--
У тебя новый бассейн, Фарах? - произнес мужчина в белом костюме, потягивая аперитив.
--
Тебя мучит жажда, Юсуф? Ты смотришь только на воду. Оглянись вокруг - у меня новый дом, -- воскликнул Фарах, гостеприимный владелец, положив ноги на стол, сервированный фруктами и закусками.
--
Вижу, ты преуспел, - вступил в разговор третий мужчина.
Он только что поднялся из бассейна и надел белоснежный махровый халат.
- Надеюсь, Хусейн, ты не завидуешь. А то я помню твои кулаки, - усмехнулся хозяин владений.
--
Рассмешил, Фарах. Когда это было! В школе. А потом судьба нас раскидала. Я учился в Лондоне, а ты в Советском Союзе. Теперь у тебя не только несколько домов и бассейнов, но и хорошая охрана.
Хусейн благодушно смеялся, сверкая белыми зубами.
- Не ссорьтесь, рагацци, мы одна команда, один клан - один бизнес, - Юсуф брал с подноса слуги очередной бокал. - Вот я учился в Италии. Куда до нее Лондону и тем более Союзу.
- Куда нам до тебя, - развел руками Фарах. - Твоя семья всегда якшалась с итальянцами и делала политику в столице.
- Но пришло наше время, - возразил Хусейн. - Ты старше нас, но где твои дети и внуки?
Юсуф вздохнул.
- В Европе и Америке. Но у меня новая молодая жена. Мы родим еще наследников.
- Если ты будешь так хлестать вино, вряд ли. Бросай свои итальянские привычки.
- Иншалла! - добавил Фарах.
От дома по широкой белой террасе к ним шел босоногий тинэйджер в красной футболке и полосатых шортах до колена.
- Что за бамбино? - спросил Юсуф.
- Ты не узнал его? Да это же Сагул, его младший внук. Смотри-ка, у них шорты одинаковые, - рассмеялся Хусейн, показывая на Фараха.
Тот великодушно пояснил:
- Зато от Гуччи.
- Дед, ты обещал отпустить меня в сафари, - подросток переминался с ноги на ногу, и лицо известного революционера на его футболке, казалось, оживало.
- Подумать только, мода на кубинцев не проходит, - произнес Хусейн, разглядывая одежду мальчишки.
Но Фарах вдруг встревожился.
- Что это, малыш?
Внук не понял, оглядел себя и переспросил.
- Ты о чем, дед?
- Что у тебя на шее? Откуда это? Дай сюда!
Ребёнок нехотя отдал предмет, вызвавший нарекание.
- Опять выходил в море? Я запретил тебе. Хоть бы бабушку пожалел. Она ночь не спала - переживала. Где твоя обувь, Сагул? Только нищие ходят босяком.
- Ты слишком строг к мальчику, Фарах, - с адвокатской интонацией заметил Юсуф.
- Не вмешивайся, - тихим голосом предостерег Хусейн.
- Но это ребенок, он совсем еще бамбино, - перешел на шепот любитель Италии.
- Сам ты бамбино, Юсуф. С седой головой и дряхлым телом. А его внук, я слышал, отлично владеет оружием. Не игрушечным...
Тем временем прозвучал грозный финал разговора деда и внука.
- Никаких сафари. Ты наказан. Иди! Мы поговорим потом.
После ухода мальчика Фарах приказал слугам подавать для гостей жареного козленка с пряным рисом.
Еда разморила Юсуфа. Он уронил голову на грудь и захрапел.
- Старый он стал, - произнес Фарах. - Пусть поспит. Обсудим наши дела позже. Твоя информация о судах, идущих через Суэцкой канал, точная?
- Не старый, а пьяный. Совсем не чтит наши порядки. Вот лишится своей доли - пожалеет...Информация точная, не сомневайся. Источник в Лондоне надежный, - уверил Хусейн, снимая халат и направляясь к бассейну.
Юсуф, действительно, был старшим в этой троице мужчин. Морщины его лица казались зарубками насыщенной событиями жизни. Юсуф верил, что кожа у него светлее, чем у приятелей, ведь рожден он был итальянкой. Так сложилось, что она владела плантациями на юге страны, а мужчина цвета смолы помогал ей - управлял сельскохозяйственными работами и украшал женское одиночество.
Возможно, с рождением младенца Юсуфа, у плантаторши появилась бы настоящая семья, но колониальные власти того времени приняли закон, запрещающий смешанные браки. Тем не менее, энергичная мама, преодолевая политические сложности эпохи, постаралась дать сыну хорошее образование. И оно увенчалось итальянским дипломом юриста. За это его ценили и одновременно поклевывали компаньоны.
Пока его приятели релаксировали, хозяин дома щелкнул пальцами, и вскоре перед ним появился начальник охраны, поджарый проныра среднего роста.
- Али, срочно выясни, чья это вещь? - Фарах, разжав ладонь, показал предмет, но не отдал его подчиненному.
Мужчины не обговорили, каким образом искать владельца, если тому нечего предъявить, кроме красивых слов. Рядом уже вытирал мокрое тело Хусейн, стараясь вникнуть в происходящее. И Фарах резко переменил тему:
- Али, охотники за ладаном, надеюсь, под контролем?
- Вот-вот, - поддакнул Хусейн, - особенно важно перехватить их карты, - послал он фразу вслед уходящему начальнику охраны.
- Я не понял, зачем нам ладан? - встрепенулся ото сна Юсуф и поискал глазами поднос с вином.
- Проснулся, бамбино? Хороший бизнес...лежит под ногами...почему бы его не поднять?
Хусейн активно жевал и лениво просвещал приятеля.
- На днях встречаемся с представителем элитной парфюмерной компании. Они работают с Оманом, Саудовской Аравией. Но сырья там все меньше. Вот мы и пригодились, Юсуфчик.
После ухода гостей Фарах не покинул белую террасу с шикарным бассейном и видом на морские дали. Оглядывая горизонт, он вспомнил о босоногом внуке, который любил запретные вылазки в море, и о предмете, снятом с шеи мальчишки. Пора разобраться, какой чужестранец стал жертвой подростка. Дед привычно щелкнул пальцами.
- Али, ты выполнил мое поручение?
- Так точно, хозяин. Момент, - он щелкнул пальцами почти, как Фарах.
На зов появились молодые люди с автоматами. Они подталкивали к хозяину высокого мужчину европейской внешности. В расстегнутом вороте его рубашки виднелась тельняшка. Голубые глаза и почти белые волосы выдавали в нем уроженца далекого Севера.
Фарах махнул рукой, и охрана словно растворилась.
- Как тебя зовут? - он произнес вопрос по-русски.
Голубые глаза гостя прищурились.
--
Борис.
--
Надеюсь, твои родители живы и здоровы?
--
Я тоже надеюсь, хотя не был дома несколько месяцев.
--
Иншалла... Пусть наши надежды никогда не умирают! А скажи-ка мне, Борис, твои родители никогда не бывали в наших краях?
--
Никогда.
--
А родители твоих родителей?
--
Нет.
- Ты уверен в этом? Подумай.
- Совершенно уверен.
Фарах разочарованно вздохнул.
- Странно. Очень странно... Хотя тебе лучше знать своих родителей. Вот, возьми. Это забрали у тебя несправедливо.
И он вернул Борису предмет, отобранный накануне у внука Сагула, не в меру агрессивного тинэйджера.
- Али, верните заложника назад. За судно уже получен выкуп?
- Только половина суммы, хозяин.
- Отпустите их.
- А как же вторая половина выкупа?
- Я сказал, отпустить!
Пока заваривался чай
Иногда крылья любви бывают металлическими. Так происходит в том случае, если возлюбленный прилетает на самолете.
- Полинка, Маринка, за мной! - пожилой решительного вида мужчина повел девушек на встречу с прекрасным принцем.
Стихийные шеренги встречающих, среди которых находились представители прессы, совершали некоторые колебательные перемещения вдоль ограды зоны прилета. Во-первых, потому, что было холодно; во-вторых, они надеялись увидеть тот самый трап, тот самый автобус и, наконец, своего долгожданного человека.
Для Маринки седой предводитель - это свекор, а для Полинки - это Арест Арсеньевич, отец ее жениха. Следом за ними поспешали Радий, муж Марины, и его мама, Маринкина свекровь. Так семья Поповых встречала своего младшего сына Бориса, которого пять месяцев ждала из пиратского плена.
Он появился серьезный, но тут же расплылся в улыбке, признав родственников. Камуфляжная куртка нараспашку открывала им загорелую шею с цепочкой из серого металла и тельняшку. Микрофон назойливой тележурналистки, объятия, слёзы и поцелуи родни Борис перенес стоически.
"Какие они счастливые, как я рада за них!" - думала Маринка, ощущая теплый эмоциональный подъем. Долгожданная волна радости ей досталась тоже, потому что муж Радий очень переживал за брата Бориса, изводился сам и мучил жену.
Ее подруга, увлеченная застольными разговорами, обнимала своего жениха так, словно боялась, что он от нее опять исчезнет. Мама молодого человека сидела напротив и сама была не прочь привязать сына к очагу, но опоздала с воплощением этой идеи лет на двадцать. Показывать ему тельняшку со словами "кака" надо было в младенчестве.
Марина вышла из большой комнаты с веселыми гостями и направилась в кухню заваривать новую порцию чая. Вот-вот должны были вернуться из супермаркета ее муж и свекор - они докупали продукты для грандиозного обеда. Поэтому без них была спита первая порция чая до кондиции "белых ночей". Семейные холодильники уже ломились от еды, но оставались последние штрихи подготовки к проекту, нацеленному на откармливание исхудавшего в плену Бориса.
Какой чай заварить? Женщинам нравился зеленый. Но сегодня их дамскую среду разбавили, наконец, мужчины. Поэтому черный чай подойдет больше.
Умелые руки ловко выполняли стадии чайной процедуры, глаза иногда цеплялись за музыкальные клипы, мелькавшие в телевизоре, и за газету, развернутую на столе. В итоге газета победила. Пока заваривался чай, Маринка читала статью под заголовком "Моряки вернулись из пиратского плена". На газетном фото физиономия деверя была обведена ручкой.
Женщина спохватилась, взяла чайничек с заваркой и поспешила в гостиную. На входе она чуть не споткнулась о собаку, которая лежала тихо и безропотно, словно находилась в глубоком сне. В неожиданной тишине за столом сидели поникшие люди.
Сердце вдруг беспокойно забилось. Она поставила горячий чайник на стол и принялась трясти за плечи всех подряд. Сначала подругу, потом ее моряка-жениха, а следом его мать. Безмолвные и обмякшие, они сползали со стульев на пол.
Марина закрыла рот ладонью и попятилась в прихожую. Так она натолкнулась на мужа, который держал пакеты с покупками, пока его отец переобувал обувь.
- Что с тобой? - почти одновременно спросили мужчины.
Она замотала в ответ головой, разучившись вдруг говорить. Свекор в одном тапке вошел в гостиную и устремился к неподвижным телам мерить пульс.
- Вы сговорились нас разыграть? - спросил муж.
Марина, не понимая его слов, смотрела дикими глазами, полными ужаса.
Свекор принялся вызывать "Скорую помощь" и милицию...
На крыше
Солнце заметно любило эти высокие равнины - от его любви не укрылся ни один дюйм пространства. Редкие растения, отвечая светилу взаимностью, оставляли жизненные соки для себя.
Озеров не разбирался в ботанике. Если флору средней полосы России он хоть как-то различал, то питомцы знойного плато для него были сплошь незнакомцы. Чем дольше они останутся таковыми, тем лучше. Не ботаник он, не ботаник.
Он вел машину, таскал канистры с бензином и водой, ящики с провиантом и держал под рукой автомат Калашникова. Перечисленных обязанностей ему хватало. Он отгонял предчувствие, что количество функций у него будет увеличиваться, потому что с течением времени размеры экспедиционной группы уменьшались и уменьшались. Петр зажмуривался и не слушал, но в уши лезли слова "босвеллия" и "комифора". А облик этих растений стоял перед глазами...даже перед закрытыми.
- Пит, не хмурься, сегодня ночуем в городе. Мягкая постель, душ, женщины и все такое, - сказал Мэт и ободряюще хлопнул собеседника по плечу.
- Наверное, ты грезишь наяву?
Но вечером они действительно были в городе. Озеров припарковался в узком проулке между глухими стенами белых домов с плоскими крышами. Из малозаметной двери вышел смуглый человек, одетый по-местному. Он помог выгрузить вещи из "лендровера". И пока Петр со своим подручным Джамой вносили тюки и баулы в дом, Мэт и Лукас вошли в отель налегке.
Позже Озеров стоял под душем и чувствовал, как уходят с него пыль, пот и негативные эмоции. Вскоре он упал на широкую кровать. Но прежде, чем уснуть, послушал окружающее пространство и придвинул к себе оружие.
Среди ночи явился Мэт и разбудил Озерова. Тот мгновенно сунул ему в подбородок дуло автомата.
- Тише, Пит, ты меня когда-нибудь пристрелишь.
- Пристрелю - ты постоянно не даешь мне спать.
И мысленно добавил: "Вдобавок, читаешь мои мысли"
- Спать будем на крыше.
- Опять Лукас велел?
- Конечно.
Озеров поднялся, бросил на постель свою одежду и свернул простыню вместе с подушкой и одеялом в рулон. У Мэта на плече болталось подобное имущество.
- Шикарный топчан, - подумал Петр, обозревая новый ночлег.
На плоской крыше было несколько спальных мест, на одном из которых Озеров разместил свой узел с барахлом. Голландец поселился рядом. Потом они подошли к ограждению и посмотрели на спящий город. Луна освещала ландшафт. Городские кварталы из белых домов, плотно лепившихся друг к другу, простирались вокруг отеля.
- Нас не увидят, - философским тоном произнес Мэт.
Последнее время он то и дело озвучивал мысли Озерова, поскольку тот больше помалкивал, чем говорил. С иностранными языками у Петра была напряженка, а голландец, напротив, болтал свободно даже на русском. Но дело не только в степени владения иностранной речью - должности у мужчин были разные. Мэт - голова и завсегдатай экспедиции, а Петр - мускулы и новичок.
Они обустроили топчаны и затихли. Им очень хотелось поскорее воплотить свою мечту - сон на чистых простынях.
Под утро на крыше появился Лукас. Когда его голова показалась в открывающемся люке, Петр взял ее на мушку. Босс не моргнул. Он невозмутимо швырнул подушку на топчан, лег на него, не раздеваясь, и накрылся с головой одеялом.
- Вот тебе душ, мягкая постель и девочки, - мысленно подвел итог Озеров.
Ему было неловко. Он подозревал Лукаса во всех тяжких, а тот спал в одежде на голом топчане.
- Питер, спи, не мучайся, - донесся тихий голос вроде бы спящего голландца. - Скоро запоют муэдзины.
Головы, дающие работу
Как нашел Петр эту работу? Хороший вопрос. Но еще лучше было бы спросить, зачем она ему? Ведь он жил в достатке и не умирал в тоске и голоде.
Военная карьера давно отцвела и ушла в прошлое. После нее на маленьком плоту из оптимизма и везения Озеров переплыл сезон безработицы. Не бедствуя морально, материально и физически, он стал ковать безопасность хорошему банку. Тем временем выросла, но еще не спешила делать папу дедом, дочка; две бывших жены вращались по своим орбитам.
Петра не манили ни охота, ни рыбалка - этот мужской допинг ему оказался чужд, разве что удача на посту походного повара еще доставляла удовольствие. Озерова не возбуждали огромные магазины, разнообразные театры, пляжи и космический туризм.
Говорят, что счастье - это умение не замечать проблемы. Но Озеров вдруг заметил, что проблем нет. А то, что есть, это не проблемы - обычная суета и смена календарей.
Коллега по работе Глеб Савицкий однажды изрек: "Молодежь в твоем настроении бежит от себя в Гоа". Петр посмотрел информацию, что такое Гоа, но не вдохновился. Тогда Савицкий дал Озерову ссылки на крупные отечественные и зарубежные сайты с перечислением вакансий.
- Вот, раз не хочешь валяться в Гоа, ищи себе работу по душе.
Петр, почитывая объявления, однажды встретил англоязычное сообщение: "Веселая, опасная работа для физически крепкого мужчины". Оно поначалу не царапнуло внимание соискателя неведомо чего.
Но вскоре на том же англоязычном сайте Озеров прочитал: "Тяжелая, грязная, опасная работа для физически крепкого мужчины". Номер телефона под первым и вторым объявлениями был одинаковый. Казалось, кто-то сочинял текст в угоду другому человеку и никак не мог угодить.
Озеров заинтересовался...
При встрече с Мэтью Петр сразу догадался, что тот из Голландии - высокий, светловолосый, неунывающий. Он был достойным представителем второй половины. По мыслям Озерова, каждый народ состоял из двух частей - оседлой, которой и дома хорошо; и кочевой, неугомонной, работающей по всему миру.
Род предстоящей деятельности, видя перед собой Мэта, определить было сложно. У голландцев фермеры нередко выглядят профессорами. Понятно, что новый знакомый Озерова долго учился в университетах-магистратурах; понятно, что он спортсмен и мог гонять на разных средствах - под парусом, на лыжах, на мотоцикле, на своих двоих. Но какую работу он мог предложить Петру?
Только с появлением Лукаса в интерьере аэропорта Озеров поверил в сущность прилагательных, которыми изобиловало объявление о работе. Скорее всего, так и будет: грязная, трудная, веселая, опасная, с физическими нагрузками.
Спокойный, безмолвный, бывалого вида обладатель лысого черепа заметно уступал Мэту в росте и казался на его фоне коренастым коротышкой. Но с Озеровым Лукас был в одной весовой и ростовой категории, и они оба никак не относились к коротким крепышам.
Почему Лукас не носил волос на голове? Тому могла быть масса причин: облысение как возрастной процесс, стремление к модному имиджу, последствие болезни, наконец, привычка, поствоенная или климатическая. Одно было очевидно, что французу, как его представил Мэт, были безразличны впечатления и эмоции Озерова.
Насколько серьезен и неразговорчив был Лукас, настолько улыбчив и болтлив оказался голландец. Именно он вручил Озерову договор и велел прочитать и расписаться. И Петр, еще не вникнув, во что он ввязался, поставил свою подпись. Позже, в самолете, он задумался над этим фактом и отнес свою послушность на счет магического воздействия личности француза.
Водитель...ша
После ночевки на крыше мужчины завтракали в отдельном кабинете ресторана. Этот пункт роскошного отдыха в городе был соблюден. Мэт освободил рот из-под клетчатого шарфа, который был намотан вокруг его светловолосой головы. Без этого тряпья любители получать выкуп за европейца засекли бы свою цель за милю.
Озерову было несколько проще - седые брюнеты котировались меньше. Лукас чаще всего был лысым и, казалось, изобретал фобии для других, а сам вообще игнорировал опасности.
Мужчины ели молча, пока вдруг голландец не завел энергичный диалог с Лукасом. Они говорили на французском. И Петр, не понимая смысла, интуитивно ощущал тревожную тональность беседы, но любопытства к содержанию не выказал.
- Джама исчез, - кратко перевел Мэт. - Получил зарплату и пропал.
В этой новости не было ничего нового, потому что много раз нанятые из местного населения работники исчезали, получив деньги. Но Джаму было жаль - Озеров затратил пропасть времени на его обучение и уже почти доверял ему.
В кабинет тихо зашел хозяин ресторана и поставил на стол поднос, содержимое которого скрывала большая белая салфетка. Голландец кивком поблагодарил мужчину, извлекая на свет коньяк и посуду. Рюмок было больше, чем надо, и в одной из них лежал комок бумаги.
Лукас развернул его и расправил, предлагая Мэту прочитать послание. Тот просмотрел глазами и перевел Озерову: "Ваш человек убит и ограблен". Петр, чтобы скрыть замешательство, стал разливать по рюмкам коньяк. Он не думал, что они поминают Джаму, скорее всего, повод для утреннего пьянства иной. В любом случае, Озеров - это человек, который всегда за рулем, поэтому он не обольщался насчет права на выпивку.
- Пей, Озеров. Мы едем в отпуск, - вдруг на чистом русском сказал Лукас.
Петр подчинился, но не выдал удивления ни одной клеточкой лица. Еще не время осмысливать события и погружаться в самоанализ. До сих пор глава экспедиции производил впечатление видавшего виды легионера и говорил по-французски и по-английски, но с кочевниками он договаривался на их языке. Почему бы ему не заговорить по-русски?
Вскоре компания грузила вещи в машину. При этом Озеров обнаружил, что его место занято - женщина в черном хиджабе сидела за рулем. Она все время что-то говорила Лукасу и Мэту. Похоже, она их торопила. Хиджаб прятал ее фигуру и даже глаза, но не мог скрыть волнение. Во всяком случае, голландец без напоминаний замотал голову клетчатой тканью.
Они медленно выезжали из проулка. Зевак не было, но при первой возможности дама резко прибавила скорость, и изношенное шоссе вывело экипаж за город. Дорога становилась все хуже, но машина летела, игнорируя плохое полотно.
Петр сидел в корме кузова. Накрытый потоком пыли, он держался за борт и особенно крепко сжимал АКМ. Женщина отняла его водительскую функцию, но тем ответственнее стала его роль охранника. И предчувствие не обмануло Петра - дорога за ними ожила. Черный джип с тонированными стеклами быстро сокращал интервал.
Озеров толкнул в бок Мэта, тот передал сигнал остальным. Но для водителя в хиджабе погоня не была новостью, и автомобиль полетел так, словно он собирался взлететь в космос.
Трасса огибала каменистый уступ, который скрыл на несколько секунд беглецов от погони. Мэт придвинулся к Озерову и заговорил ему прямо в ухо.
- Питер, берем рюкзаки, прыгаем и прячемся под мостом.
Мост? Где здесь мост? Но вскоре за поворотом он показался. Под ним было сухое русло выпаренной солнцем реки. Машина на мгновение резко притормозила, чтобы освободиться от половины пассажиров и наиболее ценного груза. Голландец с Озеровым, подхватив рюкзаки, скатились под мост, а Лукас и его преследователи исчезли вдали.
Озеров увидел, как Мэт устало откинулся спиной на песок.
- Ну, что, чувачок, какие наши планы? - почему-то с улыбкой спросил Петр.
- Чувачок? - переспросил голландец.
- Ладно, не заморачивайся. Это шутка... Рассказывай.
- По руслу реки мы доберемся до морского порта, сядем на шип, то есть на корабль, и переплывем залив. Там уже другая страна. Мы спокойно летим во Франкфурт и встречаемся с Лукасом.
- Всего-то? А деньги на выкуп себя ты скопил?
- Скопил, но они мне понадобятся самому, - серьезно ответил Мэт, наматывая шарф на физиономию.
- Значит, мы мирные, безоружные туристы? - опять улыбнулся Петр.
Он оставил автомат Лукасу и надеялся, что тот умело им распорядится.
Мэт достал свой телефон с GPS, сориентировался и показал напарнику карту.
- Нам идти часа два, - прикинул Озеров, поднимаясь и отряхиваясь. - Если, конечно, повезет, и у этих уродов нет вертолета.
- Согласен, - кивнул голландец. - Но есть ли в порту суда?
- Что-нибудь найдем. В крайнем случае, наймемся в пираты и угоним лодку.
- Ты шутишь, Озеров?
- Почему? Ты же не шутил, когда прыгал с машины? Кстати, что будет с Лукасом?
- Он должен попасть на самолет и вылететь в соседнюю страну. Оттуда - во Франкфурт.
- В этой стране еще есть самолеты?
- Конечно. И водят их твои, Озеров, соотечественники.
- В таком случае, я бы лучше полетел, а Лукасу оставил водный транспорт.
- Учтем в следующий раз. Возможно.
- А женщина? - вдруг спохватился Озеров.
Тут улыбнулся Мэт.
- Шерше ля фам? Все узнаешь во Франкфурте.
- Неплохой стимул для борьбы за жизнь - узнать, кто был под хиджабом, - усмехнулся Петр.
- Она была скорее в никабе: лицо закрыто, а для глаз лишь узкая прорезь.
- Чадра, паранджа, хиджаб, никаб - кто их разберет! - подвел итог Озеров, надевая рюкзак.
Найти пульс
- Это недоразумение, - повторял Маринкин свекор Арест Арсеньевич через некоторые промежутки времени.
Сама Марина тихо всхлипывала, отвечая на вопросы милиционера. Оперативно-следственная группа осматривала квартиру. Фотограф щелкал вспышкой, а женщина-врач "Скорой помощи" осматривала пострадавших. Судмедэксперт пока курил в сторонке.
- Значит, вы были в кухне и заваривали чай?
Марина кивала.
- А кто готовил предыдущую порцию чая?
Женщина пожала плечами.
- Кажется, мама.
Радий, муж потенциальной подозреваемой, слонялся по квартире, невольно ловя фразы чужих людей.
- Признаков насилия нет.
- Пульса нет.
- Наверное, отравление.
- Отравление?
- Берем пробы со стола.
- Красивое преступление - ни крови, ни членовредительства.
- В морг?
- В морг.
- А собаку?
Радий вдруг вскипел.
- В какой морг?! Вы что? Они люди, живые люди! Их спасать надо, лечить! А вы - в морг!?
Он понял, что почти кричит.
Главный группы оторвался от составления протокола.
- Медицина смотрела...
- Что смотрела ваша медицина?! Да они коновалы, а не врачи! Пульс не могут найти.
- Много вы понимаете! Не суйтесь ни в свое дело! - зашумела в ответ врачиха.
- Не мое дело? Мою жену обвиняют в том, чего она не делала. И не мое дело?!
- Никто ее ни в чем не обвиняет. Пока... - вступил в перепалку следователь.
- Хам! Хулиган! - визгливо кричала врач и уже трясла Радия за грудки.
- Да успокойтесь вы! - заорал на них следователь.
- Чего вы все орете?! - пронзительно высоким голосом вступила Маринка.
- Проверьте пульс еще раз, - внушающе потребовал Радий.
Почти все присутствующие толпой последовали за врачом. Установилась тишина.
- Ничего не понимаю, - растерянно сказала дама. - Есть пульс. Очень слабый, но есть. Как будто они в очень глубоком сне...
- Откуда ты такой грамотный? - улыбнулся Радию следователь. - Твое счастье, что люди живы. Наш медэксперт остался без работы.
- И что дальше?
- Посмотрим результаты анализов. Что ваши люди ели-пили. Если злой умысел не обнаружим, ходите в больницу, а не к нам. Как бы вы не относились к врачам, вам придется довериться им.
Оперативно-следственная группа собрала свое имущество и покинула квартиру. Еще раньше "Скорая" увезла крепко спящих пациентов. Арест Арсеньевич произнес:
- Мариночка, признайся честно, как ты их усыпила?
- Папа! - хором возмутились Радий и Марина.
- Тебе ясно сказали, что первый раз чай заваривала мама. Его они пили! А второй чай, заваренный Маринкой, даже не пригубили, - объяснил в очередной раз сын и демонстративно хлебнул прямо из чайного носика.
- Но собака чай не пила, - произнесла женщина и тихо заплакала. - Звоните ветеринару.
Страна съедобных веников
Поначалу, попав в Африку, Петр всеми частями своего организма ощущал смену климата. Об этом напоминала не столько жара, сколько ее первопричина - высокое солнце. Почти все время его лучи падали отвесно, поэтому освещение местности, цвета, в которые она была раскрашена, отличались от среднерусской природы.
Выжженное пространство ошеломляло - Озеров не сомневался, что земля в этой стране древняя. Причем не потому, что он был дока по части тектоники или геологии, вовсе нет, просто человек смотрел по сторонам и чувствовал некий трепет перед этими высокими равнинами.
Постепенно он адаптировался и воспринимал как должное, что здешние акации походили на зонтик и имели стручки поболее тех, из которых мальчик Петя делал свистульки; что местные травинки не хотелось срывать и грызть, как дома в детстве, гуляя по лугам и полям; что на водопоях, если они попадались изредка на глаза, отпивались не лошади и коровы, а жирафы и антилопы.
Озеров свыкся с новыми правилами обитания - обращал внимание на то, что пил и ел и какими руками, и не лез купаться в пресные водоемы, наступив на горло русской манере обязательно нырнуть в воду, если она попалась на пути. Бегемотам можно, крокодилам - естественно, а Петру - нельзя. Не та для него микрофлора и микрофауна.
Правда, бороться с соблазнами приходилось очень редко. Давно не было дождей, и водоемы скукожились до минимума.
Через два часа и десять минут они дошли до населенного пункта. Ведь глаза боятся, а руки делают, точнее, в данной ситуации ноги делают, и расстояние тает. "Еще вариант: глаза боятся - делай ноги". Озеров улыбнулся сухими губами.
Наступило самое жаркое время дня. Логично было жителям сидеть дома...на мягких подушках...у прохладного фонтана...за столиком с напитками и шашлыком...
По улицам городка бродили местные мужчины со стеклянным взглядом. Многие из них держали в руках какие-то веники, щипали с них листья и жевали.
- Я бы тоже поел, но чего-нибудь другого, - признался Озеров.
- Это у них что-то наркотическое, - предположил Мэт.
- Вам, голландцам, виднее.
Извилистые улочки со светлыми облезлыми домами однообразной геометрии струились вниз к морю. Его было видно заранее, и это стимулировало путников двигаться к нему, преодолевая физиологические потребности.
И вот пронзительная синева акватории, казалось, охватила их почти со всех сторон. Здесь легче дышалось, но труднее просматривалась перспектива финала путешествия - по этой колышущейся влаге не пойдешь пешком туристской походкой. Озеров мимолетно отметил для себя, что вид напоминал рекламу известного кокосового батончика в шоколаде. Та же тропическая синь океанского залива, но остальное пространство требовало наведения порядка - убрать остовы ржавых судов, снести разрушенные пакгаузы...
- А вместо наркотических веников дать людям рыболовные снасти, - добавил Мэт, который опять читал мысли Озерова или озвучивал свои, которые шли тем же ходом, что у Петра.
- Это рыболовный порт...бывший, - Озеров показал на вывеску, которая чудом держалась на одном креплении: "Фишкомпани".
- Ищем торговый порт, - согласился Мэт. - Чтобы щипать веники, надо иметь деньги...