ыла зима, переходящая в весну, где-то конец февраля. На улице стояла отвратительная погода, где-то около нуля градусов, когда не поймёшь - тепло или холодно. Посмотришь вокруг: вроде снег чуть подтаял, влажно блестят ледяные лужи, всё везде хлюпает, чавкает. Обрадуешься - наконец-то весна! Долой меховую шапку, дублёнку и зимние сапоги. Да здравствуют кепки и галоши! Ан-нет! Чуть выйдешь, остановишься, и тебя накрывает ледяным влажным порывом, после которого разве сосульки из ушей не растут. Оденешься тепло, так если ускоришь шаг - вмиг покрываешься испариной. И не дай Бог забраться в общественный транспорт, вылезешь оттуда мокрый, как зонтик после дождя.
Я стоял на остановке, в луже. Настроение у меня было, что ни есть, самое лирическое. Пальцами ног я уже чувствовал, как промокают мои ботинки, а Борей, как будто специально решил поиздеваться именно над моим осенним пальто, поскольку один я вздрагивал от его дуновения. Меня уже давно била крупная дрожь, и я всеми словами, какие знал проклинал развал транспортной системы у нас в городе, и в стране в целом. Чувствовал я себя всё более мерзко. "Если дело и дальше так пойдёт, то сегодня я не доберусь до работы, а останусь лежать где-нибудь хладным трупом".
Наконец-то подъехал автобус. Недолго думая, я залез в него. Салон был светлый, но небольшой и тесноватый на вид. Создавалось впечатление, что целью дизайнеров было впихнуть в крошечный автобусик как можно больше мягких кресел, и при этом сохранить какое-то подобие гармонии. Я насчитал девять рядов по два кресла с каждой стороны, не считая последнего ряда, сделанного на всю ширину автобуса и немного возвышавшегося над остальными за счёт тридцатисантиметровой ступеньки. Я долговяз, и, скептически оценив расстояние между креслами, решил, что едва ли мог поместиться в это крошечное пространство. Оставалось только стоять или... я с надеждой прошёл в самый конец салона и благополучно уместился на последнем ряду слева.
Автобус мягко затрясся по дороге, от тепла я разомлел. Борьба с холодом, как оказалось, отняла у меня много сил, и меня начала бить мелкая противная дрожь, глаза слипались, в голове проносились странные седые образы, какое-то шипение... А-ах! Задок автобуса резко подбросило на особенно глубоком ухабе, голова моя болтнулась в сторону, и я вырвался из болезненной полудрёмы. Справа от меня сидел какой-то странный тип. Я не помнил, как он тут очутился. Он был мрачный, бледный, с острой чёрной бородой, в осенней фетровой шляпе. "Сейчас же зима. Что это он?" Потом мне стало не по себе от его застывшего, ничего не выражающего взгляда, устремлённого куда-то вперёд. "Так живые люди не смотрят" - подумалось мне, и изумился своей мысли, поскольку я - человек не склонный к мистике и исканию скрытых связей. С минуту я в упор рассматривал его, и, что удивительно, он ни разу не показал, что заметил моё чрезмерное внимание. Обычный человек, что он сделает - заёрзает, засуетится, постарается скрыться от надоедливого, раздражающего взгляда, или, если он прям и честен, в ответ посмотрит тебе в глаза не менее пристально, пока ты, смущённый, не отвернёшься. А этому, такое впечатление, было абсолютно всё равно, смотрю я на него или нет. Эта неподвижность и невосприимчивость ещё сильнее встревожила меня однако, против воли, заставив принять такую же позу, что и у этого же господина, в тщетной попытке хоть как-то понять его. "Кто он такой? Откуда?" - мучали меня отрывочные мысли, целиком и полностью сосредотачивавшие меня на объекте моего наблюдения. Поэтому я точно уловил момент, когда его правая рука, влекомая, как будто не им, а неизвестной невидимой силой, наощупь передвинулась с плаща на сиденье. Непроизвольно моя левая рука совершила то же движение, и я почувствовал грубую колкость кресел и холод железных перекладин между ними. Его странная изжелто-синяя рука напряжённо дёрнулась вниз и исчезла под сиденьем. Я почти мистически ощутил, как его тонкие костлявые пальцы, словно осторожные лапки паука, перебираются по стальной перекладине, поддерживающей кресла. А потом вдруг взрыв, агония! Незнакомец со вздохом откинулся на сиденье, побледнев ещё сильнее. Я не заметил, как, повторяя его движения, переместилась под сиденье кресла моя левая рука, зажившая, казалось, своей собственной жизнью. И осознал это только тогда, когда пальцы неловко коснулись обжигающе-холодного металла. Я, находясь в каком-то странном, бредовом состоянии стал ощупывать его, засовывая руку дальше. И тут на меня посмотрела Она. Красивая, но очень бледная девушка в косынке. Она обернулась ко мне и её лицо выражало мольбу, мольбу отчаявшегося человека, потерявшего веру. Она шевелила бескровными губами, возможно пытаясь что-то сказать, но ничего не было слышно сквозь гул автобуса. Я слабо улыбнулся в ответ, но её глаза сделались ещё тоскливей, и она отвернулась. А мои пальцы продолжили осторожно ползти по ледяной полоске металла, и было чёткое ощущение, что уже скоро, скоро... Я напрягся и заколебался, было что-то нездоровое в моём желании, надо сдержаться. Но один палец, средний, не послушался моей воли и продвинулся вперёд всего на сантиметр, и вдруг что-то холодное и острое больно охватило его и впилось в плоть. В моей голове как будто закричали множество голосов. Горестный, бесполезный вскрик! Было уже поздно, я это и сам понял. Мир на секунду остановился, и в этот момент и воотчию узрел, как впивается мне в палец не какая-нибудь острая железка, а блестящая гибкая стальная змея, оставляет на мне свою метку и пьёт мою кровь. И я увидел, как кровь, выпитая этой змеёй, течёт вверх по железной трубе и, пульсируя, впитывается стенками автобуса. Он хищно урчит. И всё, теперь я пленник этого страшного автобуса-кровососа, как и эти несчастные, сидящие спереди с бескровными лицами.. Он не отпустит их, пока не выпьет их кровь, всю, до последней капли. И я чувствую всем телом, как вытекает из меня моя кровь, как жарко пульсирует палец, и как в такт ему жадно пульсируют стенки автобуса.
Сколько осталось этой бледной девушке? Я вижу, как она смотрит на меня испуганными глазами. А сколько осталось мне? И мы будем так долго ездить, в салоне с бледными безмолвными пассажирами и водителем с пустым взглядом. Когда кто-нибудь умрёт, мы снова остановимся, а там автобус подберёт очередную жертву, на место ушедшей.. Войдёт новый, ничего не подозревающий пассажир... И для него уже начнётся этот кошмар.
Вдруг загорелась лампочка у входной двери автобуса, и я знал, как часть этой кровеносной системы, что мы сейчас остановимся. И я увидел в этом свой шанс, шанс спастись. Я должен выйти, любой ценой. Я попытался убрать руку, она, к моему удивлению, легко подалась, но при этом меня словно стукнуло током и обрушилась придавливающая усталость, когда хочется одного - забыться в каком-нибудь тёплом месте, всё равно где, всё равно как, главное - закрыть глаза и не двигаться. Переведя дыхание, я, пошатываясь, встал. Тотчас больно натолкнулся на неожиданно появившуюся железную ручку, потом запнулся обо что-то, чуть не упал, но продолжил свое упрямое движение к выходу. Меня задержала рука, сквозь синий тяжёлый туман я увидел лицо какой-то старушки в вязанной шапочке, рядом бесстрастное лицо какого-то начинающего бизнесмена. Я настойчиво убрал руку, но снова натолкнулся на что-то, проигнорировал, сделал ещё один шаг. Там был ещё кто-то, бледный, почти пустой. Меня уже мутило от этих бледных, ничего не выражающих, а подчас и угрюмых лиц без мыслей, с одной покорностью во взгляде. Не хочу быть таким! Я хочу наружу! Несколько раз спотыкался, в последний момент удерживая равновесие, но, наконец, добрался до выхода. Как по-волшебству вдруг распахнулись двери, неестественный свет лампочки меня ослепил, а ворвавшийся порыв ветра выволок наружу. Я сам себе показался таким лёгким, таким пустым - одеждой без человека, полой внутри.
Не помню, как добрёл до работы. Всё тело ныло, желудок выворачивало наизнанку, лихорадило. Сел на место и уставился остекленевшим взглядом в одну точку, даже забыв включить компьютер. Я знал, что всё это из-за этого автобуса, он не отпустит меня после того как испил мою кровь, как бы я не старался. Даже выбравшись на волю, я остался привязан к нему. И меня будет жечь и лихорадить до тех пор, пока он не получит свою порцию моей жизни. Он будет насылать на меня кошмары, выпивая кровь если не наяву, так во сне. Что за унылое, убогое будущее без радости ждёт меня?!
Нина, добрая девушка, работающая со мной в одном отделе, посмотрела на меня и напоила чаем со Стрепсилсом, а потом отправила домой с предложением отоспаться.
Путешествие было долгим и муторным, я еле добрался до дому и, не раздеваясь, лёг.
Меня сразу затопило и унесло потоком кошмаров. Мне приснился синий туман. Куда я ни смотрел - перед глазами всюду был он. Он клубился и растворялся, и ему не было конца, из него выходили смутные тени, силуэты и, подбираясь ко мне, сразу таяли... Возник туманный оскал с темнотой вместо глаз и рта, превратился в фигуру девушки, похожей на ту, которая была сегодня в автобусе... Сбоку возникли и тут же растворились две мужские фигуры, проплыли мимо моих ног... И тут издалека я услышал звук, который до жути напугал меня, - звук работающего мотора. Он приближался. Медленно, мерно, неотвратимо. Он приближался ото всюду. Я заметался. Где он? Где этот проклятый автобус? С какой стороны он приедет? Урчание мотора стало громким, почти непереносимым. Все вокруг вибрировало. Стучали зубы. Он был уже совсем близко, а я не видел его. И всё из-за этого тумана... Панический страх парализовал меня. Туманные видение вокруг меня стали сильнее, плотнее, я почувствовал их липкое прикосновение. Туман совсем окружил меня. Душил со всех сторон...
И вдруг я стал расти. Быстро и сильно. Я становился всё больше и больше, и сам удивлялся себе - какой я оказывается большой! Я все рос и рос, и перерос туман. Он остался где-то внизу, у моих ног, а потом и вовсе исчез. То урчание, которое меня так напугало, тоже замерло. Я вырос и оказался в комнате, в которой жил когда ещё был маленьким мальчиком, когда у меня были сильные родители и вредная сестра. Я посмотрел себе в ноги. Там, потеснённый моей ногой, лежал , завалившись набок, игрушечный белый автобус. Я недоверчиво поднял его. И это то, чего я боялся? Что же его бояться - он же игрушечный...
С утра я проснулся разбитый, но с просветлевшей головой. Грипп свалил меня в самый неподходящий момент. Провалявшись в постели неделю, я решил таки пойти на работу.
Я опять стоял долго стоял на остановке. Недельный кошмар казался мне далёким и нереальным, но моё сердце ёкнуло, когда я увидел тот самый автобус, подъезжающий к остановке. В первый момент я трусливо хотел подождать следующего, но потом, обозвав себя идиотом, зашёл внутрь. Салон был маленький и тесный. В нём сидело всего несколько пассажиров. Но день сегодня был солнечный, и они совсем не казались бледными и пустыми. Две грузные женщины оживлённо болтали. Сесть куда-нибудь я все же побоялся, взялся за поручень. На следующей остановке вошёл господин в фетровой шляпе, который так поразил меня в прошлый раз. Он по-хозяйски поздоровался с водителем, они пошутили. Сегодня он казался таки обыденным, таким обычным. Господин прошёл в конец салона и сел на то же самое место, что и в прошлый раз.
- Это ихний хозяин, хозяин. Странный тип. Капиталист.. .- хлёстко шепнула, заметившая моё любопытство, пожилая женщина.
И столько в её голосе было осуждения, что напряжение тотчас покинуло меня. Я рассмеялся.