Я смотрел и не понимал, чего мне хочется больше: трахнуть ее или удочерить. Взгляд голубых глаз - прямой и непосредственный, частое горячее прерывистое дыхание вырывается сквозь влажные, полные губы...
Еще час назад мы были в клубе, два часа назад я был в клубе один. Если не считать той убогой раздражающей массовки, что вечно наполняет подобные заведения. Обезображенные бессмысленностью лица, беснующиеся в пьяном и экстатическом угаре, персонал пытающийся скрыть легкое презрение за масками безразличия и доброжелательности, торопливые бармены имитирующие при исповедях алкоголиков участие, как дешевая шлюха оргазм. Обдолбаное и упитое быдло, которое наполняет заведения вне зависимости от престижа, цены и морд-контроля... И я столь же жалкий и бессмысленный, накачивающий себя алкоголем.
Я опрокинул две рюмки и потягивал третью. Люблю разглядывать дно стакана. Есть какое-то удовольствие в подобном саморазрушении. Как терпкий дым сигареты затягивает легкие, так и терпкий дурман алкоголя ласкает сознание, помогает мириться с ничтожностью общества и окружающих.
Кто-то считает, что девочку склеить сложно, кто-то полагает, что это плевое дело. Я срал на мнение и тех и других. Что делает простой парень в таком заведении, желая приятно провести вечер? Окидывает взглядом эту толпу и оценивает, исходя из собственной самооценки и пристрастий, к кому можно подкатить. Выбирает не блядоватую девушку и идет знакомиться. Проблема в том, что не блядоватые девушки приходят танцевать и развлекаться, и в зависимости от менструального цикла, фазы луны и магнитных бурь можно получить различные по непредсказуемости ответы. Вариантов, впрочем, не так много.
Для ураганного секса в этот же вечер желательно заприметить наиболее яркую бабенку с макияжем шлюхи и минимумом одежды. Это именно тот человек, зараженный бешенством матки, который хочет что бы его оттрахали. К девушкам с ярко выраженной сексуальностью, почему-то, часто подходить бояться. Но они ведь всем своим видом просят: "Выеби меня". Они будто сами клеят тебя, нужно только клюнуть.
Что ж, это моя работа, если тебе охота...
Итак, как только дно стакана перестало закрывать горизонт, я увидел ее. Она плыла в дыму прокуренного помещения как лебедь среди ворон. Как первоклассница, случайно заглянувшая в стрп-клуб, она выглядела неуместно.
И я буду последней сукой, если скажу, что вначале заметил ясные глаза, а не клеевые сиськи. Итак, я, последняя сука, ушибленный пустым мешком по башке, пялюсь, забыв поставить стакан, и пытаюсь подавить непреодолимое желание где-нибудь уединиться и ласкать себя в самых неприличных местах.
Я чувствовал себя грешником, за которым в бездну отчаяния и отвращения нырнула богиня милосердия. В кои веки мой мозг не мог собрать нужных фраз, мой язык не мог прочирикать нужных звуков: "Ты лучшее, что может быть в этой блядской жизни, будь моей!". Оставалось только отрекомендовать себя: "Поручик Ржевский".
Я оттеснил плечом куда-то направившегося уебка:
- Привет,- я протянул руку. Она инстинктивно вложило свою в мою и слегка улыбнулась в ответ на широкий оскал.
Я поднес ее руку к губам и поцеловал открытую ладонь. Зрачки ее на секунду расширились.
- Ты достойна кисти фламандца, я не достоин мазни маляра, - произнес я, как опытный рыбак, подсекая взгляд.
- Петрарка? - спросил голубоглазый ангел.
- Крематорий, - ответил я, будто не замечая сарказма. - Но, если угодно: "Не раз, моя врагиня дорогая, Я в знак того, что боя не приму, Вам сердце предлагал, но вы к нему Не снизошли, гордыне потакая."
- А я смотрю, вы бросились на приступ моей гордыни.
Я, похоже, угодил. Петрарка, черт побери... Она улыбается.
В последнюю очередь меня интересовало ее имя. И в первый раз в жизни я был одержим жаждой обладания. Никогда и ничего я не желал как ее. И самое большое сожаление в моей жизни, что я не смог наброситься на нее, сорвать одежду и поиметь прямо на месте, на потеху толпе. Я уже видел, как ее руки гладят мою грудь, пресс, ниже.
Я хотел ее всю и душу, и тело. В безраздельное владение. И я был невероятно оскорблен тем, что вынужден делить ее с этим паскудным миром. Что кто-то еще кроме меня имеет право смотреть на нее, касаться ее, ощущать ее тепло и запах.
А через час мы кувыркались у меня дома.
Я проснулся в блаженной истоме, счастливый, будто ночью гребаная фея отвела меня на мой первый в жизни бал. Хотел встать и приготовить черный кофе для моего белого ангела. Но ее не было рядом. Я будто видел, что она сейчас выйдет из душа, в одной только моей рубашке. Но она не вышла. Мираж счастья растаяла как зыбкий утренний туман в жгучих лучах полуденного солнца.
Ворота Рая с грохотом закрылись перед моим носом, обдав напоследок сладким запахом ее духов на подушке.