Вы когда-нибудь задумывались над такой вещью: вот сижу я и что-либо делаю, не важно, что пишу диссертацию или варю суп, но я это делаю, и мне становится чертовски интересно, а есть ли в мире еще один человек в точности повторяющий то, что делаю я, например он с точностью до секунды слушает ту же музыку, что слышу я.
Такой интерес просыпается где-то в висках и, подобно липкому варенью, опрокинутому на любимую рубашку, он ползет по всему телу, отдаваясь в кончиках пальцев. Тогда человек замирает, на секунду прервавшись от своей работы.
Тревожащие мысли заставляют его неминуемо обратить свой взор или сделать что-то отвлеченное от его рода деятельности, посмотреть в окно и поприседать в коридоре. В голове мгновенно происходит осознание того что разум, как вселенная, могуч и безграничен. Кстати о вселенной. Одна очень важная физическая теория о двух одинаковых точках говорит: если во вселенной существует точка, или какой-то объект, который выполняет определенное действие, то есть вероятность того, что где-то во вселенной существует аналогичная точка или объект, повторяющие это действие с точностью до тысячных процента.
Поэтому велика вероятность, что где-то в Техасе мужчина варит тот же самый суп, что и вы, делая абсолютно такие же движения, или же он мастерски исполняет на баяне "Ой мороз, мороз", в тот момент, когда это начинаете делать вы. От подобных монументальных мыслей, заставляющих почувствовать себя центром вселенной, становится не по себе, и мы пытаемся их отогнать, чтобы вновь приняться за дело, от которого отвлеклись. Разум человека чертовски сложная и не постижимая вещь, которая была непонятно тысячу лет назад и спустя еще тысячу она так же непонятна, как и тогда.
В Москве было лето. Прекрасный день, свежий и солнечный. Яркие лучи лизали высокие постройки здания МГУ бликуя на стеклах окон и пробираясь в кабинеты, оставленные студентами. По каменным полам ползали яркие желтые пятна. Студентов в их немалом большинстве уже не было, остались лишь те, кого еще мучили профессора своими пересдачами и практикумами.
Химический факультет МГУ, как и многие другие факультеты, находился не в главном здании, не в этом великолепном творении архитекторов, которое грозно и великолепно возвышалась над Ленинскими горами, хим факультет находился на юго-западе от основного корпуса.
Хотя по правде говоря, ему принадлежало не только пятиэтажное здание являющиеся обителью всех химиков, по всему кампусу были расположены постройки которые использовались химическим факультетом: лабораторные корпуса А и Б, здание химической энзимологии и другие.
В лабораторию "Химии природных соединений" солнце светило всеми своими прямыми лучами. Множество зеленых растений с большими листьями, густо расставленных по кабинету, ловили солнечный свет и подпитывались им, выделяя кислород в окружающую среду.
В левой части кабинета вдоль окон шли два ряда лабораторных столов металлического цвета с оборудованием, расставленным по полочкам сверху. Также на этих полочках стояли зеленые жильцы, которым не нашлось место.
В правой части лаборатории стоял длинный стол, как в конференц-залах. Еще месяц назад за этим столом было не протолкнуться, а сейчас пусто. Почти пусто. Несколько человек все же до сих пор сидят за ним, но все равно уже не учатся. На том месте, где обычно лежали книги и тетради, сейчас стоял свежий торт, конфетница с "Южной ночью", тарелка с печеньем, сахарница, да и вообще всякие вкусности.
- Профессор, а что было в этих плоскодонках?
- Ничего что могло бы убить вас Стасов.
Филипп улыбнулся и по привычке взболтал чай находящийся в колбе. Такая уж была у профессора традиция. Каждый год по окончанию практик и летних сессий он собирался с лучшими студентами, чтобы попить чаю и поговорить о наступающем лете. И чай, как завелось, пили из колб, имеющихся в лаборатории. Благо лаборантка была отменной и не филонила при мытье химической посуды.
Чай профессор пил только с лучшими студентами, хотя многие говорили, что каким бы ты не был лучшим, но если он тебя не любит, то не гонять тебе с ним чаи. Поэтому получалось, что конец года профессор отмечал со своими любимчиками. Было их немного всего-навсего десять человек, десять химических гениев прущих этот предмет, так как никто не мог. Великолепная десятка и профессор: Лева Толмачев, Фил Стасов, Ольга Дмитриева, Стас Самохин, Шурик Литвиненко, Стас Петров, Ирина Бедар, Сема Глухов, Руслан Костюнин и Алексей Грассман. Профессор же был отдельной историей. Особо говорливые и много фантазирующие от безделья студенты, рассказывали о том, что гениального преподавателя университет получил после войны.
Никто и не думал отрицать того что Фридрих Вернер немец, хоть и русский. Но слухи о том, что тот якобы работал на СС и был одним из лучших ученых Фюрера, конечно, не имели под собой ничего основательного.
Профессор Вернер у юных химиков третьего курса преподавал аналитическую химию, а в следующем году и радиохимию. И ничего в нем не говорило о немецком прошлом. Разве что небольшой акцент и грубые германские черты лица.
За спиной его иногда называли Арийцем, но то было лишь за спиной, деканат за подобные разговоры, если они всплывут, не погладил бы по головке.
Профессор Вернер сидел во главе стола и потягивал чай из колбы, ведя увлеченную беседу со своими студентами. А молодежь и рада была рассказывать кто, куда поедет, кто на ком собирается жениться и встречаться. Сейчас профессор не был строгим наставником заставляющим учить несоизмеримо большие куски информации, он был близким другом с интересным видом, слушающим весь тот бред, что несли его подопечные. Но что странно, он и сам комментировал высказывания и выносил на суд людской свои мнения.
- А? Да, что? - спохватился студент, сидевший по правую руку от профессора.
- Алексей, может, вы вернетесь к нам из вашего странного транса и подключитесь к беседе? - предложил Вернер и поставил колбу с чаем на стол.
- Лешка наверно о море замечтался, - подал голос Фил, говоривший до этого.
- Какое там море, - отозвался Грассман, - восемнадцать соток у дяди в Подмосковье и лопата, вот мое море.
- Ну, уж это вы зря, дорогой мой. Я уверен, ваш дядя, разрешит вам пожить в свое удовольствие.
Вернер широко улыбнулся и пододвинул к себе конфетницу, зачерпнув туда рукой. Фил вновь затараторил, а Алекс, как называли его друзья на западный манер, ведь фамилия Грассман, говорила о немецких корнях, вновь отвлекся.
Он бросил свой взгляд на большую прозрачную емкость с дистиллированной водой. Утренние солнечные лучи играли на плоскости воды радужными лучами, причудливо преломляясь на ней. Грассман сидел и думал о том, есть ли в мире еще один химик, который проведет свое лето в огороде в обнимку с лопатой. Подобная мысль, являющаяся изначально полнейшим бредом, развернула в его разуме целую цепную реакцию, которая выросла до размеров вселенского масштаба. Даже к чаю, он не притронулся, когда его сокурсники допивали уже по третьей колбе.
На каждом курсе у профессора Вернера были свои любимцы, и всех их он поил чаем, но если так уж получалось, что собираться приходилось в сугубо мужской компании то, чай заменялся на дорогой коньяк, а колбы на химические стаканы со шкалой. "Приличная доза коньяка сейчас бы не помешала", - подумал Алексей и отвлекся от емкости с дистиллятом.
- ... а я ему и говорю что механизм реакции не такой, как он написал, - увлеченно что-то рассказывал Фил. После чего все засмеялись, видимо он чем-то искрометно пошутил. Грассман, чтобы не казаться придурком, тоже засмеялся, хотя и не понял над чем, поэтому его смех получился каким-то глупым и не настоящим. Юноша предпочел отпить чаю и закусить куском торта с тарелочки.
- Стас, - меняя тему, окликнул одного из юношей профессор, но на его голос оживились сразу оба, - Самохин, - тут же дабы избежать недоразумения пояснил он, - я слышал у вас скоро свадьба?
Тон Вернера был непонятен: толи он утверждал, что у Самохина будет свадьба, толи спрашивал. Стас немного помялся, скомкал блестящий конфетный фантик и отбросил его в сторону.
- Да, это так. Мы с Сашей, наконец-то решили пожениться, потому что дальше тянуть уже не имеет смысла, - пояснил он.
- Саша? И кто же этот счастливец? - уточнил Фил, вызвав дружный смех, не такой громкий как прежде, но все-таки ощутимый.
- Филипп, - укоризненно проговорил профессор, строго зыркнув на студента.
- Ах, да профессор, я хочу официально пригласить вас на свадьбу, - спохватившись, произнес Самохин.
- Почту за честь, - вежливо ответил Вернер и, повернув голову вправо, спросил, - Алексей, а у вас уже есть дама сердца?
Грассман не сразу понял, что вопрос обращен к нему, но когда осознал, что других Алексеев тут нет, поспешил ответить.
- Нет, еще нет.
Дмитриева, сидевшая слева от профессора, возмущенно фыркнула, и было от чего. Все на потоке считали, что она и Грассман, по меньшей мере, настоящая пара. Считали все кроме самого Грассмана, у него-то как раз насчет Оли были совсем другие планы, а все те прогулки и походы в кино не в счет. Они как-то с Филом поспорили, что Алекс без проблем сможет "зацепить" Дмитриеву. Алексей уже не помнил, почему согласился и на что они спорили, но Олю он все-таки зацепил и теперь всюду таскал это клеймо. Словно у него на лбу было написано "моя девушка Дмитриева, все остальные прочь".
- Да, как же так? - удивленно спросил Вернер, поднося к губам колбу.
- Ну, вот как-то так. Получилось.
Ольга демонстративно отвернулась от предателя Грассмана.
- Ну, это не дело, конечно. Надо. Надо, мой дорогой. Ведь в нашем современном мире, когда обыкновенные чувства уступают место высоким технологиям, без любви жить крайне трудно, а порой и просто не выносимо. Я думаю, все со мной согласятся, что ваше, так сказать, "холостякство" это досадная ошибка, которую вы в ближайшее же время исправите. Вот вам еще одно задание на лето. Найдите невесту, любой ценой.
- Или жениха! - выкинул Фил, от чего все вновь засмеялись. Даже сам Алекс надел на лицо улыбку. А в голове вертелась одна мысль. Как Вернер, может что-то говорить о любви, когда сам, разменяв пятый десяток, еще не был ни разу женат, и похоже в ближайшее время не собирается.
Все, улыбаясь, смотрели друг на друга, ведь им предстояло расстаться на два с половиной месяца.
- Лева, а у вас есть дама сердца? - приглаживая свои усы, поинтересовался профессор.
- У меня? - недоуменно переспросил Толмачев, - у меня есть, но это пока секрет. Я на следующей неделе к ней поеду.
- А куда? - спросила любопытная Ирина Бедар.
- В Севастополь.
Эва, как. Куда наш Лева собрался. Ну, пускай едет, развеется, отдохнет.
Грассман поправил свой коричневый пиджак, в крупную клетку смахивая на пол крошки торта. "Обормот дырявый рот", - обозвал он себя мысленно и бросил взгляд на профессора. Тот выглядел почему-то не столько усталым, сколько отягощенным какими-то неизвестными Алексею вещами.
По официальной версии профессор Фридрих Романович Вернер был поволжским немцем, чьи предки переселились в Россию еще во времена Екатерины II. Но то, что он переехал в СССР сразу после войны, сам профессор не отрицал. Но в наше-то послевоенное время посадить могли и не за такое. Нынешнее правительство во всем находило скрытый антиполитической подвох. Ходишь в импортном костюме, помогаешь торговле противников коммунизма, слушаешь иностранную музыку, подражаешь западу. Бред? Естественно, но ничего не поделать, слишком уж сильным стал этот монстр под названием коммунизм. Справиться с ним можно теперь только из самых верхов иерархии, поэтому Грассман, как и все прочие его друзья и знакомые, предпочел просто плыть по течению, оставив все свои мнения и идеи при себе.
- Простите, профессор. А куда вы собираетесь этим летом? - вдруг задал вопрос Алексей. Вернер, не поворачивая головы, пригладил усы и ответил.
- Домой. Только домой.
Как много всего было сокрыто в этих словах. Та горесть, с которой Фридрих Романович говорил это, заставила всех студентов задуматься. Алекс, дабы разрядить обстановку тут же предложил.
- Ребят, а может ну эти курорты? Давайте все к моему дяде. Я думаю, в десять лопат мы быстренько его огород переработаем!
Все вновь засмеялись, но лишь для того чтобы разбавить появившуюся паузу.
- А может музыку? - спросил Фил, сидевший к патефону ближе всех. Он вытащил из коллекции пластинок какую-то одну и поставил ее. Игла заскользила по виниловому покрытию, и из рупора полился звук.
- Профессор, это ваша музыка? - удивленно спросил кто-то из студентов. Джаз, настоящий американский джаз звучал сейчас в лаборатории химического факультета. Уж, кто-кто, а про Вернера никто так не думал.
- Ну, дорогие мои, я думаю, вы не побежите сдавать меня милиции, не так ли? - профессор засмеялся.
Под звучащую музыку разговор пошел живее и интересней. Грассман все время напряженно поглядывал на дверь. Студенты, конечно, не сдадут своего преподавателя, а вот кто-то левый, случайно заглянувший на звук, спокойно может заложить всю компанию, как предателей родины. Уж тогда начнется канитель. Милиция соберет всех в отделение. Ведь сейчас как было. Сначала хватают, потом разбираются, а если разбираться не в чем, то они сверху еще пару статей припишут и попробуй, докажи, что ты не виноват.
Разговаривали еще долго часов до пяти, пока чай окончательно не кончился, а от всех сладостей остались лишь соленые крекеры, неизвестно кем принесенные, но так и ни разу не попробованные.
Алекс встал из-за стола первым.
- Профессор, я вынужден откланяться, - произнес он, - скоро должна вернуться мама с завода, а дома еще ужин не готов.
Алексей улыбнулся широко и очень мило, так как умел это делать только он. Вернер всплеснул руками. Он считал Грассмана лучшим своим учеником, лучшем на потоке, лучшим среди лучших, и отпускать его в разгар такой оживленной и увлекательной беседы не очень-то и хотелось.
Отношения у Алекса с профессором были, какие-то особенные, не такие как с остальными преподавателями. Фил всегда говорил, что немец видит немца издалека, затем он падал на пол и, схватившись за живот, начинал хохотать над своей глупой шуткой. Да и сам Грассман верил, что с Вернером его связывают лишь далекие немецкие корни. Хоть себя он и не считал немцем, но, черт, против правды не попрешь.
- Хорошо, Алексей, если вам очень надо, то мы, пожалуй, отпустим вас, - произнес профессор и, пожав Грассману руку, добавил, - удачных каникул вам.
- И вам того же.
Юноша поспешил к двери, но сзади его окликнул чей-то голос.
- Алекс! - Фил поспешно вылез из-за стола и, протискиваясь между шкафами и спинками стульев, подобрался к Грассману. Он обнял друга за плечи и вместе с ним вышел из лаборатории.
- Надеюсь, ты помнишь, что мы сегодня в "Печоре" отжигаем, - произнес Стасов, переминаясь с ноги на ногу. "Печора" это святое место в городе. Самое святое после "Бродвея". Именно в "Печору" на улицу Алабаяна, каждую субботу стекалась вся молодежь Москвы, чтобы как следует оттянуться. Этот подвальчик, с таким исконно русским названием являлся прекрасным джаз-кафе. Грассман был там всего пару раз, и все оба раза его из отделения забирала мама, потому что, то чем там занималась молодежь, не укладывалось в уголовный кодекс, и было вне закона. Алкоголь, красивые девушки, джаз, что еще надо для счастья? Если бы еще не вечно шурующие правоохранительные органы и добровольные отряды комсомольцев все было бы вообще прекрасно.
- Ну, так ты придешь? - видя заминку друга "подопнул" его Фил.
- Не знаю, я. Мать не одобрит.
- Ты уже взрослый, Леха, и можешь делать все то, что считаешь нужным. Да и просто, сегодня приезжает Анжела, она обещала спеть с нами!
"Твою мать!" - выругался про себя Алекс. Вот дернул же его черт, согласиться подыграть местной джаз банде на рояле.
Просто, под чутким маминым взором, маленький Леша проучился в музыкальной школе половину своей жизни, а тут появилась такая халтурка. Мало того что он в клуб проходил бесплатно, так еще и деньги получал, за пару песен. Хотя как раз таки эта пара песен и могла отправить Грассмана лет на пять в Сибирь, лес валить. Джаз банда "Лукас" не играла ничего кроме иностранщины и собственных сочинений в этом роде. А Фил у них был кем-то вроде продюсера. Он договаривался о выступлениях и прочих мелочах. Именно он и предложил = Алексу пару раз сыграть с "Лукасом". Честно говоря, Стасов, хитрый жук, являлся самым прикрытым во всей компании, да еще и деньги греб лопатой.
- Да мы сегодня столько денег срубим! Ты сможешь всю свою коммуналку вместе с соседями купить! Да и просто ребята ждать будут тебя, ты же почти главный инструмент, куда без тебя? - не останавливался Фил, приводя все новые и новые факты, того что если Грассман не пойдет, он потеряет больше, чем если пойдет.
- А наши все идут? - уточнил Алексей, имея в виду химиков.
- Да, сто пудов!
- Ну ладно, я буду.
- Давай, ждем тебя, - Фил пожал Грассману руку и вернулся в лабораторию. Вообще Стасов был прикольным парнем. Вечно что-то выдумывал, у него на эти вещи был нюх и врожденный талант. Даже когда они почти всем потоком сидели в обезьяннике после очередного поиска приключений, Фил поворачивал все, так что мир становился лучше в сто крат. Алекс и Фил дружили с детства, и поступить на химический в МГУ было их обоюдным желанием, правда лучше Грассмана там никто не учился, да и на ежегодное чаепитие Фил попал только благодаря Алексу. Но друзьями они были всегда и в горе и в радости. Пока юноша спускался по ступенькам, он вспоминал, как их вместе с Филом схватили в первый раз. Тогда ничего непонимающий и не осознающий Грассман первый раз был в "Печоре", пока только в качестве наблюдателя. Никто уже не помнил, что они там пили, но когда произошла облава, убежать юноша, даже не смотря на то, что Фил тащил его на себе несколько кварталов, не смог. Сидя за решеткой в обезьяннике, Алекс понял, кто для него настоящий друг.
***
Алекс устало выдохнул и посмотрел в окно. Город шумел. Шумел как обычно: громкое тарахтение автомобилей, разнообразные голоса людей, переливающиеся как вода в ручье, карканье ворон, сидящих на ветках березы, склонившей свою голову за ограду парка. Юноша долго ходил по комнате, не зная чем бы ему еще заняться, кроме как считать ворон. Из головы выпали буквально все идеи. Так бывает когда, чего-то сильно ждешь и остается совсем немного времени до этого. Алексей посмотрел на свои гладко выглаженные серые брюки, на белую, просто невероятно белую рубашку, и на блестящие туфли.
Одежда аккуратно висела на спинке старого стула, стоявшего под репродуктором. Туфли стояли на полу чуть правее стула. Юноша несколько мгновений смотрел на одежду. Затем он сорвался со своего места, бережно переставил туфли под стул, немного отошел назад и бросил на свое творение оценивающий взгляд, словно скульптор, проверяющий свое творение. Удовлетворившись идеальностью ситуации, юноша напоследок глянул в окно и вышел из квартиры.
Жил Грассман вместе с матерью в общежитии. Жили они в маленькой двухкомнатной квартирке. В одной комнате мама, в другой Алекс по соседству с пианино. С жильцами общежития дружили и старались, не ссорится. За все, то время, которое семья Грассманов прожила в общем доме, соседи по жилью стали почти родственниками. Был случай, когда завод, на котором работала Мама, закрыли по непонятным причинам, и тогда сосед Андрей Вячеславович приютил маленького Алешку у себя, пока его мать дни и ночи искала работу. Андрей Вячеславович был учителем в школе, и поэтому он часто рассказывал мальчику интересные истории из своей жизни и практики. Мальчик тогда слушал их в оба уха, даже не смотря на многие непонятные ему слова.
Потом когда Алекс подрос, Андрей Вячеславович часто помогал ему с уроками, и если говорить начистоту, то он заменил мальчику отца, бросившего свою семью еще до рождения сына. От отца Алекс получил лишь фамилию и отчество, больше же о нем никто ничего не знал и не говорил. За все те годы, прожитые в одиночку, юноша свыкся с мыслью, что отца он никогда не любил.
Алекс высунул из-за двери голову. В длинном коридоре, ведущем к кухне, находилось порядка десяти человек, среди которых был и Андрей Вячеславович. Учитель, как и положено академику, тихо покачиваясь в своем кресле-качалке, читал что-то очень важное. Его лицо показывало крайнюю заинтересованность: глаза, смотрящие на бумагу из под линз очков, быстро бегали по строчками, пышные усы и борода нервно подрагивали. Грассман вышел из квартиры и быстрым шагом пошел по коридору в сторону кухни. Желудок от нечего делать захотел немного подкрепиться. На кухне обычно дежурила Марьяна Николаевна. Старушка, жившая еще при царе, и повидавшая на своем веку достаточно много. Она любила Алексея, или просто жалела его, из-за того что у него нет отца и плохая мать, но то, что Марьяна Николаевна могла накормить Грассмана младшего это был факт. Поэтому тот долго не заморачиваясь сразу направился на кухню. Но вдруг кто-то цепко схватил юношу за руку.
- Молодой человек, - тут же окликнул его голос, - прошли и не поздоровались, - возмутился голос. Алекс резко повернулся. Это академик держал юношу за запястье.
- Ой, - осекся он, - Андрей здравствуйте.
- Ну, здравствуйте, здравствуйте мой дорогой. Могу я поинтересоваться, куда вы так торопитесь?
- Я иду на кухню. А, то что-то кушать захотелось.
Академик отложил свою книжку и встал с кресла.
- Алексей давайте лучше у меня поужинаем, да и поговорим в тишине, - предложил он. Юноша не стал долго думать и согласился. Андрей Вячеславович тихими шуршащими шагами пошел в сторону своей квартиры. Жил он один. Семьи у него не было, точнее она была, но его жена ушла от него, забрав с собой маленького сына. Давно это было.
Деревянная дверь в квартиру открылась с характерным скрипом. Сначала вошел академик за ним Алексей. В нос тут же ударил запах старых книг и, как не странно, запах одиночества. Книгам в квартире была отдана большая часть пространства. В дальнем углу стояла идеально заправленная кровать, возле окна стоял небольшой столик с двумя мягкими стульями. Пока академик отправился за чайничком, Алекс сел на стул и откинулся на спинку. Спинка отозвалась негромким хрустом.
- Алексей вы будете варенье? - донесся из соседней комнаты голос Андрея Вячеславовича, - недавно Инна Анатольевна приготовила и мне баночку подарила.
Алекс даже отвечать не стал, он знал, что академик все равно принесет варенье. Он был великим сладкоежкой, так его называла Марьяна Николаевна. Всегда у академика можно было найти парочку конфет, или занять сахарку.
Андрей Вячеславович присел напротив юноши и начал разливать чай по уже давно готовым чашкам.
- Поздравляю тебя, - произнес он, параллельно наливая чай, - у тебя наконец-то каникулы. Великолепное время. Ты считай уже взрослый совсем...
- Спасибо, - ответил Алекс. Академик поднес свою чашку ко рту и немного отпил.
- Что делать будешь? - спросил он, со стуком поставив чашку на стол. Чай в чашке у Грассмана подернулся легкой рябью от стука. Юноша тоже отпил из своей чашки и ответил.
- Честно говоря, я еще не решил, но скорее всего к дяде подамся.
Андрей Вячеславович пригладил усы.
- К дяде? - будто повторяя самому себе, переспросил он, - это хорошо.
Академик улыбнулся. Алекс улыбнулся в ответ. Часы на стене громко начали бить. Андрей и Алекс в раз повернулись. Восемь часов уже. Юноша передернулся, будто вспомнил о включенном утюге.
- Что-то не так? - взволнованно спросил академик.
- Андрей, - произнес юноша и в два глотка допил чай из чашки, - мне нужно идти, а то, тот человек, который меня ждет, может немного неправильно расценить мои действия.
- Да, да конечно, - сказал Андрей Вячеславович, - удачного тебе отдыха. Желаю хорошо повеселиться!
Эти слова прозвучали как выстрелы вдогонку, потому что Грассман уже выскочил из-за стола и быстрым шагом направился в сторону двери.
Юноша шел, нет, бежал по коридору к себе и думал, что из-за своего безделья он проворонил уйму времени. Лучше бы репетировал, а то будет чертовски стыдно, если он облажается прямо в "Печоре".
Дома никого не было. Мама еще была на заводе, а больше никого и не должно быть. Одежда одиноко висела на стуле, ожидая своего хозяина. Алекс мигом скинул с себя домашнюю маскировку, и надел с иголочки брюки и белую рубашку. Острая нелюбовь длинных рукавов вынудила юношу закатать рукава рубашки до локтей.
Он подошел к своей кровати и вынул из-под подушки два разных носка. Они были не просто разные, они были абсолютно разные. Один в разноцветную красно-желто-зеленую полоску, другой синий в желтый горох. Это было частью уговора студентов, в борьбе против системы. Все выделялись, как могли, а разноцветные носки подходили к этому как нельзя лучше. Даже не смотря на то, что их скрывали черные классические брюки, знание того, что они есть, придавало некую уверенность в себе. Кто как мог, одевались лишь по субботам, направляясь на "Бродвей" или в клуб, вот тут-то можно было наглядеться на всю пестроту и разнообразие цветов. А Грассман выглядел довольно прилично, и придраться к нему со стороны закона было довольно сложно.
Юноша сунул ноги в ботинки и подошел к зеркалу. Последним штрихом были галстук и прическа. Красный галстук он мигом намотал на шею, как показывал Андрей Вячеславович. Затем прическа. Аккуратный зачес, который делала мужская половина молодежи того времени, ужасно не нравился юноше, и поэтому он тайком от матери взъерошивал свои волосы. Сейчас же это не понадобилось, волосы лежали как раз, так как и хотелось.
Юноша застегнул кожаный ремешок старых дедовских часов на руке, взял немного денег из-под матраса, и выпрямился перед зеркалом, делая последнюю оценку своего образа. Все именно так как он хотел. Не идеально, а именно так как хочется. До улицы Алабаяна нужно было пилить и пилить. Поэтому выходить приходилось заранее, а ведь ему нужно еще разыграться с музыкантами.
Алекс оставил матери записку насчет ужина и покинул квартиру, предварительно закрыв на ключ деревянную дверь.
На улице было уже по вечернему прохладно и Грассман слегка пожалел, что не захватил куртку. Он пробежался по двору и нырнул в арку, выводящую на главную дорогу к остановке трамвая.
Желтая фигура трамвая проползла по рельсам, подъезжая к перрону. Звякнул звонок, и двери со скрежетом открылись. Алекс вместе с толпой, которая буквально втолкнула его в трамвай, залетел внутрь. Расплатившись с кондуктором, толстой и злой теткой, он плюхнулся в первое попавшееся сиденье. Теперь его ожидала довольно нудная и долгая поездка по городу в компании озлобленных мужчин женщин. Не успел трамвай отойти, как Грассмана за плечо кто-то тронул.
- Юноша, может, уступите даме место? - с видимым наездом произнесла женщина в косынке. Алекс поправил очки и встал.
- Да конечно.
Юноша ухватился рукой за поручень, чтобы не упасть во время движения.
- Вот ведь молодежь пошла. Все танцульки да развлекаловки на уме, а бедной женщине место уступить уж и не догадаются, - бормотал тетка, садясь на место Грассмана. "Вот ведь, люди. Им добро делаешь, так еще не ладно. Что бы ей пусто было", - подумал Алекс и отвернулся от женщины.
За окном пролетали машины, люди, тротуары. Очень много молодежи. Ага! Вот и те, о которых Алексей, как-то вспоминал. Сначала юноша подумал, что в трамвай вломились клоуны. Но нет. Ребята в стильной одежде неимоверных размеров. Шумная компания, парни и девушки, особняком стояли в другом конце трамвая, все остальные отпрянули от них как от прокаженных. А они делали вид, будто им все равно.
- Куда мир катится? - обреченно произнес кто-то над ухом Алекса, студент мгновенно повернулся.
- Что, простите?
- Говорю, куда мир катится? Вообще не понимаю, о чем они только думают, преступники малолетние, - говорил мужчина похожий бородкой на Вернера.
- Ну не знаю... - начал, было, Грассман, но из другого конца трамвая вдруг раздалось:
- Алекс! Леха! Грассман!
Юноша резко обернулся на голос.
- Женька!
Алекс встретил глазами своего давнего школьного друга, Женьку Федотова. Федотов развел руки в стороны, желая непременно обняться со своим старым приятелем. Грассман, проталкиваясь мимо людей, добрался-таки до компании. Парни обнялись крепко по-мужски.
- Да мы с ребятами, - Федотов обвел рукой своих, - в "Печору" идем, слышал о такой?
- Конечно, так я тоже туда!
- Да, ну? А тебя в таком виде туда пустят?
Женька выставил руку вперед, будто мерил Грассмана.
- Мне можно, хоть голышом. Я сегодня там за роялем весь вечер.
Женька сделал удивленные глаза.
- Люди, гляньте на живую легенду! - обратился он, будоража толпу своих, - Это друган мой, Алекс Грассман, сегодня он весь вечер будет за роялем в "Печоре"!
"Клоуны" приняли эту новость аплодисментами и улюлюканьем. Алекс повернул голову. "Твою мать, весь трамвай пялится на нас!"
Он, повернулся к компании лицом, чтобы не видеть тех пытливых взглядов буравящих его спину. Эти люди сначала приняли его за нормального человека, а он оказался таким же, как и вся эта распущенная молодежь. Кто-то в трамвае начал тихо сердиться, кто-то начал сердиться громко. Алекс подумал, что еще пара минут и его вместе с "клоунами" ушатают прямо здесь. А этим раскрашенным и непонятно как одетым людям, было, по-видимому, все равно. Грассман прислонился к окну и закрыл глаза. Сейчас лучше не думать о плохом.