Лес. Величественный, молчаливый, живой. Его необыкновенная тишина плотно обволакивает, растворяя в своей зеленой иллюзии. Теплую, плотную лесную влагу нарушает лишь прозрачный эквилибрист ветерок, изящно скользящий с верхушек деревьев на хвойные иголки земляного ковра. Ноги утопают в толстой губке мха, обеззвучивая шаги. Если бы не треск от сухих веток и редкие звуки самого леса, можно подумать, что плывешь по бесшумному царству всех оттенков зеленого цвета. Тянет сделать нелепую детскую шалость: крикнуть, прыгнуть, кружиться раскинув руки, упасть и валяться на ковре мха и травы. Все эти чувства и желания в полной мере испытывала Маргарита Ивановна - приятная ухоженная особа интересного возраста, бодрой походкой шагающая за грибами. Чуть сутулая, от каждодневного сидения за бумагами фигурка, в ярком спортивном костюме и небесно-голубой косыночке, все реже и реже виднелась со стороны проторенных тропок. Вспомнив себя настоящую, Рита стала напевать под нос песенку про походы и вспомнила, как свистела в детстве. В корзинке сиротливо лежали два подберезовика и букетик из желтых цветочков, грудь переполнял восторг свободы. "Кра-со-та! Дышится как в детстве. Хорошо, что Илья пошел в гараж! Сейчас бы нудил, что грибов совсем мало, в лесу сыро и делать тут нечего". При этих мыслях наманикюренные пальчики жестко сорвали головку беззащитного синего цветочка, безжалостно размяли ее и развеяли лепестки по траве. "Мужа тянет городская спешка, отдающая гарью бензина, бликующая искусственным цветом неона и мониторов, шуршащая газетами и глянцем придуманной жизни. А вас, Маргарита Ивановна, все чаще манит естественное смешение красок, звуков и ощущений. Как здесь, в лесу. Может, не сопротивляться и - назад в деревню?" Рита улыбнулась, физически ощутив, что после этих мыслей пальцы на ногах расслабились. Даже при ходьбе в свободных кроссовках они сжимались. "Почему? От напряжения, от постоянного напряжения, точно готовясь к прыжку. Только не в свободный полет, а скорее к падению. Когда это началось? Кто знает? Работа, дом, заботы... Много забот, ханжества и лести, все меньше обычной пустяковой радости, искреннего смеха и даже настоящей открытой боли. Эх!!" Рассеянный взгляд замер, как перед светофором: прямо под ногами желтела большая поляна лисичек. Тяжелые мысли растаяли вмиг. Не сходя с места, Рита набрала треть корзины, а взгляд продолжал замечать новые и новые семейки. От частых нагибаний заныла поясница. Удачливая собирательница выпрямилась, расправив лопатки, сладко потянулась, оглядела еще раз урожайную поляну и краем глаза заметила на крутом бугорке пару лисичек. Азарт охотницы не позволил пройти мимо, ноги сами понесли по мягко пружинящей земле. "Откуда появляются такие бугорки?"
- А-а-ай ай-ай...- женский вскрик заметался испуганным эхом по могучим стволам сосен, запутался в разлапистых ветках и смолк. Лес проглотил посторонний шум, воцарилась довольная влажная тишина.
Сознание возвращалось медленно, чувства приходили в себя быстрее. Невыносимо зачесался нос, рука потянулась к нему, вслед за рукой приподнялась спина и напряглись ноги, тут же острая боль грубо столкнула распластанную на земле женщину в темноту беспамятства.
"Глубокий, зовущий к себе си-ни-й. Самый лучший цвет на свете! Яркие пятна золотого, мерцающие в темной глубине зеленого, расплываются радужными звездочками, смешивая зеленый и синий. Смотреть на эту красоту вечно! Стоп! Я заснула?" Тут же очнулась жгучая боль и разъяренной пантерой помчалась от правой голени по бедру к голове. Стало страшно. "Нога! Черт! Похоже, серьезно!" Медленно, стараясь не тревожить источник боли, Рита приподнялась на локте и посмотрела вниз. Правая нога по колено провалилась в землю, и, самое противное, Рита совершенно ее не чувствовала. Висит она там или во что-то упирается? Нога потеряла чувствительность. Ничего, кроме огненной, жгучей боли. "Кричать бессмысленно, лес хоть и не дикий, но зашла я далеко. Нужно выбираться". Закусив губы и крепко зажмурив глаза от набегающих слез, испуганная женщина осторожно приподнялась, упираясь руками в землю. "Нужно вытащить ногу". Как Рита ни старалась, пантера с каждым движением вгрызалась в нее все сильнее. Опираясь на руки, женщина тихонько начала сползать спиной назад. Слезы теплыми каплями водяных часов падали на куртку, отмеряя время нелегких секунд. Во рту чувствовался соленый вкус крови от прокушенной губы. Голова кружилась, хотелось кричать. Сантиметр за сантиметром нога выходила из плена. Рита бросила ненужное мужество и стонала вслух, дав волю слезам, причитаниям и ругательствам, которые знала. На последнем осторожном рывке пантера победила и уволокла в темноту.
"Больно..." Теперь сознание очнулось после боли. Стоны и слезы помогали волочить себя до стоящего рядом дерева. Привалилась, блаженно опрев спину о ствол сосны. Пальцы бережно дотронулись до бесчувственной голени, нащупали большую плотную выпуклость почти в самом центре. Практичный опыт тихо нашептывал: нужно зафиксировать ногу. Нашла почти ровную ветку, обломала сучья, стянула с головы косынку. Приматывание к поломанной ноге самодельной шины было мучительно долгим и до отчаяния болезненным. Совершив геройский поступок, обессиленная Рита долго смотрела в небо. В опустошенной болью голове не возникало ни одной мало-мальски веселой мысли о спасении. Боль стала привычно-ноющей. Двигаться не хотелось, думать тоже, из глаз снова полились слезы. "Мамочка! Ну почему это случилось со мной! А? Меня же тут никто не найдет! Ма-ма! А-а-а-а!" Наплакавшись и устав, женщина незаметно уснула.
"Ну-ка, вставай, чего тут валяться! Ты у меня сильная! Тропинка не далеко!" Голос мамы так громко и отчетливо прозвучал в голове дремавшей женщины, что она резко открыла глаза и удивленно моргая, огляделась по сторонам. Мамы, конечно, нигде не было. Вокруг был нахмуренный лес, пронизанный строгими лучами клонящегося к закату солнца. "Да, тропинка должна быть не далеко. Где там север? Солнце садится справа, север за спиной. Значит тропинка слева. Нужно двигаться! Самый простой способ - ползти..." Первые метры давались с трудом, Рита никак не могла приноровиться подталкивать себя на локтях. Противные шишки царапали и мешали. Пришла идея перевернуться на живот и помогать себе ногой. Каждое движение бередило боль в ноге, но уверенность, "что она обязательно выберется", с каждым метром крепла. "Так, до того куста... Полежим. Словно раненый партизан. Ползу с поля боя!" Кривая улыбка тенью легла на лицо. "Теперь до тощей осинки. Выберусь! И ничто не заставит теперь меня врать самой себе! Что может быть глупее? Впереди березы, не сбилась. Хорошо". Солнце быстро катилось в свою колыбельку, горячие лучи узкими стрелками напоминали, что скоро ночь. "Илья должен начать волноваться, может, они будут меня искать? Нет, надеяться на такую помощь бессмысленно. Никто не знает, куда я пошла. Нужно выбраться к тропинке, она ведет в деревню. Там люди. Там должны быть люди!! Меня найдут!!!" Грязная, ободранная женщина упорно ползла, даже когда последние лучи растворились в темно-зеленой прохладе леса. Ползла из последних сил, пока боль и усталость не опрокинули ее в спасительное забытье глубокого сна.
"Дези, отстань, не лижи мое ухо, мне щекотно, ну хитрюга, вот встану... Откуда тут наша собака? Она же у мамы". С ухающей во всем теле болью Рита почувствовала горячее дыхание над своим ухом и шершавый язык на щеке. Через слипшиеся веки разглядела большие белые лапы и провалилась в серое забытье.
"Лика! Где тебя нелегкая носит? Сколько я могу тебя звать! Ко мне!" - Андрей уловил, как глухо заскулила собака, а затем раздался громкий призывный лай. "Не иначе, белку встретила. Вот ведь дитё! Ничего не пропустит. Теперь иди, оттаскивай. Молодая и любопытная, как все бабы".
Рита не помнила, как над ней склонился высокий седой мужчина, как он щупал пульс на ее руке, легонько бил по бледным щекам, пытаясь привести в чувство. Не помнила, как широко открытыми глазами глядя прямо в серо-зеленые глаза спасителя, шептала сухими губами: "Забери меня! Не бросай!" Помнила лишь зеленые-зеленые пятна на фоне глубокого синего цвета, которые двигались над ней, когда ее куда-то волокли по неровной земле. А потом было пробуждение, с белым потолком, и острым запахом лекарств, округленные глаза мужа, разговоры о счастливом спасении и тоска по зеленому цвету.
Почти перед самой выпиской в палату зашла медсестра и сообщила, что Риту ждет посетитель на улице. Морщась от непривычки прыгать на одной ножке, женщина накинула халат, взяла казенные костыли и поковыляла на улицу. Теплый осенний ветер растрепал волосы, игриво пытаясь залететь под халат, яркое солнце заставило моргать. Знакомых в больничном дворике Рита не заметила. Чертыхнувшись, женщина неуклюже развернулаь, и тут в ноги уткнулась хитрая белая собачья морда.
- Вот зашли с Ликой проведать и в гости вас пригласить. Говорят, вас уже выписывают.
Тихий мужской голос раздался из-за спины, а через секунду прямо перед лицом хромоножки возник его хозяин. Высокий, поджарый мужчина военной выправки, в старой болоньевой куртке и высоких резиновых сапогах. Серо-зеленые глаза внимательно смотрели в глаза Маргариты Ивановны, будто стараясь найти в них ответ на известный только ему одному вопрос.
- Это вы?- только и смогла выдавить из себя растерянная женщина. От смущения и неловкой близости захотела отойти в сторону, но с непривычки, переступая костылями, чуть не потеряла равновесие. Мужчина ловко подхватил Риту за плечи. Его глаза оказались так близко, что Рита увидела в зрачках зеленые крапинки, манящую глубину и еще то, что заставило полыхать пожаром женскую грудь.
- Как вы?
- Спасибо...
- Вы предложение принимаете?
- Какое? - Не отрываясь от серых глаз, переспросила Рита.
- В гости приехать.
- Да...
- Ну, тогда поехали!
- ??
- Вас же выписывают.
- Сейчас?
- А чего тянуть. Машина не далеко, на дороге.
Гостеприимный дом был большой, теплый и молчаливый, наполненный приятными запахами и непонятными вещами. В этом доме не было даже намека на картинность и лицемерие. Все было настоящим. Может, немного простым и грубоватым, но искренним и честным. Таким, как его хозяин.