"Слабо белел день над его зрением, он глядел в него не моргая, пыль набилась в его глазницы, и оттуда текли слезы, чтобы смыть щекочущую грязь. Над ним стоял шофер; все съеденные им за свою жизнь животные - коровы, бараны, овцы, рыбы, раки, - переварившись внутри, оставили в лице и теле шофера свое выражение остервенения и глухой дикости".
Лихтенбергу всегда нужен партнер по контакту, противоположный ему - своего рода нарциссическое анти-зеркало, чтобы, может быть, еще раз отказаться от человечности, потому что человек - это животное. Партнером-зеркалом было дерево, но отношение к нему Лихтенбегра так точно и не прояснилось, с людьми он всегда более категоричен. Посмотри, что есть сейчас. Лихтенберг похож на труп, у него не глаза, а засоренные глазницы; у него нет чувств, ему не больно - он должен плакать, но слезы текут, чтобы очистить даже не глаза, а просто смыть грязь. У него есть только поверхность. А вот шофер явно живой, он ест, у него есть "внутри", приемник для пищи, фабрика переработки съеденных животных. Он уподоблен им, и они, получается, злые. Поэтому и животные - существа, Лихтенбергу враждебные. По магической или психотической закономерности каннибальские свойства автомобиля передались водителю.
"Лихтенберг встал, ткнул тростью животное туловище шофера и отошел от машины. Шофер остался в удивлении - перед таким фактом невнимательного мужества - и забыл вторично ударить Лихтенберга".
Сцена эта походит на комическую, но смысл ее довольно интересен. Тычок тростью - уже третий - не воспринимается однозначно как угроза. Так можно ткнуть ради любопытства опасную или дохлую крупную тварь. Лихтенберг не чувствует в этот момент - поэтому недоумение и бесчувствие овладевают шофером, и его как бы парализует.