствовал, как мои руки будто охваченные огнем, возвращают жизнь в маленькое тело. Странное чувство, будто отдаешь часть себя. Придется некоторое время восстанавливаться - возвращение жизни всегда отнимает много силы. Грорг гавкнул, и мальчик закашлялся; воды из легких вышло немного, значит, его убил всё же удар головой о камень на дне.
- Отойди от моего сына! Ты! - сильный толчок в плечо повалил меня на землю. Я поднялся на ноги: передо мной стоял плотно сбитый мельник. Он ниже, хоть и не слабее меня, но вряд ли полезет в драку, боится, что я испепелю его на месте или превращу в зомби. Судя по всему, он знает меня - это скверно. Я спокойно обошёл его и направился к месту, где оставил с вою сумку и мантию. Меня унесло течением довольно далеко. Мельник последовал за мной: - Проваливай отсюда!
- Он спас Пека! - мать мальчика тонкими пальцами цеплялась за рубашку мужа, останавливая его. - Он спас!
- Молчи! Это Дравос, - огрызнулся мельник, указывая в мою сторону. - И это его собака. Нежить. Молись, женщина, чтобы мертвые не встали из своих могил после того, как он здесь прошёл.
Какая чушь! Я почти рассмеялся. Мракобесие людей иногда просто поражало. Они готовы свалить на меня все свои беды, неурожаи, болезни, приукрашивая это россказнями о том, что от одного только моего вида все их предки покинут свои истлевшие гробы. Ну конечно! Будто им больше нечего делать.
- Грорг не нежить, - звук моего голоса заставил их замереть, словно они считали, что я не умею разговаривать. Жена мельника попятилась, прижимая к груди спасенного сына. Жаль, что мои имя и слава бегут впереди меня.
- Уходи, - прошептала женщина.
- С вашим сыном всё в порядке, всего лишь наглотался воды и получил небольшую ссадину, - не обращая внимания на страх и ненависть в глазах людей, пояснил я. - Так что я ничего с ним не делал, не бойтесь.
Я поднял с земли мантию и, отряхнув, накинул на плечи; амулет поймал луч солнца и сверкнул на груди. Хорош же у меня видок, наверное.
- Проваливай! - мрачно и неуверенно повторил мельник. Мальчик на руках его жены взирал на меня со слезами в глазах. Может, он испугался того, что чуть не утонул, а, может, меня. Сегодняшний случай останется в его памяти лишь как падение в воду, из которой его вытащил незнакомый угрюмый мужчина. Он никогда не узнает о том, что был мертв, как Грорг не знает, что его больше двух лет назад растерзали волки.
Охотник, его хозяин, сбежал, бросив пса сражаться с непосильным противником. Я наблюдал за сценой издалека - всего лишь путник, проходящий мимо. Отвага, с которой Грорг сражался с тремя волками, заставила меня повернуть в сторону их схватки. Волки сбежали, лишь завидев меня, а пес издох ещё до того, как я склонился над ним. Теперь он всегда следовал за мной, считая своим хозяином. Страшные увечья Грорга не были видны, хоть под шерстью и остались шрамы. Он проживет свою песью жизнь, а этот мальчик проживет свою в неведении, в страхе, опасаясь таких, как я. Уж его родители об этом позаботятся.
Мельник и его жена провожали меня тяжёлыми взглядами, пока я переходил мост. Этот день не принес в мою жизнь ничего нового - люди по-прежнему презирали изгнанного и проклятого мага. Странно, что это сейчас так мало заботило меня.
III
Очередной день пути расстилался перед глазами яркой полосой рассвета на горизонте. Нынешняя ночь принесла больше отдыха, чем предыдущая - даже удалось поспать, хоть иногда я и просыпался, словно от толчка в плечо. Хватался за амулет, прислушивался к шороху листвы и треску костра. А затем, выдохнув, снова укладывался спать, согреваемый тёплым мохнатым боком Грорга.
Теперь по оживленной дороге идти было не так приятно, как по заброшенной мостовой; часто попадались путники или повозки, обгоняющие меня или идущие навстречу. Словно я вдруг стал муравьём и попал в поток бегущих по своим делам собратьев. Но ни один из пойманных взглядов не был приветливым или хотя бы безразличным. И моего муравейника, ждущего к закату, вдалеке не было. Лишь город, подле которого - усадьба, служащая хоть каким-то подобием дома.
Я знал, что сам виноват. Хоть и чертовски неприятно это осознавать. Но от прошлого никуда не денешься, оно хуже совести и не зависит от того, как хорошо ты успел себя убедить в своей правоте.
Слишком поздно я научился не обращать внимания на подозрительные взгляды, сдерживать обиду и контролировать магию. На моих руках кровь, много крови... или скорее пепла. Мне никогда не отмыться от него, не вычистить из памяти своей и чужой. И приходится жить с этим, как бы гадко на душе ни становилось.
Временами я думал, что было бы, если бы я оставил изучение некромантии? Вовремя свернул с той скользкой, безрассудной, хоть и очень увлекательной дороги? Наверное, жизнь сложилась бы по-другому. Но странность была в том, что я не хотел другой жизни, пусть из-за своего упрямства и потерял многое.
После того, как родители решили расстаться со мной, Цитадель приняла с распростертыми объятиями. Обогрела, успокоила основательностью и постоянством накопленной в веках мудрости. Мне сразу понравилась атмосфера, царящая там: таинственность, тишина, полумрак даже в самые солнечные дни. Опытные маги сразу разглядели во мне растущую силу и взялись за обучение с особым усердием. Я поглощал новые знания с огромной скоростью, и всего через несколько лет мои способности стали приближаться к способностям некоторых наставников. Сверстники перешёптывались и побаивались, а некоторые - старались подружиться. Но меня интересовало только то, что могло бы преумножить мои умения.
Да, в своё время я подавал большие надежды - мне прочили судьбу императорского мага. Только ошибались. Позже меня иногда посещала мысль о том, какова она, жизнь в императорском дворце? В роскоши, достатке, которых я никогда не видел? Чем занимаются маги там? Они советники, лекари или убийцы? Кто они? Во время учёбы не было слышно ничего ни об одном из них, будто императорских магов и не существовало вовсе. Они не приезжали в Цитадель, не мелькали на собраниях, не стремились поделиться опытом. Но, несмотря на это, все мои сверстники мечтали достигнуть самых больших высот и служить самому Родмулу.
Глупцы. Нет чести в том, чтобы пресмыкаться перед жестоким правителем, презирающим свой народ и боящимся каждого шороха.
Но осознание этого пришло не сразу. Я долго шёл к тому, чтобы воплотить чужие мечты в свою жизнь, пока избранная дорога не разошлась с той, которой меня вела Цитадель. Нет, дело было не в дурной компании, я не продал душу дьяволу, и никакой опытный учитель не просил помочь ему в исследовании запрещенных знаний. Просто однажды ночью в голове прозвучал голос, тихий, далекий, доносящийся будто из самих земных недр. Это был плач женщины, и едва можно было разобрать, что она говорит. Я крутился в постели, как дичь на вертеле, готовый зарыдать, и думал, что схожу с ума. И лишь через некоторое время понял, что со мной разговаривает дух.
Тогда я смирился и стал слышать их чаще, а иногда и сам старался услышать. Долгие поиски нужных книг и свитков в Цитадели, способных преумножить мои знания, обернулись почти полным крахом. Их количество было ничтожно. Но и этого оказалось достаточно, чтобы открыть в себе силу не только общаться с духами, но и возвращать жизнь мёртвому. Я начинал с малого: с мышей, кошек... Был жалок и смешон в своей беспомощности сделать хоть что-то стоящее.
Но это было давно.
Скрывать запретное увлечение удавалось ещё пару лет. А когда меня вызвали к Верховному магу, я сразу понял, что он не будет хвалить или чествовать. Ещё долгое время путь наверх, в покои Верховного, казался самым долгим в жизни. Тогда я преодолел, наверное, тысячи ступеней, прежде чем перед глазами возникла массивная дубовая дверь кабинета. В тот день увидеть главу Цитадели мне довелось первый и последний раз.
Он сидел за тяжелым каменным столом, грузный, обрюзгший; его лысая, с несчастным пушком вокруг ушей голова тускло отражала свет десятков свечей в канделябрах. Мои шаги гулко отдавались от каменных стен кабинета; на тонущих во мраке под потолком полках хранилось множество книг, с которых едва ли часто стирали пыль. Самые ценные тома находились не в библиотеках, а здесь, под надзором Верховного, и знания, что таились в них, были потеряны для учеников.
Почему-то тогда это меня сильно возмутило.
Верховный смотрел протяжно и пытливо, пока я приближался к нему, и его хрипловатое дыхание с каждым шагом слышалось всё отчётливее. Он ещё некоторое время хранил молчание, давая возможность разглядеть замысловатую мозаику под ногами, а затем прокашлялся и наклонился вперёд.
- Дравос, мне очень жаль, что пришлось вызвать тебя по такому печальному поводу. - Голос Верховного оказался на удивление бодрым и молодым. - Но у меня не было другого выхода. Я долго пытался закрывать глаза на то, чем ты занимаешься последнее время, однако это не может больше продолжаться. Ты знаешь, о чем я говорю?
- Да, Верховный. - Глупо было отпираться от очевидного. Зачем упрямством закапывать себя глубже, чем тебя хотят закопать?
- Я думаю, ты знаешь, что некромантия в Цитадели...гм... не приветствуется?
- Да, Верховный.
С каждым его словом внутри поднималась жгучая злость. В конце концов, любая магия имеет право на существование! Я был уверен, что это - моё, что именно в этой области удастся добиться наибольших успехов.
- Зная это, ты всё же нарушил Устав, - Верховный нарочито сочувственно вздохнул. - С другим учеником я не стал бы и разговаривать. Приказал бы собрать его вещи и вышвырнуть за ворота... Но ты особенный, ты - гордость Цитадели и её большая надежда. Поэтому стоишь сейчас здесь, а не идёшь прочь в неизвестность.
Я поднял на Верховного взгляд, чувствуя тяжесть собственных век. Верховный удивлённо приподнял одну бровь - видимо, не ожидал молчаливого сопротивления ещё не произнесенным словам.
- Стоит ли что-то говорить, раз моя провинность настолько велика? - мой вопрос громыхнул по кабинету, как валун.
Верховный поджал губы, выждал паузу, на протяжении которой сверлил меня взглядом, и продолжил:
- Ты можешь остаться в Цитадели... при условии, что оставишь свои занятия некромантией. Я понимаю, юношеский разум всегда стремится к познанию чего-то нового и таинственного, но я не хочу, чтобы ты марал себя столь низменной магией, Дравос. Конечно, обучение ты продолжишь под строгим надзором - по-другому мы не можем поступить - но у тебя есть шанс одуматься.
Я усмехнулся, вновь поднимая на глаза на главу Цитадели.
- Каков второй вариант, Верховный?
Никогда двери не захлопывались у меня за спиной так громко.
Цитадель осталась позади серым изваянием, а передо мной развернулся целый мир. Я даже отвык за время почти полного затворничества от его ширины и ощущаемого кожей дыхания. К сожалению, с каждым годом всё более натужного. И чем больше я окунался в жизнь за стенами Цитадели, тем больше понимал, что был слеп. Империя не была оплотом благополучия и радости, стабильности и безопасности. На троне сидел слабый правитель, поддерживающий власть за счет страха народа. Любое неосторожное слово могло привести в темницу или на плаху. Любое неповиновение оборачивалось жестоким наказанием. И даже приспешники Родмула боялись его так же сильно, как нищий в самой далёкой от столицы деревне. Император не доверял и правителям соседних земель, держал их на расстоянии, не заботясь хоть о каких-то деловых отношениях. И потому шикарные дворцы вельмож соседствовали с убогими лачугами нищих торговцев. Богатые имения перемежались с полуразрушенными деревнями.
Я был в ужасе, но знал, что ничего не могу с этим поделать.
Круговерть борьбы за выживание завладела мной так, что не было времени учиться чему-то новому или посочувствовать тем, кому приходилось хуже, чем мне. Я развлекал народ фокусами на площадях, получал свои медяки и почти все их тратил на постоялые дворы и еду. Но слух о талантливом маге, которого выгнали из Цитадели за некромантию, быстро разнесся по столице, и скудный ручеек денег почти иссяк.
Тогда начались скитания из одного конца Империи в другой, которые продолжались и по сей день. Сначала я пытался обогнать собственную репутацию, но с некоторых пор она стала намного опережать меня. Некромантов презирали не только в Цитадели. Часто приходилось почти убегать из городков с особо суеверными или дремучими жителями. Признаться, и рёбра мне ломали, а уж сколько раз доводилось получать по лицу - и не счесть. Сейчас, если провести пальцем по правому веку - можно было даже ощутить выпуклый шрам, уходящий на висок.
Однако через много месяцев то ли слухи улеглись, то ли ко мне привыкли, как привыкают к время от времени болезненно растущему зубу мудрости, а путешествовать и зарабатывать на жизнь снова стало легче.
И, позволив себе немного забыть об опасности, я постепенно вернулся к познанию глубин некромантии и целительства, потому что считал, что только вместе они могут быть наиболее полезными. Оказывается, при должном упорстве можно было найти очень ценные фолианты в заброшенных фортах, разрушенных усадьбах, где раньше жили маги, или даже в лавках некоторых книжных торговцев. А ещё кое-что можно было узнать от таких же, как и я, некромантов. Их было не так много, но несколько раз приходилось сталкиваться с ними. А с кем-то даже соперничать. Но чем больше я с ними общался, тем больше разочаровывался, потому что чувствовал: наше предназначение не в том, чтобы оживлять истлевшие трупы и заставлять их подчиняться. Моей силы должно было хватить на большее.
За время бесконечных скитаний мне удалось развить в себе способности, которые я никогда не обрел бы в Цитадели. Но удержать меня от ошибок это не смогло. Я оступился. Сломался. И поэтому теперь чувствовал ненависть прохожих и нигде не мог задержаться надолго.
Трудно сказать, когда в голову пришло осознание того, что пора остановиться и попытаться изменить свою жизнь. Наверное, во время того, как меня однажды едва не засыпало камнепадом в одной из промёрзших пещер на севере. Залечив ушибы и вывихнутую лодыжку, я добрался до одного и городков, далёкого от столицы и процветающего в своей независимости. Его название навсегда впечаталось в память.
Дистаншор.
Я захотел стать полезным людям, вернуть их расположение, обрести дом и спокойствие. Занялся целительством, приторговывал зельями и снадобьями: глубокое знание алхимии помогло. Меня побаивались, шептались, что в городе появился маг, но не гнали и не презирали - этого было достаточно. Ко мне за лекарствами и исцелением приезжали даже из других городов, и со временем удалось открыть свою лавку, обустроить дом.
Казалось бы, жизнь наладилась.
Но, на свою беду или счастье, я не оставил изучение некромантии. Сговор со смотрителем местного кладбища, который изредка привозил мне трупы бродяг или пьяниц, помогал оттачивать мастерство. Но из-за наивности или застилающей глаза жажды знаний я не замечал, как начали сгущаться тучи над головой. Слухи растеклись по городу, как ручьи по мостовой после ливня, и двери некогда благодарных горожан снова стали закрываться у меня перед носом.
Последний вечер в Дистаншоре запечатлелся в памяти, наверное, на всю жизнь. Я возвращался в свою лавку после недолгого отъезда в ближайшую от города деревню. С утра не переставая моросил дождь, и дорога измотала меня так, что тяжело было пошевелить даже пальцем. А на месте своей лавки я нашёл лишь разгромленное помещение, прошёл сквозь сорванную с петель дверь, медленно огляделся, как во сне. Осколки разбитых склянок почти ровным слоем покрывали пол, сломанная мебель могла сгодиться теперь разве что на дрова. Смутное чувство потери повернулось внутри как нож. Этот дом поддерживал меня долгое время, дарил тепло и уверенность. А теперь от него почти ничего не осталось - только четыре стены, мёртвые и чужие.
Позади нарастал гул собравшейся толпы. Из-за спины по полу заплясали отблески факелов. И нетерпеливые руки протянулись ко мне со всех сторон. Они дёргали, толкали, вытаскивали на улицу под холодный дождь, но я слышал только стук своего сердца, а сквозь него иногда прорывались громкие выкрики горожан:
- Уходи прочь!
- Нам тут некроманты не нужны!
Голоса множились и вторили друг другу. В голове вяло покачивалась мысль: "Когда я пропустил тот момент, когда они стали меня ненавидеть?"
Теряя опору под ногами, я падал и снова поднимался, не сопротивлялся воле людей, а они всё не унимались. Казалось, что сейчас они устроят вокруг меня какие-то дикие пляски, радуясь причинённому унижению. Вокруг горели факелы, глаза, сверкали оскаленные зубы. И скоро стало понятно, что горожане убьют меня. Убьют ни за что, ведь я не натравливал на них толпы нежити, не отбирал ничего ценного, не лишал никого жизни. Только помогал им и хотел научиться помогать ещё больше.
Наконец чей-то теплый плевок среди холодных капель дождя достиг моего лица. Внутри словно толкнулся огромный кулак и горячими пальцами пробежался по каждой мышце. Кожу точно обсыпали тлеющими углями. Я выпрямился, вздёрнул подбородок и поднял руку, останавливая горожанина, который хотел в очередной раз меня ударить. Ладонь окутало тусклое сияние, которое расползлось выше, до локтя, и постепенно охватило всё тело.
Люди в страхе расступились. Я обвёл их, притихших, взглядом, и раскинул руки в стороны.
Неистовый смерч магии вырвался наружу, поглотил меня, и на мгновение из головы исчезло даже собственное имя. Хотелось раствориться в том вихре и заполнить собой всё вокруг, чтобы доказать каждому своё могущество, внушить трепет или даже страх. Показать, насколько я цельный и свободный. Магия пронизывала каждую часть тела, текла, изменялась, и крик радости от столь острых ощущений готов был слететь с моих губ. Но переполненный ужасом и болью рёв сомкнулся вокруг меня и раздавил, прибил к земле.
Я вдруг осознал, что совершил.
Толпа истлела на месте - никто не смог укрыться. Дождь, продолжающий безразлично сыпать с неба, размывал пепел по площади. Те, кто не вышел травить меня, выглядывали из окон, видно, озадаченные внезапно воцарившейся тишиной. Я вдохнул, как первый раз в жизни, и не оглядываясь пошёл по улице к городским воротам, по щиколотку увязая в чёрном месиве размокшего пепла. Напоенная чужими страданиями магия тёмными всполохами курилась вокруг меня. Стёкла в окнах и витринах лопались там, где я проходил. Горожане вскрикивали и прятались в домах.
Вдруг позади раздался женский крик, пронзил стрелой в спину и скатился в плач.
- Будь ты проклят! Будь ты проклят, убийца!
Я обернулся. Незнакомая женщина сидела на коленях и загребала руками бурую жижу, размазывала её по лицу вместе с дождём и слезами. Но в душе ничего не шевельнулось, мне не было её жаль и не было жаль того, кого она оплакивала. Казалось, я умер, выгорел дотла.
- Будьте прокляты и вы тоже... - был мой ответ.
Я покинул Дистантшор и слышал потом, что на его жителей навалилась неизвестная болезнь, они умирали один за другим; торговля прекратилась, урожаи погибли. Говорили, что по улицам того города ещё долго ходили неупокоенные мертвецы. Наверное, это были всего лишь выдумки.
На несколько лет я укрылся ото всех и с удовольствием изменил бы лицо, если бы мог. Но никто не забыл мою ошибку, хоть люди и старались не связываться, обходить десятой стороной.
Вот и теперь в каждом взгляде - укор и страх. Иногда - презрение и враждебность. Они не простили мне ничего. Только в их осуждении не было необходимости, ведь я и сам себе не мог простить.
IV
Покорёженный ржавчиной фонарь, что висел на воткнутой в землю рогатине, отбрасывал тусклое пятно света на дверь таверны.
Внутри столы пустовали, зал утопал в полумраке. Похоже, освещать его хорошо не было необходимости: путники это место начинали забывать. А ведь несколько лет назад, когда я последний раз здесь появлялся, таверна была наполнена шумом подвыпивших посетителей.
Девушка, слишком молодая для хозяйки - видно, её дочь - сидела в тёмном углу за стойкой и задумчиво наблюдала, как облезлая чёрная кошка умывается, растянувшись на ближайшем столе. Даже не сразу заметила, что кто-то пришёл. Грорг заворчал, учуяв кошачий дух, но продолжал держаться у меня за спиной. Девушка повернулась к нам, подозрительно оглядела пса и буркнула:
- Собаку лучше оставить на улице!
Пусть так, с хозяйкой лучше не спорить. Да и ночи ещё тёплые. Я сделал знак Гроргу, и тот, расстроенно опустив хвост, вышел.
- Мне нужна комната, - осторожно произнес я и внутренне приготовился к отказу.
Но девушка, похоже, меня не знала. Она настороженно окинула взглядом мою пыльную мантию, едва задержалась на амулете и кивнула:
- Два золотых.
По её кислому виду было заметно, что как постоялец я её не слишком-то устраиваю. Но, если судить по уныло пустому залу, деньги ей не помешают. Удивительно, как при таком безлюдье таверна ещё работала. Когда я шёл сюда, то невольно опасался, что здесь уже никого нет, окна заколочены, дорога заросла и придётся снова ночевать на твёрдой земле. Ведь люди стали путешествовать гораздо меньше, а старые тропы, короткими путями связывающие мелкие городки и селения, что последние годы часто хирели - поглощались бурьяном и молодой сосновой порослью.
Такова уж нынешняя жизнь в Империи. Она затихала, замедлялась, будто в ожидании чего-то плохого. Но вместе с тем восстания народных ополчений учащались, и во много раз увеличился поток крови, что проливали солдаты императора Родмула в борьбе с ними. Люди как будто не понимали - им нужно объединиться - но едва ли не каждый маломальски крупный город тянул одеяло на себя, выдвигал своих предводителей, желающих занять трон. Жадные до золота управители или солдаты, отслужившие свой срок - не их я видел на престоле. Империи нужен мудрый и сильный правитель. Тот, кого полюбят. Тот, в ком не будут сомневаться.
Я положил в ладонь хозяйки два золотых и сел за стол поближе к окну. Когда подошла подавальщица, попросил для себя горячей мясной похлёбки и кружку эля из ближайшей варни. Девица скоро принесла заказ, и я позволил себе расслабиться. Откинулся на спинку немного косоногого стула и глянул на улицу. Грорг успел загнать на липу ту самую кошку, что умывалась на столе, когда мы только пришли. Теперь он гарцевал в нетерпении под деревом, кошка снисходительно поглядывала на него, сидя на толстой ветке. Приглушённый лай Грорга разгонял тишину таверны.
Хорошо. И, несмотря на шум, спокойно. Тихо потрескивали оплывшие свечи, на кухне шушукались женщины. Моя рука потянулась к дневнику, спрятанному в сумке, но я остановил её - не стоит лишний раз доставать книгу, пусть даже здесь нет никого. Возможно, кроме меня она никому и не нужна, но разум ревностно хотел сохранить тайну, что грела душу все последние дни.
Только почему-то один вопрос продолжал сидеть в голове занозой, хоть ответ на него ничего не изменил бы, не заставил сойти с намеченного пути. Нужно ли рассказать при встрече Триене о том, что собираюсь сделать, или просто, миновав Валлебоун, уйти, оставить её в покое? Вряд ли это волнует её настолько, что она поддержит меня или начнёт отговаривать. Её свадьба совсем скоро. Когда я уходил в Солстем, весь Валлебоун гудел в предвкушении грандиозного праздника. Ещё бы! Не каждый день дочь городского управителя выходит замуж за знатного хлыща.
Я сжал зубы и слишком громко поставил пустую кружку на стол. А ведь обещал себе больше не злиться, да и вообще не думать об этом. Что это? Эль так дал в голову? Какой я, однако, стал слабый, что пара глотков пива может нагнать на меня тоску по былому.
Тихо скрипнула входная дверь. Я резко поднял голову, и таверна качнулась перед глазами. Вошедший человек откинул капюшон на спину и огляделся. Скупой свет очертил его лицо: нос горбинкой, глубоко посаженные серые глаза и тонкие губы. Не может быть. Я невольно поморщился. Таких совпадений не бывает, или в этот раз судьба решила вдоволь надо мной потешиться. Лерон. Старый знакомый, черти бы его разодрали, трусливого мерзавца! Когда мы попали под обвал в богом забытой пещере, меня едва не размазало по камням, а он усвистал с такой скоростью, что, уже выкарабкавшись с ушибленной ногой наружу, я не нашёл даже его следов. И он даже не попытался вернуться, чтобы проверить, нужна ли помощь. А называл себя моим другом.
Лерон чуть помялся в дверях, не сводя с меня взгляда, а потом улыбнулся и подошёл, сел напротив.
- Думал, что никогда уже больше не встречу тебя, Дравос, - глухим, как из колодца, голосом произнес он, снял перчатки и положил на стол. - Я считал, что тебя сожрал в очередной пещере медведь, или люди в какой-нибудь деревне забили камнями. После того-то, что ты натворил.
- Ты слишком хорошо обо мне думал, - сумрачно отозвался я, выдавливая из себя каждое слово. Лерон осклабился.
Вечер, и так изрядно подпорченный некстати всплывшими воспоминаниями о Триене, окончательно растерял всё недавнее очарование. Больше пяти лет прошло с тех пор, как мы с Лероном последний раз встречались. Он не слишком изменился за это время. Пожалуй, чуть располнел - видно, жизнь его куда спокойнее, чем моя. Да, много месяцев после того случая в пещере я пытался найти Лерона, чтобы хорошенько набить ему морду, а потом махнул рукой. Теперь, когда представился такой удобный случай, мараться не хотелось. Да и глупо уже ворошить прошлое.
- Это твой пёс во дворе? - Лерон кивнул на окно. - Он живой или не совсем?
- Только ради этого ты решил зайти? Справиться о здоровье моего пса?
- Вижу, дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос никуда не делась, - Лерон ухмыльнулся. - По твоему довольному лицу видно, что ты снова нашёл где-то очередной заплесневелый том, который сулит тебе кучу открытий. Когда-то я думал, ты добьёшься большего. А ты за всё это время всего лишь оживил собаку. Ах, да... И ещё убил почти пять десятков людей.
Надо же, ведёт себя так, будто я провинился лично перед ним. Это даже забавно. Он всегда умел поворачивать ситуацию в свою пользу.
- Если бы пришлось выбирать, вернуть из мертвых Грорга или тебя, я, не задумываясь, выбрал бы пса. Ладно. Недосуг с тобой трепаться, Лерон. Завтра рано вставать, - я поднялся из-за стола и отправился наверх, помахивая ключом от комнаты.
Скажи Лерон ещё хоть слово, я бы вряд ли сдержался. Но он, на своё счастье, промолчал.
Нынешнюю ночь я спал на удивление хорошо. Но ещё до рассвета меня разбудил шум внизу. Будто неожиданно в таверну ввалилась целая толпа. Кто-то громко разговаривал, и его голос иногда перемежался с чуть писклявым - той девчонки, что дала мне ключ от комнаты. Они о чём-то спорили, ходили по залу, гремели мебелью. Сквозь совсем невежливый шум различалось тихое позвякивание. Как будто оружие или шпоры?
Патрульные? Думал, хоть в этой глуши не встречусь с ними! За всё время вне Цитадели довелось изрядно побегать от императорских патрулей. А после случая в Дистаншоре - и подавно.
Я сел на кровати, потирая глаза. Ладно хоть в пути всегда сплю одетым - собираться недолго. Сам от себя не ожидая такой быстроты движений спросонья, запихнул мантию в сумку, перекинул ремень через шею и распахнул окно. Глянул вниз - высоковато. Я прислушался. Шаги и бряцанье стали громче: патрульные либо уже поднимаются сюда, либо собираются это сделать.
Нет, попадаться в лапы императорского правосудия вовсе не хотелось. Но и прыгать - тоже. Даже когда-то сильно ушибленная лодыжка заныла. Выдохнув, я перекинул ногу через подоконник, ступил на узкий выступ доски чуть пониже по стене и через мгновение повис на руках. Дверь моей комнаты хлопнула, и стало вдруг тихо. Я разжал пальцы.
Молодой куст сирени мучительно затрещал под моим весом. Я с трудом выкарабкался из цепкого переплетения веток и помчался вдоль стены. Нужно ещё забрать Грорга. Но пёс уже трусил навстречу и остановился, как вкопанный, завидев меня издалека. Я тут же повернул к лесу. Плутать там ночью - дело не из приятных, поэтому придётся держаться неподалёку от дороги, хоть так меня проще найти.
Со стороны таверны донеслись встревоженные голоса. Если патрульные так разозлились, значит, чутьё не подвело. Пришли за мной. Едва различая в предрассветном редеющем полумраке, куда ступаю, я припустил быстрее. Споткнулся, едва не налетел плечом на шершавый ствол сосны. Грорг давно уже обогнал меня и бежал впереди, иногда останавливаясь и оглядываясь.
В спину ударило чем-то тяжёлым и стылым. Я упал на колени, сумка камнем оттянула шею. Под лопаткой заныло, и боль расползлась до поясницы. На одежде в месте удара осталось мокрое пятно, как от растаявшего снега. Следующий удар опрокинул меня лицом в траву. Мышцы сковало нестерпимым холодом, я попытался вдохнуть, но лёгкие будто слиплись. Сильное заклинание - таким можно и убить.
Среди патрульных затесался маг?
Ко мне подбежал Грорг и оскалился, уставившись на кого-то. Глухое рычание клокотало у него в груди. Но следующий удар голубоватого магического потока смёл его. Пёс взвизгнул и упал чуть поодаль, ударившись спиной о пень. Несколько мгновений тишины - и надо мной навис Лерон, а за ним со всех сторон приближались фигуры в стальных нагрудниках и с оружием. Не патрульные - солдаты. Только мёртвые. Они окружили меня и замерли, чуть покачиваясь. Жуткий смрад заполнил воздух, мои внутренности тут же сжались в комок от отвращения.
Я закрыл глаза и, бесшумно шевеля губами, произнёс заклинание. Изнутри мелким покалыванием потекло тепло, разлилось по телу и горячими нитями оплело ладони. Теперь можно было вставать, но я не торопился. Только немного повернул голову, чтобы взглянуть на Лерона. Его силуэт был ярко очерчен на фоне светлеющего неба.
- Ты не поленился и заглянул на кладбище?
Лерон удивлённо дёрнул бровью и усмехнулся. Сжал кулак, и бледное сияние просочилось сквозь его пальцы.
- Император хотел выделить живых солдат. Но с ними много мороки.
Я не ослышался? Император приказал Лерону меня поймать?
- С каких пор я понадобился Родмулу?
- Почему же понадобился? - Лерон присел передо мной на корточки и пожал плечами. - Император решил покончить с некромантами, чтобы никто из лидеров повстанцев не смог привлечь их на свою сторону. С тобой приходится возиться отдельно. Ты слишком прыткий.
Значит, дела у Родмула совсем плохо, раз он приказал избавиться от тех, кто ему никогда не угрожал. Когда он решит убить и всех остальных магов?
- Этот человек ещё глупее, чем я думал.
Лерон нахмурился, видно, не расслышав моих слов, и наклонился чуть ниже.
Я перевернулся на спину и выбросил руку вперёд. С ладони сорвался огненный всполох. Лерон отпрянул и едва не упал, запутавшись в собственном плаще. Он сделал несколько неловких шагов назад, но успел остановить мою следующую атаку. Его тонкий ледяной щит рассыпался, приняв на себя сгусток пламени. Я уже поднялся на ноги, но не хотел тратить на Лерона много сил. Тем более мышцы всё ещё неуверенно подрагивали. Похоже, бывший друг вложил в заклинание паралича почти всю свою мощь. И теперь едва мог справиться с тем, чтобы просто защищаться.
Наконец Лерон затравленно окинул взглядом безразличных ко всему мертвецов и, прорычав древние слова, указал на меня. Солдаты вздрогнули и проворно начали смыкать кольцо. Я качнул головой и шагнул им навстречу, провел рукой вдоль резво приближающегося ко мне войска. Воздух колыхнулся. Заклинание осыпалось на нежить невесомой зеленоватой пылью. Они снова застыли и уставились бессмысленными глазами в пустоту.
Не сводя с меня взгляда, Лерон пятился, пока не упёрся спиной в одного из мертвецов. Брезгливо отпрянул и огляделся затравленно. Как глупо с его стороны было пытаться совладать со мной с помощью нежити! Видно, от сытой жизни во дворце у него окончательно уснул разум. Одно моё слово - и солдаты обратятся против него. Он, видно, знал это, а потому опасался сделать хоть одно неосторожное движение. Пока я издевательски неспешно отряхивался и поправлял на плече сумку, очухавшийся Грорг прошмыгнул между неподвижных тел и вцепился Лерону в лодыжку.
Тот взвыл и повалился на спину, пытаясь отбиться от него.
- Грорг, фу! - Пёс недовольно рыкнул, но отступил.
Я подошёл к Лерону и, схватив за шею, медленно поднял на ноги. Сила горячей змеёй заворочалась внутри, подогреваемая моей злостью.
- Твоя жалкая магия не способна осилить даже малой доли заклинаний, подвластных мне. Неужели за все годы, что мы знакомы, ты так и не понял: не тебе со мной тягаться? - я сжал пальцы сильнее и дёрнул Лерона на себя.
Тонкие морщины паутиной облепили его лицо. Кожа начала иссыхать; глаза потускнели. Холодный поток чужой магической силы бросился вверх по руке и вплёлся в мой. Забрать всю до капли, забрать жизнь и непрожитые годы. Ещё одно усилие - и истлевший труп Лерона упадет у моих ног. Страшное заклинание - ловушка жизней. Никогда не думал, что придётся им воспользоваться. Для Лерона это будет хорошим уроком.
Амулет на шее раскалялся и подрагивал, едва сдерживая рвущуюся наружу мощь. Воздух, горячий и сухой, заполнял грудь. Ладонь, сжимающую шею Лерона, приятно покалывало от пронизывающей её силы. "Да... да, я помню, я не должен..." - неспешно текла в голове мысль. Она постепенно разрасталась, будто бы обливала холодной водой разгорячённое тело. Я закрыл глаза. Но это же так прекрасно - быть единым со своей магией, принимать её и растворяться в ней.
- Стой, не надо... - взмолился Лерон. Он вцепился мне в запястье обеими руками. В глазах под обвисшими веками плеснулся ужас.
- Почему? - тускло поинтересовался я. - Разве не ты хотел меня прикончить пару минут назад?
- Прошу... Прошу тебя! Неужели возьмёшь на душу ещё одну смерть? - Его голос стал старчески-скрипучим.
Ещё одну... Одну... Насколько тяжёлым грузом окажется вина в смерти бывшего друга? Я некоторое время разглядывал Лерона, а затем разжал пальцы.
- Надеюсь, хоть к старости ты поумнел.
Лерон дряхлой массой свалился на землю и захрипел, ощупывая шею и судорожно хватая ртом воздух. Я развернулся к нежити, застывшей вокруг, и вытянул руку. Зеленоватый туман заструился с ладони, растёкся по земле в стороны, спиралями оплёл мертвецов, и они осыпались пепельной трухой под лёгким дыханием ветра. Лерон за спиной охал, пытаясь встать на ноги, Грорг бегал вокруг него с предупреждающим рычанием.
- Твоя сила разрушит тебя самого однажды. - Старец, бывший недавно молодым и полным сил некромантом, воздел на меня глаза. - Поглотит твою жизнь, как ты - мою. Ты едва можешь ей управлять. Я чувствовал.
Не удостоив его ответом, я окликнул Грорга, развернулся и зашагал прочь. Лерон и так отнял у меня много времени и не дал толком отдохнуть. Но его слова ещё долго обрывками метались в голове. Может, однажды будет, как он сказал, но прежде я успею сделать то, что задумал.
V
Я отошёл уже далеко от того места, где оставил Лерона, когда меня скрутил жуткий приступ головной боли. Как будто через темя в висок ударили чем-то тупым и тяжёлым. В глазах потемнело, и к горлу тут же подкатила тошнота. Я прислонился спиной к ближайшему дереву и сполз на землю, через зубы втягивая воздух. Паршиво. Так случалось время от времени, когда приходилось тратить много сил на сложные заклинания. Когда магия норовила вырваться наружу, разрушив защитный барьер. Но последний раз был так давно, что уже подзабылось это ощущение, будто череп сжимают каменные тиски. И давят... давят так, что где-то внутри слышится тихий треск.
Грорг подбежал и сел рядом, сочувственно положив голову мне на колени. Я с трудом смог оторвать ладонь от виска и погладил его. Пёс шумно вздохнул. Боль уходила. Медленно, как будто стекала смоляной каплей. Казалось, веки залепило воском и, чтобы открыть глаза, нужно собрать в кулак всю волю. В ушах постепенно затихал стук сердца, разбавлялся другими звуками: сонным чириканьем птиц в ветвях над головой, шелестом ветра в листве. Я опустил голову - на грудь упала тяжёлая капля, другая потекла по губам вязко, горячо, солоно. Дотронулся кончиками пальцами под носом - кровь.
'Сила разрушит тебя самого однажды...'
Ах, чёрт, не хватало ещё, чтобы этот гад оказался прав. Нужно сделать другой амулет - старый никуда не годится. Он совсем оплавился, углы когда-то чёткого ромба сгладились. Может поэтому я не смог сдержаться до конца, отпустить Лерона с миром? Теперь его магия, не находя себе места, прокатывалась по телу раздражающими волнами. Синеватый колючий лёд будто крючками цеплялся за мышцы, тянул, сковывал - этой стихией Лерон владел лучше всего - и тонкими обрывками нитей его пронизывала горьковатая и текучая, как песок, примесь некромантии. Только примесью... Лерон считал её баловством, лишь средством для достижения сомнительных целей - а потому развивать не стремился. Теперь он не имеет и этого. И одряхлевший, потерявший силу маг вряд ли будет кому-то нужен - тем более императору.
Я пробормотал пару несложных заклинаний-заговоров, чтобы остановить кровь - хоть этой малостью можно было себе помочь - вытер лицо и с трудом поднялся на ноги. Как бы плохо ни было, а нужно идти дальше. Боль прозрачной тенью уже минувшей сосредоточилась в затылке, но это не страшно. Страшнее, если следующий приступ обернётся концом всего. Как будто каждый раз я подхожу всё ближе к краю пропасти. И вот уже из-под ног посыпались вниз мелкие камушки, исчезая в непроглядной тьме бездонного обрыва...
А если бы Лерон оказался проворнее и сильнее, то я сегодня и правда мог бы расстаться с жизнью. Всё-таки как он меня нашёл? И как оказался приближённым к императору? Конечно, Родмулу служили маги, которые отличились во время обучения в Цитадели, но Лерон... Да, он всегда шёл напролом, брал наглостью, но был полнейшим самоучкой. По наивности своей я считал, что его участь- постоянно скитаться и прятаться. Но, похоже, ошибся - он проявил знатную предприимчивость. Даже любопытно стало, как просочился ко двору.
Возможно, Лерон и нашептал правителю, что пора бы убрать с дороги тех, кто никогда не стоял на пути императора - некромантов. Вот только зачем? Вряд ли он сам верил, что они однажды примкнут к повстанцам. Скорее, надеялся найти приспешников и при удобном случае свергнуть Родмула с престола - я бы совершенно этому не удивился. Но, каковы бы ни были цели Лерона, а меня больше заботило то, что путешествовать теперь стало ещё опаснее. Да, на моей памяти Родмул первый раз за всё время правления сошёлся с народом хоть в чём-то. Пусть это и ненависть к некромантам. Теперь люди, желающие угодить императору или просто оградиться от беды, найдутся везде.
Получается, что бы Родмул ни делал - всё приводит к жестокости и бессмысленным смертям.
Когда молодой правитель только взошёл на престол, я был ещё совсем мал. Слава о безрассудстве и кровожадности нового императора вихрем пронеслась по всем землям. Прогремели первые казни людей, заподозренных в заговорах. Родмул обращал подозрительный взор на всех, кто, по его мнению, мог задумать переворот, будь то уважаемый сановник, влиятельный маг или бродяга, нагло глянувший на императора, когда тот проезжал мимо в карете. Любой шепот, взгляд, смех мог стать поводом для ареста или казни.
Родмул расплачивался за предательство его предка своим собственным страхом. Мне всегда виделась в этом великая ирония судьбы, протянувшей карающую длань к роду, очернившему себя убийством. Ничто не проходит бесследно. Никогда. С каждым годом Родмул становился всё подозрительнее, мнительнее. Он лишился разума, но до поры до времени никто не смел указать ему на это.
Я уже покинул Цитадель, когда полыхнули первые восстания. Разрозненные, неорганизованные, они были подавлены жестоко и безжалостно. До сих пор не могу забыть, как однажды видел повешенных вдоль дороги повстанцев. Солнце успело высушить их кожу, вороньё выклевало глаза. Ветер, как безумец, покачивал тела и перебирал волосы на склонённых головах. Они висели там не одну неделю и были напоминанием каждому входящему в город, что будет с ним, если он решится пойти против Родмула. Но люди не смирились. Почти десять лет Империя медленно умирает в агонии.
И пока предводители повстанцев, что дохли один за другим, не найдут силы переступить через своё тщеславие и жажду власти, никто не может вздохнуть свободно.
***
Последние дни пути до Валлебоуна прошли в монотонной смене утра вечером, дороги - ночёвкой в лесу у костра. Заходить в деревушки, чтобы остановиться под крышей, я не рисковал. Уж лучше открытое небо над головой, чем побег от патрульных или очередного старого знакомого, желающего расстелить мою шкуру на полу у своей кровати.
Даже стало как-то легче, когда внизу, в чаше долины, город привычно раскинул передо мной золочёные солнечными лучами крыши. Хоть мне в этом городе не очень-то и рады. С северо-запада на Валлебоун наползала тень горной гряды, и по его улицам как будто струилось спокойствие и умиротворение предзакатного часа.
Я ещё немного постоял на пригорке и пошёл вниз по утоптанной дороге. Грорг, будто чуя неприветливый к нам город, семенил позади, поминутно останавливался, принюхивался, а потом снова нагонял. Я шёл, ни о чём не думал, просто разглядывал тропу под ногами, когда мельком на сосне, стоящей аккурат у перекрёстка, заметил белое пятно. Похоже, какой-то указ. Пробежался взглядом - точно. Именем императора приказывалось каждому жителю, что знает, где могут прятаться некроманты, сообщать об этом городской страже или патрулям.
Судя по тому, что лист с указом пожелтел и уже чуть размок от росы или дождя, висит он здесь давно. Даже за провизией в город теперь спокойно не сходишь. Тем лучше - задерживаться здесь не буду, прочитаю дневник и отправлюсь в путь. Конечно, насквозь через Валлебоун дорога до усадьбы была бы куда короче, чем в обход, но тогда придётся мелькать перед глазами горожан - нет, такой роскоши нельзя себе позволять. Лучше сверну в сторону - и через лес. До заката уже буду в усадьбе.
Дом с обветшалой крышей и разбитым крыльцом, что стоял на склоне горы, укрытый от посторонних взглядов густой сосновой порослью, достался мне случайно, хоть я и не имел на него никакого права. Но с тех пор никто не смел выгнать меня оттуда. Всё же в мрачной репутации были хоть какие-то полезные стороны.
Усадьба давным-давно осталась заброшенной после смерти последнего хозяина и долго пребывала в упадке. У старика Григора Велдмора не оказалось наследников, и никто его не любил: он слыл замкнутым и угрюмым человеком, который умудрился разругаться со всеми родственниками. Люди по своему обыкновению приписывали ему всевозможные пороки, коими тот, скорей всего, не обладал.
И однажды, я, застигнутый непогодой путник, толкнул незапертую дверь усадьбы, кое-как разжёг камин из обломков мебели и с тех пор стал появляться здесь чаще в перерывах между скитаниями. Мысль о том, что у меня где-то есть некое подобие дома, даже грела в пути. Со временем я привел небольшую усадьбу в порядок, отремонтировал крышу, собрал мебель, которую ещё хоть как-то можно было восстановить, врезал в дверь новый замок. Собирался наложить охранное заклинание, но оказалось, что это и не нужно: лишь горожане прослышали, что в бывшем доме Велдмора поселился Дравос, его стали обходить стороной.
Я поправил сумку на плече и улыбнулся, представив, как разведу огонь в камине, сниму грязную, в пыли и крови, мантию и наконец смогу изучить дневник.
Топот копыт внезапно обрушился на меня со спины и показался оглушительным. Над ухом грянул надменный голос:
- Стой, Дравос!
Прогремев оружием, всадник спешился. Я обернулся и едва удержал рвущийся из груди стон. Проклятье! И угораздило же даже в лесу наткнуться на патруль. Совсем близко от меня стоял молодой стражник, рыжий, ростом чуть ниже меня, но от того не менее заносчивый. Позади него в сёдлах замерли ещё двое. Их нагрудники отражали свет закатного солнца, отчего отливали бронзой. Один стражник, белёсый, как моль, вздёрнув подбородок, высокомерно меня разглядывал, а другой хмурился и косился на товарища. И все молодые, видно, только поступившие на службу. Такие обычно самые наглые и просто жаждут выслужиться перед начальником.
- Чем-то могу помочь? - я попытался улыбнуться, хоть смутно понимал, что за дурака сойти не удастся.
Рыжий скривился, будто даже разговор со мной доставлял ему невыносимые мучения.
- Приказ императора, если ты не знаешь. Приказано задерживать всех некромантов. Пойдёшь с нами, - проронил он небрежно и оглянулся. Затем нетерпеливо схватил меня за локоть.
Я выдернул руку из его пальцев.
- Сам пойду.
Ещё не хватало, чтобы скрутили, точно преступника. Рыжий обернулся снова и толкнул меня в спину. Лица его спутников стали и вовсе скучающими. Видно, те ждали, что я буду сопротивляться, поджигать всё вокруг - но нет, обойдутся без представления. Пока идём, у меня будет время обдумать, как выкрутиться более удачно.
Грорг предупреждающе рыкнул на стражника, но, поймав мой спокойный взгляд, притих и поплёлся следом. Рыжий явно торопился - то и дело тыкал меня между лопаток остриём фальшиона. Я терпел долго - мы уже почти дошли до западных ворот - но в ответ на один из самых сильных тычков обернулся и обхватил стражника за запястье. Тот замер, таращась мне в глаза, а через мгновение вскрикнул, резко высвободился и прижал к груди обожжённую руку. Ожёг был пустяковый. Но рыжий, видно, перепугался и попытался рубануть меня по шее. Я отклонился и выставил перед собой ладонь, окутанную едва заметным сиянием. Стражник замер, не сводя взгляда с неё. 'Только шаг сделай, паршивец...' - крутилось у меня в голове.
Спутники рыжего спешились и кинулись ему на подмогу. Но я уже видел, как по тропе к нам приближается ещё один отряд, а потому дал себя скрутить. Припугнуть одного мальчишку - дело нехитрое, а вот выступать против десятка солдат - надо совсем ума лишиться. Ладно, если не зарубят прямо тут. Надо было сдерживаться, не обращать внимания на провокацию. Но уж больно недавняя встреча с Лероном подорвала моё спокойствие.
- Что тут за потасовка? - властный голос заставил патрульных расступиться.
- Да вот, некроманта поймали, - заломив мне руку сильнее, отчитался рыжий.
Я поднял голову. Капитан Веркус тут же помрачнел и хлопнул перчатками по ладони.
- Не вовремя ты тут появился, Дравос, - буркнул он и повернулся к стражнику, держащему меня подмышку. - Отпусти его.
Тот удивлённо округлил глаза и взвизгнул:
- Он едва не сжёг меня!
Веркус только поднял руку, останавливая его. Патрульный фыркнул, но развязал мне руки.
- Спасибо, - я кивнул капитану.
- По-хорошему я должен тебя арестовать, Дравос, и передать инквизиции. Считай, что это услуга в благодарность за помощь, что ты когда-то оказал мне. Но лучше на глаза мне больше не попадайся.
Я последний раз окинул взглядом притихших стражников и поспешил обратно к усадьбе. Патрульные успели увести меня далеко в сторону.
Странно всё-таки: люди ненавидели меня, но некоторые тащились за помощью, когда их близкие были на краю смерти и надежды не оставалось. Они шли ко мне, грязному некроманту, что якшается с могильщиками и копается в трупах. Вот и капитан Веркус полгода назад пришёл, осунувшийся, убитый горем - хоть его самого воскрешай. С усилием преодолевая глубокое презрение, он попросил спасти жену, умирающую после тяжёлых родов. Откуда он знал, что я могу это сделать? Просто надеялся? Вряд ли. Тогда я, с трудом отпаивая жену Веркуса почти бесполезными настоями и отварами, понял, что одними снадобьями не справлюсь. Она не хотела жить, всеми силами стремилась за умершим ребёнком. Пришлось прибегнуть к простейшим заклинаниям удержания душ. Этого оказалось достаточно, чтобы не дать ей покинуть этот мир. А там уж отдых и время сделали своё дело.
На счастье, Веркус не сделал вид, что забыл о том случае. Иначе валяться бы мне сейчас в тюрьме с отбитыми боками.
Я поднялся в гору, когда уже стемнело. Только небо ещё светилось последними лучами заката. Горг завидел знакомые стены много раньше меня и галопом припустил по заросшей тропинке. Усадьба встретила теплом и полумраком пыльной гостиной. Я с удовольствием сменил пропитанную потом одежду на свежую, растопил камин и некоторое время просто наслаждался тем, что перед глазами не стелется дорога. Грорг лежал у ног, сытый и спокойный, вытянув натруженные долгим походом лапы.
Взгляд упал на ещё не разобранную сумку с книгами - в груди шевельнулся ненадолго утихомиренный интерес. Я немного помедлил, размышляя, стоит ли браться за чтения прямо сейчас или отложить на утро, но всё-таки вынул дневник.
Конечно, могло оказаться так, что в нём не написано ничего о том, где искать тело Кровера, но приходилось надеяться на лучшее. Поговаривали, что Марк Фелл умер через пару лет после Кровера. Сначала он скрывался в подземельях опустевшего замка, а потом ушёл на юг, где и спрятал тело императора, многие годы дарившего своему народу благополучие. И даже в Цитадели приходилось слышать историю великого правителя и великого предательства. Ученики предпочитали передавать её из уст в уста шёпотом, что бы ни один из учителей не услышал. Давний запрет на упоминание имени Кровера, его семьи и деяний обернулся только иллюзией того, что люди забыли последнего человека, который любил свой народ. Никогда - ни до, ни после правления Кровера - Империя не пребывала в таком мире и благоденствии. Прислушиваясь к таким разговорам, я всегда скептически помалкивал. Не верилось, что он действительно был так хорош. Но по прошествии многих лет стало казаться, что для прогнившей насквозь Империи только он может оказаться спасением.
Строки дневника Марка Фелла только подтверждали людские толки. Похоже, он был верен Кроверу всю жизнь. И вряд ли такого доверия и любви заслужил бы не достойный этого человек. Я пролистал много страниц, пока дошёл до событий, более интересных, чем нудный пересказ жизни придворного мага.
23 день месяца Становления 1306 года от основания Империи
Вчера по Солстему прокатилось восстание гвардии Кровера. Кто бы мог подумать, что эти благородные воины смогут предать своего Императора? Мои подозрения насчет графа Рориха всё-таки оказались верны. Кровер опрометчиво не стал меня слушать. А теперь его безраздельное доверие к Рориху обернулось таким кошмаром. Я ещё не знаю, что случилось с императором и его семьёй, и мне страшно об этом думать. Неужели Рорх не пожалел и свою сестру? Я укрылся в своей каморке, струсил. А ведь должен был остаться рядом с императором, но не смог побороть страха. Но находиться здесь в неведении сущее мучение. Завтра попробую выбраться наружу и разузнать хоть что-то... Если меня сразу не схватит стража...
26 день месяца Становления 1306 года от основания Империи
Это ужасно... Я до сих пор не могу осознать той трагедии, что обрушилась на Империю и на весь её народ. Едва удалось унять дрожь в руках, чтобы записать то, что я узнал. Сегодня я тайными ходами пробрался на кухню. На счастье, кухарок никто не трогал, и они со слезами на глазах рассказали мне, что произошло. Часть гвардии императора восстала, они без раздумий убивали всех, кто рискнул сопротивляться. Стражники шквалом пронеслись по замку, устанавливая порядки нового самопровозглашенного правителя - графа Рориха. Император Кровер мертв, его жена Серана, и чудные детишки Лимер и Вилена жестоко убиты вместе с ним. Говорят, их тела сбросили в катакомбы под замком, как тела каких-то преступников. Нужно как-то их оттуда достать и спрятать - императорская семья достойна лучшего упокоения, чем сгнить в подземелье.
Надо же, как я зачитался. Даже как будто потянуло дымом от пожара, полыхнувшего в Солстеме тогда. Запах становился всё навязчивее, и я посмотрел, не выпала ли из камина тлеющая головня. Нет - дрова всё так же тихо потрескивали, и с дымоходом, кажется, всё было в порядке. Тут Грорг поднял голову, повёл носом и, поднявшись, потрусил к входной двери. Смутная тревога заворочалась внутри; я боролся с желанием не обращать на примерещившийся запах внимания, но строчки дневника вдруг стали расплываться перед глазами. Их смысл окончательно потерялся.
Я негромко выругался, отложил в сторону книгу и встал из удобного кресла. Грорг нетерпеливо завертелся под ногами, поскуливая. Не хотелось выходить из дома на ночь глядя, но вдруг кто-то решил поджечь усадьбу? Так и сгорю тут с дневником в обнимку. Я открыл дверь, огляделся. Вокруг - ничего, но запах гари стал отчётливее. Что за чёрт? Ведомый любопытством, я спустился через лес по тропе и вышел на пригорок, откуда виден был Валлебоун. Город полыхал множеством огней, как пучок свечей. Словно люди высыпали на улицы с факелами в руках.
Сердце застучало в висках, как только я понял, что и до этого тихого места, наконец, докатилось недовольство народа.
Город бушевал разразившимся восстанием.
VI
Я стоял, не шевелясь, ещё некоторое время, пытаясь отогнать ужасную догадку о том, что происходило сейчас в Валлебоуне. Грорг вопросительно смотрел на меня, задрав морду. Яркие желтоватые огоньки текли по улицам, пятнами собирались у ворот и на площади. Голову залило невыносимое желание уйти, закрыть дверь, не обращать внимания на то, что меня не касалось, но ещё большая сила заставила, вернувшись в дом, спуститься в подвал - туда, где хранились те из оставшихся ещё артефактов, что мне удалось найти в путешествиях. На подвал было наложено заклинание, поэтому я не боялся, что кто-то обнаружит сомнительные для обычного человека ценности. Там, среди старинных книг, ненужных мне, но сильных амулетов, хранился и посох, собственноручно изготовленный из кривоватого ствола засохшего молодого дуба.
Не то чтобы я нуждался в этом посохе - всегда считал, что гораздо большей силой обладают заклинания, сотворенные 'голыми руками', но необходимость спуститься в город заставляла вооружиться хоть чем-то. Скорей всего, пройти незамеченным по улицам не удастся и, учитывая нелюбовь некоторых горожан ко мне, придется отбиваться от жаждущих хоть чьей-то крови повстанцев. Разум до сих пор не хотел принимать мысль о том, сколько людей погибнет сегодня в Валлебоуне. Но только беспокойство за одного человека, судьба которого хоть как-то меня заботила, не позволяло остаться дома и отгородиться от того хаоса, что сейчас разворачивался в долине. Там, почти в самом центре города стоял дом, где жила Триена.
Мы познакомились, когда я уже обосновался в этой усадьбе. С тех пор и мягкий овал её лица, и чуть вздёрнутый нос, и большие, как будто наполненные постоянным ожиданием чего-то прекрасного глаза навсегда отпечатались в памяти. Хоть тогда её привело ко мне горе. Сестра Триены отравилась, когда расстроилась её свадьба, и медленно, в мучениях умирала от яда, изготовленного, видно, очень неумелым алхимиком. Наверное, я был последней надеждой, раз Триена решилась обратиться ко мне, даже зная, какой ореол людского недоверия меня окружает.
Она постучала в дверь настолько тихо, что я не сразу услышал стук; лишь нетерпеливая суета Грорга в прихожей заставила обратить на него внимание. Тогда, при первой встрече, в её глазах плеснулся такой страх, будто она увидела чудовище. Признаться, это задело. Даже захотелось её прогнать, но я так и не закрыл дверь. Не смог, будто отнялась рука. Нужных зелий у меня не оказалось, да и со времен того случая, когда мною были испепелены жители Дистаншора, я не занимался алхимией. Однако несколько слабых заклинаний и подкрашенная вином вода сделали свое дело. Сестра Триены, имя которой не задержалось в памяти, здравствовала и по сей день, и уже родила ребёнка, выйдя замуж за другого мужчину. Это было всего год назад, но казалось, что я знаю Триену с самого детства - настолько хорошо мы всегда понимали друг друга. Кажется даже, что какое-то время она меня любила. Так же сильно, как и боялась...
Я спешно спускался по ступеням, когда, оступившись в полумраке, чуть не полетел кубарем, но успел ухватиться за косоногий стол у входа в подвал. Тряхнул рукой, вызывая слабое свечение, и открыл дверь. Тесный подпол осветился неживым сиянием, и со всех сторон проступили очертания давно забытых тут, запылённых вещей. Я бессознательно схватил посох, ощутив неровности отслаивающейся коры, и повернул обратно. При необходимости можно воспользоваться им, как оружием. В своё время в Цитадели мною были потрачены многие часы на занятия фехтованием.
Огонь в очаге колыхнулся вслед. Посох нагревался в руке, почувствовав силу; фиолетовое сияние разливалось по прожилкам когда-то живого дерева. У некроманта даже посох мёртвый - куда уж больше. Я никогда не был поклонником лишней атрибутики: все эти посохи, магические шары, ещё чего доброго, черепа. От этого веяло бродячим театром, дешёвыми уличными фокусами. Но сейчас с оружием в руке я чувствовал себя увереннее, да и усилить страх горожан не помешает. Глядишь, будут сторониться. Мне бы без особых препятствий дойти к дому Триены - а там разберусь, как поступить.
Лишь я вышел на улицу, налетевший порыв ветра хлопнул дверью за спиной. Недочитанный дневник остался лежать на старом столике. Надеюсь, ещё доведется к нему вернуться.
Меня охватывала странная паника, словно я не знал, куда себя деть; Грорг, что суетился у ног, лишь усиливал раздражение.
- Останься здесь! Сторожить! - моя команда, кажется, не подействовала. Грорг всё так же продолжал бежать следом. - Место!
Пёс заскулил, но повернул к дому, расстроено поджав хвост. Так-то лучше, не хватало ещё следить за ним. Накинув капюшон плаща, я твердо пошёл к Валлебоуну. Стая ворон поднялась с растущей недалеко от дороги осины, несколько птиц просвистели у лица так близко, что, кажется, даже коснулись меня жёсткими перьями крыльев. С громким карканьем они закружили в небе, словно предчувствуя скорое пиршество. Они следовали за мной, как привязанные - ну конечно, к посоху мне недоставало только зловещего сопровождения в виде черных птиц. Очень удачно. Однако вороны вскоре отстали и вернулись на свою осину.
Ворота Валлебоуна оказались распахнуты настежь, несмотря на поздний час. Видно, повстанцам удалось оттянуть все силы стражи куда-то вглубь города, потому что поблизости не нашлось ни одного служивого, чтобы меня остановить. Только, если до ворот доберутся повстанцы, это станет их преимуществом. Но сейчас окраина города пустовала, словно здесь пронесся сильнейший шквал.
Красноватое зарево поднималось над улицами: кое-где уже начались пожары. Неразборчивый гул восстания теперь разделился на множество голосов, криков. Где-то слышался плач, хриплый и захлёбывающийся. Перед глазами некстати возникла женщина, сгребающая в кучу черный пепел, размываемый дождем по дороге, её ненавидящий взгляд; и проклятие вновь слетало с её губ. Никогда не задумывался, имело ли оно действие, или я сам уничтожил свою жизнь, похоронил её по частям в куче пещер и развалин? Почему-то сейчас эти мысли назойливо крутились в голове.
Пахло гарью, становилось невыносимо жарко. Я прошёл мимо горящего дома, слышал, как внутри обрушилась деревянная балка, и невольно загородился рукой от полыхнувшего из разбитого окна пламени. Улица казалась бесконечной длинной и утопала в дрожащем душном мареве. Я старался идти ближе к домам и оглядывался кругом, всё ещё слабо веря в то, что происходит. Вокруг было пусто, только крики вокруг, едва слышный звон оружия, но ни одного человека, словно город сошёл с ума и сам себя уничтожал.
Наконец в подсвеченной пламенем дали возникли силуэты бегущих людей. Они выскочили из-за угла и теперь удалялись от меня в сторону площади. Их доспехи позвякивали. Один из них обернулся и остановился:
- Эй, ты! Стой! Ты кто?
Я метнулся в подворотню, прикрыл посох краем плаща, чтобы не было видно свечения. Но стражники не пошли следом. Видно, забот сейчас у них гораздо больше, чем гоняться за тенью, которая, может, вовсе померещилась. Они ещё недолго переговаривались неподалёку, а потом затихли. Я выглянул из-за угла. Стражники спешно удалялись, и скоро скрылись за очередным поворотом. Гул, лязг снова залили город до краёв, наполнили даже меня самого. Огромные человеческие тени то и дело мелькали по стенам в просветах переулков. Часто приходилось делать крюк, возвращаться, чтобы не столкнуться с кем-то - и чудилось, что я хожу кругами. И каждый раз люди не стремились меня преследовать. Пожалуй, дойти так до дома Триены будет легко, раз никому нет дела.
Но скоро лабиринт городских улиц завёл меня в тупик. Из-под кучи застарелого мусора, слипшегося от дождя и солнца в одну массу, выскочили две крысы и суетливо скрылись под другим завалом. Я поднял голову к небу и вздохнул: так, петляя, можно прошататься до утра, но чем ближе к площади, тем сложнее было идти по широким улицам. Все их заняли повстанцы или держащие оборону стражники. Продираться сквозь самое пекло не хотелось, только другого пути могло и не оказаться. Я ещё немного постоял, размышляя, а потом решительно повернул назад. Черт с ними со всеми! Пусть пеняют на себя, если духу хватит со мной связаться.
