Токун Александр : другие произведения.

Цветы и ягоды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В маленьком городке взорвана девушка-цветочница. Сыщик Кондрат Линник отправляется на место преступления, чтобы расследовать это резонансное дело.

ЦВЕТЫ И ЯГОДЫ

  

ОТ АВТОРА

  
   Предвижу, что читатель спросит: "Почему действие происходит в таком условном мире? Что это за абстрактное Княжество? Все дело в том, что именно в таком странном мире происходило действие во сне, который мне посчастливилось увидеть и (что немаловажно) зафиксировать в памяти во время ночевки в палатке на берегу Даниловичского водохранилища. Место для стоянки было низким, заболоченным, но я благодарен судьбе за то, что оно подарило мне яркие образы и сюжетную канву для этой повести.
  

I

  
   На улице еще было темно, когда на колкой каменной мостовой появилась скрипучая повозка, груженная кадками с цветами. Тщедушная саврасая лошадка послушно тащила в гору нелегкий груз, тихо понукаемая прекрасной рыжеволосой возницей. Приятная для уха дробь осторожно ступавших по скользкому граниту конских копыт разносилась далеко по городу, навевая смутную грусть. Не то о далеких путях и дорогах, не то о бренности забитой в кандалы быта человеческой жизни роптали истертые подковы, но этот звенящий стон был привычен для утомленных тяжелым трудом мещан, и никто не обратил на него внимания. Город спал последний час перед рассветом.
   В это утро цветочнице Синклите Смык выпала честь украсить свежими фиалками и петуниями улицы и площади в центре города: со дня на день ожидали приезд на отдых детей-сирот из Дании, и городской голова постановил срочно заполнить пустые с прошлого года клумбы, чтобы не ударить в грязь лицом перед иноземцами. А кому, как не занимавшейся разведением цветов семье Смыков, было поручить это ответственное дело государственной важности? Собственно, клумб в городе было всего три - на Рыночной площади, в Зеркальном переулке и у дома головы, так что цветочница собиралась потратить на выполнение поручения не больше двух часов. Синклиту непросто было удивить какой-либо работой: она с детства была приучена к тяжелому каждодневному труду, и после переезда в дом двоюродного брата ее жизнь была неразрывно связана с его цветником. С раннего утра и до захода солнца, с начала весны и до поздней осени Синклита занималась цветами: сажала и пересаживала, полола, обрезала, поливала, продавала на рынке, готовила букеты для особых дат и праздников - и со всеми делами справлялась на удивление ловко, словно играючи. Кузен, наблюдавший однажды за тем, как легко Синклита перепархивает от одного цветка к другому, в шутку окрестил ее бабочкой. Впрочем, было бы неправдой сказать, что девушку совсем не тяготила такая жизнь: просто она старалась не думать об этом. Не так давно у Синклиты появился жених, и сладостные мысли о нем согревали ей душу в редкие минуты отдыха. Лицо у Синклиты было простоватое, в веснушках, но озарявшая его таинственная улыбка растопила немало мужских сердец, что немало благоприятствовало торговле цветами. Часто бывало, что бросится в глаза мужчине ее смеющееся лицо за прилавком, и на столах добропорядочных и не очень мещанок появлялись благоухающие цветы, поставленные в вазы, кувшины и даже бутылки.
   Звезды выцветали на темно-синем бархате неба. На восточном его краю появилась зеленоватая, как патина, светлая полоса. Из угольно-черных силуэтов зданий стали выступать невидные раньше мезонины и эркеры. Повозка выехала на Рыночную площадь, со всех сторон застроенную двух- и трехэтажными домами. Из ровной ступенчатой стены зданий выделялись лишь массивная громада собора с колокольней и высокая четырехгранная сторожевая башня, одновременно служившая каланчой. У короткой стороны площади тихо бормотал маленький каменный фонтан, вокруг которого разместилась небольшая полукруглая клумба. Здесь и остановилась Синклита. Спрыгнув с повозки, она стала пересаживать в клумбу красные петунии из кадок. Когда девушка закончила, первые солнечные лучи уже просочились в город, хотя еще и не достигли площади. Синклита забралась в повозку и направила лошадь к сторожевой башне. Проехав под ней через темную арку, где стук копыт раздавался подобно грому, цветочница оказалась в небольшом кривом переулке, прозванном Зеркальным за то, что сюда выходили витрины многочисленных магазинов. Оставив повозку у башни, Синклита стала пересаживать синие фиалки в длинную, узкую клумбу, протянувшуюся до поворота улочки. Яркое утреннее солнце уже ослепительно сияло на жестяной крыше башни, но в переулке царил мягкий полумрак. Цветочница уже засадила фиалками больше половины клумбы, когда вдруг руки девушки наткнулись в земле на холодный металл. Послышался зловещий щелчок, как будто захлопнулась мышеловка. Сердце Синклиты провалилось в ледяную бездну: каким-то шестым чувством цветочница поняла, что сейчас случится что-то страшное, но бежать уже было поздно. Девушка бросила испуганный взгляд на соседнюю зеркальную витрину и с ужасом увидела в ней свое уходящее в бесконечность отражение. Цепь замкнулась. Прогремел взрыв.
  

II

  
   Тишину кабинета взрезал пронзительный звонок телефона. Секретарь, сорокалетний коренастый мужчина с пшеничными усами и застывшей на губах недоверчивой улыбкой, поднял трубку.
   - Приемная частного сыщика Линника... Здравствуйте, господин полицмейстер!.. Сейчас...
   Иронично улыбаясь в усы, секретарь с несколько церемонной учтивостью протянул трубку своему начальнику:
   - Это вас, Кондрат Титыч.
   - Кто там? - устало поднялся со своего места Линник, сухопарый мужчина сорока пяти лет с длинным осунувшимся лицом с залысинами, на котором резко выделялись живые, умные глаза.
   - Это господин Климов, - пояснил секретарь, но по тому, как нервно заходили желваки по лицу сыщика, он понял, что тот слышал телефонный разговор. "Похоже, выходных у меня не будет", - с досадой подумал Кондрат, подходя к телефону. Полицмейстер Климов, с которым они когда-то служили в одном полку, имел обыкновение отдавать сыщику нераскрытые дела, пользуясь их старой дружбой. Как правило, это были либо тонкие истории, для распутывания которых громоздкий полицейский аппарат был абсолютно непригоден, либо долгие, зачастую скандальные эпопеи, ввязываться в которые у полиции не было ни времени, ни желания.
   - Ну здравствуй, Феодосий! - с фальшивой веселостью в голосе, в котором, впрочем, проскакивали нотки досады, проговорил Линник. - Какая у тебя сегодня для меня новость: хорошая или плохая?
   - И хорошая, и плохая, - засмеялся Климов.
   - Начинай тогда с плохой.
   - У меня есть для тебя дело.
   - А какая тогда хорошая?
   - Это очень сложное и интересное дело. Все, как ты любишь.
   - Да? - по голосу сыщика было непонятно, рад он или скорее озадачен.
   - Есть такой городок Пичуга на севере княжества, в Турейском уезде. Там позавчера взорвали девушку-цветочницу. Местные до сих пор не могут прийти в себя.
   - Ты же знаешь, я не занимаюсь политическими делами.
   - Поправка считает, что оно не политическое.
   - Кто? - не понял Линник.
   - Судебный следователь из Пичуги, он один на весь город. Боюсь, он не справится. Посылать кого-то из Турейска тоже бессмысленно. Остаешься ты.
   - Я могу отказаться?
   - Не надо, Кондрат! Это по-настоящему интересное дело. Прокатишься, подышишь свежим воздухом. Ты давно был на природе?
   - Да так, - опавшим голосом сказал сыщик. Он уже понял, что Климов опять его уговорил.
   - Вот и славно! - заключил полицмейстер. - Завтра утром выезжаешь. Тебя встретит Поправка. Я на тебя рассчитываю. Ну, с Богом!
   Кондрат опустил трубку на тугой латунный рычаг и некоторое время растерянно смотрел на телефон.
   - Ну что, Онуфрий, - обратился Линник к секретарю, - собирайся! Завтра отправляемся в Пичугу.
   - Где это?
   - Какой-то медвежий угол на севере княжества.
   Сыщик подошел к висевшей на стене большой бело-зеленой карте и стал водить по ней пальцем.
   - Почти триста верст по прямой. Значит, в поезде ехать пять-шесть часов и еще почти полчаса на лошадях от станции до города, - посчитал в уме Кондрат. - Принеси-ка мне дорожный справочник, посмотрим, что за птица эта Пичуга.
   Секретарь не без труда вытащил из переполненного папками пухлого книжного шкафа потрепанный серый томик и, поплевывая на пальцы, стал бешено перелистывать страницы.
   - Вот, - остановился он. - "Безуездный город Пичуга. Сплавная река Пичуга. Наличное население по данным переписи - 2904 жителя, от уездного города 75 верст, волостное правление и становая квартира - здесь, от станции железной дороги - 5 верст".
   - Это все?
   - Все, - захлопнул книжку Онуфрий.
   - Да уж, невеселое местечко, - поморщился Линник, и на его лице снова заиграли желваки. - Ну что ж, как сказал господин полицмейстер, съездим на природу.
   Сыщик развернулся и немного прихрамывающей, но решительной походкой направился к себе в комнату.
  

III

  
   Наконец утренняя вокзальная сутолока осталась позади, и сыщик с секретарем устроились на удобных местах в вагоне первого класса. Паровоз задорно протрубил, и длинные приземистые здания стали проплывать мимо окон, затянутые вуалью сизого дыма. Перед отъездом Линник поручил Онуфрию раздобыть несколько вчерашних и позавчерашних газет, чтобы узнать подробности о взрыве в Пичуге, и теперь они на пару с секретарем купались в ворохе прессы. Впрочем, в отличие от разнообразных журналистских домыслов, сухих фактов было на удивление мало. Самодельная бомба, по всей видимости динамит, сработала рано утром на рассвете в Зеркальном переулке города Пичуги. Взрывом была убита двадцатилетняя девушка-цветочница, высаживавшая фиалки в честь приезда в город группы детей из Дании, а также были повреждены витрины нескольких магазинов. Полиция не раскрывает подробностей расследования, но заверяет, что оно будет проведено самым тщательным образом, а преступники понесут заслуженное наказание. Мнения репортеров, освещавших инцидент, разделились в соответствии с их политическими предпочтениями: левые считали, что взрыв предназначался для городского головы и девушка стала невинной жертвой трагической случайности; правые сокрушались по повальному увлечению молодежи социализмом, нигилизмом, анархизмом и прочими новомодными измами, которые разрушают моральные устои общества и ведут к гибели государства. "Сколько еще невинных душ будет погублено одержимыми опасными дьявольскими миражами молодыми людьми, прежде чем общество осознает, что, только совместными усилиями вытравив этот корень зла, мы сможем спасти наше отечество от падения в бездну?" - риторически вопрошал в конце своей колонки известный публицист. Впрочем, разъяснять, каким образом можно "вытравить этот корень зла", он, вероятно, не видел необходимости.
   - Что вы об этом думаете? - отложив в сторону газеты, поинтересовался Кондрат у Онуфрия, не заметив, что после чтения прессы перешел на официальный тон.
   - Бог его знает, - пожал плечами секретарь. - Может, и правда хотели убить голову.
   - Тогда непонятно, зачем закладывать бомбу в клумбу. Совершенно ясно, что голова не станет по ней гулять. К тому же как террорист мог быть уверен, что на бомбе подорвется именно голова, а не совершенно посторонний человек? В этом переулке много магазинов, и днем там наверняка полно прохожих.
   - А сами вы что об этом думаете?
   Линник задвигал челюстью.
   - Фактуры маловато. Пока рано делать выводы.
   Сыщик задумчиво уперся неподвижным взглядом в окно, где с разной скоростью, словно театральные декорации, перемещались элементы пасторального пейзажа: заливные луга с игрушечными фигурками пасущихся коров, созревающие золотые нивы, дальние холмы с причудливыми темными шапками лесов. Долговязые телеграфные столбы мелькали в ритме стучавшего поезда, и казалось, что именно они отмечают его путь стальным звоном. Кондрат пытался думать о деле, но непослушные мысли то и дело уводили его в бытовую сторону поездки: где их поселят, как пройдет знакомство с местными, сработается ли он с пичугинским следователем. "Давненько я не бывал в провинции! - подумал Линник. - Чем там сейчас живут люди?" За окном тем временем стали пролетать сосны и ели бесконечного леса, перемежаемого скалистыми обрывами. Загипнотизированный однообразной картиной сыщик незаметно для себя задремал.
   Поезд прибыл на станцию Пичуга точно по расписанию. Кондрат и его секретарь, сопровождаемые носильщиком с багажом, миновали украшенный искусной резьбой деревянный вокзал и вышли на небольшую мощенную камнем площадку, где их поджидал одинокий дилижанс. Бородатый извозчик хлопотал с упряжью. Рядом курил одетый в поношенный мундир усатый мужчина сорока лет с квадратным лицом. Увидев приезжих, он торопливым щелчком отправил окурок в дорожную пыль и, одернув мундир, двинулся им навстречу.
   - Приветствую! Демьян Демидович Поправка, - представился следователь, отдав честь.
   - Добрый день! Меня зовут Кондрат Титович Линник, а это мой секретарь Онуфрий, он будет помогать мне в расследовании, - пояснил сыщик.
   - Очень хорошо! - просиял Поправка. - Пройдемте в экипаж.
   Пока Кондрат и его секретарь, отпустив носильщика, укладывали багаж, следователь суетился вокруг них и, казалось, не знал, чем себя занять.
   - Господин Климов распорядился устроить вас по высшему разряду, так что насчет комнаты можете не беспокоиться. Сегодня как раз уехали химики, так что вам выделят квартиру для проезжих полицейских чинов.
   - Отлично, - снисходительно отозвался Линник, усаживаясь поудобнее в карете. Сыщик уже некоторое время наблюдал за Поправкой, и его поведение внушало Кондрату определенные опасения. "Похоже, придется все делать самому", - подумал Линник и от досады стал тереть нижние зубы о верхние. Заметивший это Онуфрий выдавил на своем лице кислую усмешку.
   - Трогай! - крикнул следователь вознице, и дилижанс, переваливаясь колесами по выщербленной мостовой, покатил по дороге в город.
   - Насколько я понял, в городе мы будем через двадцать минут? - взглянув на карманные часы, спросил сыщик.
   - Около того, - кивнул Поправка.
   - Введите меня пока в курс дела.
   - Извольте. Три дня назад около половины шестого утра в Зеркальном переулке в центре Пичуги сработала самодельная бомба...
   - Что за бомба?
   - Динамит особого состава. Нитроглицерин, селитра и еще что-то - в заключении химиков указано.
   - Личность убитой?
   - Синклитикия Корнилова дочь Смык двадцати лет. Родилась в Турейске, там же сейчас проживает ее отец. Пять лет назад переехала в Пичугу, проживала в семье двоюродного брата Игната Смыка, занималась разведением цветов для продажи.
   - У кого мог быть мотив для ее убийства?
   - С мотивом в этом деле труднее всего...
   - Что говорят родственники? Были у нее друзья, подруги?
   - Я говорил и с Игнатом, и с Корнилом Смыком. Сразу хочу вам сказать, что там все чисто. Все характеризуют Синклиту как добрую, порядочную, трудолюбивую девушку, у которой не было ни врагов, ни соперниц. Правда, подруг у нее тоже не было, по крайней мере здесь, в Пичуге. Синклита вела довольно замкнутый образ жизни. Зато у нее был жених...
   - Расскажите про него.
   - В настоящий момент он наш главный подозреваемый. Онисим Накладыч двадцати шести лет, работает провизором в аптеке, следовательно мог раздобыть нитроглицерин, к тому же ведет себя очень странно: не успели похоронить его невесту, а он уже за новой девушкой ухлестывает. Чем не мотив для убийства? Но при этом у нас на Онисима ничего нет.
   - У него есть алиби?
   - Ну какое может быть алиби при таких обстоятельствах? - развел руками следователь. - Совершенно ясно, что заложить бомбу в таком многолюдном месте можно только ночью. Но поскольку клумба пустовала с прошлой осени, определить, в какой день была заложена бомба, не представляется возможным. Ну и о каком алиби можно здесь говорить? Допустим даже, что бомбу заложили в ночь накануне убийства. Когда вы у кого-нибудь спросите: "Что вы делали прошлой ночью?" - в большинстве случаев вам ответят, что они спали. Вот только кто сможет это по-настоящему подтвердить, если все вокруг тоже спали?..
   На минуту наступило молчание. Колеса грохотали по скошенным камням, за окном зеленела лесная чаща.
   - Кстати, а почему вы решили, что убить хотели именно цветочницу? - вспомнил Кондрат слова Климова. - Вы не допускаете, что покушались на жизнь городского головы или на кого-нибудь из уездного или губернского начальства? Ведь к вам в город на днях должны приехать датчане.
   Поправка с укором посмотрел на Линника.
   - Кондрат Титович! Я живу в этом городе почти десять лет и если не знаком лично с каким-то из его жителей, то во всяком случае знаю людей, которые с ним близко знакомы. Хочу вас заверить, что в Пичуге никогда не было ни социалистов, ни анархистов, ни прочих неблагонадежных элементов. Если бы они были, я бы про них знал.
   - Все когда-то случается в первый раз, - возразил сыщик. - Вот и до вашего города докатился прогресс.
   - Допустим даже, что вы правы. Ну кому в здравом уме захочется убить нашего городского голову? Господин Грабов - всеми уважаемый человек. И вообще, это у вас, в Борхове, люди интересуются политикой, спорят о ней. А у нас в глубинке политика - это третьестепенная тема для разговоров. Обыватель в принципе не склонен обсуждать отвлеченные понятия, если они напрямую не влияют на его жизнь... Нет, это не политическое дело, а обычная уголовщина.
   Дилижанс простучал по горбатому мосту, переброшенному через бурную реку, на краю которой тяжело вращалось огромное замшелое колесо водяной мельницы, и въехал в город. Несколько кривых улочек, тесно застроенных деревянными домами со ставнями, поднимались от излучины реки в гору и сливались в широкую главную улицу. Здесь уже начали попадаться низкие каменные дома с нарядными мезонинами и яркими зазывающими вывесками магазинов и трактиров. Вскоре экипаж оказался на довольно просторной Рыночной площади, где кто-то устроил выставку лучших фасадов города и собрал главные достопримечательности Пичуги - потрепанный временем собор с облупленной колокольней, квадратную сторожевую башню с часами и единственный в округе фонтан. Миновав площадь, карета проехала еще несколько зданий и остановилась у одноэтажного серого каменного дома в пять окон, примыкавшего к полицейскому отделению.
   - Вот мы и приехали! - обрадованно потер руки следователь и выпрыгнул из дилижанса. - Вы пока тут располагайтесь, а я забегу к себе в кабинет.
   - Я хочу, чтобы вы проводили меня на место преступления, - мягко заметил Кондрат.
   - Конечно, - кивнул Поправка. - Через полчаса я буду в вашем распоряжении.
   И он с важным видом зашагал в полицейское отделение.
  

IV

  
   Спустя полчаса Линник вошел в соседнее с его временным жильем здание. Сонный городовой, сидевший у входа, показал, как попасть в кабинет Поправки, и снова задремал. Сыщик постучал в крепкую дубовую дверь и, не дождавшись ответа, приоткрыл ее. Сидевший за столом следователь повернулся к вошедшему.
   - А, это вы? - обрадовался Поправка. - Я уже хотел было идти за вами. Звонил голова, он хочет, чтобы вы непременно навестили его сегодня.
   - Зачем?.. - Кондрат начал было вяло протестовать, но вдруг вспомнил, что собирался задать голове пару вопросов.
   - Хотя бы потому, что господин Грабов - мой непосредственный начальник, и я каждый день отчитываюсь перед ним о ходе следствия, - объяснил Поправка.
   Линник тем временем осмотрел кабинет следователя. Его скромную обстановку составляли покрытый царапинами массивный стол с незакрывающимися из-за обилия бумаг ящиками и три стула, у одного из которых отвалилось сиденье. На подоконнике стоял стеклянный графин с водой. На стене, оклеенной желтыми полинялыми, местами отставшими обоями, висел небольшой фотографический портрет князя в полный рост.
   - Что-то я пока не вижу, чтобы следствие как-то подвигалось, - ехидно заметил сыщик. - У вас на входе спит городовой, и его как будто больше ничего не волнует.
   - А, это Прокоп, - усмехнулся Поправка. - Я его держу у себя на случай, если мне срочно понадобится помощь. Опять спит, негодяй.
   По спокойному и даже ласковому тону следователя Кондрат понял, что это обычное поведение городового. Перед Линником постепенно вырисовывался образ действий местной полиции. "Похоже, они всерьез рассчитывают на то, что я сделаю за них всю работу", - недовольно подумал сыщик, и его челюсти снова стали пережевывать невидимую пищу.
   - Проводите меня на место взрыва, а потом к голове, - напомнил Кондрат.
   - Да, - неловко поднялся из-за стола Поправка и одернул мундир. - Следуйте за мной.
   Через несколько минут они вынырнули из погруженной в полумрак арки сторожевой башни и оказались в Зеркальном переулке.
   - Вот здесь все и произошло, - следователь достал из кармана серебряный портсигар и закурил. - Мы старались ничего не трогать.
   От визитной карточки переулка - больших зеркальных витрин - почти ничего не осталось: их выбило сильной взрывной волной, и только отдельные оконные рамы скалились острыми, как лезвие ножа, стеклянными зубами; лишь за поворотом улочки виднелось несколько целых витрин. В центре переулка чернела воронка от взрыва, земля из клумбы была разбросана на несколько шагов вокруг, и из нее торчали вывороченные из мостовой булыжники. Впрочем, ближний к башне край клумбы хорошо сохранился: здесь как ни в чем не бывало росли фиалки, посаженные заботливой рукой погибшей цветочницы в последние минуты ее жизни.
   - По словам двоюродного брата погибшей, Синклита выехала из дома еще затемно. До рассвета она успела высадить цветы в клумбе на Рыночной площади, после чего направилась в Зеркальный переулок. Во время посадки фиалок в этой клумбе Синклита наткнулась на бомбу и нечаянно взвела ее. Девушка погибла на месте. Лошадь, которую она оставила вместе с повозкой у башни, чудом не пострадала и отделалась испугом, - говорил Поправка, в перерывах между фразами выпуская завитки табачного дыма.
   - Нечаянно, говорите? - Линник недоверчиво посмотрел на следователя. - Вы хотите сказать, что, если бы цветочница не трогала бомбу, взрыва бы не последовало? Как тогда это вяжется с вашей версией о преднамеренном убийстве Синклиты Смык?
   - Все очень просто, - не сдержал самодовольной усмешки Поправка. - Бомба была собрана таким образом, что взвести ее можно было только копаясь в земле. Эксперт из Турейска сказал, что, если бы кто-то случайно стал на место, где была заложена бомба, она бы с высокой долей вероятности не взорвалась. Из этого я делаю вывод, что бомба предназначалась именно для Синклиты.
   "Хм, а он не так глуп, каким хочет казаться", - подумал сыщик, более благожелательно взглянув на пичугинского следователя.
   - Значит, убийца был хорошо знаком с Синклитой и знал, что она будет высаживать цветы именно в этом месте. Если мы очертим круг лиц, которым было это известно, нам будет легче вычислить убийцу, - размышлял вслух Кондрат. - Об этом знали голова, Игнат, возможно, Онисим... Кстати, как далеко отсюда он живет?
   - Онисим? Он живет на втором этаже аптеки, здесь же в переулке, за поворотом.
   - В самом деле подозрительно... А жители окрестных домов не замечали ничего странного в ночи, предшествовавшие убийству?
   - Нет. Говорят, что все было тихо, спокойно.
   - Ну да, все спали, - вздохнул Линник. - Ладно, ведите меня к голове.
   Они прошли в конец переулка, миновали украшенное позеленевшим бронзовым сосудом Гигеи двухэтажное здание аптеки, расположенное на пересечении с большой улицей, повернули направо и через две минуты оказались у красивого каменного особняка с мезонином. Перед домом находился небольшой уютный палисадник с пышно разросшимися кустами сирени и пустующей клумбой, до которой так и не добралась Синклита в то роковое для нее утро. Посетителей дома головы встречали у входа два каменных льва, каждый из которых опустил тяжелую лапу на норовивший скатиться с узкого постамента шар. Правда, время не пощадило этих грозных стражей: клыки у львов обломились, а очертания морды и гривы оплыли и с трудом читались под несколькими слоями белой краски.
   Дежуривший в просторной прихожей пожилой дворецкий с холодной вежливостью осведомился у вошедших о цели их визита и, вернувшись от хозяина, проводил Линника и Поправку в гостиную. Оклеенная нежно-голубыми обоями уютная комната рассеивала лившийся из окон дневной свет и казалась больше по размерам, чем была на самом деле. Занимавший центр гостиной резной ореховый стол обрамляли десять изящных венских стульев. За столом беседовали двое: первый - высокий строгий мужчина пятидесяти лет с коротко стриженными волосами и седеющими бакенбардами - очевидно, голова; второй - полный добродушный старик с блестевшей, как бильярдный шар, белой лысиной. Увидев гостей, оба поднялись со своих мест.
   - Здравия желаю, господин голова, господин судья! - кивнув первому и второму, отдал честь следователь. - Разрешите представить вам частного сыщика Кондрата Титовича Линника.
   - Рад встрече, - голова пожал руку столичному гостю. - Лаврентий Карпович Грабов. Добро пожаловать в наш город.
   - Очень приятно! Очень приятно! - улыбаясь, повторял судья, никак не отпуская руку сыщика. - Василий Илларионович Плыха.
   - Вы уже устроились на квартире? - поинтересовался голова.
   - Да... - ответил Кондрат. Он хотел развить свою мысль, но словоохотливый Поправка его опередил:
   - Все устроено по высшему разряду, как я вам и обещал.
   От слишком услужливого тона следователя лицо Грабова брезгливо передернулось, и он решил осадить своего подчиненного.
   - Вы мне лучше скажите, когда будут результаты расследования? - строго спросил голова. - Сегодня звонил прокурор из Турейска, интересовался, а мне ему нечего было ответить. Что вы себе думаете, Демьян Демидович?
   - Виноват, господин голова! Мы работаем, но дело очень сложное, из ряда вон выходящее... - стал торопливо оправдываться следователь. - Вот, - указал он на Линника, - решили привлечь эксперта из столицы...
   - Это все, конечно, прекрасно, - согласился Грабов, - но мне нужен результат, и как можно скорее. Скажите ему, Василий Илларионович!
   - Да уж, постарайтесь, милейший, - внушительно проговорил судья.
   - Безусловно, сделаю все от меня зависящее...
   - А господину сыщику еще понадобится время, чтобы вникнуть в суть дела, - заметил голова. - Не так ли?
   - Конечно, - отозвался Кондрат. - Меня уже немного ввели в курс дела, но у меня будет к вам несколько вопросов.
   - Я к вашим услугам.
   - Я тогда пойду, Лаврентий Карпович. Спасибо вам за чай! А вы, - обратился Плыха к Линнику, - заходите ко мне, когда выдастся свободная минутка, потолкуем. Вдруг помогу чем-нибудь в вашем расследовании.
   Сыщик поблагодарил судью за приглашение.
   - Пойдемте, Демьян Демидович, не будем мешать, - сказал Плыха следователю, направившись забавной утиной походкой к выходу. - Мне нужно вам кое-что пояснить...
   Поправка попрощался и тоже исчез за дверью. В гостиной сразу стало тихо.
   - Не сочтите мой вопрос неделикатным, - осторожно начал Кондрат, - но это вы поручили Синклите Смык высадить цветы в клумбах?
   - Не совсем так, - лицо Грабова приняло озабоченное выражение. - Неделю назад я имел разговор с Игнатом Смыком и сказал ему, что к приезду детей из Дании нужно высадить цветы в городских клумбах. Но я был почти уверен, что этим будет заниматься Синклита.
   - Почему?
   - Потому что она выполняла практически всю работу за Игната. Синклита была очень трудолюбивой девушкой. Она вставала раньше всех и ложилась позже всех в доме. А Игнат всегда поручал ей самую тяжелую работу.
   - Почему тогда она не вернулась домой в Турейск?
   - Сложно сказать. Насколько мне известно, ее отец небогат и сам перебивается случайными заработками. Игнат взял к себе двоюродную сестру с тем, чтобы она помогала ему по хозяйству, а он давал ей кров и пищу, ну и какие-то копейки на мелкие расходы. Возможно, Синклиту устраивала такая жизнь, но об этом мы уже никогда не узнаем.
   - Кто-нибудь еще присутствовал в комнате во время вашего разговора с Игнатом?
   - Нет. А почему вы об этом спрашиваете?
   - Я пытаюсь понять, кто знал о том, что Синклита будет высаживать цветы именно в Зеркальном переулке.
   - В этом нет большого секрета, - невольно усмехнулся голова. - Дело в том, что в нашем городе только три клумбы, и всякий знает, где они находятся. Насколько я понимаю, Зеркальный переулок был выбран убийцей потому, что там его мало кто мог заметить.
   - Но убийца все равно должен был знать, что цветы будут высажены, - не сдавался Линник. - Кто еще об этом знал, кроме вас и Игната?
   - По-моему, вы выбрали тупиковый путь, - снисходительно проговорил Грабов и, заметив недоумение на лице сыщика, продолжил: - Главным свойством маленьких городков, вроде нашего, является то, что жители знают все друг о друге, от них ничего не утаишь...
   - Почему тогда убийца до сих пор не пойман? - возразил Кондрат.
   - Бывают исключения, не спорю. Возможно, кто-то видел убийцу, но по какой-то причине молчит. Но я сейчас не об этом. Я хотел сказать, что стоило Игнату кому-нибудь проговориться (а он мастер прихвастнуть по поводу и без), как на следующий день об этом бы узнал весь город. Впрочем, вы можете сами спросить у него об этом.
   - Действительно тупиковый путь, - по лицу Линника забегали желваки. - Ладно, не буду больше отнимать ваше драгоценное время...
   - Об этом не беспокойтесь.
   - Поясните только ради любопытства, что это за приезд детей из Дании, о котором все в городе только и говорят?
   - У госпожи Ласдовской есть небольшой пансион на окраине города, она каждое лето принимает детей из сиротских приютов со всей Европы. Там красивая природа - река, лес. Обычно дети отдыхают там две или три недели.
   - И когда приезжают датчане?
   - Они уже должны были приехать, но задержались в пути. Сейчас говорят, что они прибудут через три дня. Обычно в честь приезда детей мы устраиваем в городе большой праздник, но, учитывая обстоятельства... - голова вздохнул. - Даже не знаю, стоит ли что-то предпринимать, хотя это будет неуважительно по отношению к детям. Ведь они ни в чем не виноваты... Что-нибудь придумаем...
   Сыщик почувствовал, что его присутствие начинает тяготить Грабова, поэтому Кондрат поспешно попрощался с головой и отправился на квартиру.
   Вечером, после плотного ужина, принесенного старушкой из дома напротив, Линник сидел за простым сосновым столом, покрытым засаленной скатертью, упершись застывшим взглядом в коптившую керосиновую лампу.
   - А здесь неплохо кормят, не так ли? - заметил Онуфрий, с видимым удовольствием прихлебывая чай из блюдца.
   Сыщик машинально кивнул, но секретарь не был уверен, что тот понял смысл его слов.
   - Думаете о деле? - догадался Онуфрий. - И как оно вам?
   Кондрат медленно перевел усталый взгляд на секретаря.
   - Похоже, это будет очень сложное дело, - задумчиво проговорил Линник.
   - Но ведь вам такие нравятся, - усмехнулся в усы Онуфрий.
   - Пожалуй, - согласился сыщик. - Помнишь дело о бриллиантах Кияковского?
   - Конечно, помню.
   - В этом деле тоже будет несколько линий расследования, и по каждой из них придется пройти от начала до конца.
   - Кого-нибудь подозреваете?
   - У меня пока еще нет всех элементов этой головоломки, поэтому я даже толком не знаю, с чего лучше начать расследование.
   - Тогда что вы намерены предпринять?
   - Для начала нужно поговорить с Игнатом Смыком и Онисимом Накладычем. Пока что они самые сомнительные герои в этой истории.
   - Я вам завтра понадоблюсь?
   - Думаю, что нет. Походи по городу, поговори с людьми, может, узнаешь что-нибудь интересное.
   - А как вам здешний следователь? - с ехидным выражением на лице спросил секретарь.
   - Поправка вроде не глуп, но очень ленив, при этом ему нравится быть начальником. Помощи от него мы, скорее всего, не дождемся, но вот под ногами он будет путаться постоянно, - заключил Кондрат.
   Он откинулся на стуле и глубоко вздохнул. Бросил взгляд на настенные часы - те стояли, пришлось доставать из кармана свои. Золотые стрелки показывали половину девятого.
   - У тебя еще остались вчерашние газеты? - поинтересовался Линник.
   - Да, - Онуфрий подал сыщику мятую стопку.
   - Почитаю на сон грядущий, - сказал Кондрат, с шумом разворачивая первый попавшийся газетный лист.
  

V

  
   Когда омытые ночным дождем камни мостовой засверкали на непоседливом утреннем солнце, на спускавшейся к реке кривой улице показался высокий мужской силуэт. Человек шел быстро, слегка прихрамывая; по тому, как старательно он обходил лужи, как плотно сидел на нем старомодный, но все еще солидный серый твидовый пиджак, было сразу видно приезжего из большого, по меньшей мере губернского, города. Встречавшиеся на его пути пичугинцы провожали гостя долгим, удивленным взглядом, словно увиденную в лесу редкую экзотическую птицу; другие, более осведомленные, уже знали о прибывшем в город сыщике и, не стесняясь его присутствия, вполголоса переговаривались между собой:
   - Видал, какой? Говорят, из самой столицы приехал.
   - Как думаешь, разыщет убийцу?
   - Не знаю...
   Вдоль неширокой синусоиды улицы тесно лепились по склону деревянные дома, построенные на выбитых в скале, скошенных в сторону горы фундаментах, отчего казалось, что избы спускаются по ступенькам огромной каменной лестницы. Вскоре дорога плавно повернула направо к низкому берегу реки, где улица приобрела совершенно деревенский вид: из-за дощатых заборов, окружавших утопавшие в садах скромные неказистые домики, доносились то азартный собачий лай, то скрип колодезного журавля, то хриплая песня петуха. Пройдя по улице еще несколько минут, Кондрат еще издали с удовлетворением заметил дом Игната Смыка. Местный житель, у которого Линник спросил дорогу, его не обманул: этот дом действительно невозможно было пропустить. Выкрашенный свежей зеленой краской деревянный фасад привлекал внимание прохожих замысловатой резьбой на белых наличниках и украшенными стилизованными изображениями колосьев и васильков ставнями. Кроме трех старых узловатых яблонь, тянувших свои крючковатые пальцы из-за забора, деревьев вокруг дома больше не было. Зато за небольшим, но уютным двориком, расстилался пестрый цветочный ковер. Грядки с цветами продолжались через дорогу и тянулись до самого берега реки. Сыщик попытался высмотреть хозяина или его супругу через забор, но, никого не найдя, осторожно отворил калитку, пересек тенистый дворик, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. На пороге появился растрепанный светловолосый парень тридцати лет с маленькими слезящимися глазками, отчего те часто моргали и как будто в смущении перебегали с одного предмета на другой.
   - Игнат Смык? - спросил Линник.
   - Да-а... - растерянно протянул парень, отчаянно моргая, и стал торопливо застегивать манжеты рубашки (правая никак не хотела застегиваться). - Чем обязан?
   - Я частный сыщик Кондрат Линник, расследую убийство вашей кузины. Прежде всего хочу принести вам соболезнования в связи с этой тяжелой утратой...
   - Да, вы правы. Тяжелая утрата, невосполнимая утрата, - согласно закивал головой Игнат. Голос у него был высоким и неприятно вкрадчивым.
   - Мы можем с вами поговорить?
   - Да, конечно, проходите.
   Миновав тесную прихожую, они разместились за большим хромоногим столом в гостиной, стены которой были усеяны множеством старых фотографий. Из соседней комнаты, откуда доносились звонкие детские голоса, показалось вытянутое лицо грузной беременной женщины.
   - Клава, поставь нам самовар! - приказал жене Смык.
   Женщина исчезла за дверью, но вслед за тем из комнаты легко выпорхнула белокурая девочка четырех лет, за ней выскочили два светло-русых мальчика постарше. Девочка подбежала к отцу и обняла своими ручонками его за колено. Игнат любовно погладил ее по головке.
   - Доча, поздоровайся с дядей сыщиком, - сказал отец.
   - Длатути! - улыбнулась Кондрату девочка.
   - Как тебя зовут? - весело поинтересовался Линник.
   - Майинка.
   - Маринка?
   Девочка обрадованно закивала головой. В этот момент в другом конце гостиной послышался жуткий вопль, сменившийся отчаянным плачем.
   - Костя, не трогай Петю! - строго прикрикнул Игнат на сына, затем ласково обратился к девочке: - Доча, сходи погуляй.
   Маринка сразу побежала успокаивать обиженного брата.
   - Давайте выйдем на улицу, - вздохнул Смык. - Здесь нам не дадут поговорить.
   Они вышли на крыльцо и спустились во дворик.
   - У вас красивый дом, - заметил сыщик.
   - Это отец постарался, я только краску подновил, - скромно проговорил Игнат.
   - Цветник тоже достался вам от отца?
   - Да, это была его затея. Мой отец Аркадий Смык был большим человеком в городе. Он первым в Пичуге решил заняться цветоводством, построил этот дом, вырастил четырех детей, выгодно выдал замуж моих сестер, а я теперь продолжаю его дело. Жаль, что он рано умер, мог еще жить да жить.
   - А что ваш дядя Корнил? Чем он занимается?
   - Дядя Корнил, как мне кажется, завидовал моему отцу. Он, конечно, это скрывал, но его мучило то, что его брат достиг таких успехов в Пичуге. Дядя подумал: "Чем я хуже?" - и тоже решил заняться цветами. Но, как это часто бывает, успех предприятия сложно повторить другому человеку в другом месте. Мой отец один занимался разведением цветов в Пичуге, а у дяди в Турейске были два сильных конкурента. Один из них оказался родственником местного головы, и тот приложил все усилия, чтобы мой дядя прогорел. А так как дядя вложил в это дело все свои средства, он потерял все и еще остался должен. С тех пор дядя перепробовал множество занятий, но так ничего и не достиг. Перебивается с хлеба на воду. Сейчас работает носильщиком на вокзале.
   - Поэтому вы взяли к себе его дочь Синклиту?
   - Да, после смерти отца мне понадобился человек, который помогал бы мне в хозяйстве. Я предложил дяде Корнилу, чтобы Синклита переехала ко мне в Пичугу, он согласился. Она регулярно высылала деньги своим родителям.
   - Говорят, Синклита работала у вас от рассвета до заката, - нахмурился Кондрат.
   - Да, она была такой труженицей, такой неутомимой работницей! - восторженно произнес Игнат. - Кем мне ее теперь заменить?
   - Вы принуждали ее к тяжелой работе? - Линник испытующе посмотрел на Смыка.
   - Что вы! - удивленно захлопал тот глазами. - Синклита всегда все делала по собственному желанию. Она первой вызывалась на любую работу, какой бы тяжелой та ни была. Мне даже приходилось ее останавливать...
   "Врет и не краснеет, - думал сыщик, глядя на невинное выражение лица Игната. - Тот еще тип".
   - Это вы отправили Синклиту высаживать цветы в клумбах?
   - Нет, это была ее идея.
   - Допустим...
   - Не "допустим", я рассказываю вам, как было, - возмутился Игнат. - Как только я сообщил Синклите о поручении головы, она сказала, что все сделает сама.
   Кондрат бросил пристальный взгляд на Смыка и зашевелил челюстью.
   - Хорошо, - неохотно согласился Линник. - После разговора с головой вы кому-то рассказывали о его поручении?
   - А разве это было тайной? Конечно, я рассказал об этом жене и Синклите.
   - Может быть, кому-то еще?
   - Вроде бы нет.
   - Вспоминайте, это очень важно.
   - Кажется, больше никому.
   - Ваша жена и кузина могли кому-то это передать?
   - Клава сейчас в положении и вся в заботах о детях, она почти не выходит из дома. А Синклита могла кому-то сказать, своему жениху например.
   "Опять все упирается в Онисима, - пронеслось в голове у сыщика. - Странно все это..."
   - У Синклиты были недруги, недоброжелатели?
   - Нет, у нее со всеми были хорошие отношения.
   - Может, у нее были соперницы в борьбе за сердце Онисима?
   - Этого я не знаю наверняка, но, кажется, нет. Правда, я с трудом себе представляю, чтобы какая-то девушка могла так жестоко расправиться с Синклитой, - покачал головой Игнат.
   - По своему опыту скажу, что вы недооцениваете женский пол, - возразил Кондрат с ироничной усмешкой. - Нужно учитывать все возможные причины для убийства. Есть еще один вариант: Синклита погибла по ошибке, а на самом деле преступник хотел убить вас. Он рассчитывал, что сажать цветы будете вы. У вас есть враги, может быть, конкуренты?
   - Мне не приходила в голову такая мысль, - задумался Смык. - Конкурентов у меня нет, а враги... Нет, на вражду это не тянет...
   - Что именно? - оживился Линник.
   - А, одна история из прошлого, - махнул рукой Игнат. - Тяжба, которую я веду с аптекарем Змиевым за одну делянку.
   - Что за тяжба?
   - За городом на краю леса есть небольшая делянка, где мой отец выращивал лекарственные травы для аптеки. Сначала эта земля принадлежала Змиеву, но потом отец решил ее выкупить, чтобы иметь возможность продавать травы в другие места. Но в завещании отец почему-то не упомянул про эту делянку, а в его бумагах я так и не нашел документа, подтверждающего право собственности на нее. Это стало поводом для Змиева, чтобы подать на меня в суд за незаконное занятие земли, которая, как он считает, принадлежит ему.
   - И кто пока выигрывает?
   - Процесс длится уже почти четыре года, мне пока удается отбиваться.
   - Значит, землей пока владеете вы?
   - Да, я выращиваю там травы и из принципа не продаю их Змиеву. Его это, конечно, жутко бесит, но до окончания процесса он ничего не может сделать.
   "Это, несомненно, мотив, - подумал сыщик, - хотя на убийство все-таки не тянет".
   - Расскажите мне о вечере накануне убийства, - сказал он. - Было в тот день что-нибудь странное или необычное?
   - Нет, ничего такого. Совершенно обычный день.
   - Чем вы занимались в тот день?
   - Да я как-то с ходу не вспомню, - часто моргавшие глаза Смыка стали подозрительно косить в сторону. - Кажется, возился в цветнике...
   - Вы говорите не слишком уверенно, - заметил Кондрат.
   - Понимаете, когда каждый день, как две капли воды, похож на предыдущий, начинаешь путаться в датах, - стал стыдливо оправдываться Игнат.
   - Но ведь это был день перед убийством, - возразил Линник, - последний день, когда Синклита была жива. Неужели вы его не запомнили?
   - Простите мне мою забывчивость, все-таки я работал в цветнике. Моя жена может это подтвердить. Кстати, пойдемте в дом: самовар наверняка уже закипел, а вы как раз допросите мою жену.
   Ловкий предлог, под которым Смык прервал разговор, перешедший на неприятную для него тему, хоть и выглядел логично, но отдавал неприкрытой фальшью. Поэтому во время чаепития, сопровождаемого шумными детскими проказами, сыщик рассеянно слушал бессодержательную болтовню хозяина дома, то хваставшего выведенными им сортами лилий, то предлагавшего за умеренную цену приобрести какие-то очень редкие саженцы. Кондрат тщетно пытался отгадать, какой секрет утаил от него Игнат. Когда в гостиной появилась молчаливая Клавдия и стала привычными, много раз отработанными движениями убирать со стола, Смык внезапно хлопнул по своему колену и спросил у нее:
   - А скажи-ка, Клава, господину сыщику, что я делал вечером перед убийством Синклиты?
   Жена бросила удивленный взгляд на супруга, после чего коротко ответила:
   - Он работал в цветнике.
   - Вот видите? - довольно произнес Игнат. - Я был прав.
   Этот неожиданный приступ веселья Смыка, совсем недавно потерявшего свою кузину и главную работницу, выглядел так неестественно, что Линнику стало не по себе.
   - А вы что делали в тот день? - поинтересовался Кондрат у Клавдии.
   - С детьми сидела, - грустно вздохнула женщина.
   Сыщик понял, что дальше допрашивать супругу Игната бесполезно, и, задумавшись, отпустил ее. Если Клавдия весь день сидела дома, как она говорит, откуда она может знать, что ее муж работал в цветнике? Игнат мог ей так сказать, уходя из дома, но что он делал на самом деле, неизвестно. Чего-то не договаривает этот мутный тип. А Поправка еще уверял, что с родственниками Синклиты все чисто. Нет, не все так просто...
   Делать здесь больше было нечего. Линник поблагодарил Смыка за чай, попрощался и вышел из дома в полной уверенности, что еще раз сюда вернется.
  

VI

  
   Зеркальный переулок встретил Кондрата глухим стуком молотков и веселым шорохом убираемого стекла. Развороченная клумба была аккуратно причесана граблями, блестевшие от пота рабочие сильными ударами киянок методично водворяли булыжники обратно в мостовую, владельцы лавок снимали с погнутых оконных рам острые браслеты зеркал. По-видимому, Поправка после осмотра места взрыва сыщиком, выполняя поручение головы, наконец разрешил привести улочку в порядок. Пройдя в конец переулка, Линник остановился у аптеки с покрытой патиной бронзовой вывеской и, немного помедлив, дернул за выполненную в виде змеи ручку двери. Послышалось тонкое бренчание колокольчика. Сыщик оказался в небольшом чистом помещении, окутанном странным запахом, в котором причудливо переплелись пряный аромат душистых трав и едкий дурман карболки. Заднюю стену комнаты занимал огромный стеллаж, плотно заставленный наполненными прозрачными жидкостями пузырьками, склянками и бутылями всех возможных форм и размеров. С потолка свешивались перевязанные пучки высохших лекарственных трав. Стоявший за прилавком аптекарь, старик с редкими клочками седых волос на голове, хищно выгнутым носом и выдающимся вперед бритым подбородком, перерезанным широким шрамом, поприветствовал посетителя и, хитровато щурясь, поинтересовался у него:
   - Чего желаете?
   - Я бы хотел видеть Онисима Накладыча, - сказал Кондрат.
   - Харитон! - позвал аптекарь.
   Из соседней комнаты показался темноволосый юноша с пушком над губой и в ожидании остановил острый взгляд черных глаз на старике.
   - Ты видел сегодня Онисима? - спросил аптекарь.
   - Он с самого утра куда-то ушел, - ответил Харитон.
   - Я так и думал, - проговорил старик с сухим, похожим на кашель смехом, затем обратился к сыщику: - А зачем он вам нужен?
   - Я хотел с ним поговорить. Я частный сыщик Кондрат Линник, расследую убийство Синклиты Смык.
   - Прохор Авксентьевич Змиев, - представился аптекарь. - А это мой внук Харитон.
   - Рад знакомству, - кивнул сыщик. - Можно тогда поговорить с вами?
   - Конечно. Харитон, постой пока полчаса за прилавком, - попросил старик внука и сделал знак Кондрату следовать за ним.
   Через узкий, заставленный деревянными ящиками коридор Змиев проводил Линника в свой рабочий кабинет - просторную светлую комнату с большим дубовым столом, двумя обитыми плюшем креслами и двумя шкафами, в одном из которых поблескивали все те же стеклянные пузырьки, а в другом теснились толстые книги в кожаных переплетах.
   - Присаживайтесь, - аптекарь предложил сыщику кресло и сам поудобнее устроился за столом.
   - Я думал, что застану вашего провизора в разгар рабочего дня, - заметил Кондрат с нотками досады в голосе.
   - Онисим может прийти вечером и за два часа приготовить препараты, которые заказали клиенты в течение дня, - пояснил Змиев. - Он у меня, так сказать, на особом положении...
   -Что вы имеете в виду?
   - Я устроил Онисима провизором в аптеку по просьбе его отца. Дело в том, что мы со стариком Агафоном давние друзья. В юности мы два года вместе скитались в далеких краях, и это были лучшие годы нашей жизни.
   - Агафон Накладыч? - переспросил Линник, что-то припоминая. - Он, случайно, не купец?
   - У нас в Пичуге две такие известные купеческие фамилии - Змиевы и Накладычи. Прежде чем дать нам дело, наши отцы отправили нас учиться в Германию, чтобы мы набрались там уму-разуму. Мне тогда исполнилось восемнадцать, а Агафону - двадцать лет, мы были молоды и дерзки. Мы осели в Гейдельберге и ходили в знаменитый местный университет на лекции по физике, химии, медицине, горному делу, философии. Постепенно я увлекся фармацией, а Агафона потянуло к искусству, и он долго посещал живописные и скульптурные мастерские, а потом стал скупать картины. Но большей частью мы там, конечно, не учились, а, так сказать, развлекались... Пиво, дуэли, пышногрудые кельнерши... - аптекарь растянул губы в плотоядной ухмылке. - Ну, вы понимаете... Нас посвятили в бурши. Знаете, кто такие бурши?
   - Слышал, - сухо произнес сыщик.
   - Не знаете, - снисходительно протянул старик. - Это не просто студенческая корпорация и не только образ жизни, это, так сказать, целая философия... Вечером можно ожесточенно сражаться на шлегерах со своим противником, а затем всю ночь пить с ним пунш и клясться в вечной дружбе.
   "Так вот откуда у него этот шрам", - с уважением подумал Кондрат.
   - Выходит, вы занялись аптечным делом, когда вернулись домой из Германии? - нетерпеливо вторгся Линник в воспоминания Змиева.
   - Да нет, - махнул тот рукой. - Мой отец торговал москательным товаром и приобщил меня к своему делу. Аптеку я приобрел около десяти лет назад, когда решил передать отцовское дело своим сыновьям, чтобы серьезно заняться фармацией. У меня три сына, старший управляет торговой империей в Борхове, средний - представительством в Берлине, младший - в Петербурге, а я держу при себе внука, чтобы оставить аптеку ему в наследство. Харитон у меня парень смышленый.
   - А Онисим? Как бы вы его охарактеризовали?
   - Онисим?.. - лицо аптекаря приобрело задумчивый вид, на лбу проступила жесткая складка. - Так просто и не объяснишь... Провизор он отличный, работу свою знает, но есть в нем какое-то скрытое беспокойство... безволие, так сказать... У него нет определенной цели в жизни, берется за все подряд и ничего не может закончить. За девками увивается, но стоит ему одну завоевать, как он сразу теряет к ней всякий интерес. В общем, непутевый он какой-то...
   - А что его отец?
   - Конечно, старика Агафона это не радует. Онисим - его единственный наследник, а заниматься делом он не хочет. Поэтому Агафон и попросил меня устроить Онисима в аптеку в надежде, что он со временем образумится. Но каких-то изменений я пока что не наблюдаю.
   - Ну, Онисим ведь собирался жениться на Синклите Смык, - мягко возразил сыщик. - Наверное, он все-таки хотел остепениться.
   - Да? - скептически усмехнулся Змиев. - Положим, жениться Онисим и вправду собирался, но по бабам он ходить не перестал. Вот и сейчас: не успели его невесту похоронить, а он уже подбивает клинья к ягоднице Федоре, нашей местной святой. Не знаю, зачем она ему сдалась, наверное, хочет соблазнить самую недоступную девушку в городе. Видно, другие его уже не устраивают.
   - Ладно, - вздохнул Кондрат. - Я узнаю об этом непосредственно у него. У меня есть еще несколько вопросов к вам лично.
   - Я слушаю.
   - У вас в аптеке продается нитроглицерин?
   - Конечно, как и в любой другой аптеке.
   - Можете назвать мне людей, которые покупали у вас нитроглицерин за последнюю неделю?
   - Я подобного учета не веду... пожалуй, человек пять или шесть наберется, - пожал плечами старик. - Но я вас уверяю, что все они старые больные люди, которые нуждаются в этом лекарстве. В таком случае вы, может быть, и меня подозреваете в убийстве? У меня здесь нитроглицерина хоть залейся. Но сделать из лекарства взрывчатое вещество не так-то просто, это очень трудоемкий процесс.
   - Вы знали о том, что Смыку поручили к приезду детей высадить цветы в клумбах?
   - Да, я знал, что Синклита будет сажать цветы.
   - Синклита? - насторожился сыщик.
   - Да, - подтвердил аптекарь.
   - Кто вам об этом сказал?
   - Точно не помню. Кажется, Онисим.
   - Вы замечали что-нибудь необычное вечером перед убийством?
   - Нет.
   - А в ночь перед убийством или за сутки до него?
   - Я понимаю, к чему вы клоните, - ехидно заметил Змиев. - Нет, Онисим ночью из дома не выходил.
   - Почему вы так в этом уверены?
   - Потому что обычно я сплю чутко. Дверь черного хода у меня скрипит, а над входом в аптеку, как вы могли убедиться, висит колокольчик. В ночь убийства я проснулся только на рассвете от звука взрыва.
   - Расскажите про тяжбу, которую вы ведете с Игнатом Смыком.
   Внезапно лицо старика исказила злоба, на лбу резко обозначилась складка. Казалось, аптекарь сейчас сорвется на крик, но в последний момент он сдержал себя.
   - Значит, меня вы все-таки тоже подозреваете, - проговорил Змиев с хриплым, неприятным смешком. - Я, конечно, понимаю вас, господин Линник, вы в городе человек новый и не знаете, как здесь делаются дела. Я рассказал вам про своих сыновей, но у меня есть еще и дочери. Одна из них замужем за Грабовым. Если бы не моя поддержка и не мои капиталы, он никогда бы не стал городским головой. Поэтому стоит мне шепнуть ему пару слов о том, что вы меня обижаете, как он немедленно вышвырнет вас из города. А Поправка будет только рад тому, что вам утерли нос.
   Кондрат сделал вид, что пропустил угрозу аптекаря мимо ушей, и невозмутимо повторил свой вопрос:
   - И все-таки что у вас за дело со Смыком?
   Взбешенный Змиев поднялся из-за стола и стал по слову желчно выцеживать гневную тираду:
   - Этот сосунок возомнил о себе черт знает что! Он вообразил, что сможет нагреть второго человека в городе. Не бывать этому никогда!.. А теперь прошу меня извинить, у меня очень много дел.
   Линник кивнул и, сухо попрощавшись, направился к выходу из аптеки. Он был удивлен странной реакцией аптекаря на вопрос о судебном процессе. "Похоже, я случайно наступил ему на больную мозоль", - подумал сыщик, выходя на крыльцо под звон колокольчика.
   Постояв в раздумье на перекрестке, Кондрат вдруг заметил поднимавшуюся по улице молодую парочку, несшую в руках полное лукошко черники. На вид обоим было примерно по двадцать пять лет. Парень был статен и хорош собой, его густые темные волосы живописно падали на высокий лоб, на лице застыла самодовольная улыбка. Его белокурая голубоглазая спутница была ниже ростом и выглядела скромно, но правильные черты ее приветливого лица были словно пропитаны лучезарным внутренним светом, отчего казались еще более притягательными. По тому, как мило беседовали друг с другом разделенные лукошком влюбленные, Линник догадался, что видит перед собой Онисима и его новую зазнобу. Поравнявшись с сыщиком, парочка остановилась.
   - Донесешь сама? - спросил парень.
   - Конечно, не провожай, - улыбнулась девушка. - Тут недалеко.
   - Завтра пойдешь по ягоды?
   - Я утром сама сбегаю в Медвядку за земляникой.
   - Хорошо. Тогда до завтра?
   - До завтра!
   Ягодница с лукошком пошла по улице прямо. Парень, постояв на углу, посмотрел ей вслед, после чего, вздохнув, направился к дверям аптеки.
   - Онисим Накладыч? - остановил его Линник.
   - Да, - провизор непонимающе посмотрел на незнакомца.
   - Я частный сыщик Кондрат Линник, расследую убийство вашей невесты. Мы можем с вами поговорить?
   - Можем, - нахмурился Онисим. - Только давайте я сначала поработаю, а вечером часам к шести подходите к аптеке. Я вас встречу.
   - Давайте так. Только не вздумайте бегать от меня, я все равно вас найду, - предупредил Кондрат.
   - Я не собираюсь прятаться от вас, - угрюмо сказал провизор и исчез за дверью аптеки.
   Линник задумчиво двинулся по улице к Рыночной площади.
  

VII

  
   Онисим встретил сыщика на углу возле аптеки. У провизора был задумчивый, даже отрешенный вид.
   - Ну что, поработали? - дружелюбно поинтересовался Кондрат.
   Онисим молча кивнул.
   - Давайте поднимемся ко мне, - предложил он. - Вы не против?
   - С удовольствием, - согласился Линник.
   Сыщик вслед за провизором свернул под арку за аптекой, миновал маленький внутренний дворик, в котором тягуче пахло свежими опилками и дымом, через скрипучую дверь попал на темную, узкую лестницу и, поднявшись на второй этаж, оказался в комнате Онисима. Каждый раз, когда Кондрат впервые посещал чью-то квартиру, его разбирало острое любопытство; в своих разговорах с Онуфрием Линник часто повторял, что обстановка комнаты может рассказать ему о своем хозяине больше, чем он сам. Но в этот раз сыщик был вынужден признать свое поражение: кроме кровати, приземистого комода из темного дерева и придвинутого к нему стула, мебели в маленькой комнате не было, не было в ней видно и личных вещей провизора. Похоже, Онисим проводил здесь меньшую часть своей жизни. Единственным украшением комнаты была висевшая на стене выцветшая акварель, изображавшая величественные красные руины на вершине горы, опоясанной изумрудным ожерельем зелени.
   - Хотите чаю? - повернулся провизор к Кондрату. - Я распоряжусь.
   - Нет, спасибо, - отказался Линник. - Я только из-за стола.
   Онисим предложил гостю единственный стул, а сам сел на кровать.
   - У вас довольно скромное жилище, - заметил сыщик.
   - Я снимаю эту комнату у Змиева. Он удерживает за нее часть моего жалования.
   - Вы могли бы жить в доме у отца. Или он вас выгнал за беспутную жизнь?
   - Да не выгонял он меня. Я сам решил жить отдельно.
   - Так уж и сами? - не поверил Кондрат.
   - Вы думаете, у меня совсем нет совести? Мне неудобно жить под одной крышей с отцом и отказываться помогать ему в делах. К тому же здесь я живу и работаю в одном здании, - объяснил провизор.
   - У вас хорошие отношения с отцом или скорее прохладные?
   - Как когда. Иногда я замечаю, что он мной недоволен. С другой стороны, отец никогда не повышал на меня голос и тем более никогда не поднимал руку, а уж это, поверьте мне, большая редкость в купеческой семье.
   - А как он отнесся к вашему возможному браку с Синклитой?
   - С пониманием.
   - Неужели? Мне всегда казалось, что люди такого высокого положения, как ваш отец, приложат все силы для того, чтобы выгодно женить своего единственного наследника, а Синклита ведь из бедной семьи. Ваш отец не собирался породниться, к примеру, с тем же Змиевым?
   - Вообще-то у отца была идея женить меня на младшей дочери Змиева, - усмехнулся Онисим. - Но она такая уродина и к тому же старше меня на семь лет, так что мне удалось уговорить его не делать этого. А к Синклите отец и в самом деле поначалу относился настороженно, но со временем он нашел с ней общий язык и незадолго до ее гибели однажды сказал, что мне как раз нужна такая трудолюбивая жена.
   - Вам, конечно, было известно, что Синклита будет высаживать цветы в клумбах?
   - Да.
   - Она сама вам об этом сказала?
   - Да, за несколько дней до смерти.
   - Кому вы об этом говорили?
   - Отцу говорил, здесь, в аптеке, Змиеву и его внуку...
   - Больше никому? Может, другим вашим женщинам?
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, - пробормотал провизор, опустив глаза.
   - Бросьте эти шутки! Поправка считает вас главным подозреваемым в убийстве. Я в это не верю, но вы мне совсем не помогаете, - удрученно произнес Линник. - Вспоминайте, рассказывали об этом другим женщинам?
   - Не знаю. Может быть, - коротко ответил Онисим.
   "Не признается. Рыцаря из себя строит, - с досадой подумал сыщик, проведя нижними зубами по верхним. - Зря стараешься, все равно ведь узнаю".
   - Когда вы в последний раз виделись с Синклитой?
   - Мы встречались с ней днем накануне убийства. Обсуждали какие-то вопросы по поводу предстоящей свадьбы.
   - Во сколько вы с ней расстались?
   - Где-то в пять часов.
   - Что вы делали после этого?
   - Вернулся в аптеку и до восьми часов работал, потом поужинал и лег спать.
   - Ночью ничего не слышали?
   - Нет, меня разбудил взрыв.
   - Может, в течение недели перед убийством было что-то странное или необычное?
   - Нет, ничего такого.
   - Вы ведь хорошо знали Синклиту? Были у нее враги, недруги?
   - Сразу видно, что вы недавно в нашем городе. Ну откуда у такой доброй, отзывчивой девушки, как Синклита, могли быть враги? - устало вздохнул провизор.
   - А соперницы у нее были? - ехидно поинтересовался Кондрат, нещадно сверля взглядом Онисима, и, заметив, как тот задумчиво прикусил губу, решительно заключил: - Можете мне не отвечать, вижу, что были.
   Провизор поднялся с кровати и нервно прошелся по комнате.
   - Не хотите выпить? - предложил вдруг он.
   Линник вопросительно посмотрел на парня.
   - Я не думал, что мне будет так тяжело об этом говорить, - пояснил Онисим. - Здесь недалеко есть отличное место.
   - Ну, если вы настаиваете... - пожал плечами сыщик. - Давайте...
   Они спустились вниз по лестнице, вернулись на перекресток и неспешно двинулись по улице по направлению к центру города. Нахмуренные брови провизора придавали его лицу сосредоточенный вид, и поглядывавший на этот суровый профиль Линник пытался понять, какую болезненную тайну скрывает этот баловень судьбы и любимец женщин. Миновав Рыночную площадь, Кондрат и Онисим остановились у длинного двухэтажного белого дома с красной черепичной крышей. Над головой торчала массивная деревянная кружка, над тяжелой дубовой дверью темнела вывеска, на которой белыми пузатыми буквами было выведено название: "Бурный Лазарь".
   - Это лучшее заведение в городе, - сказал провизор.
   - Какое-то странное название, - хмыкнул сыщик.
   - Трактир носит имя своего первого владельца. Бурный - это фамилия.
   - Тогда понятно.
   В душном полумраке трактира было многолюдно. Звучавшие на разный лад голоса сливались в однообразный шум, напоминавший жужжание пчелиного роя. Онисим решительно направился в угол просторного помещения, где одиноко стоял последний свободный стол, покрытый простой белой скатертью. По тому, как быстро подлетел к ним франтоватый половой с лихо закрученными вверх усиками, Линник понял, что провизор здесь частый гость.
   - Добрый вечер! Чего изволите-с? - спросил половой.
   - Чарку водки и чего-нибудь на закуску, - ответил Онисим. - Расстегаи свежие?
   - Точно так-с. Вам с чем: с рыбой, мясом или грибами-с?
   - Давай один с рыбой и один с грибами.
   - А вы что будете-с? - обратился половой к Кондрату.
   - Мне кружку пива.
   - Сию минуту-с!
   Вскоре еда и напитки были на столе. Провизор залпом выпил водку, резко выдохнул и стал быстро уничтожать расстегаи. Линник мелкими глотками потягивал пиво, с любопытством посматривая то на Онисима, то на других посетителей трактира. Когда с трапезой было покончено и на блюдце была высыпана пригоршня медных монет, сыщик с довольным видом облокотился о стол и вкрадчивым голосом произнес:
   - Ну, рассказывайте о вашей даме сердца.
   - Да какая там дама сердца... - смущенно проговорил провизор. - Это Цецилия, наша местная проститутка.
   - И всего-то? - разочарованно протянул Кондрат.
   - Она лучшая и самая дорогая проститутка в Пичуге, считайте, почти куртизанка.
   - Вы думаете, она могла бы убить Синклиту?
   - Надеюсь, что нет. Судите сами: зачем ей это нужно? Замуж за меня Цецилия никогда не собиралась, жизнью своей она вполне довольна, зачем ей рисковать своим положением?
   - Из мести или из ревности. Это обычный мотив для преступления, если его совершает женщина.
   - Вы думаете, Цецилия могла устроить взрыв?
   - Я этого не утверждаю. Вы говорите: куртизанка. Значит, деньги у нее водились. Она могла нанять убийцу, который и устроил взрыв. Ведь вы рассказывали ей о том, что Синклита будет готовить городские клумбы к приезду датчан, не так ли? - Линник пристально посмотрел на Онисима.
   Тот угрюмо кивнул.
   - Как давно вы ей об этом рассказывали?
   - Где-то пять дней назад.
   - Значит, она тоже в числе подозреваемых, - заключил сыщик. - Я понимаю, вам, наверное, это неприятно...
   - Еще как неприятно! - уныло покачал головой провизор.
   - Вы ее любите?
   - Это бессмысленный вопрос...
   - Почему?
   - А вы знаете, что такое любовь? Разве ее можно точно определить или количественно измерить? - тон Онисима был важным и серьезным, казалось, он давно уже вынашивал эти мысли в голове, но их некому было высказать.
   - Любовь - это чувство, а не физическая величина, - снисходительно возразил Кондрат. - Мне кажется, всякий может сказать, чувствует он к кому-то любовь или нет.
   - Мне раньше тоже казалось, что я знаю, как отличить любовь от влюбленности или страсти. Теперь я утратил это ощущение... - вздохнул провизор.
   - А невесту свою вы хотя бы немного любили?
   - Трудно сказать... Иногда мне казалось, что мы слишком разные люди, что у Синклиты совершенно другие интересы в жизни, что мы друг друга не понимаем. Но бывало, она посмотрит на меня с чудесной улыбкой - и на душе становится так легко и радостно...
   - И тем не менее вы изменяли ей с Цецилией?
   - Увы! - развел руками Онисим. - Грешен...
   - Зачем тогда вообще было морочить бедной девочке голову с этой вашей свадьбой? - недоумевал Линник.
   - Ничего я ей не морочил. Я и в самом деле собирался на ней жениться.
   - Зачем вам это было нужно?
   - Я хотел привести в порядок свою жизнь.
   "Тяжелый случай... Или этот молодой человек не осознает жестокости своих любовных похождений, или он считает себя вправе играть человеческими жизнями, не обращая внимания на последствия. Еще неизвестно, что хуже... Впрочем, вид у него страдающий, так что, может быть, для него еще не все потеряно", - подумал сыщик.
   - А Федору вы любите? - спросил он. - Зачем вы с ней связались?
   - Федору невозможно не любить, - мечтательно произнес провизор. - Она красивая, умная, добрая, чистая, трудолюбивая... Это идеал женщины вообще...
   - Ей вы тоже собираетесь изменять с Цецилией?
   - Нет, нет, нет! - испуганно замахал руками Онисим. - После смерти Синклиты я решил порвать с Цецилией и начать новую жизнь.
   - Да? А разве Синклита не была для вас идеалом? - засомневался Кондрат. - А вы не стеснялись ей изменять.
   - Непростой вопрос вы мне задали... - задумался провизор. - Наверное, все дело в том, что Синклита была наивной, как ребенок. Ее ничего не стоило обмануть. Вы же не стесняетесь рассказывать детям сказки?.. А Федора мне не доверяет... Я должен еще заслужить ее любовь...
   Он глубоко вздохнул и печально посмотрел на молчавшего Линника.
   - Наверное, я сегодня напьюсь, - подавленно пробормотал Онисим.
   Провизор окликнул полового и сказал принести ему еще шкалик водки. Опрокинув рюмку, Онисим поморщился и, отдышавшись, тихо проговорил:
   - Вы, небось, думаете, что я совсем не переживаю из-за смерти Синклиты?
   - Почему вы так решили? - удивился сыщик.
   - Я напустил на себя беззаботный вид, но на самом деле у меня душа болит, - провизор приблизил к Кондрату раскрасневшееся лицо с лихорадочно блестевшими глазами и ожесточенно зашептал: - Умоляю вас, найдите этого мерзавца, поскорее!.. Иначе я сделаю это сам и отомщу ему за Синклиту!..
   Онисим откинулся на стуле и деревянным голосом произнес:
   - У вас есть еще вопросы? Торопитесь, пока я еще соображаю.
   - Пожалуй, на сегодня хватит, - заключил Линник, наблюдая за тем, как пьяный морок начинает затуманивать разум его собеседника. - До свидания!
   - Нет уж, прощайте! - засмеялся провизор, протестующе грозя сыщику пальцем. - Надеюсь, что больше не увижусь с вами.
   - Я не враг вам, - мягко возразил Кондрат, поднимаясь из-за стола.
   - Тем хуже, - отозвался Онисим, окончательно впадая в прострацию.
   Через две минуты Линник уже был в своей квартире.
   - У вас сегодня был насыщенный день, - заметил Онуфрий, встречая его на пороге. - Что-нибудь прояснилось?
   - Да, появились кое-какие зацепки, - задумчиво ответил сыщик. - А у тебя есть какие-нибудь новости? О чем говорят в городе?
   - Говорят, что завтра вечером приедут дети из Дании, послезавтра на Рыночной площади будут празднества в их честь.
   - Все-таки будут... Что еще?
   - Да так, всякий вздор, - махнул рукой секретарь. - О погоде говорят, барышни о вас судачат...
   - И что обо мне говорят?
   - Что вы видный мужчина.
   - Вот как? - не сдержал улыбки Кондрат. - Ну ладно. У меня есть для тебя задание.
   - Нужно за кем-то последить? - догадался Онуфрий.
   - Все верно.
   - За Онисимом Накладычем?
   - Нет.
   - Разве не он главный подозреваемый?
   - Я думаю, что он тут ни при чем. Нужно быть очень хорошим актером, чтобы хладнокровно убить свою невесту, а потом на голубом глазу просить скорее найти ее убийцу. Просто парень запутался в своих женщинах.
   - Тогда за кем?
   - За Игнатом Смыком. Он показался мне скользким типом. Похоже, он чего-то не договаривает.
   - Будет сделано, - кивнул секретарь. - Чаю хотите?
   - Не откажусь, - устало сказал сыщик. - Нужно еще раз все хорошенько обдумать...
  

VIII

  
   Утром следующего дня Линник направился на Рыночную площадь. Еще на подходе к ней он оказался в пестрой базарной толпе, плавно перетекавшей между рядами повозок и прилавков. Сыщик стал осторожно пробираться вокруг рынка, чтобы шумный человеческий водоворот не увлек его за собой в середину торжища. На длинной стороне четырехугольной площади, на некотором отдалении от теснившегося люда Кондрат отыскал дом Агафона Накладыча - изящное желтое трехэтажное здание с плавными барочными изгибами фасада. Задолго до поездки в Пичугу Линник уже был наслышан о купце Накладыче из-под Турейска: о нем рассказывали как о меценате и страстном коллекционере старинной западноевропейской живописи. Поэтому сыщик не без волнения постучал в массивную дубовую дверь. На пороге вырос парадно одетый строгий дворецкий сорока лет со светлыми волосами и горбатым носом.
   - Доброе утро! Я частный сыщик Кондрат Линник, расследую убийство Синклиты Смык. Я могу поговорить с хозяином по поводу его сына?
   - Я узнаю сейчас, - согласные в речи дворецкого звучали твердо, что выдавало в нем немца.
   Он поднялся по мраморной лестнице на второй этаж и исчез за ее поворотом. Сыщик с затаенным восхищением осматривал просторную прихожую, украшенную огромными вазами и бюстом знатного римлянина. По роду своей деятельности Кондрату часто доводилось бывать в роскошных дворцах столичных аристократов, но и там крикливому убранству интерьеров обычно отдавали большее предпочтение, чем красоте и чувству меры. В этом же невзрачном на вид особняке в далекой провинциальной Пичуге Линник с удивлением для себя обнаружил комнату, обставленную со вкусом настоящим художником. "А ведь это всего лишь прихожая. Что же будет дальше?" - с предвкушением подумал сыщик. К реальности его вернул голос возвратившегося дворецкого:
   - Он занят с секретарем, сказал, что через двадцать минут освободится.
   - Хорошо, я подожду.
   - Чай? Кофе?
   - Нет, спасибо.
   - Я провожу вас в приемную.
   Кондрат в сопровождении дворецкого поднялся по лестнице, миновал коридор с висевшими на стенах гравюрами с видами немецких городов и оказался в уютной комнате с двумя диванами, между которыми на пушистом персидском ковре помещался круглый журнальный столик. На нем высилась ступенчатая стопка пухлых альбомов.
   - Вы можете здесь подождать, - сказал дворецкий и неторопливым шагом удалился.
   Линник устроился на диване и взялся смотреть альбомы, по-видимому, разложенные на столике в приемной заботливой рукой хозяина дома, чтобы его посетители и гости не скучали в ожидании встречи. Это были увесистые увражи, в одном из которых оказалось собрание средневековых гравюр, в другом - работы Дюрера. Рассеянно рассматривая богато оформленные страницы, перемежаемые уютно шелестевшими листами кальки, сыщик потерял чувство времени. Очнулся он только тогда, когда из двери кабинета появился высокий худой мужчина средних лет с папкой в руке и, бросив проницательный взгляд на Кондрата, решительно направился к выходу. Линник поспешно закрыл альбом, неохотно поднялся с дивана, потянулся, зевнул, оправил пиджак и, постучавшись, вошел в кабинет купца.
   Комната, в которой оказался сыщик, также была прекрасно обставлена. Большой, украшенный резьбой стол темного дерева с блестевшими на нем стальной чернильницей и массивным пресс-папье в виде льва составлял приятный контраст с покрывавшими стены кабинета зеленовато-бежевыми гобеленами. Один из них изображал борьбу Персея с Медузой Горгоной, на другом царь Давид любовался молодым телом Вирсавии, на третьем - самом большом - высокомерный Аттила заставлял художника переписать унижавшую достоинство гуннов картину в захваченном ими императорском дворце. Разбегавшиеся глаза Кондрата не сразу заметили поднявшегося из-за стола Агафона Накладыча, крепкого благообразного старика шестидесяти пяти лет с румяным лицом, обрамленным седой окладистой бородой.
   - Здравствуйте, - купец пожал руку Линнику. - Чем могу быть полезен?
   - Доброе утро! Частный сыщик Кондрат Титович Линник. Прошу меня извинить, до сих пор нахожусь под впечатлением от вашего дома.
   - После того как прикоснешься к прекрасному, трудно устоять перед соблазном окружить свою жизнь красотой, - улыбаясь, заметил без ложной скромности старик Агафон.
   - Я много слышал о вашей картинной галерее, но ваш дом сам по себе как один большой музей. С чего началось ваше увлечение искусством? - поинтересовался Кондрат.
   - Наверное, это все детские впечатления. Наше семейное дело так или иначе соприкасается с искусством.
   - Простите, а чем вы торгуете?
   - Я торгую тканями.
   "Так вот почему у него в кабинете столько гобеленов, - подумал Линник. - Как же я сразу не догадался?"
   - Змиев сказал, что в юности вы посещали мастерские художников в Гейдельберге.
   - Было дело... Я ходил в мастерскую местного пейзажиста Редекера и иногда посещал мастерскую скульптора Гизо, француза. Это было прекрасное время... - воспоминания захватили купца, его лицо приняло вдохновенное выражение. - Признаться, поначалу мне хотелось стать художником, но вскоре выяснилось, что для этого нужно долго и упорно трудиться, а для ветреного юноши, каким я был тогда, эти занятия казались скучными и утомительными. Так что я освоил основные техники живописи, но рисую на уровне дилетанта. С тех пор я и начал собирать произведения живописи и достиг в этом деле немалых успехов. Я без труда смогу отличить Рембрандта от ван Дейка... Но вы, как я полагаю, пришли ко мне не для того, чтобы поговорить о живописи.
   - Совершенно верно, - кивнул сыщик. - Давеча я беседовал с вашим сыном, которого подозревают в убийстве Синклиты Смык, и этот разговор оставил у меня смешанные чувства. Возможно, вы поможете мне прояснить некоторые детали.
   - Я постараюсь.
   - У вас хорошие отношения с сыном?
   - Думаю, что да.
   - Это была ваша идея устроить Онисима провизором в аптеке у Змиева?
   - Да, я попросил Прохора об этой дружеской услуге.
   - Вы, наверное, разочарованы тем, что Онисим отказывается заниматься вашим делом?
   - Ну, "разочарован" - это слишком сильно сказано. Да, я этому не рад. Но я также понимаю, что не все люди обладают практической сметкой и деловой хваткой, которые необходимы в торговле. Онисим пошел в мать, у нее был такой же мятежный дух, оттого, наверное, она и умерла рано... Впрочем, Прохор работой Онисима доволен, и то, что он собирался жениться, по-моему, характеризует его с положительной стороны. Похоже, сын наконец решил взяться за ум.
   - Кстати, насчет намечавшейся женитьбы Онисима... Синклита ведь из бедной семьи, она ему не пара, вы не находите?
   - А я с вами соглашусь, - с готовностью подтвердил отец. - Я предлагал Онисиму несколько невест с хорошим приданым, но он от всех отказался. Вы знаете, мой сын очень упрям, и если он что-то задумал, то его уже не переубедить. Поэтому, когда Онисим представил мне свою невесту, пришлось с этим смириться. Конечно, это был бы неравный брак, но сын был настроен очень решительно, и я не стал ему перечить, чтобы вконец не рассориться. С другой стороны, Синклита была тихой, трудолюбивой девушкой, она стала бы для Онисима послушной и верной женой, которой никогда бы не пришло в голову положить глаз на его состояние, а это большая редкость в наше время. Вы, наверное, лучше меня знаете, сколько жен убивает своих мужей из-за денег.
   - Вы знали, что Синклита будет готовить городские клумбы к приезду датских детей?
   - Знал.
   - Кто вам об этом рассказал?
   - Онисим.
   - Когда это было?
   - Точно не скажу, где-то за три дня до взрыва.
   - Кто-нибудь еще присутствовал при вашем разговоре с сыном?
   - Мой дворецкий Роберт.
   "Любопытно", - подумал Кондрат.
   - Вы замечали что-то необычное накануне дня взрыва?
   - Нет.
   - А ночью перед взрывом вас не беспокоили какие-нибудь подозрительные звуки?
   - Нет. Я спал.
   - Как вы считаете, ваш сын мог совершить такое страшное убийство?
   - Вы думаете, я стану свидетельствовать против собственного сына? - ехидно усмехнулся в бороду старик Агафон.
   "Значит, мог", - заключил про себя Линник.
   - Змиев сказал мне, что Онисим - ваш единственный наследник. Это правда?
   - Да. Я женился довольно поздно, а у моей супруги было слабое здоровье, и она скоро умерла. У нас было двое детей, девочка умерла в младенчестве, так что у меня остался один Онисим.
   - И вам больше не хотелось завести семью?
   Купец неопределенно пожал плечами.
   - Трудно сказать... Поначалу хотелось, а потом моя коллекция целиком захватила меня.
   - У вас есть братья или сестры?
   - Нет, я так же, как и Онисим, был единственным ребенком в семье.
   - Значит, он наследует все ваше состояние?
   - Без малого. Кое-что я, конечно, оставлю Роберту, прислуге и секретарю.
   - А кто будет заведовать вашими делами, если Онисим так и не проявит к ним интереса?
   - Я думал на этот счет. Мой секретарь Шабойц - толковый и незаменимый помощник, он и будет управляющим.
   - А ваша галерея?
   - За картинами присмотрит Роберт, в этом нет ничего сложного. Правда, рассказать о них так, как я, он не сможет, - посетовал меценат.
   - Понятно, - задумчиво проговорил сыщик.
   - У вас есть еще ко мне вопросы?
   - Кажется, нет.
   - В таком случае приглашаю вас посмотреть мою коллекцию, - поднялся со своего места старик Агафон, и по тому, каким азартом загорелись его глаза, Кондрат понял, что не сможет отказаться от этого предложения. Впрочем, Линник предпринял несколько безнадежных попыток.
   - Мне неудобно отвлекать вас от дел...
   - Помилуйте!.. Меня это совершенно не затруднит, наоборот - доставит огромное удовольствие. Вы меня обидите, если откажетесь...
   - Да я ведь не большой знаток живописи... У меня к картинам исключительно профессиональный интерес: я рассматриваю их как ценные предметы искусства, за которыми могут охотиться воры.
   - Вот и подскажете мне, как уберечь галерею от воров, - засмеялся купец и, открыв дверь кабинета, пропустил гостя вперед. - Прошу!
   Миновав приемную, они прошли дальше по коридору с гравюрами и оказались в просторной комнате, пропитанной терпким запахом олифы. На широком столе в окружении пузырьков и тюбиков с краской лежало большое живописное полотно, изображавшее поклонение волхвов.
   - Это моя мастерская, - пояснил меценат. - Здесь я реставрирую картины.
   Он подошел к тяжелой резной двери и, достав из кармана сюртука связку ключей, довольно долго возился с хитроумными замками. Наконец дверь открылась, и старик Агафон, в предвкушении потирая руки, торжественно произнес:
   - Добро пожаловать в мою сокровищницу!
   В течение следующих полутора часов купец подробно рассказывал сыщику о шедеврах живописи, водя его по нескольким залам картинной галереи. Здесь были собраны полотна самых известных мастеров Германии, Голландии и Фландрии - одухотворенность Дюрера и изящество Йорданса, сновидческая гротескность Босха и лютеранская сдержанность Лукаса Кранаха Старшего, крестьянское простодушие Питера Брейгеля Старшего и светская чопорность ван Дейка, буйство плоти Рубенса и скромная таинственность Рембрандта, кишащие мертвыми животными натюрморты Снейдерса и наполненные воздухом панорамы Якоба ван Рёйсдала. В последнем зале галереи, посвященном современной живописи, внимание Кондрата привлекла картина со странным названием: "Дуэль на троих". У высокого окна за покрытым мятой белой скатертью столом, посередине которого стояла тарелка с нарезанным мясом, сидели или, вернее, полулежали трое застреленных мужчин с револьверами в руках.
   - У них какие-то неестественные позы, - заметил Линник.
   - Что вы сказали? - переспросил старик Агафон.
   - Извините, это профессиональное... Как человек, много раз видевший трупы убитых людей, могу сказать, что на этой картине они изображены с какой-то нарочитой театральностью. У этого согнута нога, у другого вывернута рука. Так не бывает.
   - Занятно, - крякнул меценат, усмехнувшись в бороду. - Я то же самое говорил художнику, написавшему эту картину, прежде чем ее купил.
   - Тогда зачем вы ее купили?
   - Это Порфирий Лантас, наш местный художник из Пичуги. Я помогал ему деньгами, поэтому и купил картину. Он умер несколько лет назад... Любопытно, что вас привлекла именно эта картина.
   - Почему?
   - Из всей моей коллекции она имеет наименьшую ценность... Знаете что?.. Я подарю вам ее, - решил купец.
   - Нет, - попытался протестовать сыщик. - Я не имею права...
   - Бросьте! - прервал его старик Агафон. - Эта картина ничего не стоит. Она только занимает место в моем доме.
   - Ну, как вы себе это представляете? Я сейчас потащу эту картину к себе на квартиру?
   - Почему же? Я распоряжусь, чтобы ее отвезли на вашу квартиру. Вы остановились возле полицейского отделения?
   - Да.
   - Вот и славно! Сегодня же вечером эта картина будет у вас.
   Возражать было бесполезно. Меценат проводил пребывавшего в недоумении Кондрата к выходу и, тепло попрощавшись, пожелал увидеться с ним снова. Линник обещал при случае зайти.
   Пересекая наискось наполовину опустевшую Рыночную площадь, сыщик размышлял. Что это было: попытка подкупа, чтобы он не трогал Онисима, или просто широкий жест богатого купца? Похоже, у старика Агафона денег куры не клюют, и перспективы получить такое огромное наследство могли подвигнуть кого-нибудь из дальних родственников Накладыча начать опасную игру против его единственного сына. Казнь Онисима за убийство, которого он не совершал, откроет преступнику путь к наследству. Чем не мотив для убийства Синклиты? Нужно узнать у Поправки, что ему известно о родственниках старика Агафона.
   Кондрат вошел в полицейское отделение, миновал беспечно храпевшего за столом Прокопа, постучал в кабинет Поправки и, не получив ответа, нетерпеливо открыл дверь. Сидевший за столом в расслабленной позе следователь с невинным выражением лица посмотрел на Линника.
   - Добрый день, - сухо поздоровался сыщик.
   - Здравствуйте! - с деланной радостью приветствовал Поправка Кондрата, поднявшись со стула и одергивая мундир. - Давно не виделись!
   - Всего лишь два дня, - пробормотал Линник как будто сам себе. - Как продвигается ваше расследование?
   - Потихоньку, - невозмутимо ответил следователь. - А у вас?
   У сыщика появилось мерзкое чувство, что не так давно он уже был свидетелем этой сцены, и его челюсти стали ходить из стороны в сторону.
   - Кое-что выяснил, - процедил Кондрат.
   - С кем уже поговорили?
   - Я поговорил с Игнатом Смыком, Прохором Змиевым и обоими Накладычами.
   - Ну и кто из них вызвал у вас наибольшие подозрения?
   - Как ни странно, Игнат Смык.
   - Игнат Смык? - удивился Поправка. - Но у него не было никакого мотива убивать Синклиту, она была почти что даровой рабочей силой.
   - Выйди она замуж за Онисима, кто бы стал работать в цветнике?
   - Нашел бы себе другую бедную родственницу.
   - Я пока не знаю, был ли у Игната мотив, но он чего-то не договаривает...
   - По-моему, в этом деле только у одного человека был мотив для убийства, - снисходительно заметил следователь.
   - Вы, конечно, намекаете на Онисима?
   - Это же очевидно! Парень не успел похоронить невесту и тут же сошелся с другой. Разве это не подозрительно?
   - Я говорил вчера с Онисимом на эту тему, и его аргументация меня убедила.
   - Не верю! Он встретил Федору и решил устранить Синклиту. Чем не мотив?
   - Тогда зачем такие сложности? Почему он решил ее взорвать? Есть масса более простых способов убить человека.
   - Чтобы запутать следствие. Чтобы мы искали каких-нибудь мифических анархистов.
   - А если Онисима просто хотели подставить? У старика Агафона огромное состояние, а его сын - единственный наследник. Что если кто-то из дальних родственников купца решил прибрать к рукам его наследство?
   - В Пичуге все отлично знают, что у старика Агафона не было ни братьев, ни сестер, а его родители давно умерли.
   - А у него есть еще более дальняя родня? Вы проверяли? - не сдавался Линник.
   - Обижаете! - протянул Поправка.
   - Может, у старика Агафона есть внебрачные дети?
   - Ну, здесь я вам уже ничем не помогу, - развел руками следователь. - Слухи, конечно, ходят всякие, но, насколько мне известно, нет.
   - У кого я могу узнать насчет родственников старика Агафона?
   - Спросите у нотариуса Зарецкого, он должен знать родовое дерево Накладычей, но, по-моему, вы не там копаете...
   - Как мне его найти? - спросил сыщик.
   - У собора поверните направо и идите до красного двухэтажного дома с жестяной крышей, он будет на перекрестке с левой стороны улицы, - объяснил Поправка.
  

IX

  
   По-видимому, у следователя из Пичуги были другие представления о цветах, чем у Линника: сыщику пришлось дважды пройтись по Соборной улице, чтобы понять, что под "красным" домом нотариуса скрывается небольшое нарядное здание с морковным фасадом, окна которого были украшены горшками с геранью. Кондрат вошел в изящную стеклянную дверь и оказался в просторной чистой комнате, левую сторону которой занимал огромный блестевший лаком стол, тесно усеянный бронзовыми письменными принадлежностями, перемежавшимися с разными красивыми мелочами вроде бюстика Наполеона, а правую - высокая этажерка, заполненная толстыми книгами и папками. За столом в уютном вольтеровском кресле сидел худощавый мужчина сорока лет с козлиной бородкой. Заметив вошедшего, он бросил на него равнодушный взгляд бесцветных глаз.
   - Добрый день! Чем могу быть полезен? - поинтересовался нотариус.
   - Здравствуйте! Я частный сыщик Кондрат Титович Линник, расследую убийство Синклиты Смык.
   - Очень приятно! Захар Зиновьевич Зарецкий, нотариус.
   - Мне нужна ваша консультация.
   - Я вас слушаю.
   - Вы ведете дела Агафона Накладыча?
   - Да.
   - Значит, вы можете мне сказать, кто наследует его немалое состояние?
   - Боюсь, что я не имею права разглашать вам подобные секретные сведения, - покачал головой Зарецкий. - Сожалею.
   - Ладно, можете не говорить, старик Агафон мне и так все рассказал. Основную часть наследства за вычетом небольших сумм получит его единственный сын Онисим, верно? - спросил сыщик.
   - В общем, да.
   - Меня интересует вот какой вопрос... - начал издалека Кондрат. - Если Онисим вдруг по той или иной причине не сможет заявить свои права на наследство, кому в этом случае перейдет состояние Агафона Накладыча?
   - Нужно уточнить, - хмыкнул нотариус. - Сейчас заглянем в родословную.
   Он подошел к этажерке, забрался на прятавшуюся в углу стремянку, чтобы дотянуться до верхней полки, и достал старинную толстую книгу в кожаном переплете, больше похожую на альбом, в котором обычно хранят семейные фотографии. Спустившись вниз, Зарецкий бережно положил книгу на стол и, с церемонной торжественностью водрузив на нос очки, стал аккуратно перелистывать ветхие страницы, на которых были изображены родовые деревья. Одни из них занимали весь разворот книги, а их кроны представляли собой запутанное переплетение множества ветвей. Другие были похожи на сосны с длинной вереницей предков мужского пола, которые давали вверху несколько разветвлений. Наконец нотариус нашел родословную купцов Накладычей, по форме кроны скорее напоминавшую ель - короткий комель и широкие нижние лапы, быстро сужающиеся к верху.
   - Сюда записывают только тех детей, кто дожил до 12 лет, - пояснил Зарецкий, видя недоумение Линника. - Первым известным нам представителем рода Накладычей является Пров, умерший в 1743 году. У него было семеро детей. Трое из них умерли в 1754 году в возрасте 13, 15 и 16 лет от эпидемии оспы. Один сын погиб в турецкой кампании, не оставив после себя детей. Одна дочь умерла в 20 лет сразу после замужества, вероятнее всего, от родов и тоже не оставила потомства. Род продлили Евсей и Агриппина, у которых было по двое детей. Смотрим дальше. Сын Агриппины не женился и умер бездетным. Старший сын Евсея женился на дочери Агриппины, и в этом браке не было детей, по крайней мере никто из них не дожил до 12 лет. У младшего сына Евсея - Ипатия - был один сын - Агафон. И у Агафона тоже один сын - Онисим. Вот и все. Угасающий род.
   - То есть... - задумчиво проговорил сыщик. - Я правильно понимаю: никто, кроме Онисима, не может претендовать на наследство Агафона Накладыча?
   - Совершенно верно.
   - А здесь не может быть ошибки? Например, кого-то из потомков забыли вписать в родословную.
   - Все может быть.
   - Выходит, если Онисим не сможет получить наследство...
   - Простите, а почему вы решили, что Онисим не получит наследство?
   - Например, его осудят за убийство невесты и казнят.
   - В таком случае после смерти Агафона Накладыча его наследство может быть признано выморочным.
   - И оно поступит в государственную казну?
   - Ну, это процесс не быстрый. Наш князь заботится о благосостоянии своих подданных и только в самых исключительных случаях лично утверждает решение о переводе частной собственности в государственную. В течение трех лет после смерти последнего представителя рода мы обязаны разыскивать его возможных наследников.
   - А если вдруг у старика Агафона окажутся внебрачные дети?
   - Внебрачные дети не имеют никаких прав на наследство.
   - Ни при каких обстоятельствах?
   - Только если их отец подаст ходатайство о признании внебрачного ребенка законным наследником, подтвержденное двумя заслуживающими доверия свидетелями. Это ходатайство рассматривается в Борхове Особой генеалогической комиссией, которая с учетом всех обстоятельств принимает решение, удовлетворить его или отклонить.
   - Что ж, спасибо, теперь мне все понятно, - сказал Кондрат. - Вы можете сделать мне выписку родословной?
   - Конечно, сейчас перепишу, - кивнул нотариус.
   Через десять минут Линник возвращался по улице на Рыночную площадь. Интуиция подсказывала ему, что вопрос наследства выведет его к убийце Синклиты. Но как найти этого таинственного наследника Агафона Накладыча, решившего таким изощренным способом убрать со своего пути Онисима? "Похоже, пришло время задействовать Климова", - решил сыщик. Он снова зашел в полицейское отделение и, встретив зевавшего во весь рот Прокопа, непринужденно поинтересовался у того:
   - Можно воспользоваться телефоном?
   Городовой поспешно кивнул. Кондрат покрутил ручку аппарата, поднял трубку и вызвал Борхов.
   - Соедините меня с полицмейстером Климовым, - произнес он.
   При слове "полицмейстер" Прокоп насторожился и начал внимательно слушать, что будет говорить Линник. Вероятно, городовой опасался, что сыщик станет жаловаться на него или на его начальника, но беседа приняла спокойный характер.
   - Добрый день, Феодосий!
   - Здравствуй, Кондрат!
   - Как поживаешь?
   - В целом неплохо. А как твои дела? Как тебе в Пичуге?
   - Сносно. Нас с Онуфрием отлично устроили.
   - Рад слышать. Как тебе дело?
   - Как ты и говорил, дело очень запутанное.
   - А Поправка считает, что уже раскрыл его.
   - Больше его слушай! Я не верю в виновность Онисима.
   - А кого ты подозреваешь?
   - Пока сложно сказать. Поведение некоторых вызывает подозрения, но мотив у них пока не просматривается.
   - Ну, рассказывай, зачем позвонил. Наверное, не для того, чтобы узнать, как мои дела.
   - Все верно. Есть у меня к тебе одна просьба.
   - Выкладывай.
   - Я говорил сегодня с нотариусом и узнал, что, согласно родословной, Онисим является последнем представителем купеческого рода Накладычей. Но в родословной могут быть ошибки. Что, если кто-то из боковой ветви Накладычей решил с помощью убийства Синклиты подвести Онисима под суд и отправить его на смертную казнь, чтобы завладеть огромным наследством старика Агафона?
   - Любопытная версия. Но я не представляю, как ты собираешься ее проверить.
   - Фамилия Накладыч довольно редкая. Можешь разослать по уездам запрос по всем Накладычам в возрасте от 20 до 60 лет? Особый интерес для меня представляют те из них, предки которых происходят из Пичуги.
   - Можно устроить. Но это займет время.
   - Сколько?
   - Около недели.
   - Годится. Спасибо! Буду с нетерпением ждать вестей. До свидания!
   - Бывай!
   Положив трубку, Линник направился к выходу.
   - Что-нибудь передать Демьяну Демидовичу? - подобострастно спросил Прокоп. По-видимому, после телефонного разговора с Климовым городовой проникся уважением к сыщику.
   - Нет, спасибо, - с трудом сдерживая улыбку, махнул рукой Линник.
   На квартире его встретил удивленный секретарь.
   - Кондрат Титыч, нам привезли какую-то картину, - торопливо проговорил Онуфрий, указывая на стоявшую в углу широкую раму, завернутую в прочную материю. - Сказали, что это подарок.
   Сыщик на секунду развернул материю, чтобы взглянуть на полотно, и снова возвратил ее на место.
   - Все верно, подарок от Агафона Накладыча, - кивнул Линник. - Или взятка. Я пока не разобрался.
   - Как прошел день?
   - Встречался сегодня с Агафоном Накладычем и нотариусом. Так вот, если верить родословной, Онисим - последний представитель рода Накладычей, но если предположить, что это не так, то становится понятно, зачем кому-то понадобилось его подставить.
   - Вы думаете, Синклиту убил кто-то из дальних родственников Онисима, чтобы завладеть наследством Агафона Накладыча?
   - Да. Получить огромное состояние старика Агафона - очень веский мотив.
   - Вы так говорите, как будто Агафон Накладыч уже умер.
   - Что ты имеешь в виду? - нахмурился Кондрат.
   - Представьте себе, что преступник достиг своей цели, и Онисима казнили. В этом случае что мешает Агафону Накладычу завещать свое состояние какому-нибудь близкому другу или знакомому? - заметил секретарь.
   - Хм... - по лицу сыщика напряженно заходили желваки. - Пожалуй, ты прав. Я об этом не подумал. Браво, Онуфрий!.. Тогда у Змиева появляется очень серьезный мотив, чтобы убрать Онисима... К тому же Змиев угрожал мне при встрече...
   Линник задумчиво прошелся по комнате.
   - А как твоя слежка за Игнатом Смыком? - вспомнил он. - Есть успехи?
   - Кажется, я знаю, о чем Игнат умолчал при разговоре с вами, - усмехнулся в усы Онуфрий. - Он посещает местную куртизанку Цецилию.
   - Вот как? - удивился сыщик. - Онисим тоже был ее любовником. Это может быть любопытно... Нужно будет встретиться с ней завтра.
  

Х

  
   - Вставайте, Кондрат Титыч!
   - Что такое? - сыщик сонно взглянул на встревоженное лицо своего секретаря.
   - Беда случилась. Федору нашли мертвой в своем доме.
   - Этого еще не хватало! - с досадой пробормотал Линник, спешно одеваясь. Золотые стрелки карманных часов показывали половину двенадцатого.
   На крыльце Кондрата поджидал незнакомый городовой.
   - Как это случилось? - бросил ему вместо приветствия сыщик, погруженный в собственные мысли.
   - После, - хмуро отрезал тот. - Там сейчас Поправка, он вам все объяснит.
   Они шли по темной улице в сторону, противоположную Рыночной площади, до тех пор, пока деревянные избы не заняли место каменных домов, потом свернули в переулок налево, затем направо. Где-то рядом за забором грозно залаяли разбуженные звуком шагов собаки. Хромавший в кромешной тьме Линник удивлялся, как шедшему впереди него городовому удается безошибочно ориентироваться в ночном мраке. Наконец впереди замаячило совиным глазом одинокое освещенное окно, и это был тот редкий случай, когда огонек в ночи вызвал у Кондрата не радость, а скорбь. Они миновали приоткрытую калитку, поднялись на позолоченное светом из окна крыльцо и, отставив сломанную дверь, вошли в дом.
   Сыщик оказался в не богато, но уютно обставленной комнате. Маленькие узорчатые занавески, обшитая бахромой скатерть, уставленные горшками с цветами подоконники говорили о том, что здесь хозяйничала женская рука. Слева возвышалась огромная, в полстены, печь, напротив нее стоял небольшой стол с браво блестевшим самоваром. В углу громоздились корзины разной величины. Один стул был опрокинут, на полу белели осколки разбитой кружки, из которой, по-видимому, выкатились несколько черных ягод, вокруг были разбросаны увядшие васильки и незабудки. Чуть поодаль распростерлось хрупкое тельце Федоры, над которым склонился незнакомый мужчина средних лет с бесстрастным лошадиным лицом, очевидно, врач.
   - Ну, что вы на это скажете, Кондрат Титович? - торжествующе произнес стоявший справа от входной двери Поправка. - Похоже, я все-таки был прав.
   По тому, с каким форсом следователь выпускал изо рта клубы табачного дыма, было видно, что он очень доволен собой.
   - Я бы не сказал, что тут все так уж очевидно, - спокойно возразил ему незнакомец.
   - Сыщик Кондрат Титович Линник - доктор Арсений Сергеевич Такуш, - Поправка небрежно представил присутствовавших друг другу.
   Аккуратно ступая по полу, сыщик подошел к врачу и пожал ему руку. На белом, как бумага, лице Федоры застыла жутковатая гримаса то ли отчаяния, то ли запоздалого раскаяния, а голубые глаза с неестественно расширенными зрачками сверкали гневом.
   - Время смерти? - спросил Кондрат.
   - Между девятью и половиной десятого, - ответил Такуш.
   - Причина смерти?
   - Вероятнее всего, отравление ягодами.
   - Вот этими? - Линник указал на лежавшие на полу слегка приплюснутые темно-фиолетовые ягоды.
   - Да. Это красавка или Atropa belladonna. В прежние времена женщины закапывали себе в глаза сок этого ядовитого растения, чтобы обольстительно выглядеть. Обратите внимание на расширенные зрачки покойной. Употребление ягод в пищу приводит к тяжелому отравлению, которое сопровождается галлюцинациями, приступами агрессии, учащенным сердцебиением и может привести к летальному исходу. По-моему, все симптомы налицо.
   - На теле есть признаки насилия?
   - Нет, за исключением нескольких ушибов, но это не так уж удивительно, если учесть, в каком состоянии находилась Федора перед смертью.
   - Кто обнаружил тело?
   - Один из наших городовых. Максим! - позвал следователь.
   Из соседней комнаты вышел могучий юноша с дружелюбным лицом.
   - Слушаю! - вытянулся он, молодцевато щелкнув каблуками.
   - Расскажи господину сыщику, как было найдено тело.
   - Я стоял на углу Лесной и Школьной, когда ко мне подбежал Онисим Накладыч и сказал, что с Федорой Свечко, кажись, приключилась какая-то беда. Мы пошли к ее дому. Дверь была заперта. Мы стучали, звали Федору, я пытался заглянуть в окна - все напрасно...
   - Окна были закрыты? - перебил городового Кондрат.
   - Точно так. Онисим настоял на том, что нужно ломать дверь, я и вышиб ее плечом. Гляжу, посреди комнаты лежит мертвая Федора.
   - Во сколько это было?
   - В начале одиннадцатого.
   - Какая реакция была у Онисима?
   - Бедняга очень расстроился. Сказал, что он виноват в ее смерти.
   - Вот! - воскликнул Поправка со значительным видом. - Слышали?
   - Подождите, - нетерпеливо отмахнулся Линник. - Где сейчас Онисим?
   - В соседней комнате. Демьян Демидович приказал мне караулить его, - смущенно проговорил Максим.
   - Веди его сюда.
   Городовой вопросительно взглянул на следователя, тот снисходительно кивнул головой.
   В комнату медленно вошел Онисим. У него был уничтоженный вид, на бледном лице легли тени, весь он как будто осунулся, постарел. Бросив испуганный взгляд на остекленевшее лицо Федоры, провизор осторожно сел на краешек стула.
   - Добрый вечер, Онисим! - поздоровался с подозреваемым сыщик.
   - Добрый, - машинально отозвался провизор. Голос у него был глухой, деревянный.
   - Расскажите мне в самых мельчайших подробностях все, что происходило с вами вчера, - попросил Кондрат.
   - Я уже все рассказал господину следователю, - равнодушно заметил Онисим.
   - А теперь повторите то же самое еще раз. Возможно, вы упустили какую-то деталь, а она может быть очень важной для следствия.
   Провизор тяжело вздохнул и сиплым голосом начал:
   - Как вы знаете, позавчера вечером я был в трактире. Я пил всю ночь и вернулся домой, когда уже рассвело. Я был очень пьян и проспал до часа дня. Чувствовал я себя неважно, поэтому сходил на речку освежиться. В два часа я вернулся в аптеку и работал где-то до шести. Мы с Федорой должны были вчера встретиться, я пошел после работы к ней, но не застал дома. Наверное, мы с ней где-то разминулись. Тогда я решил подарить ей букет цветов и пошел к Игнату Смыку. Но его тоже не оказалось дома.
   - Во сколько вы были у Игната? - внезапно оживился Линник.
   - Около семи.
   - Его супруга сможет это подтвердить?
   - Да, мы с ней говорили.
   "Это уже кое-что, - обрадованно подумал сыщик. - Нужно узнать у Онуфрия, когда Игнат Смык ходил к Цецилии".
   - Очень хорошо, - потирая руки, бодро произнес Кондрат. - Продолжайте.
   - Я прождал Игната минут пятнадцать или двадцать, но его все не было. Тогда я плюнул и решил сам нарвать букет из обычных полевых цветов. Я вышел из города и нарвал на опушке васильков, незабудок, ромашек - все, что нашел. После этого я пошел к Федоре... На этот раз она была дома...
   - Она была одна?
   - Да. Обычно дверь открывала тетка Федоры, но вчера ее не было.
   - Во сколько это было?
   - Где-то около девяти... Я сразу заметил, что Федора не в себе, как будто пьяная... У нее были странные глаза, и голос был хриплый, грубый...
   - Типичные симптомы отравления красавкой, - закивал головой Такуш.
   - Федора спросила, нравится ли она мне такой... Я ответил, что готов любить ее любой, и вручил ей букет... Федора неестественно засмеялась и сказала что-то вроде: "Дешево же ты хочешь меня купить, за букетик полевых цветов! А какие цветы ты даришь своей Цецилии?.." Я пытался объяснить Федоре, что с Цецилией у меня все кончено, но она бросила букет мне в лицо и выставила меня за дверь... Некоторое время я ходил по улице в расстроенных чувствах, собирался с мыслями... Через полчаса я решился еще раз зайти к Федоре, думал, она отойдет, но она мне уже не открыла... Я стучал, кричал, чтобы она вышла, но в доме было тихо... Тогда я не на шутку встревожился и стал искать городового. Дальше вы знаете...
   Онисим снова вздохнул и подавленно замолчал.
   - Вы сказали, что виноваты в смерти Федоры, - напомнил провизору Поправка.
   - Да, виноват...
   - Вы убили Федору?
   - Нет, я ее не убивал, - устало проговорил Онисим.
   - Тогда как прикажете вас понимать? - начал терять терпение следователь.
   - Просто я думал, что от прошлых грехов можно избавиться так же легко, как перевернуть страницу в книге. Но прежняя жизнь преследует меня, как тень... Похоже, вчера был самый неудачный момент, для того чтобы Федора узнала о моей бывшей связи с Цецилией...
   Провизор обвел печальным взглядом присутствовавших.
   - Можно мне идти? - спросил он без особой надежды на успех.
   - Нет уж, голубчик, вы пройдете с нами в отделение, - возразил Поправка. - Вы задержаны по подозрению в убийстве.
   - Демьян Демидович! - Линник укоризненно посмотрел на следователя.
   - Что? - недовольно отозвался Поправка.
   Сыщик знал, что отстоять невиновность Онисима будет сложно, но Кондрат не собирался так легко сдаваться. Он подошел к своему оппоненту.
   - Вы что, с ума сошли? - вполголоса проговорил Поправка. - Онисим - наш единственный подозреваемый, а вы хотите его отпустить. А если он сбежит?
   - Не сбежит, - спокойно парировал Линник.
   - Почему вы так в этом уверены?
   - Я ему доверяю. А вам, похоже, не терпится посадить Онисима в тюрьму. У вас на него ничего нет.
   - Прокурору будет достаточно моих соображений.
   - Допустим, вам даже удастся довести дело до суда, в чем я очень сомневаюсь. Старик Агафон наймет лучшего адвоката, и он разнесет ваши голословные аргументы в пух и прах. Подумайте, вам это надо?
   По-видимому, сыщик нащупал слабое место честолюбивого следователя. На его обычно самоуверенном квадратном лице отразилось заметное беспокойство. Задумчиво покрутив ус, Поправка неохотно сказал провизору:
   - Ладно, можете пока идти.
   - Я вам настоятельно советую никуда не уезжать из города, пока ведется следствие. Любая ваша попытка покинуть Пичугу будет расценена как бегство, - строго предупредил Кондрат Онисима. - Это понятно?
   - Понятно, - глухо проворчал тот.
   - И выбросьте из головы мысли о вашей вине. Федора сама приняла решение добровольно уйти из жизни, и вся ответственность за этот поступок лежит на ней самой.
   - Зачем вы мне это говорите? - удивился провизор.
   - Мало ли... - пожал плечами Линник. - Не хватало нам еще вас из петли доставать...
   Онисим мрачно усмехнулся и, не говоря ни слова, вышел за дверь.
   - Зря вы его отпустили, Кондрат Титович, - покачал головой следователь. - Во-первых, Онисим поссорился с Федорой, значит, у него был мотив ее убить. Во-вторых, Онисим встречался с Федорой за десять или двадцать минут до ее смерти, он последним видел ее живой, так что с этой точки зрения у него была возможность ее убить. В-третьих, Онисим работает провизором, а это значит, что он наверняка знал о ядовитых свойствах красавки.
   - Я думаю, опытная ягодница Федора легко бы распознала плоды красавки, если бы Онисим задумал ее отравить, - заметил сыщик.
   - Он мог накормить ее ягодами насильно.
   - Тогда бы на ее лице и руках остались следы борьбы, - возразил Такуш.
   - А это, по-вашему, не следы борьбы? - Поправка указал на лежавший на боку стул.
   - При отравлении красавкой нарушается ориентация в пространстве, - объяснил врач. - Перед смертью Федора могла передвигаться по комнате ничего не видя перед собой и натыкаться на мебель. На мой взгляд, это, несомненно, самоубийство.
   - Если Онисим убил Федору, зачем он тогда сразу побежал за городовым, вместо того чтобы затаиться у себя дома или в аптеке? - поинтересовался Линник у следователя.
   - Иногда я поражаюсь вашей наивности, Кондрат Титович, - снисходительно ответил Поправка. - Онисим именно потому и побежал за городовым, чтобы на него не подумали. Это старый трюк.
   - В таком случае как Онисим выбрался из дома, если дверь и окна были заперты изнутри?
   - Дверь Онисим запер сам, а потом вылез через окно и захлопнул его снаружи.
   Линник внимательно осмотрел окна и сделал неутешительный для следователя вывод:
   - И здесь вы не правы! Видите эту защелку? Окно можно закрыть на нее только изнутри.
   - Не станете же вы утверждать, что смерть невесты и подруги Онисима с разницей в несколько дней - чистая случайность?
   - А вот это интересный вопрос... Либо Федора случайно узнала о связи Онисима с Цецилией, либо кто-то сообщил ей об этом намеренно. Во втором случае эти смерти непосредственно связаны между собой.
   - Что вы имеете в виду? - не понял Поправка.
   - Кто-то снова хотел подставить Онисима, - пояснил Кондрат. - Тот, кто намеренно сказал Федоре, что Онисим изменяет ей с Цецилией, и довел ягодницу до самоубийства, и есть убийца Синклиты.
   Линник с трудом подавил одолевавшую его зевоту и примирительно сказал:
   - Демьян Демидович, будьте добры, распорядитесь насчет чая. Я сегодня совершенно не выспался, полагаю, как и вы, а работы тут, похоже, еще предстоит немало...
  

XI

  
   Когда на улице стало достаточно светло, для того чтобы в комнате можно было погасить лампу, в дом тяжело ввалилась грузная растрепанная женщина пятидесяти лет с бородавкой над губой.
   - Федора! - позвала она с порога, в недоумении осматривая присутствующих. - Что здесь произошло?
   - Простите, Гликерия Григорьевна, - обратился к вошедшей Поправка, - я вынужден с прискорбием сообщить вам о том, что ваша племянница покончила с собой.
   - Что?!. - осеклась женщина. - Федора!..
   Она бросилась к телу племянницы, захлебываясь горькими рыданиями. Не в силах смягчить постигшее женщину горе, мужчины смущенно наблюдали, как она искренне оплакивает конец, возможно, последней отрады в своей жизни: Линник подавленно пережевывал пустоту, следователь хмуро смотрел в окно, доктор Такуш машинально перебирал инструменты в своем чемоданчике.
   - Говорила я тебе не связываться с этим непутевым!.. Обесчестил и бросил, ирод!.. Будь он проклят!.. - причитала хозяйка дома, заливаясь слезами. - Бедная моя девочка!.. Такой грех на душу взяла, такой страшный грех!.. Господи!.. - и новая волна рыданий захлестнула несчастную женщину.
   - Как это случилось? - спросила она у врача, немного оправившись.
   - Она отравилась ягодами красавки, - ответил Такуш.
   - Ой-и-ё-и-ёй! - Гликерия Григорьевна снова разразилась потоком слез. - Это же я ей когда-то показала красавку, чтобы она никогда не ела этих ягод!.. Прости меня, прости, моя девочка!..
   Женщина зарыдала еще громче, чем прежде. Наконец Поправка не выдержал:
   - Арсений Сергеевич! Есть у вас какое-нибудь успокоительное? Дайте ей валерьянки, что ли...
   - Да, конечно, - кивнул врач.
   Он достал пузырек и вылил несколько ложек настойки в кружку.
   - Выпейте это, пожалуйста.
   - Нет... - отмахнулась было тетка Федоры.
   - Выпейте, вам станет легче. Слезами горю не поможешь, - мягко заметил Такуш.
   Женщина нехотя вняла уговорам доктора и, мелко стуча зубами о фарфоровый бортик, выпила содержимое кружки.
   - Вот так, - удовлетворенно сказал врач. - А теперь сядьте, успокойтесь.
   Гликерия Григорьевна послушно последовала совету Такуша. Вскоре слезы у нее иссякли, на лице застыла маска апатии, время от времени искажаемая судорожными всхлипами.
   - Вам легче? - участливо осведомился следователь у тетки Федоры.
   - Легче, - вздохнула та.
   - Я понимаю ваше состояние, но нам с господином сыщиком нужно задать вам несколько вопросов. Сможете сейчас ответить, или нам повременить?
   - Смогу.
   - Очень хорошо... Это Кондрат Титович Линник, частный сыщик.
   - Извините, как давно вы воспитывали Федору? - спросил Кондрат.
   - С семи лет, - всхлипнула женщина. - Мамка ее рано померла от родов, а потом и отец, брат мой, сгинул. С тех пор Федора была мне как дочь. Мужа мне Бог не дал, так и жили с ней вдвоем.
   - До Онисима у Федоры были какие-нибудь симпатии к парням?
   - Нет, она была у меня очень строгой девушкой. Многие парни пытались за ней ухлестывать, но Федора всем давала отставку, не верила она им.
   - Как давно Федора познакомилась с Онисимом?
   - Совсем недавно. Почитай, дней пять или шесть прошло.
   - И Федора сразу в него влюбилась?
   - Уж не знаю, что в этом Онисиме такого хорошего, но все девки от него без ума. Стоит ему поманить, как они тут же сбегаются на его зов. Колдовские чары, не иначе. Не знаю, где Федора познакомилась с Онисимом, но с тех пор, как он стал появляться в нашем доме, я заметила, как блестят ее глаза. Не думаю, что Федора прямо-таки потеряла от него голову, но ей явно было приятно внимание Онисима. Уж не знаю, как далеко у них все зашло, пару раз они вместе ходили в лес за ягодами, но я за ними не следила.
   - Где вы вчера были? - задал вопрос Поправка.
   - Ездила к двоюродному брату в Турейск на крестины. Выехала утром на поезде, вечером собиралась вернуться, но засиделась в гостях и осталась на ночь. Если бы поехала вечерним поездом, может, моя девочка была бы еще жива, - плаксивым голосом проговорила тетка Федоры.
   - Вы хотели выехать из Турейска на поезде в семь тридцать?
   - Да.
   - В таком случае можете не корить себя: Федора умерла около девяти, так что вы вряд ли смогли бы ее спасти.
   - Не надо было вообще ехать...
   Гликерия Григорьевна была готова вновь разрыдаться, но сил на это у нее, по-видимому, уже не осталось. Лишь одинокая слеза скатилась по шершавой щеке.
   - У Федоры были враги или недоброжелатели? - поинтересовался Линник.
   - Господь с вами! - всплеснула руками женщина. - Откуда у нее могли быть враги?
   - Может, кто-нибудь из отвергнутых кавалеров?
   - Федора была очень доброй и отзывчивой девушкой. У нее было золотое сердце. Если Федора отказывала парню в чувствах, она всегда предлагала тому дружбу. В городе все ее любили.
   "Где-то я уже это слышал", - скептически подумал сыщик.
   - Федора была знакома с Синклитой Смык?
   - Думаю, что нет. Конечно, они могли видеть друг друга на рынке, но каких-то приятельских отношений между ними я не замечала.
   - Спасибо, у меня больше вопросов нет, - заключил Кондрат.
   - У меня тоже, - сказал Поправка. - Можете быть свободны.
   - Господин следователь! Умоляю вас, напишите, что это было не самоубийство, а несчастный случай! - попросила тетка Федоры. - Дайте похоронить мою девочку по-христиански! На колени перед вами стану!..
   Она сорвалась со стула и упала бы на пол, если бы Линник ее не удержал.
   - Вы толкаете меня на должностное преступление, - заметил Поправка.
   - Ну пожалуйста! - в отчаянии твердила женщина.
   - Демьян Демидович, в самом деле, какая вам разница? - вмешался сыщик. - Самое большее, в чем вы можете обвинить Онисима, - это доведение до самоубийства, но, поскольку предсмертной записки нет, это будет очень трудно доказать.
   - Ну, не знаю, - медлил следователь. Казалось, ему хотелось разделить свою ответственность еще с каким-нибудь официальным лицом. - Арсений Сергеевич?
   - Если вам так уж надо, - пожимая плечами, обратился врач к Гликерии Григорьевне, - то я не против.
   - Ладно, - согласился Поправка.
   - Спасибо вам! - просияла тетка Федоры. - Вовек не забуду!..
   - Не надо благодарностей, - хмуро отмахнулся следователь. - Лучше идите сейчас отдыхать.
   - Хорошо, не буду вам мешать, - кивнула женщина, удаляясь в соседнюю комнату.
   Не успела хозяйка исчезнуть, как Поправка набросился на Кондрата:
   - Вам не кажется, что вы превращаете следствие в цирк?
   - Нет, не кажется, - возразил Линник. - Если бы речь шла об убийстве, тогда да, а так... В некотором смысле это ведь и правда был несчастный случай... Если вас так это беспокоит, я переговорю с Климовым.
   - Буду вам признателен, - раздраженно отрезал следователь.
  

XII

  
   Пробило девять часов. Тело Федоры унесли, доктор ушел, в комнате остались только Линник и Поправка. Солнечные лучи весело врывались в окна, просачиваясь сквозь изумрудную сеть листвы. Где-то вдалеке торжественно загремели фанфары духового оркестра, адресованные приехавшим накануне детям. В такие моменты, подумалось сыщику, особенно остро ощущается тщетность человеческого бытия: вчера девушка была жива, сегодня она мертва, а жизнь продолжает идти своим чередом, как ни в чем не бывало.
   В сломанную дверь робко постучали. Кондрат поспешно отставил ее в сторону и увидел тонкую девушку двадцати с небольшим лет с заплетенными в длинную косу темно-русыми волосами.
   - Доброе утро! - проговорила она хрустальным голосом, растерянно глядя на незнакомого ей человека. - Могу я видеть Федору?
   - Представьтесь, пожалуйста, - попросил Линник.
   - Марфа Брукун. Я подруга Федоры.
   - Зачем вам нужна Федора?
   - Она сказала, чтобы я зашла к ней сегодня после девяти.
   - Понятно.
   Повисла неловкая пауза.
   - Так я могу видеть Федору? - повторила вопрос девушка.
   - Федоры больше нет, - вздохнул сыщик.
   - Как нет? - не поняла Марфа.
   - С вашего позволения, Кондрат Титович, я пойду, - заявил вдруг следователь. - Мне еще рапорт писать надо.
   - Разве вы не хотите допросить подругу Федоры? - удивился Линник.
   - А какой смысл? Это же не самоубийство, а несчастный случай, - передразнил Поправка сыщика и, задержавшись на пороге, бросил напоследок: - Не забудьте позвонить Климову.
   "Вот гад! - с негодованием подумал Кондрат. - Как будто нарочно упомянул о самоубийстве. Сам, мол, расхлебывай".
   - Федора покончила с собой? - спросила испуганная девушка.
   Линник мгновение колебался, стоит ли говорить ей правду.
   - Да, - смирившись, кивнул он. - Только никому об этом не говорите. Официально это несчастный случай. Федора отравилась ягодами красавки.
   - Боже!.. - воскликнула Марфа и, зажав рот руками, как-то совсем по-детски расплакалась, вздрагивая от рыданий худеньким тельцем.
   Уже наблюдавший этим утром похожую сцену сыщик устало отвернулся к окну. Доносящиеся с улицы отзвуки чересчур бравурного марша составляли такой резкий контраст с горестной атмосферой дома, что у Кондрата мороз пробежал по спине.
   - Успокойтесь, пожалуйста, - участливо произнес Линник. Он хотел было предложить заплаканной девушке валерьянки, но почти сразу же вспомнил, что доктор унес все лекарства с собой.
   - Это... я... виновата... - с трудом выдавила из себя Марфа в промежутках между рыданиями.
   - Вы?! - не поверил сыщик.
   - Федора приготовила к приезду детей... большое лукошко с разными ягодами... - в хрустальном голосе девушки появились жалостные скрипучие нотки. - Она еще так красиво их разложила... внизу черника... по бокам - голубика... в центре - малина... на ней горсть смородины, а в самой середине - горка земляники... Я, как увидела это чудо, сказала ей: "Федора, это лучшее твое лукошко! Просто триумф ягодницы!.." Она, наверное, решила, что не сможет больше повторить такой успех, и покончила с собой...
   - Вы совершенно ни в чем не виноваты, - Кондрат невольно улыбнулся, тронутый простодушной наивностью своей собеседницы, но, взяв себя в руки, постарался вернуть серьезное выражение лица. - Федора покончила с собой из-за Онисима.
   - Глупышка! - сочувственно сказала Марфа и высморкалась в расшитый цветами платочек. - Зачем она вообще связалась с Онисимом? Я так и знала, что он ее бросит.
   - Онисим ее не бросал, - возразил Линник. - Федора покончила с собой из-за того, что кто-то сообщил ей о якобы имевшей место измене Онисима. Вы не знаете, кто мог сказать такое Федоре?
   - Не знаю, - всхлипнула девушка. - Не понимаю, как Федора могла покончить с собой из-за Онисима. Это так не похоже на нее...
   - Всякое в жизни случается. Наверное, она очень его любила...
   - Не понимаю, как Федора могла полюбить такого человека, как Онисим, - недоумевала Марфа. - Мне, например, он никогда не нравился.
   - А вы хоть знаете, что такое любовь? - поинтересовался сыщик.
   - Конечно, знаю, - уверенно ответила девушка. - Это спокойное светлое чувство, взаимопонимание и родство душ.
   - У вас есть молодой человек или жених?
   - Есть.
   - Прекрасно, - оживился Кондрат. - Давайте представим себе, что в вашего жениха влюблена другая девушка, и та при встрече, смеясь, говорит вам в лицо, что он изменил вам с ней. Вы будете воспринимать ее слова всерьез?
   - Нет. Она ведь моя соперница и могла просто сказать это мне назло.
   - Верно, - согласился Линник, подумав: "Значит, Цецилия отпадает". - А вот если бы ваша лучшая подруга, та же Федора, сказала, что жених вам изменяет, вы бы ей поверили?
   - Не знаю, - задумалась Марфа. - Наверное, нет, потому что подруга беспокоится за меня и может выдавать свои опасения за правду.
   - А если бы вам сказал об этом совершенно посторонний человек? Или если бы вы стали случайным свидетелем разговора, в котором один посторонний человек говорит об измене вашего жениха другому?
   - Тогда да... Возможно, я бы поверила этому...
   - Значит, так... Либо самоубийство Федоры вызвано трагическим стечением обстоятельств, либо коварный преступник, отлично разбирающийся в людях, подстроил ей такую хитроумную западню, - заключил сыщик.
   - Я вам помогла? - спросила девушка.
   - Да. Большое вам спасибо! - поблагодарил ее Кондрат.
   - Вы, наверное, тот сыщик из столицы? - догадалась Марфа.
   - Да, это я, - не без гордости произнес Линник.
   - Можете оказать мне одну услугу?
   - Я слушаю.
   - Моего жениха кто-то преследует, бросается в него камнями. Бедняжка ходит с разбитой головой. Может, вы могли бы выяснить, кто его так невзлюбил и за что? А то полиция отказывается браться за это дело.
   - Хорошо, - кивнул Кондрат. - Пусть приходит как-нибудь ко мне на квартиру у полицейского отделения.
   Взявшись за переносицу, он добавил:
   - Только не сегодня, а то я уже сплю на ходу...
  

XIII

  
   У Линника еще оставалось несколько неотложных дел. Сначала он отправился в полицейское отделение и позвонил Климову, чтобы сообщить тому о "несчастном случае", приключившемся минувшим вечером с Федорой Свечко.
   - А тебе не кажется странным, что две подруги Онисима умерли одна за другой? - засомневался полицмейстер.
   - Кажется, - подтвердил сыщик. - Но концов не найти, и никаких явных зацепок у меня пока нет.
   - Спасибо за новости, я буду иметь это в виду, - закончил разговор Климов. - Продолжай работу.
   Потом Кондрат спустился по знакомой улице к берегу реки и посетил ярко-зеленый домик с расписными ставнями, где проживал Игнат Смык. Возившаяся у печи беременная хозяйка устало обратила к Линнику изможденное лицо.
   - Добрый день! - поздоровался сыщик. - А где ваш супруг?
   - Он продает цветы на празднике, - апатично ответила женщина, машинально вытирая тряпкой выпачканные сажей руки.
   - Скажите, Клавдия, к вам вчера заходил Онисим Накладыч?
   - Да, - удивленно сказала она.
   - Что ему было нужно?
   - Он тоже искал Игната. Кажется, он хотел купить у него цветы.
   - Во сколько это было?
   - Я точно не помню... Наверное, часов в семь...
   - Как долго Онисим у вас сидел?
   - Где-то с полчаса. Он не дождался Игната и ушел.
   - А где был в это время ваш муж?
   - Он ходил куда-то, не знаю... - вздохнула Клавдия.
   - Спросите об этом, когда он вернется, - посоветовал ей Кондрат. Он был почти уверен, что Игнат находился в это время в гостях у Цецилии.
   Когда Линник, прихрамывая, поднимался по улице в центр города, приглушенная далью ликующая медь духового оркестра звучала мягко и возвышенно, и казалось, будто радостная музыка доносится не с вершины холма, а льется прямо с лазурного неба, по которому важно и неспешно проплывали словно нарочно приготовленные к праздничному дню большие пушистые облака. Но чем ближе сыщик подходил к площади, тем отчетливее, резче отбивали такт тарелки и барабаны, и Кондрат невольно прибавлял шаг, охваченный неожиданным приливом бодрости.
   Праздник на площади был в самом разгаре. Под красочным шатром напротив дома Агафона Накладыча шло представление кукольного театра. Вместо обычного хаотичного сборища повозок стройными рядами возвышались аккуратные палатки, между ними, над проходами, заполненными любопытной публикой, качались на ветру гирлянды из разноцветных треугольных флажков. Шумная детвора облюбовала палатку, где продавали ароматные пряники, чуть дальше виднелись ожерелья румяных баранок, мужчина с худым бесстрастным лицом предлагал иконы, свечи и молитвенники, пестрая толпа женщин окружила сморщенную старушку, торговавшую цветистыми платками и полотенцами. Наконец Линнику удалось найти украшенную огненными лилиями палатку Игната. Он был не один: рядом с простодушным выражением лица сидела рыжеволосая веснушчатая девушка восемнадцати лет.
   - Добрый день, Игнат Аркадьевич! - усмехнулся сыщик.
   - Здравствуйте, - проговорил тот притворно радостным голосом. - Знакомьтесь, это моя племянница Ирина.
   - Добрый день! - поприветствовала Кондрата девушка.
   У Линника вдруг мелькнула в голове шальная мысль.
   - Нам нужно поговорить, - серьезно сказал сыщик Игнату. - Разрешите вас на пару минут...
   Они отошли к соборной ограде, где шумная толпа редела и можно было говорить не повышая голоса.
   - Где вы были вчера вечером? - поинтересовался Кондрат. - Сразу предупреждаю, не говорите, что были дома, потому что это неправда.
   - Я... был у одного моего знакомого... - растерянно произнес Игнат.
   - У знакомого? - ехидно переспросил Линник. - Или у знакомой?..
   Он сделал паузу и испытующе посмотрел на парня, но тот только глуповато моргал маленькими хоревыми глазками.
   - Хотите, я скажу, где вы были?.. - продолжил сыщик. - Вы посещали Цецилию, так?
   - Да, - потупившись, тихо проговорил Игнат.
   - Вечером накануне убийства Синклиты вы тоже были у Цецилии?
   - Да.
   - Вас ничего не смущает? - возмутился Кондрат. - Вы семейный человек...
   - Как бы вам объяснить?.. - начал оправдываться Смык. - Клава постоянно беременная, а мне иногда хочется женской ласки, понимаете?..
   - Не понимаю! - отрезал Линник. - Теперь ответьте на такой вопрос... Вы любили Синклиту?
   - Конечно, любил! Она ведь была моей кузиной, на ней все хозяйство держалось...
   - Я сейчас не об этом, - нетерпеливо перебил парня сыщик. - Вы любили ее как женщину?
   - Что вы такое говорите? - испуганно затараторил Игнат, срываясь на фальцет. - Конечно, нет! Она же моя двоюродная сестра! Как вы могли такое подумать?!.
   - А что я должен был подумать? Я смотрю, вы опять взяли себе в помощницы молоденькую девушку, - заметил Кондрат. - Более того, мне пришла сейчас на ум прелюбопытнейшая мысль. Что, если вы убили Синклиту из ревности? Вы не хотели, чтобы она вышла замуж за Онисима, сговорились с Цецилией, которая тоже желала расстроить его свадьбу, и взорвали свою кузину... А может, вы соблазнили Синклиту и не хотели, чтобы об этой связи стало известно?.. Как вам такой мотив?..
   - Да... как... вы?.. - глаза Смыка расширились от ужаса и даже перестали моргать.
   - Вы пока свободны, - раздраженно заключил Линник.
   Игнат силился еще что-то сказать в свое оправдание, но сыщику это надоело.
   - Подите прочь! - брезгливо отмахнулся он.
   Кондрат сам слабо верил в эту версию убийства Синклиты, но он с явным удовлетворением наблюдал за тем, как Смык, спотыкаясь и опасливо оборачиваясь, поспешно возвращается в свою палатку. "Пусть немного потрясется, - подумал Линник, - это для него полезно".
   Сыщик вернулся на квартиру к обеду.
   - Тяжелая выдалась ночка? - усмехнулся встретивший его секретарь.
   - И не говори, - устало вздохнул Кондрат. - Кстати, Онуфрий, во сколько вчера Игнат ходил к Цецилии?
   - Он пришел к ней в семь, а ушел в восемь пятьдесят.
   - Значит, к самоубийству Федоры они оба вряд ли имеют отношение... - наморщил лоб Линник.
   - Федора покончила с собой? - удивился Онуфрий.
   - Это долгая история... - махнул рукой сыщик. - За обедом расскажу. А потом пойду спать. Хватит с меня на сегодня...
  

XIV

  
   На следующий день было назначено погребение Федоры. Линнику не хотелось идти на похороны, но он себя заставил: в глубине души Кондрат надеялся там кого-нибудь встретить или стать свидетелем какой-нибудь сцены, которая позволит ему продвинуться вперед в поисках убийцы Синклиты, тем более что дело явно зашло в тупик. Чутье не обмануло сыщика.
   День выдался хмурый, ветреный. По небу стремительно, наперегонки друг с другом летели седые, сизые, свинцовые клочья туч, грозя собравшимся проводить в последний путь Федору готовым в любой момент пролиться затяжным дождем. Шествие возглавлял духовой оркестр, который, словно извиняясь за вчерашние празднества, играл сегодня полный скорбного пафоса траурный марш. Старомодно затянутые окончания музыкальных фраз отдавали безнадежной провинциальностью и вызывали в памяти Линника воспоминания о прежней армейской жизни. Шедшие в хвосте процессии вместе с Кондратом горожане недоумевали, откуда тетка Федоры достала средства на такие пышные похороны; они сошлись на том, что деньги дал кто-то из Накладычей: либо Онисим сам заплатил из своего кармана, либо он упросил раскошелиться своего отца.
   Когда процессия достигла занимавшего широкую лесную проплешину кладбища и разместилась в несколько рядов вдоль подошвы холма, сыщик стал изучать лица окружавших его людей в надежде найти кого-то из известных ему горожан, но, кроме рыдавшей у гроба Гликерии Григорьевны и тихо всхлипывавшей чуть поодаль Марфы Брукун, Линник никого не знал. Отойдя немного назад, Кондрат вдруг заметил одиноко стоявшего в стороне от толпы Онисима, его бледный профиль резко выделялся на фоне бурых сосновых стволов. Мертвенный неподвижный взгляд провизора был обращен в одну загадочную точку в пространстве, которая, казалось, одна способна объяснить ему смысл произошедшего. Первой мыслью сыщика было подойти к парню и ободрить его несколькими словами сочувствия. Линник уже сделал два шага по направлению к Онисиму, как вдруг увидел, что к тому тихо приблизилась одетая во все черное молодая женщина с закрытым вуалью лицом и осторожно положила руку на его плечо. Когда провизор обернулся, таинственная незнакомка попыталась, по-видимому, утешить его, но тот отвечал ей рассеянно и небрежно. Наконец женщина покинула Онисима и легкой походкой стала быстро удаляться в сторону города. "А не Цецилия ли это?" - пронеслось в голове у Кондрата.
   Сыщик бросился за подругой Онисима. Прихрамывавшему Линнику было нелегко догнать незнакомку, настиг он ее только в городском предместье. Поравнявшись с женщиной, Кондрат спросил:
   - Простите, вы, случайно, не Цецилия?
   - Да, - удивленно остановилась она. - А что?..
   - Меня зовут Кондрат Линник...
   - А, вы тот самый сыщик?
   Женщина подняла вуаль, под которой оказалось обрамленное темными волосами миловидное лицо с притягательно горевшими зелеными глазами.
   - А я все думаю, когда вы придете меня допрашивать... - тонкие губы проститутки изогнулись в соблазнительной улыбке.
   - Мы можем сейчас поговорить?
   - Я сейчас не могу... Зайдите ко мне вечером, часов в семь.
   - Договорились, - кивнул Кондрат.
   - Я буду ждать вас, - женщина бросила на сыщика лукавый взгляд, опустила вуаль и изящной походкой горделиво зашагала по улице.
   Ровно в семь часов Линник подходил к дому Цецилии. Она жила в небольшом розовом особняке на окраине Пичуги. Поднявшись по ступенькам на широкую веранду, огражденную диагональной решеткой из темного дерева, сыщик столкнулся в дверях с выходившим из дома Онисимом. Неожиданная встреча на мгновение парализовала обоих. Кондрат почувствовал себя неловко, словно он стал случайным свидетелем любовной сцены. На бледном лице провизора разлился стыдливый румянец, но парень быстро поборол замешательство и отрывисто произнес глухим голосом:
   - Все верно, господин сыщик! Вкусите все наслаждения Пичуги, пока у вас еще есть такая возможность!..
   Онисим посмотрел на Линника в упор странным жутковатым взглядом и, громко стуча туфлями, быстро спустился с веранды на улицу.
   Роскошное убранство дома Цецилии воскресило в памяти сыщика так впечатлившие его интерьеры особняка Агафона Накладыча, только здесь изящность обстановки определял не художественный вкус богатого мецената, а кокетливое чувство прекрасного, присущее каждой женщине. Развешанные на стенах акварели - от натюрмортов с фруктами до изображенных в самых бесстыдных позах нагих девушек - приятно гармонировали с цветом обоев, нежные орхидеи в горшках причудливой формы были расставлены в нужных местах, и даже клюющие солнце журавли на японской ширме были как будто нарочно придуманы именно для этого дома. Его прекрасную хозяйку Линник хорошо рассмотрел только сейчас. На вид женщине было около тридцати лет, красное кашемировое платье выгодно подчеркивало ее узкую талию и высокую грудь.
   - Добро пожаловать! - широко улыбнулась сыщику Цецилия. - Как вам мое скромное жилище?
   - Недурно. Полагаю, что не каждая столичная куртизанка может похвастаться таким домом, - заметил Кондрат.
   - Мне несказанно повезло, что в этой Богом забытой дыре оказалось достаточное число мужчин, готовых содержать меня, - с легким оттенком брезгливости проговорила женщина.
   - Это вы? - поинтересовался Линник, рассматривая один из откровенных рисунков.
   - Да, - не без гордости ответила Цецилия. - Хороша?
   - Это, случаем, не работы кисти Агафона Накладыча?
   - Да. Как вы догадались?
   - Он рассказывал, как учился живописи в Гейдельберге.
   - Старик Агафон был моим любовником лет восемь тому назад. Я тогда еще только начинала свое дело, и он много помогал мне деньгами. Я и с Онисимом познакомилась благодаря ему.
   - Расскажите, как это произошло.
   - Я ходила пару раз домой к старику Агафону, там и увидел меня в первый раз его сын. Он тогда был еще совсем мальчик, девственный юноша восемнадцати лет. Онисим сразу в меня влюбился и преследовал по пятам, караулил на улице, а подойти боялся - стеснялся. Ну, однажды я не выдержала и соблазнила его.
   - Хорошенькое дельце! Выходит, вы совратили Онисима, и после этого он начал портить девушек в Пичуге?
   - Вы преувеличиваете! - решительно возразила женщина. - Я не совращала Онисима, мы оба этого хотели. Просто я помогла ему обрести уверенность в себе.
   - И после этого вы продолжали встречаться со стариком Агафоном?
   - Нет, с тех пор мы с ним расстались. Старик Агафон как будто уступил место своему сыну. Правда, он продолжал иногда помогать мне деньгами по старой памяти.
   - Как вы думаете, у старика Агафона могут быть внебрачные дети?
   - Зная, на что он был способен в свои почти шестьдесят лет, думаю, что в молодости он обрюхатил не одну немку в Гейдельберге.
   "Роберт? - пронеслось в голове у сыщика. - По возрасту он вполне годится в сыновья Агафону Накладычу".
   - Вы, наверное, знаете всех мужчин в Пичуге? - спросил он.
   - Если исключить стариков и детей, то, наверное, я так или иначе знаю всех мужчин в городе, - подумав, сказала Цецилия. - Ко мне даже Поправка иногда заходит, чтобы узнать какие-нибудь сплетни.
   "Вот кого нужно было допрашивать в первую очередь! - посетовал про себя Линник, но тут же спохватился: - Нельзя верить всему, что говорит Цецилия, она заинтересованное лицо".
   - Я расскажу вам даже то, о чем Поправка понятия не имеет, - загадочным голосом продолжила женщина.
   - И чем я заслужил вашу благосклонность?
   - Меня раздражает этот напыщенный индюк. Я хочу, чтобы вы утерли ему нос.
   - Я постараюсь оправдать ваши ожидания, - не сдержал улыбки сыщик. - Что вы можете сказать о Синклите Смык?
   - Скромная, тихая девочка... очень неприметная... Я встречала ее несколько раз на рынке, но обычно ее было не видно и не слышно.
   "Цецилия говорит о Синклите спокойно и даже с некоторым сочувствием, - подумал Линник. - Не похоже, чтобы она ее убила. Разве что очень искусно притворяется..."
   - Говорят, двоюродный брат Синклиты Игнат держал ее в черном теле, - как будто между прочим произнес сыщик. - Вы ведь с ним знакомы?
   - Терпеть не могу этого мерзавца! - проговорила женщина с внезапным ожесточением. - К сожалению, очень любвеобильный тип, я беру с него повышенную таксу, так что он платит мне больше всех остальных клиентов.
   - Какие отношения были между Онисимом и Синклитой?
   - Странные.
   - Что вы имеете в виду?
   - В какой-то момент у Онисима возникла идея жениться. То ли отец внушил ему эту мысль, то ли он сам это придумал... Так или иначе, Онисим выбрал себе в жены тихую, невзрачную Синклиту, хотя он мог найти себе невесту и покрасивее, и побогаче. Возможно, это был такой своеобразный бунт против отца - не знаю... Онисим не любил ее. Мне кажется, они за все время знакомства даже ни разу не поцеловались...
   - Между прочим, у вас был мотив, чтобы убить Синклиту, - вставил сыщик.
   - Вот как? - развеселилась Цецилия. - Ну и зачем мне это было нужно?
   - Вы ревновали к ней Онисима. Вы сами хотели женить его на себе.
   Женщина порывисто засмеялась, соблазнительно выгибая тело и обнажая ряд ровных белоснежных зубов, затем равнодушно пояснила:
   - Во-первых, я не испытывала к Синклите ни капли ревности. Во-вторых, если бы Онисим женился на ней, он бы не перестал меня навещать. В-третьих, Онисим никак не мог на мне жениться: он из купеческой династии, ему нужен наследник, а я не могу иметь детей, потому что, как все девушки в нашей стране, которые решили заниматься этим позорным ремеслом, я прошла процедуру стерилизации.
   - Вам, наверное, обидно, что с вами так поступили? - серьезно сказал Линник.
   - Бросьте, - махнула рукой Цецилия, - я сама сделала свой выбор, я знала, на что шла.
   - Все-таки я должен у вас спросить: где вы находились в ночь убийства Синклиты?
   - Я спала дома, отдыхала после трудов праведных...
   - Этого, конечно, никто не сможет подтвердить?
   - Никто. Последний мой клиент ушел в одиннадцать вечера.
   - Вечером накануне убийства к вам заходил Игнат Смык?
   - Да...
   - Не припомните чего-нибудь странного в его поведении в тот вечер?
   - Нет. А что, вы его тоже подозреваете? Напрасно... - покачала головой женщина. - Этот червяк не способен на убийство.
   - Почему вы так думаете?
   - Убить человека может только тот, кто способен на поступок. У Игната гаденькая натура, он с удовольствием совершит любую мелкую подлость, но на убийство он не пойдет: слишком дорожит своей шкурой.
   - Возможно, вы правы... - задумался сыщик. - А что вы можете сказать о Федоре Свечко?
   - Она слыла в нашем городе первой красавицей, умной, неприступной гордячкой. Пожалуй, Федора могла стать для меня более опасной соперницей, чем Синклита...
   - Странно... Вы назвали Федору гордячкой, а мне говорили, что она была очень доброй девушкой. Что-то не сходится...
   - Я думаю, что это все было напускное. Скольких женихов она отвергла, ожидая своего принца. И дождалась... - злорадно процедила женщина.
   - Онисим любил ее?
   - Похоже, что любил. По крайней мере, он был очень увлечен Федорой.
   - Онисим сказал мне, что расстался с вами ради нее.
   - Он мне тоже так сказал, но вы же знаете Онисима... Думаете, он бы долго хранил ей верность?.. Он уже сегодня был у меня...
   - Не знаю... У меня не укладывается в голове, как можно одновременно любить двух женщин.
   - Человек вообще очень сложное и противоречивое существо... Помню, несколько лет назад ко мне захаживал один местный поэт. Он только и говорил о своей прекрасной непорочной возлюбленной, но это совершенно не мешало ему проводить время со мной в постели.
   Кондрат уже собирался спросить Цецилию, не говорила ли она Федоре о своей связи с Онисимом, но вовремя вспомнил, что не стоит посвящать проститутку в истинные обстоятельства смерти ягодницы.
   - Как вы считаете... Федора знала о вашей связи с Онисимом? - начал издалека Линник.
   - Вот только не надо со мной играть! - возмутилась женщина. - Я отлично знаю, что Федора покончила с собой из-за меня.
   - Кто вам об этом сказал? - насторожился сыщик.
   - Будто это тайна за семью печатями, - пожала плечами Цецилия. - Сама догадалась.
   - Ладно... Тогда я спрошу у вас прямо: вы, случаем, не приложили руку к смерти Федоры?
   - Я смотрю, вам не терпится сделать из меня роковую женщину, - усмехнувшись, покачала головой проститутка. - Я не была знакома с Федорой и ни разу с ней не разговаривала.
   - Может, вы знаете, кто мог сообщить Федоре о ваших отношениях с Онисимом?
   - Наша связь с Онисимом не была секретом в городе. Скорее всего, кто-нибудь из обиженных поклонников решил таким образом отомстить ей.
   - Очень может быть, - кивнул Линник.
   - Согласитесь, что для меня соперничество с Федорой закончилось как нельзя более удачно.
   - Вот это как раз и подозрительно...
   - Я же говорила вам, что она гордячка. Та же Синклита вряд ли стала бы кончать с собой по такому глупому поводу.
   - А с Прохором Змиевым вы знакомы?
   - Да, он заходил ко мне несколько раз, после того как овдовел.
   - Давно это было?
   - Я встречалась с ним примерно в то же время, что и со стариком Агафоном, восемь или девять лет назад. А потом Змиев начал ухлестывать за нашей портнихой Ульяной Косило, и ему стало не до меня.
   - И чем у них все кончилось?
   - Да ничем. Змиев вроде бы собирался жениться на Ульяне, а потом у них что-то разладилось, и они расстались.
   "Любопытно, - подумал сыщик. - Надо будет как-нибудь навестить эту портниху".
   - Как вы можете охарактеризовать Змиева? - поинтересовался он.
   - Жесткий, желчный, напористый человек. Настоящий купец, который во всем видит свою выгоду. Он вам еще не хвастался, что Грабов - его зять?
   - Было дело.
   - Не скажу, что Грабов беспрекословно выполняет все поручения своего тестя, но к его советам он прислушивается.
   - А какие отношения у Змиева со стариком Агафоном? Это правда, что они друзья - не разлей вода?
   - Похоже на то. В юности они проводили много времени вместе, а такая дружба обычно самая крепкая.
   - Вы слышали что-нибудь о тяжбе между Змиевым и Смыком?
   - Так, краем уха...
   - Змиев разозлился как черт, когда я у него об этом спросил.
   - Это как раз одна из тех мелких пакостей, на которые горазд Игнат Смык. Насколько я понимаю, у него нет документов на спорную землю, и вся его тактика состоит в искусном затягивании процесса. Думаю, судья Плыха больше всех заинтересован в том, чтобы эта тяжба не прекращалась: он отлично кормится за ее счет.
   - Змиев мог убить Синклиту, чтобы запугать Игната?
   - Наверное, это уже чересчур... Хотя... зная его склочный характер... все может быть...
   У Кондрата закончились вопросы, но уходить ему не хотелось. В комнате воцарилось неловкое молчание.
   - Спасибо вам за ценные сведения... Я, пожалуй, пойду... - неуверенно проговорил Линник.
   - Разве вы не хотите остаться?.. Я же вижу, как вы умаялись, пока допрашивали меня, - заметила Цецилия с развратной улыбкой.
   - Ну... не знаю... - взгляд сыщика невольно скользнул по груди проститутки.
   - Вы очень напряжены, я помогу вам расслабиться... В конце концов, я могу себе позволить обслужить вас бесплатно: я ведь делаю это не из-за денег, а из любви к искусству...
   - Ну, раз такое дело, тогда ладно... - согласился Кондрат.
   Он проснулся около полуночи. В пустой голове вяло перекатывались притихшие мысли. Цецилии рядом не было. Лившийся из соседней комнаты слабый свет лампы несколько разбавлял синий мрак спальни. Одевшись и выйдя к свету, Линник увидел, что обнаженная проститутка красит волосы в алый цвет, опустив голову в таз.
   - Проснулись? - обернулась женщина.
   - Да, я уже ухожу, - ответил сыщик. - А зачем вы красите волосы?
   - Я перекрашиваю их каждый день. Видите ли, одним клиентам нравятся огненные фурии, другим - русалки с зелеными волосами... - объяснила Цецилия.
   - А это не сказывается на ваших волосах?
   - Нет, я пользуюсь натуральными красителями, их, кстати, Онисим для меня подобрал. Вот это, например, корень марены.
   - Понятно... Ну, до свидания! - попрощался Линник.
   - Заходите, не стесняйтесь, - весело бросила вслед ему Цецилия.
  

XV

  
   Утром Кондрат зашел в полицейское отделение и с удивлением застал Прокопа заполняющим какой-то бланк.
   - Здравия желаю! - вскочив, отдал честь городовой, старательно приложив руку к фуражке.
   Линник в недоумении посмотрел на обычно спавшего Прокопа, задумавшись, что могло подвигнуть городового изменить отношение к службе.
   - Вы сегодня бодры, как никогда, - похвалил его сыщик. - Что случилось?
   - Выспался, - обрадованно произнес Прокоп. - Вы к Демьяну Демидовичу?
   - Да. Он на месте?
   - Так точно.
   - Это хорошо... - пробормотал Кондрат, направляясь в кабинет Поправки.
   Когда Линник зашел к следователю, тот пил чай, тщательно пережевывая остатки бублика, крошки от которого живописно усеивали весь стол. Увидев сыщика, Поправка одобрительно промычал и, сделав последний глоток, поздоровался с коллегой.
   - Вы сегодня прямо сияете, - довольным голосом сказал следователь, подмигнув Кондрату.
   "Он намекает на вчерашнее или просто дурачится?" - насторожился Линник, но постарался ничем себя не выдать.
   - Да так, пришла в голову одна мысль... У вас есть сведения о дворецком Агафона Накладыча Роберте? - спросил сыщик.
   - Конечно, есть! У нас имеются записи обо всех иностранцах, проживающих в Пичуге.
   Поправка потянул на себя наполовину выдвинутый ящик стола, но тот не поддался, дернул еще раз - в ладони следователя осталась оторвавшаяся ручка. Тогда он наклонился, кряхтя, с трудом вытащил ящик и, поставив его на стол, начал копаться в бумагах.
   - Вот, пожалуйста! - торжествующе проговорил Поправка, липкими пальцами извлекая нужный документ. - Роберт Штрайх, 37 лет, родился в городе Гюстрове в Великом герцогстве Мекленбург-Шверин. Родители - Карл Отто Штрайх и его законная жена Анна Мария, урожденная Шинауэр...
   "Тридцать семь лет... Агафон Накладыч отправился в Германию, когда ему исполнилось двадцать лет, и пробыл там два года... - посчитал в уме Линник. - Нет, не сходится... Да и родился Роберт совсем в другом месте..."
   - Это достоверные сведения? - на всякий случай решил уточнить сыщик.
   - Вы сомневаетесь? Этот документ завизирован немецким послом, - снисходительно сказал следователь.
   - Жаль, хорошая была версия, - задвигал челюстью Линник.
   - Похоже, у вас нет никаких подвижек в деле, - по саркастическому тону и кислому выражению лица Поправки было трудно понять, рад он этому или нет.
   - Я пока что собираю факты, - спокойно возразил Кондрат.
   - Долго же вы их собираете, - посетовал следователь. - А на меня уездный прокурор наседает, требует, чтобы я предъявил ему убийцу Синклиты. А у меня, кроме Онисима, нет других подозреваемых...
   - Об этом не беспокойтесь. Три дня назад я попросил Климова сделать запрос по однофамильцам Накладычей, он сказал, что это займет неделю. Так что у нас есть еще несколько дней на раскрытие дела. Если вас будет трясти местный прокурор, можете смело прикрыться вышестоящим начальством.
   - Благодарю.
   Сыщик уже собирался уходить, когда Поправка вдруг произнес:
   - Говорят, вы были вчера у Цецилии?
   "Все-таки он знает, - с досадой подумал Линник. - Он что, следит за мной?.. Зачем?.. Не доверяет?.."
   - Да, - ответил Кондрат, стараясь сохранять хладнокровие.
   - Будьте осторожны, - предупредил его следователь. - Она та еще змеюка.
   - Я знаю, - кивнул сыщик.
   Направляясь к дому Ульяны Косило, Линник размышлял, зачем Поправка сказал ему о Цецилии: то ли она действительно что-то утаила от него во время вчерашней беседы, то ли следователь банально ревнует к нему пичугинскую куртизанку. Еще более странным выглядело то, что Поправка фактически признался в слежке за сыщиком. Сама по себе такая слежка не казалась Кондрату удивительной: логично, что неудачи в поиске убийцы Синклиты могли вызвать у следователя горячее желание установить наблюдение за более опытным соперником из Борхова. Но зачем нужно было в этом признаваться? Что Поправка хотел ему этим сказать? Запугивает? Хочет показать, кто в городе хозяин? Или просто тактично намекает заезжему гостю, что он на шаг впереди него? Мысль о том, что о вчерашней встрече с Цецилией следователю мог доложить Онисим или сама проститутка, Линник сразу отмел как невероятную.
   Между тем сыщик миновал аптеку и охраняемый дряхлыми львами особняк головы и через несколько минут свернул в боковую улицу, застроенную деревянными домами попроще. Большая часть изб здесь выступала массивными фасадами на узкую панель, словно намереваясь раздавить ее своим весом, но неприметный серый домик портнихи с флюгером в виде петушка прятался в гуще заросшего сада, как притаившийся в кустах кролик. Линник толкнул скрипнувшую калитку и, оглядываясь по сторонам, пошел по дорожке к дому.
   - Стой! - послышался откуда-то сверху звонкий детский голос.
   Обернувшись, сыщик заметил сидевшего на высокой ветке раскидистого орешника бойкого мальчика десяти лет в венце из перьев с лицом, симметрично раскрашенным белыми, красными и голубыми полосками.
   - Ты кто? - весело поинтересовался Кондрат.
   - Я храбрый индейский вождь Черный Ястреб, охраняю земли племени косилов. А ты кто?
   - Меня зовут Хромой Пес, я вождь племени линников, - принял правила игры сыщик. - Предлагаю трубку мира.
   Мальчик засмеялся и стал проворно спускаться вниз. Когда "индеец" спрыгнул на землю, Линник протянул ему руку:
   - Мир?
   - Мир, - ответил тот рукопожатием.
   - Твоя мама - портниха? - спросил сыщик.
   - Да.
   - А она умеет шить пиджаки? Мой совсем износился.
   - Еще как!
   - Тебя как зовут?
   - Фрол.
   - А я Кондрат Линник.
   - Я вас не знаю...
   - Я приехал по делам из столицы... Я сыщик.
   - Ух ты! - восхищенно воскликнул мальчик. - Настоящий?
   - А что, не похож? - усмехнулся Кондрат.
   Фрол снова засмеялся.
   - Будешь себя хорошо вести, возьму как-нибудь с собой на расследование, - пообещал Линник.
   - Будем ловить убийцу? - захватило дух у мальчика.
   - Нет, - решительно покачал головой сыщик. - Твоя мама не разрешит. А вот выполнить какое-нибудь маленькое поручение можно. Я вижу, ты парень смышленый... - он потрепал его по голове и заключил: - Ну ладно, я пойду, а ты лезь на свой наблюдательный пост.
   Обрадованный Фрол вприпрыжку побежал к орешнику, а Линник направился в дом. На стук в дверь никто не ответил. Сыщик отворил ее и вошел внутрь. Комната, в которой оказался Кондрат, была чистой и уютной. Детали Линник рассмотреть не успел, потому что у входа появилась захватившая все его внимание хозяйка - маленькая коренастая женщина тридцати пяти лет с серыми, по-детски непосредственными глазами. Сыщик долго задумчиво смотрел в ее красивое лицо, как будто пытаясь что-то вспомнить, и сообразил, что это становится уже неприлично, только когда портниха смущенно отвела свой взгляд в сторону.
   - Вы ко мне? - с блуждающей улыбкой на губах она осторожно посмотрела на внезапно растерявшегося Кондрата.
   - Надеюсь... - мягко проговорил Линник. - Вы ведь Ульяна Косило?
   - Да.
   - Меня зовут Кондрат Линник, я...
   - Знаю, - перебила его женщина, - вы сыщик. Наверное, хотите о чем-то спросить у меня?
   Кондрату в самом деле хотелось узнать у портнихи о Змиеве, но вопрос был довольно деликатным и требовал установления доверительных отношений.
   - Нет, я всего лишь хочу себе новый пиджак, - улыбнулся он.
   - Вы хотите, чтобы я сшила вам пиджак? - не поверила Ульяна.
   - Да, - подтвердил Линник.
   - Мне кажется, в столице вам его сошьют гораздо лучше.
   - Во-первых, это будет значительно дороже. Во-вторых, мне сказали, что в Борхове я не найду портнихи с такими золотыми руками, как у вас, - объяснил сыщик.
   - Вы мне льстите, - просияла женщина.
   - Согласны?
   - Не уверена, что справлюсь... - пожала плечами Ульяна. - Ладно, проходите...
   Она повела Линника в соседнюю комнату, где на большом столе устроилась черная с золотыми узорами швейная машинка, окруженная свитой из катушек с разноцветными нитками. Справа блестело высокое, в полный рост, зеркало. В углу на широком комоде виднелась фотография мужчины в военной форме, вставленная в черную рамку. Выдвинув один из ящиков комода, где лежали образцы тканей, портниха сказала:
   - Выбирайте. Здесь есть твид, фланель, саржа, бархат... Если ничего не понравится, зайдите в лавку Накладыча, там наверняка найдете то, что нужно.
   - Агафон Накладыч поставляет вам ткани? - спросил сыщик.
   - А кто же еще? - удивленно произнесла женщина. - Он обеспечивает тканями весь уезд.
   Линник просмотрел образцы и выбрал серый твид в мелкую клетку.
   - Я смотрю, вы не изменяете себе, - усмехнулась Ульяна, глядя на его поношенный пиджак. - Не хотите попробовать что-нибудь новое?
   - Зачем пробовать что-нибудь новое, если эта материя хорошо себя зарекомендовала? - возразил Кондрат. - Знаете, сколько я уже ношу этот пиджак?
   - Какой вы хотите фасон?
   - Я не слежу за модой. Полагаюсь на ваш вкус.
   - Ну, смотрите, чтобы потом не было претензий...
   - Об этом не беспокойтесь.
   - Сколько дней вы еще пробудете в Пичуге?
   - Не знаю... Вы справитесь за три дня?
   - Это будет непросто...
   - Я заплачу вам за срочность, сколько скажете.
   - И даже не поторгуетесь? - проговорила портниха с хитроватой улыбкой. - У нас в городе принято торговаться.
   - Я знаю, - кивнул сыщик. - Но с вами я торговаться не буду.
   Ульяна назвала цену, и Линник без колебаний выложил на комод несколько серебряных монет.
   - Ну, как хотите, - хмыкнула женщина, забирая деньги.
   Она взяла со стола мерку, и маленькая ручка хозяйки стала проворно скользить по телу Кондрата, время от времени делая записи простым карандашом на клочке бумаги. По требованию Ульяны сыщик послушно поднимал и сгибал руки, и вся процедура снятия мерок вызывала у него блаженную дремоту. Когда портниха закончила, взглянувший на фотографию в черной рамке Линник не удержался:
   - Простите мое любопытство, но как давно вы потеряли мужа?
   - Около десяти лет назад... - вздохнула женщина.
   - Сожалею...
   - Он погиб на войне, - пояснила Ульяна. - А через три месяца появился на свет Фрол, его посмертный ребенок.
   - На войне?.. - заметно оживился Кондрат. - В Банатской кампании?
   - Да... А что?
   - Мне тоже довелось принять в ней участие, - признался сыщик. - Правда, мне повезло больше, чем вашему мужу... Он воевал в пехоте?
   - Да.
   - Тогда мы вряд ли с ним пересекались. Я служил в кавалерии. Во время одного из разъездов мне прострелили бедро, с тех пор я хромаю.
   - Расскажите, как это случилось, - попросила портниха. Она села за стол, подперев щеку рукой, и приготовилась слушать.
   - Наш разведывательный отряд пробрался по долине ручья далеко вглубь вражеских позиций. Мы остановились возле деревни и отправили дозорных, чтобы они выяснили, есть ли там неприятель. Через некоторое время послышалась стрельба. Вернувшиеся дозорные доложили, что в деревне засел крупный отряд турок. Один из дозорных все никак не возвращался, и командир отправил меня на его поиски. Страшно было скакать под турецкие пули, но ничего не поделаешь, нужно выполнять приказ. Я нашел дозорного в овраге, лошадь под ним убили, и он быстро возвращался пешком к нашим. Я посадил его на лошадь, и мы вдвоем поскакали мимо занятой турками деревни. Началась жуткая стрельба, и только каким-то чудом нам удалось живыми добраться до своих. Правда, ногу мне все-таки прострелили, рана вроде пустяковая, но крови было много. Меня отправили в лазарет, где я и провел остаток кампании. С военной службой после этого тоже пришлось покончить.
   - Да вы просто герой! - восхищенно сказала женщина с сияющими глазами. - Товарища выручили из беды.
   - Какой там герой! - поморщившись, отмахнулся Линник.
   - Не скажите! - возразила Ульяна. - Если бы у моего мужа нашелся такой товарищ, как вы, может, он остался бы жив. Они попали в засаду и почти все погибли. Никто не пришел им на помощь.
   - На войне вообще многое зависит от случая, - покачал головой Кондрат. - Вашему мужу просто не повезло.
   - Возможно, вы правы...
   В комнате наступило тягостное молчание, и сыщик собрался уходить.
   - Не буду отвлекать вас от работы, - произнес Линник, покидая комнату.
   - Заходите еще, - приветливо кивнула ему портниха.
   Выйдя из дома, Кондрат задумчиво зашагал по дорожке к калитке и не сразу откликнулся на прощание сидевшего на орешнике Фрола. Но, оказавшись на улице, сыщик вновь глубоко погрузился в свои мысли.
  

XVI

  
   Вечером кто-то постучал в дверь квартиры Линника.
   - Кто бы это мог быть? - удивленно проговорил сыщик, но затем поспешно крикнул: - Войдите!
   В комнату несмело ступил бледный худой юноша двадцати лет. Правая сторона его головы была изуродована огромными шишками, обильно политыми зеленкой.
   - Добрый вечер!
   - Здравствуйте! С вами все в порядке? - сочувственно спросил Линник.
   - Как сказать... - парень многозначительно посмотрел на сыщика.
   - Кто это вас так отделал?
   - Я как раз и пришел к вам, чтобы это выяснить.
   - Простите... Я не совсем вас понимаю...
   - Меня зовут Гордей Рухля. Марфа сказала, что вы можете мне помочь.
   - Ах, да-а... - протянул Кондрат. - Припоминаю. Вы жених Марфы Брукун?
   - Да.
   - Присаживайтесь. Чаю хотите? - предложил Линник.
   - Не откажусь, - кивнул юноша, нерешительно устраиваясь за столом.
   - Онуфрий, налей гостю чаю... Это Онуфрий, мой секретарь, - представил сыщик своего товарища. - Ну, рассказывайте все по порядку.
   Гордей опустил глаза и стал растерянно вертеть пальцами.
   - Даже не знаю, с чего начать... - тихо произнес он. - Дело в том, что скоро уже будет два месяца, как кто-то бросается в меня камнями.
   - Почему вы решили, что здесь есть чей-то злой умысел? Может, это просто мальчишки развлекаются.
   - Мне в полиции тоже так сказали, - грустно улыбнулся Рухля. - То-то и оно, что со стороны это выглядит как детская забава, но меня в самом деле кто-то преследует.
   - Как это обычно происходит?
   - Когда я выхожу из дома и иду по улице в центр города, за мной начинают следить. Стоит мне немного зазеваться (а я, к несчастью, очень рассеян), как в меня летят камни. Обычно мне удается увернуться, но три раза мне попадали в голову.
   - И вы ни разу не рассмотрели злоумышленника?
   - Ни разу. Иначе я бы к вам не обратился. Бросишь взгляд в ту сторону, откуда прилетело, а его уже и след простыл. Только ветки качаются.
   - Это происходит в каком-то определенном месте?
   - Нет, в разных: на малолюдных улицах, в садах, там, где нет заборов.
   - Любопытно... - задумался Кондрат.
   Парень начал мелкими глотками цедить горячий чай.
   - Вам кто-нибудь угрожал? - поинтересовался Линник.
   - Нет, - покачал головой Гордей.
   - А раньше вас никто не преследовал?
   - Нет.
   - Вспомните, что вы такое сделали два месяца назад, за что вас могли начать преследовать?
   - Я сделал предложение Марфе.
   - Вот! - сыщик вскинул вверх указательный палец.
   - Вы думаете, это как-то связано с нашей помолвкой?
   - Это самое разумное и простое объяснение. Кстати, когда вы гуляете с Марфой по городу, камни летят в вас?
   - Нет...
   - Вот видите!
   - Что вы хотите сказать? - не понял Рухля.
   - Очевидно, ваш недруг боится случайно попасть в Марфу, - объяснил Линник.
   - Все это очень странно...
   - Кто-нибудь из родственников был против вашей свадьбы?
   - Нет. Я сын мельника, меня считают в городе завидным женихом, и в семье Марфы меня приняли как родного. Моя невеста тоже из хорошей и уважаемой семьи, и мои родители были рады узнать о нашем решении вступить в брак.
   - А у вас были соперники за сердце Марфы?
   - Вроде бы нет. За Марфой никто особо не ухаживал, парни считали ее простушкой, хотя это совсем не так. Она очень щепетильна в том, что касается женской чести. Мы с ней в этом похожи... Да и подумайте сами: будь это мой соперник, он бы искал встречи со мной, а не избегал ее.
   - Может, он хочет так вас изувечить, чтобы Марфа отвернулась от вас? - предположил сыщик.
   - В таком случае у него ничего не выйдет, - возразил юноша. - Мы с Марфой как-то раз говорили об этом, и она сказала, что выйдет за меня, даже если у меня будет совершенно разбито лицо. Я верю ей.
   - Но ваш недруг об этом не знает, - заметил Линник.
   - Это верно... - вздохнул Гордей. - Скажите, вы сможете мне помочь?
   - Обещать ничего не могу, но мы сделаем все, что в наших силах.
   - Спасибо вам...
   - Нет, - сыщик прервал парня на полуслове. - После будете благодарить. Дело представляется мне несложным, но сведений у нас пока что недостаточно, поэтому за успех не ручаюсь. Мы попробуем обнаружить вашего тайного врага, пока он будет следить за вами.
   - Что я должен делать?
   - Вы живете на мельнице?
   - Да, возле реки, на выезде из города.
   - Хорошо. Вы должны в ближайшие три дня выходить из дома в десять часов утра и идти на Рыночную площадь. Мы будем сопровождать вас и следить за соседними улицами. Все понятно?
   - Да, - кивнул Рухля. - Сколько я вам должен за работу?
   Линник переглянулся с Онуфрием.
   - Молодой человек, я не намерен брать с вас деньги, они вам скоро понадобятся, - усмехнулся сыщик.
   - Я так вам признателен, - растроганно проговорил юноша, вставая из-за стола. - Мы с Марфой приглашаем вас на свадьбу в октябре.
   - Спасибо! Ну что, - обратился Кондрат к секретарю, - махнем золотой осенью в Пичугу, а?
   - Можно, - пожал тот плечами. - Почему нет?
   - Приезжайте, у нас осенью очень красиво, - сказал Гордей.
   Сыщику не хотелось давать пустых обещаний, все зависело от работы.
   - Мы подумаем, - заключил он.
   - Мы с Марфой будем очень рады вас видеть. До свидания!
   - До свидания! Будьте осторожны!
   Когда дверь за парнем закрылась, Линник хитро посмотрел на секретаря.
   - Онуфрий?
   - Что?
   - Я думаю, ты блестяще справишься с этим делом и без меня.
   - Что вы, Кондрат Титыч!.. - попытался протестовать секретарь.
   - Сам знаешь, мне сейчас недосуг. Да и староват я уже, чтобы за молодежью гоняться, - пояснил сыщик. - Завтра я приведу тебе помощника из местных, от него больше толку будет, чем от меня.
   - Что за помощник? - спросил Онуфрий.
   - Завтра узнаешь, - ответил Линник.
  

XVII

  
   В девять часов утра сыщик, горя нетерпением, вел Онуфрия к дому портнихи. Несмотря на хромоту, Линник шел быстрым, решительным шагом, и казалось, что секретарь с трудом за ним поспевает.
   - Кондрат Титыч, мне кажется, вы возлагаете на меня слишком большие надежды, - пытался образумить сыщика Онуфрий. - Одно дело - выполнять конкретные поручения, и совсем другое - самому вести расследование.
   - Спокойно, дружище! Я не прошу тебя вести полноценное расследование, отнесись к этому делу как к очередной слежке, все отличие только в том, что объект наблюдения нам пока неизвестен.
   - А что, если преследование Гордея Рухли как-то связано с убийством Синклиты Смык?
   - Это маловероятно. Не представляю, как эти дела могут быть связаны между собой. Хотя, возможно, стоило вчера узнать у Гордея, был ли он знаком с Синклитой.
   Когда сыщик и секретарь оказались возле утопавшего в саду серого домика, Линник бросил зоркий взгляд на орешник. Фрол по-прежнему находился на своем посту, правда, уже без индейского убора.
   - Приветствую тебя, Черный Ястреб! - крикнул ему Кондрат, входя в сад.
   - Доброе утро! - поздоровался мальчик. - Только я уже не индеец.
   - А кто тогда? - удивился Линник.
   - Я сыщик.
   - Вот как? - не сдержал улыбки Кондрат. - И что ты там делаешь?
   - Выслеживаю опасного преступника. Сверху все отлично видно.
   - А хочешь поиграть в сыщика по-настоящему?
   - Конечно, хочу!
   - Тогда спускайся, у меня есть для тебя дело.
   Сын портнихи быстро слез с орешника.
   - Знакомьтесь, Фрол Косило - мой секретарь Онуфрий.
   - Здравствуйте! - поприветствовал мальчик нового знакомого, и тот пожал ему руку.
   - Нам нужно выяснить, кто бросается камнями в Гордея Рухлю. Ты знаешь его? - спросил сыщик.
   - Да, побитый парень с зеленой головой.
   - Поможешь нам?
   - Я бы с радостью, но мама мне, наверное, не разрешит, - опустив голову, проговорил Фрол.
   - Вот мы сейчас и узнаем.
   Они втроем подошли к дому. Линник постучал в дверь. На пороге появилась удивленная хозяйка.
   - Доброе утро! Я вас сегодня не ждала, - обратилась она к Кондрату.
   - Здравствуйте! Вообще-то я по другому поводу... Мы бы хотели забрать вашего сына на полдня для проведения расследования...
   - Кто это - "мы"?
   - Простите, что сразу не представил... Это мой секретарь Онуфрий, он был моим денщиком в Банатской кампании.
   - Очень приятно, - кивнула женщина. - А что за расследование?
   - К нам обратился за помощью Гордей Рухля, мы хотим выяснить, кто и зачем его преследует.
   - Как вы это узнаете?
   - Мы собираемся выследить этого злодея.
   - Ну, не знаю... - колебалась Ульяна. - А это не опасно?
   - Вовсе нет. Мы ведь ловим не свирепого убийцу, а всего лишь обычного хулигана, возможно, такого же мальчишку, как ваш сын. Фрол - смышленый парень, он местный и знает все подворотни в городе. Нам нужна его помощь.
   - Ладно, уговорили... - смягчилась портниха.
   - Ура! - воскликнул мальчик и бросился к матери обниматься. - Спасибо!
   - Только осторожнее! - Ульяна поцеловала сына в лоб и сказала сыщику: - Я на вас надеюсь.
   - Не волнуйтесь, мы вас не подведем, - заверил ее Линник. - Благодарю за доверие!
   Попрощавшись с портнихой, Кондрат и Онуфрий направились к калитке. Впереди них вприпрыжку бежал радостный Фрол.
   - План действий понятен? - поинтересовался сыщик у секретаря, когда они вышли на большую улицу.
   - В общих чертах, - неопределенно развел руками Онуфрий.
   - Удачи!
   - Как, разве вы с нами не пойдете? - разочарованно протянул мальчик.
   - Прости, друг, у меня дела... Кто-то должен найти убийцу Синклиты Смык... - произнес Линник с тяжелым сердцем.
   - А как же я?
   - У тебя не менее важное задание, чем у меня. Выследишь обидчика Гордея - я куплю тебе пряников. Ты какие любишь?
   - Медовые.
   - Вот и славно. Значит, договорились.
   Они разошлись в разные стороны: Кондрат стал подниматься в гору к Рыночной площади, его секретарь с сыном портнихи двинулся по улочке, плавно спускавшейся к реке.
   - Слушайся дядю Онуфрия! - вспомнив, крикнул сыщик вслед Фролу.
   Пока Линник поднимался по улице в сторону Рыночной площади, он испытывал угрызения совести. Кондрат не был до конца искренен со своим секретарем, когда говорил, что у него нет времени искать тайного врага Гордея Рухли: дело Синклиты Смык зашло в тупик, и сыщик не знал, куда ему сейчас направиться и кого еще можно допросить. Да и вся затея с Фролом, похоже, была задумана только для того, чтобы еще раз повидаться с прекрасной портнихой. Неброская красота этой маленькой женщины высветила в душе Кондрата такие потайные уголки, о существовании которых он не вспоминал уже несколько лет. Сердце сыщика сладостно трепетало, словно кокетливо задетые шаловливой женской ручкой струны арфы. Как же все это не вовремя! Как теперь ему искать убийцу?
   Линник рассеянно забрел на рынок и стал задумчиво прохаживаться между повозками. Может, это как раз то, что ему сейчас нужно, - затеряться в толпе, развеяться, заполнить голову свежими впечатлениями, которые вытеснят тоскливое любовное томление, начавшее растапливать всегда холодный ум Кондрата. Но крики и призывы торговцев не достигали разума сыщика, и вся базарная суета представала перед ним в каком-то странном тумане, как навязчивое бессмысленное сновидение. Цецилия с копной рыжих кудрей поприветствовала Линника издали, он машинально ответил ей сухим кивком головы. "Красивая женщина, - подумал сыщик, - но, кроме изощренных плотских утех, она ничего дать не может".
   - Кондрат Титович! Кондрат Титович! - послышалось вдруг сзади.
   Линник обернулся. К нему тяжелой, переваливающейся походкой приближался судья Плыха.
   - Я вас зову, зову, а вы меня не слышите, - укоризненно покачал он головой.
   - Доброе утро! Извините, здесь шумно, а я задумался, - сказал сыщик в свое оправдание.
   - Ну-с, милейший, как у вас дела? - живо поинтересовался судья.
   - Ничего, - пожал плечами Кондрат. - Все по-старому.
   - А как продвигается расследование?
   - Честно говоря, оно скорее не продвигается, а топчется на месте, - грустно пошутил Линник.
   - Не отчаивайтесь, с кем не бывает, - Плыха ободрительно похлопал его по плечу. - Давайте сейчас зайдем ко мне, пообедаем.
   - Нет, спасибо, я совсем недавно позавтракал...
   - Значит, у нас будет второй завтрак, как у англичан, - засмеялся старик. - Пойдемте, это не обсуждается!
   Сыщику ничего не оставалось, кроме как согласиться.
  

XVIII

  
   По дороге домой судья не переставая ругал турейского прокурора.
   -...Убийцу ему, видите ли, подавай, да поскорее... Эта канцелярская крыса не понимает, что дело запутанное, сложное, а в нашей глубинке его еще труднее раскрыть. Представляю, как тяжело приходится Поправке. Хорошо, что вверху понимают всю сложность ситуации и не торопят с результатами расследования. По крайней мере, они делают это не так рьяно, как наш местный прокурор.
   Дом Плыхи находился недалеко от особняка головы и представлял собой приземистое бледно-голубое здание в пять окон, перед которым выстроились в шеренгу высокие кусты можжевельника. Старик отворил дверь перед Линником и вежливо отошел в сторону.
   - Прошу в мои скромные хоромы! - произнес судья, картинным жестом приглашая гостя войти внутрь.
   Они миновали тускло освещенную прихожую и оказались в просторной столовой, оклеенной желтыми с золотыми узорами обоями. Половину комнаты занимал огромный овальный стол, за которым могла бы без стеснения разместиться семья из двадцати человек. В углу высились напольные часы, и мерно качавшийся латунный маятник бросал светлые блики на стену. Заслышав шаги, в столовую вошла полная женщина пятидесяти пяти лет в сером платье и чепце.
   - Это моя супруга Устинья, - коротко пояснил Плыха.
   - Очень приятно, - кивнул сыщик.
   - А это Кондрат Титович Линник, приехал из Борхова, чтобы расследовать убийство Синклиты Смык, - сказал старик своей жене. - Нужно устроить ему радушный прием, так что тащи сюда все, что есть.
   - Василий Илларионович!.. - хотел возразить смущенный Кондрат.
   - Не спорьте! - отрезал судья. - Вы мой гость.
   Не успел Линник устроиться на своем месте, как стол начал быстро заполняться всевозможными яствами. С расширяющимися от ужаса глазами сыщик следил за появлением молодого картофеля, жареной рыбы, тушеной говядины с горошком и соусом из красной смородины, соленых рыжиков с морковью, пирога с капустой, порезанного на крупные, как могильные плиты, куски... За самоваром расположился отряд графинов с крепкими напитками.
   - Ну-с, милейший, угощайтесь! - обрадованно провозгласил Плыха, потирая руки в предвкушении обильной трапезы.
   - Василий Илларионович! - взмолился Кондрат. - Я же говорил вам, что недавно завтракал, а вы решили закатить пир в мою честь?
   - Ешьте, не стесняйтесь. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, - весело хлопнул старик по столу.
   - Как скажете... - процедил Линник и, с вызовом посмотрев на судью, неохотно принялся за еду.
   "Второй завтрак" длился около часа. Плыха то и дело предлагал сыщику отведать новое блюдо. Кондрат поначалу отказывался, но обладавший даром убеждения старик без труда сломил его сопротивление. Затем судья взял один из графинов и наполнил рюмки рубиновой жидкостью.
   - Вы должны непременно попробовать брусничную наливку, - проговорил Плыха не терпящим возражений тоном. - Я сам ее делал.
   - Ваше здоровье, - пробормотал Линник и, тяжело переводя дух, опустошил рюмку.
   С честью пройдя испытание едой и питьем, сыщик решил, что пора, наконец, заняться делом.
   - Скажите, - начал он, вытирая рот салфеткой, - вы давно служите в пичугинском суде?
   - Почти сорок лет, - гордо ответил старик. - Сначала два года в качестве помощника секретаря, еще шесть лет - секретарем, и вот уже скоро тридцать лет, как я судья.
   - За время вашей практики в городе случались преступления, подобные убийству Синклиты Смык?
   - Нет. В Пичуге, конечно, и раньше происходили убийства, на моей памяти их было пять или шесть, но каждый раз причина лежала на поверхности: то жена отравит нелюбимого мужа, то два парня повздорят за бутылкой водки и схватятся за ножи... Но такого странного и гнусного убийства я не припомню.
   - Может, у вас есть идеи, кто бы мог его совершить?
   - Э, нет, Кондрат Титович, не задавайте мне подобных вопросов, - покачал головой Плыха. - Я всего лишь судья. Моя задача - взвешивать доводы сторон и решать, виновен конкретный человек в совершенном преступлении или нет.
   "Вот хитрец! - подумал Линник. - Не хочет делиться со мной мыслями".
   - Давайте представим, что сегодня или завтра Поправка сдастся под напором прокурора и арестует Онисима, - продолжил сыщик. - Вы осудите его?
   - С тем, что есть сейчас? Конечно, нет. У Поправки нет ни одной улики против Онисима, только спорный мотив и то, что он работает провизором в аптеке. По моему мнению, этого слишком мало для того, чтобы отправить человека на виселицу.
   - В таком случае попрошу вас проследить за ходом моих рассуждений. С самого начала мне было непонятно, зачем кому-то могло понадобиться убивать такую тихую, безобидную девушку, как Синклита. Да, есть люди, выигравшие от ее гибели, но для такого жестокого убийства должен быть более существенный мотив. Значит, или мы чего-то не знаем о Синклите, или она здесь совершенно ни при чем.
   - Согласен.
   - Тогда я решил, что убийца Синклиты хотел подставить Онисима, чтобы каким-то образом добраться до наследства его отца. Но для того, чтобы получить состояние Агафона Накладыча, преступнику необходимо было учесть столько разных обстоятельств, что успех этой затеи выглядит неправдоподобно. Еще была мысль, что убийца хотел взорвать не Синклиту, а ее двоюродного брата. Но, по-моему, всему городу известно, что она выполняла за кузена всю черную работу, и если бы убийца покушался на жизнь Игната, он не стал бы закладывать бомбу в клумбу. Так что и этот вариант представляется маловероятным. Я уже даже готов всерьез рассмотреть версию устрашающей акции какого-нибудь тайного кружка анархистов.
   - Нет, милейший, никакие это не анархисты, - возразил старик. - Такие идейные люди не убивают просто так, они непременно бы сообщили о себе и о цели своей акции. Со дня убийства Синклиты прошло уже больше недели, а никаких заявлений до сих пор нет.
   - Вот видите, - развел руками Кондрат, - следствие зашло в тупик.
   - А вы не пробовали зайти с другой стороны? Если не получается обнаружить мотив, почему бы вам не попытаться определить, кто в принципе мог сделать бомбу? - предложил судья. - Уверен, что в Пичуге таких людей единицы.
   - Вы правы, - задумался Линник. - У меня были кое-какие соображения на этот счет, но я не довел их до конца.
   - Знаете, что? Зайдите к Виталию Кривознаку, может, он вам чем-то поможет.
   - А кто это?
   - Один местный чудак. Алхимией занимается.
   - Странно... - удивился сыщик. - В первый раз о нем слышу. Поправка мне ничего о нем не говорил.
   - Полиция не хочет с ним связываться, считает сумасшедшим.
   - Вы думаете, этот алхимик мог убить Синклиту?
   - Да нет, - отмахнувшись, протянул Плыха. - Он слишком занят своей работой. Но вдруг Виталий вам что-нибудь подскажет.
   - Спасибо за совет! - поблагодарил Кондрат старика, с трудом поднимаясь из-за стола. - Где он живет?
   - Поверните за моим домом налево и идите прямо в конец улицы, пока не упретесь в его лачугу, - сказал судья.
   Линник уже собирался попрощаться, как вдруг кое-что вспомнил:
   - Скажите, кто выиграет тяжбу - Змиев или Смык?
   - Я еще не решил, - загадочно улыбнулся Плыха.
   - А когда решите?
   - Видите ли, милейший... - старик медлил, тщательно подбирая слова. - Судье редко выпадает такая удача, когда тяжущиеся готовы тратить любые средства, лишь бы одержать победу. Согласитесь, было бы глупо не воспользоваться таким случаем, чтобы скрасить последние годы моей жизни.
  

XIX

  
   Если бы Плыха не объяснил Линнику, где находится дом Кривознака, сыщик ни за что бы не поверил, что в такой покосившейся избе может кто-то жить. Сгнивший забор, остатки которого едва просматривались сквозь молодую кленовую поросль, заглохший сад с густо усеянными лишайниками ржавыми стволами деревьев, местами доходившая до пояса трава, внушавшая жалость лачуга с кое-где заткнутыми ветошью взамен выбитого стекла окнами - на первый взгляд, все говорило о необитаемости жилища. Кондрат постучал в приоткрытую дверь, не особо надеясь получить ответ, и, выждав несколько мгновений тишины, несмело вошел внутрь.
   В комнатах было мрачно и сыро. Заброшенный дом производил на Линника жутковатое впечатление.
   - Есть здесь кто? - громко произнес сыщик, но никто ему не ответил.
   Заметив в углу стола наполовину сгоревшую свечу и коробку спичек, Кондрат протянул туда руку, и та сразу утонула в липкой паутине. Ругаясь и пытаясь снять с ладони невидимые нити, Линник медленно обошел кухню, гостиную и спальню. Половицы угрожающе скрипели. Сыщик весь обратился в слух и осторожно крался, напряженно сжимая холодную рукоять револьвера. Наконец внимание Кондрата привлекла низкая дверь в кладовую. Отворив ее, он увидел каменную лестницу и пробивающуюся внизу полоску яркого света. По-видимому, это был ход в погреб. Нащупывая ногой влажные ступени, Линник спустился вниз и резко дернул за ручку двери. Хлынувший из помещения свет заставил его на миг прикрыть глаза.
   В погребе была устроена настоящая алхимическая лаборатория. Очевидно, это было единственное обитаемое место в доме. Рядом с дверью возвышался заваленный старинными книгами стол, в углу ютилась узкая кровать, у ярко пылавшего очага находилась тесно уставленная сосудами, тиглями, ретортами с бурлящим и дымящим содержимым низкая тумба. На табурете возле нее восседало странное сгорбленное существо с рыжеватой всклокоченной шевелюрой.
   - Здравствуйте! - сдавленно проговорил сыщик и разразился удушающем кашлем, вызванным острым запахом серы.
   Заросшее щетиной недовольное лицо с маленькими темными глазками повернулось к незваному гостю.
   - Я не знаю, кто вы такой, я не приглашал вас сюда, - проворчал хозяин себе под нос и снова занялся опытами.
   - Меня зовут Кондрат Титович Линник, а вы, наверное, Виталий Кривознак?
   Алхимик демонстративно промолчал, сделав вид, что изучает шипящую в пробирке зеленоватую жидкость. Он рассматривал ее с таким вниманием, как будто вот-вот должен был получить эликсир молодости.
   - Я считал, что алхимией перестали заниматься сто с лишним лет назад, - язвительно заметил сыщик, пытаясь вызвать хозяина на разговор.
   - Алхимия - это чистое знание, основанное на ясных философских началах, в отличие от ваших грубых материальных наук, - не оборачиваясь, горячо возразил Виталий.
   - Вы же не будете отрицать успехи современной химии?
   - Это все одни глупости... Детские шалости и только...
   - Благодаря развитию химии наше общество продвинулось далеко вперед...
   - Я не намерен выслушивать нотации от какого-то невежды.
   Беседа с Кривознаком представилась Кондрату прогулкой по обледенелой мостовой: одно неосторожно брошенное слово - и алхимик выставит его за дверь. Поэтому Линник решил переменить тему. Его взгляд остановился на раскрытой книге в толстом кожаном переплете, лежавшей на столе.
   - Я посмотрю? - спросил разрешение сыщик.
   - Только аккуратно. Это манускрипт XV века.
   Лист пергамента был испещрен текстом на непонятном языке. Сбоку были изображены обнаженные женщины, купающиеся в связанных между собой трубами бассейнах разной величины.
   - Что это за язык? - удивился Кондрат. - Никогда не встречал такие буквы.
   - Это тайнопись, - пояснил Виталий. - Я потратил несколько лет, чтобы расшифровать эту книгу, и уже вплотную приблизился к разгадке.
   - Правда? - недоверчиво отозвался Линник, переворачивая одну страницу за другой. Странные бассейны уступили место изображениям диковинных растений, их сменили таинственные диаграммы в виде многолучевых звезд, в центре которых находились зодиакальные круги. Сыщик сосчитал количество лучей у одной из таких диаграмм - вышло семнадцать.
   - Странно... - хмыкнул Кондрат.
   - Что странно?
   - Семнадцатилучевая звезда, - показал Линник. - Семнадцать - редкое число.
   - Это магическое число. Думаете, почему король математиков Гаусс так гордился найденным им способом построения правильного семнадцатиугольника при помощи циркуля и линейки, что завещал выгравировать его на своей могиле?
   - И что вам даст расшифровка этой книги?
   - Манускрипт, несомненно, был написан кем-то из великих алхимиков, который не хотел, чтобы его знания попали в руки непосвященных. Расшифровав книгу, я узнаю рецепт получения красного льва, - мечтательно проговорил Кривознак. - Согласитесь, что автор манускрипта не стал бы тратить столько времени и сил, чтобы зашифровать какую-то чепуху.
   - А разве вы не сможете получить красного льва без помощи книги? Вы же занимаетесь какими-то опытами.
   - Я освоил пока только внешнюю сторону процесса. Трансмутация - не столько химическое, сколько духовное преобразование. Я, конечно, мог бы сейчас рассказать вам про алхимический брак между Небом и Землей, про философскую ртуть, серу и соль, но вы все равно ничего не поймете. Вы ведь пришли ко мне не просто из досужего любопытства?
   - Верно, - обрадовался сыщик, утомленный псевдонаучными теориями алхимика. - Я расследую убийство Синклиты Смык.
   - Смык... - задумался Виталий. - Что-то знакомое...
   - Ее взорвали девять дней назад в Зеркальном переулке, - напомнил Кондрат.
   - Да, точно, - кивнул Кривознак.
   - Вы были с ней знакомы?
   - Нет... Мне извозчик рассказал о взрыве. Это случилось, когда я находился в Турейске.
   - Что вы там делали?
   - У меня совершенно неожиданно вышла вся селитра. Я думал, что мне ее хватит еще на две или три недели, а она внезапно кончилась. Наверное, в расчетах ошибся...
   - Что вы говорите? - оживился Линник.
   - Да, пришлось срочно ехать за селитрой в Турейск.
   - Вы храните ее здесь?
   - Нет, в погребе слишком мало места. Я храню ее наверху, в шкафу.
   - Вы не часто туда поднимаетесь?
   - Довольно редко. Если есть захочется, или вещества какие понадобятся.
   - А спите вы тоже здесь?
   - Да, только ночью я обычно работаю, а днем сплю.
   - А нитроглицерин у вас есть?
   - Нет. Зачем он мне? Красного льва с его помощью не получить, а сердце мое, слава Богу, пока работает исправно.
   - Вы не знаете, кто в Пичуге мог сделать бомбу?
   - Нет, - пожал плечами алхимик. - Вообще-то, я мало с кем вожу знакомство, работа отнимает все время.
   - Спасибо за ценные сведения! Не буду вас больше отвлекать, - заключил сыщик, выходя из погреба.
   Возвращаясь на квартиру, Кондрат размышлял о новой зацепке. Преступнику не составило бы труда пробраться в дом вечно сидящего в погребе Виталия, чтобы добыть селитру для бомбы. Это может означать, что у убийцы был нитроглицерин, но не было селитры. Кстати, есть ли в аптеке у Змиева селитра? Должна быть. Значит, это не он и не Онисим. Но что, если преступник намеренно хотел запутать следы, а может, даже бросить тень подозрения на Кривознака? Такое тоже вполне возможно, хотя и противоречит версии о том, что подставить хотели именно Онисима. В общем, зацепка есть, но что с ней делать, пока не очень понятно...
   Онуфрий был на месте. Прятавшаяся в пшеничных усах улыбка красноречиво свидетельствовала об успехе его расследования. "Мне бы так", - с легкой завистью подумал Линник.
   - Поймали? - равнодушно спросил он.
   - Пока только выследили, - поправил секретарь сыщика. - Я обнаружил место, где злоумышленник приготовил камни. Думаю, что атака на Гордея будет предпринята завтра. В таком случае мы возьмем его с поличным. Вы сможете завтра помочь с задержанием? Не хотелось бы рисковать здоровьем Фрола.
   - Смогу, - вздохнул сыщик. - И кто этот преследователь?
   - Фрол его не знает. Молодой парень семнадцати-восемнадцати лет. Фрол проследил за ним до дома, мне сказали, что там живет Марфа Брукун.
   - Вот как? Значит, все-таки соперник... - задумчиво произнес Кондрат. - Странно, мне Марфа ничего о нем не говорила...
   - А у вас как успехи? - поинтересовался Онуфрий.
   - Ни рыба ни мясо, - по мрачному лицу Линника заходили желваки. - Вопросов все больше, а ответов по-прежнему нет...
  

ХХ

  
   Подготовка к задержанию обидчика Гордея Рухли началась в девять часов утра. Сначала Онуфрий отвел сыщика на предполагаемое место нападения. Им оказался пустовавший каменный дом с заколоченными досками окнами, стены которого, по всей видимости, были когда-то выкрашены в бежевый цвет.
   - Раньше здесь жил сапожник. Потомков он не оставил, так что власти заняты поиском его родственников, - объяснил секретарь. - Фасад дома выходит на улицу Вокзальную, по которой будет идти Гордей. Примыкающий к дому участок с деревьями выходит на параллельную ей улицу Садовую, откуда через калитку можно попасть во двор. Эти две улицы соединены между собой переулком, расположенным в пятидесяти шагах от дома. Если мы отрежем злоумышленнику единственный путь к отступлению, ведущий к калитке, он окажется в западне.
   - Давай зайдем туда и осмотримся, - предложил Кондрат.
   Они нырнули в переулок, ведущий на Садовую улицу, и через две минуты были на месте. Петлявшая между старых замшелых яблонь песчаная дорожка уходила к колодцу и крыльцу. Едва заметная полоска вытоптанной травы тянулась сбоку от дома. Пройдя по ней до забора вместе с Онуфрием, Линник обнаружил, что на выступе фундамента кто-то предусмотрительно выложил в ряд несколько небольших булыжников.
   - Видите? - кивнул в их сторону секретарь. - Все готово к нападению. И улица здесь как на ладони.
   Сыщик выглянул из-за забора. В сторону вокзала улица просматривалась почти до самой мельницы, в сторону центра города - лишь настолько, насколько позволяла стена дома.
   - На месте злоумышленника я бы начал бросать камни в Гордея после того, как он поравняется со мной на улице. В этом случае угол дома будет заслонять меня, если он вдруг обернется, - заметил Кондрат.
   - К чему вы ведете? - не понял Онуфрий.
   - Давай так: я буду караулить этого негодяя здесь, а ты на всякий случай будешь стоять в переулке. Если ему удастся вырваться из моих рук, ты выскочишь ему наперерез. Раз злоумышленник боится быть узнанным, он точно не побежит в сторону своего противника.
   - Логично, - согласился секретарь.
   Линник спрятался за крыльцом дома и стал ждать. Минуты тянулись мучительно медленно. Прошло полчаса, но никто так и не появился. Сыщик уже начал беспокоиться, что все их с Онуфрием старания напрасны: Гордей вот-вот должен был появиться на улице. Но тут невдалеке послышался шорох. Кондрат осторожно высунулся из-за крыльца. Парень с коротко стриженными каштановыми волосами тихо прокрался по выбитой в траве тропе и скрылся за домом. Линник прошелся на цыпочках вдоль стены и выглянул из-за угла. Злоумышленник, наклонившись, приник к щели в заборе, высматривая свою жертву. Так прошло несколько минут. Вдруг юноша резко отпрянул от забора и, схватив в руку камень, начал медленно выпрямляться. Настало время действовать. Кондрат только сейчас заметил, что выбрал неудачное место: до забора оставалось больше десяти шагов, и за то время, которое понадобится сыщику для того, чтобы преодолеть это расстояние, злоумышленник успеет или убежать, или бросить камень в Гордея. Линник, не колеблясь, принял единственно верное решение.
   - Стой! - крикнул он.
   От неожиданности парень уронил булыжник и, обернувшись, увидел летевшего на него Линника. Недолго думая, злоумышленник быстро перелез через забор и бросился вниз по улице. Сыщик последовал за ним.
   - Онуфрий! - позвал Кондрат, с трудом переваливаясь через забор.
   Выскочивший из переулка наперерез юноше секретарь ловко повалил его на мостовую.
   - Отличная работа! - похвалил Линник и, не торопясь, подошел к задержанному.
   - Какого черта? - возмущался тот. - Кто вы такие?
   - Я сыщик Кондрат Линник, а это мой секретарь Онуфрий. А вы кто такой?
   - Я ничего вам не скажу!
   Ставший свидетелем этой сцены Гордей, про которого, казалось, все забыли, преодолев испуг, медленно приблизился к своему преследователю.
   - Никодим?! - удивленно воскликнул Рухля. - Это ты?
   - Вы его знаете? - спросил сыщик.
   - Это младший брат Марфы.
   - Ну и дела... - озадаченно протянул Кондрат.
   - Ненавижу! - злобно проскрежетал зубами Брукун.
   - Что я тебе сделал? - недоумевал Гордей.
   - Ты погубишь мою сестру, чахоточный!.. - кричал Никодим, тщетно пытаясь вырваться из стальных рук Онуфрия. - Брось ее и не суйся в нашу семью!.. Держись подальше от нашего дома, урод!..
   - Теперь все ясно, - заключил Линник. - Что ж, молодой человек, вы пойдете с нами.
   Они с секретарем подняли Брукуна на ноги и, крепко держа его с двух сторон, повели вверх по улице.
   - Куда вы его? - грустно проговорил Рухля.
   - Смотря по обстоятельствам, - ответил сыщик.
   Некоторое время они шли молча. Пытавшийся поначалу упираться парень вскоре перестал сопротивляться, смирившись со своей участью. Наконец Кондрат внушительным голосом произнес:
   - Я понимаю ваши опасения, но способ, который вы избрали для того, чтобы расстроить свадьбу сестры, не имеет никаких оправданий. Шутка ли, зарядить камнем в голову! А если бы вы случайно убили Гордея? Вас бы вздернули на виселице, а ваша горячо любимая сестра одновременно лишилась бы и жениха, и брата. Вы об этом подумали?
   - Я не знал, что мне делать... - с трудом выдавил из себя Никодим и заплакал.
   - Это хорошо, что вы раскаиваетесь, - примирительно заметил Линник. - Самое большее, что вы можете сделать - поговорить со своей сестрой. Хотя, немного зная характер Марфы, думаю, что своего решения она уже не изменит.
   - Да, - всхлипнул Брукун.
   - В любом случае это ее решение. Марфа знает, что у ее жениха чахотка?
   - Знает.
   - А родители?
   - Тоже.
   - Значит, их все устраивает. Вам остается лишь смириться с этим.
   Они подошли к полицейскому отделению.
   - Послушайте, Никодим, - остановился сыщик. - Я не работаю в полиции и не собираюсь выдавать вас Поправке, тем более что ни ваша сестра, ни даже Гордей не будут рады, если вас возьмут под стражу. Я вас отпускаю. Подумайте над своим поведением и над тем, как будете оправдываться перед Марфой. Но если с Гордеем что-нибудь случится, так легко, как сегодня, вы уже не отделаетесь, это я вам обещаю. Вам все понятно?
   - Да, - подавленно кивнул Брукун.
   - Что нужно сказать? - улыбнулся Онуфрий.
   - Спасибо, - пробормотал юноша и медленно побрел домой.
  

XXI

  
   Кондрату очень хотелось увидеться сегодня с Ульяной. Линник понимал, что подобная навязчивость с его стороны может вызвать в городе ненужные толки, но он ничего не мог с собой поделать: сердце томительно сжималось от разлуки, а мысли об убийстве Синклиты беспомощно вращались по кругу, словно винт с сорванной резьбой. Вспомнив о своем обещании поощрить Фрола за его вчерашние труды, сыщик решил, что это весомая причина для визита, и отправился в гости к портнихе.
   Вечерело. Солнце заходило за подбитую предзакатным пурпуром пепельно-серую тучу, предвещая на завтра скверную погоду. Время от времени налетавшие порывы холодного ветра гнали серебристую рябь по пухлым кронам лип и кленов, выхватывая из их гущи то один, то другой лист, который, кувыркаясь в воздухе, мягко опускался на мостовую. На душе у Кондрата тоже было неспокойно, им овладела безотчетная тревога.
   Фрол оказался на своем обычном месте. Увидев Линника, он быстро спустился с орешника на землю.
   - Добрый вечер! Ну что, поймали парня, который нападал на Гордея? - нетерпеливо поинтересовался мальчик.
   - Здравствуй, Фрол! Да, поймали. Кстати, это тебе за работу, - сыщик протянул кулек с пряниками. - Все, как договаривались.
   - Ой, - засмеялся сын портнихи, - а я уже и забыл. Спасибо!.. А как вы поймали преступника?
   - Это долгая история... Да и не преступник он вовсе, так... - неопределенно махнул рукой Кондрат.
   - Мне дядя Онуфрий рассказал, как вы два раза спасли его на войне. Вы настоящий герой! Как мой папа...
   - Ерунда...
   - Скажите... вам приходилось убивать людей? - затаив дыхание, спросил Фрол.
   - Конечно, это же война...
   - Каково это?..
   - Лучше тебе этого не знать, сынок, - помолчав, хмуро проговорил Линник. - Надеюсь, что тебе никогда не придется этого делать...
   На мгновение повисла напряженная тишина.
   - Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? - поспешил сменить тему сыщик.
   - Я много кем хотел стать, - мечтательно произнес мальчик. - Сначала я хотел стать пекарем, потом - пожарным, теперь - доктором...
   - Врач - очень нужная профессия, - одобрительно кивнул Кондрат. - Но для того, чтобы им стать, надо много учиться. Какие у тебя отметки в школе?
   - Четверки и пятерки.
   - Молодец! - похвалил Линник. - Так держать!
   В это время открылась дверь, и на пороге появилась Ульяна, вытиравшая руки о передник.
   - Фрол! - позвала она. - Домой, сынок, пора ужинать.
   Удивленный взгляд портнихи задержался на сыщике, и в уголках ее губ проступила приветливая улыбка.
   - Мама, а дядя сыщик мне пряников купил за помощь в поимке преступника, - похвастался мальчик, встряхнув кулек.
   - Здравствуйте, - улыбнулся Кондрат хозяйке.
   - Добрый вечер! Не хотите с нами поужинать? - предложила Ульяна.
   "Я определенно ей нравлюсь", - подумал Линник со сладким замиранием сердца.
   - Спасибо, не откажусь, - согласился он.
   Они разместились втроем в небольшой опрятной кухне за покрытым голубой скатертью круглым столом и принялись за еду.
   - Вы поймали того парня? - поинтересовалась портниха у сыщика.
   - Да.
   - Как это произошло?
   Обрадовавшись тому, что хозяйка навела его на удобную тему для разговора, Кондрат увлекательно, в подробностях рассказал о сегодняшнем приключении.
   - Я-то поначалу думал, что Гордея преследует кто-то из его соперников за сердце Марфы. Представьте мое удивление, когда злоумышленником оказался ее родной брат, - заключил Линник.
   - Представляю, - протянула Ульяна. - Вы его отпустили?
   - Разумеется. Ну, не задерживать же мне его за это, - развел руками сыщик. - Пусть родители Никодима сами решают, как его наказать. В принципе, я понимаю его опасения: чахотка - болезнь опасная и заразная. Выходя замуж за Гордея, Марфа ставит под угрозу не только свою собственную жизнь, но и жизнь всей семьи.
   - Когда-то одна моя подруга познакомилась на танцах с приятным молодым человеком и полюбила его с первого взгляда, а потом узнала, что тот смертельно болен, уж не помню, чем. Но она все равно твердо заявила своим родителям, что или выйдет замуж за него, или вообще не выйдет. Те поначалу, конечно, сопротивлялись, но в конце концов смирились. Она вышла замуж за своего любимого и прожила с ним пять лет, пока он не умер. Теперь она одна растит двоих детей. Но она знала, на что шла. Думаю, Марфа пока не очень ясно себе представляет, на какую трудную жизнь она себя обрекает. Но это ее выбор. За все в этой жизни нужно платить...
   - Это точно, - задумчиво кивнул Кондрат.
   Он допил чай и, бросив грустный взгляд на портниху, нехотя встал из-за стола:
   - Спасибо за ужин! Было очень вкусно.
   - Рада, что вам понравилось, - улыбнулась хозяйка. - Ваш пиджак почти готов, приходите за ним завтра ближе к вечеру.
   Линник обещал быть.
   Выйдя из дома, сыщик с досадой обнаружил, что уже совершенно стемнело. Над его головой вдруг послышался жутковатый скрип. Кондрат напряг зрение и различил на синем фоне неба вращавшийся со зловещим звуком флюгер в виде петушка. Линник почти наощупь направился к калитке и вышел на улицу, слабо освещаемую лежавшими на мостовой желтыми ромбами окон. Шаги сыщика гулко разносились вокруг, и ему даже на миг показалось, что им вторят шаги идущего за ним человека. Кондрат резко остановился, и эхо шагов замерло как будто с опозданием. Линник обернулся и заметил подозрительный белесый силуэт, прижавшийся к стене избы. "Соглядатай", - решил сыщик и пошел быстрее. Бледная тень осторожно поползла вслед за ним. Кондрат повернул на большую улицу и стал подниматься по ней вверх. Незнакомец последовал за ним на некотором отдалении, прячась за ветками деревьев. Подходя к аптеке, Линник увидел впереди приближавшуюся к нему шумную компанию и невольно вздохнул с облегчением. Группа молодых людей была явно навеселе.
   - Добрый вечер, господин сыщик! - послышался из толпы знакомый голос, когда Кондрат поравнялся с ней.
   Линник остановился. Это был Онисим.
   - Зайдите к Цецилии, она будет очень рада, - заплетающимся языком проговорил провизор. - Она сегодня блондинка, а завтра, если я не ошибаюсь, будет русалкой.
   Сыщик испытующе посмотрел на парня.
   - Да, я пьян, - ответил Онисим на немой укор Кондрата. - Ну, да все равно!.. Разве наша жизнь не мираж?..
   И, затянув разудалую песню, подхваченную сразу несколькими нестройными голосами, провизор направился в сторону аптеки.
   "Бедняга! - сокрушенно подумал Линник, проводив его долгим взглядом. - Похоже, Онисим решил уйти в загул, а это последнее, чем можно заниматься в его положении".
  

XXII

  
   Ночью погода резко испортилась. Все утро и большую часть дня не переставая лил дождь, временами то усиливаясь, то переходя в морось. Сыщиком овладела тоскливая апатия. Он неподвижно сидел у окна и безотчетно наблюдал за тем, как бесконечно расходятся круги по лужам, как по улице пробегают редкие горожане с зонтами в руках, как медленно змеятся по грязному стеклу струи дождевой воды. Может, ему пора завязывать с сыском? Возраст понемногу берет свое, и здоровья уже не хватает. Что его ждет в будущем? На что он будет жить в старости? Не пора ли уже прекратить хлопотные холостяцкие скитания и устроить себе спокойную, размеренную жизнь в теплом семейном кругу?.. Ульяна была бы отличной хозяйкой в доме, а Фрола он бы с радостью усыновил...
   - Кондрат Титыч! - Онуфрий вырвал Линника из плена грез.
   - Что? - не сразу отозвался сыщик.
   - Мне кажется, что вы потеряли интерес к делу.
   - В некотором роде. Я не припомню еще такого сложного дела.
   - И я не припомню... А может, вы просто увлеклись портнихой? - лукаво улыбнулся секретарь.
   - Пожалуй, - согласился Кондрат. - Мой мозг совершенно отказывается работать.
   - Но вы должны найти убийцу Синклиты.
   - Я знаю.
   - Хотите, я вам помогу?
   - Каким образом?
   - Нужно упорядочить все сведения, которые у нас есть.
   - Попробуй.
   - Давайте определим круг лиц, у которых был хоть какой-то мотив для убийства Синклиты.
   - Во-первых, Онисим, - начал перечислять Линник, загибая пальцы. - Он мог убить свою невесту, чтобы завести роман с Федорой. Я не верю в эту версию, но на ней настаивает Поправка. Во-вторых, Цецилия, которая боялась потерять своего любовника после его свадьбы, хотя сама она, конечно, это категорически отрицает. В-третьих, Змиев, который, подставив и убрав с пути единственного наследника Агафона Накладыча, рассчитывал получить по завещанию состояние своего старого друга. К тому же у Змиева был конфликт с Игнатом, и убийство его кузины могло быть совершено купцом с целью запугать своего противника в судебном процессе.
В-четвертых, таинственный наследник рода Накладычей (назовем его Иксом), который, подставив Онисима, также рассчитывал получить состояние старика Агафона. Кто еще?.. Кажется, все. Как говорят, врагов у Синклиты не было, и даже те мотивы, которые я сейчас назвал, выглядят не слишком убедительно.
   - У кого из этих четырех есть алиби?
   - С алиби в этом деле совсем все плохо. Да ты и сам слышал, что говорил Поправка, когда мы сюда ехали. Мы не знаем точно, когда бомбу заложили в клумбу. Вероятнее всего, это было сделано в промежуток времени между разговором Грабова с Игнатом, когда было дано поручение высадить цветы, и утром убийства. Насчет Икса я, конечно, не знаю, но остальные трое подозреваемых сказали, что ночью перед убийством и накануне они спали. Подтвердить это, естественно, никто не может, так что об алиби здесь говорить не приходится. Только Змиев заявил, что Онисим ночью дом не покидал, но можно ли ему верить - большой вопрос. Правда, у Змиева нет особых причин выгораживать Онисима, но он все-таки сын его старого друга.
   - А кто мог сделать бомбу?
   - На этот вопрос тоже не так просто ответить. Если исходить из того, что убийца должен обладать глубокими познаниями в химии, то сюда можно отнести Онисима и Змиева, возможно, внука Змиева Харитона. Алхимик Кривознак, в принципе, тоже мог сделать бомбу, только непонятно, зачем ему могло это понадобиться. Про Икса мы пока что ничего не знаем.
   - А теперь сопоставьте списки людей, у кого был мотив для убийства Синклиты, и тех, кто мог сделать бомбу.
   - У нас опять остается Онисим, Змиев и Икс, - подумав, сказал сыщик. - Ну и что?
   - А то, что убийцу нужно искать прежде всего среди этих троих, - иронично заметил Онуфрий.
   - В виновность Онисима я не верю. Икс вообще пока полумифическая фигура, может быть, его и вовсе не существует. Что-то определенное о нем можно будет сказать, когда я получу ответ от Климова. Змиев - влиятельный человек в Пичуге, и нужно иметь очень веские основания, для того чтобы предъявить ему обвинение в убийстве Синклиты, а у нас до сих пор на него ничего нет.
   - Значит, придется поработать, - заключил секретарь.
   - Придется, - недовольно задвигал челюстью Кондрат, потом после паузы добавил: - Но, по-моему, мы все-таки что-то упускаем...
  

XXIII

  
   К вечеру дождь перестал, и Линник выбрался к Ульяне. Сыщик понимал, что сегодня у него последняя возможность признаться портнихе в своих чувствах. Чем ближе Кондрат подходил к заветному домику, тем сильнее билось его сердце. Казалось, в его возрасте пора бы уже перестать волноваться по такому поводу, но каждое подобное признание Линник переживал как в первый раз. Когда Ульяна встретила сыщика на пороге своего жилища, по отчаянной решимости в его глазах она безошибочно поняла его намерение и смущенно потупила взгляд.
   - Здравствуйте!
   - Добрый вечер! Ваш пиджак как раз готов.
   - А где Фрол? - удивился Кондрат, заходя внутрь.
   - Сегодня весь день шел дождь, и он засел читать какую-то книжку, так что пока он ее не закончит, то точно не появится.
   "Обстоятельства мне благоприятствуют", - подумал Линник.
   В рабочей комнате портнихи висел сшитый для сыщика пиджак. Кондрат наклонил голову вбок, как будто рассуждая, подойдет ли ему обновленный образ.
   - Вы сначала примерьте, - засмеялась наблюдавшая за Линником Ульяна.
   Через минуту сыщик с довольным видом вертелся в зеркале, осматривая себя со всех сторон.
   - Кажется, вышло очень даже хорошо. И сидит как влитой, - похвалил он портниху.
   - Вам очень идет, - обрадованно кивнула та.
   - В таком пиджаке и жениться можно, а? - весело подхватил Кондрат.
   - Женитесь, - тихо проговорила Ульяна, опустив глаза.
   - Как насчет вас?..
   - Меня?.. - портниха растерянно отошла к швейной машинке и стала механически переставлять катушки.
   Линник почувствовал, что разговор пришел в точку, откуда к месту назначения вели две дороги - короткая и обходная. Профессиональные обязанности на миг взяли верх над чувствами, и сыщик выбрал второй путь.
   - Удивительно, что такая красивая и умная женщина, как вы, так больше и не вышла замуж. Вы до сих пор тоскуете по своему погибшему мужу?
   - Не особо, - облегченно вздохнула Ульяна, преждевременно обрадовавшись тому, что беседа перешла в более безопасное русло.
   - Говорят, к вам даже Змиев сватался...
   - Было дело...
   - Он ведь самый завидный жених в городе. Почему вы ему отказали?
   - Не сошлись характерами. Как всякий богатый человек, Змиев хочет, чтобы все вокруг беспрекословно ему подчинялись. Если бы я за него вышла, то попала бы в золотую клетку.
   - Понимаю... К счастью, я не богат и не склонен к какому-либо насилию.
   Кондрат тихо подошел к портнихе и осторожно положил ладонь на ее руку, нервно плясавшую по катушкам с нитками, та сразу обмякла, как будто охваченная внезапной усталостью.
   - Я полюбил вас с первого взгляда, - проговорил Линник дрогнувшим от волнения голосом, - и если вы согласитесь стать моей женой, я буду самым счастливым человеком на свете.
   Ульяна обернулась к сыщику, и ее серые глаза радостно блеснули. Кондрат обнял женщину и поцеловал ее, чувствуя, как его душа улетает в невыразимо сладкие дали.
   - Почему бы вам не перебраться в Борхов? - спросил Линник, когда немного пришел в себя. - С вашими золотыми руками вы быстро найдете себе новых клиентов. Я готов вам в этом помочь.
   - Вы опять мне льстите...
   - Нисколько. Я говорю совершенно серьезно... Я понимаю, что в Пичуге вас все знают и ценят, поэтому не буду торопить вас с решением, подумайте, время у нас есть...
   Сыщик забрал свой старый пиджак и, попрощавшись с портнихой, быстрым шагом покинул комнату. А Ульяна еще долго задумчиво стояла, прислонившись к швейной машинке, и по губам женщины то и дело пробегала мечтательная улыбка.
   Кондрат возвращался назад с легким сердцем. Он был почти уверен, что портниха согласится уехать с ним в столицу. Вернувшись на квартиру, Линник остановился у входа и, упершись рукой в бок, принял величественную позу.
   - Ну, как тебе моя обновка? - весело поинтересовался сыщик.
   - Великолепно, - усмехнулся Онуфрий.
   - Даже Марукас такой пиджак не сошьет.
   - Пока вас не было, принесли почту, сразу два письма.
   - Замечательно, - потирая руки, произнес Линник. - Одно из них наверняка от Климова.
   Первое письмо действительно было от полицмейстера.
  
   "Здравствуй, Кондрат!
   Как ты и предполагал, фамилия Накладыч оказалась редкой. По твоему запросу в княжестве нашлось только семь человек. С Онисимом ты знаком. Пятеро других проживают в Борхове и не имеют никаких связей с Пичугой - я проверил. Особый интерес представляет последний - Алексей Андреевич Накладыч 38 лет, чиновник межевой канцелярии в Турейске. Прилагаю адрес его места жительства и службы в Турейске. Желаю удачи в расследовании!

Твой друг Феодосий"

  
   - Хорошие новости! - оживленно воскликнул Линник. - Кажется, личность Икса установлена. Завтра поеду в Турейск и встречусь с ним. Заодно и отца Синклиты навещу.
   На конверте второго письма обратного адреса не было. Внутри лежал маленький листок бумаги, на котором аккуратным круглым почерком было выведено: "Настоятельно вам советую оставить в покое Ульяну".
   По спине сыщика пробежал холодок. Выходит, вчерашний соглядатай был не от Поправки. Кто же это был? Змиев?
   - Что там? - нетерпеливо бросил секретарь, заметив, как Кондрат изменился в лице. Линник молча передал ему записку, потом хмуро заметил:
   - А вот с этим нужно разобраться в первую очередь.
  

XXIV

  
   Утро выдалось ясным и солнечным. После вчерашнего дождя город выглядел чистым и обновленным, словно невеста на выданье. "Отличная погода для поездки в Турейск", - подумал сыщик, глядя в окно. Но сначала Кондрат хотел выяснить, кто прислал ему вчера злополучную записку. Ее анонимный автор явно приревновал Ульяну к Линнику и решил таким образом припугнуть своего соперника. Поскольку сыщику было известно только об одном поклоннике портнихи, первым делом он направился к Змиеву.
   Под бренчание колокольчика Кондрат вошел в аптеку. За прилавком стоял сам хозяин.
   - Доброе утро, господин Линник! - на угловатом лице старика появилась кривая усмешка. - Что-то давно вас не видно. Пришли поговорить о деле?
   - Доброе утро! Нет, сегодня я всего лишь обычный посетитель аптеки, - благодушно ответил сыщик.
   - Надеюсь, ничего серьезного? - сочувственно произнес Змиев.
   - Так, пустяки, - махнул рукой Кондрат. - Бессонница мучает.
   - Понимаю, - покачал головой аптекарь, - это вечный спутник мыслителей. Попробуйте попить настой пустырника. Только не очень увлекайтесь - можете заснуть летаргическим сном.
   Старик снял подвешенный к потолку пучок травы и отделил от него несколько веточек.
   - Заварите вечером или бросьте в чай перед сном.
   - Можете записать, сколько сыпать, чтобы я случайно не переборщил, - попросил Линник.
   - Конечно, - Змиев оторвал клочок серой оберточной бумаги, обмакнув металлическое перо в чернильницу, быстро нацарапал несколько слов и протянул сыщику записку. - Смотрите...
   Пока аптекарь объяснял, что нужно делать с пустырником, все внимание Кондрата было поглощено исписанным обрывком бумаги. Но уже одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что записку с угрозами послал другой человек. Почерк Змиева был острым, под стать его резкому характеру.
   - ...Все поняли? - закончил старик.
   - Да, - кивнул Линник. - Сколько я вам должен?
   Расплатившись и попрощавшись с аптекарем, сыщик с пучком пустырника в руке направился к двери. В это время зазвенел колокольчик, и в помещение вошли два элегантно одетых господина средних лет. Первый - высокий, с суровым, грубо вылепленным лицом - нес небольшой чемоданчик. Второй, напротив, был маленьким добродушным человечком с закрученными по последней моде усиками.
   - Здравствуйте, господа! - поприветствовал вошедших Змиев. - Очень рад вас видеть. Пройдемте ко мне в кабинет. Харитон! - позвал он.
   Оказавшись на улице, Кондрат выбросил в ближайшие кусты бесполезный гербарий и, отряхнув ладони, погрузился в свои мысли. Кто же еще мог приревновать к нему Ульяну? Вспомнив, что портниха говорила ему об Агафоне Накладыче, и решив, что красивый круглый почерк записки соответствует творческой натуре купца, Линник пошел к нему в особняк.
   В дверях сыщика встретил Роберт. На просьбу Кондрата увидеться с Агафоном Накладычем дворецкий с холодной учтивостью проговорил:
   - Он занят сейчас очень и не сможет вас принять.
   - Роберт, кто там? - послышался глухой голос купца откуда-то сверху.
   - Господин Линник пришел.
   - Пусть войдет.
   Роберт неохотно пропустил сыщика. Проходя мимо дворецкого, Кондрат прочитал в его взгляде почти неприкрытую враждебность.
   - Здравствуйте, господин Линник! - старик Агафон стоял на мраморной лестнице, улыбаясь в бороду. - Помните, вы мне обещали как-нибудь зайти?
   - Доброе утро! Времени не было, - хмуро пояснил сыщик.
   - Пойдемте, поговорим, - с загадочным видом произнес меценат, поднимаясь на второй этаж. Заинтригованный Кондрат последовал за купцом.
   Когда они остались одни в увешанном гобеленами роскошном кабинете, старик Агафон, хитро посмотрев на Линника, начал:
   - Я знал, что вы ко мне придете.
   - Отчего же? - невозмутимо поинтересовался сыщик.
   - Вы получили мое послание?
   - Значит, это вы его написали?
   - Прошу меня простить за неуважительный тон письма: я старался смягчить острые места, но все равно получилось довольно резко. Вы должны меня понять, я не мог поступить иначе. Должен же я был как-то отвадить вас от Ульяны.
   - Это вы за мной следили позавчера вечером?
   - Я попросил Роберта за вами присмотреть.
   - Объясните, почему это я должен оставить Ульяну в покое? Мы любим друг друга.
   - Вот как? - саркастически усмехнулся меценат. - В таком случае я должен открыть вам страшную тайну... Дело в том... что Фрол - мой внебрачный сын...
   - Что?! - воскликнул Кондрат. - С чего вы взяли? Фрол - посмертный ребенок ее мужа!
   - Это Ульяна вам так сказала? - лицо купца не покидала ядовитая гримаса. - Фрол родился через десять с половиной месяцев после отъезда ее мужа. Я договорился со священником, чтобы в метрике его день рождения записали на полтора месяца раньше, не хотел пересудов...
   - Как это произошло? - осипшим голосом проговорил Линник.
   - Очень просто... Мне доводилось часто встречаться с Ульяной по делам. Трудно устоять, когда рядом с тобой крутится такая смазливая плутовка. К началу Банатской кампании Ульяна мне сильно задолжала, и однажды я предложил ей рассчитаться со мной своим телом. Она охотно согласилась... Похоже, она не очень-то любила своего мужа...
   Каждое слово старика Агафона отзывалось болью в сердце сыщика. Купец методично, с наслаждением забивал гвозди в крышку гроба его несбывшихся надежд. Кондрат старался стойко перенести этот удар судьбы, но печать грусти легла на его каменное лицо.
   - Кто еще знает о Фроле? - спросил Линник.
   - До сегодняшнего дня об этом знали четверо - я, Ульяна, священник и Змиев. Мне пришлось рассказать своему другу эту историю, чтобы, как и вас, отговорить его от женитьбы на Ульяне. Теперь знаете и вы.
   - Почему же вы сами не женились на Ульяне?
   - А зачем? - пожал плечами меценат. - Я и так постоянно с ней вижусь, временами помогаю деньгами. К тому же я слишком стар, чтобы быть ее мужем.
   Сыщик подавленно замолчал.
   - Я понимаю, как неприятно для вас это известие, - мягко сказал старик Агафон, - но я надеюсь, что вы благородный человек и оставите все в тайне. Если вы действительно любите Ульяну, то постараетесь сохранить ее безупречную репутацию.
   - Об этом можете не беспокоиться, - кивнул Кондрат, поднявшись со своего места, затем, помедлив, с отчаянным вызовом произнес: - Скажите, а что, если я все равно женюсь на Ульяне и увезу ее с собой в Борхов?
   - Воля ваша! Разве я смогу вам помешать? - развел руками меценат и, бросив пристальный взгляд на Линника, заметил: - Но мне кажется, что теперь вы уже не женитесь на Ульяне. Она вас обманула, а вы человек гордый и не сможете переступить через себя.
   - Возможно, вы правы, - согласился сыщик.
   Когда Кондрат вышел из дома купца, он почувствовал, как любовная мгла в его голове стремительно тает, словно молочная пелена утреннего тумана под лучами беспощадного солнца. Чем ярче сверкали лужи, чем громче шумела разноголосая рыночная толпа, тем темнее было на душе у Линника.
   Что меняет признание старика Агафона?.. У него появился мотив для убийства Синклиты: купец мог подставить старшего непутевого сына, чтобы сделать своим единственным наследником Фрола... Пожалуй, это слишком сложно даже для старика Агафона... Ульяна!.. У нее теперь тоже есть мотив! Она могла подставить Онисима, чтобы выбить наследство мецената для их общего сына... Нет, этого не может быть!.. Сыщик невольно представил себе, как портниха покорно отдается похотливому купцу в два раза старше ее... Нет, надо взять себя в руки...
   Немного придя в себя, Кондрат протиснулся сквозь толчею на Рыночной площади и остановился возле дилижанса.
   - На станцию? - спросил Линник у возницы.
   - Ага, - ответил тот. - Через пять минут отправляемся.
   - Я успею на ближайший поезд в Турейск?
   - Успеете, коли сейчас поедете.
   Сыщик сел в экипаж.
  

XXV

  
   Пока Кондрат прохаживался по окутанному паровозным дымом перрону турейского вокзала в поисках носильщиков, он размышлял о том, как кстати пришлась на сегодня эта поездка. Свежие дорожные впечатления понемногу развеяли мрачное настроение, которое осталось позади, в Пичуге, здесь же как будто начиналась новая жизнь.
   Линник миновал помпезное каменное здание вокзала и оказался на небольшой круглой площади, заставленной экипажами. Между зазывавшими пассажиров извозчиками деловито сновали согнутые под тяжестью багажа носильщики в пыльных синих блузах.
   - Простите, вы не знаете, где я могу найти Корнила Смыка? - поинтересовался сыщик у одного из них.
   - Смык! - крикнул тот.
   - Что? - послышалось на другой стороне площади.
   - К тебе пришли.
   - Сейчас.
   Через минуту к Кондрату подошел сутулый мужчина с совершенно седыми волосами и бородой, окаймлявшими еще довольно молодое, почти лишенное морщин лицо.
   - Вы меня искали? - спросил он.
   - Да. Я частный сыщик Кондрат Линник, расследую убийство вашей дочери.
   - Право, не знаю, чем я могу вам помочь... - взгляд носильщика подернулся печалью. - Меня уже допрашивал судебный следователь из Пичуги, вряд ли вы узнаете что-то новое...
   - Я понимаю, как тяжело вам говорить о Синклите, но, если вы хотите, чтобы ее убийца понес заслуженное наказание, вам придется ответить на несколько вопросов. Это не займет много времени.
   - Ладно, следуйте за мной.
   Они миновали ряд приземистых станционных строений и вошли в железнодорожную будку. В тесном, заставленном ящиками помещении пахло креозотом. Корнил сел на занимавшую угол комнаты продавленную кушетку и предложил гостю расшатанный табурет:
   - Присаживайтесь.
   Сыщик протер рукой сиденье и осторожно устроился на табурете, озадаченно осматривая бедную обстановку каморки.
   - Да, - заметив брезгливый взгляд Кондрата, грустно усмехнулся носильщик, - я тоже не думал, что к старости буду жить в такой жалкой комнатенке. Вот что бывает, когда становишься на пути сильных мира сего.
   - Расскажите мне о Синклите, - попросил Линник. - Какой она была?
   Смык тяжело вздохнул и неторопливо начал:
   - Синклита была очень доброй и отзывчивой девушкой. Она была неравнодушной к чужому горю и всегда стремилась помогать людям. Вы знаете, как трудно приходится на свете таким ангелам. Те, кто половчее, пользуются их доверчивостью, те, кто злее, стремятся смешать их имя с грязью, распуская самые нелепые сплетни. Моя Синклита все это испытала на себе. Дети ее дразнили и избегали. Но она не ожесточилась сердцем. Синклита была большой фантазеркой, она придумала свой собственный мир и охотнее всего жила в нем. Думаю, что только это спасало ее душу от любых невзгод и давало силы тяжело трудиться не покладая рук, день за днем... Я не могу себе представить, каким бессердечным чудовищем нужно быть, чтобы убить такую чудесную девушку, да еще таким изуверским способом. Если бы я узнал, кто это сделал, то немедля задушил бы его собственными руками...
   - У Синклиты были друзья или подруги в Турейске?
   - Были две или три подруги, но я не уверен, что она поддерживала с ними связь после того, как переехала в Пичугу.
   - А враги?
   - Господь с вами! Какие враги? Завистники и недоброжелатели у нее, конечно, были, но повода для вражды Синклита никогда не давала.
   - Почему Синклита перебралась в Пичугу?
   - Моему племяннику срочно понадобилась работница, он предложил взять к себе Синклиту. В тот момент у меня как раз было туго с деньгами, и я подумал: "Почему бы и нет?"
   - Говорят, Игнат заставлял ее много трудиться?
   - Возможно... У Синклиты никогда не было легкой жизни, но она ни разу никому не жаловалась. Да и грех было жаловаться: деньги Игнат платил исправно, и почти весь свой заработок Синклита высылала домой. Она не раз спасала нашу семью от голодной смерти. Жена моя, царствие ей небесное, умерла два месяца назад. Иногда я думаю, что это к лучшему: она бы не вынесла смерти своей любимой дочери...
   - Как вы восприняли известие о том, что Синклита выходит замуж за Онисима Накладыча?
   - Сначала я решил, что это чья-то жестокая шутка, что над ней захотели посмеяться. Но все оказалось всерьез, и я скрепя сердце благословил этот брак.
   - Вы успели познакомиться с Накладычами?
   - Только с женихом.
   - И какое впечатление оставил у вас Онисим?
   - Неприятное. Я сразу увидел, что он не любит Синклиту. Я не понимал, зачем отпрыску богатого купца мог понадобиться брак с бесприданницей. Онисим словно преследовал этой женитьбой какую-то тайную цель. Мутный парень...
   - Как вы думаете, он мог убить Синклиту?
   - Не знаю... Не хочу наговаривать на человека, с которым едва знаком.
   - У вас есть соображения, кто мог это сделать?
   - Нет... Такая ужасная смерть... У меня в голове не укладывается...
   - Достаточно, - заключил сыщик, поднявшись с табурета. - Не буду отвлекать вас от работы.
   На прощание носильщик пристально посмотрел в глаза Кондрату и срывающимся от волнения голосом произнес:
   - Я прошу вас, найдите этого выродка.
   - Сделаю все, что в моих силах, - пообещал ему Линник.
  

XXVI

  
   Сыщик был немного разочарован беседой с Корнилом Смыком, которая не дала никаких новых фактов, добавив лишь несколько штрихов к портрету Синклиты. Впрочем, основные надежды от поездки в Турейск Кондрат возлагал на встречу с предполагаемым Иксом - Алексеем Накладычем. Линник вернулся на привокзальную площадь, сел в свободный экипаж и громко объявил извозчику:
   - В межевую канцелярию.
   Возница цокнул языком, и пролетка, дребезжа, выкатилась на улицу.
   Сыщик размышлял о предстоящем визите. Разумеется, подозреваемый ничего не должен знать о ведущемся расследовании, он должен быть расслаблен и разговорчив. А если представиться членом Особой генеалогической комиссии, Икс может решить, что удача сама идет ему в руки, и предъявить документы, подтверждающие его родство с Агафоном Накладычем. Эти бумаги станут доказательством того, что у чиновника был мотив убрать со своего пути Онисима, убив его невесту.
   Хотя в Турейске едва насчитывалось пять тысяч жителей, статус уездного города давал о себе знать. Улицы здесь были шире, чем в Пичуге, каменных домов больше, а блеск ярко начищенных медных пуговиц на мундирах бравых городовых соперничал с сиянием золотых куполов церквей.
   Через десять минут экипаж остановился на просторной главной площади. Межевая канцелярия располагалась в старинном здании магистрата с аркадой в цокольном этаже. Расплатившись с извозчиком, Кондрат нырнул под арку и вошел в магистрат. Вдоль длинного сводчатого коридора ровно выстроились одинаковые дубовые двери. Разыскав нужную табличку, Линник толкнул дверь и оказался в довольно большом помещении, где за дюжиной столов низко склонились служащие в зеленых мундирах. Сыщик решительным шагом прошел через всю комнату к самому массивному столу, за которым под портретом князя и огромной, усеянной иголками картой уезда восседал величественный старик.
   - Добрый день! - поздоровался Кондрат. - Мне нужно видеть господина Накладыча.
   - Вот он, - указал начальник на третий стол справа, затем вполголоса добавил: - Если вы по делу, то Алексей Андреевич - тот, кто вам нужен. Он самый толковый служащий в нашей канцелярии.
   - Спасибо, - учтиво кивнул Линник, - но я к нему по личному вопросу.
   Приблизившись к столу, сыщик рассмотрел чиновника. Это был высокий мужчина средних лет, его белое, словно высеченное из мрамора лицо обрамляли темно-русые, зачесанные набок волосы и длинные, узкие бакенбарды.
   - Алексей Андреевич? - спросил Кондрат.
   - Да... - ответил служащий, не отрываясь от работы.
   - Добрый день!
   - Добрый...
   - Я Кондрат Титович Линник из Особой генеалогической комиссии.
   - Я вас слушаю, - чиновник поднял на сыщика недоуменный взгляд, в котором еще сквозила недодуманная мысль.
   - Мы сейчас обновляем сведения по родословным знаменитых в княжестве фамилий. В частности, я занимаюсь купеческой династией Накладычей. Вы, случаем, не приходитесь дальним родственником известному купцу Агафону Накладычу из Пичуги?
   - Нет, - уверенно сказал Алексей. - По крайней мере мой дед, который был родом из Пичуги, говорил, что мы с ним однофамильцы.
   - Вот как? - обрадовался Кондрат. - Ваш дед был родом из Пичуги?
   - Да, он в молодости перебрался оттуда в Турейск.
   - А вас не смущает то, что в Пичуге было два рода с такой редкой фамилией?
   - Не знаю, - пожал плечами служащий. - Я об этом никогда не задумывался.
   - Вы хорошо знаете свою родословную?
   - До пятого колена.
   - Разрешите мне воспользоваться вашим пером и бумагой?
   - Конечно.
   Линник приготовился писать:
   - Рассказывайте.
   - Вас интересуют только Накладычи?
   - Да.
   - Хорошо... Мой отец Андрей Александрович родился в Турейске в 1817 году и всю жизнь служил чиновником на почте. Мой дед Александр Антонович родился в Пичуге в 1794 году и в двадцатилетнем возрасте переехал в Турейск, он был мелким ремесленником и умер в 1866 году. Своего прадеда Антона Афанасьевича я уже не застал в живых, он умер в 1840 году, когда ему было примерно семьдесят лет. Он был ремесленником в Пичуге. Про своего прапрадеда Афанасия я почти ничего не знаю, по-видимому, он тоже занимался мелким ремеслом в Пичуге.
   Сыщик достал из кармана копию родословной купцов Накладычей и положил на стол перед Алексеем.
   - Ваш прапрадед Афанасий не мог быть братом основателя купеческой династии Прова Накладыча? - поинтересовался Кондрат.
   - Не знаю... Это было так давно... Все может быть...
   - Вы не хотите это выяснить?
   - А что мне это даст? - проговорил служащий, устало посмотрев на Линника. - С Агафоном Накладычем я не знаком, набиваться к нему в родственники я не намерен, у него, небось, их и без меня хватает...
   Последнее замечание чиновника вызвало на лице сыщика ироничную усмешку.
   - В любом случае я больше ничем не могу вам помочь. Может быть, где-нибудь в архивах или в метриках в Пичуге сохранились сведения о моем прапрадеде, но мне об этом ничего не известно.
   - Спасибо вам за совет, - поблагодарил Кондрат Алексея. - Я непременно отправлюсь в Пичугу. Извините за отнятое время.
   - Ничего. Каждый из нас занимается своим делом, - внушительно произнес служащий.
   Линник покинул магистрат и стал задумчиво прохаживаться под тенистыми сводами аркады. Либо Икс раскусил его хитрость, либо этот чиновник действительно не имеет никакого отношения к убийству Синклиты. Алексей говорил убедительно, да и не похож он на человека, готового рискнуть своим положением, для того чтобы в отдаленном будущем получить сомнительную выгоду, он человек основательный, трезвый, не зря его хвалит начальник... Жаль, такая любопытная версия отпала... Выходит, поездка в Турейск ничего, кроме разочарования, не принесла.
   - Как съездили? - сгорая от нетерпения, спросил Онуфрий, когда утомленный дорогой сыщик ввалился вечером в квартиру.
   - К сожалению, ни-че-го, - развел руками Кондрат и начал пережевывать несуществующую пищу.
   - Отрицательный результат - тоже результат, - ободряюще заметил секретарь.
   - С этим не поспоришь, - хмуро согласился Линник. - Вот только мы опять вернулись в исходную точку.
  

XXVII

  
   Когда сыщик и секретарь заканчивали свой завтрак, в дверь постучали. Кондрат пошел открывать. К его немалому удивлению, на пороге стояла Цецилия с замысловато заколотыми синими волосами.
   - Здравствуйте, господа! - таинственно улыбнулась она. - Надеюсь, я вам не помешала?
   - Доброе утро! - усмехнулся Линник. - Нет, нисколько. Проходите. Знакомьтесь, мой секретарь Онуфрий.
   - Очень приятно.
   - Не хотите чаю? - предложил тот, опасно взмахнув наполненным блюдцем, но каким-то чудом не пролил ни капли.
   - Нет, спасибо.
   - Кажется, я понял, по какому принципу вы ежедневно перекрашиваете волосы, - заметил сыщик. - В какой цвет вы покрасите их послезавтра, когда дойдете до конца радуги?
   - Вы верно догадались, - засмеялась проститутка. - Я еще не решила.
   - Что привело вас в наше скромное жилище? - осторожно поинтересовался Кондрат.
   - Помните, я говорила, что хочу, чтобы вы утерли нос Поправке?.. Теперь у вас появится такая возможность. У меня есть свидетельства, что в убийстве Синклиты замешан Прохор Змиев.
   - Вот как? - оживленно потирая руки, воскликнул Линник. - Любопытно.
   - Вечером я встречалась с Харитоном, и он по секрету сказал мне, что те два коммивояжера, которые приходили вчера к его деду в аптеку, приезжали также в день накануне убийства Синклиты.
   - Постойте, - перебил женщину сыщик. - Я заходил вчера утром в аптеку и встретил двух посетителей - высокого и низкого, которых Змиев проводил к себе в кабинет. Это были они?
   - Судя по описанию Харитона, да.
   - Очень хорошо. Значит, я смогу их опознать... Как вы думаете, где я могу их найти?
   - Все приезжие у нас обычно останавливаются в трактире "Бурный Лазарь".
   - Знакомое место... Что-нибудь еще?
   - Харитон рассказал, почему Федора покончила с собой.
   - Потому что кто-то сообщил ей о вашей связи с Онисимом, разве нет?
   - Этим "кто-то" был Змиев.
   - Как это случилось?
   - В тот вечер в начале седьмого Федора зашла в аптеку за Онисимом, но не застала его на месте. За прилавком был Харитон. Он вышел в соседнюю комнату, где сидел его дед, чтобы спросить у того про Онисима. Змиев в своей обычной резкой манере заметил что-то вроде: "Ну, где же ему быть! Небось, у своей Цецилии развлекается". Змиев сказал это достаточно громко, и когда Харитон вернулся за прилавок, он понял, что Федора все слышала. Она выбежала из аптеки со слезами на глазах.
   - Это в корне меняет дело, - задумчиво произнес Кондрат. - Спасибо вам за помощь в расследовании.
   - Не за что, - улыбнулась Цецилия.
   Пока Линник беседовал с проституткой, от его внимания не укрылось то, как загадочно блестят ее глаза. Проводив женщину до дверей, сыщик задал ей вполголоса давно вертевшийся на языке вопрос:
   - Мне кажется, или вы влюблены?
   - Нет, не кажется, - просияла Цецилия. - Боюсь сглазить, но, похоже, Онисим окончательно вернулся ко мне. У нас как будто медовый месяц.
   - Рад за вас, - кивнул Кондрат.
   Значит, все-таки Змиев. Сначала он убил Синклиту, чтобы подставить Онисима, а когда это не помогло, приложил руку к самоубийству Федоры. То, что аптекарь пытался сочинить для провизора алиби, - всего лишь ловкий отвлекающий маневр. Но неужели Змиев так уверен, что в случае казни Онисима старик Агафон отпишет ему свое состояние? У мецената ведь есть внебрачный сын, и аптекарь об этом знает... Что-то не сходится...
   Тем не менее после разговора с Цецилией Линника охватила жажда деятельности. Надев новый пиджак, он чуть не бегом направился к "Бурному Лазарю", словно почуявший зайца охотничий пес.
   В ранний час в трактире было пусто. В углу скромно ютился одинокий посетитель. Щеголеватый половой с глубокомысленным видом протирал тарелки и с глухим стуком складывал их на стойку. Сыщик подошел к нему.
   - Доброе утро! Меня зовут Кондрат Линник, я расследую убийство Синклиты Смык.
   - Чем могу служить?
   - У вас вчера останавливались два коммивояжера - высокий и низкий?
   - Что-то не припомню-с, - важно ответил половой. - У нас здесь много приезжих бывает, мог и не заметить.
   Сыщику были хорошо знакомы такие фокусы, поэтому он выложил на стойку монету и повторил вопрос.
   - Постарайтесь вспомнить: высокий господин с грубым лицом и низкий с усиками. У высокого был при себе чемодан.
   Половой проворно смахнул монету в карман и оживленно заговорил:
   - Да, кажется, припоминаю-с. Они уехали два часа назад.
   - В их комнате еще не убирали?
   - Нет. Горничная обещала прийти с минуты на минуту-с.
   - Разрешите взглянуть?
   - Видите ли-с... - поджал губы половой. - Наш хозяин строго запрещает впускать посторонних людей в комнаты без особой надобности...
   - У меня как раз особая надобность, - заметил Кондрат, повторив трюк с монетой.
   - Следуйте за мной, - удовлетворенно сказал половой.
   Они поднялись по скрипучей деревянной лестнице с кое-где отсутствующими балясинами на второй этаж, миновали погруженный в полумрак коридор и вошли в одну из комнат. Простая, ничем не примечательная обстановка - две кровати, два стула, обыкновенный квадратный стол и две лубочные картинки на стенах, по-видимому, вырезанные из журнала. В мусорном ведре лежали хлебные крошки и завернутые в пропитанную жиром бумагу рыбные кости. Линник заинтересовался пепельницей и, понюхав, внимательно изучил окурки. "Табак турецкий, такой здесь не продается. Значит, они приехали или из Борхова, или из-за границы", - заключил сыщик.
   - Вы не знаете, куда они уехали? - спросил он.
   - Не знаю-с, - пожал плечами половой. - Кажется, они опаздывали на поезд.
   - Благодарю за содействие, - бросил Кондрат и выскочил из комнаты.
   Возле трактира стоял экипаж. Пожилой извозчик со скучающим лицом кого-то ожидал.
   - Отец, будь добр, подвези до станции! - обратился к нему Линник.
   - Не могу. Мне велели ждать.
   - Очень нужно, выручай! Заплачу тройную цену и еще столько же, если доедешь за четверть часа.
   - Ладно, садись, - подумав, согласился возница.
   Через пятнадцать минут сыщик прибыл на станцию. Поезда ходили через Пичугу нечасто, и у вокзала царила полная идиллия. Рослый рябой носильщик стоял, прислонившись спиной к столбу, и неторопливо курил, с наслаждением выдыхая изо рта клубы едкого дыма.
   - Вы давно тут стоите? - поинтересовался Кондрат.
   - С пяти часов, - сплюнув на перрон, флегматично произнес носильщик. - А вам что за дело?
   - Два часа назад здесь садились на поезд два хорошо одетых господина - высокий и низкий. У первого был в руках чемодан.
   - Да, я запомнил эту парочку.
   - Почему?
   - Я хотел помочь высокому с чемоданом, так он чуть не набросился на меня с кулаками. Сказал, что сам справится.
   "Это подозрительно", - подумал Линник.
   - А в какую сторону они поехали - в Борхов или в Россию?
   - Кажется, в столицу, - наморщив лоб, проговорил рябой. - Эй, Тухлый! - позвал он.
   - Чего? - неохотно ответил отдыхавший на лавке носильщик с желчным лицом.
   - Поди сюда, дело есть.
   Тухлый, кряхтя, поднялся со своего места и медленно подошел к сыщику.
   - Помнишь двух важных шишек, которые садились сегодня утром на поезд? - спросил рябой.
   - Еще бы!
   - Не помнишь, в какую сторону они поехали?
   - На границу.
   - А разве не в Борхов?
   - На границу! - недовольно повторил Тухлый.
   - Как же! - решительно возразил рябой. - Я хорошо помню, их поезд стоял на ближнем пути.
   - Я обслуживал поезд до Борхова, эти двое пошли на другую платформу, садовая твоя голова! - начал терять терпение Тухлый.
   - Это у тебя голова садовая, умник!
   Кондрат не стал ждать, чем закончится спор носильщиков, превратившийся в банальную перебранку, и направился к начальнику станции. Мужчина средних лет с пышными усами в форменном синем мундире и фуражке сидел за большим столом, каждый участок которого занимала нужная в работе вещь: расписание поездов, инструкции, письменный прибор, телеграф, телефон. Представившись, Линник спросил, какие поезда отправлялись со станции в половине восьмого.
   - В это время в Пичуге разъезжаются два встречных поезда: в 7:34 отправляется поезд на Борхов, в 7:37 - скорый в Петербург, - пояснил начальник станции.
   - В настоящий момент сколько остановок они проехали?
   - Борховский поезд останавливался в Турейске и Волосове, петербургский час назад прибыл на пограничную станцию Вельчики, где пассажиры проходят через таможенный зал, и уже должен был въехать на территорию России.
   - Спасибо. Можно позвонить?
   - Пожалуйста.
   Энергично покрутив рукоятку индуктора и подняв трубку, Линник попросил соединить его с полицмейстером.
   - Доброе утро, Феодосий!
   - Здравствуй, Кондрат! Ты получил мое письмо?
   - Получил, спасибо.
   - Ты уже ездил к Алексею Накладычу?
   - Ездил, но об этом после. Есть дело.
   - Похоже, ты напал на след убийцы.
   - Есть такая мысль... Нужно выяснить, выходили ли на железнодорожных станциях Вельчики, Турейск и Волосов два пассажира: один - высокий, с грубыми чертами лица, с небольшим чемоданом, второй - маленький, с усиками. Одеты по последней моде. И еще нужно дать объявления на всех станциях от Волосова до Борхова, чтобы в случае, если там сойдут эти два господина, их немедленно задержали.
   - Ты подозреваешь их в убийстве Синклиты?
   - Да. Возможно, это ложный след, но я надеюсь, что это они.
   - Хорошо. Постараюсь выполнить твою просьбу.
   - Спасибо. Буду ждать вестей на станции Пичуга.
   Началось томительное ожидание. Сначала пришли телеграммы с трех ближайших станций - там пассажиров с описанными приметами не встречали. Затем стали приходить сообщения со станций по пути следования борховского поезда - ничего. К обеду пришла телеграмма из столицы - на Северном вокзале - конечной остановке поезда - подозрительную парочку тоже не видели. Сыщик решил сам съездить на пограничную станцию Вельчики, но опрос носильщиков, полицейских и таможенников также ничего не дал.
   - Как сквозь землю провалились, - посетовал Кондрат, рассказав вечером Онуфрию о своих приключениях.
   - Может, контрабандисты? - предположил секретарь.
   - Я тоже так подумал, - согласился Линник. - В любом случае нужно завтра трясти Змиева. Пора уже вывести его на чистую воду.
  

XXVIII

  
   Ночь была ясной, поэтому утро выдалось холодным. Замерзший сыщик кутался в пиджак и старался шагать быстрее, чтобы немного согреться. Кондрату предстоял сложный разговор с Прохором Змиевым, и Линник не был уверен, что сможет чего-то добиться от надменного купца. Здесь нужно действовать решительно, но с оглядкой на возможные последствия.
   Сыщик вошел в аптеку. За прилавком стоял Харитон.
   - Доброе утро! А где ваш дед? - поинтересовался Кондрат.
   - Он у себя в кабинете.
   - Прекрасно... Пока его здесь нет, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
   - Задавайте. Что вы хотите узнать?
   - Это правда, что Федора незадолго до своей смерти заходила в аптеку, и, когда вы вышли в соседнюю комнату, ваш дед громко сказал об Онисиме и Цецилии?
   - Откуда?.. - осекся юноша и вслед за тем густо покраснел. - Вам Цецилия рассказала?
   - Разве это имеет значение? - пожал плечами Линник. - Правда или нет?
   - Правда... - смущенно опустил глаза парень.
   - Как вы считаете, ваш дед сделал это намеренно?
   - Не знаю... Вообще-то я не должен так говорить про своего деда, но у него довольно неприятный характер. Да вы и сами об этом знаете.
   - Он предполагал, что Федора может покончить с собой?
   - Нет, - покачал головой Харитон. - Смерть Федоры стала для нас потрясением.
   - Допустим... Теперь расскажите мне о парочке коммивояжеров, которые заходили сюда позавчера. Кто они, чем занимаются, как часто здесь бывают?
   - Я почти ничего о них не знаю. Все дела с ними ведет мой дед. Обычно они приезжают в Пичугу раз в две или три недели.
   - В прошлый раз они приезжали в день перед убийством Синклиты?
   - Да, я случайно об этом вспомнил, когда встретил их позавчера.
   - Они могут быть замешаны в убийстве Синклиты?
   - Вряд ли, они ведь и до этого к нам приезжали...
   - Похоже, только ваш дед сможет внести ясность в этот вопрос, - заключил сыщик.
   Он прошел к рабочему кабинету аптекаря и постучал. Оттуда послышалось твердое "войдите". Открыв дверь, Кондрат увидел, как Змиев, вооружившись счетами, делает записи в толстой книге. Лицо его было сосредоточено, острый подбородок двигался из стороны в сторону, и пересекавший его шрам то прятался, то показывался вновь.
   - А, это вы? - проворчал старик, бросив на Линника не слишком дружелюбный взгляд.
   - Занимаетесь бухгалтерией?
   - Умение считать деньги - неотъемлемый навык любого купца. Я никому не доверяю эту ответственную работу. Иные понабирают себе управляющих, а потом удивляются, куда ушли все деньги.
   "Уж не камешек ли это в огород Агафона Накладыча?" - подумал Кондрат.
   - Зачем пожаловали? - раздраженно осведомился аптекарь.
   - Есть одна неясность... Помните, я заходил к вам позавчера?
   - Конечно. Вам помог отвар пустырника?
   - Помог... В это время к вам вошли два коммивояжера. Кто они?
   - Это, так сказать, мои деловые партнеры, они привозят мне кое-какие лекарства.
   - Их видели у вас за день до убийства Синклиты.
   - Это простое совпадение, - отрезал Змиев. - Они тут ни при чем.
   - Вы меня не убедили, тем более что они вели себя подозрительно. Носильщик на станции Пичуга сказал мне, что они в грубой форме отказались от его услуг, а потом и вовсе куда-то испарились.
   - Это вас не касается, - в голосе старика появились стальные нотки.
   - К сожалению, вы от меня так просто не отделаетесь.
   - Вы забываетесь, господин Линник, - на лбу аптекаря прочертилась злобная складка. - Помните, кто мой зять?
   - Не пытайтесь меня запугать, Прохор Авксентьевич. Я тоже умею играть в такие игры. Вот вы кичитесь родством с городским головой, а я, например, лично знаком с полицмейстером Климовым, и, если я скажу ему, что вы покрываете убийц Синклиты, он выдаст ордер на ваш арест, - мягко заметил сыщик.
   Змиев явно не ожидал такой наглости. В бешенстве он вскочил со своего места.
   - Как вы смеете?! - крикнул старик. - Вы мне угрожаете?
   - Успокойтесь, Прохор Авксентьевич, у меня есть предложение, которое устроит нас обоих, - примирительно сказал Кондрат. - Я не полицейский, а всего лишь частное лицо. Я расследую убийство Синклиты Смык, и все остальное меня не волнует. Расскажите, что за тайная миссия у ваших знакомых, и, если это никак не связано с убийством, я никому не выдам ваш секрет. Даю слово офицера!
   Аптекарь снова сел за стол и, испытующе посмотрев на Линника, глухим голосом проговорил:
   - Ладно, пусть будет по-вашему... Вам наверняка известно, что три года назад в княжестве запретили употребление морфия, в том числе в медицинских целях. У нас в городе имеется четверо тяжелобольных, которые не могут обходиться без этого обезболивающего. Эти два господина нелегально ввозят морфий из России, где он разрешен. Мы с доктором Такушем доставляем это лекарство больным. Вы удовлетворены?
   - Вполне... А скажите любопытства ради, как им удается пересекать границу? Вчера на таможне их не видели. Они что, выпрыгивают из поезда до его прибытия в Вельчики?
   - Вот этого я вам уже не скажу, - хрипло засмеялся Змиев. - Иначе я поставлю под удар своих деловых партнеров.
   - Хорошо. Спасибо вам за откровенность, этот разговор останется между нами.
   Сыщик уже собирался уходить, но одна неотвязная мысль не давала ему покоя.
   - Вам известно, что Федора наложила на себя руки после того, как вы сказали ей о связи Онисима с Цецилией? - спросил Кондрат.
   - Я не кормил Федору ядовитыми ягодами, это был ее выбор, - развел руками старик.
   - И вас совсем не мучает совесть?
   - С чего бы это? Одной дурочкой с непомерным самомнением стало меньше.
   - Вы жестокий человек, Прохор Авксентьевич.
   Лицо аптекаря исказила язвительная усмешка.
   - Все-таки мне придется поговорить с Грабовым о вашем поведении.
   - Желаю удачи, - сухо кивнул Линник, выходя из кабинета.
  

XXIX

  
   Оказавшись на улице, сыщик предался невеселым мыслям. Мерзкий городишко! С виду такой добропорядочный, патриархальный, но стоит немного всмотреться - у каждого его жителя найдется грешок, свой скелет в шкафу. На людях же такой обыватель будет строго порицать все пороки. Лицемеры! Единственным светлым пятном в Пичуге была Синклита Смык, да и ту жестоко убили. Впрочем, она была родом из Турейска... Тут Кондрат вспомнил о трогательной любви Марфы Брукун и Гордея Рухли и прервал воображаемую филиппику.
   Некоторое время Линник бесцельно бродил по городу. Еще одна нить расследования оборвалась, и сейчас нужно все начинать с чистого листа. Куда теперь податься? Что предпринять?.. Поразмыслив, сыщик решил зайти к Цецилии: у нее больше сведений о пичугинцах, чем у кого бы то ни было, она должна что-нибудь ему посоветовать, раз уж ее версия о Змиеве оказалась несостоятельной.
   На веранде особняка куртизанки беспокойно топтался, постукивая легкой ореховой тростью, молодой мужчина с вытянутым птичьим лицом.
   - Вы к Цецилии? - спросил Кондрат, поднявшись по ступеням.
   - Да, - хмуро ответил незнакомец, потом, достигнув противоположного конца веранды, сказал сам себе: - Странно!..
   - Что странно? - не понял Линник.
   - Я должен был встретиться с Цецилией четверть часа назад, а у нее закрыто, - пояснил клиент.
   - Может, забыла? - предположил сыщик.
   - Не-е-ет, - раздраженно протянул человек с птичьим лицом, - Цецилия никогда не нарушает своих обязательств. Я ее постоянный клиент и посещаю ее раз в неделю в одно и то же время. Она не могла забыть.
   - Может быть, ей срочно понадобилось куда-нибудь выйти.
   Незнакомец отрицательно покачал головой.
   - Видите, штора опущена, - указал он в окно. - Значит, Цецилия должна быть дома. Когда она выходит в город, то всегда поднимает штору.
   В душе Кондрата зашевелилось темное предчувствие. Он с силой дернул ручку двери - заперто.
   - Цецилия, откройте! - постучал сыщик. - Это Линник, у меня к вам срочное дело!
   Тишина. "Этого еще не хватало!" - с тревогой подумал Кондрат, нервно задвигав челюстью, затем обратился к клиенту:
   - Бегите за городовым.
   Через пять минут незнакомец вернулся вместе с Максимом.
   - Здравия желаю, Кондрат Титович! - щелкнул каблуками городовой. - Что у вас стряслось?
   - Боюсь, как бы чего не вышло с Цецилией... Уж очень это похоже на историю с Федорой...
   Максим подошел к двери и стал барабанить в нее своим мощным кулаком с такой силой, что задрожал весь дом.
   - Откройте, полиция!
   Никто не ответил. Городовой обернулся и бросил вопросительный взгляд на Линника.
   - Ломайте, - кивнул тот.
   Ворвавшись в особняк, Максим и Кондрат с револьвером наготове сразу направились в спальню. На роскошном ложе, ставшем соучастником бесчисленных любовных утех, раскинулось бездыханное тело проститутки, одетой в знакомое сыщику красное кашемировое платье. Фиолетовые волосы резко оттеняли бледное лицо, губы были приоткрыты, в зеленых глазах застыл немой вопрос.
   - Мертва, - пощупав пульс на шее, констатировал городовой. - Похоже, что отравлена.
   - Боже мой! - всплеснул руками молодой человек. - Цецилия!..
   Клиент хотел подойти к женщине, но Линник его остановил.
   - Вам нечего здесь делать. Лучше сходите за Поправкой и скажите ему, чтобы захватил с собой доктора, - распорядился сыщик.
   Когда незнакомец удалился, Кондрат посмотрел долгим, немигающим взглядом на Цецилию и глубоко вздохнул:
   - Жаль! Красивая была женщина!..
   В мозгу Линника сумбурно мелькали противоречившие одна другой мысли. Убийство куртизанки не укладывалось у него в голове. Кому могло это понадобиться?.. Кто-то из Змиевых мог отомстить ей за длинный язык, но ведь и дед, и внук находились утром в аптеке... Убийца решил в очередной раз подставить Онисима, умертвив еще одну его подругу? Но ведь Федору довел до самоубийства Прохор Змиев. Или нет?..
   - Здесь на полу пустая бутылка из-под вина, - послышался из гостиной голос Максима.
   - Не трогайте, она может быть отравлена, - сказал сыщик, направляясь к городовому.
   В углу стояла бутылка из-под красного сухого вина.
   - Бордо, 1851 год, - прочитал Кондрат на этикетке.
   - Да-а-а... - протянул Максим. - Мне такого вина никогда не попробовать...
   - Поищите бокалы, из которых его пили.
   Бокалы вскоре нашлись в одном из кухонных шкафов.
   - Вот эти два не так давно помыли, вода еще не успела высохнуть, - заметил городовой.
   - Поставьте их сюда, возможно, в одном из них сохранились следы яда.
   Через полчаса после ухода свидетеля в доме появились Поправка и доктор Такуш.
   - Здравствуйте, Кондрат Титович, - с фамильярной развязностью поприветствовал Линника следователь. - Что-то мне это напоминает...
   Поправка приблизился к мертвой проститутке и покачал головой.
   - М-да... Как там в той басне?.. "Попрыгунья Стрекоза лето красное пропела"... - глубокомысленно изрек он, но, заметив, что никто из присутствующих не оценил его шутки, с вызовом произнес: - Три трупа за полмесяца - это перебор, не находите, Кондрат Титович?
   - Хорошо, что не за один день, - рассеянно ответил сыщик.
   У Кондрата появилось стойкое ощущение, что он упустил из внимания что-то очень важное. Линник стал перебирать в уме воспоминания о Цецилии, начиная с момента их знакомства на кладбище и заканчивая последним разговором о Змиеве.
   - Сплюньте, - сердито проговорил следователь. - Арсений Сергеевич, что скажете?
   - Смерть наступила около часа с небольшим назад в результате отравления ядом... К сожалению, я пока не могу сказать, что это за яд... - сообщил Такуш.
   Вдруг сыщика осенила догадка, как будто долго не подходившая деталь сложного механизма стала в предназначенный ей паз.
   - Какой же я дурак!.. - хлопнул Кондрат себя по лбу. - Как же я раньше не догадался?.. Это моя вина...
   - Неужели? - лицо Поправки выражало неподдельное удивление.
   - Пойдемте со мной. Я знаю, кто убил Цецилию, - сказал Линник.
  

ХХХ

  
   Всю дорогу шли молча: сыщик не считал нужным что-либо пояснять, сгоравший от любопытства следователь сдерживался, чтобы скрыть свое неведение, городовой привык не задавать лишних вопросов. Лишь когда они свернули во внутренний дворик аптеки, Поправка усмехнулся в усы и ехидно заметил:
   - А я ведь с самого начала говорил, что это Онисим! А вы мне не верили.
   - Я не говорил, что он убил Синклиту. Я сказал, что он убил Цецилию, - возразил Кондрат.
   - Ну да, ну да... - иронично покивал головой следователь. - Максим, ты останешься караулить снаружи.
   - Слушаюсь.
   Осторожно открыв скрипучую дверь, Поправка с Линником тихо прокрались по лестнице на второй этаж и без стука вошли в комнату. Сидевший на стуле перед комодом провизор поднял на незваных гостей отрешенный взгляд.
   - Я вас ждал, - с жутковатой важностью произнес он, - но не знал, что вы придете так скоро.
   - Онисим Агафонович, вы обвиняетесь в убийстве Цецилии Чабровской, - торжественно объявил следователь.
   - Да, это я ее убил, - спокойно проговорил провизор.
   - Очень хорошо, что вы не отпираетесь. Чем вы ее отравили?
   - Никотином. Прочел однажды в газете о подобном случае где-то в Европе. Яд выделил из листьев табака, там несложная реакция. У меня еще осталось... - Онисим достал из комода пузырек с маслянистой жидкостью.
   - Дайте его сюда, - Поправка поспешно выхватил пузырек из рук провизора. - Не хватало нам еще одного самоубийства...
   - Бордоские вина очень терпкие. Вы подлили никотин в вино, чтобы Цецилия не почувствовала его горечи? - поинтересовался сыщик.
   - Верно, - ответил провизор. - Выкрал бутылку из отцовского погреба, все равно он никогда бы не осмелился ее открыть. Лучшего вина я в своей жизни не пил...
   - Это вы подкинули Цецилии мысль каждый день перекрашивать волосы в цвета радуги в последнюю неделю ее жизни?
   - Да, это была моя идея.
   - Вы задумали убить Цецилию после смерти Федоры?
   - Да, поэтому я постарался, чтобы Цецилия ничего не заметила. Таких бурных ночей, как в эту неделю, у нас с ней никогда еще не было. Я-то знал, что все это в последний раз, а она, бедняжка, не догадалась...
   - Она вас любила!
   - Любовь проститутки - это какой-то оксюморон, - пожал плечами Онисим.
   - Зря вы так... Вы вообще понимаете, что натворили?
   - Понимаю.
   - Или вы думаете, что убийство проститутки сойдет вам с рук?
   - Ничего я не думаю, - хмуро сказал Онисим, поднимаясь со своего места. - Проводите меня на место преступления.
   Тот солнечный летний день надолго остался в памяти горожан. Молодой наследник богатого мецената прошествовал в наручниках через всю Пичугу, сопровождаемый могучим городовым, самодовольным следователем и задумчивым сыщиком. На всем пути от Рыночной площади до окраины, где находился розовый особняк куртизанки, эта четверка вызывала живой интерес толпы. То тут, то там собирались группки потрясенных пичугинцев, из которых доносился испуганный шепот:
   - Видишь?.. Ведут!..
   Оказавшись в доме Цецилии, провизор долго стоял над ее мертвым телом, то ли прощаясь с проституткой, то ли удивляясь тому, что своими собственными руками в одно мгновение превратил цветущую женщину в холодный труп.
   - Ну-с, уважаемый, - раскурил сигарету Поправка, - рассказывайте, как все происходило.
   - Тут нечего особо рассказывать, - вздохнул Онисим. - Мы договорились с Цецилией встретиться сегодня утром в девять часов, чтобы отметить восемь лет нашего знакомства. Я сказал, что ее будет ждать сюрприз, и притащил бутылку дорогого бордоского вина из дома отца. Мы расположились в гостиной, мило беседовали и пили вино. Когда Цецилия вышла на кухню за фруктами, я незаметно подлил ей яда в бокал с вином. Цецилия его выпила и через несколько минут сказала, что она перебрала и приляжет отдохнуть. Я быстро убрал со стола и помыл бокалы, потом закрыл дверь ее ключом и ушел.
   - И забыли про бутылку?
   - Не забыл, - возразил провизор. - Я ее намеренно оставил, чтобы вы на меня вышли.
   - Вздор! - не поверил следователь. - Зачем тогда вы помыли бокалы?
   - Если бы я оставил грязные бокалы на столе, это было бы уже слишком подозрительно, не так ли, Кондрат Титович?
   - Пожалуй, - согласился Линник. - Мне не совсем понятен ваш мотив. Зачем вы убили Цецилию? Вы решили так отомстить ей за Федору?
   - Отчасти. Видите ли... это не так просто объяснить, но я попробую... С тех пор, как Цецилия меня соблазнила, я находился всецело в ее власти. Она пленила меня своим искусством страсти, заразила ей... В надежде вырваться из этого сладкого плена я перепробовал множество девушек, но ни одна не могла сравниться с Цецилией. Тогда у меня появилась мысль жениться на простой скромной девушке, которая могла бы спасти меня. Так я познакомился с Синклитой... Она была чудесной, замечательной девушкой, но я не чувствовал к ней любви, скорее жалость... Мне горько сознаваться в том, какую лицемерную двойную жизнь я тогда вел... Днем я мог обсуждать с Синклитой детали предстоящей свадьбы, а ночью - спать в объятиях Цецилии. Я понимал, что поступаю скверно, но ничего не мог с собой поделать. Поэтому когда до меня дошла весть о гибели невесты, я понял, что понес заслуженное наказание за свои грехи. Я во всем винил себя и Цецилию.
   - Вы стали подозревать ее в убийстве Синклиты?
   - Нет. Просто у меня возникло ощущение, что Синклита погибла из-за моей связи с Цецилией. Мне казалось, что я со своей сумасбродной женитьбой втянул несчастную Синклиту в эту историю. После ее гибели я понял, что нельзя изменить свою жизнь, не изменившись самому. Тогда я решил совершенно порвать с Цецилией и завел знакомство с Федорой. Она слыла в городе первой красавицей, гордой и неприступной девушкой. Я полюбил Федору с первого взгляда, и я был уверен, что с ее помощью навсегда забуду о темной страсти к Цецилии, освобожусь от ее дьявольских чар. Те несколько дней, что я был знаком с Федорой, были лучшими моментами моей беспутной жизни. Но неумолимый рок преследовал меня... Федора узнала о моих прошлых шашнях с Цецилией и, не стерпев позора, покончила с собой... Застань я ее дома в тот злополучный вечер, все было бы совсем по-другому... Что поделать... Судьба снова посмеялась надо мной... Смерть Федоры стала для меня последней каплей. Я понял, что уже не смогу выбраться из этой пучины, что жизнь моя кончена. Тогда я и задумал убить Цецилию. Я осознавал, что смогу сделать это только ценой собственной жизни. Но меня грела робкая надежда, что тем самым я спасу немало юношей от этой ужасной скверны.
   "Он еще благодетеля из себя строит, - с досадой подумал сыщик. - Самые опасные преступники как раз те, которые оправдывают свои злодеяния нормами морали".
   - Онисим Агафонович, - едко усмехнулся Поправка, - расскажите нам все-таки, как вы убили Синклиту.
   - Сколько раз вам объяснять, я не убивал... - хотел было по привычке возмутиться Онисим, но вслед за тем апатично проговорил: - А впрочем, мне уже все равно... Можете повесить на меня убийство Синклиты и самоубийство Федоры в придачу... Трижды вы меня не казните... Если бы не я, они все были бы сейчас живы...
   "Похоже, парень и вправду сломался... Не каждый выдержит столько потрясений за полмесяца", - промелькнуло в голове у Кондрата.
   - Ладно, - смягчился следователь, - после поговорим. Максим, отведи обвиняемого в отделение.
  

XXXI

  
   Ближе к вечеру Поправка и Линник возвращались в полицейское отделение.
   - По-моему, дело раскрыто, - удовлетворенно произнес пребывавший в благодушном настроении следователь. - Все три умершие насильственной смертью девушки были подругами Онисима, значит, все эти преступления - его рук дело. Все сходится.
   - Я рад, что у вас все сходится. Вот только у Онисима до Синклиты было много подруг, и все они живы. С чего это он вдруг начал убивать их одну за другой? - сдержанно возразил сыщик.
   - Страсть толкнула Онисима на преступный путь. Синклиту он убил потому, что влюбился в Федору, а отменять свадьбу было уже слишком поздно. Федора, допустим, сама наложила на себя руки, а Онисим отомстил за нее, убив Цецилию.
   - Почему тогда он не признался в убийстве Синклиты? Облегчил бы свою душу.
   - Здесь нужно понимать психологию преступника, - с видом знатока сказал Поправка. - Одно дело - убийство проститутки, которое с определенной точки зрения можно представить как некий духовный подвиг, и совсем другое дело - взорвать бедную, несчастную девушку, всеобщую любимицу, это ужасное преступление ничем не оправдать.
   - Согласитесь, что это довольно слабый довод... Если уж преступник кается, то не избирательно, а сразу во всем.
   - Вот любите вы усложнять! Здесь все гораздо проще, Кондрат Титович.
   - Я так понимаю, у нас с вами разные задачи. Я хочу докопаться до истины, а вы хотите отчитаться перед вышестоящим начальством, - устало заметил Линник. - Хотите все повесить на Онисима - воля ваша, но Синклиту убил другой человек.
   Пересекая Рыночную площадь, Кондрат увидел старика Агафона, разговаривающего с Зарецким на пороге своего дома. Заметив следователя и сыщика, меценат поспешно попрощался с нотариусом и с озабоченным видом направился им наперерез.
   - Здравствуйте, господа! Я слышал об аресте моего сына... Скажите, насколько все серьезно? - спросил купец.
   "Поздно спохватился, отец семейства", - подумалось Линнику.
   - К сожалению, для вашего сына все очень серьезно, Агафон Ипатьевич, - Поправка говорил размеренно, важно, испытывая тайное удовольствие от выпавшего ему редкого случая возвыситься над таким значительным в городе человеком.
   - И... ничего нельзя сделать?
   - Боюсь, что так. Онисим написал чистосердечное признание. Мы, конечно, обязаны все еще раз проверить, но на окончательный результат это вряд ли повлияет.
   Старик Агафон скорбно покачал головой.
   - Беда!.. Вот так растишь своих детей и не знаешь, что из них получится... - посетовал он. - Жаль, господин Линник, что мы расстаемся с вами при таких ужасных событиях...
   - А кто вам сказал, что я уезжаю? - удивился сыщик. - Расследование еще не окончено.
   - Кондрат Титович считает, что Синклиту убил кто-то другой, - насмешливо пояснил следователь.
   По лицу мецената пробежала легкая тень замешательства. Он тут же взял себя в руки, но одного мгновения было достаточно для того, чтобы Линника уже во второй раз за день посетило озарение.
   - Мне сейчас пришла в голову замечательная мысль, - сказал сыщик с таинственным видом. - Убийства Синклиты и Цецилии отличаются между собой... как Рубенс от Рембрандта, их совершили разные люди. Онисим умертвил Цецилию самым простым и скромным способом - с помощью яда, это в наибольшей степени соответствует его натуре. Убийца Синклиты устроил взрыв, это было изощренное, хитроумное преступление, демонстрация силы. Место убийства - Зеркальный переулок - тоже было выбрано неслучайно. Я представляю себе Синклиту в бесконечной перспективе отражений... Ее убийца по своей натуре эстет, яркая и неординарная личность с богатым воображением...
   - Любопытная мысль, - согласился купец. - Господа, вы не голодны? Пройдемте в трактир, я угощаю.
   - С утра ничего не ел, - признался Кондрат, - так что я не против. Демьян Демидович?
   - С удовольствием, - кивнул Поправка.
   В "Бурном Лазаре" царил уютный полумрак. В пока еще полупустое помещение постепенно начинали прибывать уставшие после тяжелого трудового дня мещане. Заметив издали окладистую бороду старика Агафона, половой с закрученными усиками быстро подбежал к вошедшим.
   - Здравствуйте, господин Накладыч! Очень рады-с вас видеть, - рассыпался он в любезностях. - Пройдемте-с к вашему месту.
   Половой проводил дорогих гостей к покрытому мятой белой скатертью столу с видом на улицу. Меценат сел спиной к окну, следователь и сыщик расположились по обе стороны от него.
   - Чего желаете-с? - осведомился половой.
   - Принесите пока буженины, а там видно будет, - распорядился купец.
   - Сию минуту-с!
   Не успел Кондрат оглядеться вокруг, как в центре стола возникла тарелка с нарезанным мясом. Линник посмотрел на нее и, наморщив лоб, спросил:
   - На чем я остановился?
   - На личности убийцы Синклиты, - напомнил старик Агафон.
   - Итак, устранив Синклиту с помощью взрыва, убийца мог преследовать три цели. Во-первых, он хотел представить убийство террористической акцией тайной ячейки анархистов, во-вторых - показать свое превосходство над остальными жителями города, возможность играть их судьбами по своему усмотрению, в-третьих - воздействовать на чувства Онисима. Я думаю, преступник в той или иной степени преследовал все эти цели одновременно. Онисим не зря чувствовал, что страшное убийство его невесты направлено против него самого. Еще в начале расследования у меня появилась мысль, что здесь замешано наследство известного мецената. Я пытался разыскать дальних родственников Накладычей, но, как оказалось, я не там копал. Я тогда еще не мог помыслить, что упустил из виду самого близкого для Онисима родственника, который задумал лишить его наследства в пользу своего внебрачного сына.
   - Вы обвиняете меня в убийстве Синклиты? - произнес удивленный купец.
   - Да, - с вызовом ответил сыщик.
   - Кондрат Титович! - вскочил Поправка как ужаленный. - По-моему, это уже перебор!
   - Сядьте, Демьян Демидович, - властным жестом успокоил его старик Агафон. - Пусть выскажется, это даже забавно. Продолжайте, господин Линник.
   - Когда вы рассказали мне о внебрачном сыне, я сразу включил вас в круг подозреваемых в убийстве Синклиты, но тогда я посчитал эту версию неправдоподобной, а зря. Вы долгое время надеялись, что из Онисима вырастет достойный продолжатель купеческой династии, но ни особых деловых качеств, ни любви к искусству он не обнаружил. Угрозы и увещания на него не подействовали. Тогда вы задумали сделать своим наследником рожденного вне брака сына - смышленого паренька с большими способностями к наукам. Но что делать с Онисимом? Признать его недееспособным было бы для вас слишком хлопотным делом. Убить его вы тоже не могли: каким бы непутевым ни был ваш законный сын, сильные отцовские чувства воспрепятствовали этому злодеянию. К тому же соверши вы его - подозрения довольно скоро пали бы на вас. Тогда вы и разработали коварный план по устранению Онисима. Зная о его ранимой душе, вы взорвали его невесту, рассчитывая на то, что ваш наследник совершит самоубийство, повредится рассудком или отправится мстить. И хотя ваш первоначальный план не осуществился, случайное стечение обстоятельств, вызвавшее смерть Федоры, в конечном счете привело к желаемому для вас исходу. Вам оставалось лишь дождаться казни Онисима и подать ходатайство о признании внебрачного сына законным наследником, которое, несомненно, было бы удовлетворено.
   - Для того чтобы сделать бомбу, нужны определенные знания, не находите, господин Линник?
   - У вас они были. Ваш друг Змиев, увлекшись юношескими воспоминаниями, упомянул, что в Гейдельберге вы, помимо всего прочего, изучали химию и горное дело.
   - Где же я взял составляющие для бомбы?
   - Селитру было нетрудно выкрасть из дома Кривознака, ведь он все время сидит в погребе. А нитроглицерин вы получили из глицерина, который довольно часто используется в живописи, не так ли?
   - То есть вы утверждаете, что я украл селитру, сделал бомбу и заложил ее в клумбу? - недоверчиво проговорил меценат.
   - Ну зачем вам марать руки, если для таких дел есть преданный дворецкий? Именно Роберт крал для вас селитру и закладывал бомбу в клумбу. И заметьте, ваш дом расположен в двух шагах от места убийства. С черного хода, я полагаю, легко попасть в Зеркальный переулок.
   - Все это не более чем любопытная версия. Вы не сможете ее доказать. Да и кто вам поверит?
   - Во-первых, если мы проведем тщательный обыск в вашей мастерской, то наверняка обнаружим там следы взрывчатых веществ. Во-вторых, женщина, живущая в Зеркальном переулке, видела из окна Роберта в ночь накануне убийства Синклиты, - Кондрат блефовал, как ему казалось, довольно убедительно. - В-третьих, ваш дворецкий вряд ли станет вас покрывать, когда петля начнет затягиваться вокруг его шеи. Так что советую вам пройти с нами в отделение. И без глупостей, - предупредил сыщик купца, доставая из кармана револьвер. - Думаете, я не заметил, зачем вы нас сюда привели? На картине, которую вы мне подарили, три трупа, значит, живым вам отсюда не уйти.
   Потерявший от изумления дар речи следователь, немного поколебавшись, тоже направил на старика Агафона дуло револьвера. Меценат тихо засмеялся.
   Дальнейшие события происходили с такой головокружительной быстротой, что Линнику врезались в память только обрывки впечатлений. Молниеносный удар старого бурша по державшей револьвер руке Поправки, почти одновременно с этим сухой щелчок выстрела под столом, затем еще один выстрел, откуда-то сбоку - и резкая боль в груди. Оседая, Кондрат выпустил пулю по купцу и потерял сознание.
   Подскочивший к столу бледный половой увидел трех обмякших мужчин с дымившимися револьверами в руках. Слева сидел, вытянув ногу, сыщик, справа полулежал, неестественно вывернув руку, следователь. В центре возвышалась коренастая фигура старика Агафона с опрокинутой на подоконник окровавленной головой.
   - Картина маслом... - озадаченно пробормотал половой, чувствуя, как сзади напирает толпа встревоженных посетителей.
  

XXXII

  
   - Кондрат Титыч, вы меня слышите?
   Линник с трудом открыл глаза. Налитая свинцом голова утонула в подушке, просторная светлая комната вращалась, словно он ехал на карусели.
   - Где я? - спросил сыщик глухим, как будто потусторонним голосом.
   - В больнице, - ответил Онуфрий. - Спите, пока не пришел доктор.
   Кондрат сразу провалился в глубокий сон.
   Вечером отдохнувшего Линника посетил Такуш.
   - Ну-с, больной, как вы себя чувствуете? - поинтересовался он.
   - Терпимо, - поморщился сыщик. - Голова кружится, и рана саднит.
   - По правде говоря, я не был уверен, что вы выживете после операции, - признался врач. - Но ваш организм оказался на удивление крепким. Через две недели будете почти как новый... Да, поздравляю, вы родились в рубашке. Пуля прошла в одном дюйме от сердца. Демьян Демидович чуть вас сдуру не прихлопнул.
   - Так это Поправка меня ранил?!
   - Увы!.. Он, конечно, целился в Накладыча, но тот, видимо, ударил ему по руке, и пуля полетела по непредсказуемой траектории...
   - Зараза!.. - простонал Кондрат.
   - На вашем месте я бы так уж на него не сердился: Поправка погиб почти сразу от пули Накладыча.
   - А старик мертв?
   - О да! Вы не промахнулись - пуля размозжила ему череп.
   - Слава Богу! - облегченно вздохнул Линник. - А Роберт?
   - Он сбежал. Новый следователь объявил его в розыск, и я думаю, что ему не удастся так уж легко спрятаться.
   - Кто же теперь вместо Поправки?
   - Прокофий Сычик.
   - Прокоп? - криво усмехнулся сыщик.
   - Да. Вы с ним знакомы? - удивился Такуш.
   - К сожалению... Ну и кому теперь достанется наследство Агафона Накладыча? Ведь Онисима казнят?
   - Казнят. Или упекут в желтый дом. Все равно наследства ему не видать. Я думаю, оно перейдет Фролу.
   - А Зарецкий мне говорил, что внебрачные дети не имеют прав на наследство.
   - А разве... Ах да, вы же, наверное, не знаете...
   - Что-то случилось? - насторожился Кондрат.
   - Старик Агафон написал ходатайство о признании Фрола законным сыном, - пояснил врач.
   - Когда он успел?
   - Сразу, как стало известно об аресте Онисима, старик позвал к себе Зарецкого. Они составили ходатайство, а Змиев и священник его подтвердили. Зарецкий отправил ходатайство в Особую генеалогическую комиссию.
   - И каковы шансы на удовлетворительное решение?
   - Трудно сказать... Зарецкий говорит, что такого прецедента еще не было. С одной стороны, Агафон Накладыч был видным человеком в городе, меценатом, с другой стороны - убийцей невинной девушки. Неизвестно, что в конечном счете перевесит. Процесс затянется на долгие месяцы...
   - Похоже, старик все-таки меня перехитрил, - хмуро заметил Линник, задвигав челюстью.
   - Бросьте, Кондрат Титыч! - вмешался секретарь. - Вы живы, а убийца понес наказание. Так кто кого перехитрил?..
   "В этом Онуфрий прав, - подумал сыщик. - Моя пуля уничтожила гениальный мозг преступного эстета. Кто знает, на какие злодеяния еще был способен этот коварный, изощренный ум?.."
  

XXXIII

  
   Теплым августовским вечером в домик портнихи постучали. Ульяна открыла дверь. На пороге стоял недавно назначенный судебный следователь в новом мундире с блестящими пуговицами. В руке он держал массивный пакет.
   - Здравия желаю! Кондрат Титович, уезжая, поручил передать вам вот этот пакет и письмо, - отчаянно сражаясь с зевотой, сообщил Прокоп.
   - Кондрат Титович?.. - потупившись, повторила женщина. Она намеревалась о чем-то спросить, но в последний миг передумала.
   - Разрешите идти? - нетерпеливо осведомился следователь.
   - Да, конечно... - рассеянно кивнула портниха.
   Она занесла тяжелый пакет в дом и, дрожащими руками распечатав письмо, начала читать.
  
   "Дорогая Ульяна!
   Я много раз брал в руки перо и всякий раз откладывал, не зная, что вам написать. События, произошедшие со времени нашей последней встречи, все перевернули с ног на голову. Наследство Агафона Накладыча встало между нами непреодолимой преградой. Я благодарен за то, что на несколько дней вы вернули мне юность. Я никогда вас не забуду; надеюсь, что и вы будете иногда обо мне вспоминать. Простите, если я вас чем-то обидел.

Искренне ваш, Кондрат Линник

  
   P. S. Я долго думал, что оставить вам на память, и решил, что эта вещь по праву принадлежит вам".
  
   Недоумевая, женщина вскрыла пакет. Там оказалась "Дуэль на троих" кисти Порфирия Лантаса.
  

Август 2022 г. - май 2023 г.

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"