Почему я не имею детей?

Семевский Ф.Н.

2014 г.

Введение

Основным источником данных в социологии сейчас являются опросы и иногда эксперименты с добровольцами студентами. Опросы медленно детализируются, но все же пока используют достаточно грубые категории. Мне в конце седьмого десятка даже опросы не по силам, и я решил попытаться разобраться на собственном опыте и отчасти на примере близких людей, почему у меня нет детей, а у них либо есть, либо нет. Я думаю, что такое единичное исследование полезно. Если мне удастся убедить в этом читателя, то, может быть, у меня найдутся подражатели и вопрос будет освещен с новой стороны. Кроме того, может быть, проведенный анализ повлияет на состав и формулировку вопросов, задаваемых социологами.

Жанр этого манускрипта необычен. Это нечто среднее между научной работой и воспоминаниями. Если рассматривать его как научную работу, в нем много лишнего, если как воспоминания, он написан слишком сухо, не иллюстрирован фактическими деталями, которые могли бы придать ему занимательность. Найти золотую середину мне, скорее всего, не удалось. Надеюсь, что читатель меня извинит, мне приходится спешить.

Часть имён я изменил.

Детство. Война. 1942-1945 годы. Мне 7-10 лет

Мама подробно описала мое раннее детство в дневнике¹.

Жил я зимой в трехкомнатной квартире (одна из комнат была темная) в Марьиной Роще с дедом, бабушкой, мамой, двоюродной сестрой, двумя тетями и двумя дядями. Отец жил на Каланчёвке в 12-ти метровой комнате в квартире матери, к тому времени умершей. После революции отец прописал в квартиру своих родственников Веру и Сергея Толстых (оставшихся бездомными сиротами после расстрела родителей и национализации имения) с няней Аксиньей и дальнюю родственницу Анну Алексеевну Акимову, аристократку тоже оказавшуюся без крыши над головой. Сергей впоследствии женился на Любови Лятошинской, также бездомной сироте. У них родился сын. В обеих квартирах царил мир, но жить вместе родители не могли из-за тесноты. Отец к тому же преподавал на дому черчение. Поэтому без отца я жил с самого раннего детства, общаясь с ним только временами.

Мой дед умер, когда мне было полтора года, и у меня рано возникло какое-то представление о смерти.

Вероятно, в раннем детстве я хотел стать похожим на отца, но лет с пяти выбирал за образец литературных героев вроде князя Серебряного или Гендона из романа "Принц и нищий"².

Лет до пяти я обладал веселым открытым характером, заговаривал с незнакомыми взрослыми людьми и детьми. Во время войны все изменилось. Я стал обидчивым, замкнутым, молчаливым. На дворе сверстники были мне нужны только для подвижных игр. Мы играли в снежки, бегали на лыжах, благо все заборы пошли на отопление, брали у дворника большие сани и катались на них, устраивая "кучу малу", играли в хоккей сделанными из толстой проволоки клюшками. Вместо мяча часто использовалась консервная банка. Весной, когда подсыхала земля, играли в двенадцать палочек, жмурки, салочки и т.п. игры.

Наш двор был рабочим и мещанским, справа и слева к нему примыкали дворы по преимуществу с уголовным населением. Мы на их территорию не ходили. Они к нам заглядывали. У них были в ходу азартные игры: расшибалка и пристенок. Я был правильным ребенком и в эти игры почти никогда не играл.

Мне очень много читали вслух и читали мастерски, кое-что сокращая, кое-что пропуская.

Отец подарил мне иконку Спасителя. Я знал молитву "Отче наш...". Молился иногда. Некоторое возрождение детской веры произошло в конце войны, когда мама сводила меня к пасхальной заутрене.

Мама делала упор на моральном воспитании. Хорошие манеры мне почти не прививались. Чистить зубы, умываться, держать вилку в левой руке учили без вдохновения и без особого успеха.

Мама и бабушка ставили меня в угол, сажали на стул, шлепали, отец раза два выпорол.

Мама обладала прекрасным сердцем и пренебрежительно относилась к уму и образованности. Это, в частности, относилось к моим успехам и неуспехам в школе, к домашнему образованию и, так сказать, к светскому воспитанию. Лев Толстой в повести "Отрочество" пишет о понятии comme il faut, привитым ему воспитанием и обществом. Мама не прививала мне ничего подобного и прилагала усилия в противоположном направлении. "Не ломайся, не обращай внимания на внешность". "Будь добрым, скромным, честным и храбрым". "Дворянство это не привилегии, а обязанности". "Стыдно мальчику бояться боли". "Нельзя обижать слабых", "Нельзя обижать девочек". Мама любила повторять строки Блока:

Только б он пришел прославленный,

Только б радость перенесть!

Много позже, когда я выбирал профессию и выразил желание заняться историей, мама сказала: "Неужели ты хочешь всю жизнь врать?" Я пошел в лесотехнический институт.

В моем отрочестве и юности мама, вообще человек сдержанный, крайне редко делала мне замечания и давала указания. Я помню, что порывы подросткового возраста, представлявшие реальную опасность, мама пыталась ограничивать, указывая на то, что бабушка будет беспокоиться. Мама не ориентировала меня на создание семьи и не касалась связанных с отношением с женщинами вопросов.

Манипулировать людьми меня не учили. Сам я считал полезным не выделяться.

Это плохо удавалось. Интеллигентом меня иногда обзывали.

Мама и бабушка пытались меня учить немецкому языку, Закону Божьему, счету, чтению, но без особого успеха. Учился я крайне неохотно, с отвращением, как говорила мама, но легко. Мама выучила меня читать в пять лет за сорок дней, но воспользовался этим уменьем я позже - лет в 10-12, когда увлекся рыбной ловлей, а бабушка наотрез отказалась читать мне вслух, как правильно насаживать червяка на крючок. В то же время очень рано я запомнил много названий птиц, зверей и растений. Мне нужно было выучивать по десять немецких слов в день. Я их легко выучивал и через неделю забывал. Однако до сих пор помню немецкие слова, обозначающие оружие. Видимо, для запоминания нужна заинтересованность. Также много позже, для того чтобы разобраться в математическом методе, мне было нужно сначала понять задачу на качественном уровне и захотеть ее решить.

Год делился у меня на две части. Лето и остаток года. На лето до войны, во время войны и после войны мы снимали дачу в ближнем Подмосковье. Помню я Воронки. Эта была деревня в тридцати километрах от центра Москвы, трех километрах от станции Опалиха и в километре от знаменитой усадьбы Архангельское, имении князей Юсуповых. В деревне еще сохранилась часовня. Часть крестьян имела скот и известное благосостояние, поскольку молодежь работала на заводах в Москве. Мы снимали дачу на краю заросшего серой ольхой и черемухой оврага, по которому бежал чистый ручей, то с журчаниям перекатываясь между камнями по ложу, подобному мозаике разноцветных камушков, то образующий тихие плесы с намытым с одной стороны полосой светлого откалиброванного песка, то яму (бочаг), вода в котором кажется почти черной и таинственной. Тут царство гольяна. Иногда он всплывает к поверхности, и видно, как его здесь много.

Мне лет девять. Я строю плотины из песка и размышляю о том, почему, когда течение перекрыто, рыбки поднимаются вверх по руслу; обнаруживаю белую глину в роднике, делаю из неё кирпичики и сушу их на солнце; промываю песок, надеясь найти золото.

Я наблюдаю за стайками мальков, за похожими на обломки сучков ручейниками, медленно ползающими между камнями, за водомерками и вертячками, снующими по поверхности неподвижной воды. Долго размышляю, нельзя ли перейти бочаг по дну, если идти по прямой к противоположному берегу. Решаюсь попробовать. Дно круто опускается вниз. Вода доходит мне до рта. Я долго собираюсь с духом. Противоположный берег близко - я делаю шаг вперед. Чувствую, что-то не так. Следующий шаг сделать не удается. Я барахтаюсь в воде и наконец хватаюсь за корни деревьев, растущих на противоположном берегу. Еще усилие - и я вскарабкиваюсь на берег. Обжигаясь крапивой, дохожу до очередного переката и возвращаюсь назад. Обдумываю произошедшее. Видимо, ходить по дну как по земле нельзя. Но неважно, подвиг все же совершен. Внимание мое отвлекает зяблик. Он прилетел выкупаться. Брызги летят во все стороны. Чувствуется, что купанье доставляет ему большое удовольствие. Я тоже чувствую себя счастливым.

Много позже я пришел к выводу, что человек принимает важные для него решения крайне легкомысленно, не пытаясь взвесить все за и против. В данном случае я совершенно не думал о том, что будет с мамой и бабушкой, если эксперимент окончится неудачно.

Внук нашей дачной хозяйки Толик был старше года на два и оказывал на меня в описываемое время значительное влияние. Он научил меня ловить рыбу корзинкой. Один из нас выгонял рыбу палкой из сплетения корней под берегом, другой держал корзинку и в нужный момент вынимал ее из воды. Таким способом можно было быстро наловить достаточно, чтобы сварить уху. Мы этого не делали. Рассматривали улов, отпускали гольянов и мелочь. Крупных огольцов Толя расстреливал из рогатки. Мне это не нравилось, и я не принимал в избиении участия, но в птиц и лягушек из рогатки стрелял, а впоследствии охотился с ружьем и ловил рыбу. Интересно, что мы не догадывались сварить из нашего улова уху, хотя были достаточно голодны. Ниже по течению был пруд, в котором ловились окуни. Их мы приносили домой и ели. Что это было? Следование мудрой традиции или глупость? Думаю, что в данном случае последнее.

Вечерами и в дождь бабушка читала мне Теккерея и Диккенса, Пржевальского и Стэнли.

Половой вопрос для меня не существовал. Люди разбивались на множество категорий: ближе всего мне были мать, бабушка и отец. Отца я видел редко, жили мы врозь, и все же ему принадлежало совсем особое место, несравнимое с дядьями, с которыми я жил под одной крышей. Дети знакомых и родных, дети с нашего двора, дети низшего и высшего социального ранга, определяемого физической силой и т. д. и т. п. С каждой из этих групп складывались особые отношения. Конечно, я безошибочно отличал девочку от мальчика, тетю от дяди, но мне кажется, что вопрос "чем отличается мужчина от женщины" поставил бы меня в тупик. Скорее всего, я ответил бы, что женщины это мамы, а мужчины папы других детей.

Отрочество. Восстановительный период 1946-1953 гг.

Страна залечивала раны, нанесенные войной. Вернулся мой дядя. В Москве неурожай 46 г. не ощущался так, как в деревне³, но все же было достаточно голодно. Затем жизнь непрерывно улучшалась.

Представления о взаимоотношениях мужчин и женщин были у меня смутными, книжными и в отрочестве и в юности. Я был влюблен в природу, был окружен любовью и вниманием дома, где-то в глубине души надеялся на счастливую встречу, но не чувствовал нетерпения.

Бунин вспоминает, что он нечто почувствовал крайне рано, Толстой в девять лет. Я лет в шестнадцать не раньше.

Мне хотелось быть порядочным, смелым, сильным и ловким. Эти качества, по моим книжным представлениям, должны были в нужный момент обеспечить успех, в том числе у женщин.

Генотип одарил меня средним здоровьем, средней силой и ловкостью, средней физической привлекательностью. В видах спорта, которыми я занимался, мне кажется, что я достигал уровня не выше третьего разряда. Специально, с тренером, я упражнялся в греко-римской борьбе, но скоро бросил. Я вроде бы был лишен способности к подражанию и предпочитал учиться по книгам. У нас в московской квартире библиотека делилась на три части: от деда - поэта серебряного века - осталась хорошая подборка поэзии XIХ начала ХХ вв.; книги бабушки отражали широту ее интересов - романы русские, английские, норвежские, французские, немецкие; путешествия русских и английских географов; популярная литература по истории, зоологии, ботанике; самостоятельно я читал книги дяди, среди которых мне запомнились описания развития кораблестроения, брошюра о воздушных змеях, руководство по японской борьбе, гимнастике, различным видам спорта.

Даже драться и плавать я учился по книгам.

Когда в редких случаях мне удавалось добиться физического превосходства, возникало чувство счастье. Случаи проявления жестокости, страха, глупости и другие эпизоды, которых я стыжусь, мучили меня очень долго. Даже сейчас мне не хочется о них вспоминать, и я о них не пишу. Я думаю, что срамные места следует прикрывать.

Наслушавшись и начитавшись книг, я считал нужным подражать поведению литературных героев. Такое поведение плохо согласовывалось с действительностью, с которой я сталкивался во дворе, в школе и на улице. Дуэлей на шпагах и пистолетах в этой действительности не было. Была иерархия, основанная на силе. Драки возникали между примерно равными противниками и как правило регламентировались. Противники "стыкались", обычно до первой крови. Я страдал от противоречия между практикой и должным, особенно в переходном возрасте. Какое-то время ходил со свинчаткой или ножом. Какое-то время у меня был пистолет ТТ, который бабушка довольно скоро выкинула в пожарный пруд, выкопанный в начале войны. В отрочестве я ни разу в драках оружием не воспользовался. К концу переходного возраста я выработал для себя следующие правила: не обращать внимания на словесные оскорбления, в случае оскорбления действием драться обязательно. Второй пункт я соблюдал. Драться мне приходилось не часто, один-два раза в год. Злобы и тем более ярости я при этом не испытывал, боли тоже, но какой-то счетчик полученных повреждений внутри действовал.

Я был не столько смелым, сколько легкомысленным. Еще в школе, начитавшись Дарвина и Тимирязева, я выступил против положения Лысенко об отсутствии внутривидовой борьбы. Учительница биологии оставила эту идеологическую диверсию без последствий. Военрук пожаловался на меня за замечание - "разборка и сборка затвора задача выше моего понимания". В военкомате, куда меня вызвали, только посмеялись над моим ментором. Мы с приятелем выпустили стенную газету, в которой центральное место занимали высказывания (отрицательные) великих людей о школе. Классный руководитель прочел ее, снял и заметил, что все бы ничего, но заметка "События в клаосе" (в классе) может обойтись нам дорого из-за намека на Юго-Восточную Азию.

Моя религиозность в это время уменьшилась, но не исчезла совсем. Я редко вспоминал о Боге, но твердо верил в то, что десять заповедей надо исполнять.

В восьмом или девятом классе я внимательно прочел Дарвина "Происхождение видов". Он убедил меня в реальности естественного отбора. В то же время мне не хотелось отказываться от усвоенных в детстве представлений и очень хотелось найти ошибку в его рассуждениях. Насколько помню Евангелие, я перечитывал несколько раз. Учительница истории то ли была партийной, то ли на нее была возложена атеистическая пропаганда. Я помню она рассказывала нам, как прекрасно будет жить при коммунизме. Класс довольно дружно высказал недоверие. В другой раз она привела евангельский текст насчет подставки другой щеки и добилась своей цели. Притча естественно не нашла понимания у школьников мужской школы знаменитого воровского района (Марьина роща), которые жили по другим законам. Я заметил, что нельзя вырывать ее из контекста, но в пропаганде религии меня не обвинили.

Сам я это указание не исполнял, считая, что недостаточно храбр для этого.

В то же время с взрослением пришло понимание, что очень полезно не реагировать на личную обиду, поскольку личные обиды преувеличиваются, а выступать в защиту слабого. Такая политика, как мне кажется, повышает социальный ранг. Много позже я узнал, что бандиты поступают примерно так же⁴.

К религии я относился с уважением, но вспоминал о ней все реже и реже. К Богу я был ближе в лесу и в поле, чем в храме.

Любые соприкосновения с внешним миром я, да и все члены нашей семьи, по возможности избегали. В редких случаях, когда судьба сталкивала меня с людьми той культуры⁵, к которой я принадлежал, общий язык было найти легко, и общение доставляла мне и, видимо, им даже удовольствие. Обычно я сталкивался с людьми иной культуры. Помню, как-то отвечая учительнице английского языка, я употребил оборот "видите ли". Почему-то это её настолько возмутило, что она сейчас же вызвала родителей. Мама ответила запиской, что, к сожалению, не имеет времени для встречи.

В дальнейшем наши отношения не улучшились. Я продолжал ее раздражать, и она пыталась найти себе союзников. Например, как-то после особенно слабого ответа кого-то из наших двоечников, последовал провокационный вопрос:

- Семевский, как бы ты оценил такой ответ?

С моей стороны последовало:

- Учитывая качество преподавания, высшим баллом.

Лет с семнадцати я, в основном на даче, знакомился с девушками, или они со мной знакомились. Как-то так получалось, если девушка мне нравилась, я вел себя очень глупо, настолько глупо, что продолжать отношения мне было стыдно, и они прекращались. С девушками, к которым я был равнодушен, такого не происходило.

Сейчас модно (Моррис⁶ Долник⁷ и др.) объяснять поведение человека с этологических позиций. Если Дарвин утверждал, что человек произошел от обезьяноподобных предков, что, скорее всего, верно, то современные его популяризаторы утверждают, что человек остался обезьяной, и находят общие черты в поведении человека, обезьян, птиц и даже насекомых. Это результат конвергенции. Телега и автомобиль имеют колеса, но доскональное знание телеги не помогает разобраться в устройстве автомобиля.

Поведение людей в значительной мере определяется информацией, в словесной форме получаемой из различных источников. Я старался вести себя в соответствии с образцами культуры XIX в.

Юность. 1954-1959 гг. Оттепель

Политика меня в этот период не интересовала. Ощущалось непрерывное улучшение жизни, начавшееся с 47 г. Выступление Хрущева на XX съезде КПСС (1956 г. год) никакого впечатления на меня не произвело. Мне кажется, что приблизительно так же реагировали на происходящее довольно широкие слои населения. Сейчас я склонен многое простить Сталину. Человек он был жестокий, но, возможно, эта жестокость была оправдана. В СССР было много людей, и я в том числе, которые мечтали о контрреволюции и готовы были принять в ней участие.

Партийная верхушка, вероятно, почувствовала облегчение от постоянного страха.

Горожане много выиграли от разрешения квартирного вопроса.

Деревня к этому времени кое-как приспособилась к последствиям коллективизации. Обрезка усадеб и кукурузная компания ее не обрадовали. Личность Хрущева не внушала уважения.

Социализм представлялся всем непобедимым и неизбежным.

Я продолжал воспитывать в себе мужество. Чуть было не утонул. Меня откачали. Трижды был задержан милицией и избежал суда благодаря усилиям отца и счастливой случайности.

Природе я не изменял - это была любовь на всю жизнь. Однодневные прогулки сменились многодневными, с ночевками в лесу весной, летом и зимой. Эти прогулки я совершал один или с дядей, братом мамы.

Зимняя ночь не безмолвна и не однородна. Зимой трещат от мороза стволы деревьев, течет хоровод созвездий, крепчает к утру мороз. Лесные обитатели ведут себя тихо. Только с рассветом на снегу обнаруживаются следы их ночной деятельности. Мне запомнилось раннее утро, когда мы с дядей вспугнули стаю тетеревов, ночевавших в снегу. Черные птицы как ракеты вздымались в небо в сверкающих на солнце облаках снега.

Ночь и рассвет в лесу весной давали мне глубокое ощущение счастья. В темноте кругом слышится дыхание жизни. В небе проплывают стаи птиц, стремящихся на север, кричат совы. Задолго до рассвета слышатся песни птиц, о которых я читал в книге Промптова и сейчас узнаю как старых друзей. Вот запела горихвостка, зарянка, с противоположного берега ручья, поросшего высокими елями, донеслись перезвоны пеночки-теньковки. Вступают в общей хор дрозды, лес гремит от песен, и трудно становится выделить отдельные голоса.

Англичане называют весеннее пенье птиц на заре утренней мессой. Это удачное выражение. Действительно, мои ощущения близки к религиозному подъему.

В начале лета птицы не прекращают петь в короткую ночь. Соловьев сменяют камышевки, садовые сверчки и другие, которых я не умею узнавать ни по голосу, ни по виду.

Лето в России короткое. Птицы и звери спешат оставить потомство. После Троицы продолжают петь только поздно прилетающие птицы, такие как чечевица, иволга и неудачники, откладывающие яйца после гибели первой кладки.

Девушками я начал интересоваться не ранее семнадцати лет. Первое знакомство состоялось летом с двумя евреичками дачницами. Поводом к знакомству послужила моя шотландская овчарка Нильс. Мы с Нильсом проходили мимо избы, в которой девочки жили. Откуда-то выскочила собачонка хозяев, с лаем напала на Нилса и стала гонять его по кругу. Я сгорел со стыда. Зрители, и в том числе дачницы, смеялись. Старшая брюнетка, имя которой я не помню, смеялась особенно весело, младшая, полная блондинка, которая показалась мне очень хорошенькой, молчала. Я постарался объяснить поведение собак.

- Собачонка - сучка и защищает свою территорию. Моя собака ведет себя по-разному не только с кобелями и суками, но и с женщинами и мужчинами. Не трогает маленьких животных. Нильс - культурная собака.

Это была чистая правда. Нильс не любил мужчин. Он радостно приветствовал девушек и молодых женщин. С мужчинами у него была иная манера поведения. Он начинал рычать сначала едва слышно, затем все громче и громче. Не было мужчин, которые это выдерживали, и женщин, способных устоять против его обаяния.

- Если у Вас такая культурная собака, то и с Вами, наверно, интересно познакомиться. Приходите к нам часам к пяти. Сыграем в шахматы.

Я пришел и, заглядевшись на молчаливую подругу, проиграл первую партию. Опять позор. Больше я не проигрывал, и черная жемчужина предложила сыграть в подкидного дурака. Мои новые знакомые без труда несколько раз подряд оставили меня в дураках.

Так же все шло и дальше. Чем больше мне нравилась девушка, тем чаще я попадал в глупые позорные положения. Когда я наконец решился предложить ей руку и сердце, было уже поздно. Не знаю, что думала обо мне моя первая любовь, но выразить свое восхищение перед ней я не смог. Вероятно, это было к лучшему. Так она считала меня просто дураком, а после предложения стала бы считать сумасшедшим.

Наступила осень. Было холодно. Накрапывал дождь. Я шел домой и повторял в уме перефразированные пушкинские строки:

Чем больше женщину мы любим,

Тем меньше нравимся мы ей,

И тем себя вернее губим

Средь обольстительных сетей.

Счастливая встреча, пожалуй, произошла на даче, но уже на другой, где мы жили в деннике, переделанном хозяином под столярную мастерскую. В комнате с одним окном была сложена маленькая печка, и мы ценили возможность топить ее в очень холодные дни. В остальные дни это был стол. Комнату всегда украшали букеты. Черемуху сменяли купавки, купавки - ландыши, затем следовали ночные фиалки, смешенные букеты полевых цветов из поповника, боровых колокольчиков, синюхи, подмаренника, гладиолусов, василисника и т. п. Ближе к осени пижма, вербейник, вереск, белозор. Осенью бересклет, калина, рябина. Бабушка любила букеты из кошачьих лапок, перловника, сердечника. кошкиного клевера, которые стояли у нас всю зиму. Я, вероятно, надоел читателю этим перечнем. Когда пишешь, в памяти возникают картины лугов и лесов, где мы собирали цветы, и остановиться трудно.

В это время я много читал, по-прежнему прислушивался к советом мамы и бабушки в отношении выбора книг. Прочел Лермонтова "Герой нашего времени" .Увлекся его стихами. Мама посоветовала мне прочесть Ремарка "Три товарища".

Ловил щук в притоках Нахабинки и даже написал нечто среднее между статьей и рассказом в сборник, посвященный охоте и рыбной ловле. Мне ответили, что рассказ хороший, но его желательно расширить. Расширять я его не стал, и опубликован он не был. Написал письмо профессору МГУ Благосклонову о подкормке птиц зимой, фрагмент которого он включил, со ссылкой на меня, в свою книгу. Играл в волейбол в школе председателей колхозов и даже выступал за район в каких-то соревнованиях.

Возвращаюсь к встрече.

Я шел на родник за водой. На лужайке стояла девушка, почти девочка, шатенка с тонкими чертами привлекательного лица. Мне она сразу же настолько понравилась, что я нашел силы поздороваться и спросить, почему не знаю ее. Она просто и доброжелательно ответила, что приехала навестить родственницу, которую я хорошо знал. Я постеснялся предложить ей посмотреть родник и пошел своей дорогой.

Девушка мне понравилось. В то время разница между сословиями еще не полностью стерлась. Нас, по-видимому, многое связывало. Я размышлял о том, что можно было бы сказать и что я скажу на обратном пути, если девушка осталась там же. Никого на лужайке не было.

Как выяснилось впоследствии, это была внучка адмирала Мертваго, жила она в Туле.

Принадлежность к одному социальному слою делало возможным ввод жены в семью. Это было для меня важно, поскольку внебрачные связи не представлялись мне ни интересными, ни реальными.

При большом желании все можно было поправить, но большого желания, видимо, не было. Жизнь и так была достаточно хороша, а серьезные отношения сулили серьезные осложнения. Твердой установки на создание семьи у меня не было. Наоборот, казалось важным получить высшее образование, сделать научную карьеру, решить тем самым экономические проблемы и уже тогда подумать о создании семьи и рождении детей.

Когда программа начала осуществляться, открылись новые возможности. Я поступил в Московский лесотехнический институт. Преподавательский состав был не однородный. Были дореволюционные интеллигенты, были выгнанные из университета за политическую неблагонадежность ученые, были и выдвиженцы.

С благодарностью я вспоминаю В.А. Баринова, А.И. Воронцова, Н.В. Ефимова, Н.Н. Киселева, Т.Н. Роос.

Общая атмосфера смягчилась по сравнению со школой.

Учиться было легко и приятно, но дома было все-таки лучше, и я по-прежнему много прогуливал и даже удостоился от одного из преподавателей прозвища короля симулянтов.

Забавный случай произошел со мной на первом курсе. Я недолгое время был старостой группы и должен был отмечать отсутствующих. Как принципиальный сторонник свободного посещения, я этого не делал. Меня зачем-то вызвали в деканат, и я удостоился похвалы от декана за подъем посещаемости. Приглядевшись к журналу, декан заметил: "Обратите внимание на Семевского, который выделяется на общем фоне низкой посещаемостью". Я обещал заняться этим вопросом. Недоразумение объяснялось тем, что в мое отсутствие журнал брал комсорг и добросовестно отмечал прогулы, а мою фамилию декан не помнил.

Учиться в лесотехническом институте было очень легко и приятно. Для этого нужно было посещать практические занятия, выполнять немногочисленные задания и перед экзаменами прочитывать учебники. Помню, я пошел на зачет по ТММ (теория машин и механизмов), не зная, как расшифровывается это сокращение, т.е. что я сдаю. Школьных знаний и общей культуры оказалось достаточно для успеха.

Другой раз девятиклассник успешно сдал зачет по практике за отсутствующего брата студента пятого курса.

Экзамены я даже любил. Как ни хорошо было в институте, но дома было еще лучше. Я перед экзаменом прочитывал с интересом учебник, выписывал и заучивал то, что нужно было механически запомнить - названия, некоторые даты, цифры и формулы. Этого было достаточно для твердой четверки.

Практика проходила около Гребнева. Там сохранился храм XVIII в. необычной архитектуры. Жили мы в Камшиловке на берегу пруда, в котором пыталась утопиться, в результате несчастной любви, студентка нашего потока. Пруд был мелкий, и все кончилось благополучно. Я в этом пруду ловил линей, вместо того чтобы ходить на танцы. Танцы проходили на террасе, на которой, по преданию, студент объяснился в любви своей возлюбленной, некой Судачковой. Не нашедши взаимности он закололся и упал к ее ногам мертвым. Другая учебная база в окрестностях Воре-Богородского (поселения, упоминающегося еще в 1339 г.) находилась на берегу красивого озера. Я плавал за водяными лилиями для хорошеньких однокурсниц, но этим все и ограничивалось.

Обстановка, таким образом, была достаточно благоприятной для любви, но я ею не воспользовался.

Среди студентов попадались остроумные приличные юноши и хорошенькие девушки. Одна из последних, Сорокина, мне очень понравилась. Однажды я обратил на нее внимание товарища и выразил свое восхищение. Он разумно заметил:

"С такой женой придется всю жизнь сидеть по ночам с ружьем, чтобы защитить семейное счастье".

Я все же решился пригласил Сорокину вместе с другими студентами ее факультета сыграть в волейбол с нашим факультетом. Мы сыграли. На большее не решился. Случайно много позже удалось узнать о ней довольно много. Она была не только самой красивой в институте, но, кроме того, обладала порядочностью, скромностью и хорошим характером. Была дочерью крупного советского военачальника, командовавшего операцией в Чехословакии. Вышла замуж за офицера и была счастлива в браке. Мы, таким образом, находились на полюсах политического поля советского общества, что не мешало нам учиться в одном институте. Знакомству помешала моя застенчивость, а не разница положений на иерархической лестнице.

Вообще в этот период, когда девушка мне сильно нравилась, я вел себя наподобие гамсуновских героев. Низко определял свою цену на брачном рынке. Положение усугублялось неумением танцевать; бедностью по сравнению с выходцами из полных семей не говоря уже о детях родителей, обладавших административной рентой; жуликов и выходцев с Кавказа и незнанием образцов современного ухаживания.

Я и сейчас думаю, что Сорокина была слишком хороша для меня. Ученые не лучшие мужья и, судя по данным социологических опросов, не пользуются популярностью у женщин.

В институте девушка довольно приятной наружности из параллельной группы подошла ко мне и заявила, что хотела бы со мной познакомиться. Я обещал как-нибудь взять билеты в кино, но так и не собрался это сделать. Слишком много неотложных и приятных дел было у меня дома и в лесу. Да и денег на билеты не было, хотя при большом желании нашлись бы.

Вероятно, меня также оттолкнуло проявление инициативы со стороны женщины. За ней ухаживал староста нашей группы, который был в нее серьезно влюблен и, на мой взгляд, был привлекательней меня. Впоследствии она вышла за него замуж. У них родился сын. Много позже я встретил ее на каком-то научном мероприятии и узнал, что сын получил высшее образование, что семья сохраняется, хотя супруги не слишком счастливы. Муж пьет.

Кажется, на третьем курсе я понял, что мне очень скучно делать и говорить то, что велят. Гораздо интереснее думать о существе вопроса. На производственной практике я пришел к заключению, что работа лесничего сводится к выполнению инструкций, выписке лесорубочных билетов, написанию отчетов. Мой лесничий, с выразительной фамилией Неудахин, естественно не был склонен знакомить меня с тонкостями профессии. Единственное его высказывание, которое осталось в памяти: "Нужно сдавать отчеты ни слишком рано и ни слишком поздно". В лес он при мне выехал только однажды на пикник.

Лесничий должен заставлять лесников охранять лес и не воровать сам, но эта сторона деятельности осталась для меня нераскрытой. Я попробовал выполнить норму по прочистке культур и убедился, что она непосильна. Практика принесла мне значительную пользу. Я в свободное время продвинулся в английском языке. Выучил две тысячи слов, переводя адаптированный роман "Айвенго". После окончания практики я мог читать подобную литературу без словаря. Зачем мне понадобился английский язык, я объяснить не могу. Сейчас мне кажется это каким-то провиденьем. Энтомолог профессор А.И. Воронцов, талантливый преподаватель, которому я очень многим обязан, открыл для меня возможность заниматься наукой и помог распределиться в Жигулевский заповедник.

Я написал у него дипломный проект, сущность которого заключалась в применении теории конвоев к распределению кладок яиц непарного шелкопряда. Это была доброкачественная научная гипотеза, хотя и недостаточно обоснованная. В ходе работы я понял, что наука - мое призвание. Именно в этой области у меня есть шансы достигнуть превосходства.

Рассматривая свое поведение в школьные и институтские годы, я прихожу к выводу, что оно определяется затянувшимся детскостью (инфантильностью). Думаю, что инфантильность - общий недостаток молодежи, вынужденной долго учиться. У меня она усугубилась высокими качествами матери, высокой моральностью, царившей в семье. Возможно, положение могло быть исправлено прямыми указаниями, направленными на нормализацию отношений с девушками, которые, скорее всего, должны исходить от отца. Отец как-то заметил: "Любовница должна быть красивой, а жена порядочной". Я, по-видимому, считал, что лучше, чтобы эти качества совмещались.

Зрелость. 1960-1985 гг.

Все изменилось, когда по распределению я уехал работать в Жигулевский заповедник.

Мои мечты осуществились. Мне показалось, что я попал в рай. Осенью на острове, принадлежащем к заповеднику, собирались тучи пролетных уток разных видов, которых в пригородах Москвы я не видал. Волга, вырываясь из-под плотины водохранилища, зимой не замерзала, и лес на горах стоял в необыкновенно пышном инее. Весной на вершине Бахиловой горы, господствующей над поселком заповедника Бахиловой поляной, появлялись кучки бледно-зеленых бутонов, густо покрытых светлыми волосками. Куст напоминал выводок серебристых цыплят, спешивших превратиться в крупные лиловые цветы сон-травы, чтобы отпраздновать пробуждение природы. Летом, когда я плыл на лодке на золотистый закат по золотой воде, мне казалось, что я на небе. В молодости человек эгоистичен. Я регулярно переписывался с мамой и бабушкой, но не скучал. Было некогда. В науке я точно знал, чем мне заниматься. В то время, как мои коллеги использовали свободу для безделья и скучали, я много работал весной, летом и осенью, в поле, точнее в лесу, а зимой занимался английским, математикой и работал в библиотеках, получив командировку в Москву.

У меня был собственный кабинет и лаборантка (пережитки старого времени).

Летом Воронцов прислал в заповедник на практику тройку девиц. Наши отношения начались, как мне всегда казалось необходимым, с маленького подвига (я влез на столб и подключил к сети только что построенный дом, который выделили практиканткам; до этого я дважды погружал деревни, в которых жил в детстве на даче, во мрак, а тут все обошлось благополучно). Я всегда выглядел лучше на природе, чем в городе, а тут в моем распоряжении была моторная лодка, ружья, фотоаппарат, отдельная комната, небольшие, но свои деньги (я получал 88 руб.⁸, из которых половину отсылал маме; этого вполне хватало на хлеб, кофе, сахар и водку и еще что-то оставалось). Я хорошо знал окрестности: знал, где растет степная вишня, где можно поймать рыбу, где хороший пляж.

"Кругом шиповник алый цвел". Скоро дело дошло до поцелуев, первых в моей жизни (26 лет). Подруга девушки, которая мне нравилась и с которой мы целовались, из ревности почти насильно затащила меня в постель и этим нарушила нормальное развитие романа. Когда практикантки уехали, мной занялась сотрудница, с которой я жил некоторое время. У нее была отличная фигура, но некоторый дефект в общем привлекательном лице. Моя тетя, приехавшая ко мне погостить, в прошлом писаная красавица, презрительно высказалась о ней. После этого, хотя отношения не прервались, перспектив у них не было.

Близкие отношения с женщинами без любви не доставляли мне большого удовольствия, но зачем-то были нужны. Возникало чувство, которое хорошо выражает петух кукареканьем⁹.

В бытность мою в заповеднике Хрущеву показали здоровенного научного сотрудника, наблюдавшего в бинокль за белкой. Он распорядился закрыть заповедники. Половину, и мой в том числе, закрыли. В значительной мере Хрущев был прав. В науке много бездельников. Нужно было от них избавляться, но не таким способом. Мне предлагали перейти в другой заповедник. Воронцов звал меня в аспирантуру, и я выбрал последнее. Моя пассия также вернулась в Москву. Когда я увидел такой же дефект у ее матери, то решительно прервал отношения.

Я, вероятно, надоел читателю. Даже сейчас я не могу заставить себя приводить пикантные подробности, которыми изобилует современная литература. Я стараюсь писать о любви и браке, а не о сексе. Любви пока еще в моей жизни не было. Были увлечения.

Я иногда думал о браке, о детях, но постепенно забывал о Боге, и вспоминал о нем только отказываясь под предлогом религиозности вступать в партию. Способности к научной деятельности уживались во мне с исключительной наивностью и глупостью в житейских вопросах. То я считал, что недостаточно хорош, чтобы размножать свои гены, не зная, что дети мало похожи на своих родителей; то думал о том, как учить будущих детей (в поселке не было школы). Интересно, что о том, как прокормить маму, жену и детей, я не думал. Я не старался выяснить, что представляет собой женщина, с которой открывается возможным связать свою жизнь. Хотя это не просто, но все же, если говорить с ней о таких вещах как образцы поведения, базовые ценности, цель жизни, и присматриваться к её поведению в различных обстоятельствах, можно кое-что понять. В действительности мне было хорошо, и я подсознательно избегал осложнений, которые принесет брак. Карьера сулила интересную жизнь и повышение дохода. Впереди открывалась определенная проторенная дорога: аспирант - кандидат - доктор. Дальше повышения научных чинов я не планировал, так как считал (ошибочно), что дальнейший рост связан с партийностью. Был житейски невежествен. Не понимал, что доход определяется административным положением, а не научными достижениями. Ничего не знал о влиянии возраста на качество детей. Вообще ничего не знал о реальности. Неумеренно пил с лесниками, которые в заповеднике назывались наблюдателями. Это были русские рыбаки. (Мордва жила наверху, на плато.) Большинство из них имели уголовное прошлое, богатый жизненный опыт и твердые правила. Это были крупные сильные люди. Я запомнил пару их афоризмов: "не ты положил, не ты и бери", "пусть хлеб будет белым, только бы икра оставалась черной". Мат почти не употребляли. Я запомнил, как один из них презрительно обвинял мордвина шофера, что его жена чистит коровник. Эта тяжелая работа считалась мужской.

Много пили, но пьяными я их не видел. Все без исключения были браконьерами. Они мне нравились, и я с ними слишком близко сошелся, принимал участие в браконьерстве, хотя и не в выгодах от него. Это было плохо, но интересно.

Я не имел образца нормальных отношений между мужчиной и женщиной, не был ориентирован на создание семьи, рождение и воспитание детей. Мне кажется, что я вел себя далеко не оптимально. Следовало ухаживать за девушками, которые мне нравились просто и весело. Время, когда ухаживание обязывало к предложению руки и сердца, прошло.

Художественная литература в этом мне скорее помешала, чем помогла. Даже такие, в общем, высоко моральные романисты, как Толстой и Диккенс, помещают семью и детей обычно в конец романа, когда персонажи им самим и читателю уже надоели. Коротко сообщают, что детей много и достигнуто семейное счастье. Вронские и Печорины вопреки плану авторов получаются ярче и интереснее, и именно они, а не Гриневы и Левины, избирались мною как образцы поведения.

Между заповедником и аспирантурой я съездил в экспедицию в Западную Сибирь. Там тоже были ошибки, но работал я добросовестно. От прошлого осталась склонность к авантюризму и склонность к конфликтам с начальством, и, если так можно выразиться, некоторая книжность базовых установок.

Поступив в аспирантуру, я попал в среду, где почувствовал себя уверенно. Превосходство в области науки перед своим ближайшим окружением было очевидно для меня и для окружающих. Это заставляло еще интенсивнее заниматься повышением своего научного потенциала и расширять сферу исследований¹⁰. Чтобы покончить с этой темой, замечу, что сейчас, под конец жизни, я твердо уверен, что сделал определенный вклад в лесную науку, хотя этот вклад оказался никому не нужным. Точнее, не нужным власти, через которую народ мою работу оплачивал. Мне наука, конечно, дала и дает средства к жизни и удовлетворение честолюбия. Виноват в бесполезности своей деятельности я сам и внешние обстоятельства. Я считал свою задачу выполненной, когда публиковал результаты. Следовало, вероятно, заниматься популяризацией. Я понимал и понимаю, что лесоводство не физика, но, как известно, лучше быть первым в Галлии, чем вторым в Риме.

Успех в одной сфере жизни осуществляется за счет других. Я как бы высыхал в эмоциональной сфере, что очень точно определила бабушка, называя меня в этот период - Kerftiere. Все же поэзия продолжала доставлять мне высокое наслаждение, и я влюбился в обаятельную замужнюю женщину и обещал ей "вставать ногой на звезды и солнце целовать в уста горящие". Длительное ухаживание в конце концов привело к заданному результату. У неё и фигура, и лицо, и улыбка мне очень нравились.

Глядя на неё, вспоминалось стихотворение Некрасова: "Есть женщины в русских селеньях...", из которого обычно помнят строки о коне и горящей избе, но забывают - "У ней не решится соседка ухвата, горшка попросить". Следующий пример очень характерен. Я как-то предложил молоденькой соседке пойти с нами выкупаться. Она согласилась и побежала переодеваться. Мы пошли вперед. Моя "хорошая знакомая", как она любила себя называть, ничего не сказала, но, придя на берег, разделась донага и, стоя на мостках, стала восторгаться закатом. Картина была действительно красивая. Я побежал объяснять соседке, что вода слишком холодная и много комаров. Она все поняла, повернулась и побрела назад.

Мы были влюблены. Хотя предохранялись, наступила беременность. Не советуясь со мной, она попыталась изгнать плод и затем, после неудачи, сделала аборт. Я, полагая, что попытка вызвать выкидыш повлияла на эмбрион, не возражал против аборта, но любовь после этого умерла. Мы договорились все-таки о рождении ребенка, но вскоре разошлись. Если бы ребенок родился, я, скорее всего, женился бы, но вряд ли брак был бы счастливым и продолжительным.

Впоследствии я вел себя осторожнее, но не умнее. Хороший ученый, каковым я себя считаю, остается дурак дураком в сфере практической жизни.

В Москве, я получал достаточный поток любви, заботы и внимания дома. Родственники радовались моим успехам и всеми силами помогали. Бабушка помогала с переводами с немецкого и французского. Мама кормила моих гусениц. Тетушки исправляли грамматические ошибки в статьях. Первые статьи принимались научными журналами без затруднений.

Я мог пользоваться комнатой отца, о которой шла речь выше. Квартира к тому времени превратилась в обычную коммунальную. Отец жил у второй жены. Это позволяло мне развратничать в комфортных условиях.

Кругом было достаточно разведенных жен и легкомысленных замужних женщин. У меня были не особенно часто менявшиеся случайные связи, и я постоянно, как теперь говорят, "встречался" с Соней, чужой женой, приблизительно моей ровесницей, имевшей дочку. Соня любила меня достаточно сильно, чтобы мириться с моими многочисленными недостатками. Как-то она попыталась вернуться на путь добродетели, но из этого ничего не вышло.

В это время, возвращаясь вечером с работы из леса, я повстречался на шоссе с девочкой лет пяти. Солнце садилось. Девочка горько плакала. Я остановился и спросил, что случилось. Она сквозь слезы мне все обстоятельно объяснила:

мамка послала её к бабушке; бабушка живет в Козине (соседняя деревня километрах в двух от места встречи); очень страшно идти через лес.

- Хочешь, я тебя подвезу?

- Да.

Я постелил на багажник куртку, посадил на нее путешественницу, и мы поехали. Минут через пять выехали на околицу Козина.

- Вон бабушкин дом. Здесь я сама добегу, - услышал я радостный крик, и мы расстались. Вот и все.

Я после этого ничтожного случая почувствовал, что семья - это не только секс с удобствами. Это еще и радость заботы о маленьких беспомощных существах, которых легко сделать счастливыми; и несколько активизировал поиски жены¹¹.

Поиски закончились женитьбой на Машеньке. Мне было тридцать пять лет. В моем распоряжении к тому времени была однокомнатная квартира. Формально все было в порядке. Жена была красива, сильно моложе меня, отец академик, мать дворянка. Мы оба не любили советскую власть.

Я заканчивал докторскую диссертацию, т.е. делал карьеру единственным способом, который нам казался приемлемым.

Невинной ни в физиологическом, ни в других смыслах жена не была, принимала активное участие в диссидентском движении. Первое мне не понравилось, но не остановило. Диссиденты вызывали у меня восхищение на расстоянии, но не при близком знакомстве.

Мы оба искренне хотели создать семью и почти сразу же зарегистрировали брак, но у нас ничего не вышло. Жена была светской женщиной, усвоившей новую культуру. Моя культура была дворянская культура с идеалами XIX века с добавкой современных пороков. Вероятно, мы не любили друг друга достаточно сильно, и оба руководствовались рациональными соображениями. Брак просуществовал несколько месяцев.

Первопричиной разрыва послужило слишком вольное поведение жены со своими приятелями, на что я ответил приблизительно тем же. На разрыве настояла жена. Меня скорее беспокоило нарушение взятых на себя обязательств, чем сам разрыв. Перенес я его легко, и жена, по-моему, тоже. Я не знаю, какие выводы можно сделать из вышеизложенного. Все вроде бы делалось обдуманно, и ничего хорошего из этого не вышло.

После разрыва отношений и я и она быстро вступили в повторные гражданские браки, которые оказались устойчивыми.

В период короткого первого брака я понял силу любви ко мне Сонечки и собственную жестокость. Отбросил книжные, формальные соображения. Я вернулся к ней и предложил ей быть моей женой. Она развелась с мужем. Мы расписались.

К тому времени моя семья состояла из трех человек. Мама, тетя и я. Соня с дочерью и собачкой переехала к нам. Семья удвоилась.

Основным свойствами моей второй жены была женственность, мягкость и доброта. Эти свойства были у ее матери и полностью передались дочери. Мой дядя с материнской стороны в своем дневнике пишет: "Сам Бог посылает таких жен". Вероятно, ей было трудно войти в семью, но никаких трений я не замечал, и их на видимом уровне и не было.

Соня после регистрации брака быстро забеременела. Тяжелые роды закончились смертью мальчика. Выждав положенный срок, мы сделали вторую попытку. Девочка прожила после рождения меньше недели.

Нельзя сказать, чтобы я сильно переживал произошедшее. Развод или попытку завести роман на стороне считал жестоким и бесчестным. Репродуктивный период для меня закончился. Цепь, тянувшаяся не прерываясь через миллионы лет, оборвалась.

У моей двоюродной сестры умер муж, и она запила. Наша семья взяла её и её дочку к себе.

Обе девочки получили высшее образование и удачно вышли замуж. У меня сейчас три внучки и два внука, но не кровных.

Мое отношение к жене в течение брака менялось. Становилось менее эгоистичным, более родственным. Распределение ролей в семье традиционное. Мы ценим друг друга, заботимся друг о друге, поддерживаем друг друга.

Старость, пострепродуктивный период. 1986-2014 гг.

Религиозность

О Боге я вспомнил где-то после пятидесяти лет. Ознакомился с кой-какой теологической и атеистической литературой. На меня произвели впечатление Паскаль, Епископ Лука (Войно-Ясенецкий), митрополит Антоний Сурожский. Поверхностно ознакомился с мыслями Фомы Аквинского¹². Моя детская вера укрепилась, но это вера книжника, полная сомнений.

Большинству верующих людей не мешают противоречия между некоторыми положениями науки и религии. Мне эти противоречия мешали. Потом перестали мешать. Сейчас я понимаю, что доказать существование противоречий совсем не просто. Для этого минимум нужно знать и понимать, что говорит по данному вопросу теология, философия и наука. Еще я понимаю, что люди, и я в том числе, глупы. Даже агностики должны бы понимать, что религия по меньшей мере традиция и тем самым сверхчеловеческий разум.

Моей вере помогают примитивные рассуждения вроде того, что неспециалисты всего сто лет назад не могли представить воздух, наполненный голосами и образами умерших людей, а специалисты не могли поверить в то, что научный прогресс способен повернуть эволюцию вспять и привести цивилизованное человечество на грань гибели.

Я стал иногда ходить в церковь. Исповедовался, причастился, венчался со своей гражданской женой. Я резко изменил тематику своей работы. У меня всегда была склонность к прикладной науке. Я занялся демографией, поскольку счёл ее полезной, и только от случая к случаю возвращался к биологической тематике. В чем я уверен твердо - это в ненаучности научного атеизма. Я понял также, что "религиозные предрассудки" - это по меньшей мере традиция, т.е. сверхчеловеческий разум.

Смысл и цель жизни

Только в старости, когда было уже поздно ,я стал задумываться о смысле жизни. Думаю, что человек его никогда не узнает. Любой представитель жизни на земле, за исключением человека, делает все возможное, чтобы передать текст, обеспечивающий эту жизнь (ДНК), дальше. Это доступное большинству большое доброе дело. У человека, кроме этой обязанности, есть, вероятно, и другая (не главная) - по возможности сделать положительный вклад в культуру. Этот вклад может иметь форму построенного им дома, доказанной теоремы, образца морального поведения. Я не выполнил ни первой, ни второй обязанности. В первом случае, мне представляется, что причин много. Это смешение сословий¹³, старомодное воспитание, не включавшее создание семьи как первоочередной задачи, низкий уровень религиозности, возможность удовлетворять свои увлечения вне брака, доступность аборта и противозачаточных средств, безотцовщина, избалованность, невежество.

Может быть, сыграла роль самодостаточность. Я хорошо чувствую себя в одиночестве¹⁴.

Во втором, мне кажется, что я был близок к успеху. Достигнуть его помешало отсутствие интереса к продвижение полученных результатов в практику, в свою очередь вызванное эгоизмом. Настоящее произведение - попытка в этом направлении, но вряд ли удачная. "Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник". Утешаюсь тем, что изменить устоявшиеся взгляды трудно и очень редко кому удается.

Оглядываясь назад, я считаю себя весьма умным, но очень не способным. Такое сочетание также помешало широкому признанию полученных мной результатов даже в научном сообществе.

Почему мне не удалось создать нормальную семью

Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что был крайне плохо подготовлен к началу половой жизни. Сказалось детство, проведенное в рабочем и даже воровском районе, безотцовщина, резкая разница культур дома и в окружающем мире, неумение ухаживать, танцевать. Я был избалован любовью и вниманием родных. Несколько помогли мне не стать махровым эгоистом суровые условия жизни в отрочестве. Мне приходилось заготовлять и колоть дрова, носить воду, копать землю, покупать продукты и даже торговать. Позже крыть крыши, строить сортиры, сараи и заборы, чинить водопровод.

Но все это я делал обычно не по собственной инициативе.

Кроме одного случая, который помню и которого стыжусь, никогда не отказывался помочь не только родным, но и знакомым.

Я неряха. Хотя были периоды, когда мне приходилось жить одному, мне не удается вспомнить ни одного случая, когда бы я стирал, гладил или покупал одежду. Всегда находились женщины, которые это делали для меня.

Дважды я чуть было не устроил пожар. Один раз оставил консервную банку на плитке и ушел играть в волейбол. Когда я вернулся, комната была в дыму. Банка взорвалась, скамейка упала. Плитка повисла на проводе раскалённой спиралью к стене (вилка не вылетела из розетки). В бревенчатой стене выгорело аккуратное круглое дупло. По-видимому, нижние венцы отсырели за зиму и поэтому не загорелись.

Второй раз я положил окурок на книжную самодельную полку, на которой, кроме книг, стояли патроны. Полка вспыхнула. Я сорвал ее со стены и накрыл одеялом. Помню, что, прижимая одеяло к горящей куче книг и досок, я думал о том, начнут взрываться патроны или нет. Все кончилось благополучно.

Только ружье я чистил тщательно после любой стрельбы и аккуратно переписывал в полевые дневники данные из записной книжки, вернувшись из леса.

Избалованность сказывалась в неблагодарности. В частности, я не ценил любовь, которую мне дарили "хорошие знакомые". Неряшество должно было бы отталкивать женщин, но оно не отталкивало.

Критическим моментом явилось для меня создание семьи и рождение детей. Если в юности я думал о девушке, которая мне нравилась, как о будущей жене, то в зрелости, после приобретения некоторого опыта, все существенно изменилось. Противоположный пол разделился на две неравные части: кандидаток в любовницы и девушке, о которой я мечтал как о будущей жене и матери моих детей. В первом случае я действовал довольно уверенно, во втором мало что изменилось с юности. Я снова становился застенчив и глуп.

Например, я осуществил свою детскую мечту иметь клочок земли. Я часто дарил выращенные цветы женщинам сослуживицам по работе, но не тем девушкам, которые вызывали у меня чувства восхищения. С возрастом такое чувство возникало все реже и реже.

Хотя я по-прежнему был уверен в том, что жениться нужно и детей иметь нужно, но ожидал, что это произойдет как-то само собой. Несмотря на исключительно выгодное положение (аспирант, молодой преподаватель), при котором открывался широкий выбор, я никак не использовал имеющиеся возможности. Почему так произошло, я не знаю. Считается, что мужчина ищет жену, похожую на свою мать. Возможно, подсознательно я не надеялся найти такую жену¹⁵ Возможно, мне было хорошо и без жены и срабатывал обычный эгоизм.

Я знакомился с девушками, обладавшими привлекательными лицами и почти не обращал внимания на фигуру¹⁶. Это указывает на некоторой дефект в стратегии поиска жены, так как известно, что возможности деторождения выражаются, в первую очередь, индексом талии и бедер. Думаю, что дефект возник вследствие неудачного первого опыта. Сейчас в связи с распространением всевозможных суеверий снова возник интерес к теории телегонии¹⁷. На генетическом уровне теория неправдоподобна, но на инфекционном и на культурном уровнях она очевидна. Предыдущие взаимоотношения влияют на половое поведение и репродукцию как женщин, так и мужчин.

Я не задавал своим избранницам вопросов с целью выяснить базовые установки, касающиеся деторождения и семейной жизни. Думаю, что это свидетельствует о том, что подсознательно искал не жену, а любовницу¹⁸.

Для меня имели значение следующие характеристики :1) физическая привлекательность; 2) девственность 3) хорошая наследственность; 4) религиозность; 4) мягкость¹⁹.

Возможно, мешали влюбленность в природу, влюбленность в науку и равнодушие к житейским вопросам. Эта любовь продолжалась всю жизнь. Я осуществил свою жизненную карьерную программу полностью: добился признания специалистов в области экологии внутри России и некоторого международного признания²⁰, получил запланированные степени, побывал по приглашению в США и некоторое время очень хорошо зарабатывал, да и сейчас (2014 г.) заработной платы и пенсии мне вполне хватает.

Мне удалось увидеть природу своей прекрасной родины от Белого моря до пустынь Туркмении, от Балтийского моря до Тихого океана, от гор Кавказа до Урала и Сихоте Алиня. Видел Байкал, Аральское море, Волгу, Обь и Сыр Дарью и много других замечательных мест. Ловил всевозможные виды рыб. Встречался с волками и медведями, кабанами, лосями и изюбрями. Видел следы тигра и поразился их размером. Бродил по тайге, саксаульникам и степям.

Природа поднимала передо мной "свой тайный покров". Например, как сейчас вижу перед собой лесную дорогу на утренней заре. По ней перепархивает вальдшнеп, а за ним следует лиса. Они так увлечены своими делами, что замечают меня буквально в нескольких шагах. В следующее мгновение исчезают в пронизанном солнечными лучами тумане. Я понимаю, что это означает. Вальдшнеп отводит хищника от своего выводка.

Любовь к природе вряд ли можно считать причиной бездетности.

Вторая моя любовь - наука. Что это такое? Это любовь к размышлению. Это любовь к решению головоломок. Вначале я выбирал головоломки, решать которые было приятно (полевая работа в области экологии). Много позже мой интерес сместился к вопросам, решение которых нужно народу, который мне платил.

Помню первое мое публичное выступление: доклад о плане работы. Встает маститая научная сотрудница и с возмущением заявляет:

- Но так ведь никто никогда не делал и не делает.

Отвечаю: "Наука это опыт, т.е. делание того, что никто никогда не делал".

Предзащиту кандидатской диссертации я провалил, но отделал текст и попросил посмотреть его четырех лучших специалистов России: Г.А. Викторова, А.С. Данилевского, И.А. Рубцова и С.С. Четверикова²¹. Трое первых оценили работу положительно, последний - отрицательно. В 1965 г. я защитился.

Также непросто развивались события с получением докторской степени. Диссертацию я закончил в 1971 г. Она была принята к защите в Петербурге (тогдашнем Ленинграде), но по причине моей политической неблагонадежности меня выгнали с работы и отменили защиту. Защищался я только через девять лет в Москве в 1980 г. На защите один из членов совета предложил мне ультиматум:

- Откажитесь от универсальности ваших положений, иначе я проголосую против.

- Ни за что.

Все кончилось благополучно благодаря энергичной поддержке академика М.С. Гилярова. Мне кинули несколько черных шаров, но докторскую степень в 1980 г. я получил.

С началом переломки я увлекся политикой. Участвовал в первых демонстрациях и в противостоянии ГКЧП, вступил в христианско-демократическую партию, отказался баллотироваться в академию наук, отказался от предложения заведовать кафедрой в МЛТИ, отказался вступать в мальтийский орден, но был некоторое время членом суда чести дворянского собрания и занимался полунаучной публицистикой. Довольно скоро разочаровался в политике, в рынке и демократии. Сравнивая Россию советского времени с современной, отдаю предпочтение первой.

С начала и до конца в центре моих научных интересов была динамика численности. Главной проблемой для русского народа, которому я служу, поскольку он меня содержит и потому что ему служили мои предки, я считаю вымирание. Этот вопрос явно относился к динамике численности, и я занялся рождаемостью. Почти все работы, помещенные в библиотеке Мошкова (около 1000 страниц), посвящены этой теме.

За свою жизнь я решил несколько головоломок. Приведу пример, относящийся к теме деторождения. Общепризнано (после Дарвина), что любой организм, за исключением человека, ведет себя так, чтобы оставить максимум половозрелых потомков. Человек отличается от всех других организмов наличием сознания. Со времени Эпикура (которому принадлежит высказывание: "мудрец не будет заводить семью и детей") люди начали сомневаться в том, что семья и дети принесут им счастье. Возможно, эти сомнения привели к гибели античного мира.

Считается (после Бентама), что человек стремится к счастью²².

Христиане верили, что блуд, развод, убийство плода, половые извращения огорчают Бога. Если грешник не раскается, его ждет наказание. Христианское государство и общество карало эти грехи. Это обеспечивало воспроизводство народа.

Сейчас многие женщины и мужчины полагают, что дети - тяжелое бремя²³. Дети мешают карьере²⁴.

Я предположил, что убеждение в том или вера в то, что дети не приносят счастья, и широкие возможности заниматься сексом, не обременяя себя браком и детьми, открывшиеся в новейшее время, - основная причина падения рождаемости.

Указанное решение головоломки несколько отличается от предложенных ранее решений и, мне кажется, проще и четче обосновано²⁵. Близкие взгляды, конечно, высказывались и раньше²⁶. Общая черта направления, к которому я принадлежу, проявляется в прикладной сфере. Это убеждение в необходимости и перспективности мер, направленных на прекращение или хотя бы замедление процесса вымирания.

Одновременно существуют и совершенно иные направления.²⁷

Я вижу решение проблемы вымирания в возрождении религии, на почве естественного откровенья - науки. При этом желательно помнить, что даже точная наука не догма²⁸, а гуманитарная тем более.

Принцип осуждения поведения грешника и попыток его исправления кажется мне предпочтительнее релятивизма и следующей из него изоляции пойманного преступника. Я считаю, что государство может и даже обязано регулировать рождаемость, применяя поощрения и наказания, такие как налог на бездетность²⁹, пособия и кредиты семьям, пошлины на контрацептивы и абортивные услуги³⁰. Мне кажется разумным дать родителям, состоящим в браке, право голосовать за своих детей и освобождать их от взносов в пенсионный фонд, восстановить понятие стороны, виновной в разводе, и производить развод только по суду³¹ и т. д.

Мне думается, что разработка оптимальной демографической политики задача для науки, а не для думы. Дума ведь не берется за разработку конструкции атомных реакторов, а оптимизация демографической политики задача сложная. Науке в данном случае очень мешает догма светского гуманизма о недопустимости опытов на людях³².

Если бы меня, как Михаила Романова, помазали на царство, я бы повелел для каждого детского дома разработать отдельную программу воспитания и выбрал бы ту, которая дает наилучшие результаты. Не исключено, что при этом, к примеру, выяснилось бы, что вместо рисования полезнее преподавать семьяведение, а вместо полового воспитания играть в волейбол.

Кроме того, я повелел бы, чтобы в каждом субъекте федерации самостоятельно принимались меры оптимизации рождаемости.

Возможно, если информировать и убеждать людей, что дети сделают их счастливее, это даст положительный результат³³.

Мне кажется, что из приведенного неполного перечня следствий из предлагаемого решения ясно видно, что предложенное мной решение не похоже на демографическую парадигму светского гуманизма³⁴.

Я подробно остановился на своей научной деятельности, поскольку думаю, что увлечение наукой помешало мне иметь детей.

Продуктивный брак и карьера - это удача, которая определяется как усилиями человека, так и внешними обстоятельствами. Большинство людей высоко ценят жизнь и считают себя счастливыми (почти 90%) независимо от того, удалось им чего-нибудь достигнуть в жизни или нет. Счастье дает продвижение к цели, а не ее достижение. Я в этом отношении не исключение.

Примечания

---

Оставить комментарий © Copyright Семевский Федор Николаевич (semevski@mail.ru) Размещен: 04/10/2014, изменен: 04/10/2014. 107k. Статистика. Эссе: Мемуары

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"