Аквилон.
Аквилон наступает, в пролётах гудя,
Аквилон загоняет нас в гетто...
Я смотрю, как природа десницей дождя
Пишет реквием пьяного лета...
Сопричастность с великой стихией воды
Исцеляет от боли зудящей...
Мы в одном измеренье с тобой, если ты
Прозябаешь ещё в настоящем...
Если слуги чужих, но прекрасных эпох
За собой тебя не увлекали...
Я пока не безумен и не одинок,
Я стою на пороге печали.
Я давно потерял с этим временем связь.
Мой последний маяк в море веры
Оказался погасшей свечою, а страсть
Оказалась обычной химерой...
Мир во власти бесплотной святой немоты,
Голос мой попал в её невод...
Мы в едином пространстве с тобой, если ты
Так же смотришь в беззвёздное небо.
Мы с тобою одни на уснувшей земле,
Наши окна мерцают во мраке...
Электричества дрожь на холодном стекле,
Ночь подводит мой дух к мокрой плахе.
.........................................................
Море вспенилось. Всплыл запоздалый рассвет.
Силуэты начертаны мелом
На тяжёлом тумане. Бессонница. Бред.
Пустота. Строки красным на белом.
Апокалипсис.
Когда земля, предав меня пламени,
Со стоном, выскользнет из-под ног,
И распластается небо на паперти
Каменной,
Перегрызя пуповину дорог...
И будет цепь горизонта разомкнута,
И, словно бездна, черны зеркала...
И время вспять обернется, дотла
испепеляя жертвенник города...
И перестанет луна боязливая
Светить в глазницы влажных могил...
И бесконечною перспективою
Предстанет этот разорванный мир.
Когда мой дух, плотью обмотанный
Начнет сжирать меня изнутри...
Тогда, паду я, истерзанный взлётами,
На пепелище последней зари...
Баллада об этой стране.
Короток день... Жизнь коротка зимой...
Вязкое время стрелки влечет вниз,
Не оправдаться теперь больною судьбой,
Не убежать, не взмолиться и не спастись...
Дух мой, как храм в дьявольские года,
В прах обращён, смешан с землёю сухой...
Паперть небес от облаков седа,
Чёрные вороны - тени, над головой...
Вытравлен свет. Помыслов колокола
Переплавляют ханыги в начало конца...
В этой стране, искривлены зеркала,
И никто никогда своего не видел лица...
В этой стране... у самых истоков кровь,
След её алый тянется сквозь века...
В этой стране ненависть и любовь,
Влиты в один, разящий вином стакан...
Эта страна с рождения обречена,
На верную гибель - во имя всех смертных грехов,
Но, видно, увяз в дорогах её сатана...
Скверных дорог здесь не меньше, чем дураков...
Эта страна, с вечно пустою мошной,
Снова, как встарь, из пепла могла бы восстать...
Но короток день, жизнь коротка зимой.
Вязкое время стрелки влечёт всяпть...
Бессонница.
Ни огня, до утра, ни ответа...
День, кружась пожелтевшим листом,
В ритме старых часов, в ритме ветра,
В ритме перебродившего лета,
Пал на землю, стал прахом и сном.
Темнотою затоплен мой город,
Это - плата за свет и грехи...
Дар Морфея развеян, расколот,
Из бессонницы рвутся стихи....
Ожидание почерком спешным,
Наугад, начертало мой рок,
Между строк, меж бедой и надеждой,
На рассохшихся свитках дорог...
Блюз.
Памяти Уильяма Кристофера Хэнди
Когда мой парус
Наполнит ветер,
И мой корабль познает плоть воды...
Когда увижу,
что на рассвете,
Как пробуждение, возникнешь ты...
Когда покинет
Темницу мысли,
Душа - соперница бездарных муз...
Сон станет снегом,
Звучанье - жизнью...
Я буду петь благословенный блюз.
Когда застынет
В плену заката
Тугое время, и прервется бег...
Когда расколет
Ось циферблата
Мой обезумевший, порочный век...
Когда не будет
Ни слов, ни хлеба,
И станет пресным этот мир на вкус...
Когда сойдутся
Земля и небо,
Я буду петь беспечный, грешный блюз...
Туман, пропахший
Смолой и гарью,
Залит в расщелины глухих дворов,
Где у подножья
Воспоминаний -
Осколки звуков и листва стихов...
Когда не хватит
Вина и страсти,
Собьётся с ритма старый бас и пульс...
Не нужно денег,
Не нужно власти,
Оставьте мне мой безнадежный блюз.
Божественная комедия абсурда.
Отворите мне полночь... Мне пора удалиться.
Дождь смывает с асфальта гарь вчерашнего дня,
И вода, словно символ непостоянства,
Перемены, измены, предательства, смуты,
Бьёт холодною болью в лицо... бьёт наотмашь,
Пробуждая мой разум, отрезвляя меня...
Небо рвётся, как сердце, под ударами грома...
И пульсирует мир всем своим существом:
От последней листвы, почерневшей от влаги,
От размокшего снега... от распоротой почвы,
До бессвязных мгновений, обреченных на вечность,
На движенье по кругу, по кольцу циферблата,
Всё слилось в напряженном загадочном ритме,
Образуя подобие Хаоса, словно
Воплощенье гармонии, до мятежа...
Отворите мне полночь... Амнистируйте память...
Я давно связан с этой бесплодной землею
Не корнями - оковами снов и привычек,
Первобытности, страха, предрассудков, сомнений,
Безысходною верой и любовью к дождю...
...но разбиты оковы сияньем зарницы...
Я свободен... Оплачен счёт кокотки-судьбы.
Мои крылья упруги. Я стал частью пространства.
Я отторгнут землёй. Мне пора удалится.
Мне пора подыскать себе новую пристань,
В поднебесье или в царстве старика Вельзевула.
А не всё ли равно? Предвкушаю полёт...
Предвкушаю мятежную лёгкость и волю,
Обретение тверди иных берегов...
И взрезают крыла застоявшийся воздух,
Высота поглощает меня, без остатка...
.............................................
Только Рай мне не даст посадки, ссылаясь
На погоду... В Чистилище - зал ожиданья,
Ад и вовсе закрыт, как секретный объект...
Вальс Одиночества.
Мои окна похожи на небо,
Разграфленное черным крестом,
В нем висят облака
На тугих проводах,
Как бельё на веревках протертых...
На кресте том распят, как мессия,
мой охрипший, сорванный стон...
Мои окна пусты,
Как дворы по утрам,
Как вода, как глазницы у мёртвых...
Циферблат, как судья беспощаден.
Стены, с лицами злых палачей,
В исполненье приводят
Его приговор,
ощущая мое равнодушье...
Моя казнь - одиночество, голос...
чей-то голос, да трепет свечей,
Истязание воска
Во имя огня,
И бумага, впитавшая душу...
За бесцветными шторами город,
опрокинутый в шёпот и желчь
грязных улиц, залитых
потоком толпы,
перемазанной копотью будней...
Его суть - это нагроможденье
повторений бессчетных... Но лечь
в ров времен... Претвориться
в груду руин ему,
став пустыни безлюдней...
Всё когда-то пройдет. И из праха,
кто взошёл - обратится во прах..
Плоть - сосуд лишь для духа,
Иль начало начал...
Всё едино, в земле примет тленье.
Мои окна похожи на небо,
Мое небо похоже на мрак...
Моя лампа - двойник
однобокой луны.
Моя жизнь - это узел томленья...
Вечность.
Там, где ночи альков... Там, где небо
Вырастает из грешной земли...
Где свобода с сумой... На мели,
предвкушение зрелищ и хлеба...
Там, где звезды в горячей пыли...
Где пульсирует бездна гудками,
Бьется в неводе из проводов...
В телефонной петле клочья слов.
Вечность пьёт наше время глотками,
Где привычки надежнее стали,
И прочнее тюремных оков...
Там, где нет постоянных... Где квота
на любовь - это ревность и риск,
Образа в кандалах ржавых риз,
И рожденье - начало отсчета
Для слепого движения вниз...
Где ристалище мести и страсти,
Окропили кровь и огонь,
Претворяется в дикую боль,
Серый пепел сожженного счастья..
Там, где жизнь - поединок с судьбой.
Там, где тени усопших, забытых
Образуют плоть темноты...
Смерть - иллюзия пустоты,
Ей присущи могильные плиты,
И безвременье, вне высоты...
Воскресение.
Вода, поглотившая солнца свеченье,
В крови и страданьях рождает зарю...
И это священное перерожденье,
Симфонией слога я благословлю...
Я встану к рассвету лицом, на пороге.
Сонм призраков станет туманом седым.
И бледные сны - мудрецы и пророки
Покинут мой город, как время, как дым...
Мой воздух наполнится запахом тлена,
Запревшей травы, истощенной земли...
Поправ пустословье, догматы и схемы,
Вдруг, с кнехтов сорвутся слова-корабли...
И мысль их подхватит волною шипящей,
И выбросит в море созвучий и сходств...
Ветра растворят паруса, выгнут мачты,
И вычистят души от зла и уродств...
........................................................
Но сквозь пыль дорог, как клинок - перспектива
Вонзится в границу земли и небес...
А, значит, гармония - не воплотима,
И, стало быть, не возможен конец...
И, стало быть, вечность реальней, чем бездна,
И жизнь - лишь этап, и время - кредит...
А смерть коротка. Я вернусь. Я воскресну,
И город, зарей меня благословит.
Гиперборея.
В.Р.
Когда изысканные строки
утратят искренность и тонкость,
Когда окажется беззвучьем -
дыханьем вытолкнутый, стон...
Когда замкнется круг эпохи,
восторжествует монотонность,
Когда предаст забвенью время
значенье мыслей и имен...
Когда слепой и дряхлый город
забудет свет, забудет лица,
Когда последний из поэтов
начнет прислуживать судьбе...
Я растворю окно надежды.
Я отпущу любовь, как птицу,
И взвившись ввысь, своим полетом
она напомнит о тебе...
Захлопну дверь, и пилигримом,
по бездорожью и безверью,
С сумой тоски и отрезвленья,
в суконном рубище из тьмы,
Пойду, отчаяньем гонимый,
искать свою Гиперборею -
Хрустальный мир чужих иллюзий,
в предместье каменной Зимы...
Найду руины... прах, осколки -
пейзаж эпохи геростратов...
И будет дождь. Вода наполнит
седую землю жизнью вновь...
А я останусь у обломков
своей души... Мне нет возврата.
Лишь будет в небе, надо мною,
кружиться белая любовь...
Две строфы о природе гениальности.
У гениальности нет степени сравнения,
Что ж в этом есть языческое нечто...
И мы, как будто смертный одр, для гениев
Готовим вечность.
Мы чтим их больше после погребения,
Смывая со светил остывших пятна,
Раздергивая мироощущения
На сонм цитатный...
Единство.
Небо едино с землёю, в пространстве дождя,
Слово едино с душой, в пространстве стихов...
Творчество - это подобье святого огня,
Письма в бессмертье, с пометкой "До Судного Дня".
Творчество - это начало любви и грехов...
Море и ветер - едины, в пространстве стихий,
Страсть и стремленье - мертвы, в монолите эпох...
Вновь у истока великой Юдоли-реки,
Вытравив боль и безверье, раздав все долги,
Я - лицедей, пилигрим, и наследник дорог...
Бездарь и Гения может связать лишь погост,
Смерть и рожденье - едины, в потоке времен...
..........................................................
...светит луна, сквозь небес обесцвеченный холст,
Меркнут созвездия, как поколения звёзд.
А над химерой сознания высится сон...
Идущий дорогами Индии.
Я - познавший мудрость окраины,
Где небо врезалось в землю, как лезвие...
Я был когда-то родным братом Каина,
Был Юродивым, да и Крезом был...
Зазубрил лица этого города,
И сдал без боя озлобленной памяти...
Я богат был. Молчание золото...
Но до гроша всё оставил на паперти.
Я забыл ощущение имени.
Я сковал из смятенья и звука - стих...
Я - идущий дорогами Индии,
Я - идущий по линиям рук твоих...
Облачившись в тряпьё и безверье,
В суховеи и ночи бессрочные,
Я отрёкся от войн и от времени,
И от разума обесточенного...
Я смотрел в искаженное зеркало,
Как в окно, с видом внутрь сознание.
Ночь хмелела от сумрака крепкого,
И мерцало в воде мироздание...
Небо выгнутое, в звездном инее,
Одиночества голос глух и тих...
Я - идущий дорогами Индии,
Я - идущий по линиям рук твоих...
...............................................
Я утопил свою душу в чернилах,
Как утопила Ганга младенцев,
В реке текущей в трех измереньях,
Что б воскресить их в обличьи Богов...
И я хотел, что бы комья из слов,
Воскресли в тёмном огне вдохновенья,
Забились в такт с твоим трепетным сердцем.
Но мысль увязла, стремленье застыло
В тягучем саване мёртвых веков...
Июльская жара.
В расцвете есть тленье, и тайный мотив увяданья...
Мой путь - перспектива, длиною в одно мирозданье.
Я - время, я - вечность, я - слово, что было в начале,
Я - темная кровь, что застыла на кованной стали...
Засохшее солнце над спившимся, рваным кварталом,
Срослось с небосклоном, на стеклах домов запылало...
Земля заалела от боли, от гнева и глины,
И кожа её поросла тёмно-рыжей щетиной...
И воздух, что грузен, тягуч, и горяч, и недвижен,
Провис на шершавых, прогнивших, проржавленных крышах.
И в ритме толпы, что закована суетным веком,
Забились дороги, ведущие в местную Мекку..
На тьмой преисподней - асфальт, что тенями распорот,
На нём Новый Ад, претворенный в израненный город...
Блуждает молва, воспаленная желчью и бранью.
Мой путь - перспектива, длинной в одно мирозданье...
Крылья.
Надо мною асфальт, надо мною вода,
Подо мной небо в белых разводах...
Подо мной пустота, надо мной суета,
Между ними протянута нить-высота,
Между ним пространство полёта,
Между ними прозрачные годы...
Череда удалений, стремлений, надежд
превратила разрыв в очертанье -
Озверевшую бездну, глубиною в мятеж,
В горизонт, обратившийся гранью...
Надо мной города, подо мной кривизна,
Неустойчивость, шаткость безверье...
Надо мною погосты... надо мною весна...
Подо мной лишь холодное время.
Мне б проснуться, однажды, под утро живым,
И поверить в любовь, словно в Бога...
Мне бы вырезать крылья из густой синевы,
Да скрепить их тугою дорогой...
Мне взлететь бы к земле, оторваться, успеть,
И увидеть заката сожженье...
Ощутить аромат приближенья...
Только там, наверху, многоликая смерть,
притворившись земным притяженьем,
Обратит вознесенье
В паденье...
Новый Вавилон.
I.
Вы закаляли свои нервы в борьбе,
Вы загоняли свои души во чрево,
Вы покорились бездарной судьбе,
Вы затоптали упавшее небо...
Вы посходили с ума от грехов,
Вы растворили в водке тревоги,
Вы уровняли мразь и творцов,
Вы разорвали их в лоскутья из слов,
Не осознав, куда ведут все дороги...
II.
Вы презирали скрижали веков,
Забыв, как брат пошёл против брата,
Забыв, как Рим погиб от разврата,
Предавшись тленью на изгибах холмов...
Забыв, как жертвой тщеславия пал
Безликий монстр из Вавилона...
И как сиял сатанинский оскал,
И как давилась толпа своим стоном...
III.
И я, пройдя девятый адов вираж,
Где я дышал взатяжку дикою болью,
Где я впадал то в отчужденье, то в раж...
Похоронил ватагу мыслей безвольных.
Меня швыряли по стране города,
Меня беззвучно отпускали перроны,
Меня топила в мутной Лете беда,
И все ж судьба мне отбивала поклоны...
IV.
И я пришёл в Новый ваш Вавилон,
Когда вторично он был обезглавлен.
Я, как блаженный в веригах времен,
Ворвался так, как врываются в сон
Обломки звуков... Как, верно, и Гамлет
Переступил Эльсинора порог,
С таимой жаждой слепого отмщенья...
Я здесь последний - не сдавший в залог
Души начало, и жар вдохновенья
Я ощущал мир залатанных трасс,
Что заплетясь имитируют город,
Небес проржавленных грохот и лязг,
Да горизонта распоротый ворот...
Я примерял вашу жизнь, но по швам
Она рвалась, претворяясь в лохмотья.
Я здесь последний , кто верил ветрам,
Да был любви предан духом и плотью...
Но я пришёл в Новый ваш Вавилон,
С земли, где солнце вставало над крышей,
Где зеркалами озёр полонён
Небосклон...
Где Бабьим Летом мой берег был рыжим...
Но я пришёл в мир, где пир или мор...
Где люд увяз в топи лжи и витийства,
Где жизнь похожа на стон, пьяный вздор,
На бесконечное самоубийство...
Они.
( притча)
Оковы тяжкие падут...
А.С.Пушкин.
Мы воевали сами с собой...
Б.Гребенщиков.
Когда адреналином заменяли,
Как суррогатом помыслы и чувства...
Столетье начинало разлагаться,
А вечность исходилась трупным ядом,
И алчности, с лицом Левиафана,
На жертвенник несли куски искусства.
И время Им оковывало руки,
Производя в вассалы циферблата...
В эпоху крикунов и графоманов,
Когда разили книги эпигонством,
Как от пивных разит дерьмом и водкой.
Безверие сгоняло Их в когорты.
Они вгоняли в вены отчужденье,
Они сгребали будущее в горсти...
И не боялись, что, однажды, некто в черном,
Придёт, что бы купить на души ордер...
Забвение, назвав освобожденьем,
Они топили совесть в алкоголе...
А мимо них шла череда свершений,
Меняли лица стражники и судьи...
Свобода из пространных категорий,
Переходила в плотское, живое,
Врываясь в мир погостов и острогов,
Как женщина, с распахнутою грудью...
Оковы пали... Выбиты затворы...
Орда... ватага, в жаркой эйфории...
Прошедшее, из жалости добито,
Как загнанная взмыленная лошадь...
Они одни. Настало отрезвленье...
Рассветом похмелились... "Что ж дожили,
Допили... дохрипели до свободы...
Но будущего быть уже не может..."
Осенняя дорога.
Предвидя сны, я прижимаюсь
Щекой к дрожащему стеклу,
И вижу небо, пополам с застывшей пылью...
И отраженье змеи-дороги,
Вздымающей сырую мглу,
За мной ползущей попятам, за милей милю...
Чем гуще мрак, неразличимей
Черты предметов, голоса,
Чем монотонней хрип колёс и лязг мгновений,
Тем легче, глядя луне в пустые
Оледеневшие глаза,
Осознавать событий сущность и явлений...
Вздор, что судьбы моей начало
Скрывается во мне самом...
Коль знал бы цену ей, поставил верно б на кон...
Ведь хоть и каждый волен выбрать
Себе корону и ярмо...
Но на Руси, всегда с престолом рядом плаха...
Но на Руси - всегда найдётся
Поэту - пуля иль петля,
Ту пой бездарности - почёт, острог - герою...
Но на Руси, куда не глянешь
Везде могильная земля.
Лежат в ней жертвы, палачи единым строем...
Была пора в ней хоронили
Церквей злотые купола,
Кремлёвский идол возносился в нимбе алом...
Боялись правды даже стены,
Душой кривили зеркала,
И на лакеев походили генералы...
Сжимаю в трепетной ладони
Горсть этой тлеющей земли...
Соприкасаюсь я с кровавой русской былью.
Рассвет далёк. Темна дорога.
Ветра погосты замели
Сухой листвой, что отдаёт тоской и пылью...
Перерождения.
(предрассветный пейзаж в движении)
Зной извлекает запах из темной листва,
Как музыкант извлекает из мёртвых предметов
Звук. Как, поправ скудоумье молвы,
Слово из боли и крови ваяют поэты...
Бег порождает ветер, а стрелки часов,
Вновь обогнув циферблат, как пространство арены,
Время выносят из бездны бессмертных миров...
Время, пропахшее солью морскою и пеной.
Ночь окропляет беззвучьем святым города.
Ночь окропляет безлюдьем проспекты, бульвары...
Ночь проникает в расщелины душ. Ночь пуста,
С ней лишь бессонница, лунная муть, маята...
Ночь, до утра, сочиняет стихи и кошмары.
Ночь обнажает нервы. Оборванный страх
Век из могильной земли призывает к ответу...
.............................................................
Но у каймы горизонта расходится мрак...
Мир - пилигримом бредёт по дороге к рассвету.
Песня изгнанника.
Седая ночь, на грани вырожденья,
Становится похожей на рассвет...
Застывший воск на скомканной бумаге,
Хранящей малярийный жар стихов,
Вновь оживает... Смерть и возрожденье,
Притворство, недосказанность и бред,
И месяц, захмелевший, как от браги,
От тишины и тёмных талых снов...
Меня поймет, должно быть, лишь изгнанник...
Тот, кто познал предательство и боль.
Смотри, Овидий, как мой дух распорот!
Скажи, Иосиф, горше ль твой удел?
Я не отторгнут от страны... при этом странник.
Меня отвергли гибель и любовь.
И снова влажный, безобразный город
Меня влечёт в постылый вечный плен...
Где кто-то пьет, с утра, и вдохновенно
Витийствует, кляня свой скорбный рок...
Где ложь и чванство стали частью этикета,
Где зависть - есть начало всех начал.
Где только тени на асфальте, только стены...
Где только небо, да забытый старый Бог...
Из берегов-веков выходит Лета,
И Воланд правит бесконечный бал...
Овидий, я, должно быть, предпочел бы
Оставить этот город навсегда...
Иосиф, я забыл бы эти лица,
Жил не любя... И не претил судьбе...
И пусть бы прокляли меня ватаги, толпы,
И пусть меня ласкала б лишь беда...
Я б вынес всё... Но, как мне с тем смириться,
Что я безмерно чужд. И чужд себе.
Песня об исходе войны.
(Ирак. 20 марта 2003 года.)
Рассвет смывал со стен небритых накипь ночи,
И с окон влажных вместо слёз стекло время...
А на обочине дороги тишина
Одна брюхатая лежала, скорбно корчась,
От дикой боли, и смотрела сатанея,
Как в небе плавится погасшая луна...
Прозрачный воздух над засохшею землёю,
Кривые крылья силуэтов, ветер, тени...
У изголовья, белый снег - остывший сон...
Всё как и прежде - сумрак тянет за собою
Листву опавших дней и битый лёд мгновений.
У тишины в утробе дремлет мёртвый стон!
Война окончена. Покинул поле брани
Безумный люд. В кривом тоннеле преисподней
Последний поезд скрылся сотню лет назад...
Оборван счёт смертей, потерь, немых страданий,
Земля лобзает небеса на горизонте,
И почва слизывает с кожи-почвы смрад...
Не опьяняет сладость тленья и порока.
Исчезли зависть, лицемерие, наветы,
Бесчинство похоти и искушенья змей...
Истерлась грань пустых условностей. Эпоха
Войны и крови, претворилась в эру света,
В блаженном мире. Мире без людей.
Посвящение Петербургу.
Растворён горизонт, словно мост разводной,
Над тяжелою темною невской водой...
Брошен ты на четвёртый свой круг.
Перекрашена ночь твоя, вновь, в белый цвет,
Сединой облетевших со стен горьких лет.
Здравствуй, странник - Санкт-Петербург...
За Московской заставою дремлет рассвет,
Вновь беззвучием полон Невский проспект.
Слышен только дыхания звук -
Пожелтевших глубоких и пыльных дворов,
Где асфальт отражает отблески снов,
Тех, что снятся тебе - Петербург...
Вспоминаешь агонию тленной страны,
Залп Авроры и ужас бесцельной войны,
Когда шёл против брата брат...
Заплутавший трамвай, среди улиц чужих,
Почерневший от дыма и боли, твой лик,
Молчаливый пророк - Петроград...
Вспоминаешь блокаду... огонь, серый снег,
Плачь голодных детей и стенанья калек,
Счёт смертей, неизвестности срок...
Как дрожал под тобою пустой небосвод,
Как застывшею кровью краснел грязный лёд,
Но ты выдержал, Питер, ты смог...
Силуэты размыты, пылает заря,
Алый свет на воде - языками огня...
Вновь сведён горизонт - ржав и туг...
А над Мойкой белеет туман, говорят,
Что душа так восходит, с рассветом, твоя...
Вечный странник - Санкт-Петербург.
Поэт.
(Памяти Высоцкого)
Поэт - это странник и плут, по призванию,
Поэт - это грешник подобный лишь Каину...
Поэт - это страсть облаченная в тело,
В накал...
Поэта, словно воск, подчинен только пламени,
Поэт - это крик каменной памяти.
Душа его - это осколки разбитых
Зеркал.
Он каждую ночь в обесцвеченной комнате,
Где нет очертаний от дыма и копоти,
Пред чистым листом, как перед Всевышним
Один...
Он кается, бредит стихами... стихиями...
Туманом... агонией... смертью и крыльями...
Аллеями... звуками... снегом и кровью
рябин...
Он пробует слово, на вкус, в исступлении...
В нём горький, тугой аромат вдохновения,
Что так отдает дымом вырванных дней,
Сигарет,
И гнилью иллюзий, и воспоминанием...
Он - грешник, безумец, и плут, по призванию,
Притворщик, преступник, подобный лишь Каину,
И всё же творец, подобный лишь Богу...
Стареющий Бог, он тоже немного
Поэт...
Пророк.
Мне Одиночество не сумело
прибавить гордости ни на йоту,
И скорбный опыт чужих ошибок -
не уберег меня от своих.
Я видел время в лицо, и забвенье,
что претворилось в мутную воду...
Я выплавлял из руды соответствий
свой раскаленный и грузный стих...
Я разучился быть равнодушным,
стал слышать голос земли бессильной...
Стал ощущать боль поколений,
забыл цвета собственных снов...
Мне выворачивало дух наизнанку,
его рвало мутью чернильной...
Я стал срываться ночь с постели,
стал бредить соотношеньями слов...
Я отыскал, наконец-то, дорогу,
ту, что ведёт напрямик к горизонту...
Я разорвал связь силуэтов,
стал осязать, как поет тишина.
Я выкупал свою совесть из рабства.
Я подарил своим мыслям свободу.
Предугадал день, когда повернется
ко мне обратной стороной луна.
Мои остывшие, ржавые строки
срослись в единую черную глыбу...
Мне каждой ночью снится, как рушась,
она сметает меня... И опять,
я вижу смерти кривую ухмылку,
пустой бумаги разрытую кипу,
И как стихи превращаются в камни,
До исступленья хотя кричать.
Путь.
Путь к вечности лежит через погибель,
Живьём туда пробраться, не с руки...
Влюблённый в плоть сухой бумаги грифель
Скользит по ней в окрестности строки.
Путь к мудрости лежит через безверье,
И недоверье к опыту отцов...
Нет истины в вине, в грехе забвенья...
А зеркала сжирают отраженье,
И искажают мысли и лицо...
А истина лежит на бездорожье,
И к ней добраться, проще налегке...
Путь к вере начинается с безбожья,
Когда в петле закон, мораль - в пике...
Мы семь десятилетий по пустыне
Шли сквозь войну... теперь свернули вспять,
Но ничего не изменилось, мы поныне
Не научились думать и дышать...
А сверху смотрит время жадным грифом,
И память бьёт, как пульс, как смерть в виски...
Влюблённый в плоть сухой бумаги грифель
Скользит по ней в окрестности строки...
Развивая Аполлинера.
В этом мире почти не осталось любви,
Оттого он бесплоден и сер...
Он хрипит, задыхаясь в дыму и крови,
На распутье неправедных вер.
В этом мире почти не осталось святынь,
Но кумиры, как прежде, в чести...
Наше прошлое - это лишь память и пыль,
Наша жизнь - остановка в пути.
Я с младенческих лет был чуть-чуть в стороне,
Вне толпы, вне судьбы, вне среды...
Я сплетал себе крылья из строф, но во сне
забывал их. Я - раб темноты.
Эмпедоклу подобно, я готов был упасть
В воспаленную глотку огня,
Стать бессмертным в веках. Но небесная власть
Заарканила жизнью меня...
Платонической блажью исполнен мой дух,
Безысходность - свободе сродни...
Только в миг, когда Ра замыкает свой круг,
Жаль, что нет ничего впереди...
Размышление о природе времени.
I.
Судьба человека, как глина
У времени в грубых руках...
Она поддается им страстно,
Безмолвно, покорно, мятежно...
Как только невольница может
Поддаться рукам властелина,
Всей плотью, всем трепетным телом...
Как только слова поддаются
Движеньям и жестам души,
Пока не застрянут, как комья
Меж помыслами и бумагой,
Пока не зальют твою глотку
Смолой раскалённого стона,
Пока вдохновенье не станет,
Похожим на приступ, на бред...
II.
Судьба человек, как глина,
Но время - всего лишь гончар,
Ремесленник, пьяница, мнящий
Себя творцом и поэтом...
Ремесленник, верящий свято
В своё мастерство и бессмертье...
Своё ремесло - протяженность,
Считающий высшим началом...
Он зол, молчалив и бездарен.
Он знает, что истинны только
Тщеславие, похоть и алчность...
Он верит, что почва согрета
Не солнцем, проросшим на небе,
А жаром слепой преисподней...
Он бродит по берегу Леты,
Что сер от листвы календарной...
Он бродит по берегу бездны,
Предвидя последние дни,
Когда почернеет от гнева,
Когда обезумит от страха,
Когда пресытится кровью,
Ошпаренный паникой мир...
III.
Но время безмолвно, до срока,
Пока не иссякли мгновенья
В песочных часах полушарий,
Пока небеса сохраняют
Высокий разрыв отчужденья,
И ось горизонта стальная
Не лопнула, с треском, на стыке...
Пока мы в долгу пред любовью,
Пока неразрывно пространство,
Пока не проросшее семя,
Земля заражает стремленьем
И верю в бесконечность...
Пока перспективы формальны,
Пока неотступны дороги,
Пока средь вселенского гама
Архангел играет блюз...
Раскол.
Кривизна бесконечности, после дождя,
Погружённая в море, что раскисло от штиля...
За окном - перспективы, покрытые пылью,
За порогом безумия - лишь колея...
Я - погост мёртвых фраз и несказанных слов,
Я хожу по канату из несоответствий,
В беззаветной любви и святом декадентстве,
Над ристалищем рифм, над руинами строф...
От асфальта разит тяжкой гарью и мглой,
От газетных страниц тянет краской и тленом...
Нам уже не покинуть извечного плена,
Ограниченной логики, ставшей судьбой.
Мы в блокаде познанья, как время в часах,
Мы меняем свой возраст, привычки, перроны,
Предавая Богов, мы сжигаем иконы...
И за нами лишь боль... и за нами лишь страх...
Мы не знали покоя, не верили в свет...
Наши души двулики... Мы - дети раскола.
Кривизна бесконечности стиснула город,
Где весна затяжная похожа на бред...
Рождество
Рождество человека. Начало отсчёта.
Воспаленного времени участившийся пульс.
В мутных стеклах роддома застыла надежда,
В облачении пыльного серого неба.
Рождество человека. Начало отсчёта.
Над его изголовьем акушерка-любовь...
От весны оттолкнувшись, как будто от тверди,
Он взмывает в отверстую скальпелем высь...
Содрогаясь от стона, он исходит их чрева,
Что бы снова вернуться во чрево земли,
Завершив скорбный круг, претворившийся жизнью...
С багажом заблуждений, иллюзий, пороков,
Недопетых мелодий, обезглавленных мыслей,
Недосказанных слов, что прилипли к гортани,
Недописанных строк и бескрылых порывов...
Сотворив из ничтожества, непостоянства,
Неизвестности - новых кумиров, богов,
Истуканов языческих, идолов ...
Первым
Станет некто, в застиранном белом халате...
Он немного творец и немного безумец,
Он дарует свободу человеческой жизни,
Что, по-сути, не меньше сотворенья Земли...
. . . . . . . . . . .
Синий саван над тёмным столетьем -
То ли дым, то ли стон, то ли миф...
Я вчера, в полусне видел мир,
Что безбожен, безверен, бесцветен...
Мир, где время пропило эпоху,
Мир, где память меняют на хлеб...
У истоков бездарных судеб,
Где душа моя стала дорогой...
Я вчера видел мир геростратов,
Убеждённых в своем мастерстве...
Гибнут дни в календарной листве,
Гибнет вечность в кольце циферблата.
Я вчера видел мир фарисеев,
Увязающих в догмах, в канве...
И мятеж, заключенный в огне,
Усмиренным, с петлёю на шее.
Я вчера видел люд, что миссию
Вёл кс Голгофе, с крестом на спине...
Я вчера слышал плач по стране,
Что когда-то считалась Россией...
Я вчера перешёл нелегально
Через грань, через век, через сон...
Синий саван под потолком -
Дым, иллюзия... или реальность?
Сожженные стихи.
Время, сорвавшись с оси повторений,
Стало дождём, стало слякотью серой,
Тленом листвы, пленом осени прелой,
Мутным туманом, слепым вдохновеньем...
Сумрак стал звуком - упругим и гулким,
Что зародился в органе пролётов,
В медных валторнах кривых переулков,
В недрах, во чреве проспектов - фаготов...
Музыка стала весомой и зримой,
Приобрела очертанья и форму,
Стала немой, бесприютной, бескрылой,
Обезображенной, грязной, покорной...
Слово, рожденное искрою божьей,
Строки, застывшие тенью на белом -
То, что впиталось в душу и в кожу,
Всё воспылало и перегорело...
Творчество гибло в огне совершенства,
Строфы сгорали в собственной страсти...
......................................................
Пламя дарило мне боль и блаженство,
Скорбь и свободу, безверье и счастье...
Сонет.
Снег осыпается с неба, как прах...
В снег, словно в память, хоронят следы.
Ночь. Пол-эпохи застряло в часах.
Ночь. Пол-эпохи - в пепел и дым...
Стон. Город тонет в снегу и грехах.
Сон. Тишина застывает, как льды...
Жар... И я вижу расплавленный мрак
Над очерствевшею бездной воды.
Даль, перспективу сжирает туман,
В нём, словно в неводе, бьётся луна...
Мы обретаем венец и финал
Там, где когда-то пылала весна...
Полночь. Дыхание. Ветра поток.
Крылья метели. Звенья дорог.
Театральный тетраптих
(цикл)
I.
Посмертный монолог Гамлета.
Опущен занавес. Я мёртв... Я прижимаюсь
Своей щекой к дощатой пыльной сцене...
Как воск расплавлен разум мой... О, Боже, каюсь
За то, что месть я предпочел измене.
Мы все - лишь смертники, обречены с рожденья
На гибель. В ней венец стремлений наших.
Я проклял жизнь, призвал к себе забвенье,
Когда паденьем был обезображен...
Мне не подняться в небеса. Остался верен
Мой дух холодной посиневшей плоти...
Напрасно век земной, что был судьбой отмерен,
Я уповал на смерть, как путь к свободе...
Я знал, что вечность - это смрадная пустыня,
Предательство - страшнейший из пороков,
И тень моя во мгле безвременья застынет,
Когда достигну я своих истоков...
Мне этот мир был чужд. С рожденья понял -
Противен я ему, но из своих объятий
Он не отпустит ... Он отплатит скорбью, болью
За дерзкий нрав и горькие проклятья...
Добро двулико в этом мире. Непритворно
Одно лишь зло. И нет прямых ответов,
Где небо лжёт, хотя казаться чёрным,
Где люди молятся перед столбом позорным,
Где сталью ослепить сложней, чем светом...
Я видел ясно, как сжирают предрассудки
Любовь... Как мать сама готовит сыну
Погибель... Как придворные ублюдки
О чести лгут, мне нож вбивая в спину...
Мне жаль Офелию - она была невинна.
На совести моей её безумство.
Но тяжело быть мертвецом наполовину,
Быть сыном короля, племянником Прокруста...
Был жребий брошен. И когда своей рукою
Свершил я месть, наветы чёрной стаей,
Как вороны кружили надо мною,
Но сыт позор. Покойся с миром, Каин!
Братоубийце нет прощенья, и расплату
прими, как проявленье состраданья...
Что жизнь людская?! Порожденье смрада,
Порока и слепого ожиданья...
И вот финал настал... Не кланяясь, прощаясь.
Я исцелен от дьявольских сомнений!
Опущен занавес!
Я мёртв!
Я прижимаюсь
своей щекой к дощатой пыльной сцене...
II.
Монолог Отелло.
(Вольное переложение из У.Шекспира)
Отелло входит в спальню Дездемоны, подходит к её постели.
Отелло:
Истока бед моих, причины злоключений
Невинным звёздам я называть не стану.
Я знаю всё. Неведения жажду
Я утолил, остался глад отмщенья...
Но нет... стальным клинком я не посмею
Коснуться этой кожи, что походит
На снег, ещё не тронутый следами,
И проступающей горячею землёю,
На белый мрамор... И всё же без сомненья,
Она - дитя небес, греха исчадье
Должна погибнуть! Погибнуть... А иначе
Предательство войдёт у ней в привычку...
Не воспылает укрощенный пламень снова,
И погасив его, могу лишь сожалеть я,
Но обратить течение мгновений
Мне не под силу. Довольно! Жребий брошен!
(К Дездемоне)
И ваша прелесть... этот томный облик,
Что совершенней ,чем сама природа...
Теперь бессильны . Поздно. Слишком поздно.
Зарыло время в землю перспективы,
Оставив только смерть и увяданье...
Так роза, сорванная грубою рукою
Садовника, безжизненна , бесстрастна.
Но аромат её ещё пленяет
Тоскою, негою томительной , влекущей,
Подобно вам...
Туманится мой разум,
Пьянит забвение сильнее, чем вино...
И притворяет гнев и злобу - в вожделенье.
Но вновь сознанье, с кровью приливает,
Стучит в висках. И вновь восходит память,
Всплывает боль из смуты и сомненья...
И падает порыв к ногам рассудка...
(отрешенно)
Ещё мгновение... всего одно мгновенье...
Ещё вздымается её тугая грудь,
Ещё горят уста весной и страстью,
И веках сомкнутых слезится сон ночной...
Но очень скоро всё навеки оборвется.
Я никогда ей не смогу простить измены,
Но никогда её не разлюблю...
...............................................
Как сладок сон её, мятежен.... и фатален...
О, Боже! Укрепи и дай мне волю!
Довольно! Я давлюсь от слёз и стона...
И небо, моросью косою истекая,
Мне кажется, готово разрыдаться...
.................................................
Бог покарал меня за все, в чём был виновен,
Бог не послал мне хвори или смерти,
Он просто отнял у меня любовь ... и душу...
(Склоняясь к Дездемоне)
Она пробуждается...
III
Три монолога Манфреда.
(подражание Байрону)
1.
Легенда.
Ветер сонно, покорно лобзает оковы
Грязно-чёрного льда, что безжалостно вгрызлись
В разжиревшие, смуглые руки дороги,
С синеватыми венами и рубцами шагов...
Этой старой пропитой базарной воровки,
Что ночами, дойдя до черты горизонта,
Собирала с небес золоченые звезды,
И меняла, под утро, их на вязкую пыль,
На тугое вино огневого рассвета,
На тряпьё обгоревших и рваных теней...
Ветер воет и трется о бритые стены...
Ветер прости пощады... Но глух, равнодушен
К этим пылким мольбам седой прокуратор
Безысходной зимы - худощавый февраль...
2.
Перед рассветом.
Снег мой сер и несвеж, как больничная простынь,
Я иду по нему, оставляя следы,
И похожи они на невнятные строки,
Что взошли из обрывистых, сумрачных фраз...
И бесцельна дорога, беззвучно теченье
Скучной жизни, бесцветны виденья и сны...
Мысль и слово, утратив былое единство,
Не стремятся к бумаге, в чернильном бреду...
Всё утратило смысл, даже скорбная память
Не способна вернуть мне любовь и томленье,
И страданье, и веру в удачу и счастье...
Я обрёл свой удел... Не познав в этом мире
Ничего, я растратил мечты и желанья...
Я разрушил последнюю крепость иллюзий.
Герострату подобно, я во прах обратил
Храм своей безнадежной и светлой печали...
..........................................................
Я стою над обрывом, как будто над бездной...
Всё прошло. И развязка близка, как рассвет.
3.
POST SCRTPTUM
Я один. Надо мной побелевшее небо,
Приоткрывшийся занавес мятых гардин...
Я взираю на мир, но едва ли являюсь
Неотъемлемой частью его. Я бесплотен,
Как озлобленный призрак старинного замка...
Раздарив все стремленья, дойдя до безумства,
Тщетно к смерти взывал
Отделившись громоздкой стеной отчужденья
От бессвязных и бренных обломков пространства,
Стал я временем... Смыл с себя плоть в мутных водах
Загустевшей, недвижной Леты-реки...
Я врастаю в холодный овал циферблата.
Я - бездомный слуга очерствевших мгновений...
Я - безмолвный, забытый, седой прокуратор
Безысходной зимы.
Я - бессмертный февраль...
IV.
Монолог графа Резанова.
(подражание А.А.Вознесенскому)
Предрассудками,
Искушеньями, кровью, наветами...
Сыт по-горло я!
К чёрту ваших богов и миссию!
Неподсудная,
Серым небом, до боли запетая,
Затворённая, обесчещенная и запретная
Калифорния
завопит ещё: "Ave Россия!"
Выпью ночь до дна...
До забвенья напьюсь... до агонии...
До истерики,
До безумья, до рвоты, до крика...
Червоточина
духа - всё, что считаем любовью мы...
Эх, Америка
белокрылая... Ave, Америка!
Я в любви, как блаженный в веригах...
С жизнью счёт свести,
Обратить плоть и страсть - в прах и тление...
Я не Гамлет, но
не гнушаюсь поддонками смерти...
И, по-совести,
Опьянение
обернется похмельем и тлением ,
Глыбой каменой
Нал седою могильною твердью...
Отче! Господи!
Ты остался в России... И верно ты,
У погибели
Отстояв меня,
Наделил, словно карою, страстью...
С жизнью счёт свести...
Исцелиться от скорби и верности,
От безвременья,
Расстояния...
Что б покончит со всем в одночасье...
Этюд.
B.P.
Я истлеваю в круге вечных тем
И символов, устойчивых, как твердь...
Мне кажется - я жив, пока я нем...
Мне вдохновение напоминает смерть.
Оно восходит из химер, из слов,
Застрявших в теле праздной тишины,
Из скрежета проржавленных оков,
Из пенья платонической весны...
Оно приходит, когда царит покой
в уснувшем мире. Рядом ни души.
Оно берёт костлявою рукой
тебя за горло, и велит: "Пиши!"
Твой дух податлив, как воща... В бреду,
С пера срывается и вечность, и любовь...
И ты впадаешь в раж. Но поутру,
В чернильнице своей ты видишь кровь...
Я знаю. (Ноктюрн Љ 13)
Написанный краской истомы,закат
Сползает с холста обесточенной ночи...
Вода принимает цвет неба. Века...
Века застывают в оврагах пророчеств.
Над палубой вечность... Над палубой дым,
Туман, искажающий мысли и звуки.
Полшага до истины, иль до беды...
Полшага до творчества, или до муки...
Стихия играет судьбою моей.
Корабль мой лишь ветру и морю подвластен.
Бумажная тьма в пятнах мутных огней,
И символах звезд, начертаных страстью,
Укутала город. Крылатые дни
Слетают со стен, и становятся прошлым...
Я знаю всего две дороги любви:
Одна - безысходна, другая - ничтожна.
Я знаю развязку судеб и путей.
Я знаю, что жизнь - это поезд, идущий
В одном направленьи - к вокзалу смертей,
Что жизнь - шаткий мост лишь над Стиксом ревущим.
............................................................
Я знаю, что в мире, где правит расчет,
Не дорого слово, бесценны мгновенья...
Здесь нет постоянных. Все схлынет, уйдет.
Останется прах и бессмертные тени...
Между строк.
Не уснуть до утра, не сбежать от себя, не забыться,
Темнота, как метель, пробирает меня до костей...
Над эпохою взвились ослепшие белые птицы,
Или белые души, покинувших Землю, детей...
Наша жизнь - есть война, вне времён, и вне линии фронта,
Здесь стреляют лишь в спину, считая: "Так будет верней".
К нам ночами приходят зловещие черные орды,
Опрокинутых в бездну, мерцающих мертвых теней...
Мы уже не способны уверовать "сну золотому".
Мы уже разучились различать своих, средь врагов...
Мы привыкли к расстрелам и стонам... привыкли, как к фону.
Мы ползем к своей смерти, в пространстве дерьма и грехов...
Не уснуть до утра. Мутноглазой луны отраженье
Застывает на влажном холодном оконном стекле...
Если б был я Творцом, я бы мир этот залил забвеньем,
Что б забыл Человек о вражде, о борьбе, о войне....
Ночь, утратив движенье, застыла в часах, между стрелок...
Мысль, утратив способность к полёту, умрет между строк.
Мы дошли до черты... до последней черты, до предела.
Дальше - Хаос... Дождись. Смерть прибудет в назначенный срок.
Не спеши делать шаг в неизвестность. Несётся навстречу
нам ватага седых разъяренных воскресших теней...
Оглянись. Позади оказалась бездонная вечность.
Не спеши. Есть в запасе у нас ещё несколько дней...
<Из дневника>
Постигая разлуку, как высшую форму любви,
Как венец этой муки, томления, страсти и смуты...
Я не стану искать себе пристани или приюта,
Я давно затопил свои чаянья и корабли...
Я познал совершенство. Оно - не оплот красоты,
А погибель для мысли, для творчества и вдохновенья...
Я открыл, что сознанье - есть цепь из бессчетных сомнений,
А талант - лишь способность отторгнутся от суеты....