Это произошло в начале двадцатых годов. Кончалась первая послевоенная, первая мирная зима. Давно уже мужики вернулись по своим деревням и включились в работу, по которой тосковали их пропахшие порохом руки.
Однажды во двор к Кузьме Трофимычу заглянул его сосед - Тимофей. Пошептавшись немного, два приятеля разошлись. В тот же день, как только стемнело, от окраины деревни по направлению к кладбищу двинулись две фигуры. В руках у одной из них в свете догорающей зари поблескивал какой-то длинный металлический предмет. Все дальше и дальше уходила назад деревня с мирно поблескивавшими желтыми оконцами. А по мере того, как высокие, старые кладбищенские деревья угрожающе надвигались на людей плотной стеной, их решимость и уверенность в себе пропадали. Но они продолжали идти вперед, не сбавляя шага. Вероятно Кузьма и Тимофей (а это были они) не хотели выказывать друг перед другом свой страх. Наконец они вступили под своды деревьев. Сразу стало темно и... еще страшнее. Нервы мужиков были натянуты как струны. Казалось, хрустни сейчас где-нибудь веточка, они припустились бы, забыв про свое дело, которое привело их в такую пору в такое место. Но ветка не хрустнула, ничего не произошло. Мужики освоились с темнотой и стали пугливо озираться по сторонам, словно ища что-то. Тимофей вдруг тихо произнес:
- Давай сюда!
Они подошли к одному из деревьев, и через некоторое время послышался резкий, пилящий, нарушивший тишину звук. Вскоре он прекратился, Кузьма и Тимофей несколько минут вслушивались в снова охватившую их тишину. Затем опять раздался звон пилы, и дерево с ужасающим, как им показалось, грохотом, свалилось на снег. Кузьма вытер со лба пот.
- Полдела сделано, - с облегчением произнес он.
- Давай, давай, работай, - прошипел Тимофей. - Рассуждать на печке будешь. - Он, как и Кузьма, чувствовал: что-то должно с ними произойти. Но время шло, ничего не происходило, и это казалось удивительным.
Мужики принялись за ствол. Когда отпиливали последний чурбак, они совершенно успокоились и даже повеселели. Тимофей уже собрался сказать соседу, чтобы подвез санки, но не успел. Дальше произошло непостижимое. Откуда-то из-за креста донесся скрипучий, как им показалось, голос:
- А вы его сажали?
Забыв про все, они со всех ног бросились куда глаза глядят. Еще минуту слышался треск кустов и деревьев, который раздавался все дальше и дальше. Затем все стихло. У надруганной могилы послышался тихий смех.
На следующий день, едва рассвело, Тимофей и Кузьма снова были вместе. Они молча сидели у дома и курили, когда мимо них проходил Мишка-хромой, живший рядом, во втором доме.
- Поди, поди, чего скажем. С нами вчера такая приключения произошла... Собралися мы с Трофимычем за дровами. А куда идтить-то? Лес далече. Ну, мы себе на кладбище. Выбрали березоньку, распилили, было, и на санки положили...
- Не, на санки не успели, - раздался голос Кузьмы, молчавшего все это время.
- Молчи! Не успели, не успели. Не в этом дело-то! Тут-то из-за креста и покойник. Ну, мы понятно...
- Домой пошли? - закончил Мишка.
- Да, что-то в этом роде.
- Давай, сходим туда, посмотрим, - сказал Михаил.
- Да что ты, что ты! - разом прокричали мужики.
- Сейчас светло, и я с вами пойду. Пошли!
При свете все выглядело по иному, и если бы не следы на снегу и не свежий пень - найти место недавнего происшествия было бы невозможно. Но странное дело: на месте не было ни чурбаков, ни пилы, ни санок. Мужики удивленно переглядывались и пожимали плечами. Наконец Михаил философски изрек:
- Покойник забрал свое.
Весть об удивительном приключении незадачливых лесорубов разнеслась по деревне. И одновременно с ней другая весть облетела дома. Некоторые поговаривали, что видели у Мишки-хромого свежую поленницу березовых дров. Но Кузьма с Тимофеем им не верили. Чего только не наговорят злые языки!