В солунском отделении прокатной конторы "Сикст" Борис взял маленький ФИАТ, на котором отправился вдоль побережья Эгейского моря в Кавалу. Дорога пересекала Халкидики и петляла между горами и озерами, но, несмотря на ее не самый прямой профиль, Капитонов добрался до пункта назначения меньше, чем за два часа, прибыв в город к закату солнца. Было заметно, что Кавала готовится к завтрашнему августейшему визиту, но, несмотря на повышенные меры безопасности, журналисту удалось снять номер в небольшой гостинице буквально в нескольких сотнях метров от стоявших у причала военных кораблей.
На следующий день, уже с самого раннего утра, все прибрежные улочки города были запружены гостями и местной полицией. К полудню русская эскадра должна была прибыть в порт, а за два часа до того в город должен был приехать кортеж болгарского царя.
Борис, позавтракав в местном ресторанчике, смог пробиться на территорию порта. Здесь, насколько он мог судить, собрались тысячи местных жителей. Фасады домов были украшены бело-зелено-красными и бело-сине-красными полотнищами, а в руках у большей части приветствующих были аналогичные маленькие флажки.
Тут начались энергичные действия полиции, занявшейся расчищением дорожного полотна к пирсу от зевак. Через несколько минут вереница из десятка черных автомобилей проехала здесь, приветствуемая восклицаниями зрителей. Царь вышел из машины, поприветствовал толпу и поднялся на борт одного из корабля.
Вскоре прибыла и русская эскадра. Император Александр сошел на берег, поприветствовал толпу и вместе с вышедшим к людям болгарским царем объявил о начале торжественного совместного парада. Болгарские и русские эсминцы и крейсера величаво прошествовали вдоль берега. Спустя полчаса, после прохождения военных кораблей, человек в черной униформе и очках сошел на берег и объявил об окончании парада. Борис пригляделся - это был вице-адмирал Стефанов. Журналист непроизвольно напрягся. Ведь сейчас он, Стефанов, может сделать что угодно, если он является руководителем такой мощной и явно недружественной тайной организации. Хотя вряд ли он будет подвергать себя какому-либо риску.
Внезапно Капитонова прошиб озноб. "Для кого эта организация недружественна?", - подумал Борис, - "Что если это одна из специальных служб, специально созданных властями?". Но он отогнал такую мысль. Подумать о том, что высшая государственная власть преднамеренно будет убивать десятки невинных людей для среднего жителя России, каковым являлся Капитонов, было невозможно.
Значит что-то нужно делать. Пробиться ближе, чем на сто метров к венценосным особам не представлялось возможным - слишком много полиции. Тогда Борис расчехлил свой фотоаппарат, прихваченный еще в Москве, и навел объектив на болгарского вице-адмирала. Интереса со стороны полиции это вызвать не могло, так как чуть ли не каждый пятый человек в толпе располагал фотографической или кинокамерой.
Журналист сделал несколько снимков. Больше он ничего не мог сделать.
"Нет", - заспорил сам с собой Капитонов, - "я все же что-то могу". Дождавшись окончания церемонии и отъезда августейших персон, Борис прыгнул в свой прокатный ФИАТ и помчался на восток.
Отличная многополосная дорога стелилась вдоль побережья Фракийского залива. ФИАТ, натужно подвывая своим небольшим моторчиком, удерживал разрешенную скорость в сотню километров в час. Уже через полтора часа Борис по объездной дороге проскочил Дедеагач, а еще через час пересек границу с Россией. Заправившись топливом на Мраморноморском шоссе (машинка требовала на удивление мало горючего), на исходе дня Капитонов въехал в Константинополь.
Огромный город был запружен транспортом, а потому уже на окраине Борис заехал в пункт прокатной конторы и сдал автомобиль. А уже оттуда было делом десяти минут дойти до ближайшей станции метро, как шутили местные жители, "межконтинентального". Как раз сейчас Капитонов и собирался воспользоваться этой "межконтинентальностью" константинопольского метро, направляясь в аэропорт имени Аргеева в азиатской части города.
Борис сел в вагон. "Что может связывать итальянских летчиков и болгарского флотоводца? То, что они все иностранцы и военные ничего не дает... Но с другой стороны...". Метропоезд скрылся от солнечного света. "С другой стороны... Где они могли встречаться?".
Светящийся в темноте метротоннеля знак оповестил о том, что поезд начал пересекать Босфор. Борис вспомнил, что пару лет назад даже писал материал о проекте станции посреди пролива с предполагаемым названием "Евразия", намекающим о ее местоположении. Но потом, по причине нецелесообразности такого проекта, от станции "Евразия" отказались.
Не успела секундная стрелка пойти на второй круг, как промелькнувшая табличка рассказала Борису о том, что он уже в Азии. Вскоре метро домчало журналиста и до аэропорта.
В билетной кассе Капитонов долго метался между киевским и московским вариантом, в конце концов, выбрав последний. А уже через час он сидел в мягком пассажирском кресле "Сикорского" компании "Авианатолия", набирающего высоту над Черным морем. Время до посадки на самолет Борис скоротал в аэродромном книжном магазинчике, где спросил приказчика что-нибудь из легкого, но интересного чтива - Капитонов хотел хотя бы на время полета отвлечься от своего расследования. Здесь ему посоветовали новую вещицу молодой романистки Лериной - "Обреченный десант", созданный, как говорилось в аннотации, на основе "реальных исторических событий". Что Борис и купил, отдав шесть рублей.
В романе шла речь об эпизоде войны в Колумбии - в местной сельве высаживается десантная группа из военных стран СЕВО и вскоре попадает в плен. О жизни в плену и рискованном побеге и повествовала большая часть произведения.
Так, за книгой, незаметно прошли два часа с небольшим полета. В московском аэропорту Борис взял такси и отправился домой.
Спустя несколько часов, ранним утром следующего дня, Борис прибыл в редакцию. Капитонову повезло - оба его компаньона-соучастника оказались в здании редакции, и газетчики собрались в архиве.
Борис рассказал о пережитых им за последние три дня приключениях, показав коллегам выписанные цитаты, портрет вице-адмирала и поделился раздумьями о связях между итальянцами и болгарином, которые он не может установить.
Андрей предложил, для начала, разыскать биографические данные об итальянских асах. Это было единолично признано разумным, и Ревуненков удалился, углубившись в архивные дебри.
С тех пор не прошло и минуты, как за входной дверью послышались шаги, а затем и стук в ту же дверь.
Незнакомец был высоким светловолосым мужчиной обычной среднерусской наружности и средних же лет. Он был одет в черное пальто, в руках держал сложенный мокрый зонт - погода с утра не задалась.
- Мне сказали, что здесь я могу найти журналиста Бориса Капитонова. Я не ошибся?
- Нет, не ошиблись, - ответил Борис. - Это я. Чем могу быть полезен?
- Я читал ваши репортажи об аварии под Покровом... - незнакомец осекся. - Ах, простите, я не представился. Меня зовут Роман Гаврилин. Я был другом Джованни Баньоли.