- Боже, Блай, этот деревенский коновал из Илама заявил, что я должен пролежать в постели не меньше двух недель! Две недели в доме викария! Я бы сошел там с ума от скуки! Спасибо, что прислал экипаж и похитил меня из этого царства благочестия! Завтра я уже встану на ноги, пока не разучился ими пользоваться.
Виконт почесал лоб под полотняной повязкой и поморщился от боли.
Джонатан, от которого не укрылась эта гримаса и нездоровая бледность лица приятеля, поспешил охладить его порыв:
- Не вздумай! Тебе сейчас необходим полный покой. Доктор Льюис утверждает, что ты очень серьезно приложился головой к каменной изгороди. И вообще, тебе крупно повезло, что ты не попал под копыта сбросившего тебя Феникса.
- Чушь! - Эгертон попытался сесть, но тут же застонал и откинулся на подушки. - Твой конь меня не сбросил! Просто в прыжке лопнула подпруга, и седло съехало набок. Я вовсе не проиграл наш спор!..
Граф выставил перед собой ладони.
- Ладно, не горячись. Забудь про то пари. Будем считать его несостоявшимся, раз вмешался случай. К счастью, ты жив, а через полмесяца будешь и здоров. Но не рассчитывай, что я позволю тебе нарушить предписания врача. В ближайшие пару недель ты и шагу не сделаешь из этой комнаты!
Виконт недовольно скривился.
- Мне придется пропустить бал в Блитфилд Холле у барона Бэгота! Впрочем, черт с ним, с этим балом. Но как же приглашение к герцогу Девонширскому? Туда съедутся самые сливки из справочника Бёрка (1)! Я просто обязан там быть!
- Ну-ну, умерь немного свой пыл. Мне тоже приходилось падать с лошади, и я точно знаю, что после этого уж точно не до визитов и танцев. Отлежись немного. - Блай подмигнул. - Обещаю пока поразвлекаться за нас двоих.
Едва граф скрылся за дверью, Эгертон выругался и швырнул одну из подушек в стену напротив кровати. Затем он закатил глаза к потолку и задумчиво сощурился. Пролежав в размышлениях с четверть часа, виконт потребовал у камердинера подать в постель дорожный бювар, написал какое-то письмо и приказал срочно отвезти его на почту в Эшборн.
На следующий день, приняв всех, кто желал справиться о здоровье лорда Брэкли, Джонатан и Амелия уже собрались отправиться в Илам, чтобы нанести визит вежливости викарию, но тут дворецкий объявил, что старший конюх просит дозволения поговорить с его сиятельством о важном деле.
- Неужели что-то с Фениксом? Зови Хайрама сюда! - Граф поднялся с кресла навстречу робко вошедшему в гостиную конюху. - Что случилось?
- Милорд, - тот склонил тот седую голову и заговорил, тиская в руках снятую шляпу, - я служу вашему семейству уже четыре десятка лет, и такого на моей памяти никогда раньше не случалось. Вы, может, скажете, что это мой недогляд... Так оно, конечно, и есть... Да только, думаю, нелегко было бы это заметить, коли не знаешь...
- О чем ты, Хайрам? - непонимающе нахмурился Джонатан.
Конюх переступил с ноги на ногу.
- Я так полагаю, подпруга у Феникса лопнула вчера не случайно. Амуниция-то совсем новая. Вот я и подумал: неспроста это, да пригляделся хорошенько. В ремне кто-то проделал рядом несколько дырочек - таких, что, седлая лошадь, не заметишь. В этом месте подпруга и лопнула. Этот кто-то хорошо знал, что во время охоты на лис конь будет напрягаться больше обычного, подпруга не выдержит, и всадник упадет. Так и случилось - его милость лорд Брэкли, говорят, чуть не расшибся.
- Кто мог испортить сбрую? - резко спросил граф.
Конюх поскреб в затылке.
- Да любой человек из Уэствуд Хауса. И конюшня, и амуничник (2) не запираются - доселе никто и не смел там безобразничать. Что же это творится-то нынче? Придется замки прилаживать да глядеть в оба...
- Хорошо, Уилсон, ступай, - задумчиво оборвал его Джонатан. - И больше никому ни слова об этом, понял?
- Слушаюсь, милорд, - поклонился старик и вышел прочь.
Амелия обернула к мужу побледневшее лицо.
- Но ведь в амуничнике снаряжение для каждой лошади хранится отдельно, под табличкой с именем. А это значит... - она нервно сглотнула. - Тот, кто испортил подпругу, точно знал, что это сбруя твоего Феникса. И это ты, а не лорд Брэкли, должен был разбиться, если бы не ваше с ним пари.
- Вот именно, - согласился граф.
- И выстрел на Уикомби-роуд месяц назад был предназначен тебе!
Джонатан невозмутимо кивнул.
- Кто-то хочет тебя убить! Но почему?!
- Знай я причину, думаю, стало бы ясно, кто за этим стоит. А пока понятно только одно: тот выстрел был не случайным, как и порча подпруги, - значит, рано или поздно мой тайный враг попытается нанести еще один удар, чтобы достичь своей цели.
Амелия схватила мужа за руки и сжала их столь сильно, что у нее побелели костяшки пальцев.
- Силы небесные! Как ты можешь говорить об этом с таким спокойствием!
Голос ее дрогнул, глаза заблестели от подступивших слез. Джонатан видел, что это волнение неподдельное и жена, обычно идеально владеющая собой, искренне за него беспокоится. В мозгу мелькнуло: "Амелию, без сомнения, можно исключить из числа тех, кто жаждет моей смерти".
Граф наклонился и поцеловал ее руки. Она разжала пальцы и запустила их в волосы мужа, обхватила его голову, заставила ее поднять и посмотрела ему в глаза.
- Прошу тебя, будь осторожен! Обещаешь?
- Обещаю, - произнес Джонатан - в этот момент, когда Амелия была так близко и запах ее духов кружил ему голову, граф не задумываясь пообещал бы ей что угодно...
Когда же с ним успела произойти такая разительная перемена? Он и не заметил, как иссякла злость на жену, пропало желание ей отомстить, растаяли подозрения. После того, как прошел слух, что траур в Уэствуд Хаусе окончен, графа Данли с супругой наперебой начали приглашать в окрестные поместья на балы, торжественные обеды, званые ужины и домашние приемы. Джонатан следил за Амелией орлиным взором, но та не давала ни единого повода для ревности, зато сколько угодно поводов для восхищения. Вызывающая непременное всеобщее одобрение и интерес, умная, сдержанная, исполненная искренней благожелательности, с широким кругозором, тонким вкусом и безупречными манерами, красивая - да, теперь Джонатан считал ее красавицей. Он всё чаще ловил себя на том, что ему хочется быть рядом с женой, любоваться ею, слушать ее речи. Судя по всему, глупо с его стороны было терзаться, полагая, что Амелия привечает по ночам любовников. Ей, несомненно, просто примерещился в спальне тот безголовый призрак после россказней дядюшки Руперта.
И вот теперь, в довершение ко всему, поцелуй в Давдейле, обманом сорванный с губ собственной супруги, привел графа в смятение, заставил желать большего. После него Джонатан с удивлением признался себе в том, что, похоже, умудрился влюбиться в Амелию спустя полгода после их свадьбы. Эта мысль, впервые придя на ум, ошарашила, но постепенно он начал с ней свыкаться.
Полностью выкинуть из головы то, как его обманули, подсунув невесту, уже лишенную кем-то невинности, граф не мог - это был слишком большой удар по его гордости. Но на болезненные воспоминания словно временно легло покрывало забвения - так владелец попугая, устав от его болтовни, накидывает на клетку ткань, заставляя птицу замолчать. Джонатану хотелось просто наслаждаться зарождающимся романом с Амелией. Сейчас, когда рядом ходит тайный враг, не до сведения с ней старых счетов - хочется обрести в жене союзницу или хотя бы верить, что она не нанесет удар в спину...
Последующие несколько дней граф перебирал в голове всё свое окружение, пытаясь понять, кто и почему желает ему смерти. Политических врагов он нажить еще не успел. Личных, о которых бы знал, кажется, тоже. Хотя... Что, если подпругу испортила вдовая графиня? Ведь это именно она после того, как приятели перед охотой обменялись лошадьми, при первой же удобной возможности предложила Эгертону вернуть Феникса хозяину. Виконт настоял на своем - и чуть не отправился к праотцам.
"Но зачем Хлое нужна моя гибель? - гадал Джонатан. - Неужели она до сих пор не может простить испытанное когда-то унижение? Кто знает..."
Ведь и он тоже не забыл, как семь лет назад его изгнали из родного дома после того, как граф Данли увидел свою супругу в объятиях своего старшего сына.
Та история началась несколькими годами ранее, когда отец, тяготясь вдовством, собрался жениться на юной Хлое Бирн. Джонатана, узнавшего об этом решении из письма дядюшки Руперта, оно удивило - уж слишком неравным казался сей брак, даже если закрыть глаза на большую разницу в возрасте жениха и невесты. Ведь папаша мисс Бирн был всего лишь разбогатевшим торговцем, получившим от короны за какие-то заслуги рыцарский титул (3). Несмотря на это, лорд Данли вскоре сыграл свадьбу в Лондоне и, ревнуя Хлою ко всем вращающимся в столичных салонах вертопрахам, поселился с ней в Уэствуд Хаусе.
Закончив обучение в Кембридже и еще не решив, чем займется дальше, Джонатан в то лето тоже вернулся в фамильное поместье. Лишь увидев воочию новую леди Данли, он понял, что именно сподвигло отца на мезальянс. Хлоя была невероятно красива - настоящая английская роза (4). Ей недавно минуло девятнадцать, а Джонатан был всего двумя годами старше. Он влюбился в нее со всем пылом юности, но старался скрывать свое чувство, считая, что оно обречено остаться неразделенным. В довершение мучений казалось, что графиня сама искала общества пасынка: то просила его переворачивать нотные листы, пока она играет на фортепиано, то предлагала разучить с ней дуэт из итальянской оперы, то требовала принести в сад шаль или веер, забытые ею в гостиной, то уговаривала сопровождать ее на конной прогулке.
Граф сначала смотрел на это сквозь пальцы, но со временем начал ревновать Хлою к сыну, а потому под первым же благовидным предлогом отправил того в Лондон, отписав щедрое содержание. Это было поистине макиавеллиевским решением, доказывающим, что лорд Данли не зря считался опытным политиком. Разумеется, столичные соблазны и карусель светских развлечений быстро заставили Джонатана забыть о запретных чувствах к мачехе.
Два года спустя, славно покутив и наделав немалых долгов, он снова приехал в Уэствуд Хаус - как раз в канун Рождества. Джонатан надеялся, что отец по сему случаю пребывает в благодушном настроении и согласится рассчитаться с наседающими кредиторами сына. Граф встретил его вполне радушно, но ответ на просьбу дать не спешил, сказав, что ему необходимо подумать - уж очень велики долги, требующие оплаты. В ожидании отцовского решения Джонатану пришлось задержаться в поместье.
Три недели спустя, на день Святого Илария (5), граф давал большой бал. Разумеется, Джонатан тоже присутствовал там и, в виду недостатка кавалеров, вынужден был из вежливости танцевать, хотя собирался провести вечер за картами.
После ужина, когда продолжились танцы, он пригласил на вальс Хлою, которая нынче выглядела просто ослепительно. Кружа ее по залу, Джонатан не удержался от нескольких искренних комплиментов. Едва музыка отзвучала, графиня раскрыла висящий на запястье веер, обмахнулась им и негромко произнесла: "Здесь слишком душно. Мне необходим свежий воздух. Пожалуйста, попроси, чтобы принесли мою накидку, и проводи меня на террасу!"
Без всякой задней мысли Джонатан вывел мачеху из бальной залы под темное небо, усыпанное алмазными булавками звезд. На террасе было пустынно. Музыка доносилась сюда лишь приглушенными обрывками, в ярко освещенных окнах особняка мелькали людские силуэты.
Хлоя прошла в тень, к дальнему углу балюстрады, Джонатан последовал за своей спутницей. Она остановилась, положив руку в тонкой атласной перчатке на каменные перила, словно не замечая их холода, и, глядя на застывший зимний парк, спросила:
- Это правда, что ты скоро покидаешь Уэствуд Хаус?
- Да, мадам. Послезавтра.
Отец наконец согласился оплатить долги, и Джонатану не терпелось вернуться в столицу, где его ждала уже ставшая привычной жизнь на широкую ногу.
Графиня обернулась, жадно вглядываясь в лицо пасынка, обшаривая его лихорадочно блестящими глазами, и, словно решившись, выдохнула:
- Как я устала слышать от тебя это ужасное обращение "мадам"! Мы ведь почти ровесники.
Джонатан, не ожидавший такого оборота дел, шагнул назад, но она схватила его за руки и горячо зашептала:
- Постой! Боюсь, другого случая объясниться нам не представится.
- Объясниться? Я не понимаю... - пробормотал Джонатан, стараясь высвободить руки из пальцев Хлои.
- Не уезжай, пожалуйста! Я... Я не в силах с тобой расстаться. Ты стал мне необходим... - Мачеха опустила голову и покачала ею. - Господи, что я говорю! - Она вскинула подбородок. - Я говорю правду - ту, которую так долго хранило мое сердце. Знаю, что должна относиться к тебе как к сыну, но это стало моим проклятием, измучило меня. Я больше так не могу. Пора признаться, что в моем чувстве к тебе нет ничего от материнской любви. Неужели ты этого не замечаешь? Ты ведь тоже ко мне неравнодушен, ведь так?
Хлоя прильнула к Джонатану, обняв его за плечи, ее меховая накидка распахнулась.
- Я пыталась бороться с этим наваждением и почти победила его за те два года, что не видела тебя. Но ты вернулся... О, зачем ты вернулся!
Привстав на цыпочки, мачеха прижалась горячими губами к губам Джонатана. Но он отвернул лицо, прошипел: "Вы сошли с ума!" - и попытался высвободиться из ее объятий. В этот момент створка французского окна, ведущего на террасу, распахнулась, и в проеме появилась высокая фигура графа Данли, залитая светом из бальной залы.
Хлоя мгновенно отпрянула, дала пощечину Джонатану и воскликнула:
- Да как ты только посмел! Мальчишка, испорченный до мозга костей! Для тебя нет ничего святого! Посягнуть на жену собственного отца! - С рыданиями она бросилась в объятия мужа. - Роберт! Слава богу, это ты! Никто не должен узнать об этом позоре. Здесь две сотни гостей: стоит кому-то заподозрить неладное - и доброе имя нашей семьи будет смешано с грязью!
Граф побледнел от гнева.
- Ступай наверх, тебе необходимо привести себя в порядок, - приказал он к жене, а затем повернулся к сыну и коротко бросил: - Негодяй! Ты уедешь сейчас же, и больше нога твоя сюда не ступит, пока я жив! И сам рассчитывайся со своими кредиторами!
Оправдываться не было смысла: Джонатан понимал, что отец поверит не ему, а своим глазам, разглядевшим, что цветы, приколотые к лифу платья Хлои, помялись, лицо ее раскраснелось, из прически выбилась прядь. Граф, несомненно, счел всё это последствиями посягательства на его жену...
Неужели через семь лет после тех событий Хлоя, убедившись, что Джонатан по-прежнему пренебрегает ею, решила отмстить? Ее отвергли, и это, несомненно, стало ощутимым ударом. Но пойдет ли она из-за такого на убийство? Может, он не там ищет своего таинственного врага?
А что если дело в унаследованном титуле и фамильном состоянии, значительно увеличившемся после выгодной женитьбы на герцогской дочери? Ради столь крупной ставки можно рискнуть многим. Чем дальше, тем больше Джонатан склонялся к этой версии, хотя и понимал, что в таком случае главным подозреваемым становится его прямой наследник - младший брат.
Чудовищно так думать, но что, в сущности, он знает о Дэвиде? Это уже давно не тот маленький мальчик, с которым Джонатан играл в солдатики и которого нежно любил. Отучившись в Рагби, Дэвид поступил в колледж Святого Амвросия в Оксфорде, где занимался не учебой, а дуракавалянием в компании других джентльмен-коммонеров (6), тратящих на свое содержание не менее пятисот фунтов в год. Что ж, немало студентов бездельничает. Но как брат повел себя потом? Этого от него никто не ожидал. А после смерти отца Дэвид, получив свою долю наследства, по слухам, сразу же начал ее усердно проматывать.
"Где он сейчас находится? - гадал граф. - В Лондоне, как я считал до этого момента? Или скрывается где-то поблизости, пытаясь меня убить?"
Так и не сумев остановиться лишь на одном из двух подозреваемых, Джонатан пришел к выводу, что лучше держать рядом с собой и Хлою, и Дэвида, дабы приглядывать за ними обоими. Только так - вычислив, кто жаждет его смерти, - получится предотвратить вынашиваемое злодейство.
Приняв это решение, граф безотлагательно написал в Лондон семейному поверенному мистеру Барлоу, попросив разыскать Дэвида и передать ему, что старший брат просит его срочно приехать в Уэствуд Хаус по делу, касающемуся отцовского наследства.
__________________________________
Примечания:
1) Cправочник Бёрка (Burke's Peerage, Baronetage & Knightage) - наиболее авторитетный генеалогический справочник британских дворянских фамилий, впервые выпущенный Джоном Бёрком в 1826 году, а с 1847 года издававшийся ежегодно.
2) Амуничник (или сбруйная) - помещение в конюшне для хранения конского снаряжения.
3) "...был всего лишь разбогатевшим торговцем, получившим от короны за какие-то заслуги рыцарский титул" - носители рыцарского титула хотя и относились к классу джентльменов, но не к пэрам; их титул не являлся аристократическим и не наследовался, они не имели права называться лордами.
4) "Английская роза" - устоявшееся в английском языке выражение, означающее девушку классической английской красоты.
5) День Святого Илария - 14 января.
6) Джентльмен-коммонеры - привилегированная группа студентов Оксфордского и Кембриджского университетов, которая вносила более высокую плату по сравнению со студентами, которые оплачивали своё обучение и проживание по обычному тарифу.