Семёнов Игорь. История бунта на "Потёмкине"

История бунта на "Потёмкине"

Сразу предупреждаю: семи пядей во лбу у меня не имеется, отследить и проверить все материалы, касающиеся мятежа на броненосце я, увы, не могу. Так что, вполне возможно, что своей попыткой исследования не более чем "открываю Америку".

На написание этой статейки меня подтолкнуло прочтение книги Николая Старикова "Кто финансирует развал России? От декабристов до моджахедов". Впрочем, впервые желание написать о "Потёмкине" возникло года четыре назад, когда мне в руки попал подлинный текст обвинительного акта "По делу о "Потёмкине-Таврическом". К своему удивлению, порывшись в книгах и на просторах Интернета, обнаружил, что этот, весьма любопытный, документ до сего времени в полном объёме не публиковался вообще. А жаль, ведь при его изучении очень многое встаёт на свои места.

Все, кто родился и жил во времена СССР, без сомнения, смотрели и достаточно хорошо помнят фильм С. Эйзенштейна "Броненосец "Потёмкин", особенно знаменитый кадр с красным флагом "ручной работы". Были ещё школьные учебники истории с портретами Матющенко (фамилию я пишу в соответствии с текстом "обвинительного акта") и Вакуленчука. И ещё мы зачитывались интереснейшей книгой Валентина Катаева,в которой один из главных героев - Гаврик вместе со своим дедом спасают матроса с мятежного броненосца, а Гаврик затем мастерски пудрит мозги коварному сыщику, попутно раскрутив того на бутылку газировки...

И тогда для нас было всё просто и понятно. Почему и как произошло восстание на броненосце "Потёмкин", вспыхнувшее летом 1905 года? Всё просто: матросы "Потёмкина" отказались есть борщ с червивым мясом. Командир приказал караулу окружить группу "отказников", накрыть брезентом и расстрелять. Но караул, проявив солидарность и революционную сознательность, отказался стрелять в своих же. Матрос-большевик Григорий Вакуленчук вслух выразил протест. Старший офицер Гиляровский застрелил Вакуленчука. Началось восстание, в ходе которого наиболее ненавистные офицеры были убиты. На корабле был поднят революционный красный флаг. Затем к восставшим присоединился ещё один боевой корабль - броненосец "Георгий Победоносец", матросы которого, впрочем, вскоре предали дело революции и сдались властям.

Разберём сложившиеся мифы по порядку.

-- На боевом корабле оказалось протухшее мясо, кишащее червями.

Уже одно это вызывает глубочайшие сомнения. Хотя бы потому, что флот во все времена снабжался лучше сухопутной "пехтуры". И нормы снабжения были выше: как вещевым довольствием, так и денежным, и, естественно, пищевым. Это раз. Два - мясо в те времена на корабль не выдавалось со склада каким-либо чином тыловой службы (который мог бы и подворовывать, и гнильё лопухам всучить, или не лопухам, но "за откат"), а закупалось у гражданских лиц корабельными ревизорами, которые в одиночку на рынок не ходили, а совершали плановый набег в сопровождении матросов-срочников: баталера, коков и выборных (самими матросами) артельщиков. Уважаемые читатели, представьте себя на месте хотя бы этих самых артельщиков. Что с вами сделают в темноте кубриков, если прознают, что вы, провернув некий шахер-махер, завезли братве гнильё? Что, даже представлять не хочется? А тем, с "Потёмкина", хотелось? Они что, все самоубийцами были?

Обратимся к материалам следствия. К тому самому "обвинительному акту".

Свидетели дружно показали, что мясо, за которым 13 июня на миноносце отправились "ревизор мичман Макаров, старший баталер Гаращенко, два артельщика и два кока. В Одессе, в числе прочей провизии, было куплено на базаре в магазине Копылова 28 пудов мяса убоя 11 или 12 июня. По свидетельству мичмана Макарова, баталер и артельщики, осмотрев это мясо, нашли его свежим. Миноносец возвратился обратно на Тендру в ночь на 14 июня и утром того же дня часть привезённаго на броненосец мяса была опущена в котёл для варки борща, а другая часть подвешена на спардек"

Кстати, мясо на куски "офицерские" и "матросские" при покупке и при хранении не делится - оно просто мясо и не более того.

А вот вам отрывок из воспоминаний одного из участников мятежа: Инженер-механик Александр Коваленко, который присоединился к восставшим, в своих воспоминаниях написал: "Вообще матросу живётся совсем неплохо... обычная еда команды хорошая. Я, как и много кто из офицеров, часто охотно ел матросский борщ. Правда, бывали иногда, как я заметил, случаи неудовольствия команды мясом или маслом, но они были отдельные и всегда происходили от случайного недосмотра". Тот же Коваленко причиной восстания называет совсем не тухлое мясо, а гипотетические муки совести матросов, беспокоящихся о благополучии своих родных на "гражданке", так, он пишет: "Может ли матрос или солдат быть доволен тем, что он накормлен, если знает, что семья его голодает?"

Можно, конечно сказать, что Коваленко какой-то не совсем правильный мятежник. Ведь, согласно всё тому же обвинительному акту, из инженер-механиков к ответственности привлекался подпоручик Пётр Колюжнов (или Колюжный), других лиц с аналогичным чином в деле не имеется. В акте указывается, что, хотя Колюжнов и добровольно присоединился к мятежникам, но вся его вина заключается в преступном бездействии. Его даже под стражу до суда брать не стали.

Остаётся предполагать, что воспоминания были опубликованы кем-то из тех, кто в Россию не вернулся и к ответственности так и не был привлечён.

Тогда что за загадочный А.Коваленко пишет свои воспоминания? Кто вообще выступил под этой фамилией, опубликовав свои записки в австрийском Львове в 1906 году? Я это выяснить не смог. Интересно, что многие советские историки называют именно А. Коваленко единственным офицером, присоединившимся к восстанию не из страха, а по убеждениям, отказывая в таковых по непонятным причинам тому же прапорщику Алексееву, которого матросы выбрали командиром мятежного корабля.

В списках личного состава броненосца имеется Коваленко Александр Михайлович (1875 г.р.), поручик, трюмный инженер-механик, с примечанием: "чудом не погиб от рук своих же единомышленников". Судьба Александра Коваленко мне неизвестна. Но склонен считать, что автором "львовских" мемуаров был, скорее всего, именно этот поручик. Но не отрицаю вероятности, что именем инженер-механика Коваленко воспользовался кто-то другой. Впрочем, о Коваленко А.М. подробнее поговорим чуток попозже.

Стоит заметить, что среди потёмкинцев-невозвращенцев есть ещё один Коваленко (пусть и "потёмкинцем" его можно назвать весьма условно): Бурлак Григорий. В наше время живы его сын Никлас Бурлак, его внук Владимир. Настоящие имя и фамилия - Сергей Коваленко; родом из-под Киева. До 16 лет его деревенская кличка была Бурлак. Из клички сделали новую фамилию, было взято и новое имя - Григорий. Он попал на Черноморье, там увлёкся идеями РСДРП и, работая грузчиком, стал связным партийцев. На "Потемкине" осуществлял связь с экипажем, доставлял листовки. Когда броненосец "Потёмкин" искал, где пополнить запасы, бороздя Чёрное море, дед самым активным образом участвовал в этих событиях. Потом отличился в очаковском восстании - доставил Шмидту Красный флаг на "Очаков". Вот отрывок из записок внука: "...Сталин был старше его на пять лет. Познакомились они в Батуми. При помощи МОПР (Международной организации помощи революционерам) Сталин выкупил его и семью из Америки в 1932 году, где они скрываться после восстания, бежав туда в 1906 году. Многие его родственники там живут до сих пор. - Ничего, Сергун, я тебя и в Америке найду, - говорил Сталин. И от своих слов не отказался, помог с оформлением документов и деньгами. При этом он не был сталинистом. В 1932 году Сталин принял его с сыном на своей Кунцевской даче. В саду играли двое его детей: - Пока мы будем разговаривать вот с этими лентяями, - сказал Сталин моему восьмилетнему отцу Николасу (американское имя отца рассказчика, но здесь меня все, конечно, называют Николаевичем), - займись английским языком. В Америке осталась жить дочь Григория Бурлака, Анна, тётя. Дед поехал со всей семьёй жить в Макеевку, там встретил войну и в 1941-м погиб, когда Макеевку заняли немцы". Сын Григория Бурлака-Коваленко - Н. Бурлак в 1941 году вступил добровольцем в РККА, дошёл до Берлина. Не так давно в России вышел перевод его книги "Американский доброволец в Красной Армии" (М.Центрполиграф.2013. Серия "На линии фронта" - рекомендую к прочтению, книга довольно интересная).

Вернёмся к тексту обвинительного акта

"Миноносец возвратился обратно на Тендру в ночь на 14 июня и утром того же дня часть привезённаго на броненосец мяса была опущена в котёл для варки борща, а другая часть подвешена на спардек.

Около 10 часов утра один из коков доложил мичману Макарову, что на мясе имеются черви, вследствие чего мичман Макаров тотчас же пригласил старшего судового врача коллежскаго советника Смирнова и совместно с ним осмотрел мясо, висевшее на спардеке, при чём оказалось, что на одном куске были небольшие белые черви. Разрезав этот кусок и убедившись, что мясо было совершенно свежее, доктор Смирнов, объясняя присутствие червей простой случайностью, приказал омыть мясо водой, а чтобы лучше сохранить его до следующаго дня, опустить, после промывки, в солёный раствор, что и было исполнено."

То есть: черви были обнаружены коком на том мясе, которое висело на спардеке. В борще к тому времени плавала другая его часть, на которую мухи свои яйца-личинки поместить бы никак не успели. Да и вообще очень сомнительно, что личинки мух выводятся в столь короткое время, как-то с биологическими особенностями мух это не вяжется.

Тогда вопрос: а не были ли эти странные черви помещены на нормальное мясо неким доброхотом? Тем, кому, по каким-то причинам нужен был бунт на корабле? Кто бы это мог быть?

Стоит, наверное, уточнить, что свежее мясо экипажи кораблей могли для своего рациона получать только, если корабль находился в непосредственной близости от берега. В походе экипажи довольствовались солониной и консервами. Вообще-то, поскольку холодильников на кораблях не было (точнее, оборудование с таким названием было, но предназначалось оно отнюдь не для хранения продуктов), мясо с червями изредка появлялось на различных кораблях, но командованию всегда удавалось избежать серьёзных конфликтов. Но это так, к слову пришлось.

Ещё один факт: с утра большая часть команды броненосца занималась установкой щитов для проведения стрельб. То есть - попросту отсутствовали на корабле. Щиты ведь не на корабле устанавливаются, а в море на плотах крепятся. Их ещё отбуксировать по местам надо. Вопрос: от кого так оперативно узнала команда про червей. Не успели вернуться на борт к обеду, и уже все всё знали. И не просто о червях, обнаруженных в мясе на спардеке, а подробную фантастическую историю, что для них уже борщ с червями приготовлен. Кто об этом позаботился?

В принципе, командира корабля такие вещи, если и заботят, то очень косвенно. его дело - корабль в бой вести. А подобные проблемы в компетенции старшего офицера.

Впрочем, и командир корабля - каперанг Голиков, с подобными ситуациями в своей жизни, уже сталкивался.

К примеру: в 1903 году Голиков командовал крейсером "Березань". Во время перехода из Сухуми в Севастополь матросы отказались есть мясо, провисевшее на солнцепёке пять дней и ставшее червивым, и даже угрожали затопить корабль. Командир приказал выдать новую провизию, и инцидент был исчерпан.

Вот как странно! Получается, что за два года до этого Голиков смог разрешить ситуацию самым адекватным образом, а в июне 1905 года ему вдруг шлея под мантию (пардон, под флотское пальто) попала и он вдруг решил позверствовать в компании со своим старшим офицером. Да и, помнится, на "Березани" мясу, чтобы на солнышке зачервиветь, аж пять деньков понадобилось!

Что у нас дальше происходило? А происходила традиционная раздача винной порции. По чарочке перед обедом. Водочки, отнюдь не сухого винца, как в ВМФ СССР. Чарка - это 123 грамма водки. Для взрослого (от 21 до 30 лет) здорового мужика - немного, хоть и на голодное брюхо. Тем более, что эта чарочка вот-вот должна жирным флотским борщиком заполироваться. В результате ничего, кроме как лёгкой бодрости, в матросском организме не ожидается. Если бы не одно "но". Пожалуй даже, если бы не несколько "но!"

"Но" номер один. Среди матросов были непьющие, которые традиционно либо ежемесячно получали стоимость невыпитых чарок деньгами, либо отдавали свою порцию товарищам. Кто-то, может быть, от широты своей души, а большая часть: в связи с тем, что по малому сроку службы им полагалось старших товарищей уважить. Что, думаете, дедовщины (по-флотски - годковщины)на кораблях Российского Императорского Флота не было? Ага! Это при сроке флотской службы в семь лет! Когда салабон, только от сохи призванный ещё ни хрена не знает и не умеет, кроме как палубы лопатить, а "дедушка" не только специальностью владеет, но ещё и биологически старше салаги лет на шесть! И при том, что в то время для рядового матроса, тем паче, первогодка, офицер, что в армии, что во флоте, был величиной практически недосягаемой и обучением рядового личного состава почти не занимался. А зачем? На то унтер-офицерский состав есть и старослужащие им в помощь. Пример сухопутный: в армии того времени командир взвода - должность унтер-офицерская, сержантская, по-нонешнему говоря. А для офицера сама низкая должность - командир роты. Но есть ещё ротный фельдфебель, который в повседневной реальности ротой занимается. Так что для какого-нибудь мичмана матрос-первогодок - величина, не стоящая внимания и личного общения. Если и замечен будет какой косяк со стороны салабона, то должное внушение будет не ему сделано, а унтеру, даже не кондуктору-сверхсрочнику. Вот унтер в зубы и сунет, читая подходящую нотацию. То есть, салаги даже ненависти какой-либо к офицеру питать не могут - как можно ненавидеть что-то абстрактно существующее?

Так вот: новобранцев на "Потёмкине" из 730 человек экипажа почти триста: если точнее - 280 далёких от политики парней, призванных во флот в 1904 г. (60 человек) и в 1905 г. (220 человек). Это 280 "лишних" винных порций - 34 с половиной литра водки. Её, родимую, ведь всяко распределить можно. Можно и побольше "нужному" человечку выделить: "Выпей ещё, дорогой мой братан, с устатку, уж оченно я тебя уважаю!". И совсем хорошо, что с товарищем вместе прослужил уже годика три, не меньше, и знаешь его как облупленного. Например, знаешь то, что ему больше стакана наливать нельзя, поскольку дуреет, звереет, с полпинка заводится, и потом достаточно "атукнуть" в нужный момент и пальцем указать в нужном направлении. Результат понятен? Мне - понятен.

По сведениям советских историков, революционные мысли бродили в головах не более, чем у шестидесяти человек изо всего экипажа. Скорее всего, немалая часть их была непьющей. Но, опять-таки, не все. Идейки о равенстве и братстве - вещь хорошая, но душа, она и выпить требует, Душа ж простая, рабоче-крестьянская, да пусть даже и мещанская, ей и простых понятных радостей жизни хочется, не одной лишь пищи духовной.

Не стоит забывать также, что с механиком Харькевичем на корабль прибыло ажно двадцать три николаевских мастеровых. Кто были эти мастеровые, чем дышали? Каких убеждений придерживались? Да всяких. Достаточно знать, что революционная агитация николаевскими мастеровыми среди экипажа велась ещё в процессе формирования экипажа. Так неужели агитаторов среди этих мастеровых ни одного не нашлось? Сомневаюсь. И как раз эти мастеровые на корабле были наиболее свободны в своих перемещениях, у них было больше, чем у матросов, свободного времени. Так что вполне можно в часы досуга и червячков потихоньку вырастить-воспитать, и на кусок мяса в нужный момент подсадить.

А тут ещё и закусить не дали. "Братва! В борще мясо с червями!" А, если кому-то и до лампочки было, он бы и с червяками срубал за милую душу (дома-то мясное, хорошо, если раз в год едал!), так ведь не дали. Кулак к носу: "Что, не понял? Не жрать!" Или: "Да ты что? Братан, ты с нами или как?" А водка уже до мозгов докатилась и стукнула. И злость растёт, надо выплеснуть, а то лопнешь. "Это кто там меня голодным оставил?!" "Ах, вы,.." И пошло-поехало... И начался тот самый "бессмысленный и беспощадный". А дирижёры в сторонке. Даже не в сторонке, а где-нибудь подальше от батарейной палубы. Только сначала про винтовочки подсказать паре буйных головушек... А там, дальше - да само покатится.

Кстати: в материалах следствия указывалось, что Матющенко и ещё несколько матросов прямо запрещали другим есть борщ - именно под их влиянием команда отказалась от еды. А, если не забывать, что Афанасий (Панас) Матющенко в 1903 служил под началом Голикова на "Березани" и должен был помнить ту, благополучно разрешившуюся историю с червивым мясом, если не забывать, что позднее Матющенко сам признавался, что нужен был любой повод, но срочно... То не Матющенко ли - автор идеи с червивым мясом?

Думаю, что истинных зачинщиков мятежа на броненосце нам уже не узнать. А Матющенко, Вакуленчук, прочие - это так - вторая волна из особо восприимчивых и буйных. Тот же Матющенко, возможно и знал поболее других, но далеко не всё.

Одно точно можно сказать: причиной восстания послужило не червивое мясо и не действия командного состава. Это подтверждается и оговоркой Матющенко, сделанной им уже за границей: "У нас было составлено расписание, кому из команды нужно было кого резать, если бы не борщ, то в ту же ночь мы зарезали всех офицеров и побросали за борт".

-- Расправа с командиром броненосца и старшим офицером была вызвана систематическим зверским обращением офицеров с подчинёнными.

Нельзя рассматривать морально-психологическую обстановку на "Потёмкине" без рассмотрения как истории России в целом, так и истории этого корабля в частности.

1905 год, июнь. Всего месяц назад случилась Цусимская катастрофа. А у страны прямо по курсу - Октябрьская революция 1905 года, о чём многие уже подозревают. Незадолго до этого был сдан Порт-Артур. Балтийский флот, с которого, в основном набирались команды для эскадры Рожественского, обескровлен и полноценных боевых единиц на Балтике не имеется. Единственной боеспособной часть русского флота остаются корабли, базирующиеся на Чёрном море. И "Потёмкин" среди них - самый сильный и самый современный. Достаточно упомянуть, что всего несколько лет спустя этот корабль был легко переведён в самый современный по тем временам класс боевых кораблей - в линкоры; а все броненосцы в линкоры автоматом не переводились. Но броненосец, хоть и считается спущенным на воду ещё в 1900 году, полноценной боевой единицей флота стал только-только - в 1905 году, поскольку без малого пять лет достраивался и доводился до ума. От того и мастеровые с инженерами на борту, что корабль ещё даже ни разу не стрелял (орудия и прочие механизмы ведь ещё проверить надо: вдруг да от стрельбы котлы с фундаментов сорвёт или ещё чего случится). А вот команда, пусть и не полная, на "Потёмкине" числилась с момента спуска на воду. Чтоб была! Боевой учёбы, естественно, никакой. Одни караулы и наряды. Во многом это означает вынужденное безделье. Что подтверждается А. Коваленко, который в своих воспоминаниях, опубликованных в "Лiтературно-науковому вiснику" в австрийском (тогда) Львове, пишет: "Тяжёлым трудом матросы не обременены: обычный рабочий день не более восьми часов. В отношениях офицеров к команде постепенно завёлся тот тон, который не только не позволяет им прибегать к кулачной расправе, но и вынуждает их оставаться в определённых рамках корректности. Даже те, которых очень немного между ними и которые, безусловно, являются исключением из них, что были бы не прочь припомнить иногда старину, вынуждены сдерживать себя: во-первых, из страха перед высшим начальством, которое скорее из осторожности, чем из каких-либо гуманных мотивов, обуславливает офицерам необходимость некой тактичности в отношениях к "нижнему чину", а во-вторых, из чувства неловкости перед товарищами".

Спросим себя: а чего бы этому Коваленко, сидючи в Австрии, врать? ему бы гораздо выгоднее было бы красочно описать зверства начальствующего состава. Ан, нет. По всей видимости, лавры былых Курбского с Котошихиным или будущих Солженицына с Резуном этого диссидента вовсе не прельщали. А вот какие-то понятие об офицерской чести он сохранил. Потому и написал ПРАВДУ. Возможно, и по другим причинам, о чём ниже.

Скажем честно: восемь часов занятости для матроса-срочника мало! Прошу не путать с 8-и часовым рабочим днём для гражданских - это разные вещи! Матрос (и солдат) срочной службы должен быть занят от подъёма до отбоя с перерывами на принятие пищи. Личное время: только в количестве, достаточном для приведения в порядок своего внешнего вида и написания писем. В противном случае в бездельную голову матроса попадает слишком много ненужных и вредных идей, как собственного сочинения, так и поступивших извне. И следствием такого непростительно длинного отдыха могут быть только разнообразные ЧП: от почти безобидных пьянок-самоволок, до откровенной уголовщины и политики. И это не зависит ни от государственного строя, ни от уровня образования личного состава - дурь в любую голову входит удивительно легко и свободно. За исключением случаев, когда в той голове лишь одна ясная мысль теплится: "До койки бы доползти!"

Личный состав корабля, особенно старослужащей его части заслуживает отдельного анализа. Во-первых, корабль новый, можно сказать, только-только родившийся. И команду на него собирали с бору по сосенке, как и весь свежесформированный тридцать шестой флотский экипаж. А, скажите мне, какой командир добровольно отдаст чужому дяде подчинённого, которым гордится, на которого надеется, которым дорожит? Да и не командир даже - найдите мне такого альтруиста (или идиота) среди гражданских! Себя спросите - кого в первую очередь в такой ситуации сбагрите? То-то. На тебе, убоже, то, что мне не гоже! - народная мудрость, однако. А тут ещё и жуткий кадровый дефицит в связи с недавними потерями на Дальнем Востоке. Вот и собрали на "Потёмкин" - на самый современный корабль флота Российского - что другим не годилось - не всё, но по большей части. А что? Формально всё в порядке было. Сказали мне выделить кондуктора - я и выделил. Кто, кроме меня знает, что он и специалист фиговатый, и хамло редкостное, да ещё и запиваться начал в преддверии скорого дембеля. Я ж, если командир нормальный, сора особо из избы не выношу, у меня в команде в "штрафованных" ни единый не ходит. Зачем мне эти суды? Он у меня и так из гальюна не вылезет, без судов. Ну, или в зубы получит, если особо непонятливым окажется. И даже благодарен будет: ему же тоже суды не нужны. А уж как там у него с новым начальством отношения сложатся - уже не моя забота - с глаз долой, из сердца вон.

Конечно, на "Потёмкин" не только такие попадали. Судьба военная - сложная. Кто-то с погибшего корабля спасся, кто-то после госпиталя был переведён, а кто-то просто только-только "учебку" закончил.

Могу в качестве примера назвать двух матросов с легендарного "Варяга":

Викторов Андрей Николаевич, уроженец с.Остроухово, Тамбовщины, ныне Токоревского
района. матрос 1 ст., был легко ранен на баке крейсера "Варяг"; Георгиевский крест 4 ст. N97 922 и медаль (РГИА. Ф. 417. Оп. 5. Д. 2879. Л. 93). Был лишён креста по суду как участник восстания на "Потёмкине", но знак в Капитул возвращён не был; За Великую Отечественную награждён медалью "За отвагу" УПВС N389 СССР от в 1954 г. 24 августа.

Войцеховский Адольф Доменикович (1879/1880-1956гг.) - на "Варяге" - вестовой
В.Ф. Руднева; доживал в одном из сел Прикарпатья (Украина; уроженец Волынской губернии (Новоград-Волынский) Житомирского уезда Полонной волости, село Погорелое (Сенигов). На момент призыва: римско-католического вероисповедания, мещанин, малограмотный, холост. Призван на флот в 1901 г. Служил в Сибирском ФЭ. С мая 1902 на "Варяге", матрос 2 ст., совместно с Д.П. Александровым спас офицера С. Крылова. Награждён Георгиевским крестом 4 ст. N 97 920 и медалью, лишён позже как матрос 1 ст. броненосца "Потемкин" (с апреля 1904 г.); Согласно приговору: "один из главных зачинщиков мятяжа", "принимал участие в насильственных действиях", ушёл в Румынию после подавления восстания. По свидетельским показаниям квартирмейстера А.Я. Денчика вместе с вестовым Г. Вайнбергом раздавал матросам офицерские вещи во время высадки команды в г.Констанца (Кюстенджи). Жил в Галаце, Бакэу. В 1914-1918, когда российские войска находились в Румынии, добровольно вступил в 53-й Волынский пехотный полк артиллеристом. Вернулся в Россию в мае 1917 г. Он боролся за Советскую власть на Волыни, организовал в родном селе Погорелое колхоз. Войну с фашистской Германией встретил в деревне под городом Шепетовка. Эвакуироваться не успел. В 1943 г. гестапо узнало, что бывший потёмкинец связан с партизанами. А.Д. Войцеховского схватили, но по дороге ему удалось бежать и уйти в лес к партизанам (Пономарев И. И. В поисках героев-моряков. Записки журналиста. Краснодар, 1968.)." В 1946 г. медаль "За победу над Японией". УПВС СССР от 8.02.1954 г. - медаль "За отвагу".

Не знаю, что произошло с Войцеховским; как матрос, спасший в бою офицера, потом активно принимал участие "в насильственных действиях". Может быть, умышленно поднесли лишнюю чарочку, может, гонористого поляка соблазнили будущей Великой Польшей "от можа до можа". И гадать не буду. Жил мужик, по большей части, достойно, с честью. Так что памятник, который ему вроде бы стоит в Одессе, заслужил сполна, но - не за "Потёмкина".

Ясно одно: команда броненосца была не "сплавана", выход для стрельб на Тендру был, по сути, первым выходом корабля и экипажа. Матросы, скорее всего, ещё и друг друга толком все не узнали, что давало возможность вести агитацию под видом матросов, чем, несомненно, и воспользовались заинтересованные в бунте лица.

Вернёмся к знаменитому фильму. Уж слишком многое из того, что в нём было, позднее описывали как исторические факты.

А в фильме в ответ на протест личного состава тех, кто не пожелал вернуться к приёму пищи, накрывают брезентом (зачем?) и собираются расстрелять.

Из текста обвинительного акта: "Однако в двенадцатом часу дня, когда работы были прекращены для обеда и старший офицер удалился в кают-кампанию, туда вскоре прибежал вахтенный и доложил, что команда не хочет борща, ссылаясь на то, что сваренное в нём мясо негодное и с червями. Опросив доктора Смирнова и получив от последняго подтверждение, что мясо совершенно свежее и хорошего качества, капитан 2 ранга Гиляровский доложил о поведении команды командиру, который приказал немедленно собрать всех нижних чинов на шканцы.

Когда по сигналу сбора команда выстроилась на шканцах, капитан 1 ранга Голиков вышел к ней и разъяснил неосновательность претензий, при чём, указав на неоднократные случаи подобных безпорядков на броненосце и предупредив об ответственности виновных, приказал желавшим обедать выйти из фронта. По этому приказанию почти все нижние чины обеих вахт выступили вперёд и на месте осталось не более 25 человек, которых и было велено вызванному караулу арестовать; но лишь только последовало это распоряжение, сопровождавшееся приказанием, чтобы остальные шли обедать, как часть нижних чинов с криками "ура" бросилась безпорядочной толпой со шканцы в батарейную палубу, где многие из этой толпы схватили бывшия в пирамиде винтовки и стали кричать, чтобы подавали патроны, между тем как другие принялись разбивать в палубе обеденные столы и другие предметы.

Таким образом началось на броненосце явное возмущение. В это время на шканцах оставалось немного нижних чинов и командир приказал старшему офицеру собрать сюда же всех прочих, не принимавших участия в бунте, а вызванным на верх офицерам было приказано переписать этих нижних чинов".

И где правда? Только не в фильме. Сам Эйзенштейн считал идею с брезентом одной из лучших своих находок. В таком духе и отвечал возмущавшемуся консультанту - бывшему флотскому офицеру, который пытался доказывать, что это бред сивой кобылы, что, мол, даже если б и был брезент, то никого бы им не накрывали, а, напротив, постелили бы на палубу, чтобы не запачкать оную при расстреле.

А был ли отдан вообще такой приказ? Приказ расстрелять тех, кто отказывается принимать пищу? Бред!

Любая военная служба, в том числе и служба на боевом корабле, строжайше регламентированы Уставами. За несоблюдение требований Уставов установлена ответственность, степень которой также строго ранжирована. И любой начальник не вправе превысить те полномочия, которые ему Уставами определены. В противном случае он сам автоматически становится нарушителем и подлежит ответственности. Хорошо, если дисциплинарной, а ведь и до уголовной можно допрыгаться.

Разумеется, в реальной службе от Уставов отходят: и послабления допускают, и полномочия превышают. Но стараются делать это опять-таки в неких допустимых традициями рамках - не более. Потому как любой военнослужащий - от мало-мальски послужившего рядового до маршала искренне верит, что жить полностью "по-уставу" физически и морально невозможно, поскольку хуже тюрьмы получится. Вот вы бы смогли, к примеру, обращаться к сослуживцам исключительно на "вы" и по званию? А форму одежды всегда и везде строжайше соблюдать? А, если согласны со мной, уж не согласитесь ли заодно, что порой для вразумления особо тупого (или наглого) товарища гораздо действеннее будет не наряд вне очереди ему объявить или совсем уж абстрактный выговор, а просто взять и дать по лбу. Не согласны? А, знаете ли, на практике не раз проверено. А опыт - он ведь критерий истины.

Приказ командира или старшего офицера о бессудном расстреле почти трёх десятков матросов непременно должен был бы вызвать расследование. Как бы эту казнь объяснял на суде командир корабля? Дескать, мои матросики не пожелали есть борщ, поэтому пришлось их расстрелять? Зачем нужно было приговорённых к расстрелу накрывать брезентом - командиру бы всяко объяснять не пришлось, поскольку это уже из области фантастики (точнее - неуёмной фантазии режиссёра), о чём сказано выше.

В Российской Империи - государстве крайне бюрократическом, чтобы там не говорили о "царском произволе" действовали нормы права - меру и способ наказания устанавливал только суд с обязательным участием защиты. Известно, что часто боевиков и террористов любил защищать Керенский - платили весьма недурно. Террористку Засулич вон вообще оправдали под аплодисменты либеральной публики. Даже по законам военного времени расстрелять без суда можно было лишь строго определённые категории - шпионов, диверсантов и т.п., а в мирное время это было вообще невозможно. Дезертиров и отказников также ждал суд.

Отказ от приёма пищи всего лишь дисциплинарный проступок. Наказуемый в соответствии с дисциплинарными Уставами, которые смертной казни не предусматривают. Такой отказ пожрать невозможно даже под категорию "невыполнение боевого приказа" подвести!

Так что за подобную внесудебную расправу с Голикова бы не просто погоны с орденами содрали, а, как минимум, в каторжные работы определили на изрядный срок. И Гиляровскому тоже бы отвесили немало, и непосредственным исполнителям расстрела мало бы не показалось. А как бы вопило либерастическое юридическое сообщество! Вы почитайте, для примеру, вопли по разными правозащитным поводам в тогдашней "Еженедельной юридической газете "Право" за 1905 год. Одни фамилии редакторского состава вам многое объяснят: В.М. Гессен, В.Д. Набоков, Н.И. Лазаревский, В.Д. Кузьмин-Караваев и т.п. - самый цвет тогдашней либерастической юстиции. Можно просто поглядеть, как в реальности наказали этих же самых "потёмкинцев", к тому времени совершивших куда более тяжкие преступления, чем отказ от принятия пищи. Казнено было всего несколько человек - непосредственных убийц, и то - тех, кто не успел попасть под Указ об амнистии. Остальные получили каторгу, арестантские роты и ссылку.

Так что, кто-нибудь считает боевых опытных офицеров истеричными невменяемыми идиотами, как минимум, не заботящихся о собственном будущем ради удовлетворения минутного припадка кровожадности? Если да, то этот материал не для вас, поскольку вам, окромя женских романов и страшных сказок дедушки Солженицына, вообще ничего не рекомендую.

Далее: из материалов следствия следует, что Голиков не просто не угрожал, а "пообещал отправить пробу борща на исследование в Севастополь".

Естественно. Ведь капитан первого ранга Голиков не просто адекватный человек и опытный офицер, не просто обладает опытом поведения в аналогичной ситуации. Его ещё и предупредили о назревающем восстании - восстании на практически всех судах Черноморской эскадры. По данным охранки (соответствующим действительности) всеобщее восстание на кораблях Черноморской эскадры планировалось в сентябре 1905 года. Но, даже если вам прямо сообщат, что бунт возможен в сентябре, во время совместного выхода эскадры на стрельбы, не будете ли вы настороже при любой ситуации, намекающей хоть чуть-чуть на это самое восстание? Кто знает их, этих революционеров, вдруг они сроки на июнь перенесли! А, раз Голиков предупреждён (и, думаю, ему называли некоторые фамилии возможных организаторов), то будет вести себя крайне корректно и осторожно. Потому как быть офицером, который сам спровоцировал бунт на корабле никому не хочется. За такое тоже по голове не поглядят.

В том, что был отдан приказ об аресте тех, двадцати пяти, кто отказался от приёма пищи, я не сомневаюсь. Но: об аресте ДИСЦИПЛИНАРНОМ! И максимум, что грозило этим арестованным впоследствии - это пребывание на гауптвахте экипажа по возвращении в Севастополь. А вот к оружию бросились, скорее всего, совершенно другие люди, перед тем изобразившие послушание.

К сожалению, о начале восстания имеются только свидетельские показания нижних чинов. Поскольку все офицеры, присутствовавшие в тот момент на шканцах и батарейной палубе, были убиты. Остались в живых только те офицеры, которые в это время находились в каютах, в машинном отделении и т.п. И о начале восстания они потом рассказывали со слов тех же матросов. А матросы, я думаю, после того как сошли на берег в Румынии, непременно сговаривались между собой: что и как рассказывать. Оттого, попав под следствие, и дружно сокрушались по поводу гибели офицеров и своих рядовых сослуживцев, и дружно всё валили на мёртвого Вакуленчука, эмигранта Матющенко и абсолютно чужих им "студентов" - "Иванова" и "Кирилла". Отсюда и неувязки, и откровенные легенды, как, например, про пресловутый брезент. Например, корреспондент "Русского слова" И. Горелик в 1917 году в брошюре "Потемкинские дни", используя воспоминания участников восстания, утверждал, будто Голиков скомандовал: "Накрыть их брезентом. Расстрелять!" Другие же рассказывали, что приказал подать брезент не Голиков, а Гиляровский. (Корреспондент "Русского слова" И. Горелик, в брошюре "Потёмкинские дни")

-- Партии и фракции. Руководящая и направляющая.

После победы большевиков все руководители восстания на "Потёмкине" были, ничтоже сумняшеся, объявлены пламенными революционерами и убеждёнными большевиками. Таким образом, РСДРП(б) задним числом множила свои ряды. Тем более, никто не возмущался. Мёртвым было уже всё равно, да и говорить они лишены возможности, даже если б и хотели с того света протест подать, а для тех, кто к тому времени был жив, такое причисление к победителям было просто выгодно.

А были ли на "Потёмкине" вообще большевики?

Возможно, что и были. Только заметного следа в событиях они не оставили.

Советскими историками не раз подчёркивалось, что восстание началось стихийно, вопреки разработанным планам на всеобщее флотское восстание в сентябре, и что большевики были вынуждены взять руководство в свои руки уже после начала. При этом в большевики записаны и Вакуленчук, и Матющенко, и Мурзак, и многие, многие другие.

Так, писали: "Тесные связи экипажа броненосца с революционно настроенными рабочими Николаева завязались практически с момента закладки корабля. Когда же командование узнало, что среди моряков распространяется нелегальная большевистская литература, корабль перевели на достройку в Севастополь.

Именно в этот период на Черноморском флоте стали появляться социал-демократические кружки, руководство которыми осуществлял подпольный Центральный военно-морской исполнительный комитет РСДРП во главе с большевиками А.М. Петровым, И.Т. Яхновским, А.И. Гладковым и другими. В его состав входил и организатор социал-демократической группы на "Потемкине" артиллерийский унтер-офицер Г.Н. Вакуленчук. Комитет поддерживал постоянные контакты с организациями РСДРП многих городов России и принимал деятельное участие в революционных событиях... Следует отметить, что Г.Н. Вакуленчук был против восстания только на одном корабле. Однако обстановка заставила его принять руководство выступлением матросов на себя. Но случилось так, что в самом начале восстания Вакуленчук был смертельно ранен. Во главе революционных матросов встал другой большевик - А.Н. Матюшенко".

Начнём с Вакуленчука. Если верить БСЭ, то Вакуленчук Григорий Никитич "Чл. РСДРП с 1903. Род. в дер. Б. Коровинцы, ныне Житомирской обл., в крестьянской семье. В 1898 призван в Черноморский флот. После окончания минноарт. школы в 1900 назначен комендором на броненосец "Потёмкин", где в дальнейшем возглавлял с. -д. организацию. По поручению "Централки" готовил восстание на "Потёмкине" как часть общего восстания Черноморского флота". Возможно, что Вакуленчук и был членом РСДРП, и даже большевиком. Послужной список невелик: призвали, "учебка", назначение на корабль, только что спущенный на воду. И пять лет на этом корабле, который большую часть времени проводит в доках на достройке. Неизбежно плотное общение крестьянского парня с рабочими николаевских верфей, которых, особенно поначалу, на корабле находилось, пожалуй, что больше, чем матросов. Возможно, что и проникнулся идеями социал-демократии (в меру своего понимания таких идей). Возможно даже, что числился в партии. Даже допускаю, что выполнял поручения по подготовке восстания на "Потёмкине" в рамках подготовки к общему восстанию. Но лидером уж точно не был. А вот ведомым кем-то другим, преследующим цели, отличные от планов социал-демократов, точно был. Иначе не хватал бы винтовку, не бегал бы с ней по палубам, выкрикивая угрозы, не нарвался бы на пулю Гиляровского. Если хотят взять события в свои руки, поступают иначе.

Да, допустим, начался бунт, который для социал-демократа Вакуленчука стал большим и неприятным сюрпризом. Хотя странно, как это комендор не заметил приготовлений, не услышал, как сговариваются отказаться от приёма пищи, как кто-то командует брать оружие и патроны. Он что, слепоглухонемым был? Нет, нормальным, здоровым парнем. А, значит - ЗНАЛ. И не противился, как минимум. Так что о том, что Вакуленчук был против "стихийного преждевременного выступления", и что он "попытался взять руководство восстанием в свои руки" говорить не приходится. Знал, участвовал как рядовой исполнитель, в свои руки брать ничего не пытался. И, скорее всего, сам был пьян - трезвый вёл бы себя иначе. И поговорка: "Не можешь прекратить бардак - возглавь его" к комендору Вакуленчуку не относится. Он ею не руководствовался, ИМ РУКОВОДИЛИ. А после гибели использовали по полной программе для агитации, устраивая выставление тела на набережной, торжественные похороны, демонстрации, речи. Не скажу, что Вакуленчук изначально был выбран настоящими руководителями мятежа в качестве "жертвы режима", но, думаю, что что-то подобное ими явно предполагалось, а уж кто конкретно будет такой жертвой, устроителей мятежа ничуть не волновало, как абсолютно не беспокоила и судьба простодушного крестьянского парня. Как говорится: "Ничего личного, только политика". Думаю, что, даже если бы офицеры или караул и не стали открывать огонь на поражение, всё равно "нужный" выстрел был бы сделан. Разумеется, при таких обстоятельствах, когда никто не смог бы понять, кто именно стрелял. А Григорий Вакуленчук действительно стал жертвой, но не царского режима, не офицерского произвола, а циничности политиканов, ради их минутных целей, ничего общего со свободой, равенством, братством и социальной справедливостью не имеющих.

Второй официальный руководитель восстания - Афанасий (Панас) Николаевич Матюшенко (Матющенко). Вот он уже с полным правом может называться одним из лидеров. Но всё-таки не основным. Рассмотрим биографию Матющенко и его действия во время восстания и после него (подробно - в приложениях).

До призыва на службу некоторое время работал грузчиком в Одесском порту, где вполне мог познакомиться с лицами, принимавшими активное участие в революционном движении.

Призван на флот и зачислен в 36-й флотский экипаж (командиром которого был Е.Н. Голиков) в ноябре 1900 года. Учился в минно-машинной школе в Кронштадте. Служил на учебном судне "Березань", которым командовал опять-таки Е. Н. Голиков. В марте 1902 года был назначен на строившийся в Николаеве броненосец "Потёмкин"; минный машинист -- с 1 октября 1902, минно-машинный квартирмейстер 1 статьи -- с 1 января 1905 года.

Тихоней Матющенко уж точно не назвать. Читаю о его похождениях и создаётся впечатление, что он ухитрялся присоединиться к любой драке, к любой буче на той стороне, которую счёл правой в конфликте. При этом оставаясь "вольным стрелком". Ведь до конца жизни он таки не примкнул ни к одной из партий. И свою позицию "неприсоединения" внятно объяснил в статье, опубликованной в эсеровской газете "Революционная Россия" от 1 августа 1905, заявив, что находится вне каких-либо партий, хотя и стремится больше узнать об их программах -- "а когда узнаю, кто что хочет дать рабочим за пролитую кровь на баррикадах, к тому я пристану... А кто больше начальство бьёт, тот лучше".

В целом создаётся впечатление, что политическая позиция Матющенко была крайне проста: он просто патологически ненавидел всех, кто в его восприятии олицетворял власть, правящие классы, зажиточные слои населения. И целью ставил именно физическое уничтожение всех, кого считал даже не "врагами трудового народа", а "нетрудовым народом". Будучи эмигрантом, Матющенко встречался с Лениным, Гапоном, многими другими. Но все они так и не стали для матроса "своими" - поскольку "баре". Самый яркий пример мировосприятия Матющенко - отношение к М. Горькому. Он считал его "своим" после знакомства с горьковскими рассказами о "босяках". Но, стоило Матющенко увидеть книгу Горького, которая продавалась по дорогой (по его меркам) цене и всё! - Горький был решительно вычеркнут из списка "своих". Поскольку не может "свой" допустить, чтобы его книги продавались по цене, неподъёмной для простого народа.

Встречавшийся с Матющенко литератор В. А. Поссе оставил такую характеристику политических взглядов матроса:

"Матющенко... в теорию не вдавался. А практика сводилась у него к уничтожению -- именно к уничтожению, а не устранению -- всех начальников, всех господ, и прежде всего офицеров. Народ делился для него на господ и подчинённых. Примирить интересы тех и других невозможно. В армии и флоте господами являются офицеры, подчинёнными -- нижние чины. Освободиться нижние чины могут лишь тогда, когда офицеры будут "попросту" уничтожены. Сам он во время бунта на "Потемкине" собственноручно убил двух или трёх своих начальников. И ему казалось, что суть революции в подобных убийствах. В этом духе он писал кровожадные прокламации к матросам и солдатам, призывая их к убийству офицеров. Он думал, что при такой программе легко привлечь на сторону революции всех матросов и большинство солдат. Казакам он не доверял, считая их "продажными шкурами"...

За границей он тосковал, рвался на родину, мечтал вторгнуться со своими "потёмкинцами" в пределы России, чтобы поднять там общее матросское восстание. Себя он считал обречённым на смерть в бою или на эшафоте... Жить на эмигрантском положении он считал бесчестным, чем-то вроде предательства. В его представлении настоящий революционер тот, кто не только убивает, но и сам погибает".

Матющенко - максималист. И, доживи он до Гражданской войны в России, пожалуй, ближе всего стали бы ему анархисты. И не все подряд, а "мужицкая республика" Нестора Махно. Матющенко - романтик. Принципиально жестокий, не щадящий ни себя, ни других. Он готов пожертвовать собой в любой момент и, пожалуй, иного конца для себя и не представлял.

При всём при этом Матющенко патриот России. Именно поэтому он был категорически против передачи броненосца румынским властям. Тем более, что при переговорах о передаче корабля последующий возврат не предусматривался. Для подлинных организаторов мятежа это было выгодно - Россия лишалась новейшего боевого корабля. Для Матющенко это было недопустимым. И уступил он лишь потому, что, наверное, был единственным, кому было не всё равно, в чьих руках окажется корабль. Прочих прельстили статусом "военных дезертиров", что гарантировало невыдачу российским властям.

Считаю, что на момент начала мятежа Матющенко трезвым также, как и Вакуленчук, не был. Обратимся к тексту обвинительного акта, к самому началу активной фазы бунта: "Капитан 2 ранга Гиляровский сделал попытку войти в батарейную палубу для усмирения бунтовщиков, но на встречу ему выскочил оттуда минно-машинный квартирмейстер Матющенко, который ударил его винтовкой и эти заставил старшаго офицера отступить. После этого сам командир приблизился к дверям батарейной палубы, но Матющенко остановил его, и бросил в него с ругательством винтовку и крича при этом: "Слушай, Голиков, будешь висеть на ноке!". Что, может так себя вести трезвый человек? Уже взялся бунтовать, схватил кем-то заботливо поданную винтовку, уже ударило прикладом старшего офицера и вдруг: истеричное швыряние оружия в капитана.

Да и описание следующих событий говорит нам о том, что в это время Матющенко ничего не решал и никем не руководил:

"Когда вслед затем капитан 2 ранга Гиляровский, взяв с собой часть караула, вторично направился в батарейную палубу, со спардека раздались ружейные выстрелы, сначала одиночные, а потом залпами, при чём одним из первых выстрелов был убит наповал находившийся на шканцах лейтенант Неупокоев.

Охваченные страхом нижние чины, толпившиеся на шканцах и на юте, в том числе и караул, бросились спасаться от пуль через люки вниз в адмиралтейское помещение и туда же спустился командир и некоторые из офицеров, другие нижние чины и офицеры бросились за борт и поплыли по направлению к щитам и стоящему за кормой миноносцу N 267.

Капитан 2 ранга Гиляровский, с тремя караульными, остался на некоторое время на верху под прикрытием орудийной башни, в это время из батарейной палубы выбежал с винтовкой в руках комендор Григорий Вакуленчук, который, увидев старшаго офицера, побежал по направлению к нему, но капитан 2 ранга Гиляровский выхватил у одного из караульных винтовку и выстрелил в Вакуленчука, причём тяжело ранил его; вслед за этим из батарейной палубы раздался новый залп, которым был убит сам капитан 2 ранга Гиляровский.

В это время со спардека и с батарейной палубы производилась безпорядочная стрельба по спасавшимся вплавь, при чём многие из нижних чинов и прапорщик Ливенцов были убиты и утонули.

Вооружённые винтовками бунтовщики разбежались затем по внутренним помещениям броненосца, при чём стреляли в офицерския каюты и, повидимому, в это время ими был тяжело ранен находившийся в своей каюте старший врач коллежский советник Смирнов. Был ранен также и судовой священник игумен Пармен, которого один из бунтовщиков ударил при встрече прикладом винтовки по голове, затем разбил ему лицо.

В кают-компании бунтовщики нашли мичмана Вахтина, на которого там же напали и обломками мебели нанесли ему тяжкие побои, причинив ему несколько ран на голове, отчего мичман Вахтин впал в безсознательное состояние".

Отсюда мы видим, что первой жертвой бунта стал вовсе не Вакуленчук, а лейтенант Неупокоев и с ним, возможно, ещё кто-то из рядовых. А в момент гибели Вакуленчука, со спардека и с батарейной палубы уже вовсю велась стрельба - НЕ ТОЛЬКО ПО ОФИЦЕРАМ! - а по всем, кто был на шканцах, на юте, по тем, кто пытался спастись вплавь.

Затем толпа разбегается по кораблю. Избит мичман Вахтин, ранены врач Смирнов и игумен Пармен.

А что в это время делает Матющенко?

Текст обвинительного акта прямо указывает, что он в это время находился с другой частью мятежников, которая "во главе с Матющенко, собрались на шканцах и громкими криками требовали выхода на верх командира и так как капитан 1 ранга Голиков не выходил, то Матющенко и матрос Алексей Сыров спустились вниз и насильно вывели из адмиральского помещения на палубу". Именно это первые активные действия Матющенко. Не считать же таковыми швыряние винтовки в офицера. Похоже всё это на действительного руководителя восстания? Ничуть!

Думаю, что многие из читающих эту статью, особенно из служивших, подобных типажей встречали хотя бы раз. Надёжный товарищ, с обострённым чувством справедливости, неплохой специалист, бесстрашный боец и при всём при том - человек, ненавидящий любое начальство, и подозревающий такое начальство, в случае чего, в самом плохом. Почему? - спросите вы такого человека. "Потому что начальство!" - ответит он вам без раздумий. Ведь оно, это начальство, слаще жрёт, больше спит, лучше одевается, больше получает и, отсюда подразумевается, что больше трясётся за свою шкуру, поскольку ему есть, что терять. Вот и получается, что в бою нет надёжнее бойца, чем такие вот Матющенки: враг ему не страшен, гибель собственная не пугает (он к ней всегда готов), упрямства - на десятерых. И будет такой вот Матющенко держать свой рубеж до последнего; патроны выйдут - зубами вцепится. Но! Только если в голову его не стукнет мысль: "Командиры нас предали (продали, бросили и т.п.)! Или подкинет кто такую мыслишку. И тогда он непредсказуем. Он может по-прежнему драться, отложив месть предателям "на потом", может всадить пулю в ближайшего начальника, даже если тот в этот момент будет вести огонь по врагу. А может плюнуть и побежать: не от страха перед врагом, а от практически детской обиды на предавшее начальство. И, если уж такой в критической ситуации сам закричал: "Нас командиры бросили!", лучше уж сразу такого пристрелить, ибо надёжнее для всех. А пожалеть дурака потом можно - посмертно. Война - вещь жестокая, и растерянности и несвоевременных сантиментов с неуместным гуманизмом не прощает; в первую очередь тем, кто отвечает не только за себя.

Честность Матющенко иллюстрирует и то, что именно он настоял на справедливом (по Матющенко - равном) дележе денег из судовой кассы. Думаю, что были и другие предложения: например, что тем, кто возвращается, деньги не понадобятся. что руководству можно и побольше выделить и т.п.

Матющенко был объявлен большевиком. Но он всего лишь какое-то время активно помогал социал-демократам. Да, он активно участвовал в подготовке общефлотского восстания, которое планировалось в сентябре - потому что верил в необходимость такого восстания.

Но летом 1905 года нашлись люди, которые смогли убедить Матющенко, что они гораздо более "свои", чем социал-демократы, смогли убедить матроса, что для революции, для народа гораздо нужнее будет преждевременное восстание на одном корабле Черноморской эскадры. Не знаю, и никто уже не узнает, какие слова нашли для Матющенко эти люди. Скорее всего, играли и на его максимализме, и на его порывистости, и на его романтизме. Убеждён, что достаточно убедительно смогли изобразить перед матросом "настоящих своих". В результате смогли использовать Матющенко "втёмную", не раскрывая своих подлинных целей. К примеру, уговорили, что бунт необходим и именно в этот день, позволили распределять роли "кто кого режет", поручили организовать массовый отказ от пищи - и не более того. И Матющенко вдохновенно готовится к мятежу, распределяет роли, запрещает есть борщ. При этом сам не знает, что и как делать дальше. А зачем ему? - он же верит, что объяснят всё, когда нужно будет.

Какие цели преследовали настоящие организаторы мятежа на "Потёмкине"?

В этом вопросе я абсолютно согласен с Николаем Стариковым. Подробнее лучше читать в его книге, не вижу смысла в пересказе. Поэтому кратко. Целей было две. Первая - максимальное ослабление военно-морской мощи России; поскольку предполагалось, что Потёмкин" неизбежно вступит в бой с другими кораблями Черноморской эскадры, будет уничтожен, но перед тем нанесёт серьёзные повреждения своим противникам. Вторая цель была необязательной, но желательной: кратковременная поддержка одесских сепаратистов с их "Южно-русской республикой". Поскольку любые проявления сепаратизма, даже не увенчавшиеся успехом, ведут к ослаблению государства. Именно поэтому мятежный броненосец повели к Одессе, а не к Севастополю, где можно было попытаться поднять за собой команды остальных кораблей. Именно для того, чтобы окончательно отрезать восставшим матросам путь назад, чтобы максимально "повязать их кровью", некие агитаторы настаивали на бомбардировке всего города (см. обвинительный акт). Случись такое, и даже самые революционно настроенные матросы других кораблей, солдаты любой части стремились бы гнать и уничтожать потёмкинцев, как бешеных собак. А те, в свою очередь, зная, что пощады им уже не будет, не стеснялись бы в своих действиях уже абсолютно. Потёмкинцы и так уже почти пиратствовали. А при таком раскладе стали бы пиратами в чистом виде, безо всяких революционных примесей.

Среди руководителей мятежа фигурируют некие "два студента", в тексте обвинительного акта сказано более определённо: "член комитета революционной рабочей партии г.Одессы, именовавшийся Кириллом, и атешковский мещанин Константин Фельдман, называвший себя студентом Ивановым, которые, переодевшись в матросское платье, остались на броненосце". Их личности установлены намного позднее. Оба оставили воспоминания о тех событиях. Не берусь судить, правда, сколько в тех мемуарах правды, а сколько - вымысла. Но что чистой правдой там не отыскать - уверен. Как не уверен и в том, знали ли они сами эту правду в полном объёме.

Фамилии "студентов" звучат прямо-таки музыкой для тех, кто во всех бедах России винит евреев - Березовский и Фельдман (первая для моих современников - особенно). Отсюда и гипотезы о зловещих происках Бунда (это не сионисты, а либеральная рабочая партия), сионистов и т.п. Происки, какие и были, то под руководством вовсе не местечкового Бунда (самостоятельной роли никогда не игравшего), а британских спецслужб, которые использовали и подкармливали практически все партии, которые хоть чуть-чуть, да раскачивали Российскую империю: и РСДРП, и эсеров, и Бунд и всех прочих, включая легальных октябристов с прочими либералами. По принципу: с паршивой овцы хоть шерсти клок.

К тому же Константин Израилевич Фельдман, хоть и был евреем, официально числился правоверным меньшевиком, а зловеще звучащий Березовский и вовсе был в реальности моим земляком - акмолинским дворянином и прапорщиком запаса Бржезовским Анатолием Петровичем, так же членом социал-демократической партии, фракции меньшевиков.

Почему именно эти двое не просто припёрлись на броненосец, но и остались на нём? Ведь во время стоянки близ Одессы на борту перебывало огромное количество разнообразных агитаторов, депутатов и делегатов. Побыли, оттарабанили положенные речи и благополучно слиняли. Вместе с ними, возможно, тихонько сошли на берег и настоящие организаторы мятежа, скромно оставшиеся неизвестными (или известными в узких кругах неких спецслужб одной островной Империи?). И оставили "заместителей", не столь информированных, но исполнительных, тех, кого сочли способными закончить начатое заморскими "доброжелателями". Кто этих "студентов" выбрал для этой миссии - для контроля и руководства? За какие заслуги и личные качества? Судя по дальнейшим действиям этих "студентов", вовсе не комитет РСДРП. Эсдекам на тот момент не был нужен ни одиночный мятеж "Потёмкина", ни одесские игры в сепаратную республику, ни сдача броненосца румынам. У большевиков с меньшевиками тогда более масштабные планы были - всероссийские.

Во-первых, оба подходили по возрасту. 24-летний Фельдман и 26-летний Бржезовский могли, в случае необходимости, легко слиться со своими ровесниками-моряками. Во-вторых: не помешала бы в таком случае и военная выправка Бржезовского, приобретённая ещё кадетом. В третьих: Фельдману просто повезло родиться односельчанином старшего боцмана "Потёмкина" Филиппа Мурзака. Мурзак, конечно, старше Фельдмана на целых четырнадцать лет. Но не думаю, чтоб не было у них общих знакомых из родного села Алёшки, а, быть может, и родственников. Допустим, что попросили некие уважаемые Мурзаком земляки "порадеть родному человечку", да, вдобавок, втолковали, что, если бы не такие вот связи-знакомства, так и кончили матросики бы "дорогого Филю" в первые же часы, как злобного "дракона", каковым тот по должности своей был просто обязан быть. Не думаю, чтобы большая часть матросов питала нежные чувства к своему старшему боцману. "Так мол, и так, дядя Филипп, это всё Костя Фельдман о тебе заранее побеспокоился. А, ежели не по нраву наши просьбы, так всё и взад вертать можно: колосник на шею - и в море, как врага революции". А Мурзак - не романтичный мальчик - недавно тридцать восемь стукнуло. Как там оно всё выйдет - неизвестно. А пока выбор небогатый. И Мурзак его сделал.

Повторюсь: оба "студента" - и Фельдман, и Бржезовский подлинными руководителями мятежа на "Потёмкине" не были, тем паче - не были его организаторами. Они вряд ли знали всю подноготную целей, вряд ли подозревали об истинных заказчиках мятежа. Но были хорошими, послушными исполнителями воли этих заказчиков. А большего от них и не требовалось. Похоже, что задатков лидера не имел ни один, ни другой. И особыми талантами не обладали - ни в чём. Потому и, формально являясь "старыми революционерами", ни на какие серьёзные руководящие посты после 1917 года не выдвигались.

Ещё один из "руководителей восстания", чуть выше уже помянутый, Филипп Вакулович Мурзак. 1867 года рождения. Старший боцман броненосца. Из всех "революционных достоинств" - земляк Константина Фельдмана. Советские историки называли его одним из руководителей, большевиком и т.п. Сочинили даже легенду, как героический боцман, исполняя обязанности революционного старшего офицера броненосца, собирался вести броненосец на таран. Не верю ни единому слову. Зато верю в то, что Мурзак искренне жалел, что связался с революционерами, что вообще попал на "Потёмкин". Потому и вернулся в Россию (считал бы себя революционером - остался бы за границей, как те, кто себя к революционерам причислял). Да и его активное сотрудничество со следствием говорит за себя: в тексте обвинительного акта просто пестрит: "по показаниям свидетеля Мурзака". Да и наказание, Мурзаком полученное, тоже опровергает революционность боцмана: он всего лишь был лишен чина и отдан под надзор полиции по месту жительства. При том, что изначально обвинение ему было предъявлено довольно серьёзное: "в пособничестве мятежной команде броненосца "Князь Потёмкин-Таврический", посягнувшей на существующий в России государственный строй, что предусмотрено 51 и 1 ч. 100 ст.ст. уголовнаго уложения 22 марта 1903 г." Ну, и какой из Мурзака революционер? Да просто - никакой.

Рассматривать прапорщика Алексеева в качестве одного из руководителей восстания на "Потёмкине" даже не хочется. Я его даже офицером назвать не могу. Обычный "пиджак", современным языком выражаясь, призван в военный флот только в связи с войной. В политике - полный дилетант, возможно даже с либеральными, тогда модными взглядами, но не более того. Возможно, когда на корабле убивали офицеров, в страхе и пролепетал что-то вроде: "Не убивайте, я с вами,.. я штурманом был, могу корабль водить..." Самая подходящая на тот момент кандидатура на роль зиц-председателя. Возможно, что потом и понравилось недавней штафирке, что ему формальные знаки внимания как настоящему командиру оказывают. Это ведь тоже кому-то надо было. Стрелочников заранее запасают, резонно полагая, что таковых много не бывает.

И последний из тех, кто более-менее был на виду в качестве представителя руководства мятежным броненосцем - Коваленко Александр Михайлович (1875 г.р.), поручик, трюмный инженер-механик. На мой взгляд, самая загадочная фигура. Откопать где-либо биографию этого человека я не смог. Возможно, что я просто плохо искал, но про других ведь нашёл. А с этим что-то не получилось. Единственное, на что наткнулся, так это на информацию о сыне этого Коваленко, как о репрессированном в 1936 году. И всё! Плюс мемуары, опубликованные во Львове в 1906 году, практически по горячим следам (если только они действительно принадлежат перу Коваленко). Плюс краткая информация, что вроде как этот самый Коваленко встречался с Лениным в Швейцарии.

В ряде исследований советского периода именно Коваленко, тем не менее, назван и "одним из главных руководителей восстания" и "единственным офицером, который искренне перешёл на сторону восставших, впрочем, с примечанием: "чудом не погиб от рук своих же единомышленников".

То, что Коваленко, в отличие от того же Алексеева, в Россию не вернулся, может указывать как на его принадлежность к настоящим революционерам ( в том числе к тем, кто мог рассчитывать на материальную помощь партии), так и на элементарное нежелание попасть под суд. Но первое вероятнее. С учётом встреч с политэмигрантами и публикации воспоминаний (на это ведь тоже средства нужны).

А вот дальше - полный туман. Что позволяет высказывать столь же туманные, хоть и логически обоснованные предположения. Например: а не был ли этот самый Коваленко одним из настоящих руководителей событий на "Потёмкине", в Одессе и т.п.? Мог ли Коваленко знать истинных заказчиков мятежа? Не был ли соединяющим звеном между заказчиками и исполнителями? Возможно, что и был. Уж больно хорошо умел человек прятаться, прятать концы и делать так, чтобы его имя звучало как можно реже. Прошу заметить, что в тексте обвинительного акта фамилия Коваленко не упоминается вообще. При том, что там не раз названы и те, кто на момент составления акта к ответственности привлечён не был (а это все, кто остался за границей). Думается мне, что и в дальнейшем этот человек занимался исключительно тем, что выполнял наиболее щекотливые поручения: как партии, в которой числился, так и настоящих своих хозяев. И, по всей видимости, удачно выполнял. Раз уж не засветился практически нигде. Возможно, что подробное досье на Коваленко Александра Михайловича хранится даже не в России, а где-нибудь в архивах Secret Intelligence Service, тщательно берегущей тайны своих предшественников.

-- Красный флаг над броненосцем

Самый запоминающийся кадр из фильма. А существует ещё красивая легенда, как в Кюстенджи матросы прощались с красным флагом, и, утирая слёзы, топили символ революции в море. Ещё вроде как над "Вехой" вместо флага красную рубашку поднимали.

А поднимали ли вообще мятежные матросы красный революционный флаг на корабле. Формально - да! Но не как символ восстания, а как сигнальный флаг "Н" ("Наш"), означающий готовность открыть огонь. И поднимали именно перед тем, как начать обстрел Одессы. Больше никогда. Поскольку самоубийцами до такой степени не были. И уговорить матросов поднять на корабле красный флаг не смогли бы никакие агитаторы. Представьте только себе ситуацию: идёт навстречу мятежному "Потёмкину" эскадра, сигнальщики докладывают, что видят на стеньге броненосца флаг "Наш". Иначе, как то, что по ним вот-вот откроют огонь с броненосца, это бы никто не воспринял. И тут "Потёмкина" не спасли бы никакие сочувствующие на других кораблях. Своя жизнь дороже, а промедление в этой ситуации почти равносильно смерти. Огонь по "Потёмкину" открыли бы немедленно ВСЕ корабли. И даже самые революционные комендоры на тех кораблях делали бы это максимально старательно.

Разумеется, такой исход был бы, как уже писалось выше, крайне выгоден заказчикам мятежа. И, дай им волю, так бы оно и случилось. Но такой воли не дал бы никто. И, попытавшегося поднять "наш" разорвали бы свои - на горячо любимый таким экстремалом флаг британский.

К тому же, вспомним, даже гроб с телом Вакуленчука был накрыт русским Андреевским флагом, а не красным. В полном соответствии с традицией воинских похорон. А других традиций матросы и не знали. И с соблюдением православных обрядом. С участием избитого недавно игумена. Который, конечно, не из всепрощения христианского Вакуленчука отпевал, а просто потому что был ОБЯЗАН совершить это в отношении любого православного, тем более такого, который считался его духовным подопечным. Потому и часть вины такого подопечного на корабельном священнике лежала. И тот это прекрасно понимал.

Но революционная символика на броненосце присутствовала. Пусть и выполненная не в традициях Российского императорского флота. Заглянем вновь в текст обвинительного акта:

"22 июня, в седьмом часу утра, "Потёмкин" и миноносец N 267 подошли к Феодосии и стали на якорь на внешнем рейде. В 8 часов утра, с подъёмом флага, броненосец расцветился флагами, причём, по распоряжению бывших на броненосце агитаторов, на гафеле был поднят изготовленный на последнем переходе красный щит с надписями, с одной стороны: "да здравствует народное правление", с другой: "свобода, равенство и братство".

Не флаг, а деревянный щит, возможно, на основе щитов-мишеней для стрельбы. И сомневаюсь, что потом этот щит торжественно топили в румынском порту. Разобрали да и всё.

А, по большому счёту, в самом факте восстания, эта символика ничего не меняет.

-- Бомбардировка Одессы

Сразу обратимся к тексту обвинительного акта:

"Вскоре после своза офицеров, днём 16 июня, члены комиссии собрали всю команду на шканцы. Став на возвышение, Констанин Фельдман произнёс речь, в которой объяснял, что на берегу, так же, как и "Потёмкин", возстали против правительства, что армия готова к ним присоединиться и ожидает только сигнала со стороны "Потёмкина", каковым сигналом должна быть бомбардировка броненосцем всего города. То же самое говорил агитатор Кирилл и минно-машинный квартирмейстер Матющенко. Большинство голосов склонилось в пользу бомбардировки, причём решено было стрелять только в дом главнокомандующаго и в городской театр, в котором, по утверждению Кирилла, происходило заседание городских властей. После принятия этого решения броненосец снялся с якоря и, отойдя на некоторое разстояние, открыл огонь из орудий, сделав из 47 миллиметровых орудий три холостых и два боевых выстрела, из коих один разрывным снарядом. Затем броненосец возвратился на своё место и стал на якорь".

При этом советские историки чаще всего утверждали, что обстрел города производился гораздо более крупным калибром, чем упомянутые в тексте акта противоминные 47-миллиметровки.

В качестве примера провожу отрывок из статьи, помещённой мною в приложениях:

"Газета "Пролетарий" в ту пору писала:

"Буржуазия трепетала, и власти метались в страхе перед революционными пушками... Часть берега объявлена была на осадном, а весь город и уезд на военном положении. Буржуа забирали деньги и драгоценности и тысячами уезжали... Всех их гнал ужас перед бомбами 12-дюймовых орудий с "Потёмкина"... Руководители восставших потёмкинцев вступили в долгие переговоры с командующим войсками одесского военного округа, потребовав от него освободить политических заключённых и вывести войска из города, угрожая, в случае невыполнения требований, бомбардировкой Одессы. Командующий отказался, и тогда 16 июня около 5 ч вечера Потёмкин выпустил три 6-дюймовых снаряда по дому командующего и по зданию Одесского городского театра, где собрались войсковые отряды и полиция. Однако из-за предательства корабельного сигнальщика Веденмеера снаряды прошли выше цели".

Налицо явное преувеличение. Шесть дюймов - это 152 мм. Если противоминным калибром вреда особо не причинить, даже кирпичную стену на дальней дистанции (а стреляли издалека) не повредить, а осколочное действие 47-мм снарядов практически сведено к нулю, то уже шестидюй мовками можно было дел натворить весьма серьёзных. Я уж не говорю о гипотетическом применении двенадцатидюймовок броненосца. При том, что ни о каком любимом демократами "точечном" воздействии только на театр или только на дом командующего речи и быть не могло. При таком обстреле одесситам мало бы точно не показалось. Досталось бы людям и зданиям, расположенным как минимум в радиусе километра от целей.

Почему этого не произошло? В отличие от "заказчиков" бомбардировки, и штафирок-агитаторов, моряки прекрасно осознавали как мощь своего оружия, так и разброс снарядов на имеющейся дистанции. Это прекрасно знал любой комендор, а, быть может, и любой кочегар и самый распоследний кок. И, думаю, ни один из них не горел желанием предстать перед жителями Одессы в роли убийцы-беспредельщика. К тому же саботаж в таких делах никто не отменял.

От обстрела всего города, на коем настаивали агитаторы, отбились легко. Те ведь, кто был прямо заинтересован в максимуме жертв, тоже не могли прямо заявить матросам, что им всё равно, кто станет жертвами обстрела, и что им, напротив, желательно, чем больше, тем лучше. А те из агитаторов, кто таких людоедских целей изначально не преследовал, тем более легко должны были согласиться с аргументацией матросов.

А вот доказать гражданским, что корабельное орудие не в состоянии безошибочно и аккуратно положить снаряд в квадрат размерами эдак "десять на десять" метров - это уже крайне сложно. Интеллигенция, особливо революционная, сложными физическими-математическими расчётами заморачиваться не станет. И любые отговорки спишет как раз на этот самый контрреволюционный саботаж. Потому гораздо проще выполнить решение всех этих "комитетчиков" формально. Для начала орудия крупного калибра выводятся из строя: но так, чтобы никаких видимых повреждений. "Всё нормально, товарищи комитетчики, орудия стрелять могут, только маленькая проблема - у нас чего-то "динамы" скисли, а от того мы ни снаряд из погреба подать, ни, самое главное, башни развернуть не можем. А в корабельных динамо-машинах мы не спецы, тут поломка мудрая, в эдаких вещах у нас только охвицера соображали. Что говорите? Пришлёте инженера соображающего? Давайте-давайте, дорогие товарищи! Ждём!" И, даже прибудь на борт такой революционный специалист, хрена с два разберётся он с ходу в незнакомой системе, непонятно как протянутой в корабельных магистралях.

А на нет - и суда нет! "Так что, товарищи, чем богаты: будем из 47-мм пулять. От души влупим по буржуям! Да не, хорошие пушки, чего уж вы! С одного попадания миноноску топит! Вот уже и флаг красный подняли. "Пли!" Что? Ась? Чего взрывов не видать? Так и не должно пока. Мы ведь холостыми, от них один шум, не больше. Да нет, дорогие товарищи, это не контрреволюция, у нас просто положено перед стрельбой орудие холостыми прогревать, чтоб не спортить. Агась! Вот теперича и боевые заложили. "Пли!"... Веденмеер, раззява косоглазая, твою мать! Дистанцию соврал! Выше пошло!.. Чего разрыва не видать? Так какой там разрыв от бронебойного? Какая такая шрапнель?! У нас такого отродясь не водилось, не пехота, чай! Вот и товарищ Матющенко вам подтвердит, и товарищ Мурзак то же самое скажет!" Что? А, хватит стрелять? Всё равно толку нет? Ну, хватит, так хватит... Орудие... Дробь! Разряжай!"

Монолог, конечно, мною выдуман от начала и до конца. Но, думаю, что примерно в этом духе всё пришлым и объясняли.

А что орудия главного и других серьёзных калибров, скорее всего, на момент бомбардировки Одессы уже были не боеспособны, косвенно подтверждается донесением начальника Таврического губернского жандармского управления от 25 июня:

"... Во время отвоза на броненосец провизии с катера его бежал матрос Кабарда, который на допросе показал, что на "Потемкине" имеется 750 человек экипажа, в числе коего до 400 новобранцев, совсем не сочувствующих охватившему броненосец революционному движению, что всем руководят два, севших в Одессе, неизвестных статских, из коих - один, судя по фуражке, студент, и что на броненосце имеется только 67 человек, проникнутых духом мятежа, людей наиболее решительных и отчаянных, держащих в руках весь экипаж; что командир "Потемкина" Голиков и старший офицер Неупокоев убиты матросом Матюшенко, убито ещё шесть офицеров ... На борту находятся: прапорщик запаса Алексеев, командующий броненосцем по принуждению, и два механика, распорядительной же частью заведует старший боцман; что угля на броненосце осталось около 10000 пудов, воду добывают опреснителем, провизии нет и команда уже 4 дня питается сухарями, пьянствует, состояние духа её угнетённое и разногласие в распоряжениях и неисполнительность видны на всем: людей боятся отпускать с катера, чтобы не убежали, динамо-машины не действуют, отчего не могут стрелять 12-дюймовые орудия, чистка броненосца не производится и команда утомлена и расстроена ..."

Так что все угрозы со стороны "Потёмкина" обстрелом Одессы и Феодосии были, скорее всего, не более, чем блефом уже примерно со второго-третьего дня восстания.

Заключение

Думаю, что заказчиков мятежа на "Потёмкине", как и сепаратистской "Южно-русской" республики" в той или иной степени устраивали несколько вариантов развития событий:

-- Уничтожение "Потёмкина" другими кораблями Черноморской эскадры с получением последними значительных повреждений, практически ставящее точку (и надолго) на существовании русского флота вообще.

-- Введение в действие "международных сил" (читаем - британских) в соответствии с предъявленным России ультиматумом. Естественно, с целью защиты экипажей иностранных торговых судов, находящимся в Чёрном море и в порту и гавани Одессы. Как это делается, живущие в двадцать первом столетии прекрасно знают. А методики уже тогда отрабатывались. В этом случае "международный воинский миротворческий контингент" вводился в Чёрное море, военными кораблями Британской Империи устраивалась охота на "Потёмкина", в ходе которой, по ошибке (силуэты перепутали) можно было потопить ещё парочку русских кораблей. А в Одессе высаживался бы десант "миротворцев". И, чем чёрт не шутит, вдруг да получится под флагом "защиты демократии" (или ещё чего-нибудь) оторвать от России изрядный кусок территории с портом, превратив его в свой протекторат (или передав в управление той же Румынии). И, заодно, попытаться продавить для России запрет вообще иметь военно-морские силы: мол, раз уже не в состоянии за лояльностью собственных моряков уследить, так охраной ваших морских границ лучше уж "международное сообщество" озаботится.

Это самые "вкусные" варианты для Великобритании. Не получилось.

Вариант менее вкусный, но вполне приемлемый: сдача корабля Румынии или Турции (дружеских чувств к России не питающих, а от Британского льва изрядно зависимых и во многом послушных). Потому Румыния статус военных дезертиров мятежникам и предоставила. Почти получилось. Расчёт на слабость русского царя и правительства: не посмеют потребовать назад утраченное имущество. Могло и прокатить. В таком случае Россия просто утрачивала изрядную часть своей военно-морской мощи (один броненосец - это очень много), и немалую часть своего международного авторитета. Что, в свою очередь, очень бы способствовало усилению нажима на Россию при проведении приближающихся переговоров о заключении мира с Японией.

Тоже не получилось. Тогда хоть по мелочи пошакалили. Корабль вернули, сбрехав что-то маловразумительное про дурную инициативу военного командования, но успели его разграбить, попутно испортив всё, что могли. Чем тоже на некоторый срок смогли вывести из строя боевую единицу Российского флота.

История мятежа на "Потёмкине" - безусловно, чёрная страница как русской истории, так и русского флота. Утешиться можно лишь тем, что могло быть и хуже.

И не забудем, что история может повторяться. И не только как фарс. Нас ведь по-прежнему "горячо любят" на изрядной части обоих полушарий. И по-прежнему хотели бы видеть нас максимально слабыми и раздробленными.

Просто будем готовы к этому.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Обвинительный акт по делу о "Потёмкине-Таврическом"

Перепечатка с оригинала. Поскольку сканированные странички перевести в текстовый формат не удалось. Орфография и пунктуация текста мною сохранена, за вычетом "еров" и заменой "ятей". Кроме того, для удобства чтения, текст был мною разбит на абзацы. чего в оригинале не было.

30 сентября 1905 года военно-морской судья полковник Воеводский, в камере своей в г. Севастополе, рассмотрев обстоятельства настоящего дела, составил постановление о нижеследующем:

12 июня 1905 года, в 2 часа пополудни, эскадренный броненосец "Князь Потёмкин-Таврический" под командой капитана 1 ранга Голикова вышел из Севастополя, вместе с миноносцем N 267, и направился к Тендре, имея назначением произвести у Тендровской косы опытную артиллерийскую стрельбу, при участии прибывших на броненосец из Петербурга: начальника чертёжной морского техническаго комитета полковника Шульца и члена комиссии морских артиллерийских опытов лейтенанта Григорьева. Кроме команды, на броненосце находились, для испытания машин, гарантированный механик николаевскаго судостроительнаго завода Харькевич и 23 человека мастеровых того же завода.

13 июня броненосец с миноносцем прибыли на тендровский рейд и стали там на якорь, после чего миноносец был послан в Одессу за провизией для команды, с каковой целью на нём отправились ревизор мичман Макаров, старший баталер Гаращенко, два артельщика и два кока. В Одессе, в числе прочей провизии, было куплено на базаре в магазине Копылова 28 пудов мяса убоя 11 или 12 июня. По свидетельству мичмана Макарова, баталер и артельщики, осмотрев это мясо, нашли его свежим. Миноносец возвратился обратно на Тендру в ночь на 14 июня и утром того же дня часть привезённаго на броненосец мяса была опущена в котёл для варки борща, а другая часть подвешена на спардек.

В это время команда была занята установкой щитов для стрельбы под руководством старшаго офицера капитана 2 ранга Гиляровскаго и артиллерийскаго офицера лейтенанта Неупокоева, и порядок на броненосце ничем не нарушался.

Однако в двенадцатом часу дня, когда работы были прекращены для обеда и старший офицер удалился в кают-кампанию, туда вскоре прибежал вахтенный и доложил, что команда не хочет борща, ссылаясь на то, что сваренное в нём мясо негодное и с червями. Опросив доктора Смирнова и получив от последняго подтверждение, что мясо совершенно свежее и хорошего качества, капитан 2 ранга Гиляровский доложил о поведении команды командиру, который приказал немедленно собрать всех нижних чинов на шканцы.

Капитан 2 ранга Гиляровский сделал попытку войти в батарейную палубу для усмирения бунтовщиков, но на встречу ему выскочил оттуда минно-машинный квартирмейстер Матющенко, который ударил его винтовкой и эти заставил старшаго офицера отступить. После этого сам командир приблизился к дверям батарейной палубы, но Матющенко остановил его, и бросил в него с ругательством винтовку и крича при этом: "Слушай, Голиков, будешь висеть на ноке!".

Когда вслед затем капитан 2 ранга Гиляровский, взяв с собой часть караула, вторично направился в батарейную палубу, со спардека раздались ружейные выстрелы, сначала одиночные, а потом залпами, при чём одним из первых выстрелов был убит наповал находившийся на шканцах лейтенант Неупокоев.

В это время со спардека и с батарейной палубы производилась безпорядочная стрельба по спасавшимся вплавь, при чём ногие из нижних чинов и прапорщик Ливенцов были убиты и утонули.

Между тем другая часть мятежников, во главе с Матющенко, собрались на шканцах и громкими криками требовали выхода на верх командира и так как капитан 1 ранга Голиков не выходил, то Матющенко и матрос Алексей Сыров спустились вниз и насильно вывели из адмиральского помещения на палубу. На шканцах капитан 1 ранга Голиков обратился к бунтовщикам с увещеваниями, но Матющенко не дал ему говорить, закричал окружающим: "Расступись!" и, когда последние разбежались, Матющенко и несколько других бунтовщиков выстрелили залпом и убили капитана 1 ранга Голикова, тело которого тут же было ими выброшено за борт.

Затем был вытребован на верх минный офицер лейтенант Тон, к которому Матющенко обратился с требованием снять погоны, когда же лейтенант Тон ответил на это требование словами: "Дурак, не ты мне их дал, не тебе и снимать!", - Матющенко выстрелил в него из винтовки, а затем, когда лейтенант Тон упал, в него последовательно стреляли матросы Сергей Гузь, Ефим Шевченко и несколько других нижних чинов. Тело лейтенанта Тона также было выброшено за борт.

Оставшиеся в живых офицеры были отведены после этого бунтовщиками в кают-кампанию и арестованы там, при чём с них предварительно сняли погоны.

раненый мичман Вахтин был отведён санитарами в судовой лазарет. Таким же образом были арестованы и судовые кондукторы в их кают-кампании.

Несколько ранее команда вызвала на верх прапорщика Алексеева и объявила ему об избрании его командиром броненосца. Вместе с тем мятежная команда выбрала старшим механиком машиниста Степана Денисенко, вахтенными начальниками фельдфебеля Павла Курилова, картирмейстеров Павла Волгина и Фёдора Коровянского, старшим боцманом квартирмейстера Иосифа Дымченко, минным офицером, по собственному его предложению, Матющенка, о чём избранным было тотчас же объявлено, при чём с их стороны это избрание не встретило возражений.

В то время, когда на броненосце происходило всё вышеописанное, командовавший миноносцем N 267 лейтенант барон Клодт фон-Юргенсбург решил сняться с якоря, но выполнить этот манёвр ему однако не удалось, так как послать людей выбирать канат лейтенант Клодт не решился в виду того, что носовая часть миноносца обстреливалась в то время ружейным огнём с броненосца, обрубить же канат, по словам командира, посланные для этой цели люди не могли, следствие чего он сделал попытку высучить канат, а когда и в этом случае канат захлестнулся на вьюшке и не пошёл, лейтенант Клодт попробовал оборвать канат, дав машине задний ход, достигнуть чего, впрочем, также не удалось.

Между тем бунтовщики, заметив эти манёвры миноносца и опасаясь того, что последний намеревается взорвать их, сначала требовали, чтобы он приставал к борту, а затем открыли по нему огонь из 47 и 75 миллиметровых орудий.

Видя невозможность уйти и уступая требованиям мятежников, лейтенант Клодт, действуя машиною, сблизился с броненосцем, завернув к нему кормою, после чего, по настоянию бунтовщиков, сам переехал на тузике на броненосец. Там его обступила толпа нижних чинов, которая стала его подбрасывать на "ура", причём ему было предложено исполнять на броненосце обязанности старшаго офицера. От этого предложения лейтенант Клодт категорически отказался, после чего с него были сняты мятежниками погоны.

Около 4 часов дня бунтовщики решили сняться с якоря и идти в Одессу. Прапорщик Алексеев не противился этому решению и пошёл на мостик, на котором и оставался во всё время перехода с Тендры до Одесскаго рейда. По приказанию мятежников, миноносец N 267 следовал за броненосцем.

Во время этого перехода бунтовщиками был выброшен за борт раненый, но не умерший ещё доктор Смирнов. На этом же переходе писарь Иван Сопрыкин составил протокол о происшедшем на броненосце, в котором изложил, что команда с начала кампания была обижаема начальством, что была плохая пища, вследствие чего команда должна была питаться хлебом и водой. Этот протокол был Сопрыкиным отпечатан на пишущей машине и впоследствии предъявлялся арестованным офицерам, с предложением подписаться под им.

По приходе в Одессу, бунтовщиками была избрана из своей среды комиссия, которая взяла на себя управление делами броненосца и, между прочим, завладела судовой кассой с находившимися в ней наличными казёнными деньками в количестве 21.391 руб. 50 1/2 коп. и собственными деньками гарантированного механика Харкевича 683 руб. 87 коп. Ключ от этой кассы бунтовщики после проверки денег, передали прапорщику Алекссеву.

15 июня, в шестом часу утра, к оконечности Новаго мола Одесского порта вошли миноносец N 267, паровой катер и шлюпка с броненосца, причём на каждом из этих судов находились по несколько вооружённых нижних чинов. Из шлюпки был вынесен покрытый военным флагом труп комендора Вакуленчука и положен на набережной. На груди трупа была оставлена записка следующаго содержания: "гг. одесситы, перед вами лежит труп зверски убитаго старшим офицером броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" матроса Вакуленчука за то, что он осмелился заявить, что борщ никуда не годится. Товарищи! Осеним себя крестнным знамением и постоим за себя! Смерть угнетателям! смерть вампирам, да здравствует свобода! Команда броненосца "Князь Потёмкин-Таврический". Один за всех и все за одного. Ура! Урпа! Ура!" на труп же положена была и прокламация революционного содержания.

Нижние чины с миноносца, катера и шлюпки, обращаясь к собравшейся на берегу толпе, возбуждали её воззваниями к возстанию против правительства, приглашая действовать в этом направлении совместно с командами военных судов и гарантируя ей безопасность обещаниями не допустить в порт береговое войско и полицию, угрожая в противном случае бомбардировать город.

Около 8 часов утра старший помощник начальника одесскаго торговаго порта Герасимов, вместе с товарищем прокурора Абрашкевичем и помощником пристава портоваго участка Фёдоровым, на портовом катере подходили к шлюпке и катеру с броненосца с целью опроса, но на обращённые к ним вопросы находившиеся на этих судах нижние чины отвечали бранью и с угрозой брали ружья на изготовку. В виду этого, дальнейшия попытки вступить в переговоры были прекращены.

В это время в управление одесскаго торговаго порта явился кочегарный ученик Марк Хандыря и, объяснив, что он тайно бежал с броненосца, сообщил о всём случившемся на последнем.

Около 10 часов утра миноносец, сопровождаемый паровым катером, с вооружёнными матросами на них, силою взял на буксир стоявший у набережной новой гавани гружёный углём купеческий пароход "Эмерансъ", швартовы котораго, по приказанию с миноносца, были обрублены на берегу чернорабочими. Толпа рабочих, около 300 человек, взошла на пароход, которы й на буксире миноносца был отведён к броненосцу и ошвартовался у его борта около 12 часов дня, при чём находившимися на нём рабочими было выгружено на броненосец 15.000 пудов угля.

В этот же день с утра к броненосцу подъезжали частные шлюпки, привезли матровам подарки и жизненные припасы и доставили на броненосец многочисленных посетителей, среди которых многие были одеты в форму студентов.. Посетители произносили речи противоправительственного характера, указывая, что прибытие "Потёмкина" подняло дух революционной партии города Одессы, и старались разжечь мятежное настроение команды. В числе прибывших находились: член комитета революционной рабочей партии г.Одессы, именовавшийся Кириллом, и атешковский мещанин Константин Фельдман, называвший себя студентом Ивановым, которые, переодевшись в матросское платье, остались на броненосце.

Около 6 часов вечера на рейд пришло из Николаева портовое судно "Веха", которое при приближении к "Потёмкину", просило разрешение войти в гавань, на что с "Потёмкина" отвечали сигналом "не сметь идти в гавань, стать на якорь за кормой "Потёмкина", что "Вехой" и было исполнено. Став на якорь, командир "Вехи", полковник корпуса флотских штурманов Эйхен, отправился на броненосец с строевым рапортом, при чём едва полковник Эйхен поднялся на палубу "Потёмкина", как сейчас же был окружён вообружёнными винтовками бунтовщиков, которые отняли у него саблю и затем отвели в адмиральское помещение, где сначала предложили ему присоединиться к мятежу, объясняя, что они упразднили начальство, что к ним присоединится вся Черноморская эскадра и будут новый республиканский флот, а после его отказа насильно сняли с него погоны; тогда же один из нижних чинов прочитал полковнику Эйхену составленный о происшедшем на Тендре протокол и предложил ему подписать таковой.

Несколько времени спустя на броненосец были доставлены все прочие офицеры "Вехи" и судовая касса, с находившимися в ней 1.400 рублями казённых денег, которыми завладели мятежники.

Около 9 часов вечера того же дня полковник Эйхен и прочие офицеры "Вехи", с согласия бунтовщиков, съехали на частных шлюпках на берег за исключением доктора Королёва, который по просьбе команды "Вехи" был оставлен на судне.

В этот же вечер офицерам и кондукторам "Потёмкина" бунтовщики также предложили съехать на берег, с предупреждением, однако, что они могут быть свезены не иначе, как на территорию порта, где в то время безчинствовали толпы рабочих, поджигавшия портовыя сооружения и грабившия товарные склады.

Утром 16 числа Матющенко вторично предложил офицерам съехать на берег, для чего к правому трапу был подан паровой катер, на котором Матющенко свёз их на берег, за исключением прапорщика Алексеева, поручика Калюжнова и лекаря - Галенко, оставшихся на броненосце: Алексеев - по требованию команды, а остальные трое - добровольно.

В то же время были освобождены кондукторы, которых однако предупредили, что они, под страхом смерти, не должны вмешиваться в распоряжения комиссии, управлявшей броненосцем.

Старшему боцману Мурзаку и артиллерийскому кондуктору Шопареву при этом было объявлено Матющенкой, что, по решению комиссии, первый из них назначается старшим офицером, а второй артиллерийским офицером.

После своза офицеров, на "Веху" были доставлены с "Потёмкина" 12 человек больных и раненых нижних чинов, причём на судне было приказано поднять два флага с красным крестом и накрасить кресты на дымовой трубе.

Утром же 16 июня мятежники послали на берег судового священника отца Пармена депутацию нижних чинов, с Константином Фельдманом во главе, просить разрешение на похороны трупа Вакуленчука. По получении разрешения на это, с броненосца были отправлены в порт для участия в похоронах 12 нижних чинов, к которым добровольно присоединились ещё около 8 человек матросов. В четвёртом часу дня эти нижние чины съехали на берег. Тело Вакуленчука было отвезено в Приморскую Николаевскую церковь, в сопровождении прибывших для погребения нижних чинов и толпы народа. после отпевания тела в этой церкви, процессия двинулась на кладбище. Во избежание скопления народа на многолюдных улицах и в предупреждение возможных при этом демонстраций со стороны сопровождавших процессию, администрацией был указан путь следования на кладбище по Польскому спуску и Ремесленной улице. Несмотря на это, процессия самовольно направилась по Военному спуску и, когда участвовавший в погребении священник Николаевской церкви отец Иона Атаманский хотел воспротивиться этому, матросы стали грозить, что бросят гроб, вернутся на корабль и будут бомбардировать город. Вследствие этой угрозы, отец Иона вынужден был подчиниться требованию матросов, и шествие продолжалось по Военному спуску. На кладбище процессию ожидала новая толпа и, когда тело было опущено в могилу, находившиеся в толпе агитаторы говорили речи. После погребения часть матросов осталась в городе, другие отправились на трёх извозчиках обратно в порт, с целью вернуться на броненосец. Когда извозчики, вёзшие этих матросов, повернули на Приморскую улицу, командир стоявшей в порту роты сигналом приказал им остановиться, а затем, в виду неисполнения этого приказания, ротой был дан по ним залп, причём двое из матросов были убиты, прочие же разбежались.

Вскоре после своза офицеров, днём 16 июня, члены комиссии собрали всю команду на шканцы. Став на возвышение, Констанин Фельдман произнёс речь, в которой объяснял, что на берегу, так же, как и "Потёмкин", возстали против правительства, что армия готова к ним присоединиться и ожидает только сигнала со стороны "Потёмкина", каковым сигналом должна быть бомбардировка броненосцем всего города. То же самое говорил агитатор Кирилл и минно-машинный квартирмейстер Матющенко. Большинство голосов склонилось в пользу бомбардировки, причём решено было стрелять только в дом главнокомандующаго и в городской театр, в котором, по утверждению Кирилла, происходило заседание городских властей. После принятия этого решения броненосец снялся с якоря и, отойдя на некоторое разстояние, открыл огонь из орудий, сделав из 47 миллиметровых орудий три холостых и два боевых выстрела, из коих один разрывным снарядом. Затем броненосец возвратился на своё место и стал на якорь.

Около 9 часов вечера на паровом катере съехали на берег Константин Фельдман, квартирмейстер Матющенко и матрос Константин Савотченко, взяв с собой кормовой Андреевский флаг. По прибытии на берег они обратились к бывшему на бульваре генералу Карангозову с требованием о немедленном прибытии на броненосец командующего войсками, градоначальника, городского головы и представителей города для выслушания требований команды, причём Фельдман, обращаясь с этим требованием, предупредил, что невозвращение их к 11 часам вечера может вызвать неприятные для города последствия. После переданнаго генералом Карангозовым отказа командующего войсками исполнить требование мятежников, вышеназванные представители их вернулись на броненосец.

17 июня в 7 часов утра к стоявшему в гавани ледоколу русского общества пароходства и торговли "Смелый" подошёл паровой катер "Потёмкина" с вооружённой командой, которая потребовала, чтобы "Смелый" подошёл к борту броненосца; капитан ледокола Кривоходкин исполнил это требование, причём, когда он пристал к броненосцу, то на ледокол вступили 12 вооружённых нижних чинов; ледоколу было приказано идти в Тендру, узнать численность и состав судов шедшей из Севастополя эскадры. Отправившись на разведку и открыв вскоре показавшиеся на горизонте три броненосца, ледокол, по требованию бывшей на нём потёмкинской команды, возвратили обратно на рейд. Миноносец N 267 снял с него команду "Потёмкина", после чего ледокол ушёл обратно в порт, а "Потёмкин", снявшись с якоря, пошёл навстречу подходившему к Одессе отряду контр-адмирала Вишневецкаго. Отряд этот, не дойдя до Одессы, повернул обратно и скрылся за горизонтом, после чего "Потёмкин" вернулся в свою очередь на рейд и стал на якорь.

В двенадцатом часу дня в виду Одессы показалась практическая эскадра под начальством вице-адмирала Кригера в составе 5 броненосцев и 6 миноносцев, при приближении которой "Потёмкин снова снялся с якоря, пробил боевую тревогу и в полной боевой готовности пошёл навстречу эскадре. В то время, когда "Потёмкин" направился навстречу эскадре, миноносец N 267 был послан с частью команды "Потёмкина" на берег и возвратился к "Потёмкину" лишь тогда, когда эскадра ушла обратно в море. Между тем "Потёмкин", не исполняя сигнала адмирала стать на якорь и продолжая идти полным ходом, прорезал линию судов эскадры, шедшей в строе фронта, причём, при расхождении, команда на нём кричала "ура", на что в ответ последовали такие же крики со стороны команды входившего в состав эскадры броненосца "Георгий Победоносец". Эскадра повернула на 16 румбов и пошла вслед за "Потёмкиным", последний же, заметив этот манёвр, в свою очередь повернул обратно и, пройдя строй эскадры, удалился к Одессе. В это время на броненосце "Георгий Победоносец" вспыхнуло возмущение среди команды, которая завладела кораблём и вывела его из строя. Когда эскадра скрылась из виду, к "Георгию Победоносцу" подошёл миноносец N 267, державшийся перед тем, по возвращении с берега, около "Потёмкина", причём с него перешли на палубу "Георгия Победоносца" несколько вооружённых нижних чинов потёмкинской команды и с ними вместе Кирилл, который, произнеся речь по поводу случившагося на "Потёмкине" и призвав команду "Георгия Победоносца" присоединиться к ним, предложил арестовать командира и офицеров и свезти их на берег, что и было исполнено. Командир и офицеры были посажены на баркас и на буксире миноносца отвезены на берег, где их высадили, после чего миноносец возвратился к обоим броненосцам и стал на якорь.

18 июня с утра старший боцман Мурзак был послан комиссией с караулом на паровом катере в порт для захвата парохода "Пётр Регир", нагруженнаго углём. Подойдя к этому пароходу, Мурзак осведомился у помощника капитана о количестве имеющагося на нём угля и получил ответ, что он имеет 120 тысяч пудов. После этого бывшие на катере угрозами заставили пароход подойти к "Потёмкину", который и стал перегружать к себе с парохода уголь.

В течение всего утра 18 июня на обоих броненосцах происходили заседания комиссий при участии лекаря Галенко и поручика Коваленко, в которых обсуждались вопросы о привлечении на сторону мятежников части команды "Георгия Победоносца", не выказавшей сочувствия бунту, и вообще о дальнейшем образе действий обоих броненосцев. С этой целью как доктор Галенко, так и механик Коваленко произносили речи на палубе "Георгия Победоносца". Не смотря на это, благоразумная часть команды этого броненосца одержала верх и в то время, когда "Потёмкин" был занят погрузкой угля, "Георгий Победоносец" снялся с якоря и пошёл в море, направляясь в Севастополь. На "Потёмкине" был поднят сигнал "Георгию Победоносцу" вернуться и стать на место, а затем, когда "Георгий Победоносец", не обращая внимания на сигнал, продолжал идти вперёд, был поднят второй сигнал: "Буду стрелять", причём пароходу "Пётр Регир" было приказано отойти от борта "Потёмкина", который снялся с якоря, и вместе с тем на этом броненосце была пробита боевая тревога. После этого "Георгий Победоносец" повернул обратно, полным ходом вошёл в одесскую гавань и встал там на якорь, передавшись затем в ведение военных властей города Одессы. "Потёмкин" же, приказав миноносцу и "Вехе" погрузить уголь с "Петра Регира" и следовать за ним, сам направился в море. Закончив погрузку, миноносец вскоре догнал броненосец "Потёмкин", а "Веха", воспользовавшись наступившей мглой, направилась в Очаков, а оттуда в Николаев в распоряжение командира николаевскаго порта.

19 числа того же июня, в 5 часов пополудни, "Потёмкин" и миноносец N 267 прибыли в румынский порт Кюстенджи и стали на якорь на наружном рейде. Прибывшему на броненосец командиру нашего стационера транспорта "Псезуаце" капитану 2 ранга Банову мятежники, объяснив случившееся на "Потёмкине", объявили, что у них выбраны 20 товарищей, которые управляют броненосцем, и что они объявили войну самодержавию, сообщить же дальнейшия свои намерения отказались. По возвращении на транспорт, капитан 2 ранга Банов узнал от вернувшихся с берега людей, что успевшие съехать на берег нижние чины броненосца "Потёмкин" намереваются склонять его команду присоединиться к мятежу, в случае же несогласия и попытки транспорта уйти, решили потопить его. В виду этих предупреждений, капитан 2 ранга Банов приказал развести пары и ночью ввёл транспорт в гавань за защитный мол. В ту же ночь миноносец N 267 сделал попытку войти вслед за транспортом в гавань, но был остановлен двумя выстрелами, произведёнными из пулемётов с румынского крейсера "Елизавета". После этого миноносец вернулся к "Потёмкину" и стал у него на бакшток. В течение упомянутой ночи представители мятежников совещались на крейсере "Елизавета" с командиром его о доставлении на броненосец провизии и угля, в чём им было отказано.

Утром 20 июня бунтовщики послали в все иностранныя консульства отпечатанныя на пишущей машине заявления дословно следующаго содержания: "Ко всем европейским державам. Заявление. Команда эскадреннаго броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" начала решительную борьбу против русскаго самодержавия. Оповещая о том все европейския правительства, мы считаем своим долгом заявить, что мы гарантируем полную неприкосновенность всем иностранным судам, плавающим по Чёрному морю, и всем иностранным судам, здесь находящимся". Под заявлением сделана подпись: "команда эскадреннаго броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" и приложена судовая гербовая печать.

В час дня броненосец, имея миноносец на буксире, снялся с якоря и ушёл в море.

22 июня, в седьмом часу утра, "Потёмкин" и миноносец N 267 подошли к Феодосии и стали на якорь на внешнем рейде. В 8 часов утра, с подъёмом флага, броненосец расцветился флагами, причём, по распоряжению бывших на броненосце агитаторов, на гафеле был поднят изготовленный на последнем переходе красный щит с надписями, с одной стороны: "да здравствует народное правление", с другой: "свобода, равенство и братство".

Вслед за этим с "Потёмкина" были посланы на берег миноносец и катер, и находившимися на них бунтовщиками было заявлено требование мятежной команды, чтобы на броненосец прибыла депутация от города и врач. Требование мятежников было исполнено, и на броненосец, на портовом судне "Кафа" прибыла депутация в составе городского головы Дуранте, гласнаго думы Соломона Крыма и городового врача Муралевича. Депутация была введена в адмиральское помещение, где бунтовщики предъявили требование о немедленной доставке продовольствия, воды и угля; кроме того, бунтовщики требовали созвать экстренное заседание думы для доклада предъявленнаго ими городским представителям воззвания, озаглавленнаго: "Ко всему цивилизованному миру". Дав обещание доставить провизию и уклонившись от определённых ответов на прочия предложения, депутация съехала на берег.

Во втором часу дня с броненосца вторично пришёл паровой катер, причём бывшие на нём бунтовщики, вызвав городского голову, заявили ему, что примут решительные меры, если немедленно не получат требуемой провизии, и, только уступая просьбам головы, согласились ожидать доставки таковой ещё в течение двух часов.

В 4 часа дня к берегу подошёл тот же катер в сопровождении миноносца, которые взяли на буксир нагруженное продовольствием судно "Запорожец" и отвели его к броненосцу.

В час ночи на 23 июня городской голова снова получил от бунтовщиков письменное требование доставить на броненосец уголь с угрозами в противном случае бомбардировать город, вследствие чего голова, донеся об этом министру внутренних дел по телеграфу, в то же время оповестил жителей об угрозах бунтовщиков, рекомендуя всем покинуть город.

23 июня в 8 часов утра в порт пришёл паровой катер с броненосца, и бывшие на нём люди объявили, что если уголь не будет отпущен, то команда броненосца возьмёт его силой. После этого предупреждения катер отошёл к "Потёмкину", а полчаса спустя вернулся в порт в сопровождении миноносца, под охраной котораго подошёл к стоявшим у набережной двум баржам с углём, принадлежавшим частным лицам, с намерением завладеть ими и увести к броненосцу. С этой целью на баржи перешло несколько мятежников, которые тотчас же стали выбирать якоря. В это время роте, стоявшей на берегу и имевшей приказание не допускать сношения бунтовщиков с берегом, было приказано открыть огонь по катеру и миноносцу. После перваго залпа несколько человек с парового катера упало в воду, а находившиеся на баржах люди попрятались в трюмы. Затем был дан второй залп по миноносцу, после чего катер и миноносец стали удаляться, причём с последняго было сделано несколько выстрелов по направлегнию стрелявшей роты из орудий Гочкиса. Когда катер и миноносец приблизились к броненосцу, среди мятежников поднялось волнение. Агитаторы подстрекали команду бомбардировать город, но большинство команды на это не согласилось и потребовало идти в Румынию, чтобы там высадиться на берег.

В час дня броненосец снялся с якоря и, взяв на буксир миноносец, направился вновь в Кюстенджи, куда прибыл в двенадцатом часу ночи 24 июня.

На следующий день, после переговоров с румынскими властями, броненосец был введён в гавань, команда его была сведена на берег и на место ея вступило румынское войско, которое, спустив русский флаг, вымпел и гюйс, подняло таковые же румынские. Миноносец N 267 не пожелал сдаться румынским властям и, по требованию этих властей, в 5 часов дня снялся с якоря для следования в Севастополь.

Сошедшая на берег команда броненосца "Потёмкин" унесла с собой судовую кассу, каковую в тот же день Матющенко разделил между командой. Непожелавшие возвратиться в Россию бунтовщики были румынскими властями разделены на партии и немедленно отправлены из Кюстенджи в предназначенные им для жительства места.

26 июня на рейд Кюстенджи пришёл отряд под начальством контр-адмирала Писаревскаго. Желавшие возвратиться в Россию 48 человек команды "Потёмкина", с разрешения адмирала Писаревскаго, были посажены на броненосец "Князь Потёмкин-Таврический", принятый адмиралом Писаревским от румынских властей, а прапорщик Алексеев и инженер-механик Калюжнов были взяты на броненосец "Чесма".

Броненосец "Потёмкин" был отведён адмиралом Писаревским в Севастополь, а миноносец N 267 прибыл туда же несколько ранее того.

По сообщённым и.д. командира 36-го флотскаго экипажа сведениям, в команде броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" состояло 758 нижних чинов и, сверх того, 10 кондукторов. Из числа означенной команды во время пребывания "Потёмкина" в Одессе были задержаны и добровольно явились 17 человек; остались на "Вехе" после ухода "Потёмкина" из Одессы 15 человек; во время пребывания "Потёмкина" в Феодосии добровольно явились и были задержаны 8 человек; после сдачи броненосца "Потёмкин" румынским властям в Кюстенджи, изъявили желание возвратиться в Россию и были доставлены в Севастополь на отряде адмирала Писаревскаго 10 кондукторов и 38 нижних чинов; сверх того добровольно явились в наличие экипажа ушедшие с "Потёмкина" во время пребывания последняго в Одессе 4 нижних чина; впоследствии из оставшихся в Румынии, разновременно явились местным российским консулам и ыли доставлены в Севастополь 26 человек. Всего в настоящее время из команды эскадреннаго броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" возвратились в Севастополь 110 человек.

Произведёнными по этому делу следственными действиями и показаниями свидетелей установлено, что вышеописанное возмущение команды на броненосце произошло под влиянием общей противоправительственной пропаганды, проникшей в последнее время в морския команды, и было заранее подготовлено при участии вожаков революционной партии, стремящейся к ниспровержению существующего в России государственнаго строя, заявление же недовольства пищей, имевшее место на броненосце 14 июня, явилось лишь средством к тому, чтобы склонить на строну бунта ту часть команды, которая иначе не решалась бы возстать против судового начальства.

Как установлено на следствии, главарями бунта было предложено поднять возстание одновременно на всех судах черноморской флотской дивизии при сборе их на Тендровском рейде в конце июня, о чём велись речи на сходках за Малаховым курганом и в Инкермане, вследствие чего мятеж, начавшийся на броненосце "Потёмкин" 14-го июня, по отзывам самих бунтовщиков, явился преждевременным и объясняется ими тем, что против заявлявших недовольство пищей было употреблено в действие оружие. Большинство зачинщиков этого бунта остались в Румынии, после сдачи броненосца "Князь Потёмкин-Таврический", в Кюстенджи. Из числа же возвратившихся из Румынии и задержанных в Одессе и Феодосии чинов команды названнаго броненосца более или менее деятельное участие в мятеже принимали следующие:

Матрос Александр Заулошнев - показаниями свидетелей Шопарева, Калюжнова, Мурзака, Кузьминова, Бордюкова, Зыбылова, Бойко, Голубова, Белаго, Чичина, Васильева, Безчетнаго, Перепелицына, Рыбаса, раздобурдина, Выгуляра, Челядина, Мартыненко, Журавлёва, Харкевича, Ларионова, Слонева, Белогрудова, Дмитриева, Друзина, Свержбинскаго, Богдасарова, Киселёва, Носова, Третьякова и Шипилова - изобличается в том, что он был одним из зачинщиков и главных руководителей бунта, в самом начале бунта, вместе с Матющенко вооружился винтовкой и всё время находился в толпе бунтующих; в то время, когда происходило убийство офицеров, Заулошнев в свою очередь ходил по броненосцу, разыскивая кондуктора Бордюкова и боцмана Зыбалова с угрозами убить их, затем он вошёл в состав выбранной мятежниками комиссии и принимал деятельное участие во всех последующих распоряжениях комиссии, составлял прокламации от имени мятежной команды, которыя впоследствии распространялись по Одессе, а на броненосце произносил речи, с целью склонить команду к продолжению мятежа; участвовал в демонстративных похоронах Вакуленчука и вообще ездил с ружьём на катере, когда броненосцу приходилось иметь сообщение с берегом, ездил также и на броненосец "Георгий Победоносец", после присоединения его к бунту, в составе караула броненосца "Потёмкин-Таврический" был задержан в Феодосии на угольной барже, которую вместе с другими бунтовщиками намеревался насильно увести к броненосцу.

Матрос Сергей Гузь - по показаниям свидетелей: Кузьминова, Волгина, Дмитриева, Хвостова, Демидова и Друзина - 14-го июня, когда команде было приказано обедать, препятствовал брать борщ, уверяя, что мясо с червями; в числе первых взял винтовку, с которой выскочил из батарейной палубы и, вместе с Матющенко, поносил бранными словами находившагося на шканцах командира капитана 1-го ранга Голикова, грозил убить его и в то же время призывал стоявшую на шканцах команду идти в батарейную палубу для присоединения к бунтовщикам. Затем, когда на палубу вышел лейтенант Тон, то Гузь, в числе других бунтовщиков, подступил к этому офицеру и требовал, чтобы он снял с себя погоны, а когда лейтенант Тон отказался сделать это, Гузь, по крику Матющенки " "разступись", выстрелил в него в числе прочих, каковыми выстрелами лейтенант Тон был убит, после чего убийцы, в том числе и Гузь, выбросили его за борт. После захвата броненосца в руки мятежников Гузь был выбран в комиссию, распоряжавшуюся на броненосце.

Минный машинист Тихон Мартьянов - по свидетельству Гаращенко, Лесового, Мурзака, Бордюкова, Зыбалова, Свержбинскаго и Богдасарова - в начале бунта был в толпе мятежников с ружьём; после сигнала сбора, встретив старшаго боцмана Мурзака, обратился к нему с требованием снять погоны и идти на шканцы, где собирались бунтовщики; а после захвата броненосца мятежниками был назначен в комиссию, избранную бунтовщиками для управления броненосцем, тогда он заходил в кают-компанию к арестованным кондукторам и, садясь за стол, сводил с ними старые счёты, причём обращался к ним на "ты" и говорил, что теперь все равны; там же в кают-компании восхвалял действия мятежников и говорил, что бунт ими организован давно; был задержан в Феодосии 23 июня на угольной барже, которую он, в числе других бунтовщиков, намеревался насильно увести к броненосцу.

Комендор Иван Задорожный по показаниям свидетелей Шопарева, Мурзака, Денчика, Грязнова, Свержбинскаго и Киселёва, бегал во время бунта в числе прочих с винтовкой в руках и с патронами, состоял в мятежной комиссии и был задержан в Феодосии 23 июня, когда, после залпов с берега по катеру и миноносцу, пытавшимся увести угольную баржу, он с этой баржи бросился в воду и приплыл к берегу.

Матрос Евдоким Горбачёв, по показаниям свидетелей Свержбинскаго и Богдасарова, также был задержан на угольной барже с винтовкой вместе с Заулошновым и Мартьяновым.

Комендор Иван Болдин, по показаниям тех же свидетелей и по собственному признанию, после стрельбы с берега по катеру и миноносцу, намеревавшимся увести угольную баржу, бросился с катера, на котором он в то время находился, в воду и выплыл на берег, где и был задержан солдатами.

Матрос Фёдор Луцаев, показаниями свидетелей Лесового, ЗУбченко, Мурзака, Бровко, Зыбалова, Болгина, Белаго и Дмитриева, изобличается в том, что во время бунта был в числе вооружённых мятежников, руководивших действиями других; вступил в мятежную комиссию и подстрекал молодых матросов к продолжению бунта, объясняя, что мятежники добиваются свободы и равноправия.

Матрос Ефим Шевченко, по показаниям Зубченки и Бордюкова, был в числе бунтовщиков, и свидетели слышали, что он убил трёх офицеров.

Машинист Феодосий Кашугин, по показаниям Денчика и Мурзака, в начале бунта вместе с Матющенко выскочил из батарейной палубы на шканцы и кричал: "бей караульного начальника, он стрелял", вообще, по показаниям Мурзака, он принимал деятельное участие при всех насильственных действиях, предпринимавшихся мятежниками.

Кочегар Василий Прогорницкий, по свидетельству Мурзака, Зыбалова, Бердюкова, Шестакова и Друзина, в начале бунта в числе первых выбежал из батарейной палубы на шканцы с винтовкой, причём, когда началась стрельба, он сам был ранен.

Матрос Дмитрий Голубов, по показанию свидетеля Ларионова, ездил с винтовкой в числе других на паровом катере, когда броненосец имел надобность в сношении с берегом.

Строевые инструкторы: Владимир Муромов и Герасим Раевский, матросы: Максим Выгуляр, Пахом Фатин, Филипп Неупокоев и Иван Гусенников показаниями свидетелей Мурзака, Рыбаса, Богуславскаго, Александровича и Васильева изобличаются в том, что 16 июня съезжали с броненосца на берег и принимали участие в похоронной процессии при погребении Вакуленчука, причём Муромов, Раевский и Выгуляр вечером того же дня добровольно явились в управление одесскаго уезднаго воинскаго начальника, Неупокоев и Гусенников были задержаны при возвращении с похорон в гавань после того, как они не исполнили сигнала остановиться и по ним ртой был дан залп, а Фатин, тогда же возвращавшийся в гавань и успевший после залпа убежать, был задержан в ночь на 17 июня военным патрулём там же в гавани.

Писарь Иван Сопрыкин, по показаниям свидетелей: Мурзака, Зыбалова, Бойко, Щербины и Ларионова, после захвата броненосца мятежниками был выбран бунтовщикамив комиссию и на переходе с Тендры в Одессу составлял протокол о причинах бунта, в котором излагал, что команда броненосца якобы была обижаема начальством и получала дурную пищу, вследствие чего питалась хлебом и водой. Этот протокол затем был им перепечатан на пишущей машине и впоследствии предъявлялся для подписи оставшимся в живых и арестованными бунтовщиками офицерам. Он же потом печатал на той же машине другия бумаги и прокламации, исходившия от лица мятежной комиссии, причём, когда свидетель щербина отговаривал его от этого, Сопрыкин отвечал: "что ты лезешь, не с твоей головой мешаться в это дело".

Фельдфебель боцманмат Василий Михайленко, свидетелями: Бердиным и Зыбаловым изобличается в том, что он состоял в комиссии, распоряжавшейся на броненосце. 14 июня, перед уходом с Тендры, приходил в машину и приказывал поднимать пар, чтобы, как он объяснял, броненосец не был захвачен эскадрой.

Боцман Егор Журавлёв, по показаниям прапорщика Алексеева, мичмана Вахтина и свидетеля Выдумскаго, 15 июня, когда бунтовщики задержали портовое судно "Веха" и прапорщик Алексеев уговаривал не задерживать судно, в присутствиии команды, возражал Алексееву, говоря: "как не задерживать? у "Вехи" есть минные аппараты и пушки, к борту её", после чего мятежники поддержали его и также стали кричать: "к борту". Когда с "Вехи" доставили на броненосец судовую кассу, Журавлёв принёс лом, которым эта касса была разбита; он же принимал участие в счёте денег, взятых из этой кассы. Лежавший в лазарете мичман Вахтин слышал, как Журавлёв говорил команде с сожалением, что не было на броненосце мичмана Тихменёва, котораго он хотел убить.

Машинист Емельян Мухин изобличается в том, что утром 16 июня, вместе с другими, съехал на берег на Новый мол одесской гавани, где бунтовщиками было положено тело комендора Вакуленчука, и оставался там до вечера, присутствуя при том, как массы рабочих толпились у трупа, читая положенную на него прокламацию и слушая произносившиеся тут же агитаторами речи. Затем он сопровождал гроб с телом Вакуленчука на кладбище, откуда не вернулся на броненосец, и до 22 числа того же июня оставался в Одессе, потом уехал в Николаев, вернулся в Одессу и только 27 июня явился в Севастополь в наличие своего экипажа.

По показаниям прапорщика Алексеева, вечером 15 июня, когда бунтовщики задержали портовое судно "Веха", он, Алексеев, просил отпустить офицеров этого судна; в это время к нему подошёл матрос команды "Вехи" и обратился к нему со следующими словами: "на каком основании их отпускаете? мы хоти с ними расправиться так же, как и с потёмкинскими". При предъявлении на следствии команды названнаго судна прапорщик Алексеев указал на матроса Николая Седкова, объяснив при этом, что этот матрос более других похож на того, который обращался к нему с вышеприведёнными словами.

Строевой квартирмейстер Фёдор Коровянский, по свидетельству Журавкина, Бердина и Каберды, во время нахождения броненосца во власти мятежников, ходил в офицерской фуражке по офицерским каютам; он же по назначению мятежной комиссии, исполнял обязанности вахтеннаго начальика и однажды, стоя на вахте, приказал выгнать из катера свидетеля Каберду из опасения, что он уйдёт с броненосца.

Строевой квартирмейстер Павел Волгин, по показаниям Мурзака, Журавкина и Гапоненки, по избрании мятежной комиссии, исполнял должность вахтеннаго начальника.

25 июня, когда после передачи броненосца румынским властям в Кюстенджи, команда броненосца съехала на берег, желавшие возвратиться в Россию были приняты на прибывший вслед за тем в этот порт отряд адмирала Писаревскаго, остальные же мятежники, по распоряжению румынских властей, были отвезены в назначенныя для их жительства местности, причём перед отъездом из Кюстенджи они разделили между собой унесённыя вместе с судовой кассой броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" казённыя деньги, как этого броненосца, так равно и миноносца N 267 и портоваго судна "Веха". Впоследствии, однако, часть из них, раскаявшись, пожелала возвратиться в Россию, а именно в течение августа и сентября месяцев при посредстве Императорских российских консулов были доставлены из Румынии: матросы Степан Дунин, Андрей Трубников, машинист Павел Ларионов, матросы Иван Слонев, Ефим Батиев, Павел Костюков, Еремей Белогрудов, Егор Переверзев, Константин Дмитриев, Алексей телепнёв, Герасим Хвостов, Иван Угловой, Иван Стрекалов, Дмитрий Демидов, Тарас Шестаков, Алексей Друзин, гальванёр Евдоким Мищенко, комендор Иван Киселёв, санитар Никита Корнилов, матросы Павел Носов, Николай Казаков, Пётр Третьяков, Тихон Шипилов, Герасим Хаценко, Андрей Мураха и машинист Семён Горькавый. Этот последний показанием свидетеля Юрченко, сверх того, изобличается в том, что, когда мятежники завладели броненосцем 14 июня, он вместе с машинистом Денисенко, вооружённый револьвером, распоряжался в машине.

Старший боцман Филипп Мурзак - показаниями Грязнова, Муромова, Выдумскаго, Кривоходкина, Ковалёва, Друзина, Гунченко и Гапоненко - изобличается в том, что 16 июня, по предложению Матющенки, вступил в исполнение обязанностей старшаго офицера на броненосце и с того времени добровольно нёс эти обязанности до сдачи мятежниками броненосца румынским властям. Между прочим, днём 16 июня наряжал команду на похороны комендора Вакуленчука, вечером тго же дня, во время бомбардировки города Одессы броненосцем, находился в боевой рубке и передавал по телеграфу приказания в машину; утром 17-го июня, когда было получено известие о приближении к Одессе практической эскадры, приказал пароходу "Смелый" идти к Тендре на разведку; командовал при съёмке с якоря и затем, при встрече с эскадрой, находился в боевой рубке. 18 июня он ездил в порт с вооружёнными бунтовщиками, которые насильственно заставили стоявший в гавани частный пароход "Пётр Регир", нагруженный углём, выйти к броненосцу для перегрузки угля. Того же 18 числа, при уходе "Потёмкина" в Румынию, Мурзак, стоя на мостике, голосом отдавал приказание "Вехе" погрузить уголь с "Петра Регира" и следовать за броненосцем.

Артиллерийский кондуктор Диомид Шопарев, 16 июня, по предложению комиссии, вступил в исполнение обязанностей артиллерийскаго офицера на броненосце и как во время бомбардировки Одессы, так и при встрече с эскадрой находился на боевой рубке. По показанию свидетеля Ларионова, когда в комиссии обсуждался вопрос о стрельбе из скорострельных орудий, Шопарев советовал взять машинки для подачи патронов к орудиям с "Георгия Победоносца" и с того же броненосца предлагал взять патроны для орудий миноносца, так как Потёмкинские патроны не подходили к ним. при съёмке и постановке броненосца на якорь Шопарев распоряжался у якорного каната.

При съезде офицеров с броненосца "Потёмкин", утром 16 июня, младший врач Алексей Галенко добровольно остался на броненосце. По показаниям свидетелей Мурзака, Бордюкова, Будяка, Ломакина, Колесникова, Кузьменко и Бевзенко, 18 июня, когда броненосец "Георгий Победоносец" отделился от эскадры и присоединился к "Потёмкину", лекарь Галенко отправился на этот броненосец, вместе с агитаторами и частью мятежной команды, для того, чтобы склонить команду "Георгия" присоединиться к бунту, и на следующий день, с теми же лицами и с тою же целью, снова ездил на этот броненосец и говорил речь, в которой объяснял нижним чинам, что цель мятежа заключается в том, чтобы добиться равенства и братства. На заявление команды "Георгия Победоносца" о желании ея идти в Севастополь, Галенко иронически спросил, чего они собираются требовать - чтобы борщ лучше варили, или чтоб на берег чаще пускали? После этого он говорил: "Товарищи, я вижу много неправды и решил соединиться с вами и потребовать, чтобы всем быть равными. Вы сами видите, какая всюду неправда, всё это надо искоренить". В тот же день он вторично приезжал на "Георгий Победоносец" и, поднявшись на ростры, передал решение Потёмкинской комиссии арестовать всех кондукторов "Георгия", которые, по мнению комиссии, оказывали влияние на команду, с целью противодействия бунтовщикам; передал также решение бомбардировать Одессу, если не будет доставлена из города провизия. Когда в тот же день "Георгий Победоносец" снялся с якоря и стал уходить от "Потёмкина", лекарь Галенко, оставшись на этом броненосце, стоя на мотике, кричал, обращаясь к команде: "Братцы, измена!.. Что вы смотрите? Сбросьте его с мостика", относя эти слова к старшему боцману Кузьменко, который направил броненосец в одесскую гавань.

Во всё время нахождения броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" во власти мятежников, т.е. с 14 по 25 июня, на броненосце безотлучно находился прапорщик по морской части Дмитрий Алексеев, который, по предложению бунтовщиков, тотчас же после убийства капитана 1 ранга Голикова, принял на себя командование броненосцем и, как это видно из дела, до окончательной сдачи этого броненосца румынским властям, действительно исполнял обязанности командира броненосца. Так, по показаниям свидетелей: Макарова, Гурина, Погорецкаго, Фролова, Грязнова, Выгуляра, Мережкина, Киселёва, Воробьёва, Выдумскаго, Ковалёва, Гузя и Эйхена, 14 июня Алексеев командовал броненосцем на переходе с тендровскаго рейда в Одессу; на другой день, по предложению прибывших с берега на броненосец агитаторов, согласился водить броненосец. Когда в тот же день мятежники привели пароход "Эмеранс" для выгрузки угля, Алексеев распорядился выдать рабочим, бывшим на пароходе, водку, хлеб и табак. В то же время он приказал, чтобы к борту броненосца не допускались шлюпки без предъявления пароля. Когда же прибыли с берега агитаторы и привезли с собою книги, Алексеев сам принял их и проводил в помещение, где было заседание комиссии и куда посторонние бунтовщиками не допускались. После выгрузки угля, при требовании поверенным владельцев парохода платы за уголь, Алексеев отказался выдать таковую, заявив, что в кассе денег мало, и оне могут понадобиться в крайних случаях. Тем не менее, в тот же день, за доставленное с берега мясо, уплатил из кассы и предлагал поставщику дать ему ещё денег, под условием доставки других продуктов. Вечером того же 15 июня, по задержании мятежниками портоваго судна "Веха", Алексеев принял доставленную с того судна кассу и ключи от нея. Находившийся на палубе броненосца командир "Вехи" полковник Эйхен видел, как при спуске флага к прапорщику Алексееву подходил караульный начальник и рапортовал. 16 июня, во время бомбардировки Одессы, Алексеев находился в боевой рубке и передавал в машину приказания, получаемые с мостика от мятежников. При свозе бунтовщиками офицеров "Георгия Победоносца" на берег, когда катер с этими офицерами подошёл к борту "Потёмкина", Алексеев встретил их на площадке трапа и спрашивал, нет ли между ними желающих остаться на броненосце, причём толпившимся у борта бунтовщикам приказал отойти и те повиновались ему. Вообще, по показаниям свидетелей, команда броненосца признавала Алексеева командиром и оказывала ему все наружные знаки уважения.

В числе оставшихся на броненосце офицеров находился, как сказано выше, подпоручик корпуса инженеров-механиков Пётр Калюжнов. Пребывая добровольно на броненосце до сдачи его румынским властям и не принимая прямого участия в действиях и решениях мятежников, Калюжнов присутствовал при заседаниях мятежной комиссии и, вместе с командой, слушал произносившиеся бунтовщиками и агитаторами революционныя речи, коими нижние чины побуждались к продолжению бунта против правительства. Вопреки лежавших на нём по званию офицера обязанностей, Калюжнов, с своей стороны, при этом ничем не противодействовал мятежу и не принимал мер убеждения, дабы возвратить нижних чинов к сознанию своего долга и к повиновению установленным властям.

Во время нахождения броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" во власти мятежников миноносец N 267 служил ему вспомогательным судном, исполняя все поручения бунтовщиков при сообщениях с берегом и при снабжении броненосца провизией, водой и углём. В составе команды миноносца находились в то время: строевой квартирмейстер Полиевкт Короткий, минный квартирмейстер Михаил Курта, машинный квартирмейстер Николай Юдин, кочегарный квартирмейстер Яков Гончаров, минно-машинный квартирмейстер Василий Калинский, матрос Пётр Кунченко, комендоры Григорий Краснов и Яков Боярка, минёр Иосиф Мельник, сигнальщик Василий Бендосенко, машинисты Ефим Любимов и Михаил Ветренко, кочегары: Василий Ходыкин и Василий Плохотников и рулевой Егор Мухин. Обсуждая образ действия команды миноносца, в связи с обстоятельствами настоящаго дела, нельзя не придти к заключению, что с момента перехода броненосца 14 июня с тендровскаго рейда в Одессу, названная команда имела полную возможность отделиться от мятежной команды броненосца и передать миноносец в ведение одесских военных властей и что все последующия совместныя ея действия и переходы с броненосцем из порта в порт происходили не иначе, как по доброй воле, при явном отсутствии непреодолимаго принуждения со стороны команды броненосца. Это подтверждается показаниями свидетелей: Корещенко, Хандыря, Цоппа, Романенко и Бончевскаго. Так, Хандыря показал, что, во время перехода миноносца с Тендры в Одессу, на нём находилось только трое невооружённых нижних чинов команды Потёмкина, причём, по приходе в Одессу, эти нижние чины уехали обратно на броненосец, и до следующаго утра на миноносце других потёмкинских нижних чинов не было. Между тем вечером того же 14 июня, по показанию Цоппа, миноносец входил в одесскую гавань за водой и на опросы портоваго надзирателя, откуда они пришли и кто у них командир, - с миноносца отвечали, что пришли с Тендры и что командир съехал на берег, о случившемся же на Тендре ничего при этом не сообщили.

Принимая во внимание всё вышеприведённое и находя:

-- что прапорщик Алексеев, старший боцман Мурзак, артиллерийский кондуктор Шопарев, квартирмейстеры Коровенский и Волгин вышеприведёнными обстоятельствами дела изобличаются в пособничестве мятежной команде броненосца "Князь Потёмкин-Таврический", посягнувшей на существующий в России государственный строй, что предусмотрено 51 и 1 ч. 100 ст.ст. уголовнаго уложения 22 марта 1903 г.;

-- что младший врач Галенко изобличается в том, что принимал участие, вместе с мятежной командой броненосца, в насильственном посягательстве на изменение существующаго в России государственнаго строя, что предусмотрено 51 и 100 ст.ст. уголовнаго уложения;

-- что боцман Журавлёв, машинист Кашугин, матросы: Луцаев, Голубов, Шевченко, Заулошнов, комендор Болдин, минный машинист Мартьянов, комендор Задорожний, кочегар Прогорницкий, строевые инструкторы: Мурмов, , Раевский, матросы: Выгуляр, Фатин, Неупокоев, Гусенников, Гузь, фельдфебель Михайленко, писарь Сопрыкин, машинисты: Емельян Мухин, Ларионов, матросы: Дунин, Трубников, Слонев, Батиев, Павел Костюков, Белогрудов, Переверзев, Дмитриев, Телепнёв, Хвостов, Угловой, Стрекалов, Демидов, Шестак (он же Шестаков), Друзин, гальванёр Мищенко, комендор Киселёв, санитар Корнилов, матросы: Носов, Казаков, Третьяков, Шепилов, Хаценко, Мураха, машинист Горькавый, строевой квартирмейстер Короткий, минный квартирмейстер Юдин, кочегарный квартирмейстер Гончаров, минно-машинный квартирмейстер Калинский, матрос Кунченко, комендоры Краснов и Боярка, минёр Мельник, сигнальщик Бендосенко, машинисты: Любимов, Ветренко, кочегары: Ходыкин, Плотников, рулевой Егор Мухин, и матрос Николай Седаков теми же обстоятельствами изобличаются в явном посягательстве на ниспровержение существующаго в России государственнаго строя, что предусмотрено 109 ст. воен. морск. уст. о нак. 51 и 100 ст.ст. уголовнаго уложения.

-- Что подпоручик Колюжный изобличается в бездействии власти, предусмотренном 144 и 145 ст.ст. воен. морск. уст. о нак., - на основании 1169-1, 426, 540, 541, 543 и 544 ст.ст. воен.-морск. уст.

ПОСТАНОВИЛ:

-- Привлечь вышепоименованных лиц в качестве обвиняемых и

-- мерою пресечения им способов уклониться от следствия и суда избрать: в отношении обвиняемаго Калюжнаго - отдачу его под надзор ближайшаго начальства и в отношении остальных обвиняемых - содержание их под арестом.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

материалы с сайта http://his95.narod.ru/doc01/potem_2.htm

Восстание на броненосце "Потемкин"

(Архив Радио Свобода )

Редактор и ведущий Владимир Тольц

Авторы Елена Зубкова и Ольга Эдельман

Владимир Тольц: Сегодня мы продолжим рассказ о случившемся сто лет назад восстании на броненосце "Князь Потёмкин-Таврический".

Ольга Эдельман: Бунт начался 14 июня, когда броненосец для учебных стрельб стоял на Тендровой косе, верстах в ста от Одессы. К ночи судно пришло на одесский рейд. В городе к тому времени уже шли беспорядки, с приходом "Потёмкина" они усилились. Городские власти были серьёзно встревожены и не знали, что делать: бунтовавшие рабочие поджигали портовые сооружения, а посылать против них войска не решались, боялись, что тогда с броненосца обстреляют город. В ночь на 16 июня, когда беспорядки сместились в кварталы в стороне от того места, где стоял "Потёмкин", войска вмешались и применили оружие. Революционеры, а вслед за ними советские историки говорили о расстреле безоружной толпы, из сообщений же полиции и военного командования следует, что в припортовых районах происходили столкновения с забастовщиками, из толпы в полицию бросали бомбы.

Из задержанных цензурой сообщений Российского Телеграфного Агентства

Одесса, 16 июня: По городу расклеены объявления о военном положении. Пожар в порту прекратился: сгорели мастерские Добровольного флота, пакгаузы Русского общества пароходства и торговли, Российского общества Кошкина и несколько пассажирских пароходов. Во время пожара унесено много товаров; сгорела вся эстакада в порту и вокзал Одесса-порт; движение конок и трамваев не производится; все банки закрыты; продажа имуществ в кредитном обществе отменена. О броненосце никаких дополнительных сведений нет; пока известны подробности ночных беспорядков: 50 убитых, свыше 500 раненых, многие тяжело. Только что раздался опять взрыв, пока неизвестно в какой части города.

Лондон, 16 июня ... помещённые в газетах сенсационные подробности об одесских беспорядках производят здесь сильное впечатление и вызывают тревогу. Многие торговые фирмы получили от своих отделений в Одессе по телеграфу уведомление о невозможности продолжать дела. Опасаются, как бы не пострадали английские торговые пароходы, которых в настоящее время на одесском рейде стоит около 12. Некоторым из них приказано немедленно уйти из порта, ввиду того, что морские страховые компании предъявили желающим страховать пароходы против риска войны и повреждения со стороны возмутившегося экипажа броненосца "Князь Потёмкин Таврический" неимоверно высокие премии в 75 фунт. стерл. 75 шиллингов со ста. В палате общин три депутата предъявили запросы правительству относительно одесских беспорядков, ввиду нахождения там большого количества англичан. Лорд Перси ответил, что сведения, сообщённые по телеграфу британским консулом в Одессе, уже опубликованы в газетах. На вопрос сэра Альберта Роллита, какие будут приняты меры для ограждения личной безопасности англичан, их судов и собственности в Черном море, Бальфур ответил, что трудно сказать, какие меры следует принять относительно беспорядков в городе, не состоящем под английской властью.

Ольга Эдельман: Не только премьер-министр Великобритании граф Бальфур - командование русского Черноморского флота тоже затруднялось и не знало, что делать.

Шифрованные телеграммы Департамента Полиции - губернаторам и градоначальникам в Симферополь, Херсон, Екатеринослав, Ростов на Дону, Новороссийск, Батум, Керчь, Тифлис, Новочеркасск, 17 июня

[По] побережью Черного моря ходит броненосец Потёмкин, команда коего взбунтовалась, перебила офицеров, грозит бомбардировать [в] целях восстания, уже исполнила угрозу [в] Одессе ... Остальные суда эскадры, вышедшей вместе [с] Потёмкиным из Севастополя, неизвестно где. Признается необходимым предупредить вас ввиду наличности [в] вашем ведении портов побережья.

Телеграмма Севастопольского градоначальника товарищу министра внутренних дел, 16 июня 4 ч. 30 м. дня

[Во] введении военного положения необходимости нет. Наружное настроение команд флота, оставшихся Севастополе до тысячи человек - моим наблюдением опасений не внушает. Внутреннее же неизвестно. Остальные [в] плавании [с] адмиралом Кригером. По отношении первых приняты меры. Откликов событий [в] Одессе не замечается. Организованный наружный надзор градоначальства ослаблен беспричинным выбытием [в] Херсон прибывших казаков, возвращение коих необходимо. Нежелательное прибытие команды Потемкина [в] Севастополь вызовет неизбежно общение [с] гражданами и сочувствие находящихся [в] городе морских команд. Этот случай может вызвать необходимость временного введения положения усиленной охраны ...

Владимир Тольц: "Потёмкин" был новый и самый сильный корабль Черноморского флота. Вышел он в море для учебных стрельб, а это означало, что на нем был полный боевой запас боеприпасов. Что было с ними делать? Попытаться усмирить силой? Но командование не было уверено в благонадёжности экипажей остальных кораблей и опасалось, что любой из них может примкнуть к мятежу. Власти Одессы надеялись на приход эскадры.

Телеграмма командующего войсками Одесского военного округа генерала от кавалерии Каханова управляющему Морским министерством, 17 июня 1 ч. 20 м. дня

Эскадра адмирала Вишневецкого, состоящая из двух броненосцев, одного минного крейсера и четырёх миноносцев, прибыла на Одесский рейд в семь часов утра семнадцатого; стоит на рейде и ведёт переговоры с Потёмкиным. Только что получил телеграмму от адмирала Данилевского, что эскадра адмирала Кригера [в] составе "Ростислава", "Синопа" и четырёх эскадренных миноносцев вышла вчера в семь часов вечера из Севастополя; в Одессу же она до сих пор не прибыла. О мерах, принятых начальниками эскадр, мне не известно.

Генерал Каханов - управляющему Морским министерством, 17 июня 1 ч. 59 м. дня

Эскадра Кригера прибыла и совместно с эскадрой Вишневецкого окружила Потемкина, который перед этим вышел версты на две вперёд к ним навстречу. Огня нет. Потёмкин спустил все флаги. По-видимому идёт его сдача.

Одесский градоначальник - министру внутренних дел, 17 июня 2 ч. 26 м. дня

Эскадра [в] составе пяти броненосцев полным ходом пошла на Потемкина, миноносцы сзади. Потёмкин [в] это время отпустил английский пароход в Константинополь. Пароход вероятно увёз революционный комитет, бывший на Потемкине. Кроме того, спустившем два баркаса, идущих к пустынному берегу, просил командующего послать казаков переловить. Эскадра окружила Потемкина, прошла в порт, а Потёмкин после сигнализации пошёл в море, эскадра повернула к выходу, минула Потемкина, который вновь направляется порт.

Одесский градоначальник - товарищу министра внутренних дел, 17 июня 11 ч. 48 м. дня

С Потёмкиным солидарен другой, говорят Екатерина или Георгий, два броненосца стоят [на] Одесском рейде, эскадра скрылась, посланная сотня донесла, [что на] баркасах вывезены 19 офицеров, которые пошли пешком [в] Николаев с передавшегося Георгия. Странно, сотенному приказано было привезти [в] Одессу. Никто не знает истинного положения, броненосцы не подпускают, на горизонте видны прожекторы. Можно допустить, что агитаторы оделись офицерами и обманули сотенного.

Ольга Эдельман: Случилось то, чего и опасалось флотское начальство: о солидарности с восставшими потёмкинцами заявила команда броненосца "Георгий Победоносец". Они тоже арестовали своих офицеров, но, в отличие от потёмкинцев, убивать их не стали, а отправили на берег. Сомнения одесского градоначальника насчёт высаженных с баркасов вскоре развеялись, на баркасах действительно были офицеры с "Георгия".

Телеграмма вице-адмирала Чухнина Николаю II, из Николаева, 18 июня 5 ч. 8 мин. пополудни

Командир броненосца "Георгий Победоносец" донёс мне, что 17 июня вся эскадра под командою Кригера собралась у Одессы; не будучи изготовлена к бою, построившись в строй фронта, она пошла по направлению к молу; навстречу ей вышел "Потёмкин Таврический", готовый к бою. При прорезывании строя броненосцев, когда "Князь Потёмкин Таврический" поравнялся с "Георгием Победоносцем", команда последнего устроила овацию и, когда по сигналу эскадра повернула на 16 румбов, команда "Георгия Победоносца" бросилась на мостик и не позволила управляться кораблём; раздались крики "долой офицеров!". Эскадра удалилась и на сигнал "Георгия", что команда бунтует, получив ответ идти в Севастополь, команда спустила шлюпку, посадила всех офицеров, кроме лейтенанта Григоркова, лишившего себя жизни, и на буксире миноносца N 267, перешедшего на сторону "Князя Потёмкина Таврического" (командир миноносца свезён на берег) свезла командира и всех офицеров на берег в 7 милях от Одессы. По разборе дела можно ожидать тоже и на всех судах; не имея сведений ни из Одессы, ни из Севастополя, боюсь, что море в руках мятежников. Решил не выходить ...

Ольга Эдельман: Восстание на "Георгии Победоносце" сравнительно быстро затихло само собой: взяла верх часть команды, не желавшая бунтовать. А поскольку своих офицеров они не убивали, им и легче было принести повинную. Легче - по отношению к власти. Рядом стоял "Потёмкин" с полным боекомплектом, и законопослушной части экипажа "Георгия" пришлось хитрить, чтобы усыпить бдительность и потёмкинцев, и сторонников бунта у себя на борту. Сначала они заявили, что решили вернуться в Севастополь, потихоньку снялись с якоря и прошли мимо "Потемкина". Потом - вернулись, вошли в одесскую бухту и встали на мелководье. Это было вечером 18 июня. Теперь уже "Георгий" стал проблемой для "Потемкина": он превратился в крепость, готовую защитить одесский берег. "Потёмкин" снялся с якоря и взял курс к берегам Румынии.

Начальник одесского жандармского управления - в Департамент Полиции, 20 июня 6 ч. 24 м. дня

Сегодня около шести часов утра прибыли из Николаева на "Эриклике" офицеры "Георгия". Побывав на броненосце, где экипаж встретил их приветствием, они подняли на броненосце флаг, отправились командующему войсками, прося дать войска для ареста бунтовавшей части экипажа "Георгия", возвратились на броненосец, откуда снято шестьдесят семь бунтарей ... В порт пришёл из Севастополя контрминоносец "Стремительный", имея приказание разыскать "Потемкина" и взорвать его; у "Стремительного" нет ни одного матроса, вся команда состоит только из офицеров. По окончании нагрузки угля и провизии "Стремительный" отправился для выполнения возложенного на него поручения...

Владимир Тольц: Положение во флоте продолжало оставаться тревожным и неясным. Шло лето 1905 года, революция в России развивалась. Против броненосца "Потёмкин" пришлось послать судно с экипажем, укомплектованным исключительно офицерами. Что же с прочими кораблями?

Шифрованная телеграммы из Севастополя на имя командира Отдельного корпуса жандармов, 21 июня 1905

За исключением "Ростислава", "Двенадцати Апостолов", настроение флотских команд вызывающее, тревожное... Возвратилось учебное судно "Прут" из Николаева. На нем взбунтовавшаяся команда из-за пищи убила боцмана. Судно стоит под караулом. Рассказы о бунте Потемкина вернувшихся с него рабочих, бывших там для доделок, производят нежелательное влияние ... Вчера объезжал суда возвратившийся главный командир, которым среди матросов царит сильное недовольство. Предполагают взорвать флотские пироксилиновые хранилища; поставлен к ним пехотный караул. Между портовыми рабочими толкуют об устройстве сочувственной демонстрации матросам. Потёмкин по слухам в Кюстендже. Морские офицеры просят разрешения без участия матросов взорвать минами Потёмкин. Решения ещё нет. В городе жизнь нормальна.

Шифрованная телеграмма главного командира Черноморского флота и портов вице-адмирала Чухнина управляющему Морским министерством, Севастополь, 23 июня 1905

Екатерина и Синоп совершенно ненадёжны. На всех судах есть партии человек 50-70, которые держат в руках команду, большинство пассивно трусливо, но легко возбуждается и присоединяется к бунтовщикам. Офицеры потеряли авторитет и власть, нельзя ни за что ручаться. Приходится быть очень осторожным пока не арестованы бунтовщики. Необходимо увеличить войска для ареста.

Ольга Эдельман: Простояв четыре дня на Одесском рейде, после неудачной попытки усмирения силами подошедшей эскадры, после того, как к бунту сначала примкнул, потом отложился второй броненосец "Георгий Победоносец", 18 июня "Потёмкин" двинулся по направлению к Румынии. Зачем? Сдаваться команда броненосца пока не собиралась, но уже сильно нуждалась в продовольствии, воде и угле. И надеялась получить все это в Румынии. В Одессе на борт "Потемкина" сели два профессиональных революционера, меньшевики Фельдман и Березовский. Теперь они подготовили и передали в Констанце румынским властям два воззвания от имени команды: Фельдман составил "Обращение ко всему цивилизованному миру" с призывом к свержению самодержавия, Березовский - более практичное "Обращение к иностранным державам".

Ко всем европейским державам.

Команда эскадренного броненосца "Князь Потёмкин-Таврический" начала решительную борьбу против самодержавия. Оповещая об этом все европейские правительства, мы считаем своим долгом заявить, что мы гарантируем полную неприкосновенность всем иностранным судам, плывущим по Чёрному морю, и всем иностранным портам, здесь находящимся.

Команда эскадренного броненосца "Князь Потёмкин-Таврический.

Владимир Тольц: К воззванию была приложена судовая печать, "накопчённая на свече". Впрочем, державы это обращение не очень успокоило. Через несколько дней в газете "Echo de Paris" появилось сообщение из Лондона, что "если "Потёмкин" не будет захвачен, то английское правительство решило начать против него действия с согласия других держав. Порта согласна пропустить для этой цели флот через Босфор".

Ольга Эдельман: Между тем румынские власти отказали в просьбе потёмкинцев дать провизию, воду и уголь, а предложили сдать броненосец и высадиться со статусом военных дезертиров. Моряки отказались и снова ушли в море. Но куда им было идти? Ни одно правительство не жаждало их принять. Случись подобный бунт лет, скажем, на 300 раньше - подались бы они во флибустьеры. А теперь времена были не те... После некоторых споров решили идти в Феодосию. Положение-то становилось все сложнее. Из провизии - только сухари, пресную воду добывали опреснителем, уголь на исходе. Утром 22 июня они подошли к Феодосии.

Телеграмма феодосийского городского головы министру внутренних дел, 23 июня, 8 ч. утра

Распоряжением военных властей воспрещено исполнить требования команды броненосца Потемкина Таврического, отпуска воды и угля. Броненосец со вчерашнего дня стоит на рейде и грозит городу бомбардировкой, сильно возбуждённое и надеющееся предотвратить разорение удовлетворением требования команды население настаивает [на] доставке продовольствия. При недостаточных у военного начальства средствах нахожу просьбу населения целесообразной. Почтительнейше прошу распоряжения вашего высокопревосходительства защитить город разрешением доставить уголь и воду.

Ольга Эдельман: Разрешения, естественно, не последовало, но поскольку военные власти не гарантировали городу защиту, городской голова решил дать "Потемкину" продовольствие, а по городу расклеили объявления: "Не имея возможности по независящим от городского управления причинам удовлетворить все требования команды броненосца "Потёмкин-Таврический", городская управа рекомендует жителям Феодосии оставить город ввиду угрозы со стороны команды броненосца принять решительные меры". Позднее по этому поводу велось разбирательство. Военные обвиняли верхушку городского управления, крупных домовладельцев, что те уступили мятежникам из страха не столько за горожан, сколько за свою собственность. Однако в Министерстве внутренних дел рассудили, что городской голова действовал сообразно обстоятельствам.

Из донесения начальника Таврического губернского жандармского управления, Феодосия, 25 июня

... Во время отвоза на броненосец провизии с катера его бежал матрос Кабарда, который на допросе показал, что на "Потемкине" имеется 750 человек экипажа, в числе коего до 400 новобранцев, совсем не сочувствующих охватившему броненосец революционному движению, что всем руководят два, севших в Одессе, неизвестных статских, из коих - один, судя по фуражке, студент, и что на броненосце имеется только 67 человек, проникнутых духом мятежа, людей наиболее решительных и отчаянных, держащих в руках весь экипаж; что командир "Потемкина" Голиков и старший офицер Неупокоев убиты матросом Матюшенко, убито ещё шесть офицеров ... На борту находятся: прапорщик запаса Алексеев, командующий броненосцем по принуждению, и два механика, распорядительной же частью заведует старший боцман; что угля на броненосце осталось около 10000 пудов, воду добывают опреснителем, провизии нет и команда уже 4 дня питается сухарями, пьянствует, состояние духа её угнетённое и разногласие в распоряжениях и неисполнительность видны на всем: людей боятся отпускать с катера, чтобы не убежали, динамо-машины не действуют, отчего не могут стрелять 12-дюймовые орудия, чистка броненосца не производится и команда утомлена и расстроена ...

Из Феодосии - в Департамент Полиции, 24 июня

22 июня в 6 часов утра пришёл в Феодосию броненосец Потёмкин и став на рейде, предъявил требование о снабжении углём, провиантом, водой, грозя в противном случае бомбардировкой. Городское правление дало провизию, в угле было отказано военной властью. В 10 часов 23 июня бывшая с броненосцем миноноска N 267 сделала попытку захватить в гавани баржу с углём, находившуюся у железнодорожных амбаров, две роты Виленского полка открыли огонь по миноноске, на которой залпом были убиты и ранено команды около 30 человек. Затем миноноска быстро ушла, отвечая огнём из скорострельного орудия, после чего на берегу было задержано 10 матросов. Весьма срочное объявление в 8 часов утра, предлагая жителям выехать из города, ожидалась бомбардировка. В 12 часов дня броненосец развёл пары и начал направляться на юго-восток. Стрельба миноноски никакого вреда ни людям, ни железной дороге и городу не причинила. Один из захваченных матросов оказался студентом, фамилия его не выяснена.

Севастопольское жандармское управление - в Департамент Полиции, 4 июля 1905

Среди доставленных из Феодосии десяти матросов "Потемкина" оказался еврей Константин Израилев Фельдман, севший на броненосец в Одессе. Был одним из главных руководителей ...

Ольга Эдельман: Фельдман вскорости бежал из заключения, сговорившись со стражником.

Владимир Тольц: Команда "Потемкина" в Феодосии, кажется, окончательно поняла безнадежность своего положения. Броненосец снова отправился в Румынию и на рейде Констанцы сдался. Экипаж румынские власти согласились признать военными дезертирами (этот статус позволял не выдавать их России). Уступчивость румынского правительства отчасти объяснялась тем, что и они боялись пушек броненосца: у Румынии не было военно-морских сил, способных ему противостоять.

Из телеграмм Санкт-Петербургского телеграфного агентства

Бухарест, 25 июня - Экипаж "Князя Потемкина" и миноноски сдался сегодня в час пополудни на предложенных ему условиях. Матросы передали румынским властям оба находившихся в их распоряжении судна, выставив на них румынские флаги. Высадившиеся матросы отправлены небольшими группами в различные местности Румынии.

Министр иностранных дел Ламсдорф - товарищу министра внутренних дел Трепову, 28 июня 1905.

... Считаю долгом уведомить ваше превосходительство, что румынское правительство не располагало к сожалению достаточными силами, чтобы принудить команду "Князя Потемкина" к безусловной сдаче и обещало сдавшимся рассматривать их как военных дезертиров, не подлежащих выдаче России.

При таком положении дела предъявлять королевскому правительству требование о выдаче мятежников было бы в настоящее время бесполезно, но можно не сомневаться, что присутствие в стране столь опасных элементов явится крайне обременительным для Румынии, и правительство оной впоследствии, при известных условиях, охотно постарается от них избавиться, сдав их постепенно нашим властям ...

Ольга Эдельман: А на "Потемкине" сначала подняли румынский флаг. Через пару дней договорились о возвращении броненосца России, а румынский король извинялся перед российскими дипломатами за флаг и уверял, что это сделали местные власти без его ведома. В те дни в порту Констанцы оказался русский транспорт "Псезуапе" под командой капитана Банова. Банову, как единственному представителю русских военно-морских сил, пришлось вступить в переговоры, отчасти служить посредником в переговорах с потёмкинцами, отчасти урегулировать с румынской стороной встававшие технические вопросы.

Из донесения Бессарабского жандармского управления - в Департамент Полиции, 12 июля 1905 г.

... Капитан Банов просил [румынскую сторону] возвратить ему сигнальные книги (составляющие большой секрет каждого государства) с броненосца, но по розыску их на броненосце не оказалось. Через некоторое время к капитану Банову явились три матроса с броненосца и заявили, что хотят передать Банову сигнальные книги, унесённые ими с броненосца, каковые и передали ему в целости ... По снятии с броненосца русской команды, туда вошли румыны и начали безобразное хищение всего, что только представляло хотя какую-нибудь ценность: все запасные части машин, всевозможные морские приборы и инструменты, все было похищено румынами, а когда вопрос был решен о возвращении броненосца России, то румыны привели в негодность некоторые части машин и затопили машинное отделение ...

По выходе команды с броненосца им были выданы машинистом Матюшенко по 32 рубля каждому, после чего румынские власти разделили всю команду с броненосца на группы и разослали по разным городам ... Большинство из матросов страшно удручены и были примеры покушений на самоубийство. Все они страшно жалеют убитых офицеров, во всем обвиняют машиниста Матюшенко и бывших на броненосце каких-то двух студентов, фамилий которых никто из них не знает. Положение команды с броненосца "Князь Потёмкин" в Румынии ужасное, они пропили и проели полученными ими 32 рубля и теперь, не находя работы, не зная местного языка, положительно голодают; так что надо полагать, что большинство из них возвратится в Россию ...

Отношение Русского консульства в Галаце в Бессарабское губернское жандармское управление, 4 июля 1905 г.

Императорское консульство имеет честь просить вас, милостивый государь, благоволить оказать зависящее содействие при переходе через границу предъявителю сего, Андрею Корнееву Трубникову, 22 лет, добровольно явившемуся в сие Консульство и показавшего следующее: что он, Андрей Трубников, крестьянин Самарской губернии, Николаевского уезда, Хоросянской волости и деревни, где ныне проживают его жена Мария, 18 лет, отец Корней, мать Варвара и браться Степан и Иван Трубниковы. Что состоя на службе матросом учеником сигнальщиком на броненосце "Князь Потёмкин", по возникновении бунта 12 июня с.г. на названном броненосце против начальства, он, Андрей Трубников, против своей воли был принуждён товарищами принять участие и что каясь в том ныне, он, Андрей Трубников, желает отправиться в Севастополь в 6 роту 36 экипажа, предстать перед судом, просить о своём помиловании и после продолжать службу. Для чего и просит выдать ему настоящее свидетельство.

Владимир Тольц: Ну, а теперь, Оля, осталось рассказать, какова была дальнейшая судьба участников этой драмы.

Ольга Эдельман: Из команды "Потемкина" 47 человек решило вернуться в Россию сразу же, прямо на броненосце. Их разделили на категории: зачинщиков бунта, тех, кто присоединился под угрозой насилия, и т.д. Судили в начале 1906 года, троих осудили к смертной казни, но успел уже выйти манифест 17 октября, и казнь заменили 15-летней каторгой. Судили и 75 зачинщиков восстания на "Георгии Победоносце", троих казнили (им не повезло, дело было в августе, до октябрьского манифеста). Главный вожак восстания на "Потемкине" матрос Афанасий Матюшенко побыл два года в эмиграции, в 1907 году вернулся в Одессу и Николаев. Он сошёлся с анархистами, получил от них фальшивые документы, явки и имел какие-то смутные террористические планы. В Николаеве его схватили, опознали, приговорили к смертной казни и повесили в севастопольской тюрьме. Вице-адмирал Чухнин ещё год командовал Черноморским флотом, в ноябре 1905 усмирял бунт на "Очакове", а летом 1906 был убит эсерами. Оставшиеся за границей семь сотен потёмкинцев бедствовали. Кто пытался нелегально вернуться на родину, кто добрался до Канады и стал фермерствовать (не без успеха), один погиб от голода и гнуса, заблудившись в аргентинской сельве... Константин Фельдман жил в эмиграции в Париже, выступал с рефератами о восстании на "Потемкине", очень любил рассуждать о причинах его поражения (считал, что из-за недостатка революционной решимости моряков), написал мемуары и даже снялся в фильме Эйзенштейна в роли самого себя.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Краткая справка о корабле:

ЭСКАДРЕННЫЙ БРОНЕНОСЕЦ "КНЯЗЬ ПОТЁМКИН-ТАВРИЧЕСКИЙ"
Заложен в 1898 году в Николаеве, спущен на воду 26 сентября 1900 года и в 1904 году вступил в строй. 27 июня 1905 года на корабле произошло первое в Российском флоте революционное восстание матросов. 8 июля 1905 года броненосец ушёл в Констанцу, где был интернирован румынским правительством, но затем возвращён России. 10 октября 1907 года переведён в класс линейных кораблей. В октябре 1905 года переименован в "Пантелеймона", в апреле 1917 года-в "Потёмкина-Таврического", а в мае этого же года-в "Борца за свободу". Участвовал в Первой мировой войне. В феврале 1918 года был сдан в порт на хранение и в мае 1918 захвачен в Севастополе германскими оккупантами. В конце апреля 1919 года взрывом выведен из строя, в 1923 году разобран на металл.

Технические характеристики

Водоизмещение 12480 т. Длина 115,4 м. Ширина 22,2м. Осадка8,3 м. Мощность механизмов 10600 л.с. Скорость хода16,9 узла. Дальность плавания 1100 миль. Экипаж 731 человек.

Вооружение

305-мм 4 орудия. 152-мм 16 орудий. 75-мм 14 орудий. 63-мм 2 орудия. 47-мм 6 орудий. 37-мм 2 орудия. Торпедные аппараты 5.

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

Трактовка событий историками советского периода

Взято с http://www.randewy.ru/pam/potemkin.html

26 сентября 1900 г. в г. Николаеве был спущен на воду новый броненосец, по тому времени самый мощный и совершенный корабль Черноморского флота.

Строили броненосец Потёмкин долго -- шесть лет (как Аврору). Корабль вошёл в строй в 1904 г.

Две вертикальные паровые машины тройного расширения общей мощностью более 10 000 л. с., получая пар от 14 котлов, обеспечивали высокую по тем временам скорость корабля -- 16 уз. На броненосце было установлено два четырехлопастных гребных винта.

По сравнению с броненосцами, ранее вступившими в строй, в частности своим ближайшим прототипом броненосцем Три Святителя, построенным на том же заводе (Николаевском Адмиралтействе) в 1895 г., Потёмкин был более совершенным кораблём.

До постройки Потемкина применялась главным образом так называемая сталежелезная броня, или, как её называли, "компаунд". При изготовлении этой брони на железную плиту постепенно наплавляли сталь. После закалки наплавленный слой стали приобретал значительную твёрдость, и сопротивляемость всей броневой плиты удару снаряда возрастала на 25% по сравнению с сопротивляемостью плиты из чисто железной брони. В то же время внутренняя железная сторона плиты оставалась мягкой, вязкой и не разрушалась от удара снаряда.

В России броня "компаунд" впервые была применена на броненосцах типа Чесма, и её широко использовали при постройке кораблей в 1880--1900 гг. Хотя сталежелезная броня "компаунд" была совершеннее железной брони, защита кораблей при её применении оставалась очень громоздкой и тяжёлой. Например, на броненосце "Три Святителя" толщина бортовой сталежелезной брони составляла 406--457 мм, т. е. почти полметра, а масса брони достигала 40% от водоизмещения.

Ко времени создания броненосца Потёмкин появилась более прочная броня, изготовляемая из чисто стальных плит, которые с наружной стороны подвергались цементации. В результате наружная сторона плиты становилась очень твёрдой, а внутренняя сторона оставалась вязкой. Применение более прочной брони на новом броненосце позволило получить существенную экономию в массе (эффективную защиту от вражеских снарядов можно было обеспечить при меньшей толщине броневых плит). Это позволило резко увеличить мощность артиллерийского вооружения на Потемкине.

Если толщина бортовой брони на "Трёх Святителях" была 406--457 мм, то на Потемкине бортовые плиты вдвое тоньше -- 178--229 мм. Соответственно всюду на Потемкине была существенно уменьшена толщина броневых плит: броня казематов стала 127 мм (вместо 406 мм на "Трёх Святителях"),броня башен главного калибра -- 254 мм вместо 406 мм, броня палуб -- 38--76 мм вместо 76--229 мм.

Такое уменьшение толщин брони, а следовательно и её массы, позволило вдвое (!) увеличить количество 152-мм орудий по сравнению с количеством орудий на броненосце "Три Святителя". Таким образом, как боевая единица Потёмкин был самым сильным из всех ранее построенных броненосцев.

В двух броневых башнях было установлено четыре 305-мм орудия главного калибра, длина каждого ствола которых составляла 12,2 м. В бортовых бронированных казематах располагались шестнадцать 152-мм орудий, длина стволов которых составляла почти 7 м. Кроме того, корабль был вооружён 22 орудиями более мелких калибров, двумя десантными пушками, четырьмя пулемётами системы Максим, а также пятью торпедными аппаратами.

Характерным для нового броненосца было широкое применение электричества как для приведения в действие различных машин и механизмов, включая механизм вращения башен главного калибра, так и для освещения.

Броненосец Потёмкин, представлял собой огромную для своего времени и практически неприступную плавающую крепость, одетую в мощную броню (рис. 2). Экипаж корабля по проекту состоял из 731 человека: 26 офицеров и 705 матросов, но даже и такого большого количества команды едва хватало, чтобы обеспечить нормальную работу и содержание в порядке сложного вооружения, оборудования и устройств корабля. Машинисты и кочегары, артиллеристы и минёры, рулевые и матросы палубной команды -- все были заняты с раннего утра до позднего вечера, чтобы поддерживать большой броненосец в постоянной боевой готовности.

Потёмкин был последним броненосцем в кораблестроительной программе 1881 г., которая ставила задачей возрождение Черноморского флота после поражения в Крымской войне 1853--1856 гг. Напомним, что в 1856 г. Россия была вынуждена подписать унизительный Парижский договор, запрещающий русскому государству держать на Чёрном море военно-морской флот. Прошло несколько десятилетий, прежде чем Россия получила возможность приступить к строительству военных кораблей для Черноморского флота. Введение в строй Потемкина, последнего из восьми эскадренных броненосцев, намеченных по программе к постройке, означало укрепление южных морских границ Российской империи.

Не случайным был и выбор завода-строителя. Николаевское Адмиралтейство было одним из ведущих судостроительных предприятий страны, на котором создавались военные корабли по ответственным заданиям Морского министерства. Здесь был собран удивительный броненосный корабль "Новгород", построен однотипный корабль Вице-адмирал Попов -- знаменитые "поповки". Здесь был построен первый на Чёрном море эскадренный броненосец Екатерина II, за которым последовали новые броненосцы: Двенадцать Апостолов, Три Святителя, Ростислав. Инженеры и рабочие Николаевского Адмиралтейства имели огромный опыт строительства броненосных кораблей, и поэтому никого не удивило, что заказ на постройку Потемкина получили именно николаевские кораблестроители.

Разрабатывал проект и руководил строительством известный корабельный инженер А. Э. Шотт. То, что броненосец Потёмкин строился долго, в значительной степени объяснялось крайне тяжёлыми условиями труда рабочих: механизация была самая примитивная, корпусные детали и конструкции, весившие подчас десятки тонн, подавались с помощью простейших подъёмных приспособлений, сборка корпуса производилась вручную.

Рабочие ели в неотапливаемой столовой, продукты зачастую были недоброкачественными. Пользуясь тем, что Николаевское Адмиралтейство считалось военным предприятием, начальство обращалось с рабочими, как с "нижними чинами" в армии и на флоте и нередко принуждало их работать во время отдыха.

В начале двадцатого века после тяжёлого, позорного поражения в войне с Японией, в условиях аграрного и промышленного кризиса в России назревала Первая русская революция 1905 г.

Помимо общегосударственных предпосылок, о которых мы сказали, было много причин, способствовавших росту революционных настроений на флоте: служба на флоте длилась семь лет; на кораблях и в береговых командах царила палочная дисциплина, суровая муштра; матросов часто плохо кормили.

Восстание на лучшем броненосце Черноморского флота было подготовлено всем ходом революционных событий, развивавшихся в стране. Ещё со времени достройки броненосца у стенки Николаевского Адмиралтейства в 1903 f. на корабле начали распространять прокламации. Рабочие-судостроители Николаевского Адмиралтейства, вступившие в РСДРП, особенно большевики, установили тесную связь с матросами из команды Потемкина и привлекли на свою сторону свыше 50 человек.

Среди членов экипажа Потемкина наиболее яркой фигурой был квартирмейстер Г Н. Вакуленчук, член РСДРП с 1903 г. Убеждённый революционер, политически грамотный, отличный организатор, он создал на Потемкине социал-демократический кружок, а впоследствии, на его основе -- судовую социал-демократическую организацию.

Г. Вакуленчук являлся членом Севастопольского Центрального флотского комитета военной организации РСДРП, под руководством которой на многих кораблях Черноморского флота были созданы местные военные организации, готовившие вооружённое восстание. Севастопольский Центральный флотский комитет военной организации РСДРП разработал план вооруженного восстания, предусматривавший захват всех кораблей флота, захват власти в Севастополе совместно с солдатами гарнизона и рабочими города, превращение Севастополя в центр революции на юге России, распространение восстания на Кавказ, Одессу, Николаев и другие районы страны, включая Петербург и Москву.

Восстание было намечено начать в конце лета или ранней осенью, когда корабли Черноморского флота будут находиться на учебных стрельбах. На это были серьёзные причины: во-первых, к тому времени революционное движение в стране окрепнет; во-вторых, на стрельбах корабли будут располагать необходимым боезапасом, без которого немыслимо вооружённое выступление, и, в-третьих, правительство в первые дни восстания не сможет бросить против восставших кораблей сухопутные силы: гарнизон, жандармов, полицию и т. д.

Однако события опередили планы революционного комитета. В начале июня начались волнения солдат береговой обороны, а когда на усмирение солдат были брошены броненосцы Екатерина II и Три Святителя, команды обоих кораблей отказались стрелять по солдатам. На других кораблях тоже начали проявляться революционные настроения, и руководство флотом вывело эскадру в море.

Центральный флотский комитет военной организации РСДРП внёс в свои планы коррективы. Было решено начать восстание, когда корабли выйдут в море, в район Тендровской косы. Но неожиданно пришло новое известие: за две недели до выхода всей эскадры в район Тендровской косы вышел броненосец Потёмкин (12 июня), поскольку на нем ещё не были окончательно налажены артиллерийские системы. Командование отправило броненосец пораньше, чтобы заводские специалисты отрегулировали все приборы и механизмы и испытали их в морских условиях (на борту Потемкина находилось 23 человека мастеровых во главе с механиком А. Харкевичем, а также два офицера, прикомандированные из Петербурга для наблюдения за стрельбами).

Этот внеплановый выход Потемкина очень обеспокоил Центральный флотский комитет военной организации РСДРП. Уже долгое время обстановка на корабле была крайне накалённой. Командир корабля капитан I ранга Е. Н. Голиков и старший офицер капитан II ранга Гиляровский создали для "нижних чинов" невыносимые условия. За малейшую провинность матросов били (известны случаи, когда от ударов при побоях у матросов лопались барабанные перепонки), причём пример подавали лично командир и старший офицер.

В середине мая 1905 г. агент охранки сообщил своему начальству, что команда Потемкина намерена начать восстание сразу после выхода в море, о чем командир Е. Н. Голиков получил соответствующее предостережение. Разумеется, Центральный флотский комитет военной организации РСДРП тоже был осведомлён о накалённой обстановке на Потемкине, и его руководители настоятельно предупреждали судовой комитет РСДРП о необходимости не допустить стихийного выступления на броненосце.

Перед большевиками корабля стояла очень трудная работа -- сдержать возмущение экипажа, его озлобление против ненавистных офицеров, предотвратить стихийное выступление.

К моменту выхода Потёмкина на стрельбы на борту находилось семь офицеров командного состава, одиннадцать младших офицеров, священник, два офицера, командированных из Петербурга, 23 человека мастеровых и 776 "нижних чинов". Основная часть рядового состава -- около 400 человек -- были старослужащими, призванными на флот в 1899--1903 гг.

Многие из старослужащих прошли хорошую школу политической борьбы: они участвовали в нелегальных сходках, были знакомы с социал-демократической литературой, имели опыт организованных выступлений против корабельного начальства. Среди старослужащих выделялась сравнительно небольшая группа настоящих революционеров -- 70--80 человек.

К числу таких членов экипажа относился один из руководителей восстания на Потемкине минно-машинный квартирмейстер первой статьи А. Н. Матюшенко. А. Н. Матюшенко был мужественным борцом, но ему недоставало опыта революционного руководителя, который был, например, у Г. Вакуленчука. Были на Потемкине и другие мужественные и убеждённые борцы против самодержавия: И. А. Лычев, В. 3. Никишин, Ф. В. Мурзак.

В команде броненосца было много новобранцев, -- малограмотных и далёких от политики деревенских парней, призванных в царский флот в 1904 г. (60 человек) и в 1905 г. (220 человек). На эту часть экипажа большевики ещё не могли опереться.

Тем не менее большевики делали все, чтобы не допустить стихийного выступления. Руководители судового комитета организации РСДРП во главе с Г. Вакуленчуком и А. Матюшенко призывали потёмкинцев воздержаться от преждевременного выступления и дождаться выхода в море всей эскадры.

13 (26) июня для пополнения пищевых припасов в Одессу был направлен миноносец N 267, на борту которого находился ревизор броненосца Потёмкин мичман Макаров, а с ним -- взвод моряков, поскольку предстояло закупить около 30 пудов мяса.

В Одессе почти все заводы были охвачены стачкой, на улицах появились баррикады, солдаты и казаки расстреливали мирных демонстрантов. То, что группа моряков с Потемкина весь день находилась в городе, охваченном революционными волнениями, тоже существенно повлияло на их настроение.

Миноносец вернулся на рассвете. Мясо, купленное в Одессе, оказалось несвежим. Команда пришла в негодование, но большевики сумели сдержать возмущение матросов и убедили моряков не начинать активного выступления, а всем вместе отказаться от пищи.

Но командир броненосца Е. Н. Голиков решил навсегда отбить у моряков желание бунтовать и приказал арестовать зачинщиков и расправиться с ними.

Произошла вооружённая схватка, в которой погиб руководитель потемкинцев, революционер Г. Вакуленчук, пользовавшийся большим авторитетом у матросов. Матросы убили командира, Гиляровского, нескольких других ненавистных офицеров и выбросили их за борт. Остальных офицеров разоружили и арестовали, предварительно предложив каждому из них встать на сторону восставших. Несколько офицеров примкнули к восставшим, но, как это выяснилось впоследствии, сделали это из страха, что их убьют. Очень скоро они начали вести среди моряков контрреволюционную агитацию, чем нанесли восстанию вред. И только инженер-механик А. П. Коваленко искренне примкнул к восстанию.

Для управления кораблём избрали комиссию из 30 матросов, а командиром назначили прапорщика Д. П. Алексеева, который до военной службы работал штурманом на коммерческих судах и мог управлять кораблём в море. Старшим офицером назначили старшего боцмана Ф. В. Мурзака (впоследствии он принимал активное участие в Великой Октябрьской социалистической революции, а в гражданскую войну занимал ответственные посты в рядах Красной Армии и погиб, расстрелянный деникинцами).

Итак, восстание все-таки произошло. Впервые в нашей стране появился революционный плавучий бастион, могучий броненосец, власть на котором принадлежала восставшим морякам Теперь нужно было решить, что делать дальше.

Два обстоятельства были крайне неблагоприятны: во-первых, погиб Г. Вакуленчук, талантливый организатор, опытный революционный руководитель, который лучше других понимал значение планов Центра, стремился придать восстанию организованный характер; во-вторых, выступление на Потёмкине произошло стихийно, изолированно, что лишило восставших поддержки матросов с других кораблей Черноморской эскадры.

Первый шаг, предпринятый восставшими потёмкинцами, был абсолютно правильным: они направили свой броненосец в Одессу, где происходила всеобщая стачка. Вместе с Потёмкиным в Одессу пошёл и миноносец N 267, команда которого при помощи потёмкинцев арестовала своих офицеров и присоединилась к восставшим.

Появление в Одессе революционного корабля вызвало новый подъем рабочего движения. С красными знамёнами и революционными лозунгами встретили рабочие в порту восставший корабль. Они передавали на корабль хлеб, продукты. Узнав, что на Потемкине мало угля, портовые рабочие подогнали к броненосцу баржу с углём и помогли команде перегрузить топливо на борт корабля.

Похороны Г. Вакуленчука в Одессе вылились в мощную демонстрацию. Однако после похорон полиция и казаки напали на демонстрантов, были убитые и раненые.

Обстановка в городе была благоприятной для восставших. Газета "Пролетарий" в ту пору писала:

Вместо того чтобы попытаться захватить город под прикрытием корабельных орудий, потёмкинцы выжидали, надеясь, что вот-вот восстанет вся эскадра. Когда представители революционных сил города пришли на корабль с предложением высадить на берег десант, моряки отказались, заявив, что они должны держаться вместе, что отправка десанта ослабит их силы.

Руководители восставших потёмкинцев вступили в долгие переговоры с командующим войсками одесского военного округа, потребовав от него освободить политических заключённых и вывести войска из города, угрожая, в случае невыполнения требований, бомбардировкой Одессы. Командующий отказался, и тогда 16 июня около 5 ч вечера Потёмкин выпустил три 6-дюймовых снаряда по дому командующего и по зданию Одесского городского театра, где собрались войсковые отряды и полиция. Однако из-за предательства корабельного сигнальщика Веденмеера снаряды прошли выше цели.

Тем временем на Потемкине перехватили радиограмму, извещающую, что на подавление восстания подходит эскадра кораблей Черноморского флота. В состав эскадры входило два отряда: под командованием адмиралов Вишневецкого и Кригера. Первым, около 6 ч утра, подошел отряд Вишневецкого. В его состав входили три броненосца: Двенадцать Апостолов, Синоп и Георгий Победоносец, а также несколько миноносцев.

Потёмкин под красным флагом пошел навстречу царским кораблям. Было решено первыми не стрелять, но быть готовыми к бою. Зарядили все 76 орудий, пять минных аппаратов, и моряки заняли свои места. Настроение команды было приподнятым, по флотской традиции все надели праздничную одежду, как полагается перед боем. Дисциплина была безупречная, все команды выполнялись быстро и чётко.

Потёмкин потребовал, чтобы эскадра застопорила ход. Более того, потёмкинцы затребовали к себе адмирала, заявив, что безопасность его они гарантируют. Поняв, что восставшая команда грозного броненосца полна решимости бороться до конца, Вишневецкий приказал своему отряду кораблей уйти к Тендре, чтобы дождаться там подхода второго отряда.

Между тем к Тендре подошла вторая группа кораблей в составе броненосцев Ростислав и Синоп с несколькими миноносцами. После небольшого совещания на борту флагманского корабля Ростиславобъединенная эскадра под командованием вице-адмирала Кригера снова двинулась навстречу Потемкину.

Командующий эскадрой имел относительно Потемкина определённое предписание, полученное из Морского министерства: предложить команде броненосца сдаться и "если же будет получен отказ, то немедленно потопить броненосец, дабы не дать Потемкину открыть огонь по городу и судам. Спасающуюся команду Потемкина, если будет сопротивление, расстреливать, а остальных сдавать командующему войсками для заключения под стражу".

Между тем Потёмкин шёл на сближение с эскадрой. На флагманском корабле Ростислав был поднят сигнал: "Потемкину стать на якорь". В ответ на Потемкине был поднят сигнал: "Ростиславу и Трём Святителям застопорить машины", причем в случае невыполнения требования команда Потёмкина угрожала открыть огонь.

В тишине, полной напряжения, Потёмкин шёл навстречу Ростиславу. Старший офицер Ф. В. Мурзак, находившийся в рубке и управлявший Потёмкиным, сказал: "Если Ростислав не свернёт в сторону, я разобью его носом, а сам не сворочу -- пойду прямо вразрез эскадре". И Ростислав свернул! Он прошёл по левому борту Потёмкина, а Три Святителя -- по правому. На царские броненосцы были направлены потёмкинские орудия главного калибра.

Когда же Потёмкин поравнялся бортом с Георгием Победоносцем,на броненосце Георгий Победоносец прогремело "Ура"! и в воздух полетели матросские бескозырки. Команда Георгия Победоносца под руководством большевиков Д. П. Кошуба и С. П. Дейнега присоединилась к восставшим.

Узнав, что на Георгии Победоносце вспыхнуло восстание, и понимая, что команды на других кораблях эскадры тоже сочувствуют потёмкинцам, Кригер приказал эскадре развернуться на 16 румбов (т. е. на 180R) и уходить в Севастополь. Эскадра боевых кораблей, посланная для подавления восстания, отступила.

Восстание на броненосце возникло стихийно, и на корабле революционного знамени не было, были только сигнальные флаги, среди которых флаг "Н" ("наш") -- красного цвета.

Согласно уставу военно-морского флота, корабль, намеревавшийся открыть артиллерийский огонь, должен был поднять флаг "наш". Командир царской эскадры мог истолковать флаг "наш" над Потёмкиным как намерение восставших матросов открыть артиллерийский огонь.

Не рассчитывая справиться с восставшим броненосцем в открытом бою, царское правительство решило сломить революционных моряков по-другому: изолировать корабль, лишить его всякой поддержки с берега. Вышел приказ: ни в одном порту Потемкину не давать ни угля, ни провизии, ни пресной воды.

Положение стало критическим. На броненосце оставались только хлеб и пшено. Котлы пришлось заполнять морской водой, что сразу привело к образованию накипи (без пресной воды котлы очень скоро вышли бы из строя). Уголь был на исходе.

Между тем на броненосце Георгий Победоносец произошло предательство. Группа кондукторов на корабле начала вести контрреволюционную пропаганду. Врач Голенко с Потемкина перешёл на Георгий Победоносец, якобы для того, чтобы развернуть революционную агитацию, а на деле стал убеждать команду идти в Севастополь и сдаться царскому командованию. Команда Потемкина решительно встала против раскола и помешала увести Георгий Победоносец в Севастополь. Тогда боцман Кузьменко, избранный командиром на Георгии Победоносце, умышленно посадил броненосец на мель и вместе с другими членами команды, стремившимися отколоться, чтобы спасти свои жизни, сдал корабль царским властям.

Потеря Георгия Победоносца произвела на команду Потемкина тяжёлое впечатление. Члены экипажа верили, что к восстанию примкнёт вся Черноморская эскадра. Теперь над Потёмкиным нависла опасность остаться в отрыве от революционных сил страны.

Все сильнее ощущался раскол команды. Самые стойкие и решительные хотели продолжать революционную борьбу, но таких было немного. Часть потёмкинцев во главе с командиром Д. П. Алексеевым открыто или тайком убеждала команду идти в Констанцу и сдаться румынским властям. Нашли компромиссный вариант: идти в Румынию, но не для того, чтобы сдаться, а чтобы получить необходимое снабжение и вернуться в Россию для продолжения борьбы.

В Румынии потёмкинцам отказали выдать снабжение, предложили сдаться и даже продать броненосец за 10 млн. франков. На это А. Н. Матюшенко ответил, что корабль принадлежит русскому народу и не продаётся. После такого ответа на помощь в Румынии рассчитывать уже не приходилось.

Снова встал вопрос: куда идти? Было несколько предложений: следовать в Одессу, в Керчь или в Евпаторию. Выбор пал на Феодосию, куда Потёмкин и пришёл 22 июня на 9-й день после восстания. В городе было мало пролетариата, но все-таки городское население встретило броненосец радостно, с сочувствием. По требованию Потемкина к борту подошёл катер с представителями городских властей. Им сообщили, что экипаж Потемкина борется против самодержавия, в частности требует созыва Учредительного собрания. В заключение переговоров представителям города был вручён список снабжения, необходимого для броненосца: провизия, пресная вода и уголь. Представители городских властей обещали доставить все на корабль в 4 ч дня.

Обещание было выполнено лишь частично: на броненосец доставили провизию, пресную воду и сообщили, что начальник гарнизона запрещает выдать уголь для Потемкина.

Тогда в городскую управу был послан ультиматум следующего содержания: "Если завтра к 6 ч утра на корабль не будет доставлен уголь, в 10 ч броненосец открывает огонь по городу. Просим предупредить мирных жителей".

Между тем потёмкинцы обнаружили в гавани три парусника, гружёные углём. Решили захватить эти суда и перегрузить уголь на Потёмкин. Однако когда моряки с броненосца поднялись на борт одного из судов и начали поднимать якорь, на берегу появилась рота солдат и открыла огонь. Действия военных властей объясняются просто: оказывается, с Потемкина в Феодосию сбежал матрос Кабарда, который на допросе сообщил, в какое трудное и опасное положение уже поставлен броненосец: нет припасов, угля, котлы в плохом состоянии, настроение у многих моряков подавленное. Аналогичную информацию жандармы получили и из перехваченных охранкой писем, которые некоторые потёмкинцы попытались отправить своим родным из Феодосии. Матросы писали о своих трудностях, сомнениях и т. д. Военные власти Феодосии сделали вывод, что обстрел поможет вызвать на восставшем броненосце дезорганизацию и панику.

Когда на Потёмкин доставили тела убитых товарищей, командой овладело негодование. Некоторые моряки в гневе предложили начать обстрел Феодосии. Но, как писал впоследствии А. Н. Матюшенко, "благоразумие и нежелание причинить вред невинным взяли верх над естественным гневом". И действительно, при артиллерийском обстреле города главной жертвой стал бы простой народ, свои братья -- рабочие, солдаты. Броненосец снялся с якоря, и вскоре Феодосия скрылась за горизонтом. Потёмкин шёл в Румынию -- сдаваться.

Оставалось совершить последний ритуал. Незадолго до похода к румынским берегам горнист протрубил сбор. Все свободные от вахт моряки выстроились на верхней палубе. Их глаза смотрели вверх, на грот-стеньгу, где все 11 дней восстания развевался сигнальный красный флаг, на котором были написаны слова: "Свобода, равенство и братство". Флаг революции решили похоронить в море. В полном молчании два матроса свернули флаг и опустили его в море. Он долго не тонул, покачиваясь на легкой зыби, и не отрываясь смотрели на него сотни пар глаз, потому что в эту минуту моряки прощались не просто с флагом -- они прощались с революционным кораблем, с родиной.

В. И. Ленин впоследствии скажет: "... Броненосец "Потёмкин" остался непобеждённой территорией революции, и, какова бы ни была его судьба, перед нами налицо несомненный и знаменательнейший факт: попытка образования ядра революционной армии."

(В. И.Ленин. Полн. собр. соч. Изд. 5-е, т. 10, с. 337.)

25 июня корабль прибыл в Констанцу. Румынский король прислал на Потёмкин телеграмму с гарантией обеспечить неприкосновенность русским морякам. Нарушить своё слово он не решился: в то время в Румынии сильным влиянием пользовалась партия социалистов, предательство по отношению к потёмкинцам могло привести к волнениям в Румынии. Передав Потёмкин румынским властям, моряки беспрепятственно сошли на берег как политические эмигранты.

По-разному сложились судьбы моряков с Потемкина: одни стали бедствовать в Румынии, работая батраками и чернорабочими, другие разъехались по разным странам. Часть матросов поверила царскому манифесту 1905 г. и вернулась на родину, все они были сосланы на каторгу и получили свободу только в 1917 г.

Один из главных руководителей восстания на Потемкине А. Н. Матюшенко в 1907 г. вернулся в Россию под чужим именем, но был опознан провокатором и после суда повешен.

Румыния вернула России броненосец Потёмкин. Из Констанцы корабль был отбуксирован в Севастополь. Стремясь изгнать из памяти народной само слово "Потёмкин", в октябре 1905 г. броненосцу дали новое имя Пантелеймон. Но когда на крейсере Очаков матросы подняли восстание, новая команда Пантелеймона, верная революционным традициям Потемкина, примкнула к восставшим, и вновь над броненосцем взвился красный флаг.

В октябре 1907 г. Пантелеймон был перевёден в класс линейных кораблей. После февральской революции 1917 г. кораблю вернули его прежнее имя, а вскоре он стал называться Борец за свободу. С этим именем броненосец вошёл в состав Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Многие моряки из команды броненосца сражались против интервентов, а сам корабль к тому времени уже очень устарел и стоял на приколе в Севастополе.

Отступая, интервенты взорвали машины и орудия корабля, и до 1924 г. броненосец стоял полузатопленный в Южной бухте. В 1924 г. прославленный корабль пошёл на слом. Часть металла пошла на изготовление сельскохозяйственных орудий, а часть брони -- на сверла для буровых скважин Баку.

Осталась от броненосца только очень прочная стальная фок-мачта. Её распилили пополам и установили вместо взорванных в гражданскую войну створных знаков у входа с моря в Днепровский лиман.

До 1957 г. огни фок-мачты с Потемкина показывали кораблям безопасный путь, и в народе их так и называли "потёмкинскими огнями". В 1957 г. створ сняли, установили новые бетонные знаки, а части мачты броненосца до сих пор бережно хранятся в трёх музеях страны: Центральном военно-морском музее в Ленинграде, Центральном музее вооружённых сил в Москве и Севастопольском музее Черноморского флота.

Память о Потемкине жива. О нем написано много книг, а фильм "Броненосец Потёмкин", созданный талантливым режиссёром С. М. Эйзенштейном, вошёл в число лучших фильмов мирового киноискусства.

В память о потёмкинцах в Одессе воздвигнут памятник, по морям ходит советский танкер Григорий Вакуленчук. Подвиг матросов Потемкина живёт в памяти советских людей.

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

Биографии отдельных лиц, принимавших участие в мятеже на "Потёмкине"

Фельдман, Константин Исидорович (при рождении: Константин Израилев Фельдман, родился в 1881 году в селе Алёшки Днепровского уезда Таврической губернии, умер в 1967 году, по данным "Википедии" -- российский революционер, советский драматург, переводчик, писатель; член Союза писателей СССР.

Еврей. Окончил одесскую гимназию Ровнякова, летом 1905 года готовился к поступлению в Новороссийский университет. Являлся членом одесской группы РСДРП, меньшевик.

В 1905 году в качестве делегата от "Соединённой комиссии" прибыл на восставший броненосец "Потёмкин" и участвовал в восстании на броненосце. Призывал матросов к захвату города, написал текст обращения ко всему миру с требованием поддержки революционных матросов. На броненосце носил матросскую форму, выдавал себя за члена команды, имел клички "Василий Иванов" и "Студент". Под видом матроса дважды принимал участие в переговорах восставших с командованием Одесского военного округа, выдвигая дерзкие ультиматумы властям.

23 июня 1905 года, во время попытки захвата барж с углём в порту Феодосии был схвачен солдатами 52-го Виленского пехотного полка. Под арестом выдавал себя за матроса броненосца "Потёмкин" Готлиба Вайнберга, но был опознан. Находился под арестом в Севастополе на гауптвахте, но 13 августа 1905 года смог совершить побег совместно с караульным -- рядовым 50-го пехотного Белостокского полка Мордкой Штрыком.

Скрывался в Румынии, а затем во Франции, где окончил Юридическую школу и филологический факультет Сорбонны. В 1908 выпустил в Лондоне на английском языке книгу "Восстание на "Потёмкине"".

После Февральской революции вернулся в Россию.

В роли самого себя снялся у С. М. Эйзенштейна в его знаменитом фильме о восстании на "Потёмкине".

В 1920-х годах -- член правления Акционерного общества "Пролетарское Кино", директор 1-й фабрики "Пролеткино".

Филипп Вакулович Мурзак, 1867 г.рождения, родился в в селе Алёшки Днепровского уезда Таврической губернии (там же, где и Фельдман) -- главный боцман броненосца Потёмкин во время восстания на броненосце. Активный участник вооружённой борьбы за установление советской власти в Крыму.

Рано лишился отца. Троих детей воспитывала мать. Работал батраком, грузчиком в Одесском порту, на лайбах по Днепру и Чёрному морю возил в Одессу арбузы и дыни. Был призван в Российский императорский флот. Служил на Черноморском флоте. Матрос, затем боцман. На броненосце "Потёмкин" -- главный боцман. После восстания, убийства и ареста офицеров корабля команда назначила Мурзака старшим офицером броненосца.

Отказался остаться в Румынии, вернулся на борту броненосца в Севастополь, был арестован, помещён на плавучую тюрьму "Прут". Во время Севастопольского восстания освобождён восставшими, но на следующий день вновь арестован. Предан суду. Лишён всех чинов воинского звания, уволен со службы. Находился под гласным надзором полиции.

До Февральской революции -- извозчик. После революции был восстановлен в воинском звании и принят обратно в Черноморский флот. Во время установления в Крыму советской власти зимой 1917--1918 гг. возглавлял отряд матросов. Принимал участие в боях с силами Крымского правительства -- "эскадронцами" -- под Бахчисараем, Альмой, Симферополем. Был военным комендантом Симферополя. Во время оккупации Крыма германскими войсками в подполье в Севастополе. Был арестован в июле 1918 года. Из севастопольской был переведён в Симферопольскую тюрьму, где ожидал окончания следствия и суда.

Ввиду наступления Красной армии на Крым весной 1919 года группа заключённых советских и большевистских активистов, в которую входил и Мурзак, была 14 марта 1919 года посажена в арестантский вагон и поездом отправлена из симферопольской в керченскую тюрьму. Ночью 18 марта 1919 года на станции Ойсул вагон с 19 заключёнными был оцеплен от поезда и расстрелян из пулемётов, по официальной версии при попытке заключённых разоружить караул.

Бржезовский (Березовский) Анатолий Петрович ("Кирилл", "Мефодий", "Павел Арсеньевич", "Рыжий"), дворянин, прапорщик запаса. Род. 18 апр. 1879 г. в Акмолинске. Учился в кадетском корпусе, где не окончил курса, был вольнослушателем Юрьевск. ун-та, затем учился в Высш. технич. ин-те в кн. Ангальт. В 1898 г. за принадлежность к марксистскому кружку и участие в студ. волнениях выслан из Юрьева в Курган, где поступил ремонтным рабочим на Сибирск. ж. д. Будучи вскоре взят на военную службу в Тобольске, принял участие в организации марксистского кружка в местн. дух. семинарии. В нач. 1900 г. уехал в Германию, где работал на зав. и фабр. предм. Берлина, состоя членом немецк. с-д. орг-ции. Поступил вскоре в Технич. ин-т и вошел в студ. эмигр. кружки, примкнул к искровцам. Приехав в сент. 1902 г. из Германии в Казань, связался с рабочими Поранского завода (25 в. от Казани) и вошел в местную с.-д. орг-цию. В конце 1902 г. ему было передано руководство Алафузовским кружком. Был членом общегородского ком-та, начавшего функционировать во второй половине декабря т. г. В 1903 г. руководил партийной работой в Алафузовском и Внегородском районах, занимался также пропагандой среди рабочих фабр. Губайдуллина в д. Кульсентово. Арестован 23 марта 1903 г. 16 сент. 1903 г. по постановлению Особ. совещания от 6 сент. впредь до разрешения дознания выслан в Вост. Сибирь, водворен в Пинчугск. вол., Енисейск. губ. Определением Казанск. суд. палаты дело было 24 окт. 1905 г. прекращено по манифесту 21 окт. 1905 г. В марте 1905 г. Б. бежал из ссылки, жил нелегально, работал в Самарск., затем в Московск. с.-д. организациях. От арестов после 1 мая бежал в Киев, оттуда сразу же в Одессу, где стал работать в меньшевистской орг-ции, заведуя Каменоломенским районом. Когда в Одессу пришел броненосец "Князь Потёмкин Таврический", собравшимися на берегу портовыми рабочими был послан на броненосец для переговоров и координирования действий. Вместе с К. Фельдманом остался на броненосце для руководства действиями команды. Пытался подчинить партийн. руководству восставший флот и благодаря его настояниям офицеры были удалены с брон. "Георгий Победоносец". После решения моряков вести "Потёмкин" в Румынию, высадился в Констанце и с помощью Х. Раковского уехал в Бухарест, жил в Вене. В ноябре т. г. вернулся в Россию, "дни свободы" провёл в Петербурге. После обыска на его квартире уехал в Финляндию. В 1907 г. снова вёл партийную работу на границе Финляндии, принимал участие в местном раб. движении и в организации Красной гвардии. В т. г. вместе с Накоряковым издавал в Уфе легальную с.-д. газету "Южный Урал". После закрытия ее перебрался в Петербург, а затем в Донбасс, где принял участие партийной работе. Арестован в Мариуполе, но благодаря хорошему паспорту освобождён под надз. пол., из-под которого вскоре скрылся. Жил в Москве, затем в Н.-Новгороде, где в 1908 г. был вновь арестован, опознан и выслан на родину, в Сибирь. С 1909 г. по 1917 г. работал среди крестьян в качестве агронома-кооператора. От парт. работы отошёл. С 1920 г. -- на советской работе. В последнее время -- агроном колхозсоюза Терск. округа. Деп. пол.: ос. отд., 1903, N 2222, т. II; 4 д-во, N 251, ч. 2. -- М-во юстиции, 1905, N 17966. Кирилл, Одиннадцать дней на Потемкине. СПБ, 1907 (то же, нов. изд.: А. Березовский, Драма в Тендеровской бухте). -- Его же, "Искра", N 107, 1905 (Ответ из Бухареста). И. Генкин, По тюрьмам и этапам. П., 1922, 5. -- Его же, Восстание на броненосце "Потемкин Таврический". М., 1925, 27--31, 39, 41, 46, 53, 57, 58, 78. -- А. Герасимов, Первый революционный броненосец. М., 1925, 41. -- Его же, Красный броненосец. Л., 1925, 10, 12, 30, 31, 33, 35, 46, 51, 54, 56, 68, 70, 72, 74, 83, 87, 88, 89. -- В. Камшицкий, 1905 г. в Севастополе, 38. -- Д. Русинов, Казань в эпоху II с'езда партии, 25, 29, 32, 46. -- К. Фельдман, Потемкинское восстание 14--25 июня 1905 г. Л., 1927, 26, 27, 57, 60 (ср. воспоминания К. Фельдмана в сб. "Восстание на броненосце "Потемкин Таврический"", ред. В. Невского. М. -- Л., 1923). -- С. Лившиц, "Пути Револ." (Казань), II, 1922, 47, 52--54, 64, 65, 71, 79, 81 (Очерки истории с.-д. орг-ций в Казани, 1902--1904 г.г.). -- "Восстание на броненосце "Потемкин Таврический", под ред. В. Невского. М. -- Л., 1923, 24, 25 (Рабочее движение в Одессе в 1905 г.). -- Там же, 238, 244, 247, 250, 256, 274, 305, 307 (Материалы). -- С. Игнат, "Моряки первой революции"" М., 1923, 13, 16 (Матросское восстание 1905--1906 г.г.) (то же см. Моряки в революции 1905--1906 г.г. М., 1925, 16). -- Х. Г. Раковский, "Красный военный флот", 1923 (Конец восстания на "Потемкине") (то же см. "Моряки в революции 1905--1906 г.г.". М., 1925, 146, 147). -- С. Шрейбер, "Потемкинские дни 1905 г. на Черном море". Харьков, 1925, 12, 14, 15 (Предисловие). -- Там же, 67 (Выписка из показаний начальника Одесск. охр. отделения). -- Там же, 86, 92 (Показание ком. броненосцем "Потемкин" прап. Алексеева). -- Там же, 94--97 (Выписка из показаний механика Калюжного). -- Там же, 105 (Список членов комиссии). -- Там же, 112, 115 (Обвинительный акт). -- Там же, 143 (Выписка из показания д-ра Галенко). -- В. Горелов, "1905 г. в Одессе и Одесщине", I, 19, 20 (Раб. движение Одессы в 1905 г.). -- Н. Авдеев, "1905 г. История рев. движения в отдельных очерках" (ред. М. Н. Покровского), т. II, От января к Октябрю, 198, 199, 201, 205, 211, 213, 220, 221, 223 (Восстание на броненосце "Потемкин"). -- М. Лебедев, "Рев. движение в Черноморском флоте в 1905 г.". М., 1925, 18 (Рев. движение среди черноморских моряков в 1905 г.). -- "Искра", N 58, 1904, N 99, 1905 (Хроника рев. борьбы), N 105, 1905 (Красный флот). -- "Пролетарий", 1905, N 9 (Письма из Одессы) ("Вперед" и "Пролетарий", IV, 31). -- "Револ. Россия", N 72, 1905, 27 (Матросам команды эскадренного броненосца "Кн. Потемкин Таврический"). -- Там же, прилож. к N 72, 4, 5 (По поводу письма Кирилла в "Искре"). -- И. Шебалин, "Шторм" (Ревель), 1917, N 3 (Восстание на. броненосце "Кн. Потемкин Таврический"). -- М. Лебедев, "Кат. и Сс.", 1925, V (18), 18 (Рев. движение среди черноморских моряков в 1905 г.). -- Е. Левицкая, "Пролет. Револ.", 1925, XI (46), 16 (Предисловие к переписке Н. Лениниа и Н. К. Крупской с Одесск. орг-цией). -- К. Ф[ельдман], "Красн. Газ." (веч.), 1930, N 150 (Потемкинское восстание. Воспоминание участника).

Вакуленчук Григорий Никитич (1877-14(27). 6. 1905) - по данным Большой советской Энциклопедии: "участник революц. движения на Черноморском флоте, один из организаторов "Севастопольской матросской централки". Чл. РСДРП с 1903. Род. в дер. Б. Коровинцы, ныне Житомирской обл., в крестьянской семье. В 1898 призван в Черноморский флот. После окончания минноарт. школы в 1900 назначен комендором на броненосец "Потёмкин", где в дальнейшем возглавлял с. -д. организацию. По поручению "Централки" готовил восстание на "Потёмкине" как часть общего восстания Черноморского флота. 14 июня 1905 в первый момент стихийно начавшегося восстания был смертельно ранен ст. офицером Гиляровским. Похороны В. в Одессе вылились в массовую демонстрацию".

Афана?сий Никола?евич Матюше?нко (Матющенко) (2 мая 1879, село Дергачи, Харьковский уезд, Харьковская губерния -- 20 октября (2 ноября) 1907, Морской завод, Севастополь) -- матрос Черноморского флота, один из руководителей восстания команды на броненосце "Князь Потёмкин-Таврический" в июне 1905 года.

По данным "Википедии":

"Родился в семье кустаря-сапожника. В одиннадцать лет окончил церковно-приходскую школу. Стал рано зарабатывать на хлеб: нужда заставила его уйти на заработки в Харьков, где он работал смазчиком в Харьковском паровозном депо, грузчиком в Одесском порту, помощником машиниста на железной дороге. Вскоре он бросает эту работу и поступает кочегаром на пароход. Ко времени призыва на военную службу вернулся в родное село.

Призван на флот и зачислен в 36-й флотский экипаж в ноябре 1900 года. Учился в минно-машинной школе в Кронштадте. Служил на учебном судне "Березань", которым командовал Е. Н. Голиков. В марте 1902 года был назначен на строившийся в Николаеве броненосец "Потёмкин"; минный машинист -- с 1 октября 1902, минно-машинный квартирмейстер 1 статьи -- с 1 января 1905 года.

Первый раз в революционных событиях Матюшенко участвовал в ноябре 1904. Это стихийное выступление матросов Севастополя, получившее название "бунта в Лазаревских казармах", известно не очень хорошо; Афанасий был одним из лидеров моряков, требовавших улучшения своего положения, но либеральное командование, пойдя на уступки "бунтовщикам", "простило" его, как и всех других участников выступления. В декабре того же года Матюшенко познакомился с социал-демократами и начал активно помогать их деятельности, вёл революционную пропаганду среди матросов. При этом оставался беспартийным.

По свидетельским показаниям ряда матросов Матюшенко был участником сходок матросов под Севастополем и принимал участие в подготовке всеобщего восстания на флоте. По признанию самого Матюшенко, восстание на эскадре должно было произойти в море, затем корабли направлялись в Севастополь для захвата главной базы флота. "У нас было составлено расписание, кому из команды нужно было кого резать, если бы не борщ, то в ту же ночь мы зарезали всех офицеров и побросали за борт".

13 июня 1905 года, во время протеста команды на броненосце "Потёмкин" по поводу недоброкачественной пищи, Матюшенко возглавил группу матросов, просивших доложить командованию о червивом мясе. Выступал за единодушный отказ команды от обеда, запрещал матросам брать борщ с камбуза.

Матюшенко одним из первых призвал матросов к оружию, выбежал с оружием на ют с криком "Довольно нас вешали, будем их вешать!". Лично убивал пятерых из семи убитых офицеров броненосца: участвовал в убийстве старшего офицера И. И. Гиляровского, командира корабля Е. Н. Голикова, старшего минного офицера лейтенанта В. К. Тона, вместе с другими матросами выбросил за борт раненого старшего врача С. Е. Смирнова. Руководил арестом оставшихся в живых офицеров и кондукторов.

Душою восстания с первого же дня становится Матюшенко, он, избранный в первый день восстания председателем судового комитета и его исполкома, стал во главе восставших. За все время одиннадцати дневного плавания "Потёмкина" Матюшенко выделяется своею решительностью и энергией. 15 июля в Одессе он руководил захватом судна "Веха", 16 июня свёз арестованных офицеров броненосца на берег в одесском порту. Организовал похороны артиллерийского квартирмейстера Г. Н. Вакуленчука, убитого во время восстания. 17 июня, во время встречи броненосца с эскадрой А. Х. Кригера, находился в боевой рубке "с револьвером в кармане" и руководил ходом корабля. Он до последнего дня вел агитацию среди матросов, пытался направить ход событий в более активное русло, настаивал на высадке десанта в Одессу, походе в Севастополь для ареста офицеров и категорически возражал против сдачи корабля в Румынии, -- но перетянуть на свою сторону большинство команды не сумел.

После сдачи "Потёмкина" румынским властям 24 июня 1905, Матюшенко становится политэмигрантом. Первые дни он жил в Бухаресте в доме З. К. Арборе-Ралли, в июле 1905 вместе с поручиком А. М. Ковалевским и А. П. Березовским уехал в Швейцарию. Вернулся в Румынию осенью 1905 г., жил в Бухаресте, Кымпыне, Констанце. В румынской столице работал на заводе "Альфа" и в вагоносборочных мастерских. Один из инициаторов создания матросских комитетов и коммун в разных городах Румынии. Подвергался слежке со стороны агента департамента полиции в Румынии.

В марте 1906 г. Матюшенко был арестован в Констанце за пропаганду среди матросов и специальным постановлением Совета министров Румынии от 26 марта 1906 выслан из страны. Жил в Швейцарии, США (с июня 1906 по март 1907 г.), где работал на заводе Зингера. Пробыв в Америке 8 месяцев, он уехал в Париж, где находился с марта до 14 июня 1907 г.; оттуда вынужден был вскоре бежать в Швейцарию из-за преследований полиции.

В Женеве он оказался в центре внимания: социалистические вожди наперебой зазывали популярного и авторитетного матросского лидера в свои партии. Матюшенко встречался с Лениным, Горьким, Х. Г. Раковским, В. А. Поссе, Б. В. Савинковым. Матюшенко звали к себе большевики,меньшевики, эсеры, поп Гапон. Он же ответил им статьёй в эсеровской газете "Революционная Россия" от 1 августа 1905, что находится вне каких-либо партий, хотя и стремится больше узнать об их программах -- "а когда узнаю, кто что хочет дать рабочим за пролитую кровь на баррикадах, к тому я пристану... А кто больше начальство бьёт, тот лучше".

Политические взгляды Матюшенко не носили определенного характера. По одним данным, в начале восстания он был близок к социал-демократам, по другим -- был революционно настроенным матросом анархистско-эсеровского толка. Департамент полиции и командование Черноморского флота считали его эсером. В августе 1905 г. Матюшенко вёл в Женеве переговоры с Георгием Гапоном о совместных действиях по борьбе с самодержавием. Участвовавший в этих переговорах литератор В. А. Поссе оставил такую характеристику политических взглядов Матюшенко:

"Матюшенко... в теорию не вдавался. А практика сводилась у него к уничтожению -- именно к уничтожению, а не устранению -- всех начальников, всех господ, и прежде всего офицеров. Народ делился для него на господ и подчиненных. Примирить интересы тех и других невозможно. В армии и флоте господами являются офицеры, подчиненными -- нижние чины. Освободиться нижние чины могут лишь тогда, когда офицеры будут "попросту" уничтожены. Сам он во время бунта на "Потемкине" собственноручно убил двух или трёх своих начальников. И ему казалось, что суть революции в подобных убийствах. В этом духе он писал кровожадные прокламации к матросам и солдатам, призывая их к убийству офицеров. Он думал, что при такой программе легко привлечь на сторону революции всех матросов и большинство солдат. Казакам он не доверял, считая их "продажными шкурами"...

За границей он тосковал, рвался на родину, мечтал вторгнуться со своими "потемкинцами" в пределы России, чтобы поднять там общее матросское восстание. Себя он считал обречённым на смерть в бою или на эшафоте... Жить на эмигрантском положении он считал бесчестным, чем-то вроде предательства. В его представлении настоящий революционер тот, кто не только убивает, но и сам погибает".

28 июня 1907 года Афанасий Матюшенко приехал с паспортом на имя Федорченко и грузом бомб в Россию, высадившись с парохода в Одессе. Конспиративная квартира, адрес которой он получил в Лондоне, была уже провалена, и шпики установили наблюдение за "подозрительным". 3 июля Матюшенко был арестован в Николаеве, по делу об ограблении на пароходе "София", происшедшем незадолго до того в Одессе.

Под чужой фамилией находился в одесской тюрьме, где был опознан одним из филеров. Было решено судить бывшего руководителя восстания на "Потемкине" военно-полевым судом в Севастополе. Однако власти боялись и арестованного анархиста -- и для сопровождения заключённого прибыл целый миноносец "Строгий", на котором закованного до суда в ручные и ножные кандалы Матюшенко охраняли 7 офицеров и 60 солдат -- не считая матросов специально подобранной команды.

Суд был коротким, а приговор суровым -- смертная казнь. Адвокаты были возмущены: ведь Манифест от 17 октября об амнистии за политические преступления ясно отменил смертные приговоры по делам, совершенным до 17 октября, в том числе и по "потёмкинскому" восстанию, по их мнению закон был явно нарушен. В период пребывания в севастопольской тюрьме находился под особой охраной.

На рассвете 20 октября 1907 года приговор был приведён в исполнение во дворе Севастопольской тюрьмы, располагавшейся на территории Морского завода.

В. А. Поссе в своих воспоминаниях приводит рассказ одного из офицеров -- свидетелей казни: "Видел я, как вешали пресловутого "красного адмирала" Матющенко... Казнь назначена была рано утром. Ещё не рассветало... Приговор ему читали долго, больше часу. Перечисляли все его преступления, чуть ли не против всех статей уголовного и военного кодекса. А он стоит, не дрогнет. Только по временам сплюнет в сторону. Кончили читать. Подошёл священник. Он его слегка отстранил рукой и пошёл твёрдо и легко к виселице, так что еле палач поспевал... Потом видно было, как большая тень от повешенного качнулась на стене".

Евгений Николаевич Голиков (1854, Бессарабия -- 14 июня 1905) -- капитан 1 ранга, командир броненосца "Князь Потёмкин-Таврический", убитый во время восстания на корабле.

Родился в Бессарабии. Православный, дворянин, был женат, бездетен. Службу на флоте начал в 1871 году, окончил Морское училище в Петербурге. В 1874--1877 гг. в заграничном плавании на крейсере "Светлана".

Участник русско-турецкой войны 1877--1878 гг., за форсирование Дуная с командой 1-го Гвардейского флотского экипажа, которую возглавлял, награждён румынским крестом "За переход через Дунай". Служил в гвардейском флотском экипаже и на императорских яхтах "Александрия", "Королева Виктория", "Держава", заведовал катерами императорской флотилии.

Затем Голиков был переведён на Черноморский флот. В 1886--1891 годах -- адъютант командующего Черноморским флотом Пещурова. В 1891--1903 гг. -- командир шхуны "Пезуапе", транспорта "Гонец", броненосца береговой обороны "Новгород", парохода "Эриклик", канонерской лодки "Уралец", с которой совершил заграничное плавание и пробыл год в Греции, учебного крейсера "Березань" (на нём же проходил службу Афанасий Матющенко).

С 6 декабря 1903 г. -- командир 36-го флотского экипажа и броненосца "Князь Потёмкин-Таврический". Убит 14 июня 1905 года во время восстания на броненосце, тело выброшено за борт. Тело было обнаружено у Тендровского маяка. 29 июля 1905 года в Севастополе состоялись торжественные похороны капитана Голикова, при большом стечении народа. Обряд погребения был совершён епископом Алексием Таврическим. Покойному были оказаны большие почести и на гроб было возложено множество венков.

Награды: Орден Святого Станислава 3 ст. с мечами и бантом, 2 ст.; Орден Святой Анны 3 и 2 ст.; Орден Святого Владимира 4 и 3 ст.; Перстень с сапфиром и бриллиантами от имени царя.

Ипполи?т Ива?нович Гиляро?вский (6 (18) августа 1865, Ревель -- 14 (27) июня 1905) -- капитан второго ранга Российского императорского флота, старший офицер броненосца "Князь Потёмкин-Таврический". Погиб во время попытки подавить восстание на броненосце.

Родился в семье священника в городе Ревель Эстляндской губернии. Православный. Был женат, имел дочь.

Службу проходил на кораблях "Память Азова", "Россия", "Громобой", "Владимир Мономах".

Участник русско-японской войны. Награждён орденами св. Анны II степени с мечами, св. Анны III степени, Орденом Почётного Легиона

По данным "Википедии":

Службу на флоте начал в 1883 году. 29 сентября 1886 года произведён в мичманы, 5 апреля 1892 года -- в лейтенанты. С 1899 года -- артиллерийский офицер 1-го разряда. Флагманский артиллерийский офицер Штаба Командующего отдельным отрядом судов Балтийского моря, назначенных для испытаний 01 апреля 1900 года. С 14 апреля 1902 года -- капитан-лейтенант. С 1 сентября 1903 по 1904 год исполнял должность старшего офицера крейсера "Громобой". 28 марта 1904 присвоено звание капитана 2-го ранга.

Старшим офицером броненосца "Потёмкин" был назначен 18 октября 1904 года. По свидетельским показаниям и воспоминаниям матросов "старшего офицера ненавидели за то, что он был не ровен в отношениях с командой и не реагировал на жалобы матросов на плохое питание". Получал по почте анонимные письма, содержащие революционные прокламации и предупреждения о готовящемся восстании на броненосце.^[1]

14 (27) июня 1905 года после отказа матросов от обеда командир броненосца объявил общий сбор. Старший офицер И. И. Гиляровский построил команду на юте для выявления зачинщиков бунта. Во время разбирательства вместе с вахтенным офицером прапорщиком Н. Я. Лавинцевым задержал около 30 замешкавшихся в строю матросов и приказал переписать их имена, вызвать на палубу вооружённый караул и принести брезент (цель, для которой старший офицер приказал принести брезент навсегда останется неизвестной). Эти приказания восприняли как подготовку к расстрелу задержанных. Начался открытый бунт -- с криками возмущения и призывами вооружаться матросы бросились в батарейную палубу, где находились пирамиды с винтовками.

И. И. Гиляровский попытался успокоить команду и помешать матросам вооружиться, но был силой выгнан из батарейной палубы - минно-машинный квартирмейстер А. Н. Матюшенко даже ударил старшего офицера винтовкой. Когда вооружившиеся матросы начали стрелять по офицерам и выбежали из батарейного помещения на палубу юта, И. И. Гиляровский выстрелил в атакующих из одной из винтовок караула и смертельно ранил бежавшего одним из первых унтер-офицера Г. Н. Вакуленчука. Одновременно по его приказанию в атакующих также стреляли начальник караула строевой квартирмейстер А. Я. Денчик и два матроса из состава караула. Чья пуля убила вожака восстания -- не известно. В те же мгновенья в И. И. Гиляровского стреляли А. Н. Матюшенко и водолаз В. Ф. Попруга. Гиляровский был ранен, но его, лежащего на палубе и сыпавшего угрозами в адрес А. Н. Матюшенко, добили несколькими выстрелами. Тело старшего офицера выкинули за борт.

Труп И. И. Гиляровского был обнаружен в море транспортом "Гонец" в начале августа 1905 года.

ПРИЛОЖЕНИЕ 6

Списки личного состава

публиковались на сайте: http://forum.vgd.ru/post/315/10708/p580236.htm

Не вижу смысла в их размещении здесь, так как статья и без того изрядно перегружена приложениями

ПРИЛОЖЕНИЕ 7

Отрывок из книги Николая Старикова "Кто финансирует развал России?"

Утром 13 июня в Одессе произошли первые столкновения. Спровоцированная полиция открыла огонь по толпе рабочих. Убито было всего 2 человека, но для дальнейшего разжигания пожара этого было вполне достаточно. Тело одного из убитых носили по рабочим кварталам. И сразу, как по команде, встали трамваи, забастовала железная дорога. На следующий день к полудню забастовка стала всеобщей. Заведения и магазины, имевшие наглость работать, посещались группами боевиков. После избиения владельцев и разгрома витрин закрывались и они. На этом фоне продолжались стычки с полицией, пытавшейся навести порядок. Пока еще робко стали появляться и первые баррикады, ни крупных столкновений не происходило. Власти ожидали подхода вызванных войск, а восставшие, как мы теперь знаем, -- броненосца. Два дня назад, 12 июня 1905 г. "Потемкин", взяв с собой 2 тыс. учебных и боевых снарядов, ушел из Севастополя для проведения первых в своей истории учебных стрельб. Через два дня, уже захваченный мятежниками, он вернется в Одессу...

История бунта матросов неясна и загадочна до сих пор. В архивах ВМФ полностью отсутствуют документы, этому событию посвященные. Кто и когда их изъял -- неизвестно. Остались только воспоминания очевидцев. Но даже из них становится ясно, что эпизод с гнилым мясом послужил лишь поводом для бунта. Было бы мясо хорошим -- восстание все равно бы произошло. Воспользовавшись "мясным" поводом, матросы не просто захватили судно, но и невероятно жестоко поступили со своими офицерами: командир корабля был выброшен за борт, а еще семь человек убиты. Остальные были арестованы, а одного из них, прапорщика Алексеева, команда выбрала командиром.

Дальнейшее поведение восставшей команды может показаться невероятно глупым. Понятно, что единственным шансом на успех для матросов, которым теперь отступать было некуда (для этого члены команды, кто направлял бунт, и спровоцировали убийства офицеров), было разрастание восстания. Те, кто поднял мятеж на флоте, во время продолжающейся войны могли спасти свои шкуры, только заставив присоединиться к ним остальные корабли эскадры. Восстание произошло внезапно, о нем не было известно флотскому командованию. Сохраняй броненосец свой обычный вид, он мог бы беспрепятственно вернуться в гавань, а его экипаж мог неожиданно захватить другие корабли.

Местом стоянки Черноморского флота был Севастополь. Туда и должны были бы направиться ведомые чувством самосохранения матросы, произойди восстание стихийно. А броненосец пошел в Одессу, хотя с точки зрения здравого смысла это ничего им дать не могло! Мятежный корабль по-прежнему оставался одинок перед лицом всего Черноморского флота. Зачем же броненосец туда пошел? Поход в Одессу приближал матросов "Потемкина" к виселице, но он был нужен одесским "комитетчикам"! Тем, кто хотел под шумок баррикадных боев оторвать от России кусок и провозгласить сепаратистскую Южно-Русскую республику! Значит, и решение идти в Одессу было принято заранее и вовсе не на палубе мятежного броненосца...

Организаторы бунта, не матросы, а его истинные организаторы, прекрасно понимали, что никаких шансов на успех у восстания нет. Да, собственно говоря, успех бунта и не был нужен. Было необходимо совсем другое: провозглашение расчленения России! Это могло вызвать цепную реакцию, особенно в национальных окраинах: Польше, Прибалтике и на Кавказе. Беспорядки и хаос, гражданская война, пусть и в малом масштабе, не позволят России перебросить на Дальний Восток новые военные силы. Сейчас мало кто знает, что буквально через две (!) недели после Одесского восстания, 1 июля 1905 г., наметились первые признаки перелома в войне. После череды поражений бой под Санвэйзоем впервые в этой войне заканчивается нашей убедительной победой...

А теперь вспомним, что восстание произошло на самом новейшем корабле последней у России Черноморской эскадры. И нам станет понятна кристальная чистота замысла: в ходе мятежа русские черноморские корабли начинают бой и топят друг друга\ Вместе с погибшими на Дальнем Востоке эскадрами это самоуничтожение полностью перечеркнет Россию как морскую державу. Самый мощный корабль эскадры "Потемкин" прежде, чем пойти на дно, наверняка сумеет нанести колоссальный ущерб. Ведь его матросам терять уже нечего...

Дальнейшие события ярко показывают нам, как планомерно ситуация подталкивалась именно к такой развязке. Вот только кем -- до сих пор неизвестно. Придя в город, команда спустила на берег арестованных офицеров и решила похоронить единственного погибшего при захвате корабля матроса. Военные власти Одессы не смогли отказать. Похоронную процессию сопровождали толпы народа. Не обошлось и без провокаций. Сопровождавшие процессию войска были вынуждены несколько раз применять оружие. В ответ на это "возмущенная" команда "Потемкина" на следующий день выпустила прокламацию:

"...Солдаты и казаки: складывайте оружие и давайте вместе завоюем свободу народу. Мирных же жителей города Одессы просим выехать подальше, так как в случае принятия против нас насильственных мер, превратим Одессу в груду камней".

А потом революционный броненосец "Потемкин" открыл артиллерийский огонь по городу!

Всего было произведено пять выстрелов: три холостых и два боевых. В Одессе поднялась настоящая паника. Теперь к списку преступлений команды добавилось еще одно, весьма серьезное. И самое главное -- неадекватность матросов, проявленная таким варварским способом, заставляла спешить с силовым решением! Корабль с командой, которая может в любой момент сравнять с землей большой город, не может терпеть ни одна власть. Благодаря такому поведению "Потемкин" просто напрашивается на уничтожение, своими выстрелами главари восстания отрезают команде путь к мирному выходу из ситуации. Этого организаторам бунта и нужно было...

На рейде Одессы появляется севастопольская эскадра, посланная для усмирения "Потемкина". Вот сейчас должен разгореться тот самый бой! Однако вместо артиллерийской дуэли следует присоединение к бунтовщикам еще одного судна -- корабля "Георгий Победоносец"! Остальную эскадру ее командир адмирал Кригер разворачивает обратно. Боя не получается.

Но экипаж второго восставшего корабля вскоре осознал случившееся и посчитал для себя за благо уплыть обратно в Севастополь. Ведь своих офицеров на "Георгии Победоносце" не убивали -- бунт на этом корабле был действительно стихийным. Эта "измена" привела матросов "Потемкина" в уныние. Тем более, что и в революционной Одессе стало твориться что-то невообразимое! В оставшемся без власти городе начались грабежи. А поскольку Одесса город портовый, то городские подонки бросились грабить именно порт Вакханалия началась с наступлением сумерек. Товары ломали, вывозили на телегах, поджигали. Люмпены разбивали бочки с дорогими винами, упивались до бесчувствия, влезали в них и тонули. Порт оцепили войска и полиция. Пытаясь прекратить грабеж, они открыли огонь. Многих погромщиков убили на месте. Часть их, спасаясь от огня и выстрелов, бросались в море и тонули. Тут же другие упившиеся мародеры разбивали и поджигали бочки с сахаром. От жара пожаров он начинал кипеть. Погибших потом будут находить в красных, запекшихся, как кровь, сахарных корках... Как цукаты.

С утра 16 июня одесский порт представлял собой страшное зрелище: обугленные остовы зданий, несколько сгоревших пассажирских пароходов. Между ними обгорелые трупы. Много раненых, искалеченных. А в море еще долго рыбаки выхватывали сетями со дна человеческие тела. Так закончилась двухдневная история Южно-Русской республики...

Так же бесславно закончилась и история "Потемкина". Простояв четыре дня на Одесском рейде, мятежный броненосец отправился... пиратствовать. Другого способа загрузить уголь и продовольствие у матросов не оставалось. Но это не было жестом отчаяния -- это было последней попыткой добиться взаимоуничтожающего боя русских кораблей! Мятежные матросы с помощью пары профессиональных революционеров, Фельдмана и Березовского (вновь эта фамилия встречается в темных углах наших революций!), выпустили прокламацию "Ко всем европейским державам". Там "борцы с самодержавием" гарантировали безопасное плавание судов всех стран. Однако реакцией на обращение матросов к мировой общественности стал вовсе не вздох облегчения. Наоборот, во французской газете Echo de Paris появилось сообщение из Лондона, где указывалось, что "если "Потемкин" не будет захвачен, то английское правительство решило начать против него действия с согласия других держав". Иными словами, русскому руководству предъявлялся международный ультиматум: либо самим обезвредить броненосец, либо это будет сделано международными силами.

А новоявленные "пираты" утром 22 июня 1905 г. подошли к городу Феодосии, где под угрозой орудий на корабль было завезено продовольствие.

В угле мятежникам было отказано. Тогда "решительные люди", заварившие всю эту кашу, так же решительно попробовали обеспечить броненосец топливом, без отсутствия которого никакой "морской бой" состояться не мог. Попытка потемкинцев захватить уголь в порту Феодосии была отбита оружейным огнем. Ожидая ответной стрельбы броненосца по городу, власти даже предложили жителям его покинуть. Но выстрелов не прозвучало. Большинство членов команды не допустило вторичной пальбы русского корабля по русскому городу. А вскоре, после недолгого скитания поморю, "Потемкин" сдался румынским властям.

А теперь обратим внимание на почти несущественную мелочь. О ней историки не очень любят упоминать. Но нам эта малозначимая деталь расскажет обо всей "потемкинской" истории очень много. Румынские власти согласились признать экипаж мятежного броненосца военными дезертирами! Этот статус позволял не выдавать матросов России в обязательном порядке. Каждый решал сам -- возвращаться на Родину или нет. Зачем власти королевской Румынии развели с мятежниками такую странную демократию и плюрализм? Справка Бессарабского жандармского управления проясняет нам картину.

"Все они (матросы с броненосца. -- Н. С.) страшно жалеют убитых офицеров, во всем обвиняют машиниста Матюшенко и бывших на броненосце каких-то двух студентов, фамилий которых никто из них не знает", -- сообщали бессарабские блюстители порядка в департамент полиции.

Надо иметь законную возможность не выдать российским следователям всех лиц, находившихся на палубе броненосца, иначе спецслужбы Российской империи могли бы выяснить, кем являлись эти таинственные "студенты"! Для невозможности расследования и нужна ситуация необязательности выдачи бунтарей. Ведь те из команды, кто могли прояснить загадочное поведение мятежного корабля, разумеется, в Россию так и не вернулись. А вернувшиеся^атросы ничего внятного следствию не рассказали. И имен героических "студентов" мы так и не узнали...

Как неизвестны нам благородные анонимы, переводившие десятки тысяч франков на открытие "Русской высшей школы общественных наук" во французской столице...

Как сокрыты для нас фамилии жертвователей Боевой организации партии эсеров...

Как покрыты завесой непроницаемости источники финансирования большевиков и меньшевиков, армянских дашнаков и польских социалистов...

Не такие ли вот "студенты" обучали народовольцев изготовлению взрывных устройств, организации слежки и убийств? Не их ли коллеги по цеху приносили деньги Герцену и Плеханову? Не эти ли бравые ребята подсказали азы конспирации молодому Владимиру Ильичу Ленину? Не они ли работали на износ, обучая рабочих-боевиков обращению с бомбами и динамитом? Кто из историков может с уверенностью сказать, что таинственные <студенты " -- это точно два одесских революционера Фельдман и Березовский, а не совсем другие персонажи, благополучно сошедшие на румынский берег?

Куда ни глянь, везде одни вопросительные знаки. Зачем же румынским властям покрывать русских революционеров? Потому что им это выгодно. Убедиться в этом несложно, достаточно вспомнить, что в 1918 г. Румыния с радостью отрежет от обессиленной революцией России ту самую Бессарабию, чьи жандармы писали доклады в своё петербургское управление.

Комментарии: 37, последний от 13/10/2023. © Copyright Семёнов Игорь (ikrok131@yandex.ru) Размещен: 12/10/2013, изменен: 12/10/2013. 291k. Статистика. Статья: История, Политика		Оценка: *5.1415** Ваша оценка:
Аннотация: Размышления об участниках, настоящих руководителях и заказчиках восстания на броненосце. Тем, кому лень читать, рекомендую сразу перейти к приложению 1: тексту обвинительного акта по уголовному делу о "Потёмкине" Текст "перезалит" 14 октября в связи с тем, что решил вставить ещё один раздел - об обстоятельствах обстрела Одессы.

Семёнов Игорь : другие произведения.

История бунта на "Потёмкине"