Анна Максимовна отложила книгу, посмотрела на часы - было пол-одиннадцатого. Она села, нашла остывшие уже тапочки. Погасив свет и открыв окно, она, кряхтя, забралась обратно на кровать. С наслаждением вытянула она уставшие за день ноги, предвкушая, как сейчас погрузится в забытье, совсем как в далеком детстве. В последнее время она часто стала просыпаться среди ночи, с удивлением взирая на сонное царство вокруг себя, а потом еще более удивляясь самой себе, что она вышла из этого царства. Она даже стала тревожиться с вечера, что опять не выспится. Но сегодня она так устала, что не было сил ни на всякие беспокойства, ни даже на какие-либо размышления. Все замирало. Толь-ко неугомонные ходики холодно выстукивали ритм, одинаковый и днем, и ночью...
Где-то в углу послышалось жужжание мухи, выбиравшей себе лучшее место для ночлега или же попавшейся пауку. Легкая занавеска, прикрывавшая открытое окно, внезапно вздулась и стала медленно опадать. С улицы послышались шаги: кто-то прошел по тропинке мимо дома. Анна Максимовна не спала. Как-то незаметно рассеялась ее дремота. Глаза, еще недавно мучительно слипавшиеся при свете, раскрылись свободно и широко.
Прошло уже три дня, как она приехала сюда, в деревню, где отдыхали ее дочь с мужем. Перед своим отъездом Нина долго ее уговаривала приехать к ним. Анна Максимовна не ответила ни да, ни нет. Всю свою жизнь она работала: подрабатывала во время летнего отпуска, брала внеурочную работу, давала уроки, когда ушла на пенсию, сидела с внучкой, - и ни разу за это время не отдыхала. Она не знала, что такое отдых, что значит отдыхать. Когда она работала, а дети были маленькие, ей и в голову не приходила мысль о возможности и необходимости своего отдыха, - настолько она была загружена делами и заботами. Сейчас, на пенсии, когда времени стало больше, а дети выросли и обзавелись своими семьями, она уже не могла жить по-другому. Ее собственные домашние дела, чтение, встречи с друзьями, - все это было недостаточно для ощущения полноты жизни. И она помогала людям, просили ее или нет. Помогала своим детям стирать, готовить, убираться, покупать продукты. Помогала подругам и даже малознакомым. Поэтому вначале ей ехать не хотелось. Но вот, вторая ее дочь и сын уехали отдыхать, подруги тоже разъехались. Анна Максимовна осталась одна. Тут она подумала, что и там, в деревне, она будет полезной. И она решилась.
2.
- Пристань "Мишкино"! - объявили громко по радио.
Анна Максимовна прильнула к окну. Приближался крутой, высокий берег. Наверху стояло несколько человек, махавших приближающемуся катеру. Сердце у Анны Максимовны почему-то быстро забилось. Надо было вставать. Следующие несколько минут она провела в тамбуре и поэтому не видела, как катер медленно подошел к берегу и развернулся поперек течения реки. Послышался хруст песка под днищем, слегка качнуло. Люди у выхода засуетились, стали продвигаться вперед. Необыкновенно яркий солнечный свет ударил Анне Максимовне в глаза, когда она вышла из тамбура. К катеру подбежали встречающие. Послышались радостные возгласы, смех. К Анне Максимовне никто не по-дошел. Подождав некоторое время, пока опустеет берег, она стала медленно подниматься в гору. Ей не хотелось просить кого-либо о помощи, не хотелось, чтобы кто-либо видел, как ей приходится тяжело.
Еще издали Анна Максимовна увидела рядом с домом Олега. Он брился около умывальника и был так увлечен своим занятием, что не заметил, как она подошла совсем близко.
- Привет отдыхающим!
Олег вздрогнул и обернулся.
- Анна Максимовна! А мы вас завтра ждали. Пойдемте в дом, Нина там, готовит завтрак.
Увидев вошедшую мать, Нина радостно воскликнула, засуетилась, усаживая ее по-удобнее, складывая в углу ее сумки, авоськи, заканчивая накрывать на стол. Наконец, все уселись. Послышались первые удары ложек о края металлических мисок.
- Ну, как вы тут живете без меня? - спросила Анна Максимовна и, не дождавшись ответа, продолжила: - Теперь хозяйством буду заниматься я. Готовить, стирать, убираться. А вы - отдыхайте.
- Что ты, мамочка! - Нина нежно провела платком по лбу уставшей матери, выти-рая выступившие капельки пота. - Лучше ты отдыхай. Мы вполне справляемся сами. Олег ходит за водой, моет посуду, мы вместе убираемся, готовим.
- Значит, я вам не нужна? - Глаза Анны Максимовны озорно заблестели.
- Анна Максимовна! Мы всегда рады вас видеть, - подал голос Олег. - Мы хотим, чтобы вы тоже отдохнули.
- А почему ты приехала сегодня? Мы тебя ждали завтра, мы бы тебя встретили.
- Я не хотела вас беспокоить, может, у вас были на завтра какие-то другие планы.
Олег удивленно посмотрел на Анну Максимовну.
- Ну вот! Вечно ты со своими фокусами. - Голос Нины неожиданно стал жестким, требовательным.
За столом возникла пауза. Анна Максимовна опустила глаза в тарелку. Нина смотрела на мать. Олег переводил глаза то на Анну Максимовну, то на Нину. Молчание дли-лось недолго, но в голове у Нины за это время пронесся рой мыслей. Почему же так все получилось? Она любит свою маму. Она хочет ей только хорошего. И сейчас, осуждая ее, она ее жалела. Почему так часто добро оборачивается во зло, и человек с благими намерениями приносит боль и страдание людям?
Нина перегнулась через стол и чмокнула мать.
- Прости, мамочка, не дуйся!
Через пять минут за столом снова кипела беседа. Снова слышался перекрывающий все остальные голоса громкий, дребезжащий голос Анны Максимовны.
3.
- Олеша, иди помой посуду.
Олег безропотно собрал грязную посуду со стола и вышел из комнаты. Ему пыталась помешать Анна Максимовна, но Нина ее остановила.
- Ты хоть сегодня отдохни. Еще наработаешься.
- Какой у тебя хороший муж! Как я рада за тебя! Я и так его всем расхваливаю, но мне кажется, что он еще лучше, чем мы его знаем. Впервые вижу, чтобы мужчина был таким. Раньше я думала, что таких не бывает.
- Смотри, не перехвали, - сказала Нина, тем временем постепенно перемещаясь к сумкам Анны Максимовны. - А что ты привезла вкусненького?
- Посмотри.
Нина быстро нашла то, что искала, набила карманы конфетами, а несколько засунула сразу в рот.
- Что бы мы без тебя делали. Спасибо! Только зря ты такие тяжести несла. А что у тебя там еще?
Сумки Анны Максимовны стали быстро худеть. Одновременно рядом на полу рос-ла гора продуктов, одежды.
- Это еще что такое? - Нина выудила со дна сумки пачку соли. - Зачем ты привезла соль? Тут ее завались!
Вслед за солью Нина достала большую коробку со спичками, детскую игрушку - колобок, какое-то пластмассовое корытце. Она хотела произнести еще несколько слов, но посмотрела на мать и не сказала ничего.
- Я хотела вам в подарок привезти что-нибудь, какую-нибудь бузню...
В это время с горой чистой посуды вошел Олег. Он посмотрел на воинственно стоящую в углу Нину с какими-то предметами в руках, на Анну Максимовну, с жалким видом сидящую на стуле, и понял все.
- Анна Максимовна, хотите, мы вам покажем свои "владения"?
- А у вас тут есть владения?
- Да, целое королевство, сказала Нина.
- Что же в него входит?
- Все!
Мир был восстановлен.
4.
На следующий день Олег пробудился рано от карканья ворон. Он выглянул в окно. Домик, в котором они спали, находился в саду под кроной большого старого тополя. И вот теперь на дереве сидела стая больших серо-черных птиц и издавала такой гвалт, что, казалось, они затеяли жизненно-важный спор. Зачем они сюда прилетели? Что выясняют? Полежав еще немного, Олег понял, что уже не уснет, и вышел в сад. Обычно они вставали значительно позже, когда солнце пекло уже вовсю, и день утвердился полностью. Сейчас же солнце то ли взошло, то ли нет, было то ли тепло, то ли прохладно - знак неопределенности присутствовал на всем. И эта неопределенность радовала душу, гармонизировала с ней. Олег направился к дому. Открыв дверь, он поразился увиденному: все полы в обеих комнатах были залиты водой. По ним ползала Анна Максимовна с тряпкой в руках.
- Что вы делаете, Анна Максимовна?
- А, это ты, Олег. Не видишь, что ли? Пол мою.
- Зачем вы устроили такое море? Ведь можно протереть пол мокрой тряпкой, и все.
- Я так всегда мою, я так привыкла. А скажи-ка, - Анна Максимовна повысила го-лос, - что вы меня все учите? Что я ни сделаю - все плохо!
Почему учим? Я, например, сейчас высказал свою точку зрения. И потом, почему мы не можем что-либо сказать, если, тем более, мы правы?
- Вы? Правы?? Да как вы можете быть правы, когда вы, считай, и не жили?! Как могу быть не права я, которая вырастила и воспитала троих детей, которой лет больше, чем тебе с Ниной вместе? - Анна Максимовна в упор смотрела на Олега. Лицо ее раскраснелось. Несколько прядей волос выбились из-под заколки и лежали на лбу.
Олег понимал, что надо остановиться, но остановиться не мог. Он считал себя пра-вым, ему казалось, что его притесняют, даже не столько его, сколько все новое, молодое поколение, которое только-только встает на ноги, и он хотел отстоять свою свободу и не-зависимость любой ценой.
- Вы считаете, что правоту определяет возраст, что правоту определяет количест-во, что...
У Анны Максимовны в груди неприятно что-то екнуло.
- Ладно, иди, буди Нину и не мешай, мне надо закончить. Я вижу, что природа тебя языком не обделила, и способностью к демагогии тоже.
В присутствии Нины Олег и Анна Максимовна сделали вид, что между ними ниче-го не произошло, и это им вполне удалось.
После завтрака все решили пойти в лес. Едва они сошли с крыльца, Анна Макси-мовна уцепилась за Олега, словно показывая этим, что она уже не сердится, с другой стороны за Нину, и так они медленно двинулись по деревне. Возле каждого дома сидели старухи и провожали взглядами любопытную им троицу дачников, о чем-то между собой шушукаясь.
- Ну, где ваш лес? - спросила Анна Максимовна и, взглянув в направлении, указан-ном Олегом, увидела вдали темную кромку зелени. - Так далеко! Я, пожалуй, с вами не пойду. Лишь провожу вас немного.
Они пошли по цветущему лугу, по едва приметной тропинке.
- Как много цветов! - заметил Олег, стараясь не наступать и обходя наиболее пыш-ные растения. - Кто скажет, как называется вот хотя бы этот цветок? Жаль, что с нами нет ботаника.
- Или писателя, - добавила Анна Максимовна.
- Да, писателя, - согласился Олег. - Помните, какое чудесное описание цветов в последнем романе Мердок?
- Кстати, мамочка. Ты ведь недавно прочитала "Черный принц"?
- Да, прочитала. Мне роман не понравился. Я не в восторге от главного героя, а значит и от всего романа.
- Вы считаете, что этот образ не удался у Мердок?
- Нет. Я не понимаю, как можно было сделать главным героем человека с такой нравственностью. И что автор хотел этим сказать? С кого молодым людям брать пример? С Пирсона? С Баффина? С Рейчел?
- Мамочка, ты меня поражаешь! Ты, бывшая учительница литературы, так судишь о художественном произведении. Чему ты вообще учила школьников все эти годы? Как можно сводить все многообразное значение литературного произведения к нравственному? А его гедонистическая функция, коммуникативная? А сопереживание читателя - имеет оно, по-твоему, значение или нет?
- Ну, молодежь, - произнесла Анна Максимовна, - идите дальше сами. Я немного здесь погуляю и пойду домой.
Расставшись с Анной Максимовной, Олег и Нина зашагали по направлению к лесу, зашагали быстро, бодро. Казалось, они освободились от тяжелой поклажи, и теперь их ничего не сдерживало. Однако у Олега на душе был какой-то неприятный осадок. Он не-сколько раз оборачивался: фигурка Анны Максимовны, неуклюжая, с оттопыренными руками, становилась все меньше. Он видел, как она периодически наклонялась к земле и опять выпрямлялась - очевидно, собирала цветы. Ему почему-то хотелось больше смотреть назад, а не вперед. Почему у человека сзади нет глаз? Ведь часто бывает: то, с чем расстаешься, не менее важно, чем то, к чему идешь. Только сейчас он понял, что Анна Максимовна вызывает у него жалость, как вызывает жалость поверженный колосс. И колосс этот никогда уже не встанет на ноги. Тем не менее, ему не нравилась она. Не нравился ее крикливый голос, ее постоянное стремление руководить "движением", быть в центре, ее властность, предвзятость. В ее присутствии он чувствовал себя муравьем, стоящим на железнодорожном пути, однако не собирающимся уступить мчащемуся локомотиву. Его удивляло, как в нем совмещаются любовь к Нине и неприязнь к Анне Максимовне. Как могло получиться, что противостояние теща-зять стало банальным? Не зная еще своей будущей тещи, он мечтал, что будет с ней "дружить", несмотря ни на какие предрассудки. И вот...
- О чем ты думаешь?
- Так, кое о чем.
- Давай думать вместе.
- Ты любишь своих родителей?
- Да, конечно. - Нина ответила сразу, не задумываясь.
- А как ты думаешь, почему мы их любим, за что?
Нина молчала.
- А ни за что, - сам себе ответил Олег. - Любить за что-то нельзя. Мы их полюбили, потому что они с самого нашего рождения были с нами и к нам хорошо относились. А "родная кровь", "хорошее воспитание", "материальная помощь" - это все относится к категории "за что". Конечно, если к любви добавляется и "за что" - это хорошо. Если "за что" направлено против любви - мне жаль таких людей. Мы часто недооцениваем влияние родителей на наше духовное становление. Раньше я думал, что это влияние на меня крайне незначительно, что то, каким я сейчас стал, я обязан лишь самому себе. Так мне казалось, потому что я не чувствовал интенсивной воспитательной работы, направленной на меня. Поучений и советов было мало. Но, по-видимому, это высшая ступень мастерства, когда самого процесса воспитания и не чувствуется. Родители на меня воздействовали либо примером, либо словом, незаметно и ненавязчиво направляя меня в то или иное русло.
Олег замолк. Они уже давно вошли в лес, и, хотя интересы грибников говорили им, что необходимо рассредоточиться, они по-прежнему шли рядом, поглощенные своими мыслями.
- Как ты считаешь, - спросил Олег, - должен ли я любить Анну Максимовну только потому, что ее любишь ты, а я люблю тебя?
- Мне кажется, необязательно. Она ведь совершенно другой человек. Хотя мне бы-ло бы приятно знать, что ты ее любишь или, по-крайней мере, хорошо к ней относишься.
Нина многозначительно посмотрела на Олега, ожидая, что он скажет, но Олег про-молчал.
- Человеку всегда приятно, когда понимают и ценят его привязанность и любовь.
- Да, ты права, - отозвался, наконец, Олег. - Я не могу смотреть на Анну Макси-мовну глазами постороннего человека, холодно и беспристрастно оценивая ее достоинства и недостатки. Твоя любовь к ней, тайна этой любви позволяют видеть, заставляют хо-теть видеть многое из того, о чем я даже и не подозревал бы, живя с ней рядом многие годы...
- Ой! - вдруг вскрикнула Нина. - Я на что-то наступила!
Она присела и стала рассматривать землю. Олег нагнулся, и его взору предстало печальное зрелище: на земле среди травы лежало то, что еще мгновение назад было рос-кошным белым грибом, какие всегда заставляют сильнее биться сердце настоящего грибника.
Олег с Ниной вернулись во второй половине дня. Вернулись усталые, но доволь-ные. Женщины стали накрывать на стол, Олег начал перебирать грибы. Неожиданно до его слуха донесся звон падающих капель. За печкой на стене висел марлевый мешочек размером с кулак, с него капала в кастрюлю жидкость. Анна Максимовна, наверное, ре-шила приготовить творог, но почему тогда сыворотка по цвету не отличается от молока? В груди у Олега все закипело. Он решительными шагами направился к Анне Максимовне.
- Зачем вы стали делать творог? Это моя обязанность! Я сам знаю, когда его пора подвешивать! А сейчас еще рано! Вы... - Олег, наконец, овладел собой и замолчал. Он понимал, что, как это ни печально, говори или не говори - Анна Максимовна все будет делать по-прежнему. Не назло, нет. Трудно ожидать, что она, шестьдесят лет жившая по-своему, теперь будет жить по-другому. Удивительный человек! Такое сочетание духовности, оптимизма и неумения ничего делать. Все из рук валится.
- Пойду, схожу за водой, - буркнул Олег и вышел.
Анна Максимовна молчала. Второй раз за сегодня у нее сжалось и тревожно заны-ло сердце. Одновременно появилась тупая боль вверху живота. Боль была несильная, но ужасно противная. Казалось, враг проник в самый центр организма и что-то там точит напильником. Анна Максимовна села. Боль немного утихла.
- Что за привычка учить! - произнесла Анна Максимовна слабым голосом, обраща-ясь к Нине. - Я намного старше его, а он все учит, учит. Не нравится он мне.
Нине было нечего сказать. Ей было жаль мать, но она понимала, что Олег прав. Она любила их обоих и поэтому была так беспомощна. Остаток дня никто друг с другом не разговаривал.
5.
Анна Максимовна нащупала часы, лежавшие рядом на стуле, и внесла их в узкую полоску света, падавшего от уличного фонаря: было уже три часа ночи. Боязнь невыспаться овладела Анной Максимовной. Она повернулась на другой бок и зарылась голо-вой в подушку. "А все же она была не права, осуждая молодых. Они все делают быстрее и лучше. Они больше знают, больше читают, легче все воспринимают. А что у нее есть? Опыт, который, вероятно, давно уже превратился в косность и заскорузлость? Неужели, когда их дети вырастут, все повторится? Она им этого не желала. Да, они правы. А все равно обидно, и это странно. Раньше на справедливые замечания она не обижалась, а сей-час... она стареет и делается все более слабой". Вдруг Анна Максимовна вздрогнула. С необычайной отчетливостью поняла она, что происходило с ней все последнее время, что являлось источником конфликтов с окружающими ее людьми. Как это случилось, она не заметила, но только основной, главный поток жизни стал идти в стороне от нее. Она не-осознанно это чувствовала и раньше и стремилась снова и снова попасть на середину широкой и полноводной реки. Но стремительное течение, энергичный темп жизни относил ее в сторону...
Анну Максимовну разбудил крик петуха. Кричал он прямо под окном, нисколько не считаясь с жильцами дома, аккуратно выкрикивая всю последовательность положенных звуков. Наверное, это был молодой петушок. Более опытные кричат залихватски, небрежно, а этот только-только научился кричать и хотел продемонстрировать свое умение. Анна Максимовна не помнила, как заснула. Перед тем, как заснуть, она думала о неприят-ном, сейчас ей не хотелось опять ворошить свою душу. Пение молодого петушка каким-то образом растрогало ее. Анна Максимовна потянулась, собираясь встать. Что-то лежало на одеяле в ногах. Она приподнялась и увидела два свежесорванных букета, на которых еще не обсохла роса, - васильки и ромашки. Слезы выступили у нее на глазах.