Экран телевизора мерцал и, вот уже вторые сутки, ничего не показывал кроме шумов - белых мелькающих полос. По всем каналам. Постоянно. Словно больше телевидения не существовало. Наверное, так оно и было. Свет горел, значит, электричество пока есть, и воздух поступает без перебоев. Но на сколько его еще хватит в баллонах - было не известно.
Кэт тихо хныкала забившись в угол дивана. Павел еще раз оглядел улицу и отошел от окна.
-Этого не может быть... Не может... не может. - Он повторял и повторял, словно пытался прочувствовать всю горечь той лжи, которую он произносит.
Кэт не выдержала и закричала.
-Посмотри на улицу и увидишь сам - может это произойти или нет! ЭТО может быть. Потому что ЭТО уже есть. ЭТО произошло.
Павел испуганно смотрел на девушку, но она уже, уронив голову на подушку, вновь зарыдала. Павлу вдруг захотелось разбить окно и выпрыгнуть из комнаты. Он с трудом подавил это желание.
-Все очень просто. Вы будете жить вместе, есть вместе, спать вместе, и за вами будут наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Но... - человек выдержал эффектную паузу. - за это, каждому из вас, будет заплачено по десять тысяч долларов. По пятьсот долларов за каждые сутки.
-Идиотизм. - пробормотал Павел.
-Что, простите?
-Ничего. Просто - мысли в слух.
Человек в шикарном костюме улыбнулся, выставив на показ ровные белые зубы. Павел отвел взгляд от них и постарался смотреть поверх головы человека. Это не так раздражало. На стене красовался круг. В нем красный муравей с большой головой и удивительно добрыми глазами стоял на муравейнике и радостно улыбался, с поднятой в приветствии лапкой. Этот логотип корпорации был придуман несколько десятков лет назад и с тех пор не исчезал с экранов телевизоров, появляясь в многочисленных рекламных роликах. Павел помнил его изображение еще с детства. Этот муравей постоянно твердил, что продукция корпорации "ПсиХоКайленд": от носков и до автомашин - превосходного качества.
-Вам необходимо продержаться тридцать один день, и деньги у вас в кармане. - человек в пиджаке продолжал играть роль змея искусителя. - Всего тридцать один день - это же немного. Ваше помещение будет герметично, воздух будет подаваться из баллонов с кислородом. Предугадывая ваш вопрос, - вы будете снабжены всем необходимым. Вплоть до туалетной бумаги.
"Ну да, " - подумал Павел - "и на каждом сантиметре этой бумаги будет реклама. Но почему я? Урод уродом: узкие плечи, впалая грудь. Неудачник каких мало".
-Почему выбрали меня, а не кого-то еще?
Человек в костюме вышел из-за стола и подошел вплотную к Павлу. Теперь Павел смотрел на него снизу-вверх. Можно было бы встать, но к чему разыгрывать гордость. Человек отечески положил руку на его плечо.
-Вас выбрал компьютер. Вы самый среднестатистический молодой человек.
Искренность очень часто бывает унизительна.
Десять тысяч... Столько ему не заработать и за десять лет! Павел облизнул вдруг высохшие губы и неожиданно, даже для себя, спросил:
-Сколько стоит ваш костюм?
Следующим утром Павел встретил Кэт. С ней он и должен был провести месяц за стеклом в обстановке, выполненной по заказу корпорации и для рекламы корпорации. В мире, где конкуренция свирепа, велика возможность, что любая, пусть и сумасшедшая рекламная компания, может принести успех. "Это должно быть забавно" - так сказал человек в пиджаке, видимо повторяя слова своего босса, а тот их услышал от своего... И кто же первый произнес их?
Девушка нервно курила сигарету.
"Где они такую нашли?" - Павел разглядывал свою спутницу на ближайшие четыре недели.
Кэт тоже была самая "среднестатистическая" девушка. Тощая, с пышными волосами и маленькой грудью, соски которой вырисовывались под майкой. Видимо она, не очень жаловала нижнее белье. Павел с неудовольствием подумал, что девушка, быть может, еще и лесбиянка.
Сам Кэт лишь мельком взглянула на него, когда закончилась сигарета. Во взгляде читалось презрение и злость. Но девушка сразу же отвернулась и вновь закурила. Павел понял, что эту злость он будет ощущать в течении всего проживания за стеклом. Ну и ладно, ну и черт с ней - решил он и стал осматриваться.
Человек в пиджаке не обманул. Им выдали все, что могло понадобиться. Нижнее белье, полотенца, сигареты, еду и туалетную бумагу. Павел взял один рулон и разорвал обертку. Как он и думал на широкой полосе красный муравей стоял верхом на черной пирамиде.
Помещение, в которое Павел и Кэт посадили, имело довольно внушительные размеры. Здесь можно было спокойно приготовить обед, почитать книгу - для этого был книжный шкаф наполненный, всякой ерундой вроде рекламных проспектов и книг писателей, спонсируемых корпорацией; вдобавок было два дивана, телевизор, музыкальный центр, холодильник и пр. и пр. и пр. И все, конечно же, производилось корпорацией и c ее символикой. Одна стена от начала и до конца представляла собой огромных размеров стекло, через которое за ними могли наблюдать прохожие. Дверь в комнату закрывалась со стороны "заключенных".
Люди были назойливы и раздражали. Тысячами незапоминающихся лиц мелькали они, останавливались и, унизительно тыкая пальцами, смеялись. Павел долго не мог привыкнуть к постукиванию по стеклу, чувствуя себя как животное в зоопарке. Разве что сладости не кидают (и на том спасибо). Некуда было укрыться от назойливого интереса прохожих, и это бесило. Кэт с самого начала не обращала внимания на шум, что тоже раздражало. То, что могла девчонка, не мог он сам. Потом Павел привык и успокоился, уже не обращая внимания ни на прохожих, ни на шум барабанящих рук.
Все первые семь дней Павел пытался познакомиться с девушкой, а Кэт старательно избегала его. Если он проходил рядом с диваном, на котором девушка сидела, она вставала и уходила. Когда Павел включал телевизор, Кэт пересаживалась в самый дальний угол. О том, что бы поговорить с нею, не могло быть и речи. Она сквозь зубы что-то бормотала невпопад и исчезала. В конце концов, Павел плюнул и все свободное время стал предаваться мечтам о том, как потратить полученные деньги.
А спустя еще семь дней мир стал сходить с ума.
Скорее всего, это был вирус. Военные стали использовать костюмы химической и биологической защиты, но и это их не спасло. Павел наблюдал сам, сначала с помощью телевизора, а потом и через окно, когда чума достигла города, как люди сходят с ума. В новостях пытались показать, что происходит. Город за городом исчезали в пожарах, волнах массовых неповиновений, взрывов... А потом телевизор, канал за каналом, перестали работать. Оставалось радио. Однажды посчастливилось поймать передачу человека, который пробиться в эфир и старался быть услышанным. Он кричал о вирусе, о смерти, о страшных опытах, но вскоре эфир захлебнулся визгливым смехом. Треск и шум ознаменовали окончание его выступлений.
Вирус не убивал. Он заставлял людей убивать друг друга. Про Павла и Кэт забыли. Первое время они ждали, что в дверь постучат, что кто-то через переговорное устройство назовет их имена. Но все было тщетно.
Павел все видел через стекло, которое раньше служило экраном для сотен прохожих, а теперь помогало ему убедиться, что происходящее не галлюцинация и не болезнь, не обман зрения воспаленного воображения. Потому, что Кэт тоже ЭТО видела.
И ЭТО было ужасно.
Люди волнами прокатывались по улице и кричали, визжали, неистово размахивали руками, подчиняясь всеобщей истерии. Они, то устремлялись в одном направлении, то вдруг, без видимой причины, бросались друг на друга и начинали пинать, кусать, бить друг друга. Они убивали друг друга.
Два парня избивали женщину. Они повалили ее на землю и стали пинать. Потом в руках одного из них появился камень. Одним сильным ударом он размозжил женщине голову, а потом пнул ее, и из головы вылетели кусочки мозга, забрызгав асфальт. Затем оба парня стали душить друг друга, свалившись на мостовую, катаясь в летней пыли.
Средних лет мужчина с бородой в синей спортивной куртке и джинсах бежал за девушкой, радостно крича. Девушка спасалась бегством, ее одежда состояла из маленьких узких трусиков. Остатки майки свисали словно рваная рана. Девушка прижимал руки к груди, закрывая их. Бородач подставил подножку, и несчастная упала. Он бросился на нее, расстегивая свои штаны. Вот уже он шарит у себя рукой, нащупывая свое сокровище. Девушка, вывернувшись, врезала ему между ног и опять бросилась бежать.
Павел видел, как мужчина лет сорока в белом свитере сцепился со своей собакой. Мгновение назад он бежал, держа ее за поводок, а потом рванул ремень к себе и ударил кулаком пса. Собака попыталась отпрыгнуть, но человек подтягивал животное к себе, избивая руками, пиная и извергая проклятия. Пес закрутился, попытался перекусить поводок, но каждый раз, когда челюсти смыкались на ремне, сапог врезался в собаку, отбрасывая в сторону. Мужчина бросился на дога и вцепился в его горло. И Пес не выдержал. Они закрутились волчком - человек и его питомец. Собака стала прыгать, целясь в горло, брызгая слюной от ненависти к своему бывшему хозяину. Лицо человека стало похоже на растерзанную отбивную, и в какой то момент нельзя было предугадать - кто кого прикончит. Неожиданно мужчина схватил животное и, приподняв, резко ударил тело об асфальт. Звука Павел не слышал, но мог поспорить, что ребра у собаки не выдержали. Пес слабо ворочал лапами, а человек уже высматривал новую жертву. В какой то момент его глаза встретились с глазами Павла, и человек, теперь уже в красной (окровавленной) кофте, двинулся к стеклу.
Павел отскочил в сторону, когда мужчина прыгнул. Стекло выдержало. "Оно может выдержать удар пули из автомата калашникова, если выстрелить в упор" - так сказал человек в пиджаке.
"Вряд ли он сейчас сверкает своими великолепными зубами. Может быть, он тоже сцепился со своим шефом, и они грызут друг другу глотки, истекая слюной" - пронеслось в голове.
С лица мужчины свисали обрывки кожи, а шею покрывали страшные укусы. Одного уха не было. Из ран обильно лилась кровь, а из горла она выстреливала тоненькой струйкой. Мужчина прыгнул еще несколько раз, пачкая стекло, оставляя красные разводы, словно художник, творя новую картину. А потом просто встал и стал смотреть в глаза человека по другую сторону прозрачного барьера. Павел не мог отвести взгляда или отойти. Он стоял, словно загипнотизированный. Человек... его глаза. Как они были ужасны. Налитые кровью, с желтыми прожилками, выпученные от страха, тревоги и внутренней боли, которая заставляла бросаться на себе подобных и ломать, бить, крушить, уничтожать все, что тебя окружает, что ты можешь сокрушить. А потом глаза вдруг погасли, а сам человек завалился на бок.
Павел с трудом оторвал ноги, казалось на них надели свинцовые башмаки, и двинулся к холодильнику. Достал он водку. Сорвав крышку, Павел приставил бутылку к губам и стал вливать в себя омерзительную жидкость, понимая, что только она сейчас способна его спасти, удержать от безумия, куда весь город уже скатился.
Кэт, забившись в угол, хныкала.
-Может быть это кино? Может быть это нас проверяют - нашу психику? Я слышал подобные опыты уже делаются... Делались... Может быть это не стекло, а большой экран. А на самом деле там по другую сторону нет этой улицы, нет этого мужчины, нет собаки, вообще нет города? Он сказал, что за нами будут наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Может быть...
-Не будь идиоткой!
Павел не выдержал.
-Ты сама понимаешь, о чем говоришь?
Кэт отвернулась. Павел почувствовал, что алкоголь помогает. В голове посветлело. Чужие смерти отошли на задний план. Он жив, а это главное. Еды хватит еще на месяц. Кислород, вот с чем проблема. Но с этим ничего не поделаешь.
Павел посмотрел на Кэт. Все время это была заноза в заднице. Но сейчас... Не такая она и уродина, если посмотреть. Смотря куда смотреть. Не красавица, но все же женщина. И сейчас ему никто не помешает ее взять. Пусть даже силой. Эта мысль всплыла в пьяном воспаленном сознании, и Павел улыбнулся. Он может безнаказанно делать с нею все что захочет. А потом... Потом можно будет и избавиться от нее. Кислород... Кислород.
Хохотнув, Павел почувствовал, как его накрывает. Истерик больше не будет. Не будет больше и ее презрительного взгляда. Может быть, они с Кэт, сейчас одни во всем городе. На всем белом свете. И желание доказать, что он не неудачник, что он чего-то стоит, он может кое-что показать (и это кое что задергалось в его штанах) заворочалось в нем, как муха, попавшая в паутину, в бесплодной попытке вырваться на волю. И кто теперь ему может сказать, что он неудачник?
Павел, чуть покачиваясь, подошел к девушке. Кэт что-то почувствовала и повернулась. Она попыталась вскочить с дивана, но Павел ей этого не позволил. Он навалился на нее и стал срывать одежду. Кэт билась и кричала, царапалась, пытаясь воткнуть ногти ему в глаза. Павел сорвал с нее кофточку, а затем и майку. Маленькие розовые грудки смешно заколыхались. Павел рассмеялся... и наступила темнота.
Очнулся он оттого, что кто-то плеснул ему в лицо воды. Павел сел, потирая виски. Голова жутко болела. "Черт" - пробормотал он, нащупав здоровенную шишку.
Кэт стояла неподалеку, сжимая нож, в одной руке, а в другой кружку. Видимо из нее она плеснула ему в лицо.
-Значит жив. - она мрачно констатировала и поставила кружку на стол.
-Секса захотелось, мудак?
Павел попытался ответить, но мир качнулся, и Павел повалился на спину. Кэт не стала ему помогать. Она отошла и села на диван. В глазах закружились, в бешеном ритме, разноцветные круги. Павел пролежал так еще несколько минут, постепенно приходя в себя.
-Ч.. че-емм. - буквы никак не хотели связываться воедино. Выходя, они с трудом, становились рядом друг с другом.
--
Утюгом. Больно? - участливо спросила Кэт
--
Ссс-уу
--
Согласна. А ты, мудак, еще полезешь, в морду ножом ткну. Запомни это.
-С-сука.
Шишка пульсировала словно живая. Павел вновь сел, а потом дополз до своего диван и влез на него. Остаток дня прошел в молчании и потрескивании работающего телевизора. Больше на улицу из них никто не смотрел. Время от времени то камень, запущенный чьей-то рукой, то человек врезались в стекло, пытаясь его разбить.
Утро наступило внезапно - погас свет. Сквозь окно пробивались лучи восходящего солнца. В комнате царил легкий сумрак. Кэт, казалось, спала, но стоило Павлу пошевелиться, как она тут же раскрыла глаза.
Павел вспомнил вчерашнее. Свет был не достаточно сильным, иначе девушка увидела, как лицо Павла побагровело. Причем стыдно было ему за то, что хилая девка справилась с ним.
-Я в сартир. - не понимая зачем, Павел произнес это. Возможно, он хотел предупредить Кэт, что не имеет больше никаких желаний в ее отношении. Девушка по-прежнему держала в руке нож.
Облегчившись, Павел вышел из комнаты. Ванная была единственным местом, куда люди по другую сторону стекла не могли заглянуть.
Кэт стояла напротив стекла и смотрела на улицу.
-Все умерли...Все умерли, а мы остались...
-Может быть кто-то уцелел?
-Нет. Все умерли.
И Павел поверил ей. Он подошел к девушке и обнял, а она, затрепетав, прижалась к нему, словно спасаясь от сильного ветра.
-Почему, ты здесь?
-Мне нужны были деньги, что бы спасти отца. Он был болен.
-Деньги должны были помочь ему?
-Да
-Поэтому ты с таким презрением смотрела на меня?
Словно извиняясь Кэт быстро проговорила:
-Я думала, ты один из тех... кто... ну, ты понимаешь?
-Нет - честно признался Павел.
Кэт не стала говорить, а Павел не стал настаивать.
-Я боялась - ты стал как они...Ты словно сошел с ума. Твои глаза напугали меня.
-Прости. Я был пьян.
Кэт качнула головой, словно принимая прощение.
-Мы умрем.
Кэт произнесла это обречено и грустно. И Павел захотел закричать, что это не так, начать спорить с ней, доказать обратное, что бы она улыбнулась и слезы высохли у нее на глазах, но не смог. Кэт закурила, а Павел, глядя не нее, подумал, что она красавица, достойная титула мисс Земля. И соперниц ей не найти.
-Но мы пока живы. Надежда умирает последней.
-Надежда уже умерла...
Павел не нашелся, что ответить. Он вдруг заметил, что боится этой девушки. Ее страшных слов. Ее страхов. Он крепче прижал ее к себе, а она испуганно взглянула на него. Павел, впервые увидев глаза Кэт, удивился - у нее были прекрасные глаза, цвета неба. Они глядели на него, моля и плача. Павел утонул в них. И лишь голос заставил вернуть назад - в реальность.
-Не хочу так...Хоть как-нибудь. Но не так.
Павел понял ее. Умереть так же, как и тысячи (миллионы, миллиарды?) по все планете (телевидение успело упомянуть, что вирус обнаружили на другом конце земли - на западном побережье Северной Америки), это страшно. Их еще спасало, что воздух подается из баллонов. Но вскоре он должен закончиться. Кто знает, как часто баллоны меняли. Каждый день или раз в две недели? Что тогда? Они вцепяться друг другу в горло, а потом оставшийся порвет вены и себе на руках, как это сделал один из прохожих?
-Пообещай мне.
-Нет!
Павел понял, о чем она хочет его попросить.
-Пообещай мне.
-Я не могу.
-Я не хочу умереть так, как они. Обещай мне, что ты поможешь.
-Нет.
Это "нет" прозвучало намного тише и менее уверенно, чем первое. Павел смотрел в глаза Кэт и дрожал. Раньше он бы попытался убить ее, чувствуя, как она беззащитна, но теперь, зная, что в городе кроме них нет никого, кроме мертвых или безумных людей... Ему стало по настоящему страшно, не оттого, что он убьет ее, что у него не хватит смелости, а оттого, что он останется один. Это пугало больше.
Кэт ласково, почти влюблено протянула свои руки к его лицу. Она поцеловала его, и Павел заплакал.
-Спасибо. - Кэт удобно устроилась у него на руках, положив голову на плечо.
Ветер и солнце захватили город. Лучи светила обрызгивали собой дома, улицы, деревья, а ветер носился по асфальту и выл от одиночества. Два человека, единственные люди, оставшиеся на планете, обнявшись, смотрели на город через стекло, словно за прозрачной пеленой скрывалось нечто интересное и забавное.