Аннотация: Просто о том, как в церкви отпевали молодую женщину. Но при этом любителей слюней, соплей и слезливых дамских романов прошу не заглядывать - для вас там ничего нет.
Александра
Александра умерла ночью, спустя всего несколько минут после рождения сына. Муж был рядом - они ещё успели поздравить друг друга. Дома маму с новорожденным ждали две девочки. Новый 2011 год они собирались отпраздновать уже впятером. Третьи роды и третье кесарево. Они очень хотели ещё одного ребёнка. Случайность, нелепость, ошибка... всем пятерым это теперь не важно. Потому что страшное уже произошло. Потому что ничего уже не исправить никакими исследованиями причин, никакими наказаниями для виновников, если таковые найдутся.
Александру отпевали в небольшой кладбищенской церкви... Александру в церкви, поставленной в честь святого Александра. Просто потому, что несколькими годами ранее на этом кладбище хоронили её отца. По странному совпадению, и священник носил то же имя. Лет сорока, худощавый, небольшого роста, с лысиной, которая казалась бы католической тонзурой, не слейся она с высоким умным лбом. Службу помогал вести диакон - парень лет двадцати пяти, не старше, тощий, с впалыми щеками и пронзительным васильковым взглядом из-подо лба, пересечённого наискосок широким рваным шрамом.
Горели свечи по краям гроба, в руках собравшихся, размеренно покачивалось кадило в руках священника. Звучали слова заупокойной службы - то размеренно, нараспев, то почти скороговоркой. Всё, как обычно в таких случаях - по канонам, по уставам, по обычаям тысячелетней давности. Шло отпевание новопреставленной рабы Божией Александры, как отпевали многих до неё, как будут отпевать многих после.
Александра в гробу была совершенно на себя непохожей. "Как молодая старушка!" - шепнул кто-то из подружек ещё в ритуальном зале морга. А, может, просто никто раньше практически не видел её лица без улыбки, свободного от эмоций.
Люди в церкви стояли неподвижно. Кто-то всхлипывал. Смысл слов, произносимых священником многие из собравшихся в церкви понимали в лучшем случае наполовину, выдёргивая разумом знакомые слова и фразы. А большинство просто и вовсе не вслушивалось. Просто стояли, молчали и смотрели. Смотрели и вспоминали. Каждый своё. И каждый - её. И все - по-разному, по-своему.
Люди ведь - они разные. Да что там люди! - ежели предметы неодушевленные и те - по-разному себя ведут. Даже свечи в руках собравшихся горели различно. Одни прогрели уже к середине службы, другие продержались до самого конца, истаяв не более, чем наполовину. Одни щедро заливали руки стекающим воском, с других за всё время не упало ни капельки. А уж их-то вообще по единым формам отливали. Что уж о людях говорить...
Служба подходила к концу. Отзвучало уже "Со святыми упокой", наступал черед последнего целования. Отец Александр повесил кадило на край пюпитра, отдал диакону молитвослов и, припадая на плохо сгибающуюся левую ногу, прошёл вдоль гроба, гася свечи, встал у изножья, обвёл собравшихся взглядом. Заговорил - негромко, неспешно:
- Братья и сёстры! Мы подходим к тому, чем заканчивается заупокойная служба - к прощанию с усопшей. Прощаться всегда тяжело. Всегда спрашиваешь себя: "Почему? За что?", всегда сетуешь на несправедливость происшедшего. И многократно тяжелее, когда уходит человек, не достигший совершеннолетия. Александре было всего тридцать два года. По древним канонам православия совершеннолетие наступает лишь после тридцати пяти. Только понятие это отлично от привычного вам. "Совершенные года" - это значит, что достигший этого возраста должен уже свершить большую часть того, что предназначено ему Богом и людьми, должен состояться как Человек, в полной мере. Александра не успела стать совершеннолетней. Зато успела многое другое. Она взяла на себя подвиг материнства, не убоявшись боли, не убоявшись трудов. Взяла на себя подвиг многодетства, к которому призывает и церковь, да и правительство наше об этом немало твердит. Только многие ли сами, к такому призывая, своим призывам следует? Немногие, включая и священство. И за материнство прощены ей грехи её, вольные и невольные. Да много ли их было-то? Говорят, что не состояли они в браке, ни церковью не венчанные, ни государственной регистрации не прошедшие. Грех ли то? Да они жизнью своей, любовью своей, тремя детьми доказали законность своего брака. И обвенчаны были на небесах давным-давно, сами того не зная! Кто знает, быть может, спустя какое-то время люди будут приходить на могилу Александры, прося благословения в беременности и помощи в родах, как ныне приходят с молитвой к Божией матери. Почему бы и нет! - разве не каждая истинная мать, ушедшая от нас на небеса, поймёт молитву другой матери, поймёт и поможет, как мать матери. Богу молимся, святым разным... А что святее материнства?
Отец Александр выпрямился, голос его стал громче, чётче, торжественнее:
- Братья и сёстры мои! Сегодня мы провожаем в последний путь ВОИНА, павшего в битве! Я не ошибся: именно ВОИНА! Некоторые из присутствующих здесь мужчин воевали, кто-то носит погоны и по сие время. Но мы вели бой, всего лишь защищая чьи-то жизни, жизни уже начавшиеся. При том отнимали жизнь у кого-то другого. Пусть и мерзкие, поганенькие, подленькие, но - жизни. А дарить новую жизнь нам, мужикам, Богом не дано. И каково это - нам до конца никогда не понять. А женщины - они ж из века в век свою битву ведут - за новые жизни. Собой рискуя, муки претерпевая, кровь проливая, являют они на свет новых воинов земли нашей. Вот он - величайший подвиг воинский! Братья и сёстры мои! Ведь мы воистину братья, люди русские! Не так уж и много нас. У каждого своя жизнь, свои заботы. Вот разойдёмся мы скоро по своим делам, по своим углам, на каждого своё навалится, пусть и проходящее оно, и сиюминутное, да времени и сил отнимает у каждого куда больше, чем помышления о вечных ценностях. И усопшую в делах своих позабудем. Нет, конечно, будем её вспоминать по положенным дням, а в остальное время - кто чаще, кто реже. И мы все когда-то умрём. Мы отсюда уйдём в жизнь другую, жизнь вечную. Какой она будет - Бог один весть! И нас также забудут когда-то. Но - смерти-то нет! Нет её! Всё продолжается и ничто не исчезает бесследно. А просьба у меня к вам, братья мои и сёстры, одна всего, простая вроде бы просьба: помните новопреставленную рабу Божию Александру хотя бы сорок дней. Но не просто помните, а проживите каждый хотя бы эти сорок дней по заветам Господа, да просто по-людски, по-настоящему проживите. Так проживите, чтобы ей там за каждого из нас, оставшихся, стыдно не было. Пусть всего сорок дней! Это и будет настоящей памятью. Если бы каждый из нас, живущих, по сорок всего дней в память о каждом из дорогих ему ушедших по-людски прожил, давно бы уже рай на земле наступил. Сорок дней всего у вас прошу, коленопреклоненно прошу!
Священник медленно опустился на колени у гроба и застыл, опустив голову...