Они маленькие, передвигаются короткими перебежками, перешептываются и злобно хихикают. И окраска у них не то черно-желтая, не то сине-зеленая.
Эти твари - люди...
Тадеуш Каустрополис
Микрофауна Свифта
"...и поэтому злобный, равнинный тролль заточал души этих людей в клетки, с виду похожие на панцири морских черепах..." - Джонатан Свифт оживленно рассказывал своему попутчику начало задуманного им нового рассказа, навеянного холодным прибоем Ирландских народных сказок.
Его попутчик, на темных и сырых улочках Лондона, среди этих грязных и маленьких людишек окраин, смотрелся неожиданно торжественно и экзотично. Он был слугой Свифта по имени Самуэль и по фамилии, которую очень трудно было запомнить. Самуэль был чернокожим, 28-летним красавцем-зулусом, рожденным в райских саваннах Сенегала, обладал очень высоким ростом, огромной физической силой и необыкновенным, добрым характером. Он шел вслед за хозяином гигантскими шагами, высоко поднимая колени, тащил на спине мешок с углем для растопки камина, и как ребенок, искренне переживал за судьбы невинных, крестьянских душ, страдающих в клетках. Его, похожие на небольшие баклажаны губы, изредка отодвигались друг от друга, обнажая ослепительные, жемчужные зубы, а в том месте, где равнинный тролль сбрасывал деревенского парня с высокого утеса на его красивых, больших глазах выступали горячие, негритянские слезы. Самуэль был перекуплен Джонатаном весной 1721 года по случаю у своего друга Ричарда Симпсона.
"...много веков души томились в клетках на дне глубокого озера на севере Ирландии пока..." - Джонатан Свифт не успел закончить свою мысль, потому что вдруг неожиданно со стороны Уайт-стрит выскочил экипаж, запряженный черной с подпалинами лошадью, промчалась в полуметре от них, чуть не задев корзину со свежевыпеченными кёльнскими булочками, чесночной колбасой и пинтой грога, которую Джонатан Свифт нес в правой руке. Чуть не перевернувшись на повороте экипаж стремительно помчался в сторону Трафальгардской площади, распугивая по пути сонных, утренних торговок и одиноко прогуливающихся джентльменов. Самуэль робко выкрикнул вслед удаляющемуся экипажу незлое ругательство, поставил мешок на мостовую, наклонился, улыбнулся и начал вопросительно осматривать коричневый камзол Джонатана Свифта в поисках повреждений.
"Сумасшедшие англичане! Напьются и скачут как сумасшедшие!! Мне в моем возрасте уже вредны такие впечатления." - пробурчал Свифт и украдкой посмотрел на слугу, смешно при этом насупив брови. Они прошли еще 300 ярдов, как вдруг Джонатан Свифт поспешно остановился, смешно при этом, расставив ноги, и вопросительно посмотрел на слугу.
"Ты хорошо спрятал рукопись?" - сказал Свифт, по-стариковки прокашлялся, поправил парик и странно оглянулся по сторонам.
"Да, сэр! Я сделал все как вы сказали." - медленно ответил Самуэль своим тихим, бархатным голосом и они пошли дальше, обходя повозки и лошадиные кучи, растворяясь в постепенно сгущающемся Лондонском тумане...
В марте 1726 года "Национальный ирландский символ свободы Джонатан Свифт" (так называли его Дублинские газеты) все-таки решился привезти в Лондон недавно законченный им новый роман со странным названием "Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей". Дублинские издатели почему-то совсем не хотели издавать его книгу. Одни, прочитав роман, молчаливо морщились и окутывали Свифта недоверчивым дымом из своих трубок. Другие уверяли в высокой научной значимости произведения, но ссылались на занятость или подагру. Третьи предлагали прийти на следующей неделе.
По этому поводу Джонатан Свифт уже месяц находился в подавленном состоянии духа. Он много курил, частенько тайком плакал, по-детски размазывая по лицу слезы маленькими кулачками и пил большими глотками грог или подогретый ирландский эль. По утрам он клал голову на колени Самуэлю, жаловался на боли в пояснице или на то, что у английского наместника лорда Картерета, распутного и злопамятного, ужасно пахнет изо рта. А вечерами они считали звезды. Как только все в доме ложились спать они забирались на крышу сарая тетушки Свифта миссис Хьюссон и ложились лицом к небу. Свифт закидывал ноги на живот Самуэлю, капризничал, игриво смеялся, нежно шлепал его по щекам и потом заставлял его давать звездам смешные, африканские имена.
Оставив Самуэля, мешок с углем и корзину с продуктами на постоялом дворе Джонатан Свифт взял из своей комнаты холщовый мешок с рукописью, вышел на улицу, смачно высморкался в розовый, батистовый платок, обхватив свой большой нос двумя руками и двинулся легкими, слегка подпрыгивающими шажками по направлению к дому сэра Олафа Эшби, крупного Лондонского издателя.
***
Легкая ниточка синего дыма, медленно отрываясь от кратера резной, курительной трубки Олафа Эшби, рисовала в воздухе причудливые узоры. Сначала она на некоторое время путалась между его длинных, седых локонов, а потом нежно поднималась вверх, обвивая бронзовую статуэтку пузатого, улыбающегося мужичка, стоявшую на книжной полке прямо над его головой. Дочитав последнюю страницу, Олаф Эшби вынул изо рта трубку, долго выбивал из нее пепел, шевеля в раздумье фиолетовыми от чрезмерно курения губами, потом медленно поднял глаза, синие и загадочные, и вопросительно посмотрел на Джонатана Свифта.
"Уверяю Вас, глубокоуважаемый сэр Эшби, в этом научном трактате все чистейшая правда! Я и сам во время этого путешествия служил на судне Лемюэля Гулливера...гм...матросом...старшим матросом" - не дожидаясь вопроса, быстро проговорил Свифт.
Потом Джонатан Свифт еще около часа бегал по комнате Олафа Эшби, заставленной книгами, географическими глобусами разных размеров и цветов и коллекцией старых барометров. Он возбужденно махал руками и подпрыгивал, изображая красоту морского рассвета и силу ветра или вдруг неожиданно корчил страшные рожи, пытаясь, вероятно, показать коварство императора Лилипутии.
"И какого роста, по-Вашему эти самые человечки?!" - Эшби медленно шарил глазами по полному и несуразному телу Свифта пока его взгляд не остановился на рыжих, совершенно правдоподобно потертых корабельных ботфортах.
От пронзительного взгляда Эшби, Джонатану Свифту стало как-то холодно и неуютно, от чего его большие, навыкате глаза придали лицу плаксивое выражение.
"Чуть больше одного дюйма сэр" - Джонатан Свифт сел на кресло, спрятал под него ноги и начал нервно мять холщовый мешочек.
"Гм...хммрр (Эшби громко прочистил горло) я искренне завидую этим морским открытиям...признаться, я и сам когда-то хотел стать капитаном исследовательского корабля...скандинавские корни наверно." - Эшби улыбнулся и некоторое время рассеянно перебирал на столе какие-то бумаги. Потом его сутулая фигура резко поднялась из-за стола и протянула Джонатану свою большую руку с кривыми пальцами.
"Ну что же, сэр Джонатан, я согласен выпустить Вашу книгу, но не больше, чем 5 тысяч экземпляров...для начала..." - Джонатан Свифт вскочил, споткнулся о ножку стола, схватил руку Олафа Эшби обеими руками и тряс ее еще несколько минут заискивающе заглядывая в его синие, бездонные глаза.
Потом они еще некоторое время прощались, обмениваясь замысловатыми любезностями, и когда Джонатан Свифт уже собирался уходить, торопливо засунув в карман камзола полученный аванс, сэр Эшби вдруг сделал многозначительную паузу, улыбнулся, странно заглянул в глаза Джонатана и тихо сказал: "И еще...сэр Джонатан,...прежде чем выпустить книгу (Эшби властно положил на плечо Свифта свою большую, корнеобразную руку) я очень хотел бы лично познакомиться с Лемюэлем Гулливером лично...Он кажется ваш родственник?".
Несколько секунд Свифт стоял неподвижно, растерянно шарил глазами по лицу Олафа Эшби, медленно переводя взгляд с носа на подбородок и обратно, и еле заметно шевелил губами. В этот момент он стал похож на детскую, заводную игрушку, наткнувшуюся на своем пути на неожиданное препятствие, но все равно упорно переставляющую ноги. Потом, как будто по какому-то невидимому приказу, он быстро зашевелил бровями и заговорил: "Да, конечно сэр Эшби, мы будем очень рады видеть Вас сегодня вечером за ужином. ".
***
Труп Олафа Эшби, кавалера ордена Отто Бисмарка первой степени, почетного члена английской гильдии книгоиздателей, лежал в неестественной позе возле большого гостиного камина, на боку и в свете свечей и огня камина, казался мешком прошлогодней картошки. Голова была повернута вверх, правая рука была заломлена за спину, а левая крепко сжимала бронзовую ножку от бокала из-под абсента. Его длинные с проседью волосы, разбросанные вокруг головы, находясь совсем близко к огню, уже начинали гореть, распространяя по комнате тревожный запах жженой шерсти. Слева от тела, между перевернутым столом и перегородкой для камина, посреди разбросанных тарелок, столовых приборов, кусков чесночной колбасы и яблок сидел Самуэль, заунывно плакал и попеременно корчил невероятные рожи, полные боли и страдания, пытаясь вытащить из правого бедра вилку.
В комнату забежал Джонатан Свифт, остановился посреди комнаты, сделал плаксивое лицо, схватился за голову и быстро заговорил: "...внизу много народа...вытаскивать нельзя...что делать...хмпр...Самюэль заталкивай его в камин...что делать...господи боже...". Потом он неожиданно проворно подбежал к телу, схватил его за ноги и, кряхтя и отдуваясь, начал подтаскивать тело к камину.
Охваченные огнем, желтые, потертые сапоги Олафа Эшби, сделанные из хорошей буйволовой кожи, сразу же начали темнеть и менять форму, раздуваясь пузырями как самцы красных, экваториальных лягушек во время брачного сезона...