На свете много существует загадок. Одна из них - как человек выбирает свою судьбу. Казалось бы, ничего нет ответственней, чем выбор своей судьбы, своей профессии, того, чем человек будет заниматься большую часть сознательной жизни, того, что позволит ему на склоне своих лет сказать, что жизнь прожита не зря. И нет ничего другого, к чему бы человек подходил так легкомысленно и беззаботно, как к выбору главного дела жизни.
Я тогда только что закончил институт, и меня как молодого специалиста послали в Школу по теоретической неорганической химии под Звенигород. Я сидел в электричке и мчался прочь от Москвы в предвкушении новых знаний, новых впечатлений, новых знакомств. В то время я еще плохо понимал себя. Мне казалось, что я нашел то главное, чему не жалко отдать жизнь.
Быстро пролетело время. Были прогулки с девушками по заснеженным лесным тропинкам, были беседы с умудренными профессорами, передававшими нам, "зеленым" исследователям, свой бесценный опыт. И, конечно, были лекции по спектроскопии, термодинамике, квантовой химии. Программу Школы я знал заранее и с нетерпением ожидал одной темы, которая меня очень интересовала. Это был метод расчета в квантовой химии под названием "ab initio", что в переводе означает "с самого начала", то есть такой расчет структуры молекул, который проводится только исходя из первых принципов, без включения эмпирических данных. Меня привлекала эта научная строгость, по-видимому, из-за моего юношеского максимализма. Мне казалось, уж если и рассчитывать что-либо, то без всяких сомнительных допущений, которые могут завести неизвестно куда.
Наконец, этот день настал. Я с утра не находил себе места, был рассеянным, отвечал невпопад на вопросы. Меня волновало, оправдает ли мои надежды эта лекция, получу ли я удовлетворение и радость оттого, что еще одна область науки предстанет передо мной во всем своем ослепительном блеске и красоте. Вот, вышел к доске лектор. Я сидел в первом ряду и хорошо его разглядел. И тут же пришел к выводу: только таким и должен быть человек, рассказывающий о неэмпирических методах в квантовой химии. Это был худощавый мужчина с несколько странными, порывистыми движениями и манерами. Но его внешность меня занимала только до того момента, как он начал говорить. Едва только послышался его резкий, несколько глуховатый голос, как все остальное отошло на второй план, и я начал жадно впитывать то, что так стремился узнать. Однако в дальнейшем произошло нечто странное. В то время как лектор увлечено излагал метод самосогласованного поля, до моего слуха стали доноситься какие-то звуки. Я вначале не придал им значения и не вслушивался в них. Так бывает во сне: тебя кто-то настойчиво будит, но ты весь во власти сонных грез и, просыпаясь, очень неохотно с ними расстаешься. Звуки продолжали настойчиво стучаться в мое сознание, И я, наконец, понял: это были звуки фортепьяно.
Тут я должен сделать отступление, иначе читатель ничего не поймет. В те годы, когда во мне росла и крепла любовь к математике и естественным наукам, одновременно во мне развивалась и любовь к музыке. Когда надо было выбирать профессию, на чашках весов, казалось, были тонны, и весы находились в равновесии. Но победила в итоге химия. Меня покорила наука, изучающая превращения веществ. Я был тогда еще наполовину ребенком, а превращение веществ чем-то напоминало фокусы. Музыка же постоянно меня преследовала, то бурно вторгаясь в мою жизнь и захватывая меня всего, то деликатно сопутствуя мне. Он звучала для меня почти что непрерывно. Даже если я ехал в метро, в моей голове как бы играла пластинка с симфонией Брамса или Берлиоза. Казалось, она не могла мне простить моей измены и не отпускала меня ни на минуту.
Итак, я услышал звуки фортепиано: кто-то играл на рояле, стоявшим в холле. Исполнялась баллада Шопена, исполнялась хорошо, с блеском. Время от времени звуки стихали, и трудное место повторялось снова, еще и еще раз. Казалось, пианист с яростью вгрызался в нотный текст, продвигаясь все дальше и дальше. Сердце мое забилось. Я почувствовал вдруг навязчивое желание выйти из аудитории, подойти к пианисту. Звуки музыки звали, тянули меня к себе. Все остальное показалось мне второстепенным, ненужным, отошло на второй план, даже "ab initio". Вдруг меня пронзила мысль: "С самого начала! Начать жить с самого начала...". Я еле дождался конца лекции. Лектор мне уже казался ужасным занудой, и резкие его движения и подергивания раздражали меня. Как только лекция закончилась, я выбежал в холл: у рояля никого не было. Грустный, понурый, побрел я к себе в номер...
Это случай был последним серьезным всплеском моей любви к музыке. Я наступил на горло этой любви. Вскоре я успешно защитил кандидатскую диссертацию, потом докторскую. Сейчас я профессор, сам читаю лекции. Я доволен жизнью, я доволен..., я...