К охоте и охотникам я отношусь равнодушно, если сказать очень мягко. Вот какой смысл убивать животных просто так, куража ради ? Для чего из этого делать целый сложный культ ? Понимание никчемности подобного рода мужских забав пришло ко мне с возрастом, ближе к тридцати годам, а вот по молодости о нравственной стороне этого любимого многими занятия я как - то особо и не задумывался. Ну охота и охота, многие охотятся, положено так, но самого меня в поход за дичью не тянуло. Вот дед мой родной, потомственный рыбак, на Каспии в свое время очень много тюленей и прочей живности перестрелял. Особенно во время войны, когда жили все впроголодь. Те тюлени стали большим подспорьем его семье, протянуть помогли до лучших времен. Подобную охоту, нуждой выстраданную, я все - таки понимаю, а вот просто так, чтобы повеселиться и самооценку свою повысить путем расстрела беззащитного животного - то в голове не укладывается. В любой мясной лавке сейчас такой выбор всего, да и вообще употребление рыбы с морепродуктами для человека куда как полезнее.
То ли дело рыбалка ! Это святое, с четырех лет мы с дедом выходили на реку в Астрахани. Каких только монстров мы с ним не брали на разные хитроумные снасти во время моего счастливого летнего астраханского детства. Судаки и сазаны, щуки и сомы, лещи, жереха, буффало. Не говоря уже о всякой сорной рыбе вроде тарашки, красноперки или окуня. Но от судьбы не уйдешь. Один раз в моей жизни по молодости лет и недалекости ума все - таки случился внезапный, первый и последний охотничий опыт. Слава Богу, вышел он курьезным, комическим, хотя и до настоящей драмы там было недалеко. Зато опыт тот стал хорошей наукой на всю жизнь.
Произошло это в Германии летом 1991 года, на полевом выходе. Выезжал наш пехотный батальон периодически в поля на несколько недель, чтобы подтянуть там боевую подготовку. В тот вечер мы сидели втроем в офицерской палатке после целого дня стрельб из всего, что стреляет. Водочку попивали, в карты поигрывали. Бойцам уже дан был отбой, отцы - командиры ротные партейку в преферанс завершили, бабки подбили. Мне очень не повезло в этой игре. Не сложилось, зацепил "паровоз" на мизере под тремя горбылями. На прикуп очень уж понадеялся. Прикупил... Под единственную ненужную трефовую девятку пришел как назло той же масти марьяж - король с дамой, а у партнеров расклад тот еще вышел - хуже не придумаешь. Сорок марок с меня сняли, как с куста, будто кожу живую содрали. Это же целых двенадцать бутылок водки "Smirnoff" !
К тому времени темнота покрыла окружающее пространство, но спать нам все еще не хотелось. Привыкли как - то за 4 - 5 часов отсыпаться, легко после этого вставать, если служба зовет. Мне после досадного прицепа на мизере очень хотелось сменить обстановку, и тут командир роты, Виорел, посчитав выигранные барыши, сладко потянулся, зевнул в предчувствии надвигающейся скуки и неожиданно предложил, будто змей библейский:
- Мужики, здесь кабаны неподалеку шляются, мне уже раза три бойцы говорили, что видели их на одной тропе. Может попробуем какого - нибудь завалить, свежатинкой, дичью полакомимся ?
- Не, Валера, ну их нафиг, я посплю лучше, - ответил Митяй, командир взвода, третий в нашей с ротным компании.
- Ну а ты комиссар, компанию составишь мне ? - спросил меня командир.
- Ну а чего не составить, Виорел, пошли поохотимся. Только охотник из меня еще тот, но забавно, никогда раньше зверье не добывал. Больше по рыбацкой части, ты же знаешь.
- Да уж, кормилец ты наш, - улыбнулся Виорел.
Дело в том, что лагерь батальона располагался на берегу огромного красивого озера, в котором в немыслимом количестве обретались огромные, жирные угри. Даже осетрина горячего копчения, даже свежий балык из сома не идет ни в какое сравнение с этой чудесной рыбой. Вот я и приноровился к лову, с огромным удовольствием вспомнил всю дедовскую науку и свои детские навыки. Бойцы подсуетились, утащили где - то у немцев утлую, видавшую виды старенькую лодочку и доставили ее в лагерь. Кое - как мы ту посудину привели в порядок, щели заткнули, перекрасили, а уж оснаститься проблемы не составило. Так что через неделю пребывания на полевом выходе я добросовестно таскал этих жирных, увертливых, как змеи рыб. Прямо с удочки ротный каптер, подвизавшийся до службы помощником повара в провинциальном ресторане, жарил или коптил угрей по желанию офицеров. После чего тут же подавал их нам в палатку в виде закуски. Тот неописуемый восторг своих вкусовых рецепторов от соприкосновения со свежайшей жарехой из угря не могу забыть до сих пор.
Но рыбалка рыбалкой, дело с детства привычное, а вот охота. Так внезапно, спьяну идти на незнакомое дело... Чего греха таить, бес в тот вечер попутал. Захотелось получить новый опыт в жизни. Решено - сделано. Взяли с Виорелом в походной оружейной комнате автоматы, набили по два полных рожка патронов. Прихватили непочатую бутылку водки, стаканы, закуску. Дежурный боец притащил из полевой столовой ведро с парашей, то есть с остатками солдатского ужина. Для прикорма, как мы, великие "охотники" тогда полагали. Вернее на приманке настоял я, привыкший с детства на рыбалке подманивать рыбу таким образом. Откуда же мне было знать, что кабан - это не водоплавающее, он немного в другом измерении обитает. Виорел тоже ничего не знал о тонкостях охоты, но руки на подвиги у него явно чесались, так что желание поскорее добыть настоящую дичь возбуждало нас обоих.
Набегавшись за день по полигону, мы с ротным лениво, расслабленной походкой, в предвкушении будущих охотничьих трофеев выдвинулись на кабанью тропу, которую заприметили и указали наши бойцы. Километрах в полутора от лагеря она проходила. Вывалили ведро с отходами прямо на лесную дорожку и примостились метрах в сорока, в ближайшей яме, укрытой по периметру чахлой порослью высокой травы. Навели ориентир в сторону разложенной параши, прицелились, подготовились. Тропинку кабанью от нас отгораживали заросли кустарника, очень густого, так что кабанов, выйди они к приманке, мы бы не увидели. Так что стрелять решили через кусты, на звук, хрюканье, с ту сторону, где разбросали парашу. Поэтому и прицелились заранее и ориентиры для себя отметили, чтобы даже в темноте не сплоховать. По паре - тройке патронов выпустили по кустам для пристрелки. После чего отложили автоматы в сторону, налили по первой, закусили и стали терпеливо ждать радостного похрюкивания будущей добычи в пристрелянных кустах.
Как говорит народная мудрость - что та охота ? Наливай да пей. Так вот часа полтора прошло за нашей с Валерой задушевной беседой и тостами. Водка кончилась, закуска изничтожена. В воздухе разлились покой и благодать. Комары, правда, мешали душевному благолепию, но что - то же должно быть не так в этой жизни, не бывает нигде полной гармонии. Настроение наступило такое, что хрен с ней, с этой охотой, и так хорошо. Бывают такие редкие в жизни моменты, когда наступает вокруг тишина, внутри - умиротворенность, бытие и сознание перестают конфликтовать между собой, кто бы из них ни определял друг друга.
Вдруг раздался шорох в кустах и какие - то непонятные звуки, вроде как постанывание. Это уже явный знак. Пришли, подумалось, родимые на запах ! Натасканные, натренированные годами учебы в военном училище и службы, мы подрываемся, хватаем автоматы, внимательно вслушиваемся в происходящее вокруг нас. Да, уши не подвели - шорох, шевеление кустов именно там, в том месте, где мы произвели свою предварительную пристрелку.
Напрягаемся, вслушиваемся снова. Звуки явственны, различимы. Ожидаемого похрюкивания, правда, нет, но какое - то живое сопение и движение растительности чувствуется. Глаза и уши не обманешь.
- Ну чего, комиссар, огонь на поражение ? - cпрашивает Валера.
- Давай, чего мы тут сидим просто так ?
От всей души разрядили по заранее пристрелянному объекту остатки своих первых рожков.
Предвкушали богатую добычу. Несколько мгновений после этого стояла невыносимая тишина, затем откуда -то из - за кустов, из глубины, будто бы из подземелья вместо верещания подстреленного кабана донесся утробный рык, крики на грани плача, но преимущественно исконным русским матом:
- ........................, всех вас в рот ! Вы чего, пацаны ??? Хорош, бля, шмалять уже по своим.
Голос показался подозрительно знакомым.
- Комиссар, за мной, - резко вскочив, бросил мне Виорел.
Рванули быстрее лани. Предчувствия ротного не обманули - в пятидесяти метрах от нас, вжавшись в землю в небольшой ямке, лежал боец, которого мы приняли за кабанчика. Нашей роты солдатик, по фамилии Юрков. Он водителем бронетранспортера служил. Сибиряк, из маленького промышленного городка возле Кемерово. Вольное дитя улиц, гоп - компаний и продукт хулиганского воспитания. Редкостный разгильдяй, жулик и любитель выпить, за что не раз ему довелось быть покаранным. Все бесполезно, жил человек и армейском строю по принципу "вольному - воля". Зато парнишка дерзкий, со стержнем, в серьезном деле на него положиться можно всегда. С таким в разведку идти не страшно, не сдаст, не подкачает. Такие с Ермаком Сибирь брали и со Стенькой Разиным гулевали по просторам.
Сказать, что Виорел был взбешен - ничего не сказать. До нас только сейчас начало доходить - какой катастрофы мы чудом избежали, каких смертельных бед могли себе нажить из - за своего охотничьего азарта и молодой вольницы сбежавшего из лагеря разгильдяя Юркова. Боец подстреленный - не кабан, его в расход не спишешь, отвечать пришлось бы по полной, на всю Группу войск происшествие прогремело бы... Виорелу на тот момент двадцать пять лет только исполнилось, жена с ребенком на руках, к тому же опять беременная. Мне двадцать три, семьи хоть нет, это легче, но все равно - идти лет на десять по этапу с конвоем не очень хотелось. Жизнь чуть не сломалась пополам, как дерево во время шторма. От этого незавидного сценария будущей жизни нас отделила только Божья помощь в виде удачи и прыткости нашего солдата. Командирские первые пули, как я потом вспоминал ретроспективу произошедшего, прошли чуть левее от Юркова, мои - чуть правее. Шустрый боец не стал испытывать судьбу, мгновенно сориентировался, тут же в ближайшую ямку залег, чем и спасся. Огонь мы вели по сходящемуся в центр кустов направлению, веером, так что растеряйся воин хоть на пару секунд, застынь истуканом от парализующего страха - быть ему изрешеченным пулями родных командиров.
Перепуганный, перепачканный землей и травой Юрков при нашем появлении вскочил, но ничего внятного сначала молвить не мог. Стоял с какой - то блаженной улыбкой, воздух глотал, как рыба на берегу. Счастлив был парень уже тем, что жив остался и с одновременно с ужасом косил краем глаза на прилично выстриженный пулями кустарник, который был хорошо различим в разлившемся по земле лунном свете. Не иначе, ясно представлял свою участь в случае нерасторопности.
- Юрков, мудель, ты какого хрена здесь делаешь ? - рявкнул на грани истерики ротный.
- Да я по нужде, товарищ старший лейтенант, в кустики вот залез.
- Ты зацени, комиссар, какого жирного блудного кабана мы с тобой взяли !
- Вот этой дичью завтра лакомиться будем, - раздраженно ответил я, - та еще охота, только боеприпасы на дурака извели.
Первое, что тогда нам с Виорелом пришло в голову - боец недавно денежное довольствие получил, марки, наверное, ему сильно карман жали. Не исключено, что немцам местным толкнул что - нибудь из ранее где - то украденного военного и народного имущества, такое за ним тоже водилось. Так что, видимо, решил парень избавиться от избыточного давления в карманах и сбегать в ближайшую деревню в самоход. Когда возвращался, то в недобрый свой час не нашел, паршивец, лучшего места нужду справить, кроме как возле пристрелянных нами кустов.
- Товарищи старшие лейтенанты, я тут по делам в деревню бегал, - попытался наплести что - то несчастный солдат. На лице его смешно приклеились комочки земли и сухие травинки, видно, что прямо в землю вжимался бедолага, кротом хотел в нее врыться. Щербатый рот, свернутый нос, шрамы, хитрющее выражение глаз... Бурное уличное прошлое вообще оставило на нем много отпечатков беспокойного юношеского бытия.
Виорел ответил Юркову четким, поставленным, но не очень сильным командирским хуком в челюсть. Боец, привыкший к кулачному массажу лица с раннего детства, добросовестно упал хоть и не было в том особой нужды. Для порядка изобразил страдальческую муку, потом быстро поднялся и поняв, что гнев начальственный большей частью выплеснут, немного расслабился, но все равно вытянулся по стойке "смирно". Дабы не нарваться на новую экзекуцию.
- Так по каким делам и куда ты, придурок, бегал ночью ? - взыскующе спросил командир.
- Да надо было там у немцев договориться. Ну, по имуществу, бля. Поторговаться с ними. Для взвода хотел приварок сделать.
- Почему я про те дела ничего не знаю ? Я командир роты или просто позагорать сюда с вами приехал ? Ты, Юрков, мне тут горбатого не лепи, водку ты бегал жрать в гаштет. Чего ты нас, двоих целых старших лейтенантов за дураков держишь ? Или где украл чего ? Тогда лучше сам говори.
- Это как пить дать, - поддержал я Виорела, - ты, солдат, сказки не сочиняй на ходу. Украл - колись на месте, спрос меньше с тебя будет. По сути ты негодяй и преступник, злостный нарушитель воинской дисциплины, самовольщик. Вот тебе и все твое имущество. Какое у тебя, голодранца, вообще может быть имущество, чем ты торговать c немцами собрался ? Или действительно чего - то украл ? Колись лучше сам.
- Да чего я украду - то, бля, вещмешок с котелком и каской ? - пуча глаза и с деланой обидой в голосе начал убеждать нас Юрков, пытаясь казаться искренним, - отродясь ничего не воровал.
Тут уж мы с Виорелом не выдержали, прыснули в голос. Этого бандита за год совместной службы изучили как облупленного. Сколько раз он залетал, сколько раз его наказывали, а ничего не помогало. То Юрков напьется, то в глаз кому - нибудь засветит, то в соседней роте аккумулятор с БТРа, запчасть или какое другое нужное имущество себе про запас, то в самоволку убежит, то повариху в столовой попытается грубым образом прямо на рабочем месте склонить к сожительству. Последний раз мы его определили на пять суток на гауптвахту гарнизонную за то, что попался немцам в их колхозном саду с мешком уворованных груш. Попал в тот вечер боец в окружение разъяренных сторожевых псов. Хорошо, что собаки его тогда не порвали, немцы вовремя прибежали и спасли, а Юркова под конвоем сдали дежурному по полку. Досталось тогда нам с Виорелом от начальников по полной.
Боец, похоже, все еще пребывал в состоянии счастья и полнейшего блаженства от осознания того, что шальная пуля так удачно не коснулась его молодого, сильного, гибкого тела. Приберегла хулигана на дембель девчонкам в Сибири. Остальное - мелочи. Накажется, отработает, отслужит, отсидит где следует, дело привычное. Вот когда над головой вибрируют десятки трассирующих пуль, то и жизнь представляется немного с иной стороны, быстро переоценка всего происходит.
- Товарищ старший лейтенант, ну грешен, бля. Накажите меня, мудака. Ну самоход, бля, ну выпил в гаштете у немцев. Чего же сразу стрелять - то и в засаду на меня садиться ? Куда я, бля делся бы, все равно вернусь. Разве я, бля, злодей какой или предатель Родины ?
- Ладно, Юрков, пошли с нами. Сутки тебе гауптвахты, потом разберемся. Будет тебе время обдумать свою жизнь вахлацкую.
- Товарищ старший лейтенант, ну хоть бы до утра ! Сутки - то, бля, за что, - взмолился начавший приходить в себя воин.
- Cутки, Юрков, сутки. Заработал. Мы с комиссаром из - за тебя, мудака, чуть преступниками не стали и под трибунал не пошли. В следующий раз нюхом будешь чуять место, где можно отливать, а где нельзя. Ты сколько служишь ?
- Полтора года, Вы же знаете.
- Так точно. Вот если за полтора года не научился не попадаться в самоходах или псам немецким в окружение, то лох ты алапаевский, Юрков. Учись жизни.
- Бля, товарищ старший лейтенант, я же не знал, что вы там в засаде сидите ! С собаками это вы правильно сказали, лошара я ушастый, уйти не смог, бля.
- Ну а ты чего, парашу на тропе не видел ? Мозгов нет, два плюс два соединить не можешь в своем таежном мозгу ? Или думал, что те объедки твоего ужина с неба свалились ? Или на самом деле думаешь, что нам с комиссаром делать больше нечего, как на разных мудозвонов засады устраивать с применением оружия ? Тебе места во всем ночном лесу больше не было где нужду справить и не попасться ? Тебя только за отсутствие военной смекалки надо на губу суток на десять сажать.
- То так, - печально вздохнул боец, внутренне согласившись со своим командиром, - дятел я, бля. Не подумал, а на парашу даже внимания не обратил, очень уж приспичило.
Потом, приободрился, улыбнулся и, выдав фирменную хулиганскую усмешку бывалого гопника с очаровательно выщербленным ртом, поддразнил нас:
- Только и вы, товарищи старшие лейтенанты, сколько в сапогах, а стрелять, бля, так и не научились.
- Еще какой ты дятел, - зло бросил Валера, поддетый шуткой подчиненного, - с броней на башке, без извилин в мозгу. Короче, Юрков. В контейнер на сутки. Проспишься ночью, днем пропотеешь, поумнеешь, поймешь. Без разговоров. На том с тобой и порешим.
- Так точно, товарищ старший лейтенант, - четко ответил боец, уже внутренне смирившись со своей участью. Он больше ни слова не произнес, даже в тот момент, когда по приказу командира дежурный по роте определял его в контейнер и закрыл скрипучую дверь на замок.
Никто точно не помнил откуда он там взялся, этот старый, ржавый, ободранный пятитонный железнодорожный ящик. Каким ветром его занесло в такую даль от ближайшей железной дороги ? Будто бы из - под земли вырос. Мы его вроде как в наследство от предшественников приняли. Всегда, располагаясь лагерем в этом месте, наш батальон использовал контейнер в зависимости от обстановки. Либо как склад, либо как гауптвахту или вытрезвитель для сорвавшихся в штопор бойцов. Кого мы только туда не сажали, чего в нем только не хранили.
Провести день в железном контейнере на летней жаре - это не фунт изюма съесть, молоком запивая. Даже с гарнизонной гауптвахтой, где Юрков числился постоянным гостем, несравнима мука нахождения в этом прожариваемом насквозь пространстве. На гарнизонной - то что - дави себе нары сутками, спи, да вовремя выбегай на проверку, прогулку и оправку. Ну может, на работу куда вывезут для разнообразия, если та работа будет. Контейнер - дело другое, тут настоящее терпение и стиснутость зубов нужны, когда тело обволакивается таким горячим и плотным воздухом, что человек, кажется, им и не дышит вовсе, а отгрызает себе по кусочку зубами и заглатывает. Но закаленный обитанием в бандах из городских курмышей, Юрков все выдержал почти с улыбкой на лице. Конечно, его выводили наружу для разных нужд. Дежуривший по лагерю Митяй по просьбе Виорела не зверствовал, секундомер не включал, давал бойцу возможность при любом удобном случае подольше побыть на свежем воздухе, но в меру.
С утра мы отправили роту со старшиной на завтрак после чего на всякий случай устроили с Виорелом и Митяем шмон в солдатских палатках - мало ли где чего у солдат наших может быть схоронено. Но все было чисто и даже, что порадовало, содержалось штатное военное имущество в рамках порядка, приличествующего полевому образу жизни. Лишнего ничего не обнаружилось.
День, как обычно пролетел в хлопотах и занятиях с бойцами. Вечером Виорел лично выпустил недострелянного разгильдяя из полевой каталажки.
- Ну что, Юрков, посидел на просушке, мозги очистил ?
- Так точно, товарищ старший лейтенант !
Промокший, поблекший, весь какой - то помятый и явно уставший боец был, тем не менее, в очень приподнятом расположении духа. Гордился собой, потому что достойно отмотал свой срок в душегубке. Теперь он мог чувствовать себя в роте еще большим героем, гоголем ходить. Авторитета себе добавил весомо, да и как иначе - в самоходе побывал, в гаштете выпил, под пулями полежал, в контейнере честно свое заслуженное отсидел.
Улыбнувшись, Юрков добавил:
- Пива бы сейчас холодного бокальчик, товарищ старший лейтенант, разрешите, бля, в деревню сбегаю ? На вашу долю тоже возьму, если надо.
- Не охренел ли ты, дядя ? - взбеленившись, жестко отрезал Валера, - может, тебе еще водочки триста граммов, котлету по - киевски и бабу под бок тут организовать ? Отбой бегом, а еще один залет, ты у меня нахлебаешься пива полной ложкой.
- Вот от бабы бы, бля, не отказался, - вздохнул Юрков, но тут же сам себя обрезал:
- Есть отбой ! - не нарываясь больше на командирский рык, злодей побрел к своей палатке.
- Да уж, неплохо мы с тобой вчера поохотились, комиссар, - задумчиво произнес ротный, - по краю прошли без шеста. Идем что - ли преферанс распишем, да поспим хоть немного потом.
- Пошли, командир. Надо мне вчерашние тридцать марок у тебе отыграть.
- Ну давай, пробуй, - рассмеялся Виорел, с азартом предвкушая новую игру...
Юрков перед самым дембелем все - таки раскололся. Его дня за три до нашей "охоты" отправили в составе батальонной рабочей команды грузить в эшелоны содержимое близлежащих складов дивизионной химической службы. Там, привычно "поводив жалом" своим жульническим по сторонам, боец быстро сориентировался в том, где чего плохо лежит. Потом умудрился украсть и утащить в лесные заросли несколько комплектов ОЗК. То есть общевойсковых защитных комплектов, оберегающих личный состав на настоящей войне от химического оружия и радиации. Бывалые рыбаки поймут и оценят эту аббревиатуру сразу же. На осенне - зимне - весенней рыбалке ОЗК - вещь незаменимая, в огне не горит, воду вообще не пропускает. Спрятал Юрков уворованное в лесу под ветками и быстро расторговал все по двум близлежащим деревням. Края озерные в округе, рыбаков среди немцев пруд пруди. Удивительно - как парень с немцами договаривался, если он и по - русски - то разговаривая, через слово вставлял свое "бля". Он и сам объяснить не мог. Только жалел со скрипом зубов, что мало украл комплектов, недоразжился деньгами перед увольнением в запас. Но все равно - чтобы прилично прикинуться на дембель и уехать из Германии с фирменной аппаратурой ему хватило. Так что той ночью, когда мы его чуть не подстрелили, Юрков из деревни с "дела" возвращался с валютной выручкой, часть которой, правда, до того успел пропить в гаштете. Да и любовь у него какая - то с одинокой немкой там завелась. Хвастался он про свои амурные подвиги, когда проставлялся офицерам роты за дембель. Пенял нам со смехом, что поймали мы его только раз, а так он чуть ли не жил в той деревне. Может, врал, но, зная, каким он был отчаянным прохвостом, я бы ничему не удивился.
Что до меня, то зарекся я с того случая от любых охотничьих утех. Зверье лесное жалко. Все эти косолапые, парнокопытные, пернатые и прочие сохатые ни в чем перед нами не провинились, не заслужили циничного расстрела.