Аннотация: По тракту двигался разношёрстный отряд...
По тракту двигался разношёрстный отряд. Возглавлял его сир с очень длинным именем, в котором содержалось то ли двенадцать, то ли четырнадцать частиц "де", а прозвище всего одно - Зубастик, ибо во рту у сира сидело зубов много больше, чем у обычного человека. Правда, Зубастиком в глаза его никто не звал, ведь так можно познакомиться с Лютым - мечом, который сир очень быстро доставал и владел им отменно. Под Зубастиком уверенно шёл бравый конь Шалун, который принес сиру не одну победу на турнирах. С тем, что Зубастик возглавляет отряд был категорически не согласен сир с не менее длинным именем, а прозвище к нему прилипло Колючий. Оно точно характеризовало неуживчивый характер сира, а его меч Красный мог рассказать очень много историй, которые заканчивались смертью либо увечьем, чаще смертью, чем увечьем. Но лучше бы вам никогда не слушать истории Красного. Зато крайне разговорчивый шёл под сиром гнедой конь Лихо, он ржал, похрюкивал, стенал и жаловался на жизнь или наоборот восхищался кобылами в отряде, но трудно понять язык жеребцов, особенно человеку. Между Зубастиком и Колючим антагонизм возник так давно, что они уже и не помнили причину, если первый выбирал лево, то второй неминуемо - право и так в любой день недели, в любую погоду и в любой стадии опьянения.
Самая красивая путешественница - и тут никто бы не поспорил, а если бы поспорил, то был бы не прав - это конечно Ядвига. О её волосах, глазах, губах, шее, груди и ногах слагали вирши даже те, кто ничего не смыслил в поэзии. Многие погибли на поединках из-за неё. Она до сих пор была не замужем, видимо из-за скверного характера. Да, та ещё стерва, ей нравилось мучить окружающих, а при таких внешних данных, даже мучимые не могли её покинуть, плюнув на эти волосы, эти глаза, эти губы, эти груди - ах какие наливные груди! - и эти длинные ноги... Функции меча у прелестницы выполнял взгляд, она могла им ткнуть в ваше сердце и там два раза повернуть своё оружье. Под Ядвигой шла кобыла с таким забористым именем, что хозяйка просто говорила "но" и кобыла шла куда надо, или не туда и тогда курс приходилось корректировать еще одним "но", поводьями, ударами ног, а иногда и хлыста. У кобылы Но был удивительно терпеливый и кроткий характер, не в пример стервы-владелицы. Пожалуй, в отряде из пятнадцати душ только сир по прозвищу Кошель не обращал внимания на Ядвигу. Ответ прост - сир не знал любви, зато знал, как поднять народ на бунт против тирана, как подавлять восстания простолюдинов против священной власти, как разжигать междоусобные конфликты и как на них зарабатывать. Помогали ему в этом меч Златоносец и мерин Лихоимец... оба мерзкие типы, один кусался, другой ржавел без дела.
Самый весёлый и самый пьяный в компании - тоже без оговорок - это Весельчак У, так его прозвали за легкость нрава и привычку говорить "Ух ты какая!" почти любой встречной поперечной бабенции, чем больше Вечельчак Ух нагружал себя вином, пивом, водкой и другими спиртными напитками, тем неразборчивее становился в плане дам, не дам и дам, но не вам. Вот и сейчас он пил, пел, понукал Дебошира - огромного коня, который только и мог выдержать десятипудового хозяина. Меча у Весельчака Уха не имелось, зато на поясе висела пудовая палица, которой если уж попадет, то крантый. Контраст с жизнерадостностью Вечельчака Уха составляла печаль сира Гремучего. Бледность, худоба, ни одной улыбки на лице - а всё потому, что он любил Ядвигу, а это страшный диагноз. Все деньги он тратил на свою возлюбленную, а та держала его на посылках и близко не подпускала, но и не отпускала совсем своих коготков, которые прочно держали сердце Гремучего до печенок. Вот и сейчас он вздыхал так печально, что даже его конь Верный замедлял ход. Рядом с Гремучим старались не ехать, ибо тоска заразна, как и невезение.
Самым адекватным в компании был Мясник, даже не сир, а просто наёмник, он любил хорошую рубку, потому что радостно от звона мечей, а заработанное золото он легко тратил на оружие, выпивку и социально активных женщин. А Мясником его прозвали не за отрубленные головы врагов (хотя и их можно насчитать немало), а за любовь к приготовлению и последующему пожиранию тысячи и одного блюда из мяса. Мясник мог и крысу приготовить так, что вы будете кушать и нахваливать нежного "птенчика".
Остальные участники отрада не так примечательны, - да латники, да оруженосцы, но поди их всех запомни. На развилке тракт уходил на север, а на запад, к Новгороду куда и двигался и торопился отряд, устремлялась кривая дорожка. Естественно, Зубастик и Колючий заспорили куда ехать и чуть не дошло до рубки. Тут оруженосцы добыли "языка" - местного землекопателя, их ещё крестьянами называют. Растениевод держался достойно, на вопросы отвечал, предварительно подумав, слова подбирал увесистые, что те камни, от которых избавляют пашню. "По тракту то далеко будет до Новгорода, далеко", - весомо молвил он и продолжил: - "А по кривой дорожке ближе, но там шалят эти... эльфы, прости Господи!" И как ни пытали его, он толком не мог объяснить кто такие эльфы. "Папаша, а ты трезв?" - спросил Весельчак Ух. Землепашец лишь усы утер, а в рот ничего не попала. "Поправься!" - фляга перешла к усатому землекопу и тот отхлебнул прилично, чем привёл Весельчака Уха в восхищение. В ходе дальнейшего околомозгового штурма решили ехать по кривой дороге. Отряд торопился в Новгород, а мифические лесные стрелки никого не пугали, особливо таких бравых рыцарей. Гремучий даже рисовал картину в своей голове, что злыдни нападут, а он такой весь в блестящих латах спасет от разбойников Ядвигу. Ему бы книжки писать...
Сначала по бокам кривой дороги стали попадаться робкие кусты, потом низкорослые деревья (кривые) и вот уже лес во всей своей полноте, с флорой и фауной. Птички щебечут и всё такое спокойное и камерное, но за деревьями не видно... за ними ничего не видно. За очередным поворотом дорогу перегородила мощная телега, а точнее целый поезд со множеством колёс и высокими бортами. И так неудобно телеги застопорились, что объехать их не представляло возможным - застрял поезд между двух столетних дубов. На телеге двое играли в карты, периодически слышно было сакраментальное слово "Очко". Звонкая мелочь переходила из рук в руки. Играли быстро. На отряд игроки не обращали никакого внимания. Конечно, оруженосцы подъехали к оболтусам и попытались разрешить транспортный коллапс. Тогда один из них засуетился и на помеси трех-четырех языков с применением огромнейшего арсенала ругательств объяснил, что воз застрял так, как... хорошо ещё, что Ядвига не знала таких слов и таких наречий, а то могла бы упасть в ... конечно, не в обморок, а в яростную истерику.
Второй же типчик в одних кожаных шортах и с полушубком на груди (естественные волосы, а не шкура невинно убиенного животного), бодро спрыгнул с телеги и пошёл вдоль отряда. "Ого, какие кони - это же ветер, а не кони!" - восхищался он и пытался заглянуть в зубы лошадям. "Ого, какие мечи, это же бритвы, а не мечи, вестимо, многих женщин они сделали вдовами", - продолжал свои театральные восторги супчик. "Ой, держите меня семеро! Такой красавице не видели ещё на кривой дороге!" - от такого комплимента Ядвига плюнула на комплиментодавца, но не попала, уж больно гусь быстро передвигался. "Ого, какая фляга, да в ней два ведра легко поместится и еще на бидон место останется!" - за этот пассаж кобанчик получил возможность приложится к алкозапасу Весельчака Уха. "Потрясающее пойло!" - поблагодарил олень. "Знаете, ребята, у вас всё такое классное, да вот только доспехи подвели!" - фраза упала в пыль кривой дороге и птицы умолкли...
Арьергард отряда отсекли от любого вида отступления вынесенные на кривую дорогу арт-объекты, больше всего похожие на ежей переростков. Вроде бы обычные брусья, но так ловко сколочены, что хрен сквозь них проедешь. И отряд попал в ловушку, как кур в ощип. "Да, ребята, попали вы в ловушку, как куры в ощип и мы вас тут немного пощипаем. А все почему? Потому что латы у вас красивые, но супротив арбалетных болтов они всё равно, что мой нагрудник", - лис засунул пятерню в волосы на своей груди. А из леса вышли арбалетчики, так ловко замаскированные под кусты, что раньше их от зелёнки было и не отличить. "А если я тебя сейчас ударю?" - замахнулся на волка мечем сир Зубастик. "Это вы можете, уверен, с одного удара отделите мою буйную голову от тела", - медведь оскалился и показал зубы. И мухи в лесу летать перестали. "Но тогда вы все погибнете и часть вот этих замечательных лошадок погибнет, ибо тяжело стрелять по всадникам и ни разу не попасть в лошадок... Так что одно вероятное будущее - нам с вами полный шандец... только вот я надеюсь на будущее другое..." - мудрая сова выдержала паузу. - "Вы просто бросите на землю свои замечательные мечи, разоблачитесь от ваших замечательных доспехов, оставите здесь свои тугие кошельки и замечательных коней, а вы - красавица - снимете драгоценности, вы и так ослепительны, зачем вам побрякушки? И тогда, освободившись от бренного металла, вы живыми и здоровыми продолжите путь, благо до деревни Мишуткино топать вам всего лишь три версты с небольшим гаком..."
Настал тот редкий пиковый случай, когда сир Зубастик согласился с сиром Колючим. Оба разоблачились от лат и отдали грабителям мечи Лютый и Красный соответственно. И остальные рыцари и не рыцари сделали то же самое. Конечно, стыдно вот так лохануться, но лучше быть стыдливым и живым, чем... А вот флягу у Весельчкача Уха не забрали, ибо даже разбойники с кривой дороги понимали, что понурому отряду понадобиться допинг. И вот сиры и не сиры пошли дальше, безлатные, безмечные, безконные, безденежные. Ядвига было заярилась и не захотела отдавать серьги с кольцами, но Гремучий пообещал ей всё возместить вдвое (и конфликт утих). Невыполнимое обещание - даже если его родители вдруг умерли бы и оставили наследство, его бы не хватило на покупку подобных украшений. "Как нам представить ваши подвиги на кривой дороге в Новгороде? Как вас звать-величать?" - поинтересовался один незаметный писака из отряда у лесного ёжика в полушубке и кожаных шортах. "Добрый человек, когда будешь писать про на,с называй незамысловато - лесными эльфами", - улыбнулся соловей. "Непохожи вы на эльфов", - вырвалось у писаки. "Это точно!" - улыбка кота стала ещё шире и вот она уже исчезла в зелёнке.
К чести сиров Зубастика и Лютого никто из них и никогда не произнес фразы: "Надо было ехать другой дорогой!"