- Николай Иванович, ну сколько вам можно говорить! До съемок осталась неделя, а вы еще роль не выучили. Нельзя менять авторский текст по собственной прихоти. Нельзя заменять авторские слова своими. Вы подумайте, ведь Метерлинк использовал именно эти слова, а не другие, значит, в этом был какой-то смысл! И потом имейте ввиду, что вы идеально подходите под роль короля Аркеля. Но это не значит, что вы не должны играть. Вы сейчас актер, а не доцент кафедры процессов и аппаратов.
Шла репетиция. Молодой режиссер Тамара уже полчаса билась с преподавателем кафедры Николаем Ивановичем Захаровым, который никак не мог понять, что от него требовалось. Конечно, он был непрофессиональным актером, но все же.... Для репетиции им выделили аудиторию на кафедре. Повсюду вдоль стен располагались какие-то механизмы, на стенах висели плакаты и чертежи, где были изображены в разрезе какие-то детали машин. Рабочий день уже окончился. Схлынул поток студентов. Тамара хотела в тишине еще раз проработать роль короля Аркеля из пьесы "Пеллеас и Мелизанда" Метерлинка. Николай Иванович по ее мнению был на редкость неспособным учеником, но что поделать... Художественный руководитель утвердил его на эту роль, и приходилось работать с тем "материалом", который имелся в наличии.
- Вот Вы в жизни, - Тамара не унималась, - вы в жизни не замечали, что вы играете, иногда стараетесь быть лучше, а иногда хуже.
- Лучше - может быть, но хуже, я не понимаю, как человек может хотеть выглядеть хуже? - Николай Иванович, наконец, открыл рот, пытаясь что-то противопоставить напористому режиссеру.
- Кто вы на самом деле? не замечали ли вы, что иногда вы одеваете маску. Всегда ли вы - это вы? Тамара пыталась расшевелить Николая Ивановича, вывести его из заторможенности. Пытаясь показать, что можно быть актером и в жизни, она хотела его научить играть на сцене.
Николай Иванович как мог, защищался. У него внутри зрел протест против такого насилия над личностью.
- Вы хотите, чтобы я играл свою роль, не осознавая актерства?
- Да, конечно да, - воскликнула Тамара, - забудьте, что вы актер, вживитесь в свою роль. Представьте, что вы мудрый престарелый король, которому приходится принимать решения. Да, они могут быть ошибочными, но кто-то должен их принять. Ведь все смотрят на него и ждут от него действий!
- А что если я так вживусь в свою роль, что забуду, где я? На сцене или в жизни? Как я потом выйду из своей роли?
- Не беспокойтесь, я помогу вам. А если эта роль благородная, как в данном случае, может вам и не надо из нее выходить? Оставайтесь в ней, живите ею, по крайней мере, до новой роли.
- Вы знаете, Тамара, я боюсь другого. Что если я так привыкну не осознавать своего актерства, что и в жизни буду играть, а не жить, перестану быть самим собой.
- Всего то вы боитесь. Будьте смелее. Не относитесь к нашей жизни так серьезно,... а то живым вам из нее не выйти.
- Вы все шутите. А меня одолевают проблемы. Я не могу войти в воду, не попробовав ее ногой, а вдруг она чересчур холодная. Я не могу прыгнуть со скалы, не изучив предварительно дна, а вдруг на дне камни?
- А вдруг, а вдруг... - Тамара начала уже сердится от вопросов такого непокорного ученика.
Николай Иванович, казалось, не замечал состояния Тамары.
- Если актер не осознает своего актерства на сцене, то он не будет осознавать его и в обычной жизни со всеми вытекающими последствиями. Представьте себе человека, который в повседневной жизни постоянно играет, то есть в повседневной жизни он предстает в глазах окружающих не истинной своей сущностью, а в некоторой роли, надев некую маску, и его не извиняет то, что он делает это неосознанно. Я не хочу, чтобы меня называли двуличным человеком. А если ролей или масок будет много, то я буду уже многоличным. Вы видите, к чему вы меня ведете. Я и сам перестану понимать, где, в каких поступках я буду истинен, а в каких буду играть какую-либо роль. Меня трудно будет распознать, так как я буду все время разным.
- Вот и хорошо, - оживилась Тамара. - Во-первых, не обязательно, чтобы нас кто-либо распознавал. Не всегда и не всем хочется раскрывать свою душу. А потом, ведь быть все время разным - это ведь так здорово! Вы, Николай Иванович, в таком случае никогда не надоедите своему собеседнику, близким вам людям.
Николай Иванович продолжал, как будто и не слышал своей собеседницы.
- О таких людях трудно составить верное мнение. С такими людьми тяжело, но они и сами тяжелы для себя, так как, возможно, они и сами не знают, кто они есть на самом деле.
- Никто не знает, кто он есть на самом деле, - возразила Тамара.
- Я хочу быть в жизни самим собой, а что получится на сцене - там будет видно. К тому же, если я буду играть и в жизни, то это войдет у меня в привычку, от которой потом не избавишься. Весь мой облик, все мои жесты станут невыразимо фальшивыми.
- Зря вы так относитесь к актерам и актерству.... А вы знаете, быть может, лучшие актеры - это как раз в жизни, а не на сцене. Мы не ведаем, какие трагедии разыгрываются в действительности. Ведь театр - это всего лишь бледное отражение жизни, и не всегда верное.
- А зачем нам искать лучших актеров не на сцене? Зачем нам нужны актеры в жизни?
- Представьте себе, что нам интересно разгадывать человека. А кто нам предоставит больше возможностей к этому, как не актер, не сознающий своего актерства?
- Когда же человек надевает маску, в каких случаях он становится актером не на сцене?
- Я думаю, что он это делает в защитных целях. Представьте себе выдающийся ум, который окружен людьми посредственными. В этом случае, чтобы выжить, ему надо одеть маску посредственности, иначе его заклюют. Нельзя высовываться из толпы, нельзя ее раздражать. Люди не любят тех, которые мыслят иначе, чем большинство, которые выделяются чем-то из их среды. А не раздражая окружающих, мы проявляем этим доброту и сострадание к их умственной немощи. Чтобы вас поняли, надо стать на одну ступень с людьми окружающими.
- А как вы думаете, можно ли понять, кто из окружающих играет свою роль, а кто живет, не задумываясь об актерстве.
- Как сказал один философ, актеры гибнут от недохваленности, а настоящие люди - от недолюбленности. - Тамара при этих словах почему-то густо покраснела. - Поэтому, если мы видим, что человек страдает от недохваленности, то перед нами - актер. Если же человеку трудно жить от недолюбленности или от отсутствия любви - перед нами настоящий человек, то есть человек, который живет, а не играет.
- Я думаю, в каждом человеке, живет актер, - произнес Николай Иванович. - Все дело лишь в пропорциях: насколько данный человек играет свою роль, а насколько он живет, не задумываясь об актерстве. Поэтому каждый человек нуждается как в похвале, так и в любви, все дело лишь в соотношении этих потребностей.
- Вы знаете, - доверительно произнесла Тамара, - в молодости мне казалось, что вся жизнь - это огромный театр. Все в нем играют какие-то роли, даже и не догадываясь об этом. А где-то над нами на все это смотрит Режиссер, имя которому - Бог. Иногда он вмешивается в жизнь, поправляя то или иное действие. А иногда он с интересом просто наблюдает за всем происходящим, иногда даже усмехается над теми страстями, которым предаемся мы, грешные.... По-видимому, ему наши страсти кажутся пустыми и никчемными. Если бы мы могли посмотреть на себя со стороны, нам, наверное, тоже стало бы смешно. Может быть, из-за этого ощущения я и стала режиссером...
- Жизнь в полной мере не может ассоциироваться с театром, поскольку она несравненно богаче. Если в театре, как правило, соблюдается закон жанра, то в жизни этот закон не действует, жизнь сама диктует свои законы.
- Да, вы правы. Я и сама так думаю.
- Мне кажется, имеет право и другая аналогия: театр как жизнь. Ведь в театре мы видим отражение жизни, театральная постановка - это маленькая модель большой жизни, и в театре может быть все, в театре можно увидеть то, что иной человек не встретит на протяжении всей своей жизни.
Неожиданно Тамара посмотрела на часы.
- Уже семь часов! Давайте репетировать. Начнем с первого диалога Аркеля. И помните про его мудрость. Он ответственен за своих близких, и этот груз ответственности давит его. Произносите его не спеша, делайте почаще паузы...
- Я не скажу ничего. Он сделал то, что, вероятно, должен был сделать. - Николай Иванович начал неуверенно и робко. Но к фразе "Это кажется нам странным, потому что все мы всегда видим только оборотную сторону судьбы... даже своей собственной судьбы..." голос его стал звучным, приобрел силу и выразительность.
Прошло часа два. Стало темнеть.
- Пора заканчивать, - произнесла Тамара, собирая со стола бумаги с текстом. - Я пошла, догоняйте!
Николай Иванович несколько замешкался и, выйдя из аудитории, с удивлением увидел, что Тамара шла уже обратно.
- Нас закрыли, - произнесла она на редкость спокойным голосом.
Не успел Николай Иванович опомниться, как его товарищ по несчастью уже звонила по телефону. Через несколько минут дверь открыл дежурный, сказав что-то ехидное, и наши горе-артисты с облегчением вышли наружу.
Весенний воздух обдал наших героев прохладой. Тамара что-то говорила Николаю Ивановичу, но он ее не слышал. Он ощущал себя очень старым королем, которому "ни разу еще не было хоть на миг все ясно в своей собственной душе". Вокруг сновали машины, шли люди, щебетали птицы, но ему казалось, что он в замке, окруженный родственниками, которым он хотел помочь, но не знал как.
