Семык Оксана Ивановна : другие произведения.

То, что меня держит. Роман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман вошел в сборник "Лучший романтический детектив" (ищите на "ЛитРес")и в шорт-лист международного конкурса "Детектив без границ-2016", автор награжден дипломом Номинанта конкурса. Этот остросюжетный любовный роман - не только детектив с запутанной интригой, корни которой уходят далеко в прошлое, но и разговор о любви, которая бывает такой разной, порой даже жуткой... Соня Лядова в двадцать семь лет успевает разочароваться в любви и задолжать банку миллион. Она решает сбежать в маленький сибирский городок и пересидеть год-два "на дне". Но в музее, куда она устраивается работать, одна за другой следуют загадочные смерти, в которых винят полтергейст. Соня не верит в месть обиженного духа и собирается найти рациональное объяснение. И она найдет его, едва не заплатив за это жизнью, а затем перед ней встанет сложный выбор...
То, что меня держит [Оксана Семык]
  
  
  Этот роман вошел в шорт-лист международного конкурса "Детектив без границ-2016", автор награжден дипломом Номинанта конкурса.
  
  "ТО, ЧТО МЕНЯ ДЕРЖИТ"
  Серия "Романтический детектив"
  
  Пролог
  
   Весна в этом году в Уключинске выдалась какая-то серая, промозглая, беременная дождем. Но, наконец, настал и погожий денек. Облака разошлись, небо заголубело, солнце выкатилось оттуда, где пряталось чуть не целый месяц, во все концы разбежались солнечные зайчики.
   Один из них заглянул в небольшое оконце фондохранилища местного краеведческого музея и, скакнув на пол, пристроился на разбитом затылке лежащей в неловкой позе женщины.
   Рядом с трупом валялась испачканная в крови статуэтка рогатого фавна с кривым носом на лукавом лице, голым торсом и козлиными ногами. Чугунный черт, расплывшись в язвительной усмешке, словно наигрывал в мертвое ухо на чугунной флейте...
  
  
   Глава 1
   "Скажи, что я умерла..."
  
   Сонечка Лядова хищно усмехнулась и с наслаждением проткнула ножом Владлена Ошкурко. Рисует она отвратно, но так даже лучше. Этот козел не заслужил большего, чем баклажан вместо тела, голову-яйцо и конечности-прутики с растопыренными грабельками пальцев. А уж нож в бок ему точно к лицу!
   Изобразив у грабелек на ногах Владика большую лужу крови, Соня снова помрачнела, вспомнив о том, во что влипла. За ошибки в жизни надо платить - это понятно. Но не миллион же! Дороговато обошелся трехлетний роман - и это если не считать рухнувших надежд, сломанной карьеры и разбитого сердца!
   Пять лет назад, получив диплом до смерти обрыдлого универа, Сонечка отправилась в Москву - ловить за хвост птицу удачи. Родственников и знакомых у нее в столице, увы, не было, зато в избытке имелось в ее юном теле здоровья, в душе - оптимизма, а в характере - напористости и готовности работать до упада.
   Разумеется, на Ярославском вокзале никто не встречал ее с оркестром и ковровой дорожкой. Новый день еще только пугливо зарождался над столицей. По перрону вяло плелись невыспавшиеся пассажиры. Всем было наплевать на Сонечку. Решительно ступив на московскую землю и поудобнее перехватив в руке чемодан, она вскинула подбородок и пошагала в новую жизнь.
   Дальше из тактичности стоит опустить подробности первых двух лет пребывания Сони в столице. Немало бывших провинциалов предпочитают не упоминать в мемуарах начальные ступени своей московской карьеры. Ибо гордиться особо нечем. Соне тоже пришлось сменить несколько рабочих мест и съемных углов, прежде чем ей повезло уютно устроиться в приличной турфирме организатором экскурсий с неплохим окладом и перспективой повышения до менеджера. Теперь зарплаты вполне хватало на симпатичную съемную хатку и даже получалось откладывать кое-какую копеечку на безоблачное будущее.
   Казалось бы, чего Сонечке не доставало? А ей не давали покоя карие глаза Владлена Ошкурко - холеного красавца-брюнета, трудящегося на ниве оптовой продажи автозапчастей . Его крошечная - но своя! - фирмочка располагалась в том же офисном здании этажом ниже. Столкнувшись с Соней несколько раз в лифте и пару раз в буфете, он начал с ней здороваться, а после - напропалую флиртовать, и девичье сердце, дрогнув, раскрылось навстречу мощному мужскому обаянию.
   Кроме достопамятного чемодана Сонечка привезла с собой в столицу еще одну единицу багажа - свою девственность и до сих пор так и не решилась ее кому-нибудь подарить, ибо воспитана была матерью-библиотекаршей на классической литературе и в строгой нравственности. Но через пару недель ухаживаний Владлена все материнские внушения испарились из Сонечкиной головы, и в итоге именно ему вскоре досталась столь долго хранимая невинность.
   Сыграло ли это свою роль, или просто так встали звезды, но роман Сони с этим типом растянулся на долгих три года.
   Обитали они вместе, в Сонечкиной съемной хатке, ибо гражданин Ошкурко, владея московской пропиской, жилья не имел, утверждая, что при разводе оставил квартиру бывшей жене, а выписаться оттуда ему некуда. Восхищенная таким благородством, Соня даже не ревновала его к прошлому - ведь теперь этот чудо-мужчина принадлежал ей.
   Они вели общее хозяйство, и мысли о замужестве всё чаще начали посещать Соню. Она озвучивала их Владлену сначала робко, потом настойчивее - уж очень хотелось через ЗАГС тоже стать полноправной москвичкой. Красавец-сожитель не отказывался жениться, но убеждал, что сперва нужно приобрести собственные "квадратные метры", и говорил, что копит на это деньги. Эти речи ввергали Сонечку в еще больший восторг.
   В те дни будущее казалось ей таким радужным! Потому и согласилась она, не раздумывая, стать поручителем по кредиту на миллион рублей - ведь Владик, по его словам, наконец собрался покупать для них квартиру, и именно такой "малюсенькой суммы" ему не хватало для приобретения семейного гнездышка. Он даже сводил Соню в Благовещенский переулок и показал ей окна, которые "скоро станут нашими". После этого Соня с энтузиазмом собрала справки и подписала бумаги из банка. Кредит заемщику Ошкурко был выдан, отчего Владик стал еще ласковее, посоветовал уже начинать выбирать свадебное платье, а на следующий день... исчез.
   Вернувшись с работы, Соня обнаружила, что пропали все пожитки Владлена и даже кое-что из ее вещей. Разумеется, взятые у банка деньги тоже испарились. Суровая реальность посмотрела Сонечке в лицо, укоризненно покачала головой, и вдруг отчетливо стало ясно, что искать красавца-Владика бесполезно - не для того он исчез с миллионом, чтобы быть обнаруженным.
   До двадцати семи лет Соня считала себя очень даже неглупой особой. И вот теперь выяснилось, что всё это время она заблуждалась. Неприятное открытие далось тяжело, но еще сложнее было осознать, что искренняя любовь и драгоценная девственность достались проходимцу.
   Даже поплакаться было некому: уезжая в столицу, Сонечка крепко рассорилась с матерью - та ни в какую не хотела отпускать дочь в "вавилонский вертеп". Подруги детства остались в родном Ярославле. Здесь, в Москве, настоящих друзей не было - так, знакомые, сослуживцы, соседи, которым начихать на нее. Пришлось поверять свое горе подушке по ночам.
   Постепенно потоки слез начали иссякать - ведь жизнь продолжалась. За окнами вовсю хозяйничала весна: таяли последние грязные клочья снега, вспарывали влажную землю тонкие травинки, весело горлопанили воробьи, спеша рассказать друг другу, как провели зиму. И случившееся начало видеться в другом свете: ведь это же хорошо, что подлец Владик показал свое истинное лицо. А если бы его мерзкая сущность выяснилась уже после свадьбы, скажем, лет через десять семейной жизни? "Свалил - и черт с ним! Найдутся и получше", - сумела, наконец, сказать себе Сонечка.
   Прошел еще месяц. Она потихоньку воспряла духом и даже начала снова заглядываться на симпатичных мужчин, как вдруг позвонила из Ярославля мать. Впервые за пять лет! Хотя прекрасно знала номер мобильника дочери и упорно игнорировала ее звонки.
   Соня даже не успела удивиться, потому что от первых же слов, раздавшихся из телефона, подкосились ноги: "Это что еще за история с кредитом? Ты во что там влипла? Тебе письмо от приставов. Требуют погасить долг в пять дней. А потом, я так понимаю, возьмутся из тебя эти деньги вытряхивать..."
   Что-то промычав в ответ и нажав на отбой, Соня сползла по стенке. Вот это привет от Владика! Но почему этот документ прислали не на московский адрес? Ах, да! Она ведь в справках для банка указывала паспортные данные, а там - ярославская прописка. Ну, а то, что мать вскрыла письмо на имя Сони, даже не удивило - не в первый раз.
   Снова зазвонил сотовый и тем же возмущенным голосом заявил:
   - Ты чего трубку швыряешь? Натворила дел, а теперь в кусты? Что мне приставам отвечать, когда придут по твою душу?
   - Скажи, что я умерла, - ватным голосом ответила Соня и отключила телефон.
   В голове пульсировала всего одна мысль, повторявшаяся во всевозможных вариациях: "Что делать? Как быть? Что же придумать?" Так как эта мысль разом вытеснила все остальные, решение не находилось. Денег таких, разумеется, у Сони не водилось, хотя и было кое-что отложено на черный день, но, увы, далеко не миллион. Занять такую огромную сумму, само собой, не у кого. Продать нечего - ни машину, ни бриллианты Соня еще не нажила.
   И тут спасительно вспомнилось: ведь бывшая одноклассница и лучшая подруга Ритка Бурмина работает в канцелярии райсуда в родном Ярославле! Может, она подскажет что-нибудь дельное? Они изредка перезванивались, хотя общих тем с каждым годом оставалось всё меньше, и откровенничать, как прежде, друг с другом уже не получалось. Но совет-то Ритуся всегда готова дать, если попросить.
   И подруга, немного отойдя от шока после услышанной скорбной повести, совет дала. Но неожиданный.
   - Уехать тебе надо куда-нибудь подальше. На время. Пока всё не уляжется.
   - Это куда?
   - Не знаю, Сонь, но чем дальше, тем лучше. Неизвестно, сколько тебе там как поручителю по суду припаяли выплачивать - половину или вообще всю сумму, но скоро приставы начнут действовать. Сначала, конечно, заявятся к твоей матери. Ну, я-то в курсе, что она у тебя крепкий орешек: пошлет их наверняка, хоть и культурно. Я ей завтра позвоню, объясню, как себя грамотно вести. Не боись, с ней всё будет хоккей. А вот тебе в Москве оставаться нельзя. У тебя ведь временная регистрация есть?
   - Само собой.
   - Вот по ней тебя и вычислят. А еще "пробьют" базу ГАИ на наличие автомобиля.
   - Машины у меня нет.
   - А счета в банках?
   - Ну, имеется парочка. На одном - небольшая заначка, а на другой мне зарплату переводят.
   - Дуй сегодня же в банк, снимай все до копейки и закрывай оба счета! Эти деньги приставы у тебя конфискуют в первую очередь.
   - Так ведь если я закрою счета, то останусь без кредитки!
   - Вот и хорошо. Будешь везде расплачиваться наличкой - тебя не смогут отследить.
   - Блин, как будто в шпионском кино.
   - Вот отыщут тебя приставы - будет тебе кино. Ужастик. Припрутся и начнут описывать имущество. Найдут хоть что-то ценное - арестуют и пустят с торгов за три копейки. Ясен пень, этого не хватит, чтобы покрыть долг, поэтому в твою турконтору пришлют исполнительный лист и будут вычитать пятьдесят процентов заработка. А так как тот мульон уже наверняка оброс процентами и штрафами, то существовать тебе, Сонь, на ползарплаты до самой пенсии, а там и пенсию отполовинят. В общем, чем всю жизнь отрабатывать чужие долги, лучше пока тихонько залечь на дно.
   - Да я поняла, но где это дно-то?
   - Не знаю. Только не в Ярославле и не в Москве - это точно. Вычислят на раз-два и... - Ритуся запнулась. - Ой, Сонь, прости, у меня обеденный перерыв заканчивается. Ты же знаешь, у нас тут с этим строго. В общем, не переживай. Пересиди где-нибудь годик-другой, подожди, пока приставы утратят к тебе интерес и банк про тебя забудет. Может, к тому времени найдут твоего Владика и стрясут весь долг с него. А когда вся эта бодяга уляжется, снова всплывешь. Держи хвост пистолетом и не пропадай - а то я буду волноваться. Всё. Пока! Чмоки!
   - Чмоки, - растерянно произнесла Соня в телефон, хотя подруга уже дала отбой. Уехать чем дальше, тем лучше? Совет, похоже, дельный. Но нельзя же вот так сесть в поезд или самолет и отправиться, куда глаза глядят.
   Решение напрашивалось само: остается скрываться у тетки, в Уключинске. Других вариантов просто нет. Небольшой сибирский городок идеально подходит на роль "тихого дна". Соня вздохнула и полезла в сумку за записной книжкой. Мария Викторовна Наумова значилась там на букву "Т" - "Тётя Маня". Телефона не было. Да и адрес был когда-то списан со старой открытки, так, на всякий случай.
   Тетка помнилась смутно - последний раз Соню возили к ней в гости лет пятнадцать назад. И всё же впечатление о сестре отца осталось какое-то теплое, доброе - такая, наверное, не выставит за дверь племянницу, попавшую в беду. "А прогонит - сниму квартиру, устроюсь на работу и уж как-нибудь перекантуюсь в этом Уключинске год-два", - подумала Соня и начала приводить свой план в действие.
   Оказалось, всё, что так тщательно выстраивалось в течение пяти лет, можно легко разрушить за три дня: уволиться с работы, забрать деньги из банка, рассчитаться с квартирной хозяйкой, купить билет и собрать вещи, часть из которых, увы, пришлось раздать, чтобы не тащить с собой. Аллес! Прощай, Москва!
   Стоя с чемоданом на перроне того же самого Ярославского вокзала, где когда- то сошла с поезда, Соня поймала себя на ощущении дежавю. Всё это с ней уже было. Вот только на этот раз Москва не встречала ее, а, повернувшись к ней спиной, открывала свои неверные объятия новым сонечкам, едущим сюда за счастьем со всех концов страны.
   Глухо громыхнули колеса вагона - поезд тронулся. Звук этот толкнулся болью в сердце, словно ставя точку в московской одиссее, и перешел в мерное постукивание, все больше разгоняющееся: "Ту-дух, ту-дух, ту-дух, ту-дух. На-дно, на-дно, на-дно, на-дно". Под этот речитатив предстояло провести больше двух суток. Чем можно заняться в плену тесного купе, не будучи в настроении общаться с попутчиками? Оставалось лишь смотреть в окно и в бессильной злобе тыкать в нарисованного Владика нарисованным ножом.
  
  
   Глава 2
   "Город у нас небольшой - еще встретимся ..."
  
   Сойдя с поезда в областном центре, Соня еще три часа протряслась на автобусе до Уключинска по ухабистой дороге, а, добравшись до цели, растерянно остановилась на площади перед городской автостанцией, держа в руке листок с адресом. В какую сторону идти? Она подняла голову, посмотрела на торчащий посреди площади памятник Ленину и спросила у него: "Ну и где тут у вас улица Зеленая?" Но Ильич, не желая отвечать, лишь молча смотрел в сторону, и на его гордом лице читалось что-то вроде: "Понаехали!"
   Не рискуя отправляться на самостоятельные поиски неизвестной улицы в незнакомом городе, Соня решила поймать такси, но желтых машин с шашечками поблизости видно не было. Она вздохнула и, перейдя через площадь, вскинула руку. Несколько автомобилей проехало мимо, наплевав на немой призыв. Наконец рядом затормозила старинная "Волга", блестя краской и хромом так, словно только что сошла с конвейера. За рулем сидел парень в джинсовом костюме и солнечных очках, с собранными в хвост темными волосами. Щетина на его лице вот-вот готовилась превратиться в усы и бородку, но выглядела стильно, а не неряшливо. Не выходя из машины, он спросил через открытое окно:
   - Девушка, вам куда?
   - Мне на Зеленую улицу.
   - Да запросто.
   Водила помог уложить в багажник Сонечкин чемодан и по-джентльменски открыл перед пассажиркой дверь.
   Соня скользнула в салон и слегка обалдела: внутри тоже всё было с иголочки, пахло кожей. Она потрогала обивку удобного бежевого сидения. Точно - натуральная кожа. Ничего себе рыдван!
   Сев за руль, парень включил зажигание. Автомобиль глухо зарычал и плавно покатил по пыльной улице, обсаженной высокими деревьями.
   Соня, вертя головой, мрачно разглядывала пробегающие мимо трехэтажные, тоскливо-желтого цвета дома, наверное, еще довоенной постройки. Пейзаж разбавляли только фонарные столбы, да изредка мелькал рекламный щит или обшарпанный павильончик автобусной остановки. Двухполосная проезжая часть плавно, без таких изысков, как бордюры, переходила в заросшую чахлой травой обочину. Пешеходные дорожки, никогда не знавшие асфальта, больше напоминали тропинки, проложенные идущим на водопой зверьем. Людей на улице почти не было.
   - Я смотрю, вы не местная, - подал голос водила. - Впервые у нас?
   - Да, - призналась Соня.
   - И откуда вы?
   - Издалека, - уклончиво ответила она.
   - А что это вас занесло "во глубину сибирских руд"? - весело осведомился парень.
   - Обстоятельства, - дипломатично ушла от прямого ответа пассажирка, отсекая дальнейшие вопросы.
   - А-а-а, понятно, - протянул водила и тут же, без всякого перехода заявил: - А меня Сергеем зовут.
   - А-а-а, понятно, - в тон ему ответила Соня.
   Сергей кинул на нее быстрый взгляд и, уяснив, что незнакомка не собирается называть себя, тоном заправского экскурсовода сообщил:
   - Между прочим, мы сейчас проезжаем по главной транспортной артерии Уключинска.
   "Мама дорогая! - мелькнуло в голове у Сонечки. - Если это - главный проспект, то на что похоже всё остальное?"
   - Это - улица...
   - Не называйте. Дайте я сама догадаюсь, - с сарказмом предложила Соня, вспомнив памятник у автостанции. - Улица Ленина?
   - В точку, - усмехнулся Сергей.
   "Волга" пару раз свернула на перекрестках, и вскоре вдоль дороги потянулись однотипные пятиэтажки.
   - А это новый микрорайон, - доложил гид-доброволец.
   Улица, расширившись до трех полос, уходила вдаль на десяток кварталов и в конце, казалось, упиралась в густо поросшие лесом величественные холмы.
   - Как красиво! - невольно вырвалось у Сони.
   Парень, похоже, понял, что она имела в виду вовсе не скучные творения человеческих рук.
   - Это Чигирский кряж.
   - Кряж? Что такое кряж?
   - Ну, как вам объяснить... Это... э-э-э... длинная цепь гор и увалов.
   - А что такое увал?
   - Да, вы точно не местная, - рассмеялся Сергей. - Погодите, вот поживете тут - еще много новых слов узнаете. А увал - это такая гора с пологими склонами. У нас тут природа - обалденная. А воздух какой!
   - Зимой здесь у вас холодно? - этот вопрос больше всего волновал теплолюбивую приезжую.
   - Ну, в январе морозы, конечно, не слабые - минус сорок не диковинка. И весна только в апреле наступает...
   "Да уж, не Сочи, - мрачно подумала Соня, вспомнив, что с собой из теплых вещей - только куртейка на синтепоне. - Придется приобрести какую-нибудь местную кухлянку, или как это у них тут называется".
   - Зато летом жарища за тридцать градусов бывает, - поспешил добавить водила.
   Вот уж утешил... А кондиционеров тут, небось, не водится. Соне всё больше не нравился этот городишко.
   Еще немного попетляв, "Волга" остановилась за очередным перекрестком.
   - А вот и улица Зеленая, - сообщил Сергей. - Вам тут куда?
   Соня вынула бумажку из кармана и сверилась с ней.
   - Дом четыре.
   - Вот он, - парень указал на панельную пятиэтажку, и Соня ощутила тихий ужас.
   - Вы ничего не путаете?
   - Так у него на боку номер намалеван, видите?
   - Этого не может быть. Здесь вдоль всей улицы стояли частные домики. Я же помню, - ошарашено произнесла она.
   - Вы что, тут уже бывали?
   - Лет пятнадцать назад.
   Сергей присвистнул.
   - Да с тех пор тут, небось, все изменилось. Кого мы ищем-то?
   "О как! - краем сознания отметила Соня. - Уже есть какое-то "мы"?" Но парень, будучи аборигеном, реально мог оказаться полезным.
   - Я ищу свою тетку. Тут стоял ее дом. В нем жила семья Наумовых - муж и жена.
   - Щас всё выясним, - деловито произнес водила и, не успела Сонечка его остановить, как он уже вылез из "Волги", прошагал вдоль улицы до дома номер четыре и скрылся в ближайшем подъезде. "Надо же, даже кодового замка на двери нет! - мысленно удивилась Соня. - Вот она, провинция - святая простота!"
   Минут через десять Сергей вышел оттуда и, сияя победной улыбкой, вернулся в машину.
   - Тут раньше, и вправду, был частный сектор, - сообщил он в ответ на вопросительный взгляд пассажирки. - А лет десять назад домишки снесли и построили несколько пятиэтажек. Многие старые хозяева в них переселились. Тетка ваша тут больше не живет. Куда делась - неизвестно. Но не расстраивайтесь. Я вам вместо тетки бабку нашел.
   - Какую еще бабку?
   - Вашей тетки. То бишь, вам она приходится... - Он почесал затылок. - А черт его знает, кем. Но родственница - это точно.
   - Получается, она - моя прабабушка, - быстро прикинула Соня. - Но я ее никогда не видела.
   - Так почему бы вам ее не навестить? Познакомитесь, пообщаетесь. Наверняка она знает, куда переехала ваша тетя. Айда, - задорно предложил Сергей. - Адресочек мне подсказали. Тут недалеко.
   А что еще оставалось? Все-таки устроить жизнь с нуля в чужом городе проще, когда рядом кто-то из родственников.
   - Ну айда, - пожала плечами Соня и запоздало спохватилась: - Неудобно у вас время отнимать.
   - Я сам себе хозяин, - улыбнулся парень и завел машину.
   Ехать, действительно, было недалеко. Да и, похоже, в этом Уключинске больших расстояний просто не существовало. Но декорации опять словно кто-то переставил. На смену пятиэтажкам пришел почти сельский пейзаж: грунтовка змеящаяся снова чуть в гору, а по бокам - разбросанные в беспорядке разношерстные приземистые домишки в два-три окна по фасаду, перемежающиеся клочками огородов, даже не отделенных друг от друга забором. Над всем этим возвышались, чем-то дымя, несколько высоченных труб какого-то завода.
   Соня сидела молча и тоскливо размышляла о том, что волей обстоятельств теперь переместилась не только в пространстве, но и, кажется, во времени - лет этак на сто назад. Словно чувствуя ее нежелание общаться, водила рулил молча, то и дело бросая в ее сторону любопытные взгляды.
   Как выяснилось, искомый домишко стоял у самой дороги. Четырехскатная шиферная крыша с печной трубой, стены из потемневших от времени бревен, пара окон, выходящих на улицу и обрамленных рассохшимися, хоть и свежевыкрашенными белыми наличниками - всё это произвело гнетущее впечатление на Соню. "Волга" уже с минуту как остановилась на обочине, а выходить не хотелось.
   - Ну, что же вы? Смелее! - подбодрил пассажирку Сергей. - Небось, не кусается ваша прабабка. Зубы-то, наверное, все давно порастеряла, - попытался он неуклюже пошутить и неожиданно предложил: - А хотите я вас подожду? Мало ли как дело обернется.
   Соня с радостью кивнула:
   - Хочу. - И тут же с подозрением посмотрела на водилу. - А вы не смоетесь с моими вещами?
   Он рассмеялся.
   - Неужели я похож на жулика?
   Соня вспомнила Владика, скрипнула зубами и ответила:
   - Кто вас разберет... А ну снимите очки!
   Водила, наверное, растерявшись от такой наглости, безропотно повиновался приказу. Соня полезла в карман, вынула сотовый телефон и, переведя его в режим камеры, сфотографировала Сергея, затем вылезла из "Волги" и "щелкнула" заодно номер автомобиля.
   - Вот теперь вы никуда не денетесь, - заявила она.
   А новый знакомый между тем снова рассмеялся.
   - Надо было предупредить, что снимаете. Я бы состроил умное лицо.
   Чтобы проиллюстрировать свои слова, он смешно скосил к носу светло-карие глаза.
   Сонечка невольно прыснула и махнула рукой:
   - Да ну вас. Мне сейчас не до шуток.
   Поправив на плече дамскую сумочку с самым ценным - документами и деньгами, она подумала: "Даже если этот тип смоется с моим чемоданом, я не сильно расстроюсь. Похоже, в этой сибирской дыре столичный гардероб мне не пригодится".
   Робкими шагами приблизившись к пристройке слева от фасада, Соня поднялась на невысокое крыльцо и, тревожно затаив дыхание, постучала.
   Послышались громкие, энергичные шаги. "Ого! А прабабка-то огурцом! - мелькнуло в голове. - Ишь, как бодро топочет". Дверь распахнулась. На пороге стояла... молодая девушка, почти девчонка. На простецком личике выделялись большие серые глаза, отвлекая внимание от чуть вздернутого остренького носика и бледных тонких губ. Ее длинные светлые волосы были заплетены в небрежную косу, перекинутую на грудь, на тощем тельце болтался затрапезный халат, надетый поверх джинсов и майки, в руке красовался веник.
   - Зрассьте, вам кого? - удивленно спросила девчонка.
   - Харитонову Евдокию Васильевну.
   - А-а-а, баб Дусю! Она в огороде. Щас я ее позову. Да вы входите, не стойте у порога.
   Она отступила назад и направилась в дом. Соня шагнула внутрь. Здесь пахло какими-то травами. На деревянном крашеном полу во всю длину сеней лежала чистая домотканая дорожка.
   - Идемте в избу, - приглашая, поманила рукой девчонка. - Я как раз уборку закончила. - Зайдя в комнату, она нырнула с веником за большую русскую печь, стоящую справа от входа, вынырнула уже без веника и махнула рукой на лавку у стены: - Подождите тут. А я - за баб Дусей.
   Пока ее не было, Соня огляделась по сторонам. В доме, похоже, имелось всего две комнаты. В той, где она сейчас сидела, казалось, последние лет двести ничего не менялось: тяжелые лавки вдоль стен, над ними - полки с какими-то крынками и горшками, в углу - стол, над ним - тоже полка, занавешенная вышитым полотенцем. Иконы там, что ли? А печка - это вообще атас! Двадцать первый век на дворе!
   Входная дверь хлопнула, в сенях раздались голоса, и в комнату вслед за девчонкой вошла высокая тощая старуха с прямой спиной и непроницаемым, как у индейца, морщинистым лицом. Наряд ее составляли какой-то темный подпоясанный балахон в мелкий цветочек и белый платок, повязанный по-крестьянски.
   Она тяжелыми шагами протопала к висящему на стене рукомойнику дедовского образца, не спеша помыла руки, вытерла их висящим рядом с рукомойником полотенцем и лишь потом по-орлиному взглянула на Соню. - Хто тут по меня пришедши? Ефто ты? Делом пришла, ли чо?
   - Здравствуйте! - Вскочила с лавки гостья. - Евдокия Васильевна, я Соня, ваша правнучка. Я к вам в гости приехала... - Она не успела договорить, потому что старуха, неожиданно утратив спокойствие вождя ирокезов, изменилась в лице: глаза ее вспыхнули из-под нависших век, крылья крючковатого носа раздулись, рот съехал набок.
   - Кака така ишшо мнучка-прамнучка-та? Никода не слыхивала! Ивзялась ниоткелева. Ходют тута всякие опеть! Чево вам надоть? Омманшики! Ужа! Вот я тебе как драбалызну по спине! Евон каков у мя ухват! Кыш отсель!
   Хотя произношение у старухи было еще вполне членораздельным, Соня не поняла и половины из той тарабарщины, что прозвучала в ее адрес. Но слово "кыш" в переводе не нуждалось. Да и Евдокия Васильевна все больше распалялась, что-то гневно лопоча. Гостья опасливо, боком, скользнула вдоль стены в сени. В спину ей полетел "снаряд", но старуха не рассчитала, и он, перелетев цель, плюхнулся перед Соней. Валенок! Черт его знает, откуда бабка его извлекла - не сняла же с ноги - в мае месяце-то!
   Гостья, ускорившись, почти скатилась с крыльца, но не успела отойти от домишки и трех шагов, как в спину ей прозвучало:
   - Подождите! Эй! Постойте!
   Она остановилась и, обернувшись к давешней девчонке, уже успевшей скинуть замызганный халат, сердито спросила:
   - У вас тут всех гостей валенками по горбу встречают? - и, не дожидаясь ответа, добавила: - А ты что, тоже мне родня?
   - Не. Я из собеса. Баб Дусе продукты приношу и по хозяйству помогаю. Работа у меня такая. А вы и вправду Харитонихи правнучка?
   - Вроде, да. Вот, приехала в Уключинск с ней познакомиться, - чуть покривила душой Сонечка, - а еще разыскать ее внучку - мою тетку. Наумову Марию. Не знаешь такую?
   - Слыхала. Баб Дуся мне о ней рассказывала. Уехала ваша тетка отсюда. В Новосибирск. Как мужа ее уволили несколько лет назад - так и уехали они. Завод наш тогда продали новому хозяину, а тот половину рабочих повыгнал на улицу. Кто в другие края подался, кому другую работу посчастливилось найти, а кто спился, - девчонка тяжело вздохнула, а потом спросила: - А вы сюда надолго?
   - Может быть. Еще не решила.
   Собеседница встрепенулась
   - А где ж вы остановились?
   Соня пожала плечами:
   - Пока нигде.
   - А хотите, я вам комнату сдам? - еще больше оживилась девчонка. - У меня квартира двухкомнатная. Я в ней одна живу. Места полно. Возьму недорого. Ну как, согласны?
   Она явно решила подправить свое материальное положение за счет Сони. Но тут их интересы совпадали. На гостиницу, даже в таком медвежьем углу, денег не напасешься. Съемное жилье пришлось бы искать все равно. А этот вариант, вроде, безопасный: хозяйка квартиры - совсем пацанка, в собесе работает, вряд ли такая промышляет криминалом. Оставалось только радоваться нечаянному предложению.
   - Согласна. Заселяться-то когда можно?
   - Да хоть сейчас.
   - Ну, поехали к тебе.
   - Мы на автобусе быстро доберемся.
   - Зачем на автобусе? Я на такси, - Соня царским жестом указала на дожидавшуюся ее "Волгу". - Как тебя зовут-то?
   - Катя.
   - А меня Соня. И еще. Тебе сколько лет?
   - Двадцать.
   - А мне двадцать семь, так что давай "на ты", ладно?
   - Ладно, - кивнула девчонка.
  
  
   - А это еще кто? - удивился Сергей, обнаружив, что у него теперь две пассажирки.
   - Кто надо, - огрызнулась Катя, устроившись на заднем сиденье.
   - Ну, как бабка встретила? - поинтересовался водила.
   К счастью, девчонка снова нахамила, избавив Соню от необходимости отвечать на неудобный вопрос:
   - Тебе какое дело? Рули, куда скажут.
   - И куда вам? - Парень, проигнорировав грубость, посмотрел на Соню.
   - Да, куда нам? - спросила она у новой знакомой.
   - На Комсомольскую, к "Меридиану", - ответила та.
   Оказалось, "Меридиан" - это магазин, торгующий всякой всячиной - от продуктов до канцтоваров. Прямо за ним стоял трехэтажный кирпичный дом в два подъезда. Следуя указаниям Кати, Сергей подъехал к нему, остановился и помог вынуть вещи из багажника.
   Соня поблагодарила водилу и достала кошелек.
   - Сколько я вам должна?
   Тот, похоже, искренне, обиделся.
   - При чем тут деньги? Но кое-что вы мне все-таки должны... - Он вскинул бровь, выдержал картинную паузу и напомнил: - Мы ведь так и не познакомились.
   - В следующий раз - обязательно, - обворожительно улыбнулась Соня.
   Ничуть не огорошенный, Сергей тоже расплылся в улыбке.
   - Думаете, отшили? Город у нас небольшой - еще встретимся.
  
  
   Глава 3
   "Ты... чертовщины всякой не боишься?.."
  
   Названную Катей квартплату Соня сочла неприлично низкой с точки зрения московских цен и, не торгуясь, заплатила вперед за пару месяцев. Квартира, конечно, восторга не вызвала - ремонт тут делали последний раз, наверное, еще при Брежневе - но зато чистая, второй этаж и комнаты раздельные. Соне досталась та, что побольше. Из мебели в ней были только огромный уродливый шифоньер советского образца, раскладной диван, давно утративший способность раскладываться, а также неуверенно стоящие на ногах стол и тумбочка. Посмотрев на это богатство, Соня тяжело вздохнула: снова всё надо начинать с нуля.
   Ощутив на себе чей-то взгляд, она обернулась. На диване сидел одноухий дымчатый кот - и откуда только взялся? Сверля гостью желтыми глазами, он нервно ударил хвостом и молча спросил:
   - Ты еще кто такая?
   Присев перед ним на корточки, Соня осторожно протянула руку вверх ладонью и ответила:
   - Я буду тут жить. Меня зовут Соня. А тебя как?
   Кот не шевельнулся - лишь задвигал носом, втягивая запах незнакомого человека.
   Соня потянулась его погладить - он отпрянул грациозным движением, дав понять, что такого панибратства не потерпит.
   - Ты прав, я тороплю события, - рассмеялась Соня, вовсе не обидевшись. - Вот куплю сосисок или ветчины, и тогда мы с тобой познакомимся как полагается.
   Убедившись, что безопасное расстояние между ними снова восстановилось, кот задрал ногу свечой и невозмутимо начал расчесывать языком свою серую шерсть.
   Вошла Катя, неся в руках стопку постельного белья и одеяло. Увидев кота, она прикрикнула на него:
   - Валет! А ну иди отсюда! - и смущенно повернулась к постоялице: - Я закрою его в своей комнате. Он не будет тебе мешать.
   - Вот еще! - махнула рукой Соня. - Пусть ходит, где хочет. Я люблю животных. Всегда мечтала завести кошку или собаку. Но мама не разрешала держать даже хомяка. А я, помню, когда училась в школе, собирала в столовке в пакетик недоеденные одноклассниками котлеты и потом раздавала их окрестным бродячим псам. Те за мной табуном бегали.
   Катя положила свою ношу на диван, взяла кота на руки и прижала к себе.
   - А я Валета нашла в сугробе - совсем кроху - и домой притащила. Он нагадил папке в тапок, и папка велел его выбросить. Я сказала, что так и сделала, а сама прятала Валета в шкафу в коробке целую неделю. Думала, хоть до весны его продержу в тепле. Тайком ему молоко с кухни таскала. А потом папка его нашел, отрезал ему ухо и выкинул в форточку. Сказал, что если еще раз этого задохлика в дом принесу, он отрежет ему голову. А потом... - она сглотнула и резко сменила тему: - Ну ладно, устраивайся, а я пока пойду пельмени сварю. Будешь? А то у меня больше ничего нет.
   Что-то горячее шевельнулось у Сони в груди. Стало жаль и девчонку, и ее кота, захотелось узнать, что стоит за недорассказанной историей, хотя, конечно, это не ее дело.
   - Подожди! - Она вынула из сумки пару тысячерублевок. - А давай устроим праздничный ужин? Можно тебя попросить купить чего-нибудь вкусненького? На твое усмотрение. И Валету захвати угощение для его кошачьей души. А я пока искупаюсь.
   - Класс! - обрадовалась Катя. - А что празднуем?
   - Наше знакомство, - улыбнулась Соня.
   - Ну, тогда я сначала в магазин, а потом займусь пельменями. Кстати, тебе повезло - только вчера дали горячую воду, а то ее почти месяц не было.
   - Я вообще везучая, - заставила себя рассмеяться Соня и отвернулась к окну, чтобы скрыть горький излом губ.
   В обрамлении простеньких штор виднелся непривычный пейзаж: поросшие лесом живописные горы, а на их фоне - те же уродливые, коптящие небо заводские трубы.
  
  
   Ванная комната, разумеется, тоже оказалась довольно облезлой: кафель на стене потрескался, эмаль чугунной ванны кое-где сколота, а дверь с внешней стороны покрыта глубокими царапинами и зарубками. Но зато из крана, действительно, текла горячая вода, и даже имелся душ. Ну что еще нужно для счастья человеку, который проехал чуть ли не через всю страну на поезде, где освежиться можно только в крошечной металлической раковине?
   Распаренная и довольная, Соня натянула чистую одежду и вышла из ванной. Запах пельменей, витающий по квартире, вызвал голодное урчание в животе, ноги сами направились на кухню.
   Катя уже заканчивала нарезать щедрыми ломтями вареную колбасу, сыр и батон. На подоконнике лежали пакеты с печеньем и конфетами, на холодильнике стоял торт. В стороне, на полу, Валет деликатно, без суеты, жевал кусок местной "докторской".
   Увидев вошедшую Соню, Катя обвела широким жестом купленную простецкую еду.
   - Кр-р-расота! Живём!
   В неловком молчании наевшись пельменей и бутербродов, за чаем хозяйка и гостья, наконец, разговорились. Катя, закусывая торт печеньем, пообещала:
   - А с баб Дусей я тебя обязательно помирю. Она непременно тебя приветит, только подожди немного - пусть успокоится. Ее уже как-то раз обманули: пришли, назвались из собеса, обменяли на какие-то бумажки деньги, что на похороны копились, так она теперь никому не доверяет. У меня так на участке еще троих обобрали какие-то гады.
   - Так ты не только за Евдокией Васильевной ухаживаешь?
   - У меня кроме твоей прабабки еще восемь человек - и за всеми надо приглядеть.
   - И как тебе эта работа, нравится?
   - Работа как работа. Жить-то надо. Только одно не по-людски: что ни сделаешь, за всё должен счет выставлять как за услугу. Хлеб купил за тридцать рублей - возьми с подопечного сто семьдесят. Полы помыл - еще триста. И обязательно в журнал заноси - старики за всё должны платить. Хотя пенсии-то копеечные. А зарплату нам дают от того, сколько ты в тот журнал понаписал. Только у меня слишком часто рука не поднимается всякие несложные дела как услуги оформлять: суп погрела, постель застелила, чай подала - неужто еще и за это деньги драть? Вот потому и получаю я всего ничего, - Катя вздохнула, но тут же улыбнулась. - Зато с моими старичками не соскучишься. Взять, к примеру, твою прабабку. Ей скоро девяносто исполнится, а она до сих пор целыми днями в огороде кверху воронкой торчит. И ведь что выращивает? Половина огорода - цветы. Красивые такие: пионы, лилии. Хоть бы на продажу. Так нет. Для отрады глаз, говорит. Твердят ей соседи: засади всё картошкой да капустой - хоть толк будет, а она в ответ: в жизни, мол, не только о еде надо думать, но и о красоте. Вот и дед Василий тоже... Он вырезывает всякие забавные деревянные штуки. Ему за семьдесят, очки носит с толстенными стеклами, руки скрючены, а как ни зайду - всё стругает какую-нибудь плашку. Баб Клава такие смешные частушки сочиняет, а баб Тоня такие шанежки печет - объедение!.. - Она снова вздохнула. - Жаль, что никому эти старички теперь не интересны. Одинокие они очень. Так радуются всегда моему приходу! Им ведь даже поговорить не с кем. - Катя откусила печенье, задумчиво им похрустела и добавила, уставившись на полусъеденный торт невидящим взглядом: - Знаешь, мне иногда кажется, что они как будто стоят на платформе, а мы мимо них в скором поезде несемся. Они нам машут, а мы их не замечаем. Шагни они навстречу - переедем и даже не остановимся. Не понимаем мы их.
   - Как их поймешь? - поежилась Соня, вспомнив пролетевший над головой валенок. - Вон, прабабка моя на каком-то инопланетном языке лопочет.
   Катя звонко рассмеялась.
   - У нас тут раньше все так лопотали. Это старинный местный говор. Баб Дуся очень старая, потому и говорит так чудно;. Я-то уже научилась ее понимать - ведь больше двух лет к ней хожу. Забавно так ее слушать. - Она посмотрела на Валета. - Кошка у нее, например, "кыска", а кот - "кошак". И они не мяукают, а "мявкают". А еще она так смешно говорит: "ушла по-за хлебом" или "по-за тот день". Спросишь ее: как, мол, дела, она отвечает: "Баско" - хорошо, то есть. Память у нее отличная - все помнит. А когда баб Дуся в настроении, я всегда прошу ее какую-нибудь байку рассказать. Она столько их знает - и смешные, и страшные!
   Позорное бегство от собственной прабабки вспоминать все еще было неприятно, и, воспользовавшись тем, что Катя шумно отхлебнула чай, Соня поспешила сменить тему.
   - Мне бы какую-нибудь временную работу найти. Как тут у вас с этим? - поинтересовалась она, радуясь про себя, что девчонка не лезет к ней с расспросами о причинах приезда в Уключинск.
   - Как-как... Никак. Недавно еще один цех на заводе закрылся. Мужиков, ясное дело, отправили в свободное плавание. Одноклассница моя бывшая работала продавцом в частной лавочке, так хозяин разорился, а ее под зад коленкой. Даже к нам в собес, куда раньше соцработником никто и идти-то не хотел, сейчас не устроишься. Не, может, где каким дворником и возьмут, но ты ж не будешь улицы мести?
   - Я что, для этого университет заканчивала? - вскинулась Соня.
   - Постой! - неожиданно осенило Катю. -У нас ведь тут в музее неделю назад место освободилось... Об этом уж весь город знает: новости у нас разносятся быстро. Туда, конечно, не всякого возьмут, да и желающих-то устроиться, думаю, немного найдется. - Она испытующе глянула на собеседницу. - Ты... чертовщины всякой не боишься?
   Соня фыркнула.
   - Я в такую ерунду не верю.
   - Зря, - философски изрекла Катя и подытожила: - Вот и хорошо. Завтра сходи в музей - он тут неподалеку, на нашей улице. Глядишь, тебя и примут - с университетским-то дипломом.
   - А почему ты о чертовщине упомянула?
   Катя махнула рукой.
   - Это тебе музейщики лучше меня расскажут. Ты их порасспроси.
  
  
   Глава 4
   "Кто такой Хозяин?.."
  
   На следующее утро Соня с трудом заставила себя встать и отключить надрывающийся сигнал будильника в своем сотовом. Спать хотелось ужасно - сказывалась разница во времени с Москвой в несколько часов - там сейчас всего пять утра. Но дрыхнуть некогда - может уплыть неплохая вакансия. Музей - место тихое, спокойное - как раз то, что нужно, чтобы немного прийти в себя после сумасшедшего жизненного ритма столицы.
   Катя, увидев выходящую из комнаты жиличку, встретила ее широкой улыбкой.
   - Уже проснулась? А я тебя будить собиралась, а то мне на работу пора. Держи ключ от квартиры - будет твой. У меня еще есть. Ну что, в музей сегодня собираешься?
   Соня кивнула:
   - А как туда добраться?
   - Очень просто: дойдешь до конца улицы и увидишь его. Он там особняком стоит, у моста над речкой.
   И действительно, музей Соня нашла без труда - двухэтажное кирпичное здание красного цвета с белой отделкой. Издалека оно смотрелось нарядно, но вблизи бросались в глаза выщербленные от времени кирпичи, там и тут портили вид большие проплешины облупившейся краски. Зато на фасаде висела табличка, гордо гласящая, что это здание является архитектурно-историческим памятником и охраняется государством. Над входными дверями было написано: "Уключинский городской краеведческий музей".
   Войдя в вестибюль, Соня огляделась. Справа находился гардероб с рядами пустых вешалок и окошко кассы, похожее на бойницу, слева начиналась анфилада комнат, очевидно, служивших выставочными залами. На второй этаж вела красивая чугунная лестница.
   Не успела Соня сделать и пару шагов, как дорогу ей тут же преградил невысокий крепкий мужичок в синем халате.
   - Вы куда? Мы закрыты. Сегодня санитарный день. Там на двери расписание.
   - Я к директору.
   - Зачем?
   - По делу.
   - По какому? - не сдавал позиций настырный визави.
   - А вы что, директор? - разозлилась Соня.
   И тут со стороны лестницы раздался уже знакомый голос:
   - Владимир Иванович, пропустите девушку. Я провожу ее к Алевтине Леонтьевне.
   Мужичок отступил, открыв взору изумленной Сони вчерашнего водилу Сергея, спускающегося по чугунным ступеням, одетого в такой же синий халат. Вот это да! Мир тесен, но не настолько же! Впрочем, Соня всегда умела воспользоваться выпавшим шансом. С невозмутимым видом она подошла к неожиданному заступнику и зашагала вместе с ним вверх по лестнице.
   - Я же говорил, что мы еще встретимся, - весело произнес он. - Правда, не думал, что так скоро. Ну, теперь-то вы скажете, как вас зовут?
   - София Александровна.
   - Красиво. Соня, значит, или Софья. Или предпочитаете Софа?
   - Предпочитаю София Александровна, - поставила она его на место. - А как ваше отчество?
   - Вам зачем?
   - Вдруг мы станем сослуживцами? И что же мне тогда - звать вас Сергей?
   - Конечно. Меня тут все так зовут, без отчества. Иногда по фамилии - Нестеров. Не зря говорят: будь проще - и люди к тебе потянутся. - Вот тут Сонечка не поняла, считать ли эти слова камнем в ее огород, но решила пропустить их мимо ушей. - Значит, вы пришли сюда на работу устраиваться? И кем?
   - Кем возьмут. А вы тут чем занимаетесь?
   - Я - штатный реставратор. Если точнее, "мастер на все руки". Тут ведь что реставрировать? Не рембрандтовскую же "Данаю". Так, всё подряд починяю и слежу за сохранностью экспонатов.
   Они подошли к двери с табличкой "Директор Карнаухова Алевтина Леонтьевна".
   - А хотите я вас подожду? - предложил Сергей.
   - Зачем? - недоуменно спросила Соня, и только потом до нее дошло, что он шутит, намекая на вчерашние события. - Нет, спасибо, - улыбнулась она в ответ.
   - Ну, ни пуха ни пера, - пожелал провожатый.
   - К черту! - от души послала его Соня.
  
  
   Узнав, что посетительница явилась в поисках работы, директор Карнаухова вскинула брови, чересчур тонко выщипанные для ее полного лица с двумя подбородками, и поинтересовалась, какое у Сони образование.
   - У меня университетский диплом по специальности "политолог".
   Теперь директорские брови совсем уехали под пышно начесанную рыжеватую челку, тщательно подведенные глаза с цепким взглядом удивленно распахнулись.
   - И чем же политологи занимаются?
   - Ну, они изучают действия политиков, анализируют события политической жизни... - начала популярно объяснять Соня.
   Алевтина Леонтьевна тут же перебила ее, нетерпеливо махнув рукой:
   - Ой, да у нас тут на каждой лавочке по пять пенсионеров сидит - и все они, выходит, политологи. Только мне не политолог, а экскурсовод нужен.
   Соня, уже было настроившаяся на отказ, при последних словах ощутила проблеск надежды и вытащила из сумки свидетельство об окончании курсов по специальности "гид-сопровождающий". Корочка, купленная с рук, помогла ей в свое время устроиться в столичную турфирму.
   Этот козырь произвел разительную перемену в директоре музея: она расплылась в улыбке:
   - Совсем другое дело. С такой бумажкой я вас возьму - с кадрами тут, в глуши, беда. Приходите завтра: подпишем трудовой договор, ознакомитесь с должностной инструкцией. Беру вас с испытательным сроком три месяца. И еще: экскурсий у нас сейчас немного. Чтобы без дела не сидеть, будете помогать в других отделах.
   Озвученная сумма оклада неприятно удивила своей мизерностью в сравнении с московской зарплатой. "Но все же лучше, чем ничего, да и работа эта - лишь временная", - утешила себя Соня.
  
  
   Назавтра ее "прикрепили" к научному сотруднику выставочного зала Алексею Юрьевичу Кронцову. Высокий, худой, чуть сутулящийся, с густыми каштановыми волосами, уже чуть посеребренными на висках, "Шеф", как мысленно обозвала его Соня, сразу расположил ее к себе приветливым обращением и добрым приятным лицом с "гусиными лапками" морщинок, разбегающихся к вискам от бледно-голубых глаз.
   Первым делом он устроил своей новой подчиненной краткую экскурсию по музею. На первом этаже располагалась экспозиция "Природа края". Вдоль одной стены с нарисованным на ней лесом, были выставлены чучела животных, из которых Соня узнала далеко не всех, мысленно отнеся неузнанных в разряд "каких-то выхухолей". И вообще, вся эта композиция напомнила ей Ноев ковчег: на нескольких квадратных метрах было собрано столько разных тварей, что даже страшно было представить, что бы случилось, сойдись они в настоящем лесу в одном месте в таком составе.
   В экспозицию также входили палеонтологический, археологический и минералогический разделы: в стеклянных витринах лежали какие-то камни, а еще огрызки, кусочки и ошметки черт его знает, чего. Впрочем, Соня понимала, что ей придется разобраться в этом историческом мусоре, если она собирается работать здесь экскурсоводом. Что же касается второго этажа, он был полностью отдан под историю края, начинавшуюся еще с местных первобытных племен. Отдельный зал был отведен под экспонаты, рассказывающие об истории местного завода, вокруг которого, судя по всему, вращалась жизнь в этом забытом богом уголке.
   Шеф гордо сообщил, что вся экспозиционно-выставочая площадь занимает триста квадратных метров, плюс еще у музея имеется небольшая пристройка, используемая в качестве фондохранилища, а также реставрационная мастерская. Соня, вместо того чтобы впечатлиться, лишь хмыкнула, вспомнив, что общая протяженность залов Эрмитажа, кажется, более двадцати километров. "Что ж, каков городишко, таков и музей", - подумала она.
  
  
   Попутно Соня познакомилась и с остальными членами коллектива, ибо музей, как оказалось, в авральном режиме готовился к приезду в Уключинск губернатора области, а потому был объявлен дополнительный санитарный день, и все сотрудники сновали по обоим этажам, словно муравьи. Соня скептически отнеслась к идее посещения важным гостем столь захолустного учреждения культуры, но ее мнением по данному вопросу никто не поинтересовался.
   Шеф, две научных сотрудницы, смотрительница и Соня занялись обновлением в экспозициях текстов аннотаций и этикеток - прошел слух, что у губернатора слабое зрение, а потому всё срочно перепечатывалось огромным шрифтом, годным разве что для букваря или верхних строчек таблицы окулиста.
   Оставшаяся часть коллектива была брошена на решение других животрепещущих задач. Замдиректора по хозяйственной части - тот самый, дотошный Владимир Иванович - вместе с реставратором Сергеем и электриком срочно занавешивали огромным баннером фасад рядом со входом, чтобы скрыть облупившуюся штукатурку, и копошились внутри здания: закрашивали застарелые желтые разводы на потолке, что-то чинили, прибивали, завинчивали. А гардеробщица - она же по совместительству уборщица - до блеска натирала витрины с экспонатами и пылесосила чучела представителей местной фауны.
   Новенькую коллеги приняли доброжелательно, тут же окрестили просто Соней и даже Сонечкой, ибо она была здесь самой молодой, с большим отрывом отставая в возрасте от остальных. Ей сунули в руки ножницы и посадили разрезать листы с напечатанными на них текстами аннотаций.
   После она помогала менять в залах старые этикетки на свежие. Ей поручили зал на втором этаже, в котором были выставлены картины - на взгляд Сони, по большей части мазня. Наверное, местных художников. В основном те предпочитали изображать природу: горы, елки да березы, иногда разбавленные какой-нибудь снулой речкой или кривой избой.
   Яркие краски были положены на полотна щедро, словно масло на бутерброд, и от них так и рябило в глазах. Презрение к законам перспективы и светотени роднило кое-какие из этих произведений с детскими рисунками. Но в зале висели и несколько старинных портретов очень даже неплохой работы, в тяжелых рамах, покрытых потускневшей позолотой. Один из них особенно понравился Соне.
   На нем была изображена темноволосая женщина лет тридцати с аристократическим лицом, одетая в черное шелковое платье с декольте. Парадную прическу венчал черный резной гребень. Уши и шею украшал гарнитур из крупного черного жемчуга, а на плечи была небрежно накинута шаль. Картина была написана так, что под каким углом к ней ни становись, серые глаза дамы смотрели прямо на тебя.
   Соня пару минут поразвлекалась, перемещаясь по залу и безрезультатно пытаясь ускользнуть от цепкого серого взгляда, а потом продолжила менять этикетки. Закончив, она направилась к выходу, но вдруг услышала за спиной еле слышный стон. Шею будто обдало холодным ветерком. Резко развернувшись, Соня обвела взглядом пустую комнату, а потом пожала плечами: наверное, почудилось.
  
  
   В обеденный перерыв ее словарный запас полнился новым словом - "тормозок". Так местные, оказывается, называли захваченные из дома на работу харчи. Из них коллеги соорудили перекус в небольшой комнатушке, примыкающей к научно-экспозиционному отделу и называемой между собой "чайная". Пригласили за стол и Сонечку.
   Она, не ломаясь и не кокетничая, присоединилась к трапезе и сейчас, хрустя печеньем, слушала беседу двух научных сотрудниц музея: Акулины Семеновны, которую назвала про себя "Дракулиной" за кроваво-красную помаду на бледном лице, и Натальи Ивановны, получившей в Сонечкиной системе координат прозвище "Карлсон", ибо та и в самом деле напоминала постаревшего Карлсона своей грузной фигурой, полным добрым лицом и носом-пуговкой. Дамы увлеченно спорили о том, от какого слова произошло название Уключинск - от существительного "уключина" или все-таки от диалектного глагола "уключиться" - "случиться, произойти".
   Конец распре положила смотрительница Марина Корнеевна - бабулька, наверное, ровесница Тутанхамона и выглядящая почти так же, как его мумия, за что Соня мысленно прозвала ее "Туттой". Потягивая чаек, смотрительница заявила, что, судя по тому, сколько в этом городе пьющих, его наверняка назвали в честь глагола "уклюкаться".
   Тут в "чайную" вошел Кронцов. Соня вскочила, готовая выслушать его указания, но Шеф лишь махнул рукой:
   - Обедайте, Сонечка, обедайте. Я тоже перекушу, - и сам без приглашения присел к столу.
   При появлении Алексея Юрьевича, Дракулина непроизвольным жестом поправила свои черные, стриженные под каре волосы, Карлсон торопливо одернула на себе просторную тунику, а Тутта, не поведя ухом, между тем, продолжала развивать свою мысль:
   - Вот так сидишь порой в экспозиции, мимо тебя проходит экскурсия - десятка два-три каких-нибудь работяг, пригнанных по культурной разнарядке, а за ними такой хвост сивушного перегара тянется, что чуть со стула не падаешь. Я бы подобных типов вообще в музей не пускала.
   Шеф, сооружая себе бутерброд с колбасой сорта "Радость бюджетника", рассмеялся.
   - А ведь когда-то в петербургской Кунсткамере ради привлечения посетителей желающим подносили водку. А ну как у нас такой обычай снова заведут? В музей-то народу все меньше ходит.
   Тутта скривилась:
   - Упаси господь! Уволюсь тогда.
   - Вы, Марина Корнеевна, уже лет десять уволиться собираетесь да никак не соберетесь, - беззлобно поддразнила ее Дракулина.
   - А куда ж я без нашего музея? Я к нему всей душой прикипела. Все мы тут, словно одна большая семья, энтузиасты своего дела. Вон, Алексей Юрьевич всю жизнь свою, почитай, положил ради того, чтобы музей наш расцветал. Да и вы, Акулина Семеновна, и вы, Наталья Ивановна, уж лет по тридцать тут отработали. Я в смотрителях уже почти двадцать годков. А Лариса Петровна прямо тут, на рабочем месте и скончалась... - Она осеклась. - Вот охламоны! Мебель двигали и портрет уронили! - Старушка вскочила, подошла к стоящей в углу тумбочке и подняла упавшую плашмя фотографию в рамке с черным уголком. Прежде чем поставить ее на место, Тутта покачала головой: - Как подумаю, что с любым из нас такое могло произойти - аж мурашки бегут. Я ведь не раз в отделе фондов Ларисе Петровне помогала и мимо того черта чугунного туда-сюда шастала.
   - Как хотите, а вот я не считаю, что это был несчастный случай, - заявила вдруг Карлсон. - Ларисочка столько раз говорила, что не верит в Хозяина, все шутила про него. А он, видать, такого не любит - вот и отомстил.
   - И мне так кажется, - поддакнула Дракулина. - Не зря в этом замешана та самая статуэтка. - Слова "та самая" она выделила, округлив глаза. - Тут дело ясное - не терпит Хозяин насмешек.
   - А кто такой Хозяин? - удивленно спросила Соня, не понимая, о чем разговор.
   Дамы-музейщицы переглянулись, и глаза их зажглись огнем возбуждения, охватывающего женщину при возможности поделиться потрясающей сплетней с тем, кому она еще неизвестна.
  
  
   Глава 5
   "И у нас тоже есть собственный полтергейст!.."
  
   - Сонечка, мы совсем забыли, что вы приезжая, - всплеснула руками Карлсон. - Ведь про Хозяина у нас в городе знают все - от мала до велика. И как его только не называют: дух, привидение, полтергейст. Он в нашем музее обитает уже очень давно.
   - У нас столько всякого странного происходит, - заявила Дракулина. - И не удивительно: здание музея очень старое, ему больше ста лет, за это время чего тут только не случалось!
   - Начать с того, - перебила ее Наталья Ивановна, заговорив тоном экскурсовода, - что, по слухам, этот дом был построен на нехорошем, или, как прежде говорили, "недобром" месте - раньше здесь проходила дорога, а по старому поверью, из-за этого могли "уйти" из дома достаток и даже жизнь. Но купец Матвей Пронин, один из самых богатых людей в округе, именно тут выстроил свой дом. Да не просто дом - а настоящий дворец по местным меркам: каменный, с затейливой отделкой, в два этажа, с высокими потолками и просторными комнатами. - Ее глаза загорелись за стеклами очков то ли энтузиазмом, то ли фанатизмом. Она словно помогала себе излагать, взмахивая пухлыми руками и время от времени энергично встряхивая головой, отчего подпрыгивали коротенькие рыжеватые кудряшки "перманента", окружающие голову Натальи Ивановны, словно пух одуванчика. - На первом этаже Матвей открыл магазин, а на втором обитал со своим семейством. Там же была и его контора. Все уключинцы бойко раскупали в этой лавке товары - ведь "нехорошее" место в самый раз годилось для торговли: центр города, да еще и рядом с мостом, через который каждый день большинство горожан шагало на работу на металлургический завод и обратно.
   Она поправила на носу очки, и Соня подумала, что глаза у этой тетки, кажутся такими маленькими за этими толстыми стеклами - словно два голубых камешка, упавших в пруд на мелководье: вот лежат они себе на дне, и поблескивают через стоящую над ними воду.
   А Карлсон между тем продолжала:
   - Купец богател еще больше с каждым днем. Деньги так и текли к нему рекой. Люди начали поговаривать, что неспроста это, что продал Матвей душу нечистому. Купец только посмеивался в ответ, а иногда клал руку на статуэтку фавна, что на его столе в кабинете стояла, и говорил: "Так и думайте, коли хотите. А только монеты - от бога ли они или от черта - звенят в кармане одинаково. И вы моими товарами чой-то не брезгуете, когда в лавке их покупаете".
   - Но через несколько лет всё изменилось, - перетянула на себя одеяло Дракулина. - В семнадцатом году грянула февральская революция, начинались мутные времена, купец Пронин, наверное, понял это раньше других, потому что в начале марта просто исчез вместе со своими близкими: матерью, женой Пелагеей и двумя сыновьями: Игнатом и Николаем.
   - Милые дамы, нашей новой коллеге всё это, наверное, не интересно, - вмешался Кронцов.
   - Нет-нет, - из вежливости запротестовала Соня, лаская голодным взглядом порезанную колбасу и прикидывая, не обидятся ли "милые дамы", если она станет заедать их рассказ бутербродом. - Я - вся во внимании. Так что там с тем купцом? Куда он пропал?
   - Куда он делся - никто не знает, - пояснила Дракулина. - Скорее всего, узнав о революции, сбежал с семьей за границу, потому что вместе с Прониными исчезли все их деньги и драгоценности. Хотя, поговаривали, что купец спрятал свои богатства в подвалы под домом, а вход в них замуровал. Только отыскать тот вход, как и клад, никому так и не удалось. Лавку, конечно, разграбили. Здание окрестили "Народным домом", и в нем разместился только что созданный совет старост завода...
   Соня, все-таки сделавшая себе бутерброд и теперь жевавшая его, заинтересовалась было историей о кладе, но тут же снова заскучала, разглядывая рассказчицу. Вот и эта тоже оживилась, даже разрумянилась, ненадолго перестав напоминать вампира. Все они тут какие-то слегка чокнутые, что ли? И у нее тоже горят глаза. Судя по их серому цвету, Дракулина - ненатуральная брюнетка. Наверное, уже красит волосы, чтобы скрыть седину, ведь ей на вид уже далеко за сорок. Но, похоже, она еще не сдалась в битве за уходящую молодость - старается за собой следить и, в общем, неплохо выглядит. Одета, конечно, не безвкусно, но простовато. Да и какой может быть гардероб у модниц в этом захолустье?
   Размышляя так, Сонечка слушала вполуха рассказ про купца.
   - Ну а потом началась гражданская война, и бывший магазин стал военным штабом, - увлеченно повествовала Акулина Семеновна. - Он по очереди переходил то к белогвардейцам, то к колчаковцам, то к партизанам-анархистам, а после к красногвардейцам. - Тут она понизила голос и заговорила интригующим полушепотом: - И каждый раз в этом здании допрашивали, пытали и убивали людей. Не удивительно, что здесь накопилось столько негативной энергии. Духи замученных жертв до сих пор бродят по этому дому. - Акулина Семеновна округлила глаза, сделала паузу и, переведя дух, добавила бодрым тоном: - Вот это мы обычно рассказываем, когда проводим экскурсию "Легенды нашего музея". - Она улыбнулась. - А под настроение иногда делимся с посетителями тем, что лично испытали на себе. Я сама сколько раз слышала тяжелые мужские шаги на втором этаже, когда там никого не было.
   Карлсон поддакнула:
   - А я привидение недавно видела: бородатый мужчина вдруг появился в старом зеркале. Как же я перепугалась!
   Дракулина, размешивая сахар в чашке с чаем, добавила:
   - Я однажды услыхала детский плач наверху. Подумала: может, кто из экскурсантов ребенка забыл. Поднялась, обошла все залы - никого.
   - И еще, - вспомнила Карлсон, снова поправив съехавшие очки, - в разделе "Этнография" шаманский бубен с изображением трех миров время от времени переворачивается сам собой вверх ногами. У меня уже привычка - первым делом утром его проверять - не нашалил ли Хозяин снова. - Видя по лицу Сони, что она не верит рассказу, Наталья Ивановна подтолкнула локтем Тутту: - Мариночка Корнеевна, подтвердите.
   Та подала голос:
   - Так и есть. И я плач тот слышала. И бубен перевернутый видела. И не я одна.
   Все, кроме Сони, закивали.
   Она посмотрела на Шефа.
   - Алексей Юрьевич, вы тоже верите в Хозяина?
   Тот кинул взгляд на Наталью Ивановну, дожевал бутерброд и развел руками:
   - Да я бы рад не верить, но и сам не единожды слышал шаги на втором этаже. А наш сторож говорит, что по ночам даже крики раздаются, и сигнализация несколько раз срабатывала без всякой причины. - Он откинулся на спинку стула. - Между прочим, "шумный дух" в музеях встречается нередко. Я эту тему специально изучал. Вот, например, в одном нижегородском музее видели привидения - старичка, пересчитывающего деньги, и женщину, поднимающуюся по лестнице. - Снова подавшись к столу, Шеф сделал еще один бутерброд и продолжил: - Или взять дом-музей князей Волконских в Иркутске. - Хлеб с колбасой в его руке описали круг. - Там в пустых комнатах тоже слышны чьи-то шаги, вздохи, плач, скрипит лестница, будто по ней кто-то спускается. Сотрудники музея даже утверждают, что стоит переместить хоть на пару сантиметров тяжеленный бюст Пушкина, утром он странным образом возвращается на прежнее место. При этом на полу остаются царапины. - Тутта, не сводя глаз с Кронцова, кивнула так, словно сама эти царапины видела, а он перечислял дальше, загибая пальцы на руке, не занятой бутербродом: - В музее писателя Грина тоже постоянно слышат скрип половиц, будто кто-то ходит, а однажды сама собой загорелась стена на втором этаже. В музее изобретателя радио Попова постоянно чувствуется присутствие духа его сестры, умершей в молодости, слышится шуршание юбок ее платья. Та же чертовщина и в доме-музее Добролюбова и в некоторых старинных усадьбах... - Кронцов прервался, чтобы откусить кусок сэндвича и запить его чаем.
   Тутта воспользовавшись этим, встряла в объяснения, подняв вверх палец:
   - А я читала в газете про дом-музей Ульяновых в Самаре. Ну, тех самых, которые Ленины. Там тоже на втором этаже в пустых комнатах кто-то топает. А еще постоянно будто хлопают запертые на ключ двери, и словно кто мебель двигает, и еще голоса чьи-то раздаются. Сторожа жалуются, что по ночам на втором этаже кто-то крутит диск телефона - параллельный-то аппарат на первом этаже при этом тренькает... А, да, чуть не забыла: как-то наутро нашли перевернутой одну из кроватей. Я вот думаю, не нравится, наверное, Ильичу, что его никак не похоронят по-человечески - вот и он тоже в "шумные духи" подался, - сделала вывод смотрительница и ткнула пальцем в воздух перед собой.
   - Так чем наш музей хуже остальных? И у нас тоже есть собственный полтергейст, кем бы он ни был! - словно подводя итог сказанному, гордо заявила Карлсон, доливая себе в кружку воды из видавшего виды электрочайника.
   - Мне кажется, Хозяин - это дух того самого купца Пронина, - задумчиво произнесла Дракулина, разворачивая карамельку. - Наверное, он очень сердит на то, что в его доме распоряжаются чужаки - что хотят, то и творят. Взяли перестроили тут всё: большие окна на первом этаже, что когда-то были витринами, заложили кирпичом, а вместо одного из окон прорубили дверь. Ну, а ту дверь, через которую раньше все ходили, само собой, превратили в окно. Непременно у нас надо всё переиначить, да еще как-нибудь по-дурацки. А ведь есть такая примета: нельзя в жилом доме прорубать окно или дверь, а не то хозяин умрет. А впрочем, - махнула она рукой, - теперь у этого дома хозяин - государство. - Она недовольно передернула плечами, вскинула голову и продолжила, повернувшись к Соне : - Обстановку прежнюю, купеческую, разграбили, порастащили в лихие годы. Мы с большим трудом отыскали у старожилов всего несколько вещей. И среди них - та самая статуэтка. - И снова на словах "та самая" Акулина Семеновна округлила глаза. - Чугунный фавн, когда-то отлитый здесь, на нашем заводе, по заказу купца Пронина. Мы так радовались, когда его нашли, никто и не подозревал, чем всё закончится! Фавна до времени держали в хранилище: мы с Алексеем Юрьевичем хотели восстановить обстановку кабинета Игната Пронина...
   Кронцов кивнул:
   - Да, подбираем потихоньку мебель тех времен, изучаем исторические источники и фотографии, чтобы интерьер был максимально приближен к оригиналу. Очень интересно над этим работать...
   - Вот-вот, - прервала его Дракулина. - И вдруг такое...
   - А что случилось-то? - поинтересовалась Соня.
   Дракулина открыла было рот, но Карлсон ее опередила:
   - Погибла Ларисочка... Лариса Петровна Рукавишникова. - Скорбным тоном заявила она и вздохнула. - Замечательная была женщина, земля ей пухом! - При этих словах Тутта скривилась, а Карлсон продолжала: - Она семь лет проработала в нашем музее главным хранителем фондов. А неделю назад случилась жуткая история. - Наталья Ивановна, сделав страшные глаза за стеклами очков, начала повествование. - Был, вроде, обычный рабочий день. С утра мы с Акулиночкой провели экскурсию для школьников, а больше посетителей не было. Ларисочка описывала новые поступления у себя в хранилище. По инструкции при работе с фондами необходимо закрываться на ключ - она так всегда и делала. И в тот раз тоже закрылась... Где-то в полдень я пошла звать ее попить чайку. Буфета у нас не имеется, да и обеденного перерыва тоже, так что мы, Сонечка, сами видите, вот так на скорую руку по очереди перекусываем... Так вот, постучала я - никто не открывает. Ну, мало ли, думаю, может, Ларисочка в экспозиции или еще где. Потом Акулиночке что-то в хранилище понадобилось, она тоже не достучалась. - Дракулина энергично закивала, перекатывая во рту конфету. - В пять вечера, когда уже пора было музей закрывать, выяснилось, что Ларисочку так никто и не видел. А хранилище, хоть и закрыто на ключ, но не опечатано на ночь, как требуется.
   - Ага! - встряла Марина Корнеевна. - Тут уж мы все заволновались: куда человек делся, да еще такой обязательный - вот уж этого у нее было не отнять. Владимир Иванович, завхоз наш, подсказал, мол, давайте в окошко с улицы заглянем. Подставил он лестницу - окна-то в пристройке высоко, почти под потолком, - заглянул внутрь и чуть на землю не грохнулся от увиденного.
   - Лежит наша бедная Лариса Петровна на полу, - подхватила эстафету дожевавшая карамельку Дракулина. - А рядом - статуэтка, та, что когда-то на столе купца Пронина стояла - чугунный фавн. И кусок маркизета неподалеку валяется, которым она была накрыта. В общем, вызвали мы "скорую", по инструкции оперативно создали комиссию, взяли дубликат ключа из сейфа в кабинете директора, по акту открыли хранилище, вошли, но Лариса Петровна уже холодная была.
   Теперь нить рассказа снова повела Карлсон:
   - То, что это не людских рук дело - сразу стало понятно: дверь-то в хранилище была заперта, да и связку ключей на полу рядом с телом нашли - на ней и от хранилища ключи были - от главного и от запасного выхода. Без нечистой силы тут точно не обошлось. Ведь этот фавн сколько уж месяцев стоял себе спокойно на верхней полке. Основание у статуэтки широкое, она вполне устойчивая, ее и крепить к полке нужды не было - и вдруг этот черт свалился вниз, да к тому же на Ларисочку!
   - А может, еще у кого-то ключ от этого помещения был? - спросила Соня, упорно не желая верить в версию с чертовщиной.
   - Нет, - покачала головой Дракулина, вертя в пальцах следующую карамельку. - У нас по инструкции всего два комплекта ключей от фондохранилища: один - у главного хранителя, второй - в сейфе на номерной доске, а ключ от того сейфа - у ответственного дежурного. Дубликаты ключей выдаются только по специальному распоряжению директора.
   - Я в тот день дежурила, - сообщила Карлсон, - и точно знаю, что дубликат ключа от хранилища никто не брал, пока Ларису Петровну не обнаружили.
   - Это всё уже проверяли, - махнул рукой Кронцов. - Комиссию по расследованию несчастных случаев, конечно, сразу же создали, и уголовное дело полиция завела - как полагается. Нас всех заставили писать объяснения, изъяли документы по технике безопасности. Хранилище, вон, до сих пор опечатано, работа по сверке парализована. Да только не обнаружили никаких нарушений.
   - Думаю, так дело и закроют в конце концов, - подытожила Тутта. - А что полицейским в нем писать? Мол, убило гражданку Рукавишникову проклятие старого дома?
   - И не страшно вам теперь тут работать, если вы в это проклятие верите? - полюбопытствовала Соня.
   Старушка ответила, размачивая в чае сушку:
   - Страшновато, конечно, а только куда мы отсюда денемся? Я ж говорю, у нас с этим музеем вся жизнь связана. Да и не трогал столько лет никого Хозяин. Шуметь - шумел, но и только. А Нинка-то - та сбежала, да. Перепугалась здорово. Она ведь тоже над Хозяином зубоскалила, и нас всё поддевала шуточками всякими.
   - Нинка - это кто? - спросила Соня, тоже нацеливаясь на сушки, насыпанные горкой в простенькую вазочку.
   - Ниночка Колязина у нас специалистом значилась и экскурсии заодно водила, - пояснила Карлсон, заглянув в свою опустевшую чашку и снова вскинув глаза. - Тоже молоденькая. Еще моложе вас.
   Так и не решившись съесть еще одну конфету, Дракулина положила ее на стол и выдала дополнительные сведения:
   - Нина вместе со всеми нашла Ларису Петровну. Кто-то из нас прямо там, в хранилище, предположил, что в этой смерти виноват Хозяин - мол, отомстил за неуважение к себе, так Нина, которая и в самом деле все время посмеивалась над нашими разговорами о Хозяине, до конца дня была сама не своя. Как сейчас помню. А назавтра не вышла на работу. За прогулы из музея ее на днях уволили...
   - Директриса наша уже давно грозилась это сделать, - встряла Тутта. - Нинка уже пару раз прогуливала без уважительной причины.
   Укоризненно взглянув на перебившую ее смотрительницу, Дракулина закончила свою мысль:
   - Она даже за расчетом и трудовой книжкой не явилась - пропала. Ее родные вроде заявление в полицию написали, но Нину так до сих пор и не нашли. Ходят слухи, она уехала в Кемерово, где училась в институте культуры, - к каким-то своим друзьям. Наверное, так испугалась, что решила сбежать отсюда подальше.
   - Жаль. Хорошая была девочка, - вздохнула Наталья Ивановна, прижав пухлые ручки к груди. - Но я надеюсь, Сонечка, вы прекрасно справитесь с ее обязанностями.
   - Уверен, что воспитаю из Софьи Александровны замечательного специалиста. Надо ведь растить смену, - каким-то бархатным голосом произнес Кронцов, наклонившись к новенькой.
   При этом во взглядах Дракулины и Карлсон, промелькнула плохо скрытая ревность - Соня была готова в этом поклясться. На что это они так вскинулись? На слово "смена"? Кому смена? Им? Э-э-э! Да на влюблены ли они в этого мужчину? Кто-то из них, не исключено, романчик с ним крутит. Вот было бы забавно! Впрочем, Алексей Юрьевич довольно обаятельный и еще далеко не стар для местного женского контингента: на вид ему лет сорок пять. Интересно, он женат? Впрочем, ей-то какая разница.
   Соня улыбнулась Шефу, но ответить не успела - в дверях показалась гардеробщица-уборщица Полина Витальевна, тяжело привалилась к косяку, держась за грудь, словно у нее болело сердце, и произнесла заплетающимся языком:
   - Там... такое!..
  
  
   Глава 6
   "Мне кажется, не все так просто..."
  
   В повисшей тревожной тишине Полина Витальевна сообщила:
   - Там... труп на чердаке... Нина наша... повесилась.
   Все, кроме Сони, вскочили со стульев. Она, не зная, как реагировать, не сдвинулась с места, лишь наблюдая за происходящим, казавшимся ей каким-то спектаклем. Так не бывает: только заговорили о пропаже человека - и на тебе: тут же находят его бездыханное тело. Может, у них тут, в Уключинске, так шутят?
   Но, вроде, все восприняли эту новость всерьез: Тутта одной рукой тоже схватилась за сердце, а другой перекрестилась, Кронцов сильно побледнел, Дракулина, распахнув глаза, открыла рот и прижала к нему ладонь, а Карлсон сморщила лицо, словно вот-вот заплачет.
   Вся эта четверка рванула было к дверям, но гардеробщица остановила их:
   - Сейчас туда нельзя... Алевтина Леонтьевна велела, значит, на чердак никого не водить... Вызвали милиционеров... Пущай сперва всё осмотрют.
   Поняв, что информацию в данный момент можно получить только от Полины Витальевны, ее тут же усадили на стул и закидали вопросами о том, что случилось. Она слабым голосом, то и дело расставляя паузы, поведала, что завхоз нынче собрался распространить свое трудовое рвение и на чердак: то ли решил, что губернатору взбредет в голову туда слазить, то ли подошло время для какой-то плановой проверки.
   - Так вот, значит, взял Владимир Иванович с собой Серёжу-реставратора и меня. Поднялись мы наверх. Открыл, значит, завхоз дверь на чердак, а оттудова как потянуло трупным запахом! Ну, говорю, наверное, там крыса сдохла. А Владимир Иванович мне и отвечает, какая, мол, крыса. Их тут повывели уже давно. Но я ему: запах-то вот он! Раз это не крыса - значит, когда последний раз проветривали, птица какая залетела в слуховое окно да тут и померла. Стали мы искать, значит, откудова вонь, и нашли: в дальнем углу, за печной трубой, под стропилами, была петелька слажена, а в ней - труп. - Она снова схватилась за грудь. - Ой, божечки, натерпелась я страху! Покойница-то уже несвежая, но узнать можно - Нина наша как есть! Повесилась! А ее все ищут! А она тут, значит! Ой, не могу! Как вспомню ее в петле, так сердце снова прихватывает!
   Карлсон кинулась к одному из шкафов, достала какой-то пузырек, налила в чашку немного воды из уже почти остывшего чайника, и затрясла склянкой над чашкой.
   По комнате поплыл запах валерьянки. Рассказчице сунули лекарство, та его выпила, пожевала губами, прислушиваясь к чему-то в себе, а потом произнесла:
   - Да. Вот, значит, как всё было.
   Судя по разочарованию на лицах слушателей, от пожилой гардеробщицы ожидали больше подробностей. Но пытать дальше сердечницу не рискнули и перешли к обсуждению жуткой новости: заахали и заохали.
   - А вдруг это Нинка и убила Ларису Петровну? - предположила вдруг среди хора сочувствующих Тутта.
   Все ошеломленно затихли и уставились на нее.
   - А что? Убила, а после совесть ее замучила - вот она и повесилась, - невозмутимо договорила старушка и поджала губы.
   Воцарилось молчание - все переваривали эту версию. Затем Карлсон запротестовала:
   - Ну что вы, Мариночка Корнеевна. Да этого просто не может быть! Чтобы Ниночка - и такое!
   - А еще не забывайте, - добавила Дракулина, - дверь-то в хранилище была закрыта на ключ изнутри!
   - Кстати, а чердак-то заперт был или как? - поинтересовалась Соня, до сей поры продолжавшая хранить молчание.
   - Так ведь он у нас не запирается, - ответил ей Кронцов. - Там обычная защелка, которая с двух сторон открывается без всякого ключа. Пожарные порекомендовали не вешать замок на дверь чердака, раз уж наше здание стоит отдельно. И в самом деле: через крышу к нам ни один грабитель не сумеет залезть - от земли до слухового окна метров пятнадцать. Да и все равно на этажах везде сигнализация, даже на каждом шкафу с экспонатами. - Он поставил локти на стол и запустил обе руки в свою еще густую шевелюру. В голубых глазах его плескалось недоумение. - Но скажите на милость - с чего вдруг этой девчонке вздумалось покончить с собой?
   - Может, из-за несчастной любви? - робко предположила Карлсон.
   - Ой, не смешите меня, - отрезала Тутта. - Какая там любовь! Нинка в нашем коллективе всем мужикам глазки строила, как какая-то... прости господи.
   Кронцов поморщился.
   - Ну зачем же так о покойной? - упрекнула Дракулина смотрительницу.
   - Ну, если о мертвых или хорошо, или никак, то я в этом случае предпочту помолчать, - фыркнула бойкая старушка.
   Акулина Семеновна снова наградила ее укоризненным взглядом, а потом, поведя взглядом по лепнине на потолке и понизив голос, заявила:
   - А вдруг и тут Хозяин виноват? Нина ведь над ним смеялась. Вот он взял и... ну, не знаю... повлиял на нее как-то... внушил ей, чтобы она на чердак полезла... и... того...
   Прислушивающаяся к разговору гардеробщица, которой уже полегчало, нахмурилась.
   - Кто знает, - подхватила Карлсон, стиснув на груди ладони, - вполне такое может быть: он приказал Ниночке повеситься, а она его и послушалась... Или, например, она после смерти Ларисочки так испугалась мести Хозяина, что сама решила наложить на себя руки.
   Соня, слушая их, ощутила порыв схватиться, как и Шеф, за голову: ведь интеллигентные, вроде, люди - и такую несут ахинею!
   Но тут в "чайную" заглянул Сергей Нестеров, облаченный в рабочий халат. Он отыскал глазами новую знакомую и махнул рукой, приглашая выйти. Соня с облегчением воспользовалась этой возможностью покинуть кучку ненормальных, всерьез рассуждающих о нечистой силе.
   - Ну, Софья, как вам первый рабочий день? - с ходу поинтересовался реставратор.
   - Незабываемо, - шагая рядом с ним по коридору, без улыбки ответила Соня, не расположенная сейчас шутить. - И часто тут у вас, в музее, кто-нибудь погибает при странных обстоятельствах? Сначала главный хранитель, потом экскурсовод. Может, у вас тут и экскурсанты бесследно исчезают, как в Бермудском треугольнике?
   Сергей, наморщив лоб, развел руками:
   - Да, вроде, раньше такого не было. Правда, я тут всего несколько лет подвизаюсь.
   - И при этом научные работники в один голос твердят, что во всем виновата какая-то чертовщина, - продолжала возмущаться Соня. - Якобы они нечто потустороннее здесь слышат и видят. Они что, все вместе галлюциногенными грибочками балуются или клей нюхают?
   Нестеров усмехнулся.
   - Народ у нас такой: в Бога не каждый верит, зато в черта - почти все. А у некоторых и вовсе в голове такая каша. Вон, наша гардеробщица Полина Витальевна говорит, что у нее иконка стоит в красном углу, а за ней домовой живет, представляете?
   Соня мрачно фыркнула в ответ.
   Они спустились в вестибюль и уселись на стулья в пустующем сейчас гардеробе.
   Нестеров вытянул перед собой длинные ноги в потертых джинсах, откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
   - Значит, вы, Софья, не верите в чертовщину? - внимательно разглядывая ее своими ореховыми глазами, спросил реставратор.
   - А вы-то сами верите в этого Хозяина? - вскинула она подбородок, не отводя взгляд.
   - Я? - Сергей поморщился и покачал головой. - Мне тут про него все уши прожужжали, но не поверю, пока сам не услышу эти странные шаги и стоны. Что-то до сих пор не приходилось. Впрочем, - его глаза озорно блеснули, - может, и услыхал бы что, но моя мастерская не в самом музее расположена, а в маленьком флигеле во дворе, позади здания. Туда можно попасть по галерее, вход на которую - под парадной лестницей. У меня там спокойно. Забегайте как-нибудь в гости - я вас чаем напою.
   Пропустив приглашение мимо ушей, Соня полюбопытствовала:
   - Что вы думаете про эти две смерти?
   Реставратор пожал плечами, но Соня, доверявшая своей интуиции, мгновенно уловила фальшь: его беспечность показалась нарочитой.
   - На первый взгляд ничего криминального: несчастный случай и самоубийство. Бывает. - Нестеров задумчиво погладил пальцем щетину на подбородке. - Хотя, конечно, то, что эти два события почти совпали, не может не удивлять.
   Соня подхватила:
   - Вот и мне кажется, не все так просто.
   Серегей криво усмехнулся, склонил голову набок и опять скрестил на груди руки:
   - Ну так за чем же дело стало - возьмите и распутайте это коварное преступление.
   В его тоне Сонечке послышалась насмешка.
   - Вот возьму и распутаю!
   Нестеров поднял руки, словно сдаваясь:
   - Да ладно, я же шучу.
   - А я нет, - уперлась Соня. - Не люблю, когда из меня делают дуру. - При этих словах ей вспомнился Владик Ошкурко, и она, сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони, закончила уверенным тоном: - Выведу я этого Хозяина на чистую воду. А вы мне поможете.
   - Это как? - искренне удивился собеседник.
   - Расскажете обо всех, кто работает в музее. Идет?
   Реставратор возвел хитрый взгляд к потолку, словно пытаясь прочесть там ответ.
   - Ну-у-у... Даже не знаю... Надо подумать...
   "Выпендривается, зараза", - поняла Соня и, кокетливо улыбнувшись, предложила:
   - Вы же приглашали меня к себе в мастерскую - вот давайте завтра, ближе к обеду, я к вам и постараюсь заглянуть. С вас - чай, с меня - что-нибудь к чаю. А заодно и посплетничаем немного.
   Лицо Сергея просияло.
   - Договорились! Кстати, - заявил он, - обожаю овсяное печенье.
   Поднимаясь со стула, Соня мысленно вздохнула: интересно, все реставраторы такие наглые, или только этот?
  
  
   Вернувшись в "чайную", Соня обнаружила там лишь Кронцова.
   - Директор всех отпустила - какая уж сегодня работа, - объяснил он. - А я вас, Соня, дожидаюсь. Вот материалы по экскурсиям, - Шеф протянул тонкую папку. - Возьмите домой, прочтите, а после я проведу вас по экспозициям уже без спешки - расскажу подробнее об экспонатах. - Он замялся, а потом добавил: - Жаль, что ваше знакомство с этим замечательным музеем совпало с таким печальным событием. Мы все шокированы и очень расстроены смертью Нины. До сих пор не возьму в толк, почему она решила покончить с собой да еще сделала это именно здесь.
   - Думаете, ваш полтергейст в этом не виноват?
   Кронцов мягко улыбнулся
   - Нет, конечно, что бы ни говорили наши дамы.
   Соня решила воспользоваться подходящим моментом, чтобы выудить из Шефа еще немного информации.
   - Алексей Юрьевич, скажите, а что, Нина производила впечатление человека неуравновешенного, способного на такой вот поступок?
   Кронцов странно ухмыльнулся, но тут же сделал грустное лицо.
   - Что вы, она была совсем не такая! - Ограничившись этой краткой характеристикой, он добавил: - Думаю, чтобы толкнуть Нину на самоубийство, должно было произойти что-то совсем неординарное.
   - А мог кто-то из сотрудников музея намеренно довести ее до петли, например, шантажом, как вы считаете?
   Шеф рассмеялся.
   - Кто? Наши милейшие Наталья Ивановна и Акулина Семеновна? Или Марина Корнеевна с Полиной Витальевной? Да и Нина умела за себя постоять... - Он осекся и резко сменил тему. - Чуть не забыл! Завтра ведь ожидают губернатора. Алевтина Леонтьевна попросила всех сотрудников прийти на час пораньше, чтобы убедиться, что музей готов к его визиту. Форма одежды - парадная. - Он смерил взглядом Сонечкину стройную фигуру, затянутую в джинсы. - Это значит - никаких брюк. Желательно - строгий костюм.
   - Вы в самом деле полагаете, что губернатор завтра сюда заглянет? - фыркнула Соня.
   Кронцов оглянулся через плечо на дверь и, понизив голос, насмешливо произнес:
   - Нет, конечно. Уж я-то знаком с его биографией. Этот товарищ, небось, в музее ни разу в жизни не был. А посетит он, скорее всего, наш завод. Ну, может еще, из соображений популизма, больницу или школу. Вот увидите - завтра рабочий день пройдет спокойно - нас губернатор не потревожит... - он ласково улыбнулся и направился к двери.
   - Вообще-то, меня куда больше тревожит, не решит ли этот ваш Хозяин, забрать еще чью-то жизнь, - пробормотала Сонечка.
   - А? Что вы сказали? - Кронцов остановился на пороге и обернулся. Между его бровей залегла пара глубоких вертикальных морщин.
   - Я говорю, до свидания, Алексей Юрьевич, до завтра, - скроила невинное лицо Соня.
   - Да, конечно. До завтра. Извините, забыл попрощаться.
   Он прижал ладонь к груди, виновато наклонил голову, а затем повернулся и вышел.
   "И я еще вчера считала, что музей - тихое и спокойное место? - подумала Соня, глядя в спину удаляющемуся Шефу и переваривая все увиденное и услышанное сегодня. - Как же я ошибалась!"
  
  
   Глава 7
   "Дались вам эти покойники..."
  
   Как Кронцов и предсказал, назавтра в музее зря ждали губернатора. Но режим "боевой тревоги" директор отменила только к четырем часам, когда до нее дошли слухи о том, что высокий начальник уже покинул Уключинск. Все словно разом выдохнули с облегчением, и жизнь в музее пошла обычным ходом. Улучив момент, Соня смылась от Шефа и направилась в реставрационную мастерскую.
   Пройдя метров пятнадцать по довольно узкой, почти темной галерее, загроможденной стоящей вдоль нее старой мебелью, она толкнула рукой дверь и попала в просторное помещение, залитое светом люминесцентных ламп.
   Соня обвела глазами комнату. Чего здесь только не было: разнокалиберные ящики, пластиковые контейнеры, кастрюли, банки, ванночки, плошки. А еще приборы и приборчики неизвестного назначения, столярный и прочий инструмент, утюг, микроскоп, термометры, весы, необычная настольная лампа, оснащенная гигантской лупой, рулетки, линейки, кисти всех размеров, зубные щетки - и, в довершение ко всему, немало старого, надо полагать, музейного, хлама.
   Все это было расположено вдоль стен на нескольких стеллажах, а также на рабочем столе и столярном верстаке в том обманчивом для постороннего беспорядке, за которым, на самом деле, у мастера всегда скрывается своя система.
   Посередине раскинулся занимающий чуть не четверть всей комнаты стол. На нем лежал полуразобранный старый стул из темного дерева.
   В углу громоздился обшарпанный холодильник, рядом - раковина. У единственного окна, глядя в него, стоял Нестеров.
   Соня обвела глазами крепкую спину реставратора, обтянутую синим халатом и окликнула:
   - Сергей!
   Тот не отреагировал.
   Она позвала громче - снова безрезультатно. Оглох он, что ли? Руки зачесались дернуть его за темные волосы, собранные в хвост.
   Соня решительно подошла к Нестерову и прикоснулась к его плечу.
   - Эй!
   Он резко повернулся, заметил наконец гостью, широко улыбнулся и стянул наушники плейера на шею.
   Только сейчас Соня увидела, что на широком каменном подоконнике стоит маленькая электроплитка, на ней - кастрюлька, в кастрюльке - эмалированный ковшик, и Сергей помешивает в нем какую-то отвратительно пахнущую жижу.
   - Приветствую! Добро пожаловать в мою мастерскую, она же бывший каретный сарай. - Он гостеприимно обвел рукой помещение. - А я решил, что вы сегодня уже не придете. Вот, затеял варить карлук, - пояснил реставратор, выключая плитку.
   Он ловко снял ковшик с водяной бани и поставил на стол у окна.
   - Что варить? - переспросила Соня.
   - Карлук. Рыбный клей.
   - Это еще зачем?
   - Стул буду склеивать.
   - Этот? - Соня указала в сторону деревяшек, лежащих на большом столе.
   - Да.
   Она недоверчиво скривилась.
   - Только не говорите мне, что на нем сидел Иван Грозный или Владимир Красно Солнышко.
   Сергей рассмеялся.
   - У нас в музее экспонаты, увы, не с таким выдающимся прошлым. Этот стул, судя по всему, просиживал какой-нибудь приказчик в конторе при нашем заводе. Стандартный образчик мебели конца девятнадцатого века. Его Кронцов собирается поставить в экспозицию, которую готовит.
   - Вы про кабинет купца Пронина?
   - Угу, - кивнул Нестеров, ловко процеживая свое варево через марлю.
   Пока он совершал эту операцию, Соня оценивающе разглядывала его профиль. "Надо же, - мелькнуло в голове, - с такого ракурса этот парень со своими длинными патлами сам кажется персонажем из другой эпохи".
   Соня мысленно пририсовала ему мушкетерскую шляпу, потом поморщилась и заменила ее на треуголку. Да. Так лучше. Прямой нос. Крепкий подбородок. Лицо солдата. И даже щетина в тему - словно он на марше в дальнем походе, где некогда возиться с бритвой. Хотя... Соня прикинула, как бы реставратор смотрелся в придворном камзоле и напудренном парике. Странно, но тоже неплохо. Фотогеничный, блин!
   Но тут Нестеров повернул голову и перехватил взгляд Сони. Она, словно застигнутая за чем-то нехорошим, быстро отвела глаза, сделав вид, что страшно заинтересовалась обломками стула для кабинета купца. Это помогло ей вспомнить о цели своего визита.
   - Ну что, попьем чайку и поболтаем? - Соня тряхнула пакетом с овсяным печеньем, который держала в руках. - Подождет ваш исторический стул?
   - Подождет. Всё равно карлук должен сперва немного остыть. - Реставратор накрыл крышкой посудину с клеем. - Присаживайтесь.
   Сергей указал на видавшую виды табуретку, взял со стола у окна небольшой старый самовар, отнес к раковине и начал набирать в него воду из-под крана.
   Соня, усевшись за стол, удивилась:
   - Мы будем пить чай из самовара? А я думала, это экспонат.
   Нестеров улыбнулся.
   - У нас ими тут половина музейных залов забита. А народ все тащит и тащит. Этот - списанный, даже в дублетный фонд не попал. Я его подлатал и в электрический переделал.
   - А я уж было представила себе, что вы в него сейчас шишек напихаете и сапогом раздувать начнете.
   Сергей фыркнул от смеха.
   - Шишки и сапог? Откуда у вас такие широкие познания о деревенской жизни?
   - Из книжек.
   - Любите читать? - одобряющим тоном поинтересовался реставратор.
   - Да, - призналась Соня. - А вы?
   - Тоже. Раньше читал запоем всё подряд. А в последнее время приходится в основном изучать спецлитературу - повышать квалификацию. Мне ведь тут, в музее, приходится работать и с деревом, - он кивнул в сторону стула, ожидающего склейки, - и с металлом, и с кожей, и с костью, и с керамикой - всего и не перечислишь. А к каждому материалу свой подход нужен, свои способы реставрации и консервации. Вот и учусь постоянно.
   - Неужели так часто в музее что-нибудь ломается?
   - Вы не поверите, - развел руками Нестеров, - но когда готовят какую-нибудь выставку - кто-нибудь непременно что-нибудь случайно уронит. Хотя чаще, конечно, приходится приводить в порядок то, что граждане притаскивают в дар музею. Порой попадаются интересные вещи, но в ужасном состоянии. Кстати, нельзя отреставрировать какой-нибудь музейный предмет раз и навсегда. Реставрация - это как ремонт в доме: никогда не заканчивается.
   Сергей присоединил к самовару электрошнур, включил его в розетку, а затем снял с полки пару чашек и пачку чая.
   - Забыл спросить в прошлый раз. Вы зеленый чай пьете? А то у меня другого нет.
   - Зеленый я люблю, - призналась Соня, надеясь, что слегка подванивающий даже из-под крышки карлук не испортит чаепитие.
   - Вот и отлично, - широко улыбнулся реставратор. - Видите, у нас с вами немало общего.
   Чтобы уйти от обсуждения неудобной темы про "мы", Соня ляпнула первое, что пришло в голову:
   - Полезная у вас профессия. Наверное, всё можете починить?
   - Ну, если и не всё, то многое, - усмехнулся Сергей.
   - А дома у вас, наверное, кругом сплошной антиквариат? - "Боже, что я несу!" - мелькнуло у Сонечки голове.
   - Да нет, скорее винтаж. Люблю, когда у вещи есть своя история. Наверное, это издержки профессии.
   - А машина ваша тоже "с историей"? - полюбопытствовала Соня, вспомнив допотопную "двадцать первую" "Волгу", подобравшую ее у вокзала.
   - Можно сказать и так. Соседу она досталась в наследство, да еще и в ужасном состоянии, не на ходу. Он собирался ее не то на свалку отвезти, не то сдать в металлолом, а я предложил продать мне. Отогнал умельцам из одной автомастерской - они мне ее до ума довели.
   - Эту старушку? А что, на нормальную тачку денег не хватило? - вопрос вырвался прежде, чем Соня успела прикусить язык.
   Сергей, ничуть не обидевшись, рассмеялся.
   - Между прочим, эта "старушка" обошлась мне недешево. У нее четырехлитровый фордовский движок, разгоняется до двухста и даже больше. С трансмиссией и подвеской тоже основательно поработали. Дорогая электроника, литые диски, кожаный салон на заказ и всё такое прочее. Я за те же деньги мог пару иномарок прикупить.
   В голосе Сергея звучала неподдельная гордость. Ох уж эти мужчины со своими большими четырехколесными игрушками! Сонечка, ничего не смыслящая в машинах, тему поддержать была не в состоянии и лишь мысленно поставила галочку: похоже, у реставратора водятся деньги. Во всяком случае, на дорогостоящую переделку автомобиля он их нашел. Интересно, где? Неужто этот заштатный музей так хорошо ему платит?
   Посчитав, что приличия соблюдены и от вежливых вопросов о собеседнике можно перейти к тому, что ее интересовало, она осторожно закинула удочку:
   - Как вам тут, в музее, работается? Как коллектив?
   - Нормально работается. А что коллектив? - пожал плечами Сергей, выключая закипевший самовар. - Обычный. В основном, конечно, народ предпенсионного возраста, но тетки интересные. Начнут что-нибудь рассказывать - прям заслушаешься. Директор наша, правда, другой породы. Эта из назначенцев - спустили "сверху", из областного отдела культуры. Сто пудов натворила там каких-нибудь дел, вот и отправили ее к нам отсидеться в глубинке.
   Соня, почувствовав, как при последних словах Сергея к щекам от стыда прилила кровь, быстро опустила голову. "Натворила дел", "отсидеться в глубинке"! Это ведь прямо про нее саму. Хорошо, что занятый завариванием чая реставратор не заметил смущения собеседницы.
   - Сергей, а в тот день, когда погибла Лариса Петровна... - поспешила сменить тему Соня, но Нестеров перебил ее.
   - Какая вы все же корыстная особа, Софья Александровна! Не даете забыть, что пришли сюда вовсе не ради меня. Эх, не могли еще чуть-чуть попритворяться, что вам интересен я!
   Ну что за тип! Не поймешь, когда он говорит серьезно, а когда шутит. Вот как сейчас, например. Соня закусила губу.
   - Ну ладно, - реставратор поставил перед гостьей кружку с горячим чаем, - о чем вы там собирались меня спросить?
   - В день гибели Рукавишниковой вы видели место преступления?
   - Место преступления? Видел. Больше того, даже преступника видел. Признаюсь, мы с ним неплохо знакомы, - хитро улыбнулся Нестеров.
   Сонечка уставилась на него округлившимся глазами, потом расслабилась и чуть не откинулась назад, но вовремя вспомнила, что сидит не на стуле, а на табуретке. Опять этот тип за свое! Снова прикалывается.
   - Это вы так шутите, Сергей?
   - Не совсем. - Он сыпанул себе в кружку три ложки сахара из облезлой сахарницы и подвинул ее Соне. - Когда наши Ларису Петровну через окошко увидели лежащей на полу, я, как всегда, у себя в мастерской сидел, а потому всё узнал последним. Владимир Иванович позвонил мне и сказал, иди, мол, сюда, тут такое дело, похоже, приступ сердечный у завфондами, может, дверь в фондохранилище ломать придется, если ключи в замке остались. Прихожу и вижу, что дверь уже открыли, все столпились вокруг трупа и, вытягивая шеи, разглядывают его. Ну, я тоже поглазел чуток.
   - И?
   - Что "и"? Ничего необычного. Лариса Петровна лежит себе лицом в пол...
   - В луже крови?
   - Да нет. Крови, кстати, было немного. Рядом - убийца...
   Реставратор замолчал, откусил кусок печенья и с наслаждением начал его жевать.
   Сонечка аж подскочила на табуретке. Ну нельзя же делать паузы в рассказе в такие драматические моменты!
   - Убийца? Кто?!
   - Не кто, а что, - прожевав печенье и глотнув чая, пояснил Нестеров. - Чугунный фавн. А знакомы мы с ним неплохо, потому что я эту статуэтку реставрировал - когда ее подарили музею, на ней было несколько разломов и неслабая трещина. Теперь вот опять, наверное, починять придется. Я так понял, мой старый знакомый шлепнулся с самой верхней полки.
   - И как, по-вашему, это могло произойти?
   Сергей, потянувшись за следующим печеньем, пожал плечами.
   - Понятия не имею. Но вроде бы, дверь в хранилище в тот момент была закрыта изнутри. И еще, самое главное: кому и зачем нужно трудиться убивать нашу Ларису Петровну? Как говорится, "куи продест", то бишь, кому помешала обычная тетка, так долго просидевшая среди музейных экспонатов, что и сама стала на них походить? Я уже сказал вам, что преступления тут не вижу - всего лишь несчастный случай. Впрочем, я рад, что он стал поводом для нашего чаепития, - улыбнулся Сергей но, тут же спохватившись, скроил постную мину. - Хотя жаль, конечно, что человек погиб.
   - Вообще-то, два человека. Нину Колязину в расчет не берете? Или ее не жалко? - Нестеров промолчал, сделав вид, что занят выуживанием печенья из пакета, и Соня продолжила: - Ее, кстати, в понедельник хоронят. На кладбище поедете?
   - Нет, - бесцветным голосом ответил реставратор, не глядя на Соню. - Не люблю похороны. Да и не так уж близко мы с Ниной были знакомы. Просто коллеги.
   - А какая она была?
   - То есть? - вскинул бровь Нестеров, подняв глаза.
   - Ну, например, красивая?
   Он хмыкнул.
   - Яркая.
   - А какой у нее был характер?
   Реставратор скривился.
   - Как вам сказать... Бойкий.
   "Странно, куда подевалось его красноречие, как только я заговорила о Колязиной?" - отметила для себя Сонечка.
   - Ее смерть у вас тоже не вызывает удивления? Считаете, Нина повесилась сама?
   - Да как сказать... От этой девицы я такого не ожидал. Хотя... Кто его знает. Чужая душа - потемки. - Сергей поставил кружку с чаем на стол и наклонился вперед. - Дались вам эти покойники. А ну их! Кто они вам? Вы ведь даже не были знакомы. Через два дня выходные. Хотите, прогуляемся по окрестностям? Я вам местную природу покажу. У нас тут такая красота!
   Поняв, что больше никакой полезной информации из собеседника не вытянет, Соня тоже поставила свою кружку и поднялась с табуретки.
   - Спасибо за предложение, но не знаю, получится ли. У меня на выходные другие планы.
   Она направилась к двери, размышляя о том, что не вызнала о двух таинственных смертях почти ничего нового! Только зря потратила на этого реставратора время. Или всё-таки не зря?
  
  
   Глава 8
   "У нас тут настоящий змеиный клубок..."
  
   Выйдя из ярко освещенной мастерской, Соня вытянула вперед руки и, тихо чертыхаясь, осторожно пошла по темному коридору. Неужели так трудно лампочку тут ввинтить? Через несколько шагов она почувствовала, как ладони уперлись во что-то теплое и живое. Она рванулась в сторону, тихо взвизгнув - громко не получилось, потому что от страха перехватило горло, - но ее локоть крепко сжали чьи-то пальцы.
   - Новенькая, ты чего испугалась? - раздался мужской голос. - Меня, что ли? Осторожней, тут рядом шкаф стоит. Будешь так шарахаться - убьешься об него.
   Глаза Сони уже начали постепенно привыкать к полумраку, и она различила склонившееся над ней худощавое лицо музейного электрика. Как его там зовут, Женя Рубцов, что ли? Этот высокий, сухопарый блондин лет тридцати с внимательными серыми глазами, двигающийся с расслабленной ленцой, вечно почему-то перекатывающий спичку от одного угла рта к другому, бесцеремонно обращался к ней на "ты" в отличие от остальных музейщиков. А еще при каждом удобном случае он нагло глазел на Соню - во всяком случае, так ей казалось, и она старалась его избегать.
   - Кто бы говорил! - раздраженно прошипела Сонечка в ответ. - Эй, электрик! Почему тут темно? Зря тебе, что ли, зарплату платят?
   - Умные все. - Он матерно выругался. - Со всех сторон одни наезды. Лампы не горят, потому что перегорели. Новые должен купить завхоз. А мое дело маленькое: будут лампы - будет свет... А ты чего тут шастаешь, а? - подозрительным тоном поинтересовался Женя и сделал шаг вперед, почти уткнувшись грудью в грудь собеседницы.
   - Тебе-то какое дело? - огрызнулась Соня.
   Электрик резко повернул ее и притиснул спиной к стене галереи.
   - К этому волосатику бегала? Шашни, что ли, уже у вас? И чё бабы на него так и вешаются?
   Его пальцы сильнее сжались на Сонечкином локте, причиняя боль. На мгновение стало страшно, потому что в голосе Рубцова прозвучала настоящая злость. Впрочем, покоряя Москву, Соня сталкивалась и не с такими приключениями, так что постоять за себя умела.
   - Иди ты... лампочки крутить, - заявила она, смело глядя в глаза нахалу. - И убери свои лапы, быстро! - Он неожиданно послушался. Это придало Соне дополнительной дерзости. - Еще раз тронешь, и... - Что "и", она не успела придумать, а потому лишь повесила многозначительную паузу.
   Женя вдруг усмехнулся, перекинул неизменную спичку в другой угол рта и произнес не то с одобрением, не то с угрозой:
   - А ты смелая деваха. - Он подался назад, освобождая дорогу. - Иди себе, куда шла. А к этому, - электрик ткнул пальцем в направлении мастерской, - не шастай. Ничем хорошим у вас не кончится.
   Он повернулся и пошагал в сторону музея. Соня осталась стоять, словно оглушенная, соображая, что это сейчас было. Может, местный электрик слегка не в себе? С чего это вдруг он приревновал ее к реставратору Нестерову? Что это, если не ревность? И за каким чертом приперся сюда этот тип, если, встретив Соню, развернулся и умотал обратно?
   Куда он шел? Или он следил за ней?
  
  
   Спустя несколько минут, выбравшись из галереи, Соня отправилась на поиски начальства и обнаружила Шефа в "чайной", сидящего вместе с Дракулиной, за столом, на котором постоянно, словно у Безумного Шляпника из "Алисы в Стране чудес", стояло всё наготове для чаепития.
   - Вот и наша Соня! - радостно поприветствовал ее Шеф. - А мы как раз про вас беседовали. Акулине Семеновне завтра надо принимать фонды - она официально вступает в должность главного хранителя. Поможете со сверкой? Вас решено ввести в состав комиссии.
   - Конечно, Алексей Юрьевич. Как скажете. Вы ведь начальник.
   - Вот и славно, - Шеф встал из-за стола и поправил съехавший набок галстук. - Я к директору. На ковер вызывают. Наверное, выволочку устроят, - Кронцов улыбнулся, лучики-моршинки возле глаз обозначились четче. - Так что какой из меня начальник! Я, как и вы, Соня, тоже подчиненный.
   Он торопливо вышел из комнаты. Дракулина проводила его задумчивым взглядом.
   Не расспросить ли ее о Кронцове, пока никого больше рядом нет?
   Соня осторожно кинула пробный шар:
   - Алексей Юрьевич, кажется, хороший человек, правда?
   Акулина Семеновна с ноткой легкого раздражения тут же отозвалась:
   - "Хороший"? Это не то слово! Алексей Юрьевич - душа нашего коллектива. Можно сказать, наше всё! - Она прижала ладони к груди, а потом, словно застеснявшись этого театрального жеста, взяла пустую чашку и начала ее вертеть в руках. - Вот вы, Соня, человек у нас новый, многого еще не знаете. Я вам скажу, что если бы не Кронцов, может, и нашего музея бы не было. В девяностые годы, когда такой бардак повсюду творился, он не дал растащить и распродать ценные экспонаты.
   - Неужели? - подняла брови Сонечка.
   Вдохновленная этим вопросом, Дракулина отставила чашку в сторону, воодрузила локоть на стол и подперла голову кулаком.
   - Алексей Юрьевич столько сделал для музея! Чтобы обновить экспозиции, он по крупицам собирал материал, объездил всю область.
   Соня издала вежливое мычание, поощряя рассказчицу.
   - Да что говорить! Ведь Кронцов - известнейший краевед, чуть не каждый год становится лауреатом районного конкурса на лучшего работника культуры. Между прочим, недавно ему присвоили звание почетного гражданина Уключинска! Так что нам всем очень повезло работать с таким интересным человеком.
   "Почетный гражданин"! Ни фига себе! Что ж, похоже, у Шефа анкета безупречная, - подумала Сонечка. - Интересно, можно ли с такой анкетой все-таки кого-нибудь грохнуть, если очень приспичит?"
   - Благодаря Алексею Юрьевичу, к нам потянулись люди! - продолжала Акулина Семеновна, очевидно, решив, что нашла благодарного слушателя. - Он столько делает для популяризации музея: выступает с лекциями в учебных заведениях, в доме культуры, на предприятиях. А ведь для музея люди - это главное. В музее должна быть очередь у кассы и переполненные залы. Ну, нам, конечно, до этого еще далеко, но мы ставим себе такие цели. Сколько бы интересных и редких вещей ни хранилось в наших стенах, музей не может жить лишь внутренней жизнью. Мне всегда казалось, что по-настоящему он оживает, лишь когда сюда приходят посетители...
   Почувствовав, что Дракулина может еще долго рассуждать на эту тему, Соня сменила курс беседы.
   - Акулина Семеновна, а я вот все думаю о смерти Ларисы Петровны. Вдруг это вовсе не случайность, и ее кто-то убил?
   Собеседница, наверное, сбитая с толку таким резким поворотом, растерянно посмотрела на Соню.
   - Но зачем кому-то ее убивать? Из фондов ведь ничего не пропало.
   - Ну, не знаю, может, у нее дома коллекция какого-нибудь антиквариата? Она ж все-таки в музее работает.
   Дракулина закинула голову и звонко, молодо расхохоталась.
   - Ой, не могу! Насмешили вы меня, Соня! Ну, во-первых, на какие шиши нам, музейным работникам, покупать антиквариат? А, во-вторых, есть такое неписанное правило: главные хранители музеев никогда не собирают собственные коллекции. Это считается неэтичным. Не было у Ларисы Петровны никаких коллекций. Да и вообще, жила она, как и все мы, от зарплаты до зарплаты. Знаете, в то, что к этому несчастному случаю приложил руку Хозяин, я готова поверить, а что человек - нет. Фантазерка вы, Соня. Придумаете тоже - убийство!
   Акулина Семеновна встала из-за стола и с заговорщицким видом заявила:
   - А давайте-ка, Соня, мы с вами сегодня пораньше смоемся? Завтра предстоит столько работы. Мне надо принять на хранение тринадцать тысяч единиц. Придется повозиться. - Дракулина поморщилась. - Как я не люблю все эти дела: ответственное хранение, материальная ответственность. А куда деваться? Зато будет больше свободного времени. Снова займусь научной работой - в последнее время всё некогда было. У нас в фонде есть такие интересные материалы... - Она одернула юбку. - Ну что, сбежим?
   - Я не знаю... - замялась собеседница. - Меня Кронцов еще не отпустил. А вы идите, я вас прикрою. Что соврать-то, если спросят?
   - Соня, врать - нехорошо, но если уж врать, то правдоподобно, - весело подмигнула Дракулина. - Скажите, что я где-то в экспозиции. Авось, не будут искать. Ну всё, я потопала.
   Соня, прощаясь, помахала ей рукой и задумчиво подперла подбородок кулаком. Не очень-то много она пока вызнала. Вот бы каждому подсунуть анкету для заполнения "Что я знаю и думаю о своих коллегах"! Ладно, придется запастись терпением, искать удобные случаи. Кстати, пока Кронцов у директора, можно побездельничать, устроив тут, в "чайной", засаду. Эта крошечная комнатка притягивает всех к себе как магнитом. Наверняка кто-нибудь сюда скоро заглянет.
   И точно: подтвердив правдивость пословицы о ловце и звере, минут через десять, в каморку просеменила Тутта и выдала скороговоркой:
   - Вы, Соня, уже почаевничали, нет? Ну и хорошо. Сейчас вместе чайку откушаем.
   Соня, совсем недавно уже "откушавшая" сей напиток под запах карлука, вздохнула, но решила, что ради дела можно осилить и вторую чашку чая подряд.
   Включив чайник и тяжело опустившись на стул, Марина Корнеевна заворчала:
   - Уф-ф-ф! Весь город перебаламутили. Подумаешь, чудо какое: начальство приезжает. Всю ночь заборы красили, а у больнички сегодня искусственный газон раскатали - и откуда только достали! Прямо театр с этим губернатором. Мы ему свой спектакль, а он нам свой. До нас из центра его, говорят, на "Мерседесе" довезли, а как к Уключинску подъехали, так наш соколик из "Мерседеса" своего вылез и на "пазик" пересел. А то мы тут все без глаз - не заметим. Это он с народом, что ли, заигрывает? А у самого десять человек охраны. И никого из людей к нему не подпускают...
   Не успела Сонечка придумать, как аккуратно вывести беседу на нужную тему, смотрительница сама вырулила куда надо.
   - Спину до сих пор ломит, - пожаловалась она, потирая поясницу под жилеткой из цигейки. - И какого черта нас директриса на уши поставила с этим губернатором, коза его задери? Нужен ему наш музей, как корове седло. Устроила аврал. Одна польза - Нинку нашли, а иначе кто его знает, сколько она на чердаке провисела бы.
   - Жалко ее, - осторожно произнесла Соня, прощупывая почву.
   - Кого? Нинку? - фыркнула Тутта. - Вот еще! Дрянь была девка. Блудливая, как кошка. Она тут чувствовала себя королевой - самая ж молодая да еще и смазливая. Со скуки хороводилась с нашими мужиками. Чуть ли не всеми подряд.
   С реставратором эта девица, значит, тоже "хороводилась"? Эта мысль почему-то показалась неприятной. Стараясь не обращать на нее внимания, Соня задала следующий вопрос:
   - Марина Корнеевна, помните, вы сказали, что Нина сама повесилась? Вы и в самом деле так считаете?
   - Само собой. Зачем она кому-то сдалась вешать ее? Снасильничать да следы скрыть? Так ее хорошенько попросить - сама даст. Ограбить? А что с Нинки взять? Она у всех одалживалась: два раза займет - один раз вернет. И куда только деньги девала? Жила ведь с родителями на всем готовом. Попомните, Соня, мои слова: это она Рукавишникову грохнула, потому как больше некому.
   - К чему Нине ее убивать?
   Старушка задумчиво пожевала губами, а потом выдала:
   - А черт ее знает, зачем. Может, она сбрендила от наркотиков - деньги ей для чего-то ведь нужны были постоянно? А может, Нинка зуб имела на Рукавишникову. Вы думаете, Лариса Петровна святая? Куда там! Подлая и завистливая была баба, вы уж мне поверьте. Предыдущего главного хранителя подсидела - та уволилась. Сплетни разносила, к директрисе подлизывалась, ябедничала - вон, из-за ее наушничества Наталью Ивановну в прошлом месяце премии лишили за нарушение инструкции. А там нарушение-то плевое. У Акулины Семеновны Рукавишникова и вовсе украла научную работу. История довольно старая, но настолько некрасивая, что до сих пор не забылась.
   - А что же они так хорошо о ней отзываются?
   - Так это перед вами, Соня. Вы у нас пока человек новый, в коллектив еще не влились. Погодите, еще окунетесь с головой в их интриги.
   - Так получается, что Лариса Петровна могла сделать кому-то гадость, а ее в ответ убили?
   - А почему бы и нет? Теперь-то, когда она померла, все ей да Нинке дифирамбы в один голос поют, хотя обе друг друга стоили. А тут за двадцать лет безупречной работы слова доброго не услышишь... Хоть ложись да помирай, чтобы о тебе что-нибудь хорошее сказали... - Засвистел закипевший чайник, и мысль Марины Корнеевны скакнула. - В общем, думаю, это Нинка шандарахнула Ларису Петровну тем чугунным чертом...
   - Так ведь дверь в хранилище была заперта, - напомнила Сонечка.
   Тутта посмотрела на собеседницу так, словно та отобрала у нее веру в светлое будущее. Видно было, что ей тяжело признать несостоятельность своей версии.
   - Ну не знаю... - протянула Марина Корнеевна. - Только чую, без Нинки тут не обошлось.
   - А может, это не она, а кто-то другой убил Рукавишникову?
   - Может, и так, - неохотно кивнула Марина Корнеевна, опустив в чашку пакетик чая. - Вы, Соня, еще молодая, натуры людской не знаете. А любой человек - он себе на уме. Смотрит на тебя своими зенками, а вот тут, - она постучала пальцем по морщинистому лбу, - никто не знает, что творится. Даже порой он сам.
   Тутта начала прихлебывать чай. При этом ее остренький носик то нырял в чашку, то снова показывался, отчего старушка походила на тощую курицу, поклевывающую корм. И, словно для полноты сходства, она вдруг повернула лицо в профиль, склонила голову набок и, уставившись на собеседницу одним глазом, с любопытством спросила:
   - А с чего это вы, голубушка, вдруг решили в Уключинск перебраться? Из Москвы-то.
   "Ого! - поразилась Сонечка. - Вот это тут поставлена разведывательная работа!"
   А вслух она бойко соврала:
   - Устала я от столичной суеты, Марина Корнеевна. Знаете, захотелось пожить спокойно. Сейчас многие из мегаполисов бегут подальше от стресса, в глубинку. Теперь это даже модно. А у меня в Уключинске родственники - вот и подалась сюда.
   - То-то! - довольно кивнула Тутта. - Неплохо тут у нас. Не столица, конечно, но тоже ничего. Так вы, Соня, дауншифтер, выходит.
   "Офигеть! - мелькнуло в голове у Сонечки. - А старушенция-то продвинутая. И где только таких слов нахваталась?"
   - Марина Корнеевна, а откуда вы про Москву знаете?
   - Я тут всё про всех знаю, - гордо заявила Тутта. Потом снизошла до объяснения: - Директриса наша сказала Кронцову, где вы прежде работали, а тот всё мне выложил: поговорить-то любит, потому как одинокий он мужик.
   - А разве Алексей Юрьевич не женат? - Соня обрадовалась возможности сменить тему разговора.
   - Была у него жена - да померла года три назад. Он у нас теперь первостатейный жених. Как Кронцов овдовел - наши бабы сразу стойку сделали. Они ж все одинокие и давно в него без памяти влюбленные. Перья перед ним так и распускают. Тьфу, смотреть противно.
   - И Лариса Петровна тоже на него поглядывала?
   - Эта первее всех.
   - А Нина?
   - Нинка-то? - Тутта рассмеялась сухим смехом - словно горох рассыпала. - Эта не поглядывала. Эта, думаю, с ним спала. Я на прошлый Новый год их случайно в гардеробе застала. Вхожу и вижу: наш Алексей Юрьевич Нинку к шубам, что на вешалке висят, прижал и под кофту ей рукой лезет. Ясное дело: любовники.
   - И все об этом знают?
   - Куда там! Наши мадамы не в курсе. Знай они, небось, сами бы Нинку повесили. Вы, голубушка, не смотрите, что они вам в лицо улыбаются. У нас тут настоящий змеиный клубок. За спиной запросто могут сделать гадость. Грызутся промеж себя втихаря. По мелочам, конечно. Но кто его знает, на что они способны, если начнут всерьез делить Кронцова. Одинокая баба в борьбе за мужика - это страшная сила: запомните.
   - А почему вы мне всё это рассказали?
   - Да чтоб вы, Соня, сделали выводы, а то, не ровен час, не хватало еще один труп из петли вынимать. Кто вас, молодых, поймет? Совсем жизнь не цените. Всё близко к сердцу принимаете. Нет чтоб на всё со стороны смотреть! Полезно, между прочим. Взять, к примеру, меня. Сидишь себе целый день в экспозиции, словно мебель какая. Так все к тебе привыкают, что порой забывают про тебя. А ты за ними наблюдаешь - чем еще со скуки заниматься? И такие порой интересные вещи можно увидеть или услышать...
   - И что такого интересного вы, Марина Корнеевна, увидели и услышали? Не поделитесь с нами? - раздался вдруг от дверей голос Кронцова.
   Тутта, вздрогнув, повернулась, засуетилась и, вскочив со стула, ответила:
   - Как-нибудь в другой раз, Алексей Юрьевич.
   Она прошмыгнула к двери, демонстрируя отличную сноровку для своего возраста - и куда делась только что одолевавшая ее усталость?
   - Сплетничаете? - раздраженно бросил Шеф Соне. - Лучше бы заучивали пока текст экскурсий. - Он поморщился. - Ладно, идемте, продолжим знакомство с экспозицией.
   Сонечка поплелась за ним, размышляя над вопросом, отчего вдруг настроение Кронцова резко испортилось. Виной тому разнос, полученный от начальства, или интригующая фраза пронырливой старушки про "интересные вещи"?
  
  
   Придя с работы и поужинав вместе с Катей и ее одноухим котом, Соня еще раз вспомнила всё, что смогла сегодня выяснить. Итак, Акулина Семеновна рассказала о Кронцове. С восторгом и придыханием, словно тот не человек, а прямо ангел во плоти. Рукавишникова, казавшаяся невинной жертвой, после разговора с Мариной Корнеевной вдруг предстала в ином свете: как подлая, завистливая ябеда, получившая по заслугам. Экскурсовод Нина, по словам Тутты, - то ли наркоманка, то ли "прости господи", а весь коллектив - настоящий серпентарий, причем влюбленный чуть ли не всем женским составом в Алексея Юрьевича.
   Сведения, конечно, интересные, но, не исключено, что Марина Корнеевна кое в чем приврала - уж слишком у нее все отрицательные. Хотя, кто знает, может, дело обстоит именно так и даже хуже.
   Увы, к разгадке причин двух смертей Сонечка пока не приблизилась ни на шаг. Впрочем, кое-что, заслуживающее внимания, обнаружилось: оказывается, Тутта знает что-то такое, о чем не хочет говорить при Кронцове. "Завтра нужно обязательно попытаться вывести ее на продолжение разговора", - решила Соня.
   Но следующий день принес с собой новый сюрприз...
  
  
   Глава 9
   "Только этого еще не хватало!.."
  
   С утра Соня ощущала легкий мандраж при мысли, что ей придется ступить в фондохранилище - туда, где погибла бывшая его заведующая. Впрочем, этот страх разбавляла большая доля сыскного любопытства: не терпелось своими глазами увидеть место преступления.
   Но, к своему разочарованию, войдя в помещение, заставленное рядами стеллажей, Соня не увидела ни следов крови на паркетном полу, ни хотя бы очерченного мелом силуэта - такие часто мелькают в детективных сериалах. Пришлось даже уточнить у Дракулины, где лежала Лариса Петровна, когда ее нашли. Ничего примечательного на указанном месте не обнаружилось.
   А вот и тот самый фавн - стоит теперь на нижней полке. Рожа у него, конечно, коварная. Но в остальном - обычная статуэтка.
   И вообще, не знай Сонечка о гибели завфондами, в жизни бы не подумала, что находится там, где, возможно, произошло убийство. Окружающая обстановка сначала даже показалась ей скучной. Справа от входа приткнулся каталожный шкаф с кучей маленьких ящичков. Возле - стол и несколько стульев. В углу - сейф. Металлические стеллажи-близнецы, выкрашенные зеленой краской, заставлены одинаковыми картонными коробками с ярлыками.
   Впрочем, выяснилось, что эти коробки - вместилище архивного фонда музея - занимают лишь несколько первых рядов стеллажей, а дальше на полках чего только нет! Вдоль стен выстроилось еще несколько шкафов с музейными "сокровищами", и даже обнаружилась парочка старинных деревянных сундуков. Одна из стен была чуть не целиком завешена картинами, не попавшими в экспозицию.
   - Вот это у вас добра всякого в закромах! - удивилась Соня, с любопытством оглядываясь. - А почему же вы его людям не показываете?
   - Не хватает выставочных площадей - вот и пылится всё в запасниках, - вздохнул Кронцов. - Просили у администрации выделить нам еще какое-нибудь здание для филиала - куда там!
   - Ходят слухи, что и из этого особняка нас собираются выселить, а все коллекции передать областному краеведческому музею, - вздохнула вслед за Шефом Дракулина, кутаясь в шаль - в хранилище было прохладно. - Не дай бог. Тогда всех уволят. А ведь этот музей для нас... - она горестно скривилась и махнула рукой. - Ладно, не будем думать о плохом. Уважаемая комиссия, давайте приступим к работе.
   Гордым словом "комиссия" именовались всего трое: Кронцов, Соня и сама Дракулина.
   Сонечке выдали в качестве орудия труда стремянку, поручив снимать со стеллажей коробки, слегка припорошенные пылью. Взглянув на них, Соня подумала, что явно сглупила, надев сегодня белую кофту, и тут же с завистью вспомнила о синем рабочем халате, в котором щеголял реставратор Нестеров.
   - Мне бы какую-нибудь спецовочку, чтобы не испачкаться, - подала она голос.
   Дракулина махнула рукой в противоположную от двери сторону:
   - Там, рядом с запасным выходом на вешалке всегда висят халаты. Берите любой.
   Обнаружив по указанному адресу пару заветных синих балахонов, Соня облачилась в один из них, и работа комиссии закипела.
   Дело это оказалось довольно нудным: составлять список принятых на ответственное хранение предметов, попутно сверяя их наличие с амбарными книгами учета. В каждом из таких фолиантов было листов по двести.
   Закончив сверку архивного фонда, перешли от всяческих бумажек, старых газет и фотографий к более интересным экспонатам, хотя, на взгляд Сонечки, некоторые музейные единицы так и просились на помойку.
   Если с утра Соня легко и изящно взлетала на стремянку, то ближе к обеду изящества в ее "взлетах" поубавилось, особенно если приходилось снимать с полки очередной чугунный утюг, чтобы прочесть его инвентарный номер.
   - Может, отдохнем, чайку выпьем? - не выдержав, взмолилась она.
   - Сейчас еще ордена сверим - и устроим перерыв, - согласилась Дракулина.
   - Так они ведь не здесь, а в экспозиции, вместе с другими наградами, - удивилась Соня.
   - Там - копии. А здесь - настоящие. В сейфе. Чтобы не украли.
   - А что, они дорого стоят?
   - Ну разве можно такие вещи вообще оценивать? - укоризненно заметил Шеф, раскрывая очередную амбарную книгу.
   - Они ведь из драгметаллов, поэтому и держим их за семью замками, - добавила Дракулина.
   Она подошла к сейфу в углу, отперла его, достала картонную коробку, поставила ее на стол и открыла. Заглянув внутрь, Акулина Семеновна внезапно побледнела, вскинула растерянный взгляда на Кронцова и заплетающимся языком произнесла:
   - А где ордена?
  
  
   Еще на что-то надеясь и никому не сообщив о своем открытии, комиссия ударными темпами закончила сверку. Но исчезнувшие награды так и не обнаружились. Прочие "сокровища" музея были на месте. Да что толку!
   К директору гонцом с плохой новостью отправили Соню. Услышав о пропаже, Алевтина Леонтьевна выпучила глаза.
   - Что?! Только этого еще не хватало!
   Сонное музейное болото снова всколыхнулось: все забегали, прибыла полиция. Соня, не евшая с утра и от этого злая, сидела на стуле в экспозиции "Природа края", мрачно разглядывала чучело глухаря, словно собирающегося клюнуть в зад чучело медведя, и размышляла.
   Она еще в хранилище нацарапала названия исчезнувших орденов на найденной в кармане халата бумажке и теперь, "погуглив" с телефона, выяснила, что на черном рынке они "тянут" чуть ли не на десять миллионов рублей. Похоже, тот, кто их стырил, точно знал, что делает. Ведь в запасниках музея, как сегодня увидела Соня, есть и другие дорогие экспонаты, например, старообрядческие книги в драгоценных окладах, но их сложно незаметно вынести отсюда. А ордена рассовал по карманам - и вперед!
   Интересно, кто провернул такое дельце? Это зависит от того, когда исчезли награды. Если до смерти Ларисы Петровны, то свистнуть их могла и она - или проморгала кражу. А если это случилось позже, то получается, что... что ничего не получается. Никто не мог попасть в фондохранилище, потому что оно было опечатано после смерти Рукавишниковой, а вскрыто только сегодня утром, на глазах у Сонечки, новым главным хранителем Дракулиной. Причем члены комиссии, а в их числе и Соня, лично убедились, что до вскрытия сейф был заперт, и на пломбе стояла личная печать Рукавишниковой.
   Есть еще и третий вариант: кто-то убил хранителя, чтобы украсть ордена. И та чертова статуэтка вовсе не сама свалилась Ларисе Петровне на голову, как и подозревала Соня. А уже потом злодей мог спокойно воспользоваться ключами и личной печатью убитой, чтобы взять награды из сейфа и снова закрыть и опечатать его...
   А тут еще и самоубийство Нины. Совпадение? Может, и нет. Хотя, если Нина убила Ларису Петровну и украла награды, отчего вдруг эта девица повесилась? И куда дела ордена? Впрочем, как вообще можно было убить Рукавишникову, если дверь в фондохранилище была заперта изнутри? Значит, фавн все-таки рухнул сам, а ордена пропали раньше? И как тогда выяснить, кто их стырил? М-да... Уравнение со всеми неизвестными... Глухарь...
   - Скучаешь? - раздалось над ухом.
   Соня вздрогнула от неожиданности и оглянулась на подошедшего сзади электрика, чьих шагов, задумавшись, не расслышала.
   - Уж точно не по тебе, - огрызнулась она, вспомнив встречу в галерее.
   Тот усмехнулся.
   - Молодец. За словом в карман не лезешь. - Женя обошел стул и встал перед ней, скрестив руки на груди. - Обиделась на меня тогда? Брось. Я ж тебя просто предупредил - не связывайся с Нестеровым.
   - Это почему? - вскинула подбородок Соня.
   - Добром это не кончится. Нинка вон водила с ним шашни, а потом повесилась. Из-за него. Зуб даю.
   Выходит, Колязина и в самом деле "водила шашни" с Сергеем? Сонина злость усилилась, и на этот раз не от голода.
   Женя пожевал неизменную спичку, зажатую в зубах, и лениво поинтересовался.
   - Правда что ли, из хранилища чё-то сперли?
   - Восемь военных орденов.
   - Всего-то - хмыкнул он. - Да кому они на фиг нужны? Нацепить и таскать, что ли?
   Соня пристально посмотрела на электрика. Придуривается или в самом деле не знает, сколько они стоят?
   - Какой-нибудь коллекционер за них миллионов десять отвалит.
   Спичка выпала изо рта Жени.
   - Сколько?
   - Сколько слышал.
   Он удивленно выматерился.
   - Долларов?
   - Да нет, рублей.
   - Все равно не слабо. А я-то думаю: чего такой кипеш поднялся. - Он переступил с ноги на ногу. - И кто эти цацки скоммуниздил?
   - Откуда мне знать? Иди, спроси у полиции. Да они и сами тебя найдут: всех по очереди будут допрашивать. Это ж кража из музея, а не несчастный случай или самоубийство - тут всё куда серьезнее.
   - Только этого еще не хватало! - слово в слово повторил Женя раздраженное восклицание директора Карнауховой, добавив, правда, к этой фразе нецензурное окончание, затем повернулся и пошел прочь.
   Проводив его взглядом, Соня поерзала на стуле и задумалась о том, почему электрик Евгений Рубцов так не хочет общаться с полицией.
  
  
   Соня еще с четверть часа созерцала чучело глухаря, мысленно перебирая различные версии, а когда в животе в очередной раз заурчало от голода, не выдержала и направилась в "чайную" с твердым намерением стрескать сушку или пряник, которые там никогда не переводились.
   Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Соня столкнулась с Натальей Ивановной, которая остановила ее и воскликнула:
   - Ну наконец-то можно узнать из первых рук, что случилось! Сонечка, вы ведь были в составе комиссии по приемке, так? Что именно пропало?
   Соня вынула из кармана бумажку, на которой записала названия орденов, и прочла их.
   Карлсон побледнела и прислонилась к перилам.
   - Что с вами, Наталья Ивановна? - подалась к ней Соня.
   Карлсон пристально посмотрела ей в глаза и, овладев собой, ответила:
   - Нас теперь непременно закроют! Уже давно собираются. А тут еще и кража военных наград чуть ли не в День победы! Кошмар!
   Она прижала пухлую ладонь к щеке.
   - А как вы думаете, когда эти ордена могли пропасть? - поинтересовалась Соня.
   - Когда? - всплеснула руками Наталья Ивановна. - Да в любое время после плановой сверки. Она проводится раз в три года - проверяем наличие и состояние всех экспонатов. Последний раз мы это делали почти год назад. Всё было на месте.
   - И кто, по-вашему, мог украсть награды?
   - Не знаю, - покачала головой Карлсон. - Но одно могу вам, Сонечка, сказать: это не наша старая музейная гвардия. Мы - бессеребренники. Как вы думаете, кто еще мог бы столько лет работать за такую мизерную зарплату? И музейные экспонаты для нас - это святое. У нас просто рука на них не поднимется.
   Ее голубые глаза гордо блеснули.
   - И Лариса Петровна тоже не могла их украсть?
   Наталья Ивановна на пару секунд задумалась и неуверенно произнесла:
   - Технически, конечно, могла, потому что у нее были ключи и от хранилища, и от сейфа. Да и в музее нашем она проработала недолго, всего лет восемь - старой гвардией ее не назовешь... Но к ней никогда не было никаких нареканий - такой же преданный своему делу человек, как и остальные наши сотрудники... Хотя, если подумать... - Она сняла очки, оставив их болтаться на прицепленной к дужкам цепочке на груди. - Знаете, Сонечка, вот говорят, что о мертвых нельзя говорить плохо. И мне не хотелось бы... Но раз уж вы спросили... - Карлсон достала носовой платок и начала вытирать линзы очков, словно избегая смотреть собеседнице в глаза. - Мне всегда казалось, что есть в Рукавишниковой какая-то... Как бы точнее выразиться... червоточина. Даже не могу сказать, откуда у меня такая уверенность. Кто знает, понадобись Ларисочке очень-очень деньги, может, и смогла бы она решиться на кражу...
   - А на что они ей могли понадобиться?
   Наталья Ивановна пожала плечами:
   - Откуда мне знать? Вот разве что...- она нахмурилась. - Ларисочка как-то при мне обмолвилась, что собирается замуж. Может, нашла какого-нибудь альфонса, а тот охмурил ее, сбил с пути - потому и решилась ради него на преступление.
   - А за кого она хотела выйти?
   - Вот и я ее тогда спросила о том же самом, но Ларисочка отшутилась и не ответила, а настаивать я не стала. Все-таки это ее личное дело. К тому же она попросила меня никому пока не говорить о ее свадебных планах. Сказала, что сделает всем сюрприз.
   - Наталья Ивановна, а вы по-прежнему считаете, что в смерти Ларисы Петровны виновен Хозяин?
   Карлсон вернула очки на нос-пуговку и твердо ответила:
   - Теперь я еще больше в этом уверена.
   - Почему?
   - Да потому, что Ларисочка либо украла ордена, либо не уследила за ними - и этим еще больше разозлила дух купца. Кому же понравится, что у него в доме воруют?
   - Так ведь не его личные вещи украли-то, - напомнила Соня и полюбопытствовала: - Кстати, а есть ли в экспозиции то, что принадлежало семье купца Пронина?
   Наталья Ивановна махнула рукой.
   - Почти нет. Всё ведь растащили после революции. Остались какие-то мелочи да еще портрет.
   - Какой портрет? - насторожилась Соня.
   - Матери Матвея Пронина, Варвары Никитичны.
   - Это, случайно, не та картина, на которой дама в черном шелковом платье и с гребнем в волосах?
   - Она самая.
   - И не скажешь, что это портрет купчихи.
   - Варвара Никитична из дворян была. Правда, мелкопоместных и почти разорившихся - вот и выдали ее за богатого купца. А единственный их сын продолжил отцовское дело.
   Соня помялась, сомневаясь, стоит ли говорить, но все-таки призналась:
   - Какая-то она странная, эта картина. Словно глаз с тебя не сводит.
   - Вы уже заметили? - оживилась Карлсон. - А шаги слышали там, наверху?
   - Слышала что-то вроде стона, - неохотно призналась собеседница.
   - Вот-вот! Поверили теперь в наш полтергейст? - торжествующе воскликнула Наталья Ивановна.
   Чтобы не обижать эту тетку "с приветом", Соня кивнула.
   И тут сверху, свесившись через перила, ее окликнул завхоз:
   - София Александровна! Там с вами полицейские хотят побеседовать.
   На ватных ногах она поднялась на второй этаж, нервничая из-за предстоящего допроса - вдруг всплывет инцидент с банком. Но все прошло гладко. Помогло железобетонное алиби: еще до того, как Соню взяли на работу в музей, хранилище уже было опечатано. Поэтому вопросов к ней у полиции нашлось немного - и ни одного о невозвращенном кредите.
   Состроив глазки допрашивавшему ее старшему лейтенантику и "включив дурочку", Соня заодно аккуратно выяснила, что предыдущие два происшествия в музее полиция не планирует толковать иначе, как несчастный случай и самоубийство. Улики, указывающее на иное, отсутствуют. Да и, разумеется, никто не собирается рыть носом землю - работы и без того хватает. Вон на кладбище накануне ночью раскопали могилу: похоже, в Уключинске завелись какие-то сатанисты. Только этого еще не хватало!
  
  
   Глава 10
   "А вы не боитесь стать следующей жертвой?.."
  
   На следующий день музей работал, словно ничего не случилось, и принял с утра экскурсию школьников. Соню подрядили помогать Акулине Семеновне и Наталье Ивановне, нарядив в грубо сшитый сарафан. Ее длинные, до лопаток, волосы заплели в косу, на плечи накинули платок. Спасибо, хоть в лапти не обули. От Сони требовалось немного - всего лишь провести с второклассниками нехитрую игру, в которую играли еще их пращуры.
   Экскурсия оказалась на удивление интересной и веселой. Дракулина без занудства, простыми словами рассказывала о том, как жили когда-то местные крестьяне. Карлсон учила детей носить ведра на коромысле и таскать ухватом горшки из печи. Второклашки с интересом рассматривали воспроизведенный в музейном зале интерьер крестьянской избы, щупали прялку, ткацкий станок, ступу, чугунки, плетеные короба и прочий скарб. Особенный восторг у них вызвал манекен, обряженный в платок и крестьянское платье, изображающий сидящую возле люльки бабу - всем хотелось ее потрогать, чтобы убедиться, что она вовсе "не настоящая", а еще заглянуть в подвешенную на крюке люльку и покачать ее.
   Соне понравились эти маленькие посетители: шумные, с горящими любопытством глазенками. Общаясь с ними, она совсем позабыла о странных смертях, случившихся в этих стенах. Но когда малышню увели из музея, в голове снова всплыли не дающие покоя загадки.
   "Странно, почему так хочется докопаться до истины? - удивлялась сама себе Соня. - Неужели оттого, что хвастливо пообещала перед Нестеровым вычислить убийцу, а теперь стыдно поворачивать оглобли назад? Или это попытка хоть здесь восстановить справедливость, раз уж никогда не получится добраться до Владика Ошкурко с украденным им миллионом? А может, от скуки?"
   Если не считать происшествий в музее, ее жизнь в Уключинске протекала одуряюще бесцветно: дом-работа, работа-дом. Ни с кем, кроме сослуживцев и своей квартирной хозяйки, Сонечка не общалась, никуда, кроме музея и соседнего магазина, не ходила. Вечера она проводила, валяясь на диване и лениво бродя по Интернету. Должностные обязанности тоже не требовали труда в поте лица. Соня изнывала от безделья. Возможно, и в самом деле, ее кипучая натура искала выхода и нашла его в попытке разгадать подвернувшуюся головоломку. Во всяком случае, Соне нравилось так считать.
   Сегодня с утра Кронцов с Дракулиной заперлись в фондохранилище. Соню так и подмывало воспользоваться отсутствием начальства и продолжить ненавязчивые расспросы. Она решила подкатить с ними к гардеробщице, обнаружившей на чердаке труп Нины.
   Сейчас, в мае, посетители являлись в музей в легкой одежде, поэтому Полина Витальевна, если не исполняла по совместительству обязанности уборщицы, то сидела среди пустых вешалок и взяла что-то бесформенное и бесконечное.
   Спустившись на первый этаж, Соня обрадовалась, застав ее за вязанием. Шевеля губами, та считала петли.
   Подойдя, и опершись локтями о стойку гардероба, Сонечка первым делом подбросила комплимент для затравки беседы:
   - Всё хочу вас спросить, Полина Витальевна, что это вы такое красивое вяжете?
   - Накид, накид, две лицевых, изнаночная, - договорила старушка уже вслух, заканчивая довязывать ряд, затем ответила: - А что получится, - и начала новый ряд.
   Соня попыталась зайти с другой стороны:
   - Полина Витальевна, пойдемте чайку попьем!
   - Пила уже. Изнаночная, лицевая, накид, накид... - гардеробщица опять перешла в беззвучный режим.
   Снова облом!
   - Полина Витальевна, а вас полицейские уже допросили про кражу из хранилища?
   Она кивнула, продолжая шевелить губами, невозмутимая, словно мойра, прядущая нить жизни.
   Ну и как тут поддерживать беседу?
   - Слыхали, на кладбище могилу раскопали? - напоследок пустила Сонечка в ход свой главный козырь.
   Тот сработал безотказно: гардеробщица тут же опустила спицы на колени, даже не закончив очередной ряд.
   - Божечки мои! Это кто ж такое сотворил?
   - Говорят, сатанисты.
   Полина Витальевна сплюнула и перекрестилась.
   - Вот нехристи! А чью могилу-то обсквернили?
   - Не знаю.
   - Ишь, чё удумали: кладбище разорять. - Слово "кладбище" она произносила с ударением на "и". - Дружок у моего зятя сторожем там работает. Может, чего видел. Надо поспрошать.
   Видя, что она снова потянулась к спицам, Соня поспешила задать следующий вопрос:
   - В понедельник Нину Колязину хоронят. Вы пойдете?
   - Нет, - отрезала собеседница. - И вам, милая моя, не советую. Не по-христиански это - самоубивцу на кладбище хоронить. Дура-девка в петлю, значит, полезла - а ее, как приличных людей, на кладбище свезут! Прикопать ее у проезжей дороги, как бывалоча - там ей самое место. Вот с того-то, - погрозила старушка пальцем, - значит, всё и начинается: сперва самоубивцев на кладбище хоронят, а опосля могилы там разоряют!
   Она опять взялась за вязание.
   - А вы не думали о том, что Нину могли убить?
   Кажется, эта мысль стала настоящим откровением для старушки. Проворные спицы замерли в ее руках.
   - Как это убить? Она ж повесилась! - пролепетала Полина Витальевна, распахнув выцветшие серые глаза.
   - А вдруг ей помогли? Разве у Нины были причины лезть в петлю?
   - Да вроде не было... - растерянно протянула гардеробщица и охнула: - Ёшки-матрёшки! А ну как оно и вправду так? - Спицы выпали из ее рук. - Это что ж деется? Значит, у нас по музею маньяк шастает?
   Она испуганно оглянулась и вздрогнула, увидев Нестерова, выходящего из-под парадной лестницы, где находилась дверь, ведущая в галерею.
   - Ф-ф-фух! Серёжка, пострел, опять ты меня напугал! Вечно оттудова выныриваешь, как черт из коробки.
   Эта отповедь, впрочем, прозвучала ласково, почти по-матерински: похоже, реставратор пользовался расположением Полины Витальевны.
   Соня огляделась в поисках путей отступления. Она вчера весь день избегала Нестерова, злясь на себя за то, что ее так задела новость о романе Сергея с Ниной. Казалось бы, ну какая разница, с кем этот тип крутил амуры? Но тогда откуда это противное чувство, которое - что уж перед собой-то кривить душой - называется ревность?
   Бред какой-то! И вовсе ей этот Нестеров не нравится. Нахальный тип. Да и Женя-электрик предупредил, что с ним опасно связываться и что Нину до самоубийства довел именно Сергей. Интересно, как он умудрился это сделать? Соня видела фотографию Колязиной на тумбочке в "чайной" рядом со снимком покойной Рукавишниковой. Действительно, яркая девица - Нестеров не соврал. Почему же у них "не срослось"? А вдруг это Нестеров ее убил? Но зачем? Впрочем, разве маньяку нужен повод? Захотелось - и всё тут. Да нет, про маньяка старушка явно загнула. Откуда в этой тьмутаракани маньяк?
   Мысли скакали, как белки. Соня смотрела на приближающегося реставратора, понимая, что улизнуть уже не успеет. А тот, подойдя, нагло цапнул ее за руку, заявил гардеробщице: "Полина Витальевна, дорогая, позвольте украсть у вас собеседницу! У меня к ней срочное дело", - и потащил Соню под лестницу, а затем по галерее, ведущей в мастерскую.
   Сонечка обязательно вырвала бы запястье из теплых и сильных пальцев Сергея, если бы не слова "срочное дело", сбившие ее с толку. Во всяком случае, так она объяснила свое оцепенение. Не признаваться же себе, что внезапно сомлела от прикосновения этого парня настолько, что пошла за ним, не задумываясь, позабыв, как только что подозревала в нем маньяка!
   Лампы в галерее по-прежнему не горели. Хотя дневной свет просачивался кое-где сквозь щели между рассохшимися досками стен, здесь царил густой полумрак. Соня споткнулась, и Сергей крепче стиснул ее руку. От пальцев до плеча пробежала сладкая волна. Это резко отрезвило Соню. Она остановилась как вкопанная, возмутившись:
   - Куда вы меня тащите? Это похищение?
   - А что, за вас можно получить приличный выкуп? - ухмыльнулся, повернув к ней лицо, реставратор, тоже остановившись.
   - Может, хватит паясничать? Я серьезно! - психанула Соня.
   - А если серьезно, мне необходимо с вами поговорить. С глазу на глаз. Лучше всего это сделать в моей мастерской. Там нас никто не подслушает. Идемте! - он потянул ее за руку
   Интересно, что ему так срочно нужно обсудить? Заинтригованная, Соня снова пошагала за Нестеровым.
   Втащив ее в мастерскую, он оставил дверь открытой, пояснив:
   - Так вся галерея просматривается. Незамеченным никто не подкрадется.
   - Да что за тайны мадридского двора? - не выдержала Сонечка. - Или вы так развлекаетесь? Ну и игры у вас.
   Она опустилась на гостеприимно подвинутую табуретку рядом с верстаком.
   - Игры закончились, Софья, - твердо сказал Сергей, усаживаясь напротив нее. - Вы оказались правы. С этими смертями не всё чисто. По крайней мере, Нина повесилась не сама - это точно.
   Сонечка вскинула брови.
   - Откуда вдруг такая солидарность со мной? Помнится, вы были иного мнения.
   - Был. Но теперь считаю по-другому. Когда Нину нашли в петле, мне тоже это показалось странным - ведь она была очень даже жизнелюбивой особой. Но убивать ее никому не было резона - так я тогда думал. Решил, что она покончила с собой из-за... - Он провел рукой по волосам. - Ну, в общем, у меня были кое-какие основания так считать. Всё изменила эта кража из музея. - Реставратор посмотрел на дверь и понизил голос. - Теперь выяснился мотив для убийства Нины. Я уверен, что ордена украла именно она - с кем-то, кто потом убил ее, а перед этим, не исключено, убил хранителя Рукавишникову. И этот человек - один из сотрудников музея. - Нахмурившись и глядя на Соню исподлобья, Нестеров добавил: - Три дня назад вы сказали, что докопаетесь до причин смерти Нины и Ларисы Петровны. Надеюсь, теперь вы передумаете - это слишком опасно. Пусть их убийцу ищет полиция.
   Его темные брови сошлись на переносице, он смотрел на Соню пристально, встревожено.
   "Что-то не верится, что этот тип и вправду за меня волнуется!" - язвительно подумала она и ответила:
   - Я узнавала: уголовное дело завели только по факту кражи. И то считают, что шансы обнаружить ордена - ничтожные. Те, скорее всего, тихо осядут в частных коллекциях, проданные через Интернет. Полиции удобнее представить всё так, будто больше никакого криминала в музее не было. А кражу наград они, судя по всему, собираются спустить на тормозах. Полагаете, нужно с этим смириться? Пусть убийца уйдет от наказания? - Соня вскинула голову и посмотрела собеседнику в глаза, только сейчас разглядев на янтарной радужке болотно-зеленые пятнышки вокруг зрачка.
   Сергей, не отводя взгляда, произнес:
   - А вы не боитесь стать следующей жертвой?
   Соня почувствовала, как от этих слов вдоль позвоночника пробежали противные "мурашки". Черт, этот тип ей угрожает, что ли? Главное - не показать, что она испугалась.
   - Не боюсь! Я умею за себя постоять! - заявила Соня и тут же мысленно поклялась себе прикупить газовый баллончик для самообороны, если в этом Уключинске они вообще продаются. А то у нее из оружия - только собственные ногти и зубы.
   - Ну-ну, - с сомнением оглядел ее невысокую худенькую фигурку Нестеров. - Послушайте, София, - он подался вперед. - Похоже, вы по натуре упертая, не любите, когда вам говорят, что делать. Я прав?
   - Абсолютно, - вскинула она подбородок.
   - Я так и понял, - усмехнулся Сергей. - И вижу, что вы уже закусили удила, твердо вознамерившись в одиночку поймать убийцу.
   Соня, наконец осознав величину грозящей ей опасности, уже не чувствовала прежнего сыскного пыла, но не могла теперь сдать назад из принципа.
   - И поймаю, - бросила она, как вызов, а в следующую секунду с ужасом подумала, что, возможно, далеко для этого ходить не надо, и убийца сидит сейчас перед ней.
   До чего же подходящий случай выловить его "на живца"! Вот сейчас он бросится на нее, начнет душить, а она... Блин, а что она? Если закричать, в здании музея, скорее всего, ее вопли даже не услышат. Соня кинула взгляд на верстак. Увидев забытую на нем отвертку, она как бы невзначай оперлась локтем о край верстака, прикидывая, сможет ли дотянуться до спасительного инструмента, и добавила, прищурившись:
   - Должен ведь убийца как-то себя выдать - словами или действиями. Я подожду, когда он сделает хоть одну ошибку.
   - А что если первой ошибку сделаете вы, София? - произнес Сергей, затем резко встал и шагнул к ней.
   Запаниковав, Соня схватила отвертку с верстака и вскочила с табуретки, размахивая перед собой импровизированным средством самообороны.
   Нестеров усмехнулся, быстро вскинул руку, и Соня снова ощутила его пальцы на своем запястье, а заодно - тянущую боль, которая заставила выпустить из руки отвертку. Еще одно движение - и Сонина спина оказалась прижатой к мерно поднимающейся груди Сергея - тот даже не запыхался, обезвреживая воинственно настроенную противницу.
   - Не надо тешить себя иллюзией, что вы сможете справиться с тем, кто уже прикончил двух человек, - без привычной иронии в голосе произнес он. - И я сейчас говорю не о себе, что бы вы про меня ни думали. Поверьте, я не убивал Нину и Ларису Петровну. - Нестеров развернул Соню лицом к себе. - Да будь я тем самым злодеем, вы бы уже были мертвы - после того, как сами с глазу на глаз заверили меня, что докопаетесь до причин гибели моих жертв. И убил бы я вас вовсе не в музее, чтобы никто лишний раз не провел параллели с предыдущими смертями. И уж тем более не сейчас - когда Полина Витальевна видела, что вы ушли со мной. Вместо этого подкараулил бы вас в подъезде и ударил по голове чем-нибудь тяжелым. Вы забыли, что я знаю, где вы снимаете жилье? Всё списали бы на банальное ограбление неизвестным бандитом.
   Соня, раскрыв рот, с ужасом смотрела на реставратора, как кролик на удава.
   - Я же сказал: "Будь я тем самым злодеем". Но я - не он! Успокойтесь. Придите в себя. Похоже, вы здорово испугались. - Он внимательно всмотрелся в ее лицо. - Вы сейчас в состоянии трезво соображать?
   Соня кивнула, пока еще не в силах выдавить из себя ни звука.
   - Вот и отлично. Тогда слушайте меня внимательно. Боюсь, даже такой встряски будет недостаточно, чтобы выбить из вашей головы сыскную дурь. Увидите или услышите что-нибудь подозрительное - и тут же снова кинетесь искать убийцу. Кто выйдет победителем из схватки, надеюсь, вы только что поняли. - Он указал глазами на валяющуюся на полу отвертку. - Похоже, вас не остановить. А умные люди говорят, если что-то нельзя остановить, то это нужно возглавить. - Нестеров вздохнул. - Так и быть, предлагаю продолжить охоту на этого "Мистера Икс" вдвоем. Но при условии, что самостоятельно вы не сделаете в расследовании ни шага - иначе добром это не кончится. Согласны на такой вариант?
   Вот это да! Соня и мечтать не могла о подобной удаче. "Интересно, чему ты больше рада: неожиданной помощи, или тому, что ее предложил именно Сергей?" - ехидно поинтересовался вдруг внутренний голос. Мысленно наступив на горло своему вредному второму "я", Соня сдержанно кивнула, прагматично подумав: "Раз такое дело, почему бы не попытаться выторговать себе еще и бонус?"
   - У меня тоже есть условие, - отчеканила она, резко поведя плечами, чтобы стряхнуть с них ладони собеседника. - Вы должны честно рассказать мне про ваши отношения с Ниной Колязиной.
  
  
   Глава 11
   "Значит, будет еще одно убийство?.."
  
   - Зачем вам знать, что было между мной и Ниной? - помрачнев, спросил Нестеров.
   Соня фыркнула:
   - Вот только не подумайте, что меня ужасно интересует ваша личная жизнь. - "Ай-яй-яй! Врать нехорошо!" - поддел ее внутренний голос. Стараясь не обращать на него внимания, она продолжила: - Мне нужно понять, зачем Нине могли понадобиться деньги. Большие деньги.
   Сергей пожал плечами.
   - Точно, конечно, не скажу. Но знаю, что она мечтала уехать жить в Москву. Это была ее идея фикс. Она ненавидела Уключинск всеми фибрами души. Называла его не иначе как "гадюшником" и "дырой". - Реставратор поднял с пола отвертку и, держа ее в руках, сел на табуретку. - Узнав, что меня приглашают работать в один из столичных музеев - я приглянулся им на курсах повышения квалификации, Нина вбила себе в голову, что я должен на ней жениться и увезти с собой в Москву. Она каждый день капала мне на мозги. - Сергей не поднимал глаз от своих пальцев, рассеянно вертящих отвертку. - Я не выдержал такого натиска и незадолго до ее смерти сказал ей, что даже если и уеду, то не собираюсь брать ее с собой, и вообще, нам лучше расстаться. В ответ Нина закатила истерику, а после заявила, что попадет в столицу и без меня. Мол, я еще пожалею, что бросил ее. Она была прямо таки зациклена на Москве.
   - Значит, вы были любовниками?
   Нестеров вскинул взгляд и коротко ответил:
   - Да.
   Какое отвратительное слово!
   - И долго длился ваш роман?
   - Нет. - Сергей поморщился. - Нина довольно быстро мне надоела. Приземленная, эгоистичная, помешанная на тряпках и деньгах. Мне было с ней скучно.
   - Вы мне соврали, когда сказали, что были с Ниной просто коллегами!
   Нестеров молча пожал плечом, похоже, не собираясь отрицать очевидное.
   "Стоп! - мысленно осадила себя Соня. - Не хватало еще закатить этому типу истерику, словно ревнивая жена, обнаружившая измену! Соврал - и соврал. Мы же с ним не подружки, чтобы делиться такими вещами. Лучше вернуться к вопросам по делу".
   - Значит, считаете, Нина могла решиться на кражу?
   Нестеров на секунду задумался, потом ответил:
   - Не думаю, что у нее хватило бы тяму спланировать похищение из хранилища - умом она не блистала. Уверен, без сообщника тут не обошлось.
   - Если, конечно, она вообще замешана в этом преступлении, - задумчиво заметила Соня.
   - Вы сомневаетесь?
   - Перебираю версии. Ордена могли украсть в любой день в течение почти года. Теоретически, сделать это имел возможность любой сотрудник музея - из тех, кто бывал в запасниках. Вдруг Лариса Петровна обращалась с ключами от сейфа и личной печатью небрежно, и кто-то мог получить к ним доступ? А смерть Нины, например, может быть связана со смертью Ларисы Петровны, но не иметь отношения к похищенным наградам. Как вам такой расклад?
   - А если Нина и убила Рукавишникову?
   - Не исключено, - согласилась Соня. - Хотя, размышляя об этом убийстве, необходимо помнить об одном важном "но"... Допустим, ваша бывшая подружка, - тут Нестеров поморщился, - могла попасть в хранилище - завфондами впустила бы ее. Но как Нина вышла оттуда и заперла за собой дверь? У нее ведь не было ключей. Запасной комплект - в сейфе в кабинете директора, ключ от сейфа - у Кар... у Натальи Ивановны.
   - Может, они вдвоем это провернули? - подкинул еще один вариант реставратор. - Сговорились, тихонько взяли ключики из сейфа, вместе грохнули Ларису Петровну, свистнули ордена, а ключи вернули на место...
   Соня помотала головой:
   - Да ну, чушь какая-то... Мне легче поверить, что сообщником Нины был Алексей Юрьевич. Все-таки он тоже был ее любовником.
   - С чего вы это взяли? - удивился Нестеров.
   - Марина Корнеевна сказала, что застала их в пикантной ситуации.
   - Это на прошлый Новый год, что ли?
   - Да. А вы-то откуда знаете? - в свою очередь удивилась Сонечка.
   - Нина тогда пожаловалась мне, - пояснил Нестеров. - Мы тут, в музее, устроили небольшие посиделки по случаю праздника. Коллектив у нас небольшой, но все красные дни календаря всенепременно отмечает междусобойчиком. Не без спиртного. Дамам - шампанское, кавалерам - коньячок. Так вот, Кронцов, похоже, перекушав коньячку, облапил Нину в гардеробе. Марина Корнеевна, застав такое, пулей вылетела оттуда, а потому не увидела, как Нина отвесила нашему всеми обожаемому Алексею Юрьевичу увесистую пощечину и обозвала "козлом".
   - Правда?
   Соня попыталась представить себе пьяненького Шефа, стоящего на нетвердых ногах и держащегося за горящую от оплеухи щеку - и не смогла. При ней Кронцов всегда был образцом вежливости и воспитанности. Впрочем, уж не про этот ли случай он вспомнил, когда заявил: "Нина умела за себя постоять"?
   - А интересно, он злопамятный? - продолжила Соня размышлять уже вслух. - Может, затаил на Нину злость за полученный отпор и при случае отомстил?
   - Петля - за пощечину? Не чересчур ли? - ухмыльнулся Сергей.
   - Ну да... Перебор. А вдруг была и другая причина?
   - Нам остается только гадать. Слишком мало фактов.
   - И что же нам делать? - растерянно вопросила Сонечка, не замечая, что от волнения начала покусывать ноготь.
   - Ждать, - пожал плечами собеседник. - Вы же сами сказали, что рано или поздно убийца совершит ошибку.
   - Но я еще не всех расспросила. Надо поговорить с....
   - Больше никаких расспросов, - перебил ее реставратор. - Вы и так уже, возможно, успели поболтать с "Мистером Икс" и насторожить его своим любопытством.
   - Считаете, убийца - мужского пола? Уже второй раз вы называете его "Мистером Икс". А может, это "Миссис Икс"? Вечно вы, мужчины, недооцениваете женщин. - Соня с вызовом скрестила руки на груди.
   - Допустим, той статуэткой ударить Ларису Петровну по голове сумела бы и хрупкая дама, - кивнул Нестеров. - Но вы всерьез полагаете, что у женщины хватило бы силенок повесить Нину?
   - А может, ее сначала усыпили каким-нибудь хлороформом? - предположила Сонечка. - Видели в кино, как это делается? Побрызгал на платочек - и прижал к лицу жертвы. А та сразу - брык! - глаза закатила, уснула глубоким сном, и души ее сколько хочешь. Уж это могла сделать даже женщина. Не такой "божий одуванчик", как Марина Корнеевна или Полина Витальевна, конечно. Но, скажем, Акулина Семеновна, Наталья Ивановна или даже наша директор вполне себе справились бы с таким делом.
   - Ох, и богатая же у вас фантазия, София, - рассмеялся Сергей, откидывая с лица прядь, выбившуюся из его собранных в хвост волос во время короткой борьбы с Соней. - Вам с таким воображением не злодеев ловить, а книжки писать нужно.
   Запретив себе думать о том, как же хочется протянуть руку и заправить эту шальную прядь ему за ухо, Соня ответила:
   - Предлагаю нашему тандему не сбрасывать со счетов ни одной, даже самой фантастической версии. Вот увидите - разгадка этого преступления окажется неожиданной.
   Нестеров улыбнулся.
   - А я предлагаю, раз у нас образовался, как Вы выразились, "тандем", перейти "на ты", дабы сим закрепить наш договор о сотрудничестве. Идет? - он протянул руку.
   - Вы еще предложите выпить вашего карлука на брудершафт... - проворчала Сонечка, но тут же тряхнула головой и заявила: - Впрочем, ладно, черт с тобой, давай "на ты" - так удобнее.
   - Отлично! - обрадовался реставратор. - А можно я буду звать тебя не София, а Софи?
   - На здоровье, - снисходительно разрешила Сонечка. - Только до Фи не сокращай - в конце концов, любому панибратству есть предел.
  
  
   Вернувшись из мастерской, Соня, не зная, чем заняться, решила, как примерная девочка, порепетировать в экспозиции проведение экскурсий, тексты которых постоянно таскала с собой, чтобы зубрить. За этим делом и застал ее Кронцов.
   Рассеянно похвалив такое рвение, он сказал:
   - Мы с Акулиной Семеновной составили акт о пропаже наград. Вы, Соня, как член комиссии должны его подписать. Идемте.
   Шеф привел ее в фондохранилище, где над списком украденных орденов сидела мрачная Дракулина, а сам куда-то убежал. Новая завфондами указала Соне, где расписаться, что та послушно и сделала. По идее, теперь надо было ретироваться, но такой удобный момент упускать было просто кощунством. Соня, презрев только что данное Сергею обещание больше никого ни о чем не расспрашивать, осторожно поинтересовалась:
   - Неужели музей и в самом деле могут закрыть из-за этой кражи?
   - Кто вам сказал? - вскинулась Акулина Семеновна, ее серые глаза тревожно блеснули из-под черной челки.
   - Наталья Ивановна.
   - Типун ей на язык! Еще накаркает! - разозлилась завфондами и тут же погрустнела. - А ведь и в самом деле могут использовать это как предлог. Мы же не рентабельны.
   - А разве музей обязательно должен приносить прибыль? - удивилась Соня.
   - С приходом Алевтины Леонтьевны это стало главным девизом. - Пальцы Дракулины начали рассеянно перебирать края каких-то каталожных карточек, сложенных стопкой на столе. - Она требует буквально из всего пытаться выжать хоть копейку. Говорит, так велят "наверху". А у нас не Третьяковка - много на посетителях и сувенирах не заработаешь. А тут еще эта история с орденами...
   - А правда, что около года назад их проверяли, и они были на месте?
   - Правда, - вздохнула Дракулина. - Мы вчера поднимали акт плановой сверки. Всё было в порядке.
   - А вы не помните, кто тогда был в комиссии по сверке? Чьи подписи стоят на том акте?
   - Помню, конечно. Там всего три человека - у нас музей маленький, поэтому состав комиссии всегда минимальный. Акт подписали Алексей Юрьевич, Лариса Петровна и Нина.
   - Значит, Нина участвовала в сверке и знала, что ордена лежат в сейфе?
   - Получается, да, - пожала плечом главный хранитель.
   - И она тоже была в курсе, что в экспозиции находятся копии орденов, потому что оригиналы слишком дорогие?
   - Разумеется. - Акулина Семеновна сделала большие глаза. - Так вы думаете, что это Нина... - она не договорила, наверное, не решившись вслух обвинить покойницу в краже.
   - Ничего я не думаю, просто так спросила, - поспешила отбрехаться Сонечка. Оставалось только надеяться, что Дракулина ей поверила.
  
  
   Выйдя из фондохранилища, Соня направилась на поиски Шефа. В "чайной" его не оказалось. Попавшаяся навстречу в коридоре Карлсон сообщила, что минут пять назад видела Кронцова на втором этаже в разделе "Великая Отечественная война" - он стоял в раздумье перед копиями украденных орденов.
   Соня направилась туда, но Шефа уже не застала. "Тем лучше, - подумала она. - Работа - не волк. Если гора не нашла Магомеда, подождем, пока Магомед сам придет к горе".
   Больше никуда не торопясь, она побрела по залам обратно в "чайную", размышляя о том, что акт плановой сверки подписали три человека - и двое из них уже мертвы. В живых остался только Кронцов. Значит, будет еще одно убийство, и он - следующая жертва? Или это просто совпадение?
  
  
   Глава 12
   "Что же это творится, а?.."
  
   Утром Соня проснулась под сигнал будильника. Но, вспомнив, что сегодня - воскресенье, первый ее законный выходной на новой работе, она еще почти час провалялась в постели, сладко балансируя на грани сна и бодрствования.
   Неожиданно в прихожей раздался звонок. Соня удивилась: уже целую неделю она жила у Кати - и за это время к девчонке ни разу никто не пришел. Похоже, подружек, а тем более, парня, у нее не было. Может, это соседка за солью нарисовалась?
   Послышались Катины шаги в коридоре, звук открываемого замка, а затем раздраженные слова:
   - Чё приперся? Мы такси не вызывали. - Затем Катя протопала к двери Сониной комнаты и недовольно объявила: - Эй, подъем! Тут к тебе пришли.
   Соню словно подбросило в постели. Она вскочила, накинула халат, из-за спешки с трудом попадая в рукава, затем подпоясалась, торопливо пригладила ладонями растрепанные волосы, скрутила их в жгут и перекинула на грудь. Сунув ноги в тапки, Соня выбежала из комнаты и увидела, что в тесной прихожей, переминаясь с ноги на ногу, стоит Сергей Нестеров в затрапезных джинсах, черной футболке и кожаной куртке. Судя по демонстративному грохоту посуды, Катя вместе со своим недовольством удалилась на кухню.
   - Опять что-то случилось в музее, да? - кинулась к нежданному гостю Соня.
   Он улыбнулся во все тридцать два зуба и успокаивающе поднял ладони.
   - Ты можешь хотя бы в выходной подумать о чем-нибудь другом? - Так непривычно, но, черт возьми, приятно было слышать от этого типа обращение на "ты". - Я зашел, чтобы пригласить тебя на загородную прогулку. Помнишь, на днях я предлагал показать здешнюю природу? И ты, кстати, не отказалась.
   Насколько Соня помнила, она и не согласилась. Но спорить почему-то не хотелось. И в самом деле: чем сегодня заниматься? На работу идти не нужно. Значит, придется до вечера сидеть на продавленном диване? Даже с Катей не поболтаешь - она бегает к своим подшефным старичкам каждый день, и сегодня тоже собиралась. Так отчего же не осмотреть местные красоты?
   - Ладно, - снисходительным тоном королевы заявила Соня. - Подожди меня внизу.
   Через четверть часа, быстро приведя себя в порядок, натянув джинсы, майку, толстовку и сунув ноги в кроссовки, она выпорхнула из подъезда.
   Сергей сидел на раздолбанной дворовой лавочке, вальяжно откинувшись на ее спинку, и разглядывал окна Катиной квартиры. На кухонном окне сидел Валет и в ответ лениво разглядывал Сергея. За спиной кота мелькнуло Катино любопытное лицо, но, заметив, что на нее смотрят, девчонка тут же скрылась в глубине кухни.
   - А ты разве не на машине? - спросила Соня, остановившись перед Нестеровым. - На чем поедем?
   - Мы не поедем, а пойдем. Тут топать-то - всего ничего: с полчаса, если в развалочку.
   Соня посмотрела на зеленый бок поросшей лесом горы, виднеющийся в конце улицы. На глазок, и в самом деле, кажется, что идти не так уж далеко.
   - Ну, веди, Сусанин.
   Приглашая взять его под руку, Сергей выставил локоть. Соня сделала вид, что не заметила этого жеста, и зашагала рядом.
   День выдался солнечный, хотя очень уж теплым назвать его было нельзя - градусов семнадцать, наверное. Она порадовалась, что сообразила надеть толстовку с капюшоном. Соня уже начала понемногу привыкать к тому, что здесь, в Уключинске в мае такая температура - в порядке вещей и даже в радость. Как сказал Сергей, за городом снег в этом году окончательно стаял всего три недели назад.
   На таком расстоянии Чигирский кряж казался огромным зеленым чудовищем, местами покрытым кудрявой шерстью - там, где росли деревья. Зверь этот словно прикорнул рядом с Уключинском, обняв его мощными лапами.
   Город обрывался резко: старые одноэтажные дома и жмущиеся к ним сараюшки притулились прямо у подножия огромного увала - Соня вспомнила, что именно этим словом здесь называют такую гору. Ее склоны, кое-где изрытые оврагами, были довольно пологими, поэтому подъем к вершине не составил особого труда, и даже, в самом деле, показался приятной прогулкой. Соня шагала, вертя головой и рассматривая всё вокруг с неподдельным интересом.
   По пути попадались то островки берез, то заросли ельника, то огромные проплешины, покрытые разнотравьем с вкраплениями каких-то мелких цветочков. Нежная листва на кустах подлеска и на деревьях радовала глаз сочными зелеными оттенками. Воздух был чист, прохладен и напоен ароматом хвои. Казалось, с каждым вдохом его помещается в грудь в два раза больше, чем обычно - настолько легко и привольно дышалось. Слышалось негромкое, занудливое гудение мошкары, в которое то и дело вторгалась веселая перекличка птиц.
   До вершины добрались неожиданно быстро. Повернувшись, Соня обвела глазами лежащий у ее ног Уключинск. Отсюда, сверху, казалось, что Мать-природа собирается сжать этот городок в своей зеленой ладони, густо утыканной елками, а он так и норовит вытечь из ее горсти струйками окраинных частных домишек.
   - Ну как? - спросил Сергей тоном родителя, показывающего свое дитя.
   - Класс! - выдохнула Соня. - Как все-таки у вас тут красиво!
   - Это еще что! - В голосе Нестерова звучала гордость. - Тут неподалеку, вон там, в логе, родник есть. Знаешь, какая чистая и вкусная в нем вода! И ледяная. Когда пьешь - аж зубы ломит, но простыть от нее невозможно, представляешь? А еще под этой горой есть пещера, которая, говорят, тянется километров на десять - до одного из соседних поселков. Вход в нее вон в той стороне, - он махнул рукой направо. - Пойдем, покажу. Он тут всем известен. Его лет сорок назад немного привалило камнями - взрослый теперь не протиснется - разве что совсем худосочный. Мы мальчишками туда в детстве лазили, - рассказывал Сергей, шагая вниз по склону. - Там внутри туннель. Он уходит под гору. Мы тогда с пацанами прошли, может, с километр и обнаружили что-то вроде комнаты с каменными стульями и столом. Кто там обитал - неизвестно. Дальше мы пойти забоялись - уж очень в той пещере темно и страшно. Старики рассказывают, что там немало человек сгинуло, заблудившись... А вот и лаз. Смотри! - Нестеров указал на дыру в выходящей на поверхность скальной породе, покрытой клочками травы, которая угнездилась в трещинах камней.
   Вход в пещеру, и в самом деле, был невелик - в ширину меньше полуметра. Соня подошла к провалу и, встав на колени, заглянула в него. Оттуда тянуло холодом и запахом сырости. Каменные стенки под углом уходили вниз, заканчиваясь загадочной чернотой. На мгновение Соне показалось, что откуда на нее кто-то смотрит. Она отпрянула и поежилась.
   - И как ты только не испугался туда залезть!
   Ее гид озорно улыбнулся:
   - На свете нет никого бесстрашнее глупого любопытного мальчишки.
   Соня улыбнулась в ответ:
   - Хочешь сказать, что с тех пор изменился?
   Сергей помотал головой и ответил:
   - Не-а! Как был дурак - так и остался. Разве что любопытства поубавилось - перестал совать свой нос, куда не следует.
   Он внезапно помрачнел, словно что-то вспомнил, затем тряхнул головой, сказал: "Айда, покажу тебе родник!" - и потянул Соню за руку дальше по склону.
   Вскоре они приблизились к небольшому оврагу. Здесь из-под кучки камней била ключом вода и падала в небольшой круглый резервуар, который чья-то заботливая рука аккуратно выложила булыжниками. Переливаясь через его стенки, родник несколькими тонкими ручейками стекал по склону, теряясь в траве. Рядом стояла скамья - доска на двух чурбаках, а чуть поодаль сплелись в объятиях две деревянные фигуры - Он и Она, будто два ствола, растущие из одного корня. Вместо лиц - гладкая поверхность, силуэты грубой работы: словно это не законченное произведение, а лишь набросок, вчерне намеченный несколькими линиями.
   - Вот. Это Родник Любви, - широко поведя рукой, произнес Сергей.
   - Так и называется?
   - Представь себе. Между прочим, в наших местах есть старинный обычай: в день свадьбы молодожены должны обязательно набрать отсюда воды, чтобы их любовь была вечной.
   - А это кто? - указала на деревянную скульптуру Соня.
   - Влюбленные. Сработал один местный умелец.
   - А почему у них нет лиц?
   - Говорят, это для того, чтобы каждая влюбленная пара могла увидеть в них себя, - пояснил Сергей.
   Соня смутилась и перевела взгляд на родник.
   - Какая прозрачная тут вода: виден каждый камушек на дне!
   - А ты попробуй ее!
   Она наклонилась к роднику, зачерпнула искрящуюся под солнечными лучами влагу и поднесла руку ко рту. Вода была очень холодной и ужасно вкусной. Соня зачерпнула вторую горсть, затем еще. Напившись, она посмотрела на Сергея. Тот, застыв, не сводил с ее губ напряженного взгляда потемневших глаз.
   Соня выпрямилась и замерла, внезапно остро ощутив, как близко стоит к своему провожатому. Ей достаточно протянуть руку, чтобы его коснуться.
   Охрипшим голосом он произнес:
   - Говорят, этот родник исполняет желания. Хочешь, загадай что-нибудь.
   "Хочу, чтобы ты меня поцеловал", - внезапно вспыхнуло в голове у Сони, но она заставила себя прогнать эту мысль.
   - Это все чепуха. Суеверия. Если бы только желания могли исполняться вот так просто: пожелал - и на тебе!
   Она присела на скамью и подставила лицо солнцу. Сергей опустился рядом. Они помолчали несколько минут. Странно, но Соня при этом вовсе не чувствовала себя неловко. Молчать вместе с этим парнем было так уютно.
   Где-то вдалеке торопливо, по-деловому раздалось: "Ку-ку, ку-ку, ку-ку".
   - Какая прелесть! У вас тут и кукушки водятся, - улыбнулась Соня, закинула лицо вверх, сцепив пальцы на затылке, и громко спросила: - Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?
   Птица резко замолкла.
   Соня опустила руки, встревожено прислушиваясь, но кукушка больше не подавала голос. По спине пополз неприятный холодок.
   - А чего это ты так разволновалась, ты ведь не веришь в суеверия? - поддразнил Сергей.
   - Ничего я не разволновалась. Тебе показалось.
   - Да брось, Софи, я же вижу.
   Она повернулась к нему.
   - Ты что, всерьез решил меня так называть? Я думала, ты прикалываешься. Ну почему Софи?
   Он пристально посмотрел ей в лицо.
   - Тебе идет это имя. Ты похожа на Софи Марсо. Есть такая французская актриса. Знаешь? Очень красивая. Только у нее глаза карие, а у тебя - голубые. Но так даже лучше.
   Она занервничала и встала со скамьи, но тут совсем близко в невысокой траве проскользнуло узкое змеиное тело. Соня, взвизгнув, подскочила, плюхнулась на колени Сергею, обхватила его за шею и поджала ноги.
   - Гадюка!
   - Это черный уж, - улыбнулся Нестеров. - Заметила у него пятна на голове?
   - Какая разница! Я ужасно боюсь змей. Любых.
   - Да ты трусиха. А еще собралась ловить убийцу! - снова поддразнил он.
   - Но я ведь буду ловить его вместе с тобой, а ты ничего не боишься, правда? - постаралась попасть в его насмешливый тон Соня.
   - Боюсь, - в ответ неожиданно посерьезнел Сергей и осторожно обнял собеседницу за талию. Соня замерла, только сейчас осознав, что всё еще держится за его шею. - Боюсь, что я тебя сейчас поцелую, а ты меня отругаешь.
   Эти слова прозвучали так отчаянно-искренне, что сердце в Сонечкиной груди, сделав сальто, ухнуло куда-то в пятки, и губы сами собой произнесли:
   - А ты рискни.
  
  
   Попрощавшись с Сергеем у подъезда, Соня птицей взлетела по лестнице на второй этаж и позвонила в дверь. Кати не оказалось дома - все-таки, убежала к своим пенсионерам даже в выходной. Отперев квартиру, Соня скинула кроссовки, протопала в свою комнату и рухнула на диван. Всё внутри пело.
   Зря она не поверила в примету. Родник Любви исполнил ее желание - даже с лихвой: Соня и Сергей целый час целовались на скамейке, словно пара подростков. Что на нее нашло? Место это, что ли, такое возле родника аномальное - вот и снесло крышу на почве легкой влюбленности? Или захотелось взять реванш за поражение, полученное от Владлена Ошкурко? Зачем ей "заводить шашни" с "аборигеном"? Она ведь приехала сюда всего на год, максимум - на два. Можно было обойтись и без служебного романа. Но почему сейчас внутри так легко, так звонко? Подлец Владик, долг по кредиту, суетливая Москва - все кажется таким далеким, нереальным...
   В замке входной двери заскребся ключ - вернулась хозяйка квартиры. "Наверняка будет дуться на меня из-за того, что я ушла с Сергеем, - подумала Соня. - Похоже, Катя его на дух не переносит, как, впрочем, и всех остальных мужиков, насколько я поняла".
   Хлопнула дверь, раздались торопливые шаги по коридору. Катя с лицом белее мела выросла на пороге Сониной комнаты и выдохнула:
   - Что же это творится, а? Баб Дуся померла.
  
  
   Глава 13
   "Вот тебе и тихое "дно"!.."
  
   - Ты первым делом присядь, - скомандовала Соня, вскакивая с дивана и усаживая на него взволнованную девчонку. - Вот. Хорошо. А теперь успокойся и объясни. Какая-такая "баб Дуся" померла?
   - Твоя прабабка! Ты что, забыла про нее?
   Соня, и в самом деле, после неудачного визита к престарелой родственнице про нее больше не вспоминала - не до того было.
   Она пожала плечами:
   - Вон оно как! Преставилась, значит, бабуля? Ну так ей под девяносто было. В ее возрасте такое случается - можно и помереть от старости.
   - Если бы от старости! - вскинулась Катя. - Тут совсем другое дело. - Она подалась вперед и таинственным шепотом добавила: - Мне кажется, баб Дусю кто-то убил.
   Соня недоверчиво усмехнулась:
   - С чего ты это взяла?
   - А с того, что... - Катя перебила сама себя: - Погоди... Давай всё по порядку обскажу... Я сегодня сначала к трем другим своим старичкам заскочила, а потом - к Харитонихе. Прихожу к ней, стучу - не открывает. Ну, так бывает, если она в огороде - оттуда плохо слышно. Я в дверь стукнула сильнее, а та вдруг открылась - незапертая, оказывается. Смотрю - баб Дуся лежит у стола мертвая, словно со стула упала, а на столе - неубрано. Видно, что чай пили двое - пара чашек стоит. И ясно, что померла баб Дуся недавно - чайник еще теплый. Вот ты мне скажи: если баб Дусе стало плохо при госте, почему тот не вызывал "скорую", а?
   Соня пожала плечами:
   - А может, к ней кто-то пришел, чаю попил и ушел, а бабке стало плохо уже потом?
   - Нет! - уверенно покачала головой Катя. - Ведь посуда со стола не убрана, а баб Дуся порядок любит... ну, то есть, любила. У нее всегда всё на своих местах лежало. А тут вдруг чашки немытые. Даже сахарница крышкой не закрыта - муравьи ж наползут! Если б баб Дуся была жива-здорова после ухода гостя, тут же прибралась бы на столе... Да и входную дверь хотя бы на крючок закрыла. Не нравится мне всё это. А вдруг ей подсыпали какой-то яд?
   - Да кому нужно ее травить?
   - А тебе-то откуда про это знать, если ты свою прабабку только недавно впервые увидала, да и то успела про нее позабыть?
   Что тут возразишь? В логике и прямоте этой девчонке не откажешь.
   Разумно посчитав, что за двумя убийцами погонишься - ни одного не поймаешь, Соня предложила:
   - Слушай, Катька, пусть с этим темным делом полиция разбирается.
   - Ага! Щас! Разберутся они! Между прочим, я как баб Дусю нашла на полу - так сразу им позвонила. Пришел участковый, посмотрел вполглаза. Я ему: "Дело, давай, открывай об убийстве, труп и чашки на экспертизу отправляй", - а он ухмыляется и говорит: "Вот еще! А то мне нечем заняться, кроме как выяснять, отчего столетняя старуха коньки отбросила". Вызвал "скорую" - те Харитониху увезли в морг. Я с санитаром парой слов успела перекинуться. Он сказал, что такую дряхлую старушку даже вскрывать не будут. В общем, никто ничего выяснять не станет. Вот гады! Всем на баб Дусю наплевать. - Она посмотрела на собеседницу исподлобья. - Даже тебе, хоть вы и родственники.
   Соня почувствовала себя неловко. И в самом деле. Ведь не чужой человек умер. Она прислушалась к себе. Родственные чувства молчали - все-таки Соня ни разу не общалась со своей прабабкой - если не считать краткого разговора, закончившегося позорным бегством. В душе обнаружилась лишь жалость, но объемом не больше, чем к любому другому человеку, чья жизнь внезапно оборвалась.
   Катя подтянула ноги на диван, обхватила коленки руками и задумчиво произнесла:
   - Если б ты получше свою прабабку знала, то, как и я, сейчас ломала бы голову над тем, кто гонял с ней чаи. Ведь нынче к Харитонихе никто не ходит: с тех пор, как у нее обманом "гробовые" выманили, не привечает она гостей... то есть, не привечала...
   - Это я по себе знаю, - кивнула Соня, вспомнив брошенный в нее валенок.
   - И вдруг такое гостеприимство. Значит, по делу кто-то заходил. Вчера баб Дуся обмолвилась, что ждет кого-то из музея...
   - Из музея? - насторожилась Соня. - Из какого?
   - А он у нас в городе один - тот, в котором ты теперь работаешь.
   Сонечка подобралась, словно тигр перед прыжком.
   - Интересно, какие у нее могли быть дела с музеем?
   Катя покачала головой:
   - На этот раз - не знаю. А прежде уже приходили к ней оттуда, забрали одну вещь.
   - Какую?
   - Папку картонную, что на полке в углу лежала - тощую и на вид старую очень.
   - А что в ней хранилось?
   Катя пожала плечами.
   - Понятия не имею. Никогда внутрь не заглядывала - только пыль с нее смахивала.
   - А кто приходил из музея за папкой?
   - Дядька. Длинный, худой такой. Весь из себя вежливый.
   "Кронцов", - догадалась Соня.
   - А давно он приходил?
   - Не помню. Где-то с месяц назад. Я как раз у баб Дуси была - ставни ей красила.
   - И о чем она с тем дядькой разговаривала?
   - Откуда мне знать? Говорю же - ставни красила. Он со мной поздоровался, спросил, дома ли баб Дуся, а когда я кивнула, тут же в сени шмыгнул. Окна закрыты были, так что я не слышала, о чем был разговор. Видела только, что пришел тот тип с пустыми руками, а когда уходил - под мышкой у него папка была. Я ее рассмотрела, потому как он остановился попрощаться со мной. Я ее сразу узнала - у нее тесемочки такие приметные - красные, а обычно ж, вроде, белые, да?
   Соня оставила вопрос без ответа, потому что уже и забыла, когда последний раз видела папку на тесемочках. М-да... Это тебе не канцтовары от "Эрих Краузе"...
   - Думаешь, Харитониху убили из-за той папки? - спросила Катя.
   - Да как тут узнаешь! - почесала затылок Соня. - Не нравится мне, что смерть Евдокии Васильевны может быть как-то связана с музеем. Уж больно нехорошие дела там в последнее время творятся.
   - Это ты про двух покойников подряд? А что, с ними тоже какая-то закавыка? - навострила уши Катя.
   Разумеется, она уже знала не только про Ларису Петровну, но и о смерти Нины - в Уключинске слухи разлетались мгновенно.
   Соня, подумав, что тандем с Нестеровым - хорошо, а три головы - еще лучше, решила посвятить и Катю в то, что уже удалось выяснить.
   Внимательно выслушав, девчонка предположила:
   - Наверное, все убийства и кража - дело рук одного человека. Узнать бы, кого! - Она ревниво сверкнула глазами. - Значит, этот "таксист" будет тебе помогать ловить убийцу?
   - Катька, хватит звать Сергея "таксистом", - Соня шутливо толкнула девчонку в плечо, - он ведь реставратор.
   Та хмыкнула:
   - А я такого мудреного слова и не выговорю. Чё с меня взять - я ж дерёвня - живу в лесу, молюсь колесу. С меня ни помощи, ни толку никакого...
   Она явно обиделась, что ее не позвали в "сыскную команду".
   - Брось выпендриваться, Катерина! - Соня улыбнулась. - А помощь твоя, кстати, очень бы пригодилась. Ты ведь по работе со многими людьми видишься, так?
   - Ну да, - встрепенулась девчонка. - С другими соцработниками вижусь: нас в собесе таких человек десять - все с друг другом знакомы. Со старичками подопечными, тоже вижусь, разумеется. И продавцы в магазинах окрестных меня хорошо знают, и на почте - да всюду, куда я по поручениям бегаю. Везде могу как бы невзначай порасспрашивать о чем-нибудь.
   - Отлично! - обрадовалась Соня. - Постарайся узнать как можно больше обо всех, кто работает в музее, а заодно про двух погибших сотрудниц, ладно? - Катя с готовностью кивнула, глаза ее заблестели от азарта. - Только будь осторожна, - предупредила Соня. - А я на всякий случай попытаюсь выяснить, что за папку взял у Евдокии Васильевны Кронцов. Вдруг эта ниточка куда-нибудь нас выведет? Кстати, а вдруг, прабабку убили из-за наследства? У нее вообще много родственников?
   Катя поморщилась.
   - Из-за наследства? Не смеши. Баб Дуся жила небогато - ты сама видела. Дом, конечно, стоит каких-то денег, но, наверное, небольших - уж больно старый. А из наследников у нее в живых только внуки были: тетка твоя, что из Уключинска уехала, да твой отец.
   - Папа умер десять лет назад, - вздохнула Соня.
   - Вон оно как! - протянула Катя, пристально взглянув в глаза собеседнице. - А Харитониха про то не ведала. Обижалась, что совсем ее забыл. Странная у вас семья - ничего-то вы друг о друге не знаете... - Она вернулась к прежней теме: - Значит, вместо отца наследница, наверное, ты. Я в этом не очень-то разбираюсь. Мое дело маленькое: дом пока заперла, чтобы никто не залез. Хотя брать там особо нечего, но могут нахулиганить. На, возьми ключ на всякий случай. Пусть у тебя будет. Все-таки ты баб Дусе родня... - Катя протянула ключ. - Хорошо хоть животины у нее не было никакой - даже кошки, а то б пришлось ту куда-то пристраивать. Цветы только жалко: такая красота завянет, если не поливать - первоцветы-то уже распустились. - Она тяжело вздохнула. - Какая ж гадина баб Дусю отравила? Знала бы, кто - голыми руками задушила! Травят - самые распоследние сволочи трусливые. Знают, что труднее всего узнать, кто сыпанул яда. И доказывать замучишься. Это тебе не нож в спину или пуля в лоб. - Катя погрозила кулаком кому-то невидимому. - У-у-у! Пусть эта тварь, что Харитониху убила, сдохнет от собственной отравы! - Она стиснула зубы и ударила кулаком по дивану. Потом внезапно успокоилась и снова обхватила колени руками. - Завтра начну о похоронах хлопотать. Хоронить-то баб Дусю, похоже, некому. Придется собесу.
   - Я помогу с похоронами... В смысле, я дам денег. У вас ведь есть какое-то похоронное агентство? - отозвалась Соня, прикинув, что эти неожиданные траты хоть и сильно уменьшат ее заначку "на черный день", но все-таки их можно себе позволить. Еще не хватало, чтобы ее прабабку хоронили за государственный счет!
   Катя с уважением посмотрела на собеседницу.
   - Гробовщиков у нас хватает - только платить успевай. Народ-то мрет регулярно.
   - Ну так подыщи контору поприличнее. Проводим старушку в последний путь по-людски. На дубовый гроб и оркестр, конечно, у меня средств не хватит...
   - А это и ни к чему, - пожала плечом Катя. - Баб Дуся жила скромно, на пышные похороны и не рассчитывала.
   Соня почувствовала, что еще немного - и у нее от этих разговоров про погребение сдадут нервы. В памяти всплыла картинка: кладбище, земляной холм над отцовской могилой, а затем - другое воспоминание: мать, кричащая, злобно сощурившись: "Ты всегда к нему тайком бегала! Думаешь, я не знала? Он нас бросил! Бросил! Я ради тебя жилы тянула, чтобы накормить, обуть-одеть, а ты к нему бегала! И на похороны к нему побежала!"
   Неожиданно Катя всхлипнула раз, другой, а потом, словно ее прорвало, заплакала, шмыгая носом.
   - Ты что? Что с тобой? - испуганно забормотала Соня, неловко обняв девчонку.
   - Ба... Баб Дусю жалко... Она хорошая бы... бы.. была... - прорыдала Катя в плечо своей утешительницы.
   Глядя на ее вздрагивающую спину, Соня почувствовала укол совести: чужой человек так убивается по ее бабке. Господи, ну почему сердце не отзывается? Наверное, пять лет борьбы за существование в Москве сделали его жестче - не хочется думать, что окончательно ожесточили.
   - Ладно, Кать, кончай реветь, - погладила ее по плечу Соня. - Поехали, польем у бабки цветы! Завянут ведь - сама сказала.
   Бессознательно она выбрала верную тактику: эту девчонку, привыкшую целыми днями напролет трудиться, можно было отвлечь от горя, только поставив перед ней очередную задачу, требующую немедленного выполнения.
   Размазывая слезы по лицу руками, Катя вскочила с дивана
   - Ты права. Баб Дуся любила эти цветы, даже разговаривала с ними. Нельзя, чтобы и они погибли. Пусть растут в память о своей хозяйке. Осенью они, конечно, засохнут, но до нее еще далеко - до осени еще дожить надо...
   Снова влезая в кроссовки, Соня подумала: "Да уж, это точно: дожить бы тут целой и невредимой хотя бы до осени... Вот тебе и сонный городок! Вот тебе и тихое "дно"! Три подозрительных смерти за пару недель! И все они, кажется, как-то связаны между собой, а заодно с музеем".
  
  
   Глава 14
   "Я буду очень осторожна..."
  
   Второй раз ступив в дом своей прабабки и не обнаружив в интерьере никаких перемен, кроме неубранной посуды на столе, Соня подумала: "Вот так живет себе человек, окруженный любимыми вещами, живет, но вдруг - бац! - и умирает. А вещи остаются, словно осиротевшие. Ждут привычных прикосновений владельца и не знают, что тот никогда больше к ним не притронется. А вскоре появится новый хозяин - и безжалостно выбросит их, как хлам". От этих мыслей почему-то стало грустно.
   Катя сразу кинулась к столу.
   - Вот, видишь? - воскликнула она, указав на две чашки с остатками чая. - Всё так и стоит, как было с утра. Не знаю, можно ли убирать улики?
   - Убирай. Ты же сказала, что полиция не собирается проводить экспертизу.
   - А как же тогда определить, был ли в чае яд? Может, самой немножко попробовать? - Катя взяла со стола одну из чашек.
   - Ты что? Не вздумай! - испугалась Соня. - Еще не хватало! Катька, да пойми ты, что без официальной экспертизы, назначенной по уголовному делу, все твои доказательства - ничто. Даже если ты выпьешь сейчас этого чая и тоже отравишься. - Соня взяла чашку из рук собеседницы. - Брось! Не хочет полиция открывать дело - и не надо. Мы сами сумеем всё выяснить. Другим путем - без всяких экспертиз. Если поразмыслить над твоими доводами, можно почти наверняка полагать, что здесь яд, - она показала на чашку в руке Кати, - и что Евдокию Васильевну убили. Так что, считай, экспертиза проведена. А теперь давай-ка выясним, почему кому-то захотелось отравить мою прабабку. Помнишь, ты обещала мне помочь? - Катя кивнула. - Вот и славненько. Для начала осмотрись тут - не украдено ли что-нибудь. А я пока цветы полью. И заодно подыщи для Евдокии Васильевны одежду и белье, в чем ее похоронить.
   - Так у нее давно уж всё справлено и лежит готовое. У всех старичков так. А ты, что ли, не в курсе?
   - Нет. Откуда?
   - Это еще что! Не знаю где как, а у нас в Сибири раньше заранее готовили себе домовину - делали аккуратно, с любовью и хранили до срока в амбаре или на чердаке.
   - Бр-р-р! - поежилась Соня. - И не смущало их то, что они рядом с собственным гробом живут?
   - Вовсе нет. К смерти относились спокойно и с уважением. Умереть в глубокой старости, да еще не намаявшись самому и не доставив маяты близким, считалось большим благом.
   - Слушай, Катька, а ведь Евдокия Васильевна так и умерла, - вдруг осознала Соня.
   - И правда... - Катя задумалась, а затем несмелая улыбка осветила ее мрачное лицо. Она закинула голову и посмотрела в потолок. - А как ты думаешь, баб Дусе там, на небе, сейчас хорошо?
   Соня подошла, обняла девчонку и сказала то, что та хотела услышать:
   - Да, Катюш, она там счастлива. Ей там куда лучше, чем нам здесь.
   - Ой, чуть не забыла! - Катя вырвалась из объятий, убежала в другую комнату и вернулась с белым носовым платком в руках. - Пойдем, к дому с улицы его привяжем.
   - Это еще зачем? - не поняла Соня.
   - Баб Дуся просила после ее смерти к углу дома приладить белый лоскуток, чтобы ее душа могла еще сорок дней прилетать сюда и вытирать слёзы.
   - И ты в это веришь?
   Девчонка пожала плечами.
   - Главное, баб Дуся в это верила. - Катя вскинула взгляд, светящийся надеждой. - А вдруг это правда, и она сейчас где-то рядом, а?
  
  
   В Катину квартиру они вернулись уже к вечеру. Оголодавший и соскучившийся Валет встретил хозяйку обиженным возгласом, но, тут же простив, начал тереться о ее ноги.
   Поужинали на скорую руку яичницей, и Соня решила лечь спать пораньше. Однако едва голова ее коснулась подушки, как только что одолевавшая усталость куда-то улетучилась. В мозгу закопошились тревожные мысли.
   Кому и чем помешала бабка-Чингачгук? Ну да, суровая старушка, валенками швырялась. Но за такое не убивают... С другой стороны, убить нынче могут и из-за трех копеек. Так ведь, как выяснилось, в доме ничего не украдено. Да и что там красть? Ухват? Веник? Тканые половики?
   Евдокия Васильевна сама отдала Кронцову какую-то папку с красными тесемочками... Скорее всего, он ее никому не показал и куда-то спрятал или вообще уничтожил. Как теперь узнать, что в ней было? Можно, конечно, подойти к Алексею Юрьевичу и спросить его об этом без обиняков. Но если Шеф и есть тот самый "Мистер Икс", и за содержимое этой папочки он убил Евдокию Васильевну, то за такие расспросы ему придется убить еще и Соню - как нежелательного свидетеля.
   Внезапно в голове всплыл разговор с Туттой, которая видела или слышала что-то, о чем побоялась сказать при Кронцове. Может, любопытная старушка тоже теперь в опасности? Надо ли ее об этом предупредить? Или лучше не вмешиваться, как приказал Сергей? Эх, до чего же хочется ее расспросить!
   В памяти всплыла замолчавшая резко кукушка - там, на склоне Чигирского кряжа. "Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?" А в ответ - тишина. Вот и не будь после этого суеверной!
   "Ох, допрыгаешься ты, коза-дереза", - прозвучал в голове ласковый голос отца. Он, бывало, укорял так расшалившуюся Соню, весело качая головой, а в голубых глазах плясали веселые искорки.
   Соня стиснула зубы, вспомнив, как рыдала после его похорон. Разве можно равнять горечь слез по отцу со слезами бессильной ярости и унижения, пролитыми после предательства Владика? Те выплакались - и всё - можно жить дальше. А вот что делать с незаживающей дырой в сердце, выжженной потерей отца? Как же не хватает его поддержки!
   Сначала двенадцатилетняя Соня воспринимала это, как игру: папа переехал, сказав, что "они с мамой так решили", мама почему-то запрещает с ним видеться, значит, нужно ухитриться сделать это тайком. Отец по субботам встречал Соню возле школы после уроков и вез в кафе-мороженое или в парк. Они весело болтали с полчаса, потом отец подвозил ее поближе к дому, высаживал из своей машины, совал в карман дочери конфеты, крепко целовал ее на прощание и говорил: "Я люблю тебя, принцесса". Время шло, а отец, как часы, раз в неделю приезжал на одном и том же "жигуленке" - правда, и машина, и ее хозяин с каждым годом выглядели всё старше. Соня ждала субботы, как праздники, и, в отличие от других детей, не любила каникулы, потому что они разлучали ее с отцом.
   Это была их общая тайна. Так продолжалось почти пять лет. Соне эти встречи давно перестали казаться игрой, став потребностью. С отцом было интересно, он всегда был готов выслушать, дать хороший совет - в отличие от матери, которая вечно пропадала на работе или возилась с домашними делами. Когда у Сони появился мобильник, она с отцом теперь еще и созванивалась тайком время от времени: "Привет, папуля!" - "Привет, принцесса!"
   Учителя прочили одаренной девчонке золотую медаль, и Сонечка с нетерпением ждала, когда сможет порадовать ею отца - в последнее время тот чувствовал себя неважно, хотелось поднять ему настроение отличным аттестатом. Но незадолго до выпускного позвонила незнакомая женщина и холодным голосом сообщила: "Александр Петрович умер. Перед смертью он просил позвать тебя на похороны. Они завтра, на Осташинском кладбище, в двенадцать.". - "А вы кто?" - машинально спросила растерявшаяся Соня. - "Его вдова", - прозвучало из трубки, а после раздались гудки.
   Чтобы навсегда запомнить отца живым, а не мертвецом с заострившимися, застывшими чертами, Соня специально приехала на кладбище позже назначенного срока, когда могила была уже засыпана, а несколько человек, стоящих рядом, похоже, собирались расходиться. Под ревнивым взглядом еще нестарой женщины - явно той самой, что звонила, Соня положила на свежий земляной холм букет цветов и прошептала одними губами: "Я люблю тебя, папуля"...
   Вечером мать, заметив, что у дочери лицо распухло от слез, допыталась, в чем причина, но, вместо того, чтобы утешить Соню или погоревать с ней, закатила истерику, обвинив в предательстве.
   Именно тогда Сонечка поклялась себе, что, став самостоятельной, навсегда уедет из этого города. И она сдержала свое обещание.
   Да, она обрела самостоятельность. И чем всё обернулось? Ее обманул первый же обаятельный проходимец! А в результате - она прячется в сибирской глуши и целуется - не исключено - с очередным обаятельным проходимцем!
   Соня взяла в руки сотовый и открыла на нем фотографию Сергея, вспомнив, как "щелкнула" этого парня в его "Волге" в день приезда в Уключинск. Даже на этом, сделанном без предупреждения, снимке Нестеров выглядел невероятно привлекательно - по крайней мере, теперь Соне казалось именно так. Вспомнился заданный им тогда вопрос: "Неужели я похож на жулика?" В том-то и дело, что не похож! Но ведь среди сотрудников музея нет и никого, кто походил бы на убийцу, - хотя кто-то отнял жизни уже двоих, нет, троих человек! Нельзя судить по внешности. Никому нельзя верить.
   "А вдруг Нестеров все-таки замешан в тех загадочных преступлениях, что одно за другим происходят в музее? Пусть не во всех. Может, не в убийствах, но, например, в краже? - скользнула по краю сознания осторожная мысль. - А ты затеяла с ним роман. Не играешь ли ты с огнем, идиотка?"
   "Это все понарошку, ненадолго. Я заслужила небольшой флирт, чтобы отвлечься. Я буду очень осторожна", - успокоила себя Соня и наконец провалилась в сон.
  
  
   Проснувшись, первым делом Соня сообразила, что сегодня - понедельник, то есть, в музее снова выходной, а затем вспомнила, что нынче в полдень состоятся похороны Нины Колязиной.
   Сергей наотрез отказался на них идти. Впрочем, что тут удивительного? Вряд ли у гроба Нины место тому, кто крутил с ней роман, а потом послал ее подальше.
   Как поняла Соня, на кладбище собирались поехать Дракулина и Карлсон - чтобы выразить соболезнования от коллектива. "Может, мне тоже отправиться на похороны? - мелькнуло в голове. - Вдруг удастся узнать о Нине что-то новое? Всё равно заняться нечем".
   Выяснив у спешащей на работу Кати, где можно купить цветы, Соня, никуда не торопясь, подыскала в своем гардеробе наряд поскромнее и потемнее, позавтракала и отправилась в цветочный магазинчик.
   Купив приличествующий случаю траурный букет, она потопала в музей. Несмотря на выходной, двери его были не заперты. Первым, кого увидела Соня, войдя, оказался Владимир Иванович - как выяснилось, его попросили довезти до кладбища приобретенный вскладчину венок и тех сотрудников, кто пожелает проводить Нину в последний путь. Таких, кроме Дракулины и Карлсон, оказывается, нашлось аж трое: Тутта, электрик Женя и... Полина Витальевна.
   Все погрузились в новенький японский микроавтобус завхоза, заставивший Соню задуматься над тем, что не только реставратор неплохо зарабатывает в этом музее.
   Ехать было совсем недалеко - кладбище располагалось всего в паре километров от города. То ли прибыли рано, то ли родственники с гробом запаздывали, но пришлось прождать их появления минут двадцать.
   Соня, пользуясь заминкой, отвела в сторонку Полину Витальевну и поинтересовалась:
   - Вы ведь вроде как не собирались отправляться на кладбище, да и вообще были против того, чтобы хоронить тут Нину, - и вдруг поехали вместе со всеми.
   Гардеробщица, не смущаясь, заявила:
   - Я ж думала, самоубивцу будут закапывать, а оно вон, значит, как обернулось. Коли, ты говоришь, Нину нашу маньяк убил - так, значит, то совсем другое дело. Как тут не предать земле по-христиански? - Она перекрестилась. - Пущай девка спит спокойно в освященной землице.
   - Конечно, пущай, - поддакнула Соня, не решившись напомнить, что версию про маньяка Полина Витальевна в давешней беседе, вообще-то, озвучила первая. - А как вы думаете, кто из сотрудников музея убил Нину?
   - То есть как это "из сотрудников"? - опешила старушка. - А я думала, это кто-то пришлый сотворил.
   - Разве кто-то из экскурсантов мог незаметно попасть на чердак? Да и Нина с ним туда вряд ли пошла бы.
   - И точно! - Полина Витальевна, выпучив глаза, переваривала новую мысль. - Божечки мои! Неужто кто-то из наших, значит, сдушегубствовал? А коли так, откудова мне знать, кто.
   Она замолчала, судя по ее задумчивому виду, перебирая в голове кандидатуры. Повисла пауза.
   Чтобы поддержать беседу, Соня спросила:
   - Полина Витальевна, а что там слышно про ту могилу, что недавно разорили сатанисты? Вы говорили, у вас на кладбище знакомый сторожем работает. Узнали от него что-нибудь новое?
   С явной неохотой отвлекшись от раздумий, гардеробщица ответила:
   - Работает, да только не мой он знакомый, а дружок зятя моего, значит, а лучше сказать - собутыльник его наипервейший - Петька Лысков. Зять поспрошал его, конечно. А то. Интересно ж, значит, что за сволота на кладбище безобразничает. Да только Петька не знает, чьих это рук дело. Говорит, не углядел, как могилу разоряли. Только утром, значит, увидал, что натворили: крест свернули и копать начали. До домовины, правда, дорыть не успели - уцелел гроб-то. Видать, спугнул кто нехристей. Не потревожили, значит, покойника. А ведь известный был в наших местах человек.
   - Кто такой? - без особого любопытства поинтересовалась Соня.
   - Кузьма Парфенов, бывший кузнец, значит. Про его силушку тут столько баек ходило. Говорили, он лошадь на плечах мог поднять.
   Сонечка, вытянув шею, обвела глазами лежащее перед ней кладбище, зеленеющее нежной майской травой.
   - И где та разоренная могила?
   - Не там ищете, Соня, - рассмеялась гардеробщица. - Мы ж сейчас где? На новом кладбище. А Кузьма Парфенов на старом похоронен - он ведь еще до революции помер.
   - А старое кладбище у вас где?
   - Да прямо по суседству с этим. Вон там. - Полина Витальевна махнула рукой. - На том погосте давно уж не погребают - места, говорят, закончились. Нонче сюда, на новое, значит, покойников возят. Вот и Рукавишникову нашу надысь сюда свезли. Ой, гляжу, и тут скоро всё крестами-то зарастет. - Она покачала головой, вздохнула и, помолчав, задумчиво сказала: - Только что-то тут не так...
   - Вы о чем? - не поняла Соня.
   - Странно это... - начала было старушка, но тут из-за поворота дороги показался автобус похоронной конторы - привезли Нину.
   Полина Витальевна махнула рукой:
   - Потом обскажу, ежели не забуду...
   Церемония прощания не заняла много времени. Родственников прибыло всего человек семь. Надгробные речи были короткими, хоть и прочувствованными, перемежаемыми слезами. От музея несколько стандартных фраз сказала Дракулина, которая сегодня, с волосами, убранными под черный шарф, без макияжа и, особенно, без привычной кроваво-красной помады на губах, казалась другим человеком. От себя пару слов добавила Карлсон. Тутта промолчала, очевидно, так и не сумев найти для "Нинки" добрых слов. И зачем тогда приехала на кладбище? Наверное, по принципу "что люди скажут, если не поеду". Полина Витальевна только то и дело крестилась. Стоя с венком в руках, завхоз и Женя тоже воздержались от речей. Соня спряталась за их спинами. Ей-то точно сказать было нечего - она никогда не видела Нину живой и знала о ней только со слов других людей.
   "Вот уж чего нельзя делать, - невольно подумалось Соне, - это составлять мнение о человеке по тому, что говорят о нем на его похоронах. Послушаешь - так почти любой покойный был просто ангелом. Такое ощущение, что плохие люди вообще не умирают. Вряд ли удастся здесь узнать что-то новое про усопшую. А ведь, не исключено, убийца Нины - один из присутствующих. Но у всех такие одинаковые постные лица - пойди вычисли, кто искренне скорбит, а кто притворяется!"
   Нину хоронили в закрытом гробу - очевидно, на ее внешности сильно отразилось то, что тело нашли не сразу. После речей гроб опустили в могилу, все присутствующие бросили на него по горсти еще по-весеннему влажной земли, а затем пара дюжих могильщиков слаженно заработала лопатами под горькие рыдания матери Нины.
   Когда свежий земляной бугор аккуратно прихлопнули со всех сторон лопатами, на него уложили несколько скромных венков, и на этом церемония прощания закончилась. Соня поспешила пробраться между крестами к тому месту, где завхоз припарковал свой микроавтобус. Она прислонилась к нагретому солнцем металлическому боку машины и закрыла глаза. Черт, наверное, не надо было все-таки идти на эти похороны. Слишком многое тут напоминает о тех, других похоронах...
   Голова кружилась, перед глазами снова возникла картинка из прошлого: свежая могила, принесенный букет, лежащий на черных комьях земли. В ушах опять зазвучал голос женщины, назвавшейся "вдовой" отца: "Запомни, я позвала тебя на похороны только потому, что такова была последняя воля покойного. Но больше я знать тебя не хочу. Даже не думай о том, чтобы наложить лапу на квартиру и машину. Всё достанется мне, слышишь? Хватит и того, что я столько лет терпела ваши с ним встречи". Соня вспомнила, как в тот момент смотрела на шевелящиеся губы "вдовы" и, почти не понимая, о чем та говорит, недоумевала: как можно в такую минуту думать о подобных вещах. "Всё достанется мне, слышишь? Слышишь?"
   - ...слышишь меня? - донеслось уже из реального мира, выдернув Соню из плена воспоминаний.
   Она тряхнула головой и уставилась на стоящего перед ней Женю Рубцова.
   - Что с тобой, новенькая? - спросил он. - Стоишь тут белая, как стенка, и глаза закатила. Жмуриков, что ли, боишься? Так они тут, на погосте, смирные - все под землей лежат себе тихонько, не рыпаются.
   - Не люблю похороны, - поморщилась Соня.
   - А чё ж тогда приперлась на кладбище?
   - Тебя не спросила, - огрызнулась Соня и, почувствовав прилив сыскного вдохновения, решила сблефовать: - А ты сам-то тут что делаешь? Провожаешь в последний путь свою подружку?
   Женя изменился в лице.
   - Ну ты это... Ври да не завирайся! Какая она мне подружка? Работали мы с ней просто - и всё.
   Он повернулся и пошел к передней двери фургона, на ходу вынимая из кармана сигареты.
   "Бедная Нина! - язвительно подумала Соня. - Кого из мужиков не спросишь - все открещиваются от близкого с ней знакомства. Вот и этот туда же... Хотя, не исключено, он тоже с ней спал. Я угадала или нет?.. А Кронцов, кстати, даже на похороны не явился. До сих пор злится на "козла" и пощечину? Или это он убил Нину и побоялся поехать на кладбище, чтобы случайно нервы тут не сдали?.. Но ведь и Сергей тоже отказался провожать Нину. Правильно ли я поняла его мотивы или на то есть совсем иная причина?"
   Вопросы, вопросы. Куча вопросов и ни одного ответа....
  
  
   Полностью роман можно скачать, например, тут
   или тут
   честно заплатив автору небольшую сумму за его труд, дабы он мог творить и дальше. Спасибо.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"