Аннотация: Те же "Письма с Бородинского поля" но в сильном сокращении по просьбе "Насти и Никиты"
Елена Литвяк Litv@rambler.ru
Письма с Бородинского поля
Хвостатая звезда
Каким-то трудным выдался год одна тысяча восемьсот одиннадцатый от Рождества Христова. Долгая, холодная зима, жаркое, засушливое лето.
-Беда! Беда будет! - судачили у колодцев хозяйки и крестились на ясное, без единого облачка небо. Шепотом передавали друг другу рассказы о хвостатой звезде, которую видели ночью. В стародавние времена люди верили, что хвостатая звезда (сейчас мы называем ее комета) предвещает войну, голод, страшные бедствия. И беда, в самом деле, нагрянула. За засухой пришел неурожай, за неурожаем голод, А летом нового, 1812 года, в самую горячую пору крестьянских полевых работ, русскую границу перешли наполеоновские войска. Будет ли теперь новый хлеб? И что станет с Россией?
Французский император Наполеон Бонапарт был непобедим. За десять с небольшим лет он захватил одну европейскую страну за другой и уже строил планы захвата Азии, а там и всего мира. Но огромная Россия стояла на пути его армий. Значит с Россией - война! Быстрая и победоносная, как обычно. Самое большее - три месяца. Император так был уверен в победе, что не велел солдатам запасаться теплой одеждой. Зачем? Лето в России жаркое, а к осени они вернутся в Париж победителями.
"Дванадесять язык"
В темноте, не разводя костров на берегу, двигались через пограничную реку Неман наполеоновские полки. Утром 12 июня 1812 года * к ним переправился и сам Наполеон.
"Армия дванадесять язык" - так назовут вражеские войска в России. "Дванадесять" - значит двенадцать. И правда, не только французская речь слышалась среди наполеоновских солдат и офицеров. Покоряя европейские страны, Наполеон пополнял свою армию жителями захваченных земель. Итальянцы, немцы, австрийцы, испанцы, португальцы, голландцы, поляки маршировали по русской земле под рокот барабанов.
*12 июня - по старому стилю, по юлианскому календарю, каким пользовались в России XIX столетия. В наполеоновской Франции был уже принят новый календарь, григорианский, каким мы пользуемся сейчас. Разница между ними составляла 12 дней. В дневниках наполеоновских маршалов этот день обозначен как 24 июня. Дальше все даты будут даны по старому стилю. Если хочешь, переводи их на новый, не забывая прибавлять 12 дней.
Шла Старая гвардия - закаленные в боях широкоплечие, двухметровые великаны-гренадеры в мохнатых медвежьих шапках. Мчалась вперед легкая кавалерия - гусары и уланы непобедимого маршала Мюрата. Рядом тяжелая кавалерия - кирасиры и драгуны в сверкающих на солнце медных касках. Кирасиры страшны в бою. Закованные в крепкие нагрудники-кирасы, в шлемах с конскими хвостами, с саблями в руках они неслись сомкнутым строем, как лавина. Даже поворачивались все разом, не разрушая строя, сметая всех на своем пути. Не было двести лет назад на полях сражений танков. Но были тяжелые, мощные кирасиры.
За пехотой и кавалерией лошадки-тяжеловозы тянули огромные пушки - "единороги". 1372 орудия привез Наполеон в Россию. 640 тысяч солдат ступили на нашу землю. "Великая армия" - так с гордостью называл свои войска Наполеон. И себя считал великим человеком, которому по праву должен принадлежать весь мир.
Всего 160 тысяч русского войска стояло у западных границ Российской империи, встречая врага - 1 армия генерала от инфантерии Михаила Богдановича Барклая-де-Толли и 2 армия генерала от инфантерии князя Петра Ивановича Багратиона. Инфантерия - так называли двести лет назад пехоту. Силы совсем неравные - 160 тысяч против 640. Что делать русским? "Стоять и умирать" - приказал генерал Остерман -Толстой солдатам своего 4 пехотного корпуса. И солдаты стояли крепко, защищая Отечество.
Но Наполеон был упрям. Уже захвачены Витебск, Могилев, Смоленск, впереди Москва. "Если я возьму Петербург, я возьму Россию за голову, если возьму Москву - поражу русских в самое сердце" - говорил Наполеон своим маршалам. И направил полки к Москве.
Смоленская Заступница
Отступая из Смоленска, русские унесли с собой древнюю чудотворную икону Богородицы, выхватив ее из горящего Успенского собора. Нельзя было оставлять почитаемую святыню врагам. И теперь она шествовала с русской армией в сторону Москвы. "Заступница с нами, Царица Небесная!" - радовались солдаты. Слухи о том, что генерал Барклай хочет отступать до самой Волги, волновали солдат, особенно старых, которые служили еще у непобедимого Суворова.
-Неуж-то и в Москву Бонапарта приведем?- шептались они у ночных костров. - Драться надо не на живот, а на смерть!
В середине августа по армии пронеслось радостное известие - государь император Александр Павлович назначил главнокомандующим фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова, ученика великого Суворова. Когда Кутузов в первый раз объезжал русские полки, солдаты бросились чистить свои посеревшие от грязи, когда-то белые, панталоны и пыльные сапоги, натирали мундирные пуговицы до блеска.
-Не надо, братцы, - успокоил их Кутузов. - Были б вы только здоровы! Нужно отдыхать и готовиться к бою.
-Он все наши нужды знает! Как с таким не победить! Пришел Кутузов бить французов! Урааааа! - пронеслось над солдатскими рядами.
Веселее теперь шагалось. А Москва все ближе, чуть больше ста верст осталось. Пора и остановиться.
Дошли до Бородина. Сельцо небольшое, рядом еще деревеньки - Семеновское, Шевардино, Утица, Горки, Татариново. Между ними - поле, изрезанное ручейками и речками. Здесь будем драться. Таков приказ Кутузова.
Накануне битвы, которая войдет в историю под названием Бородинской, Кутузов приказал пронести Смоленскую икону перед войсками. Икона медленно плыла над непокрытыми головами солдат и офицеров, стоявших на коленях в мокрой августовской траве. Кутузов тоже снял свою белую фуражку и поклонился Владычице до земли. Полковые священники кропили святой водой солдатские ружья. Серебряные брызги летели на русые головы, усы и курносые лица. Наполнялось солдатское сердце храбростью. Драться надо, драться!
С вечера переоделись во все чистое. У каждого солдата в ранце лежала про запас рубашка. Кто знает, что будет завтра? Тихий и теплый дождик капал на затухающие костры. Возле них, прямо на земле укладывались солдаты, перекрестившись на восток. Белели в темноте палатки, поблескивали штыки на ружьях караульных. Им спать нельзя, хоть и ночь, и дождик - служба! На другом, французском краю поля, слышался говор и смех, долго горели огни. Французы были уверены в новой победе.
Наконец, под утро все стихло. Белый туман плыл над полем, укрывая словно одеялом, и русских и французов. Многие из них лягут завтра в бородинскую землю навсегда.
Тучково знамя
Императору не спалось. В два часа ночи 26 августа 1812 года Наполеон вышел из палатки и направился к своим генералам.
-Ну, что, какова погода, господа?
-Прекрасная, государь! День будет солнечный, как при Аустерлице! Мы непременно победим!
Сражение при Аустерлице семь лет назад, в 1805 году, где Наполеоном были разгромлены русская и австрийская армии, было вершиной его славы. Что ж, теперь и Бородино станет еще одной вершиной.
-Мы втопчем их в эту землю! - Наполеон небрежно махнул рукой в белой перчатке в сторону русских укреплений.
На Бородинском поле сошлись все, кто уцелел в предыдущих схватках - 135 тысяч французов и 120 тысяч русских. Много это? Еще как много. Население нескольких городов.
Полетели первые французские ядра. В ответ тяжело ухали пушки с батареи Раевского, расположенной на высоком кургане. Слева от батареи стояли полки генерала Багратиона. Накануне солдаты возвели земляные укрепления - флеши, похожие на острый птичий клюв. Их так и прозвали - Багратионовы флеши, возле села Семеновского. А самого села больше не было - все его избы разобрали для постройки укреплений.
За флешами укрылись пушки и пехота. К полудню восемь раз отбили натиск французов. Мчались на них польские уланы, французские драгуны, тяжелые саксонские кирасиры. Страшно? Еще как страшно! Но звучал приказ - "В каре от кавалерии стройсь!" И солдаты становились квадратом, спина к спине, выставив вперед ружья с острыми штыками, кололи ими конские морды. Лошади в ужасе шарахались, сбрасывая всадников под ноги. Воздух гудел от ядер. Шипели и лопались гранаты, разбрасывая смертоносные осколки. С французской батареи били по пехоте картечью - мелким стальным горохом. Косит смертельный горох пехоту. Все меньше защитников на флешах. На помощь к ним послан генерал-майор Тучков с Ревельским пехотным полком.
Тридцатисемилетний Александр Тучков-четвертый, один из пяти братьев Тучковых, генералов, сыновей отца-генерала. Тучков - старший, отец, спроектировал и построил в Петербурге мост, названый в его честь Тучковым. Четверо его сыновей бились с Наполеоном.
Бегом повел своих солдат в атаку молодой генерал. Пули цепляли за генеральскую треуголку, сбили красивый плюмаж из перьев. Вдруг солдаты разом полегли на землю, прижатые густым дождем картечи. "Что это вы ребята, трусите? - обернулся к ним генерал. - Ну, так я один пойду!" Он выхватил знамя из рук рослого рыжего солдата и побежал вперед.
На мгновение вспомнилась генералу молодая жена, прекрасная Маргарита, оставшаяся в Москве с маленьким сыном Николушкой. Незадолго до начала войны она видела странный сон, который никак не могла забыть. Будто идет по какому-то незнакомому пустому, разрушенному городу и читает на домах надписи кровью- "Бородино". И слышит голос: "Муж твой погиб. Сын - вот, все, что тебе осталось..." Маргарита прибежала, заплаканная, к мужу. Александр успокоил ее и велел принести карту Российской империи. Они долго искали это загадочное Бородино, но его нигде не было. "Должно быть, это в Италии, - улыбнувшись, сказал тогда Александр. - Успокойся, мы там воевать не будем."
Картечь пробила грудь генерала, он упал. Солдаты бросились к командиру, подхватили знамя. Вдруг целая туча ядер и картечи накрыла их. "Муж твой погиб при Бородино." Вещим оказался сон Маргариты. Но флеши были очищены от французов.
В это же время всего в версте от Багратионовых флешей был смертельно ранен старший брат Александра, Николай, Тучков - первый, командир третьего пехотного корпуса. Через несколько часов будет смертельно ранен и сам генерал Багратион. А битва не прекращалась, унося новые и новые жизни.
"Артиллерия должна жертвовать собой!"
Около 9 часов утра, когда французы уже в третий раз штурмовали Багратионовы флеши, Наполеон приказал одновременно начать наступление в центр русских позиций - на Курганную высоту, где стояла на возвышении батарея Раевского. Беспрерывно грохали оттуда пушки-"единороги". Маленькие трехфунтовые орудия заряжали ядрами весом не больше портфеля первоклашки. Но они наносили серьезный вред - разбивали плотное каре пехоты, повреждали колеса и стволы вражеских пушек. А двенадцатифунтовые стреляли ядрами размером с арбуз. Были и совсем огромные пушки, которые заряжали пудовыми бомбами (в одном пуде - 16 килограмм, это вес двухлетнего ребенка).
Каждой пушке, большой и маленькой, полагалась орудийная прислуга из пяти артиллеристов (тогда их называли канонирами). Один подносил ядра, другой забивал их в ствол пушки, третий зажигал порох с помощью пальника - длинного шеста с горящим фитилем на конце. Четвертый прочищал дуло после выстрела круглым пушистым банником на длинной ручке. Такой банник, только маленький, наверняка есть у тебя на кухне - им мама моет банки и бутылки. Пятый канонир поливал разгоряченное дуло пушки водой из ведра. Команды у орудия отдавал офицер, часто совсем молоденький, лет шестнадцати-семнадцати, гораздо моложе многих солдат, которые в те годы долго служили в армии - целых 25 лет. У артиллеристов были темно-зеленые мундиры. От пуль и осколков голову прикрывал черный круглый кивер с маленькими скрещенными пушечками над козырьком. Офицеру полагалась шпага, черная шляпа - треуголка с плюмажем из перьев, перчатки, высокие сапоги-ботфорты и круглые погоны с бахромой по краям - эполеты. Чем гуще бахрома, тем выше был офицерский чин.
Пушки батареи Раевского стояли за земляным валом. Вал имел форму пятиугольника. На военном языке того времени такое укрепление называлось редут. Перед редутом выкопали длинный глубокий ров, а рядом замаскировали ветками несколько волчьих ям. В мирное время такие ямы использовали охотники, заманивая в ловушку зверя, а теперь они предназначались для вражеской конницы.
Хитро было придумано. Вроде бы чистое поле с холмами и перелесками, батарея на кургане - как на ладони. Понесутся железной лавиной французские драгуны и кирасиры. И провалятся вместе с лошадьми на дно. Остановится на время атака. Канониры как раз успеют перезарядить пушки.
26 августа батарея Раевского выдержала три атаки. За пороховым дымом и пылью из-под копыт не видно было августовского солнца. Во время второй атаки снаряды у защитников батареи истощились и орудия притихли. Солдаты из бригады французского генерала Бонами сначала не поверили удаче, но потом опомнились, и, перебив русскую пехоту, ворвались на батарею, захватив 18 пушек. Французы уже укрепляли свое трехцветное полосатое знамя на батарее, улыбались, представляя довольное лицо императора Наполеона. Шутка ли - захватить центральное укрепление русских! Да это уже почти победа!
В это время мимо батареи Раевского с приказом от самого Кутузова скакал начальник штаба 1 армии генерал-майор Алексей Ермолов. Рядом с ним - другой генерал, совсем молодой, двадцать семь лет всего, - граф Александр Кутайсов, начальник артиллерии русской армии.
Вечером перед битвой Кутайсов сам объехал все батареи и лично проверил, как расставлены пушки. Разослал офицерам приказ: "Артиллерия должна жертвовать собой. Пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор..."
И вот теперь французы захватывают батарею прямо у него на глазах! Не медля ни минуты, генералы выхватили шпаги и пришпорили коней наперерез отступавшей русской пехоте. Развернули солдат и повели врукопашную - отбивать редут. Дрались саблями, штыками, прикладами ружей, размахивали, как дубинами, огромными банниками. А то и просто лупили кулаками.
Конь Кутайсова вернулся в штаб Кутузова к вечеру 26 августа. Забрызганный кровью и без седока.
...Далеко от Бородина, в подмосковном имении Рождествено, на берегу быстрой и холодной речки Истры, в двухэтажном доме с белыми колоннами, огромным парком и библиотекой ждали сына с войны старые родители. На другом берегу Истры, в усадьбе Аносино, ждала его невеста, юная княжна Анастасия Мещерская. Уезжая из Рождествено в армию, Александр пообещал взять ее в жены, когда вернется с победой. Анастасия обещала ждать. Не дождалась. Артиллерия должна жертвовать собой.
А батарею тогда у французов отбили. Генерал Ермолов был ранен в шею, его отнесли на перевязочный пункт в роще. Редут был усыпан телами убитых врагов. Те, кто был еще цел, сползали в ров и бежали без оглядки. Не зря наполеоновские солдаты прозвали батарею Раевского "редутом смерти". Только после третьей кровопролитной атаки французы смогли занять курган, когда погибли последние отважные его защитники.
Матушка Мария
День догорал. Еще кое-где слышалась перестрелка, но страшная, кровавая Бородинская битва уже кончилась. Тысячи тел убитых и раненых в синих, зеленых, белых, красных, черных мундирах покрывали поле. Помятые каски валялись в траве и тихо звенели, когда них нечаянно наступали лошади. Они бродили по полю, вздрагивая боками, уставшие и испуганные. Влажные губы жадно срывали темные от крови травинки. Иногда кони поднимали головы и жалобно ржали, будто звали своих хозяев - где вы?
Под глухой перестук барабанов офицеры собирали уцелевших солдат под знамена и отводили на отдых. Завтра - новый бой. Но вдруг сквозь густую тьму августовской ночи послышался конский топот. Это скакал адъютант князя Кутузова с приказом - отводить полки дальше, к Москве. Не будет завтра боя. Надо поберечь силы.
В Москве было неспокойно. Ждали вестей из армии. Ходили слухи, будто Наполеон уже выслал передовой отряд кавалерии Мюрата к московским окраинам. Наконец, стало известно, что на военном совете в Филях Кутузов принял решение оставить город. Горько было отдавать его неприятелю, но только так можно было сохранить русскую армию, дать передохнуть уставшим солдатам. Будет жива армия - и Москва, и вся Россия будут спасены.
Многие москвичи стали укладываться и уезжать. По Тверской, по Сивцеву Вражку, по Поварской и арбатским переулкам потянулись кареты, повозки, телеги. Пошли пешеходы с узелками. Увозили раненых при Бородине. Уехала в костромское имение и Маргарита Тучкова с сыном.
... Маргарита сидела у открытого окна и вязала, поглядывая на детскую кроватку. Николушка спал беспокойно, вскрикивал, плакал. Он был очень похож на отца, которого совсем не помнил. Когда генерал Тучков уезжал на войну, Николушке было чуть больше года. Давно перестали приходить письма от Александра. Среди раненых при Бородине, помещенных в московские лазареты, его не было. Где он, что с ним?
За окном липы тихо роняли желтые листья. Кто-то проскакал по усыпанной рыжим песком садовой дорожке. Хлопнула дверь парадного внизу. Торопливо заскрипели ступеньки лестницы на детскую половину. Дверь распахнулась. На пороге стоял Кирилл, брат Маргариты, в дорожном плаще поверх мундира. Высокие ботфорты были заляпаны грязью.
-Русские дрались как львы, Марго, - наконец с трудом проговорил он. - Но Господь судил иначе. Буонапарте в Москве. Александр убит.
Маргарита вскрикнула и упала без чувств. Александр убит! Родители уговаривали не отчаиваться, молиться Богу и растить сына. По вечерам Маргарита зажигала лампадку перед большой иконой Спаса Нерукотворного. Это был образ из иконостаса походной церкви Ревельского пехотного полка, которым генерал Тучков благословил перед расставанием жену и сына. От молитвы утихала боль в сердце.
В ноябре, когда французы, наконец, ушли из Москвы, Маргарита решилась повидать место гибели любимого мужа. Оставив Николушку на попечение родителей и няни, она отправилась на Бородинское поле. Страшная картина открылась вдове генерала - семьдесят пять тысяч воинов, французов и русских, лежали, не погребенные до сих пор, под холодным ноябрьским небом, среди развороченных ядрами пушек. Над ними с криком носились вороны, разлетаясь при приближении Маргариты. Весь день и всю ночь бродила она по полю вместе с иеромонахом Можайского Лужецкого монастыря отцом Иоасафом. Он кропил тела святой водой и пел панихиду.
-Господи! Сколько же здесь погибло!- с горечью думала Маргарита.- Кто-то помолится о них?
Маргарита уезжала с твердым намерением просить государя об устроении храма на Багратионовых флешах. Храма Спаса Нерукотворного, в честь полковой иконы Ревельского пехотного полка, в память о генерале Тучкове и обо всех, погибших в Бородинской битве. Александр I дал свое согласие и подарил десять тысяч рублей на строительство. Маргарита велела поставить у флешей маленькую избушку с колоколом под навесом, чтобы наблюдать за постройкой храма. При сильном ветре колокол раскачивался сам собой и гудел. Волки, рыскавшие по зимнему полю, не решались подходить близко. Только мигали в темноте их желтые злые глаза.
В 1820 году Спасский храм был достроен и освящен. По большим церковным праздникам и в день Бородинской битвы монахи Лужецкого монастыря совершали богослужения. Маргарита читала и пела вместе с ними. Исполнилась заветная мечта ее сердца - на Бородинском поле стоял храм-памятник его защитникам.
Но внезапно тяжело заболел и умер Николушка. Его похоронили в Спасском храме, рядом с белым мраморным крестом, поставленным в память о генерале Тучкове. Теперь все самое дорогое было для Маргариты в бородинской земле. Она совсем поселилась в сторожке при храме, чтобы каждый день молиться об отроке Николае и военачальнике Александре. Продала фамильные драгоценности и имение. Отпустила на волю крепостных крестьян. Приняла монашеский постриг с именем Мария.
Скоро потянулись к сторожке жители окрестных деревень. Бабы, потерявшие на войне мужей и сыновей, дети, оставшиеся сиротами. Вдова генерала Тучкова никому не отказывала. Постепенно вокруг храма сложилась маленькая семья - община, где все называли себя сестрами, вместе молились и трудились для Бога и друг для друга. Через несколько лет вырос из маленькой общины женский Спасо-Бородинский монастырь. И Маргарита-Мария стала его первой игуменьей. "Наша матушка"- так теперь ее называли. За каждым богослужением в монастыре молились о генералах, офицерах и солдатах, погибших на Бородинском поле.
Гораздо позже, в середине девятнадцатого столетия, у батареи Раевского, появится памятник в виде колонны, увенчанной золотым куполом с крестом. На гранях памятника напишут имена князя Петра Багратиона, графа Александра Кутайсова, генерал-майора Александра Тучкова-четвертого и других. А в Бородинском монастыре о них давно уже молились монахини. И молятся до сих пор.
Упокой , Господи, всех, за веру и Отечество живот свой положивших...
Вечная им память.
Рождественский дар
Весь сентябрь 1812 года Москва полыхала пожарами. Сухой, еще жаркий ветер быстро разносил огонь по городу. Он не пощадил ни одноэтажных деревянных домиков, ни высоких каменных особняков московских аристократов. Горели баржи с сеном на Москве-реке, провиантские склады* и магазины.
Французская армия, занявшая город в начале сентября, сразу начала голодать. Солдаты обыскивали брошенные дома и подвалы, хватая, что попадется. Вытаскивали на улицу диваны, обитые шелком, и, усевшись на них, пили вино прямо из бочек. Нашли еще целую батарею глиняных кувшинов с вишневым вареньем. Но хлеба и мяса не было совсем. Скоро с московских колоколен исчезли вороны и галки. Голодные французские солдаты перестреляли их всех.
По ночам подмораживало. Гренадеры, уланы, гусары, позабыв про воинскую дисциплину, как разбойники, нападали на горожан, отбирали теплые кафтаны и шапки. В поисках золота врывались в московские храмы, снимали драгоценные оклады с икон. В Благовещенском соборе Кремля драгуны разожгли костер и переплавляли в огне чаши для Причастия, подсвечники, кресты, набивали солдатские ранцы золотом. А в Успенском соборе, главном храме России, где венчали на царство русских государей, устроили конюшню.
А город все горел. Французы всюду выискивали и тут же расстреливали "поджигателей". Говорили, что сами русские зажгли свой город. В душах наполеоновских маршалов поселился страх - можно ли победить этих русских? Наполеон, расположившийся со своей свитой в Кремле, не чувствовал себя в безопасности.
Неожиданно в конце сентября выпал снег и выгнал французов из Москвы. Они отступали по раскисшей от дождей Старой Смоленской дороге. Той самой, по которой победно въезжали в Бородино. Лошади и пушки вязли в грязи. Обессиленные животные падали на дорогу и больше не вставали. Голодные и простуженные солдаты "Великой армии", обмотанные для тепла пестрыми бабьими платками, в шубах поверх мундиров, перестали подчиняться командирам. Они бросали оружие и разбегались в поисках пропитания по окрестным деревням. Параллельно с армией Наполеона двигалась, укрытая лесами, отдохнувшая армия Кутузова. "Этот старый лис Кутузофф" - так называл фельдмаршала Наполеон. А он действительно, приготовил французам хитрую ловушку - заставил их отступать через разоренные ими же города и деревни, да еще гнал без передышки днем и ночью.
*Так назывались большие помещения, где хранились запасы продуктов.
Наполеон уже оставил Можайск, Малоярославец, Вязьму, Смоленск. Маршалы нашептывали ему: "Ваше Величество, пора убираться из этой проклятой страны! Здесь земля горит под ногами!" Наполеон слушал, наклонив голову, и молчал. А как же победоносный поход в Азию? Как же несметные сокровища Индии, до которых из России рукой подать? Но мокрый ноябрьский снег падал и падал на черную императорскую треуголку. Руки зябли в перчатках. Наполеон кивнул и велел подавать карету, которая доставит его в Париж....
"Война закончилась за полным истреблением неприятеля", - рапортовал фельдмаршал Кутузов императору Александру I. В самый день праздника Рождества Христова император подписал манифест об изгнании "армии дванадесять язык" из России. Во всех храмах России служили благодарственные молебны Христу Спасителю. В Петербурге люди толпами бродили по улицам, кричали от радости и бросали к облакам шапки. В окнах особняков светились рождественские елки. Это было самое необыкновенное Рождество, с самым лучшим подарком.