"Свободу нельзя ни из чего вывести,
в ней нужно изначально пребывать".
(Н. Бердяев).
В момент электрического короткого замыкания сыпятся искры. Искрам частенько приходится символизировать то техногенные катастрофы, то упоительные зрелища...
Но катастрофы бывают не только техногенными, но и жизнеутверждающими. А зрелища, напротив, подчас не упоительны, а завуалированы, нелогично туманны и засекречены...
Да воспоможется осмыслить!
Высшие силы подписались на странный, без малого садомазохистский, эксперимент, применив искрообразование в процедуре истончения сознания. Что это? Молотьба путем обивания пучка пшеничных колосьев о глыбу базальта? Стачивающийся об электроточило самородок? А может обрисовка мелом трепетно нежных, беловато-смутных контуров?
До мелочей продуманная и тщательно воплощенная на практике технология сложна и недоступна выборочному пониманию. Она опирается на тактовую частоту времени. В ней реализована идея самодостаточности и самостоятельности, а посему она не стремится к созданию равновесия, ибо она и есть само равновесие.
Каркасы цехов тают в межзвездном тумане. Огромные производства управляются неизмеренной энергией. Приводные ремни повсюду окружают и пронизывают нас. Крутятся малошумящие гигантские валы, на которых налипли искры. Внизу они кратко обмакиваются в материю того, что принято называть "жизнью". В верхней части "колеса обозрения" искрам демонстрируются красоты "мира вечного".
Снизу вверх материя истончается, сетка времени становится размытой и едва различимой. Яркий свет символизирует поле чистых энергий.
Сверху вниз материя уплотняется, пространство постепенно утрачивает свою многогранность. Расстояния становятся незыблемыми. Энергетика пропитывается максимализмом "добра" и "зла".
Мир "постоянного дня" и мир "дня и ночи" параллельно соседствуют, захлебываясь от дружелюбия друг к другу.
Математика тоже находится на высоте. В память кристаллов заложены кармические связи. Центральный процессор мгновенно вносит все текущие изменения. Бирюзовый дисплей неумолимо высвечивает обратный отсчет времени до конца эксперимента и текущей процент его выполнения.
Я лишь несколькими штрихами обозначаю то невесомое, стремящееся ускользнуть и оставить исследователей ни с чем, что с определенной долей вероятности стоило бы окрестить "Атомным сердцем Матери".
А результат - мы реальны. Мы живы и цельны настолько, насколько можем себе это представить. Мы искры. Мы всего лишь незначительная частность. Но мы любим себя и в глубине души полагаем, что мир может нами гордиться.
Мы разные. Это простое слово здесь почти неуместно - мы неповторяемы. Мы разошлись настолько далеко друг от друга, насколько это вообще подвластно искрам. Мы везде и во всем. Эволюция - только маленькая косточка, нашедшая местечко в хребте сущего. Оправдание - анонимно.
"Био" и "психо", "антропо" и "тео" - слои нашего естества бесшумны и по-своему недоступно практичны. Каково чувствовать себя произведением искусства?
Да, это риторика. Но, солнце всходит и заходит - это происходит ежедневно и каждый раз заново. Мир как бы подсмеивается над нами: "не одни вы неподражаемы!". И то верно: чтобы подрасти, надо не воображать, а лишь "однажды вообразить"...
Мы уникальны и тем, что нам дарована способность выразить свои чувства чем-то более нетленным, чем жесты. Это истинно божественный дар. Но как мы им пользуемся?
Наши головы и сердца пустынны и серы. Лишь бездельник перекати-поле изредка посещает бездушные одушевленности. Так о чем бы мы смогли поведать миру, чтобы детище наше взросло и плодилось без нашего дальнейшего участия, не куталось бы от сквозняков критики, светило, словно искренняя откровенность?
Ни о чем. И обо всем.
Люди с детства стремятся к самовыражению. Что же это за мотив и почему он всеобъемлющий и всеобъясняющий? Это и энергетическое поле жизни и социальный стержень и временной континуум.
Масштабы нашего воображения столь же божественно бесконечны, что и у создавшей нас природы. Маленькие, склочные и эгоистичные, мы словно озябшие, едва фосфоресцирующие искорки, так и не проснувшиеся ради полной многогранной жизни.
Кесарю - кесарево, искрам - искреннее...
Самовыражение имеет светлые и темные стороны. Гений бытия словно насмехается - он предоставляет выбор несведущим, он дарует свободу воли рабам социума. Там, где пролегает грань между самовыражением и творчеством - клубится подлинная тайна.
Кончики пальцев... Маленькие необъяснимые полубоги, создающие собственные миры. Что проявится на этом листе белой бумаги? Умеете ли вы осознавать главное? Стремитесь ли превзойти доступное? Что представляет из себя ваш внутренний диалог?
Однажды оказавшись в состоянии "потока", удивляешься, как легко и просто ткать творческую материю. Но кто и где научит создавать и управлять этим состоянием, в котором наши "кончики пальцев" напрямую подчиняются Высшим силам?
Это бессознательное творчество. К тому же - далекое от примитивных эмоций, лишних там, где создается истинная ода. Я склонен оценивать подобные вещи как подарки судьбы и не обижаюсь, если получаю их реже, чем один раз в три года. Это - святое!
Но, дело в том, что эти самые "кончики пальцев" однажды окунутые в живительную влагу созидания, опаиваются ей, как сильнодействующим наркотиком. Происходит привыкание. Не боли и не ломки, а приятный неудовлетворимый зуд. Они требуют прикоснуться к кисти, к карандашу, к клавишам, зарядить пленку в фотоаппарат.
Сознательное творчество. Оно замешано на попытках отражения узоров ментального мира в том виде, в котором это доступно художнику. Это оматериализовывание дуновения, одевание оболочек, подбор оттенков и эмоций. Оживление в умирании. Чем меньше тонкого, магического - тем больше мирского, человеческого.
Наилучшая проверка для Тебя, как созданного по образу и подобию... Что сумеет остаться в твоем отражении? Что зацепится за грубоватую холщовую материю твоего мира? Узнаешь ли Ты в этих тенях узоры, которые пытался воссоздать? Или они исчезнут, словно саламандры в угасающем камине видения?
Чувство тонко, а мысль еще тоньше. Слова, ноты и краски грубы и невыразительны. В их хаосе можно необратимо заблудиться и испытать навязчивую тревогу, жгучее разочарование в себе и в доступных кирпичиках - средствах и способах выражения.
Острие глаза. Оно так же важно, как и "кончики пальцев". Интуитивно мы выбираем именно ЭТО слово, а не другое; именно ЭТОТ мазок кисти; именно ЭТО общее настроение. Может быть, мы и ошибаемся, ну и что с того? Ведь это не арифметика. Градации восприятия безграничны.
Жаль, что принято заботиться о стиле - нескольким счастливчикам удалось академически закрепить за собой некий новый подход, обзавестись монографиями и учениками. Теперь Тебя поджидают те или иные сети. Паутина торных дорожек. Сборник рецептов если и не творческого успеха, то, по крайней мере, творческой состоятельности.
Это болото. У него золоченые берега, лоснящиеся воды, много воздуха и воздыханий. Но оно засасывает. А процесс этот необратим.
Искоркам - искреннее... Итак, творчество оправдано. Оно - единственный бесконечно разумный мотив существования. Это и есть смысл жизни, в свою очередь дарованный нам, как результат бескорыстного творчества Гения бытия.
Чем же мы сможем оправдать себя?
В чем мы способны ощутить подлинную силу?
Где мы в состоянии возвыситься до уровня Создателя?
Ответ на все три вопроса один. Он очевиден и напрашивается сам собой - он скрыт в аспектах собственного внутреннего мира.
Недостаточно испытывать потребность в творчестве и овладеть приемами самовыражения - необходимо избавиться от подражательности. Нет, подражать не зазорно, а для копирования вообще необходим особый талант. Вопрос в другом. А надо ли это? А стоит ли тратить на это время?
В подражании мы пытаемся отразить волнующие нас узоры чужими, возможно конфликтными нашему внутреннему миру, методами. Мы подчас удивляемся, почему в нашем произведении осталось так мало нас самих? А ведь, казалось, мы создавали его с особой щемящей любовью, в сладких муках.
Подражание - это попытка расправить дельтаплан в чулане, разжечь костер под водой. Слишком хорошо заранее известно, что и как предстоит делать. Но предсказуем и результат.
Попытаться вместиться в академически закрепленные рамки того или иного стиля - то же подражание, а возможно и хуже - компиляция, попытка "стартовать" с верхней из достигнутых предыдущими разработчиками данного метода ступеньки.
Это уже полноценное коллективное творчество, необходимое лишь там, где важен скорый стопроцентный результат, например возвести президентский дворец на деньги налогоплательщиков. Такой подход ничего общего не имеет с подлинным искусством, хотя, конечно, тоже имеет право на существование.
Избежать подражательности можно только одним способом - полностью подчиниться причудам энергетического сгустка, являющегося нашей индивидуальностью. Пусть это пугает соседей и близких. Пусть кристалл еще долго просуществует в своем первозданном виде и не скоро начнет граниться. Все равно это станет маленькой победой - стартом к зовущему.
Рано или поздно мы оказываемся перед выбором: оставаться творчески свободными, или стать крепостными - уйти в шоу-бизнес, подписать контракт с издателем, заняться ремеслом журналиста или художника-оформителя. Это сложный период, возникающий не от хорошей жизни. Трудно требовать бескомпромиссности.
Единственное мое стремление - Стать и Остаться самим собой.
То, что создает каждый из нас, так же должно разниться, как изначально непохожи мы сами. Достойному всегда найдется ячейка в культурном наследии, что неизбежно рождается из поколения в поколение.
И пусть нам не будет обидно, что мы появились на свет только во второй половине двадцатого века - все передовое в искусстве еще не востребовано своими создателями.
Настоящая удача - разработать свое собственное направление.
В 1969 году, когда двадцатипятилетняя карьера джазового трубача Майлса Дэвиса уже однозначно состоялась, он выпускает альбом, на котором помимо названия содержится еще одна интригующая надпись: "Direction in music of Miles Davis". Это была совсем новая, необычная для того времени, музыка фьюжн. С той поры все его творчество явилось развитием этого направления.
Пусть завидуют тем, кто смог избежать влияния идеологий и во главу угла водрузил незапятнанную индивидуальность. Уж если что-то нести в себе, так то, что до вас никто не носил. Если уж как-то самовыражаться, то так, как ранее этого не делал никто.
Если идти каким-то путем, то только своим - непройденным! Пусть уж лучше этот путь будет полунепроходимым зимником, принадлежащим только Тебе, но никак не четырехполосным хайвэем, по которому проносятся все, кому не лень.
Коллекционировать игрушечных ежиков или компостеры из общественного транспорта - тоже, хоть и дешевая, но оригинальность.
Чтобы как-то начать, пусть даже вяло и неуверенно, необходимо полностью абстрагироваться от своего нажитого умения, от своих вкусов и привязанностей. Настоятельно рекомендую перестать читать книги. Отойти от обсуждений и споров.
Полезно вспомнить какой-нибудь яркий сон, или засевшее в душу детское видение. Тайное не обманывает нас. Напротив, оно стремится преподать нам нечто такое, что мы не в состоянии постичь своим прагматичным разумом.
Те сосущие под ложечкой струнки, что в юности назывались "исканиями", должны обернуться "самокопанием", прямо-таки "самопропахиванием", без каких бы то ни было скидок. Это стимулирует обретение "формы", так необходимой при становлении профессионализма.
Творчество сродни магии. Оно по-настоящему доступно только тем, кто знает, как распахнуть дверь; тем, кто облечен доверием; тем, кого кирпичики-слова (ноты, краски, глина) признали своим.
Само творчество и есть авангард, ибо все повторения - это уже ремесло. Самосовершенствование в беззаветном подражании. Генеалогическое древо идеи, дожившее до излишней ветвистости, что само по себе обозначает не более, чем начало мучительной и бесполезной смерти, венчающей любую агонию.
Avant Guarde (Передовая Гвардия) - это больше, чем остроумные профанации, сродни "Черному квадрату" или скрежету дверных петель у малоизвестных "бункерных" пост-панковых групп.
Успех краеугольного выступления Малевича вовсе не в том, что приписывают ему сытые и оттого подобревшие критики. Искусство оказаться в нужный момент в нужном месте и массированная рекламная компания - вот слагаемые успеха любого талантливого шоумена.
"Что-то у меня сегодня плохое настроение, сделаю-ка я вот что..." - пробормотал Мастер и выдавил на палитру черную краску... Иногда так рождаются легенды.
Сам же Малевич, умнейший, кстати, человек, до конца жизни вяло посмеивался сквозь сжатые губы, видя как превозносят его самую "никакую" работу, задуманную единственно ради сбить спесь с глупых критиков-приспешников.
"Пощечина общественному вкусу" - всего лишь первый этап в становлении авангардного искусства, когда для него еще не существовало места в умах зрителей. Позже он в лучших своих достижениях абстрагируется от всех форм протеста и предстает именно как сам по себе, лишенный издевательских или коверкающих ноток.
Жизненная сила (проще - живучесть) авангарда, как метода мышления, выводится из свободы. Не из быдловской вседозволенности, а из свободы такого высокого полета, которую еще не достигли никакие концепции. Только там творческая мысль недоступна механико-критическому закабалению, стремящемуся структурировать и систематизировать способы самовыражения.
Авангард - это оголенный инстинкт. Это - подсознательное творчество, прямое и бескомпромиссное воплощение замысла, лишенное стилистической опалубки. Это не столько сюжет или способ, сколько идея сама по себе, в чистом виде. Художнику настолько поддается облечь ее в материальную форму, насколько он сам внутренне готов к протесту. В том числе и против того, чему его учили.
Ошибочно оказаться перед выбором: свернуть направо, налево, или двинуться прямо - авангард там, где после первого мазка (каламбура, арпеджио) не остается выбора вообще. Раскрывается некая воронка-континуум и вас засасывает в нее, заставляя зеленеть губы и исходить мурашками спину...
Вам страшно, но вам неподвластно остановиться. И как результат: возникает нечто, у которого нет ярлыка с номером страницы из "Энциклопедиум д"Арт". У него нет родословной, нет прародительской школы, возможно, нет будущего. Но вы чисты перед самим собой и достойны любоваться - ведь вы сотворили себя самого, без инородных поскрипывающих на зубах примесей. Ни один смертный не имеет морального права критиковать ваш труд...
Из дневников Сальвадора Дали:
"В наше время, когда повсеместно торжествует посредственность, все значительное, все настоящее должно плыть или в стороне или против течения".
Прислушаемся к словам подлинного Мастера. Отправимся на поиски тихой заводи, берега которой будут воспеты только Тобой одним!
Пустое размышлять об эпохах: "Родиться бы ему в семнадцатом веке"... "Тот обогнал свое время на сто лет"... Само по себе, без нашего пристального внимания, время - ничто. Все его законы лишь внушены нашему слишком впечатлительному сознанию, доверяющему каждой отдельно взятой логической цепочке.
Каждый поэт, музыкант, художник поневоле современен. Ему светят сегодняшние звезды, его омывают сегодняшние волны, его овевают сегодняшние ветры. А главное - он питается сегодняшними эманациями информационного поля.
Он изобретает новую форму, иной стиль, течение, важно полагая, что так будут делать еще не скоро; и искренне удивляется, когда через два-три года понимает, что в те, осененные таинством творчества, дни многие коллеги независимо друг от друга разрабатывали те же золотоносные жилы.
Именно так, одновременно повсеместно, возникает новое в искусстве. Время рождает своих сынов, а не они - время. Но, лучшие из них высвобождаются из пут родителя, принимаются существовать вне его, по непостижимым законам эволюции чистого Духа.
Где чистый Дух - там не хватает привычных слов. Описать восторг - лишь подписать читателя на уныние. Ветер поиска тычет в спины, трепет стяг и сдувает незакрепленные конструкции. В дело идут уже не обычные кирпичики, а то, что само по себе представляет продукт творчества.
"Дыр бул щил убещур" - не просто стихи, а словотворчество. В роли кубиков выступают не слова, а корни слов, падежные окончания, просто слоги и междометия.
Это - творчество в квадрате. Аналогично строится и творчество в кубе или в больших степенях. Счастливцы, у которых внутренние силы сбалансированы, создают иные миры - плоды синтезных искусств, в которых авангардная литература пропитывается авангардной музыкой и венчается авангардной же театральной постановкой.
Это оазисы среди серых будней тотального сдирательства.
Кто они, эти неизвестные герои-мастера, которым подвластна бесконечная материализация нового в искусстве? Каковò все время находиться на острие? Как живется с хронически учащенным пульсом?
Уединение и вместе с тем кружковость творчества - важнейшие слагаемые созидательного уюта. Полированные грани вынашивания и озарения в спорах, сотворения и обсуждения с товарищами. Гармония мятежа, кристаллизация образа жизни.
Объединения авангардистов представляют собой странные отвязные сборища. Здесь хиппи и панки, разнорабочие и лица с учеными степенями, подращенные мажоры и бомжи. Много пива, гитар и радость на всех. Этакие "Сретенские дворики" взамен дежурного социума. Непризнанные интеллектуалы, вывернувшие карманы ради всеобщего блага.
Антиклассики! Как они далеки от традиционного наследия!
Но какое же их постигнет разочарование, когда гении из их круга, привычно пережив время и поколения, почти ничем не будут отличаться от таких же гениальных академистов, декадентов или сентименталистов, вписав названия лучших из своих работ в перечень мировой сокровищницы искусства.
Итак, авангард предполагает отсутствие какой-либо стилистики, лишен собственных законов жанра. Казалось бы, как такие положения можно реализовать в виде законченного учения?
В этом то и парадокс - авангард (впервые в истории искусств!) пресыщен теоретическими сочинениями. Их странноватые авторы наивно полагают, что помогают зрителю и (или) слушателю распознать смысл, выступая в роли неких поводырей слепых и глухих.
В реальности: постижение авангарда - тоже творчество. Сладкое и пьянящее - подарок для тех, кто не смог найти себя ни в каком из разновидностей творческого самовыражения. Блестящий повод все-таки проявить себя.
Состояние восприятия авангарда требует особой тренированности. Возможно, многолетней подготовки. Поначалу трудно удержаться от соображений о насилии над собственной психикой. Приходится обманывать себя - заставлять впитывать то, что ощущается крикливым эрзацем, лишенным смысла, чуждым элементом. Искать объяснения в доброжелательных лицах ушедших вперед друзей.
Да, им понятны механизмы происходящей трансформации сознания, но они вряд ли смогут помочь беседой. Ибо ответы невербальны, да и сами вопросы формулируются неграмотно.
Одним из ведущих элементов авангардного миропонимания является так называемый "саунд". Это слово давно уже приобрело гораздо более широкий смысл, чем банальный перевод с английского. Это не просто "звук", а скорее "звучание" струнок души, затронутых тем или иным внешним или внутренним явлением, совокупность одновременно и внезапно возникших ощущений.
Оказалось, что русский язык задыхался от неумения емко, одним ярким словом определить многочувственную метафизическую окраску произведения искусства, вещи, местности, самого человека, наконец. Словом - всего, что нас окружает и чем мы живем.
Этот термин преподнесла в подарок музыка - эфемерная, неуловимая материя, наделенная исключительно ирреальными мистическими качествами. Саунд возникает в нашем сознании законченной картинкой, четверостишием, мелодией, охватившей нас единовременно и безо всякой нашей на то сознательной реакции.
Саунд определяет наше отношение к происходящему. Он всегда положителен, так как в противном случае мы говорим, что саунд отсутствует. От него так же невозможно уклониться, как и невозможно создать намеренно, либо выстроить по остаточным впечатлениям (послевкусию).
Однажды впитав его без остатка, мы учимся ценить это состояние и разыскиваем его во всем, что нас окружает. Сами того не замечая, мы меняемся, по-новому овладевая антропософическими составляющими.
Вырабатывается такое состояние души, которое не столько способствует восприятию авангарда, сколько является иным мироощущением вообще. Окружающий мир преображается, лишаясь страхов, насилия и менторства. В уголке губ поселяется добронадежная улыбка, просветляются поведенческие алгоритмы.
Со временем приходит странное состояние отстраненного покоя. Бытовые проблемы съезжают на специализированную искусственную плоскость и оказываются лишенными возможности терзать естество выше определенного предела.
Рождается особый вид доброжелательности. Отношения становятся более демократичными. Пропадают мотивы мстить. Исчезает страх смерти.
Таким образом, круг замыкается - появившийся с целью опротестовать традиционные взгляды, авангард доброжелательно протягивает руку каждому, кто пожелает уделить ему внимание. Тем самым из явления элитарного он превращается в этакого всепримиряющего космополита.
Авангард не отвоевывает "место под солнцем", а лишь материализует доселе недоступные новые грани старого мира. Он лишен бескомпромиссности и приветствует создание кавер-версий - адаптаций вершин авангарда с целью охватить возможно большее количество зрителей. Так вырастает первая ступенька лучика - "лестницы без конца".
Необходима свобода безусловная, незамутненная бытовыми обидами, не испачканная жаждой мести. Но, авангард выживает не только в благоприятной политической обстановке. Да, он не совместим ни с какими тоталитарными режимами, ибо "подпольная" свобода душит на корню, лишает воздуха едва ожившие члены. Но это и особый род закаливания, способ возвыситься над банальным "протестом".
В противном случае, чистый Дух вырождается (как в случае последних метаморфоз с Россией) во что-то типа "пост-коммунистической панкухи". А это всего лишь шелуха - лоскутья одеревенелой кожи восставших рабов.
То есть тех, кто так и не научился пользоваться завоеванной свободой, разменяв ее на дешевые покрикивания и попукивания, на неконструктивную критику, на жажду пива, воблы и бесплатного секса. Причем, проделав это с такой естественной миной, будто бы только из этого та самая свобода и состоит.
Противостояние авангарда и бульдозеров - всего лишь историческая страничка, не более и не менее важная, чем противостояние средневековых просветителей и иезуитского ордена.
Истина раскрывается в лишении. Но раскрытие истины - удел наук и религий. Искусству же надлежит руководствоваться исключительно понятиями красоты, вечности, самобытности, жизненной правды. Не лишним будет и профессионализм.
Авангард приветлив, но в тоже время элитарно возвышен. Его энергетические сгустки структурированы таким образом, что Ищущим приходится работать над собой с целью преодоления хаоса своих первобытных "ego", чтобы уютно вписаться в его архитектуру.
Это лучшая (скорейшая) школа для тех, кто определил своей целью максимальное овладение свободой духа. Это естественный путь сквозь опыт утонченнейших эмоциональных состояний, сквозь штрихи мельчайших нюансов восприятия и воспроизведения.
Зачаровывают наблюдения за самим собой, меняющимся согласно (или вопреки) многочисленным скрытым и явным циклам. Поиск параллели между "текущим" тобой и конкретным авангардным произведением - энергетический всплеск, феерическая подпитка в случае удачи!
Искры пожароопасны. Но наши души патологически негорючи. Сквозь призму быта мы невосприимчивы к огню. Мы даже не ослепляемся им.
Тщательно изолированные друг от друга, искры духа тлеют в глиняных горшочках наших телес. Мы боимся смерти. Мы одурачены.
Авангард рожден объединять искры, взращивать плазму сердец. Он уничтожает в нас разъемы, колодки, контакты, с помощью которых мы подключены к командоаппарату. Воздействие авангарда живительно и необратимо.
Он всегда молод и полон оптимизма. Он словно непоседливый холерик, стремящийся во что бы то ни стало раздербанить осадочные слои материков и океанов, поставить с ног на голову наши представления о мире и о эволюции. Авангард - сама энергия в наиболее чистом и незамутненном, а потому непредсказуемом, виде.
Авангард - самоцель живой и неживой природы. "Нуль-переход" Домой - в нетленное...