Отворив тяжелую дверь, мастер Ян Петерсон спустился по выбитым ступеням, погружаясь во влажный полумрак красильного цеха. Воздух в этой комнате был насыщен едкими испарениями, так что сторонний человек вряд ли смог бы находится в нем более нескольких минут. Однако молодой знаток алхимических искусств, ведающий изготовлением всех красок на этой мануфактуре, не обращал внимания на удушливую атмосферу цеха, хотя в глубине души и радовался, что ему не приходится работать здесь сутки напролет.
Пробираясь между огромными чанами, в которых рабочие размешивали горячие щелочные растворы, Ян осторожно пересек длинную комнату, едва не поскользнувшись на залитом маслянистой жидкостью полу. Он направлялся к кладовым, расположенным в самом конце подземного цеха, где рассчитывал найти некие субстанции и инструменты, необходимые в его изысканиях. В свободное от работы время он увлеченно предавался занятиям алхимией, делая вид, что разрабатывает новые рецепты красильных и отбеливающих смесей. На самом же деле его занимали куда более фундаментальные проблемы - в их круг входил поиск универсального растворителя, а также разработка методов отделения тонкой сущности вещей от грубой материи. Что же касается практических результатов, годных в производстве, то здесь мастер не мог похвастаться существенными достижениями - не так давно он обрушил на себя жесточайший гнев господина Карпентера, владельца сей мануфактуры, за то, что в неудачных опытах с отбеливанием извел столько холстов, что ими можно было бы укрыть всю городскую площадь.
Несколько дней назад он обещал хозяину заняться более глубокими исследованиями естественных пигментов, обнадежив его рассказами о чудесных свойствах "lunar caustic" - производной от серебра соли, именуемой так же "lapis infernalis" то есть "адским камнем". С легкой руки доктора ван Хельмонта это прижигающее снадобье стало популярным среди врачевателей. И раз уж ему не повезло с отбеливанием, самое время заняться чернением ткани. Ведь получить абсолютно черный цвет едва ли не труднее, чем создать чистейшую белизну. Широко известный среди врачей и алхимиков ляпис, рождаемый от союза серебра и нитрозной кислоты, вызывает устойчивое почернение кожи, постепенно выцветающее и переходящее в фиолетовые пятна. В связи с этим феноменом, Ян решил дознаться, чем именно вызвана возникающая окраска, проявляется ли она на растениях и полотняных холстах, и главное - можно ли сделать ее устойчивой. Расписав чудесные свойства ляписа, мастер достаточно обнадежил недалекого в плане наук господина Карпентера, дабы вновь снискать его расположение. В результате владелец мануфактуры заказал в аптеке некоторое количество этого медикамента, стоящего весьма недешево, и теперь его работник, в душе радуясь успеху, спешил забрать приобретенную субстанцию.
Подозвав к себе старика, заведующего кладовыми, он спросил, где находится посылка, утром доставленная из городской аптеки. Кладовщик проворно открыл дверь одной из слепых комнат, отделенных дощатой перегородкой. Не зажигая света, он на ощупь отыскал мешок, в котором заключался флакон с белой субстанцией, похожей на мелко раскрошенный мрамор. Препарат был заготовлен в достаточном количестве, хотя мастер Петерсон рассчитывал на большее - но и этого количества вдоволь хватило бы на пару дней изысканий.
Переложив заветный флакон в боковой карман рабочего плаща, Ян обернулся и угрюмо заметил, что представшая его взору картина красильного цеха более напоминает адское пекло. В полумраке, расцвеченном красными огнями очагов, овеянные клубами едкого пара, теснились фигуры рабочих, безрадостно исполнявших свой труд под зорким оком надсмотрщика. На секунду ему представилось, что в огромных котлах, залитых щелочами и кислотами, заключены грешники, получающие страшное воздаяние, а между ними ходят согбенные фигуры демонов, распаляющих огонь под котлами. Вскоре наваждение сошло с его глаз, но повторно спускаться в глубины цеха уже не хотелось - он направился к ближайшей лестнице, от кладовых ведущей к сушильням и складским помещениям. Вдоль лестницы были прорезаны узкие окна, в этот час их заливал яркий солнечный свет, моментально разогнавший одолевающие мастера тревожные думы. Однако знакомый голос, неожиданно окрикнувший его по имени, заставил вздрогнуть, и насторожено прислушаться.
- Стой! Замри, Ян, не ступай ни шагу!
Это был голос Дамиана Рутберга, молодого живописца, состоящего на службе у господина Карпетнера. В его обязанности входила разработка эскизов для шпалер, гобеленов и расшитых узорами полотен. Осмотревшись окрест, Ян так и не смог понять, откуда исходит голос - вокруг были только обветшалые дощатые стены кладовых да лестничные пролеты. Тем не менее, он повиновался неожиданной просьбе своего товарища. Поставив одну ногу на ступень, он застыл на площадке между двумя пролетами, ровно напротив окна, и приосанился, догадываясь, что сумасбродный художник пребывает где-то поблизости и наблюдает за ним из тайного укрытия. Его подозрения подтвердились - вскоре тонкая дверь в перегородке отодвинулась, и из располагавшейся за ней тесной кладовой вышел господин Рутберг, хитро улыбаясь, он протянул своему приятелю листок льняной бумаги с угольным эскизом.
Осмотрев рисунок, Ян удивленно пожал плечами, увидев на листе свой силуэт, изображенный довольно грубо, но в абсолютно верных пропорциях, с точной передачей принятой позы. До этого ему приходилось иметь дело с рисунками, на которых Дамиан изображал, точнее - пытался изображать людей, и на сей раз результат оказался несравненно лучше.
- Вижу, ты упражняешься в искусстве прозревать сквозь стены? - обратился он к приятелю. - Какая ведьма научила тебя этаким фокусам?
- Magia naturalis, и никакого колдовства! Ты удивлен тем, как быстро удалось мне создать этот эскиз, и сколь правдоподобным он вышел? Да, в самом деле, здесь есть чему удивляться. Видишь ли, я стал обладателем одного секрета живописного мастерства...
- Можешь смело вверить мне этот секрет, я сберегу его от других коллег по цеху, - поторопил его заинтригованный Ян.
- Пожалуй, тебе стоит показать устройство, посредством которого я создаю подобные рисунки - согласился Дамиан. - Как говорят, даром получили - даром отдавайте. Я узнал о нем на минувшей неделе, когда ездил на торг в Лувен. За чашей нектара в местной таверне со мной разговорился один французский лицедей из числа тех, что служат у мелкопоместных господ, развлекая их всевозможными фокусами. Он поведал мне о чрезвычайно простой конструкции, позволяющей получать уменьшенные подобия видимых предметов, как бы собирая исходящий от них свет в пределах небольшого листа.
С этими словами Дамиан отодвинул дверь и завел Яна внутрь тесной кладовой. Он указал на тончайшее отверстие в стене, незаметное снаружи, и стоящий напротив него подрамник, укрепленный на стойке. Вместо фанеры плоскость подрамника покрывала стеклянная пластина, заключенная в рамку из дерева. Как только художнику удалось закрыть дверь и помещение наполнилось тьмой, Ян сразу же увидел, что из отверстия исходит тонкий световой луч, в пределах которого можно было наблюдать беспрестанное кружение пылинок. Его товарищ, тем временем, поместил на стекло белый лист бумаги, и на полотне его моментально проявились очертания окна, расположенного за лестничным пролетом напротив кладовой - контуры его рамы, делящие вытянутый прозор на шесть маленький частей темными полосами пересекали яркое световое пятно на листе. Изображение оказалось перевернутым, хотя определить это удалось не сразу, по причине симметричности оконной рамы. Однако, присмотревшись, Ян разглядел в верхней части картинки зеленые пятна, соответствовавшие деревьям, что росли за окном - на этом листе горние и дольние просторы словно обменялись местами. Но стоило только сдвинуть бумагу, как картинка исказилась и пропала - хотя мастер Петерсон в наивном восхищении ожидал, что этот образ неким способом запечатлеется на листе. Теперь методика быстрого создания эскизов стала ясна - его товарищ попросту обводил контуры проецируемого на лист изображения.
* * *
Поздним вечером, успев побывать в своих домах и сменить рабочую одежду на более приличные костюмы, Ян и Дамиан, согласно уговору, встретились в подвале одного из городских трактиров - сегодня им было о чем поговорить. К тому же расщедрившийся господин Карпентер недавно уплатил мастеру Рутбергу небольшой аванс, заказав ему жанровые сцены для герцогских шпалер, так что карманы его наконец-то были отнюдь не пусты. Позволив себе заказать недурного вина, товарищи так увлеклись возлиянием, что просидели в трактире вплоть до наступления комендантского часа, после чего хозяину заведения пришлось бесцеремонно выставить их на улицу.
Сперва разговор их шел строго в деловом русле, они обсуждали проблемы работы на ткацко-красильной мануфактуре. Ян поведал о данном ему заказе на поиск идеального черного пигмента:
- Представь себе, Дамиан, - говорил молодой мастер, эмоционально жестикулируя, - недавно господин Карпентер вызвал меня в свои покои и укоризненно расстелил предо мною черные полотна, привезенные из Семиградья. Признаюсь честно, я даже не подозревал о существовании такого княжества в пределах христианских земель, да и теперь почти ничего не знаю об этих уделах. Несомненно лишь одно - живущие там мастера далеко превзошли нас в искусстве окрашивания тканей, а секреты их ремесла столь же туманны, как утренний Ла-Манш. Что и говорить, наши ткани быстро линяют и обесцвечиваются - в особенности это касается черных вещей. Почтенные представители духовенства порой даже не рискуют отправлять свои мантии к прачкам, боясь получить обратно нечто серое и бесформенное - так и ходят они, месяцами не меняя верхних одежд, пока не приобретут обновку. А что поделать - сколь бы устойчива не была краска или чернила, вода вкупе со щелочным мылом может свести с ткани любой пигмент. Быть может, у тебя есть хоть какие-то идеи относительно изготовления универсальной черной краски?
- Вопрос, в самом деле, серьезный, - ответствовал Дамиан, любивший пофилософствовать за кувшином вина, - задача стоит непростая, ведь черная краска выражает собой отнюдь не цвет, но скорее полное отсутствие цвета! В моем ремесле неплохие черные краски можно приготовить из пепла от сожжения разных субстанций. Такие краски хорошо ложатся на холст, но частицы угля слишком крупны для того, чтобы проникать вглубь волокон ткани и входить с ними в устойчивое сцепление. Тебе необходимо приготовлять краски из субстанций куда более тонких и растворять их не в воде, но, скорее, в спирте либо скипидаре.
Рассуждения о природе цвета и его отсутствии заинтересовали мастера Петерсона; он попросил товарища поделиться взглядами на то, как происходит генезис чувственно воспринимаемых цветов и каким образом человеческое зрение может их различать. Дамиан оказался польщен обращением к его эрудиции и с энтузиазмом завел длинный монолог, рассказывая свойственные его времени представления о природе света и разделении цветов. Тут им были упомянуты и наивные теории античных мыслителей, утверждавших, что глаза человеческие сами являются источником лучей, освещающих зримые предметы. Затем был совершен краткий экскурс в оптику Роджера Бэкона, сумевшего воссоздать радугу в воздухе внутри помещения, и, наконец, речь дошла до современности.
Этот небезынтересный, но чрезвычайно сумбурный монолог мог продолжаться еще долго, но чем больше пьянел юный мастер изобразительных искусств, тем меньше интересовали его наука и ремесло. Когда минуло веселье, даруемое первыми часами опьянения, он принялся тяжело вздыхать и жаловаться другу на преследующие его невзгоды. В общем и целом, Дамиан Рутберг являлся неудачником, одним из множества несостоявшихся художников, оставшихся за бортом большого искусства. Нельзя сказать, что он был совершенно бездарен, однако техника его работ оставляла желать лучшего - рисунки его всегда имели неопрятный вид, он едва ли мог провести от руки ровную линию, не говоря уже об окружности, что заставляло его втайне пользоваться циркулем и линейкой. По этой причине, а также в виду неуверенного владения искусством света и тени, ему не удалось создать еще ни одного подлинно живописного шедевра, и последние годы он только исполнял нехитрые заказы для ткацко-красильной мануфактуры, рисуя однообразные эскизы орнаментов и жанровые сцены для шпалер. Ткани вышивались умелыми мастерами по его наброскам, однако ему так никогда и не довелось приложить руку к конечному результату - от него требовалось только рабочее сырье. Год шел за годом, а коллекции горожан так и не пополнились ни одной картиной руки Дамиана Рутберга, зато в кладовых мануфактуры множились стопки бумаг с отработанными эскизами, сохраняемыми лишь по причине скаредности владельца сего предприятия.
Большую часть времени Дамиан оставался веселым и беспечным, стараясь не расстраивать себя мыслями об убогости собственного положения. Но иногда неудовлетворенные амбиции переполняли душу, ему вспоминались юношеские мечты о безбедной жизни придворного художника, о карьере живописца, которому наряду с братьями ван Эйк и Рогиром ван дер Вейденом суждено прославить родные земли. В последнее время тоска стала одолевать его все чаще и чаще - причиной тому была София Карпентер, младшая дочь владельца мануфактуры. И сейчас, доведенный винными парами до откровенных слов, Дамиан сетовал своему другу:
- Если бы ты мог смотреть на эту девушку взглядом художника, сразу понял бы, что такой модели не сыщешь вовек - ни в нашей земле, ни в иных уделах. Более всего я хотел бы исполнить ее портрет; и сам процесс созидания, вне зависимости от результата, вознес бы меня к небесам... Но во всей округе я известен как бездарный пьяница, не способный достоверно изобразить даже какой-нибудь чертополох или дворовую скотину, не то что прекрасный женский лик. И все это, по большей части, лживое злословие - полагаю, что я мог бы собрать воедино все силы души своей и создать произведение, не уступающее лучшим картинам фламандских мастеров, но в силы мои никто не верит... И будь я прославленным мастером, чьи полотна украшают дома высшей знати, я мог бы без страха войти на прием к этому старому черту Карпентеру, и мне не стоило бы труда испросить разрешения на портретирование его дочери. Да что там... Он сам заказал бы мне эту работу, назначив за нее солидную плату. Но сейчас он только рассмеется, узнав, что его штатный маляр вздумал посягнуть на занятие живописью.
Слушая этот безрадостный рассказ, мастер Петерсон, с одной стороны, вполне понимал выбор своего товарища - София, которой не исполнилось еще двадцати лет отроду, действительно была на редкость очаровательной девушкой. Но так как сам он уже был женат на благочестивой горожанке, его отнюдь не преследовали те наваждения, что одолевают одиноких людей с неразделенными чувствами. К тому же безысходность ситуации была для него очевидна. Ему стало жаль Дамиана, как несостоявшегося творца и безнадежно влюбленного юношу - казалось, что сама Фортуна непрестанно издевается над ним, даруя амбиции и желания без средств к их воплощению. А несчастный мастер Рутберг, тем временем продолжал безотчетно заливать глаза хмельным напитком, не думая о том, что на следующий день его руки будут дрожать еще сильнее, и он вряд ли сможет приступить к исполнению эскизов, не говоря уже о притязаниях на занятие истинной живописью. С каждым днем безрадостной, беспутной жизни все шире и глубже становилась пропасть, отделяющая его от мечты о большом искусстве, угрожая однажды поглотить его навсегда.
* * *
Мастер Петерсон вернулся домой около полуночи, и, не снимая одежды, упал на кровать в гостиной комнате. Его супруга не стала ничего спрашивать, только укрыла его одеялом - она не злилась, зная, что Ян не столь уж часто позволяет себе подобные возлияния. Утром он проснулся поздно, одержимый жаждой и желанием приступить к работе. Ведь чем больше времени терял он в праздности, тем острее становилось чувство краткости срока, отмеренного человеку в земной жизни. Теперь ему не хотелось терять ни минуты; наскоро умывшись и позавтракав он заперся в своей лаборатории, памятуя о том, что хозяин мануфактуры дозволил ему два дня не появляться на рабочем месте, предоставив время для изысканий.
В доме четы Петерсенов под лабораторию была отведена одна небольшая комната с печью и широким верстаком. В ней царил образцовый беспорядок - на полу, на полках, на верстаке - всюду были разбросаны флаконы и мешки с различными субстанциями, по полу катались опрокинутые колбы и реторты, стены покрывали разноцветные пятна от едких жидкостей и испарений, весь потолок был сожжен и покрыт копотью. Но сам мастер прекрасно ориентировался во всем этом хаосе, всегда зная в каком углу валяются необходимые ему материи и инструменты.
Немного расчистив верстак, сметая на пол загромождавшие его снопы сухих трав, молодой знаток алхимии поставил перед собой склянку с принесенным вчера адским камнем. Несколько минут он рассеяно рассматривал заключенную в ней белую субстанцию, думая о том, на какие опыты стоит ее потратить.
Прежде всего, он взял щипцами небольшой осколок ляписа и принялся растворять его в воде. Но по мере того, как белая частица твердой материи таяла, переходя в раствор, на дне сосуда собирался рыхлый осадок такого же белого цвета.
- Что за чудеса? - вопросил себя мастер - неужели посуда замарана каким-то посторонним веществом?
Немного поразмыслив, он вспомнил, что недавно наводил в этом же сосуде крепкий соляной раствор, после чего не стал его ополаскивать. Стало быть, поваренная соль взаимодействует с ляписом, умножая его материю. Но каковыми свойствами обладает эта новая субстанция, которой выпало в осадок гораздо больше, нежели было растворено?
Посмотрев на свои руки, Ян обнаружил, что на них проявились темные пятна - таков был результат попадания на кожу нескольких капель раствора. Ему стало интересно, почему окраска появляется не сразу - быть может, для этого необходимо тепло, даруемое человеческим телом, либо воздействие других сил? Оставив в стороне склянку с осадком, он принялся растворять адский камень в чистой воде, предварительно выполоскав используемый сосуд. Ему предстояло нанести пробы раствора на различные подложки - на бумагу, льняную и хлопчатую ткань, на шелк, сукно, на выделанную кожу и на живые листья растений.
Несмотря на поздний подъем, ему никак не удавалось взбодриться, он прикладывал ладони к лицу и протирал глаза, не думая о последствиях. Когда внезапная догадка осенила его, было уже поздно - подойдя к зеркалу, он увидел, как на лице его проявляются все те же черные пятна. Пожалуй, они были безвредны, но держаться им предстояло едва ли не целую неделю. Эта досадная оплошность моментально взбодрила Яна, заставив его взяться за работу с удвоенным рвением. Теперь он воспринимал адский камень как некоего врага, у которого необходимо выведать тайну.
Через несколько часов ему удалось существенно продвинуться в изысканиях. Действуя безо всякого предварительного замысла, он обработал раствором два холста и разложил их на столе - при этом один из них оказался в тени, другой - под ярким пятном света, проникающего из окна. Вскоре ему довелось убедиться в том, что ткань, находящаяся на свету, темнеет гораздо быстрее. В первые минуты он приписал это явление действию тепла, изливаемого солнцем, но, попробовав на ощупь освещенный холст, убедился, что тот еще не успел основательно прогреться в сравнении с затененным фрагментом. Неужели действие на субстанцию оказывает сам невесомый, бесплотный свет? Этот факт мог бы объяснить задержку в появлении темной окраски.
Увлекшись последовательным окрашиванием различных тканей, мастер забыл о флаконе с белым осадком, полученным в результате неудачной попытки растворения ляписа. Склянка простояла в комнате уже несколько часов, и когда она попалась на глаза изыскателю, тот заметил, что осадок в ней потемнел.
- Так, стало быть, - сказал он себе, - эта субстанция, являющаяся производной от моего "lunar caustic", также восприимчива к воздействию света. При этом объем ее увеличивается, а консистенция становится менее плотной. Пожалуй, стоит провести с ней несколько опытов, экономя тем самым сырье.
Приняв такое решение, он растворил в воде еще немного ляписа и добавил поваренной соли - на дно сосуда сразу же выпал обильный осадок. Осторожно слив жидкость, он поместил этот осадок на холст, распределив тонким слоем. Внезапно ему захотелось испытать одну догадку - он поднял с пола иссохший лист полыни и положил его на влажный слой белого осадка. Результат не заставил себя ждать - вскоре мастер наблюдал, как на холсте расползается темное пятно. Когда же он поднял с полотна затемняющий лист, то увидел вполне предсказуемую картину - белым пятном незасвеченной материи были очерчены его контуры. Но как только остаток покрывающей холст взвеси попал под влияние солнечных лучей, она также начала темнеть и вскоре изображение пропало.
Ян вышел из лаборатории поздно вечером, когда солнечный свет стал слишком слаб для того, чтобы оказывать воздействие на lapis infernalis и производные от него субстанции. Он был доволен проделанной работой, хотя изыскания вновь увели его далеко в сторону от исходного поручения. Ему казалось, что он наконец-то смог найти нечто интересное и доселе не изученное - опыты с запечатлением света казались многообещающими.
- Но, в самом деле, чему здесь удивляться, - убеждал себя мастер Петерсон, - ведь всем известно, что материя может окрашиваться и выцветать под воздействием одного лишь света. Так выгорают шторы и обои в комнатах с широкими окнами, на солнце темнеет человеческая кожа (тут ему вспомнилось детское озорство - когда на лоб заснувшему в телеге возничему положили монету, на месте которой впоследствии осталось бледное пятно). Более того, от пребывания на ярком свете меняется окраска живой листвы - если проложить к зеленому листу какой-либо трафарет, на нем также может отпечататься рисунок, хотя это и займет очень долгое время. Суть же моего открытия в том, что я изыскал способ запечатлеть воздействие света в течение считанных минут. Но какой от того прок? Неужели моя находка останется лишь забавным трюком, который впору демонстрировать на сеансах естественной магии?
И так как рядом не нашлось понимающего собеседника, вопросы его остались риторическими. Отвлекшись от дум о своем излюбленном деле, Ян вспомнил, что за весь сегодняшний день он еще ни словом не обмолвился со своей супругой. Это упущение было необходимо исправить, полный самых добродушных намерений он проследовал в кухню, найдя свою жену за приготовлением ужина. Ян подошел к ней и положил руки на плечи - и тут повернувшаяся к нему супруга громко вскрикнула и отшатнулась - она пришла в ужас, увидев на лице мужа обширные черные пятна.
* * *
Эти отметины доставили мастеру Петерсону еще немало проблем - когда утром следующего дня он шел по улице, направляясь к мануфактуре, прохожие сторонились его, как чумного, а дети и вовсе с криками разбегались с пути. Рабочие встретили его молчаливым недоумением, художник Рутберг при виде своего приятеля озадачено нахмурился.
- Признаю, давеча мы хватили лишку, но где это видано, чтобы добрый напиток так портил человеческое обличье?
Ян досадливо махнул рукой и рассказал товарищу о вчерашних опытах с адским канем. Дамиан слушал, и в глазах его загорался радостный огонек энтузиазма.
- Послушай, друг мой, - произнес он скороговоркой, - а не подумал ли ты о том, что в найденной тобой субстанции можно запечатлеть не только очертания положенных на холст предметов, но и картины более тонкие? Словом, как насчет того, чтобы умастить этой взвесью лист бумаги или холст, и пометить его в мою темную камеру?
- Боже мой! - Ян воздел руки к потолку, - проведя весь день в лаборатории, я совсем забыл о твоем чудесном аппарате. Конечно же, мы должны попробовать, и если только черти не посмеются над нами, на полотне отпечатается картина, рождаемая тонким пучком света. К сожалению, эти образы непостоянны, но, приложив все старание, я попытаюсь изыскать способ сохранить их на длительное время.
Но тут мастер с горестью вспомнил, что во вчерашних опытах израсходовался почти весь аптечный ляпис, а рассчитывать на то, что господин Карпентер оплатит новый заказ, ему отнюдь не приходилось. Тогда он решил изготовить адский камень в своей лаборатории - а для этого было необходимо растворить серебро в горячей нитрозной кислоте, именуемой также "крепкой водой".
Вернувшись домой, без малейшего сожаления он уготовал в жертву горсть монет из серебра высшей пробы и достал из подвала объемистую склянку с кислотой. Началась трудная и опасная процедура кислотной диссолюции серебра, которую алхимики изображали в виде луны, пожираемой змеем, львом или же иным чудищем. При растворении выделялись едкие, удушливые испарения красно-бурого цвета. Мастер открыл настежь окно и вышел из лаборатории, понимая, что дышать ее отравленным воздухом нельзя ни секунды. В то же время, рискованно было оставлять на огне огромную реторту с кислотой - оттого ему приходилось поминутно заглядывать в комнату, прикрывая лицо платком.
После того как серебро растворилось, предстояло выпарить из едкого раствора кристаллы искомой субстанции. Тут мастер решил больше не отравлять атмосферу своего жилица, и вынес горячую реторту во внутренний двор, затем перелил ее содержимое в жестяную посудину, используемую для эвпорации. Далее он установил этот широкий сосуд на треногую подставку, и развел под ним костер. Вскоре на дне сосуда выкристаллизовались длинные, прозрачные иглы серебряной соли. Приготовленный таким способом препарат оказался гораздо чище, нежели тот ляпис, что продавали в аптеках - Ян догадывался, что адский камень представляет собой сплав кристаллической соли с некоей щелочью. Использование чистой субстанции предвещало ему больший успех в опытах; довольный результатом, он собрал осевшие на дне кристаллы и пересыпал их во флакон из темного стекла.
Далее ему пришло на ум еще одно усовершенствование процедуры запечатления света. Простое нанесение на холст осадка серебряной соли не давало ровного покрытия, поэтому он решил смешать его водную взвесь со слабым раствором вишневой камеди - получившаяся клейкая масса равномерно пропитывала холст и удерживалась в его волокнах. Впрочем, камедь сохла слишком долго, а засвечивать на солнце приготовленные холсты было нельзя - в связи с этим мастеру вспомнилась шутка о том, что эликсир долголетия можно изготовить из летучий мыши, прожившей на свете тысячу лет, если высушить ее в тени и истолочь в порошок. Но другого выхода не было - пришлось сушить полотняные обрезки в полной темноте, после чего они были переложены бумажными листами и помещены в кожаный переплет папки, в которой Ян обычно хранил важные документы.
Итак, все оказалось готово к опыту с темной камерой. Пребывая в волнительном ожидании, мастер Петерсон закрыл свою лабораторию и вышел на вечернюю улицу, радуясь свежему воздуху после целого дня работы среди удушливых испарений. Пройдя по улице, мимо фасадов старинных бюргерских домов, он посмотрел в сторону запада, где над горизонтом, скрывавшимся за городскими крышами, садилось солнце и по небу разливались пунцовые краски заката. Ему доводилось видеть закаты и восходы на полотнах живописцев, но произведения искусства, пусть даже самые изящные, не могли предать во всей полноте богатство красок и форм зримого мироздания.
- Неужели настанет час, - вопрошал себя мастер, - когда мы сможем запечатлеть всю эту красоту в виде естественном, без помощи кистей и красок? Неужели мы сумеем поймать неуловимое - остановить свет, прервать бег времени, сохранив на холсте одно застывшее мгновение?
* * *
На следующий день Ян пришел на мануфактуру рано утром - еще никогда он не спешил туда с таким воодушевлением. В коридоре возле красильных цехов его уже ждал Дамиан, вопреки своему обыкновению пришедший заранее - ему также не терпелось приступить к опыту.
Наконец им представилась возможность испытать недавнее изобретение в темной камере. Ян осторожно прикрепил один из заготовленных холстов к стеклу подрамника, тем временем, его товарищ стал напротив окна и замер. Никто не знал, сколько времени потребуется для запечатления световых образов; им приходилось действовать наугад - Ян менял холсты один за другим, израсходовав весь свой запас, выдерживая их под световым лучом разное время.
Ему действительно удалось получить на холстах изображения, воспроизводящие вид из камеры, однако результат оказался несколько неожиданным. На созданной светом картинке можно было различить черные пятна, соответствующие прямоугольникам залитых солнцем оконных стекол и среди них - белую фигуру человека, в очертаниях которого можно было рассмотреть туловище, плечи, и одну поднятую вверх руку; на месте головы наблюдалось лишь смутное пятно. Картинка не соответствовала действительности из-за крайне низкой четкости, не позволяющей рассмотреть какие-либо детали и полного обращения тонов: на месте ярко освещенных участков проявились темные пятна. К тому же, картинка была лишена каких-либо полутонов - она состояла из сплошь зачерненных и относительно белых участков. К этому стоит прибавить еще проявление всяческих подтеков, промоин на месте плохо впитавшейся в ткань световосприимчивой взвеси, а так же пыль, осевшую из воздуха на покрытый разведенным клеем холст. Словом, изображение не претендовало на реалистичность, и только при значительном старании в нем можно было узнать картину, наблюдаемую из темной камеры через отверстие в стене.
Тем не менее, Ян весьма обрадовался полученному результату и Дамиан вполне разделял его восторг. Они догадывались, что со временем метод можно усовершенствовать, добившись приемлемого качества картинки. Что же касается обращения тонов, то оно было вполне предсказуемо - ведь под наиболее светлыми участками изображения, проецируемого камерой, взвесь темнела быстрее всего. Видя, что полученные картинки постепенно портятся от небольшого количества рассеянного внутри кладовой света, Ян быстро положил их в кожаную папку, перемежая с листами бумаги, во избежание склеивания. Тут ему пришлось убедиться в том, что камедь не лучшим образом подходит для связывания субстанции с холстом - в дальнейшем стоило подыскать вещество подобной густоты, но менее клейкое.
Отведя душу в опытах с камерой, уже ближе к вечеру Ян вспомнил, что сегодня истекает срок, данный ему господином Карпентером для выполнения работ по поиску черного красителя. Конечно же, за последнее время он и не вспоминал об этом поручении, увлекшись опытами с засвечиванием пигментов. Адский камень действительно чернил ткани, но ввиду дороговизны и неустойчивости результата этот способ никоим образом не годился для производства. Мастер Петерсон с досадой осознал, что ему вновь не с чем идти к работодателю, что грозит катастрофический уроном для репутации. Посоветовавшись с Дамианом, он решил отнести господину Карпентеру результаты сегодняшних опытов - быть может, старого промышленника заинтересует оригинальный метод воспроизведения световых образов.
Вскоре оба товарища стояли перед широким столом в кабинете хозяина мануфактуры, за которым восседал грузный человек немолодых лет с тяжелыми стеклами очков на переносице. Перед ним были разложены прямоугольные обрезки холстов, покрытые черными пятнами и подтеками. Непонимающе осмотрев эти артефакты, преподнесенные ему с трепетом, подобающим некоей святыне, он нетерпеливо спросил подчиненных:
- Что за шутки? Я вижу, вы вздумали дурачиться, рисуя на холстах каких-то человечков! Да еще так бездарно, как рисует, разве что малолетний ребенок... Неужели вам нечем заняться, чертовы бездельники? Зачем вы принесли мне весь этот мусор? Может быть, хватит уже изводить холсты на всякие непотребства?!
- Постойте, досточтимый господин, не спешите с укоризнами, - пытался утихомирить его Дамиан. - Позвольте заметить, что эти примитивнейшие картинки ценны тем, что получены они способом весьма необычным.
- Догадываюсь - вы, наверное, с закрытыми глазами брызгали чернила на холст, а потом смотрели, что за клякса у вас получиться?
- Вовсе нет, господин... Неужели вы не различаете в этих картинках некий осмысленный образ?
- Да что ту может быть осмысленного? - взъярившийся старик Карпентер приподнялся над столом, опираясь на кулаки, отчего стоящие перед ним юноши невольно отпрянули. Придвинув зрительные стекла ближе к глазам, хозяин внимательно всмотрелся в лежащие перед ним холсты и нехотя произнес:
- Я вижу здесь некоего человечка в окружении клякс... Похоже на какую-то решетку...
- Или оконный проем... - несмело подсказал Ян. Но тут изображения, постепенно покрывающиеся темной пеленой, совершенно потускнели и исчезли.
Наконец, терпение владельца иссякло, и он в голос закричал на подчиненных:
- Ах вы, проклятые тунеядцы! Прекратите морочить мне голову или же нет? Рассказывайте на чистоту, что вы затеяли?!
Тут изобретатели поняли, что объяснять что-либо на словах старому промышленнику и торговцу, явно не дружившему с абстрактными понятиями - это труд, подобный сизифову. Набравшись смелости, они вывели его из кабинета и показали устройство темной комнаты. После этого Ян вкратце изложил принцип запечатления световых лучей при помощи субстанций, производных от серебра. Не вникая в подробности, Карпентер все же понял суть дела и даже весьма заинтересовался изобретением своих подчиненных. Его рациональный ум сразу же стал выстраивать перспективы использования подобных методов в собственном деле. Ему казалось, что все эти действия, со стороны кажущиеся магическими операциями, могут произвести впечатление даже на видавших виды людей - так почему бы не устроить сеансы портретирования для знатных особ, назначив за них солидную цену? Однако для создания хоть чего-то стоящих портретов следовало существенно усовершенствовать метод, но как этого достичь - уже не его забота.
Пока хозяин размышлял, задумчиво наморщив лоб, Ян и Дамиан с тревогой следили за имениями его лица - они ждали окончательного вердикта для себя и своего изобретения. Последовавший после долгого молчания ответ господина Карпентера поразил их обоих.
- Вот что скажу я вам, мастер Петерсон и мастер Рутберг - медленно, как бы продолжая раздумывать произнес он, - вам нельзя бросать эту затею. Доведите ее до ума, научитесь запечатлеть на холсте человеческие портреты. Разумеется, это должны быть подлинно художественные изображения, под стать картинам и гравюрам. И, прежде всего, испробуйте этот метод, в ближайший срок сделав портрет Софии, моей дочери. Если я увижу, что красота ее воспроизведена сиим устройством в полной мере, если ей самой понравится сделанная вами картинка, мы дадим жизнь изобретению. Но при этом вы должны молчать, под страхом кары хранить в секрете все изыскания - никто из людей, сведущих в делах художественных, равно как и несведущих, узнать о них не должен. Смотрите, негодники, я даю вам возможность воплотить свой замысел, даю вам средства на покупку инструментов и субстанций - каких, вам знать лучше. Но попробует только подвести меня - несладко придется тогда вам, весьма несладко!
* * *
Дамиан не верил своему счастью - так неожиданно сбылась его давняя мечта: прекраснейшая из известных ему дам должна стать его моделью! Он взялся за работу, окрыленный невиданным энтузиазмом и постоянно торопил своего товарища, без конца твердя, им нельзя терять выпавший шанс, пока Фортуна явила им благостный лик.
Яну предстояло решать целый ряд проблем - прежде всего он должен был изыскать способ сохранения полученных картинок, быстро портившихся на свету. Затем предстояло разработать более аккуратный способ нанесения световосприимчивого осадка на холст или иную подложку - было необходимо избавиться от подтеков и размытых пятен. К тому же, стоило задуматься о совершенствовании рецепта самой субстанции, подвергаемой засвечиванию, дабы избежать обращения тонов, придающих изображению безумный, фантастический вид. Мастер Петерсон заперся в своей лаборатории и работал без устали, удивляясь собственному энтузиазму. Супруга была вынуждена оставлять ему пищу под дверью, когда же воздух в жилище наполнялся ядовитыми испарениями, она открывала настежь все окна и двери.
Дамиан также не терял времени - заглянув в книжную лавку, он после долгих уговоров торговца приобрел по сдельной цене том знаменитого сочинения итальянского философа и чародея делла Порты, толкующего о естественной магии. Помимо рецептов колдовских снадобий, в том числе мази для полета на шабаш, в одной из глав сего фундаментального трактата он нашел описание разнообразнейших оптических приборов - к счастью, Дамиан неплохо разбирал ученую латынь. Ознакомившись с действием собирающей свет линзы, имеющей форму чечевичного зерна, он понял, что его камера нуждается в существенном усовершенствовании: на месте узкого отверстия в стене следовало установить небольшое увеличительное стекло. Это нововведение позволило бы собирать больше света в концентрированный поток, проецируя на холст значительно более яркую и отчетливую картинку.
Ян в свою очередь достиг немалых успехов в совершенствовании технологии. После многих проб и ошибок ему удалось найти способ сохранения картинки и придания ей большей четкости - для этого было необходимо обработать смесью железного купороса и щавелевой кислоты, а затем особым соляным раствором промывать от остатков чувствительной эмульсии. Кроме того, он научился делать более качественные, равномерные покрытия, смешивая взвесь производных от серебра солей с кулинарным желатином. К тому же, холст был заменен тонкой металлической пластиной для литографии, что сделало работу значительно удобней. Отчетливость картинок возросла, появилась возможность воспроизведения некоторых полутонов - хотя, далеко не всей гаммы. Не поддавалась только одна проблема, пожалуй, самая насущная: запечатленные изображения по-прежнему являли собой фантастические картинки в обращенных тонах - на месте белого света застывали черные пятна. Он обладал субстанцией, темнеющей под действием света, но не в его власти было совершение обратной процедуры - он не мог заставить свет отбеливать темную материю, как того требовала естественная передача тонов.
Несмотря на то, что последняя проблема так и осталась не решенной, Ян и Дамиан приступили к портретированию, занявшему утренние часы двух дней. Мастер Рутберг, будучи неважным практиком в рисовании, все же знал теорию; для него было очевидно, что модель нельзя ставить напротив залитого светом окна - в таком случае будет виден один только ее силуэт, в тени потеряются все детали лица и одежды. Но в то же время, для действия используемой ими установки было необходимо очень яркое освещение, которое могло даровать только утреннее солнце. Дамиан нашел выход из положения, прикрыв две трети окна плотной гардиной; напротив оставшейся открытой части он установил зеркало, развернутое под углом - оно должно было отбрасывать лучи на модель, стоящую на фоне гардины. Сдвигая занавесь, можно было менять ширину освещенного прозора, тем самым изменяя яркость света на лице портретируемой модели. В стене рядом со старым отверстием он просверлил еще одно пошире, и поместил в него двояковыпуклую линзу диаметром чуть больше, нежели у зрительного стекла очков. На строго выбранном расстоянии позади линзы располагался подрамник, готовый к размещению на нем покрытых эмульсией картонов.
В назначенный час владелец привел к лестничному пролету напротив темной камеры свою дочь, и некоторое время оставался с нею, с подозрением наблюдая за работой мастеров. Наконец, ему несколько наскучило это дело, и он оставил Софию на попечение Яна и Дамиана. По настоянию последнего, девушка оделась в довольно темное, но отнюдь не черное платье, волосы ее были распущены, рукава и воротник обрамляли белоснежные кружева - таким образом, художник рассчитывал получить на картинке больше контрастных деталей, обрисовывающих фигуру. София с интересом смотрела на суетливую работу мастеров, тихо посмеиваясь над их творческим азартом. Особенно позабавил ее вид Яна Петерсона - тот даже не удосужился сменить костюм после нескольких дней, проведенных в лаборатории - все его одеяние было расцвечено следами от щелочей и кислот, на руках и на лице темнели пятна, понемногу приобретающие фиолетовый оттенок. Дамиан был одет приличнее, но прическа оставалась крайне небрежной, а пуговицы на камзоле оказались застегнуты в совершенно неправильном порядке - увлекшись работой, он просто не обращал внимания на подобные мелочи. Несмотря на некоторую смехотворность облика, молодой художник производил на нее довольно благоприятное впечатление. К тому же, она искренне заинтересовалась сутью проводимого процесса, хотя и не могла понять всех метаморфоз субстанции, причастных к этому явлению.
Замечтавшись, она ярко представила себе, что в случае удачного исхода опытов, у мастеров живописи появится совершенно новый метод, дозволяющий в считанные минуты переносить на холст достоверные образы окружающего мира, не искажая их своей художественной фантазией. Ей представились галереи из множества таких изображений, сохраняющих облик города и его обитателей во всех подробностях - казалось, что подобное искусство может приблизить человечество к истиной победе над временем.
Наконец, началось позирование - тут Софии пришлось на долгое время замирать и оставаться недвижимой, поэтому Дамиан просил ее принимать как можно более естественные позы, дабы не уставать от их выдерживания. Один картон сменялся другим, Ян и Дамиан поочередно засвечивали полотна и закрепляли проявившееся на них изображение.
Время шло, а они все не были удовлетворены результатом - запечатлявшиеся образы соответствовал истине только в общих чертах. Применение линзы позволило ускорить процесс засвечивания, но вместе с тем картинка подверглась сильному искажению - прямые линии оконных рам вытягивались и искривлялись, в особенности ближе к периферии. Мелкие детали по-прежнему оставались едва различимы, полутона воспроизводились крайне скудно, но главная беда заключалось в том, что образ белолицей красавицы в темном платье на картоне превратилось в комическое изображение человека неопределенного пола с черным лицом и белыми провалами на месте глаз. Фигура эта выглядела зловеще и в то же время смешно: волос практически не было видно - они сливались с белизной, проявившейся на месте темной гардины, зато руки вырисовывались двумя контрастными черными пятнами. Ян не мог без смеха смотреть на эту образину, а Дамиан в глубине души страдал оттого, что их устройство столь кощунственным образом портит природную красоту модели. От одного опыта к другому, у них получались все более и более зловещие картинки - им уже казалось, что на фоне гардин запечатлеется призрачная демоническая сущность, не имеющая ничего общего со стоящей перед ними девушкой. Словно нечистые силы сыграли с ними злую шутку, подменив истинный образ на издевательскую карикатуру.
- Или, быть может, такова обратная сторона человеческой сущности? - задавался вопросом мастер Петерсон. Его ассистент тем временем не имел расположения духа к подобным философствованиям - он был повергнут в отчаяние столь неудачным исходом опытов. Они потратили уйму времени, не получив даже грубого подобия портрета, которого умелый художник смог бы нарисовать в самые краткие сроки.
* * *
Вечером следующего дня двое приятелей вновь сидели в подвальной комнате таверны, заливая свое горе вином в компании местных пьяниц. Они были повергнуты в глубочайшее разочарование - ведь их многообещающая задумка с треском провалилась. Им так и не удалось получать изображения, хоть в некоторой мере сопоставимые с настоящим портретом. Долгое время они не решались показывать результат господину Карпентеру, когда же тот вынудил их угрозами, они пошли к нему с повинной. Смешно и страшно было наблюдать за тем выражением, которое приобрело исказившееся лицо владельца мануфактуры, как только он увидел предъявленные ему картинки. Сперва он даже не поверил в то, что на них изображена его дочь, решив, что мастера попросту сфабриковали эти изображения безо всякой камеры. Затем он все-таки установил некое соответствие с реальным образом - но от этого его гнев только умножился.
- Что вы сотворили, проклятые некроманты? - кричал он на своих подопечных. - Каким дьявольским способом вы превратили человеческое обличье в этот кошмарный образ? Да, я знал что от адского камня добра ждать не придется... Но кто бы мог подумать, что вы произведете такое надругательство над красотой человеческой природы! А как знать, не ворует ли ваша проклятая установка людские души, не изымает ли их жизненную силу? Ведь на этой образине нет глаз, и вся фигура похожа на воздушный призрак из тех что являются в лихорадке. Зря, ох и зря позволил я вам иметь дело со своей дочерью - не ведаю теперь, чего мне ждать, что может случиться с ней после всей этой ворожбы! А знаете ли вы, самонадеянные искатели чудес, знаете сами ли, как действует ваша машина, какие незримые сущности способна она запечатлевать?
Слушавшие его приятели были сломлены и подавлены - им оказалось нечего возразить. Суеверные страхи господина Карпентера оказались весьма заразительны - теперь им самим казалось, что они вторглись в запретную область знаний, связавшись с каким-то богомерзким, дьявольским делами. Что же говорить о свете, исходящем от человека и неким таинственным образом запечатлеваемым в минеральной субстанции? Быть может, созданные таким способом картинки хранят сильнейшую симпатическую связь со своим первообразом, и необдуманное обращение с ними может в действительности навредить человеку?
Отягощенные подобными мыслями, Ян и Дамиан покинули покой хозяина и направились прямиком в таверну, где уже несколько часов подряд заливали свое горе хмельным напитком - но отчего-то легче не становилось. Дамиан молчал, лишь изредка испуская тяжелые вздохи, Ян в это же время тихо беседовал сам с собой, пытаясь рассуждать о том, что некоторые изобретения совершаются раньше времени, по неким причинам опережая план, созданный Всевышним творцом для бережного и последовательного развития человеческой цивилизации. Однако его никто не слушал, да и сам он едва ли понимал собственные изречения.
Час шел за часом, и когда на улице уже стемнело, внимание посетителей таверны оказалось привлечено появлением некоей особы. Несмотря на то, что эта девушка скрывала свои дорогие одеяния под плащом из грубой ткани, ее богатство и высокородность бросались в глаза с первого взгляда. Пьяницы и картежники мигом умолкли, напряженно провожая взглядом гостью, осторожно пробирающуюся между рядами столов и лавок. Она присела за столик, где располагались Ян и Дамиан. Когда девушка сняла капюшон, мастер Петерсон сразу же узнал Софию, еще вчера служившую моделью для их неудачного сеанса портретирования. Он удивился ее появлению в этом месте, но не стал ничего расспрашивать, и лишь задумчиво продекламировал:
- Очень жаль, госпожа, но моя Opera Magna оказалась лишь жалкой опереттой...
- Не унывайте, мастер - ответила она дружелюбным тоном, - но послушайте, что я скажу. Я пришла предупредить вас об опасности, ибо мой отец, одержимый суеверным страхом, сделал на вас донос церковным властям. Конечно же, времена инквизиции уже в прошлом, но и протестантские церковники борются с колдовством не менее рьяно. Более того, в отличие от былых инквизиторов, они не утруждают себя делопроизводством, карая обвиняемых безо всякого суда и следствия. Так что вам необходимо бежать, исчезнуть из города на ближайшее время. Вам, вашему товарищу и вашей супруге - я только что познакомилась с ней, посетив ваше жилище.
Тут она захотела сказать несколько слов Дамиану, произведшему на нее самое приятное впечатление - но, увы, тот напился до беспамятства и лежал на столе, не подымая лица, никоим образом не реагируя на визит благородной особы.
- Мне жаль этого юношу, - сказала София, погладив растрепанные волосы Дамиана, - он всегда был мне интересен, хотя небрежность его художественных работ стала притчей во языцех. Но я не стала бы так его злословить. Пусть руки у него не твердые, зато он наделен живым воображением - мне всегда нравилось разглядывать орнаменты, вытканные по его эскизам. Очень жаль, что я не смогу с ним прощаться. Напоследок обращаюсь к вам - вы ни в коем случае не должны терять свое изобретение, хотя оно и не доведено до совершенства. Напишите трактат, как это водится у ученых мужей, оставьте рецепты и схемы, приведите свое истолкование природы действия этого механизма, ибо никто больше - ни я, ни богобоязненный мой отец, не можем понять, как происходит создание рисунков посредством пойманного камерой светового луча.
Перед тем как уйти, София оставила на столе мешок с золотыми монетами, сказав, что эти средства помогут в Яну и Дамиану в их вынужденном бегстве. В иных обстоятельствах, Ян совершил бы благородный отказ от этой помощи, но теперь он был пьян и лишен душевных сил, поэтому машинально положил деньги в свой карман и сдержано попрощался с девушкой. Осмотрев стоящие на столе кувшины на предмет последних глотков, он обнаружил, что вся посуда уже пуста, а счет оплачен вперед. Стало быть, больше ничто не удерживало его в этом гиблом месте. С трудом подняв обессилевшего товарища со скамьи, мастер взвалил его на плечо и потащил к выходу, думая о том, что теперь им предстоит одолеть еще немалое количество ступеней, чтобы выйти наверх, к уличной свежести и прохладе.