Неширокая асфальтированная лента пустой дороги стремительно раскатывалась перед старенькой "вольво". По обе стороны высились сосны, накрывая кронами верхушки тёмных елей. Ирина притормозила и остановила машину на обочине.
- Почему остановка?
- Хочу кое-что тебе показать!
Прямо в лесу, между выросших стволов, метрах в пяти Денис заметил железные оградки с давно облупившейся краской, холмики и небольшие старые, слегка покосившиеся кресты над ними:
- Господи, да это ж кладбище!
- Да. Это наше деревенское кладбище! Правда, здесь хорошо!
- Ну, хм...
- Это тебе ни какой-нибудь Хованский "полигон"! Уютно, тенёк, птички поют! А посмотри, какие тут мхи - ковры! Нет, я точно решила - умру - завещаю похоронить себя здесь!
- Слушай, с ума сошла! Что ты такое..?
- ...Вот только Светке, дочке, будет ездить далеко! Ведь не поедет! Как думаешь?
- Ойхь! Поехали, а?!
*
Огромная полная белая луна только что выплыла из-за чёрного частокола дальнего леса. Ей предстоял дрейф по голубому темнеющему небу к противоположному краю горизонта. В крошечной деревеньке, медленно умирающей среди глухих лесов и заброшенных полей Смоленщины, вечерело. От большой когда-то деревни всего и осталось-то четыре дома. Её можно отыскать, если от Вязьмы ехать вдоль полноводной Угры, а потом, не доезжая километров десять до большой деревни Мытишино, свернуть между заросших бурьяном полей в сторону леса.
Два дома, два двора прижались к пруду, когда-то бывшему центром деревни. Теперь он уже больше чем наполовину зарос ряской. Из-под её салатового покрывала проглядывала водяная тьма, и та местами была пронизана высоким камышом. Над водой высоко раскинулась огромная старая ветла с толстым уродливым стволом, какой обычно бывает интересен художникам-графикам. Пруд питался от небольшого ручья, метрах в ста берущего своё начало от ключа. Над этим ключом деревенские давно соорудили колодец - единственный колодец в деревне. Дорога переползала через ручей как раз в месте его слияния с прудом, где его загнали в широкую трубу, и вела к следующей, третьей избе. Жила там древняя и больная старуха, которая еле-еле передвигалась на костылях и в основном лежала. Хозяйство вела её дочь, Валентина - женщина лет пятидесяти.
Ещё дальше по дороге, в метрах ста сорока расположился последний обитаемый дом. Туда раза два в год из Москвы приезжала на своей "вольво" хозяйка. Прямо за её избой в зарослях старых слив, плакучих берёз и молодых тополей умирал в полном забвении ещё один дом с прохудившейся дранковой крышей. Там уже давно никто не жил. А дальше дорога делала поворот и уходила меж заболоченных полей и поросших ивняком пустошей далеко в лес.
Ирине, хозяйке "вольво", тоже было чуть за пятьдесят. Однако, она - моложавая, спортивная, с хорошей фигурой брюнетка. Детство своё она провела здесь: её мать родом была из этой деревни. Потом семья её перебралась в Москву. Какое-то время родители на лето привозили дочь в деревню. Но взрослая жизнь - институт, раннее замужество, работа... Родной дом тихо развалился. Спустя годы Ирина за бесценок купила другой дом просто так для себя, дабы не терять связи с родными, дорогими её сердцу местами. Почти всегда она приезжала не одна. С друзьями, компаниями. С мужчинами, в основном.
*
Солнце ещё глубже погружалось, за ночь намереваясь обогнуть земной шар. Небо темнело. Белый диск луны всплывал в зенит, уменьшаясь в размерах. Краски пейзажей тускнели, растворяясь в наступающей темноте.
- Дэн, погляди в окно! Я лампу зажгла!
- Здóрово! - откликнулся сидевший на ступеньках мужчина лет сорока пяти. Действительно, два окна в избе засветились таинственным золотисто-оранжевым светом среди потемневшей густой зелени.
Июльская жара на Смоленщине - испытание не из лёгких. Днём. Слепни! Большие безжалостные самоотверженные. На место убитых прилетают новые твари и жалят в места, где их невозможно наказать смертью. А вечером наступает жестокая диктатура ненасытных полчищ комаров. Нет, скорее, это - война. Неутолимая жажда крови гонит их на живое тепло.
За ужином они пили красное вино. Лампа была погашена, и были зажжены свечи. В их томном сиянии ещё более янтарным казался заваристый чай с пирогами, испечёнными в Москве Ириной.
- Пойдём утром сходим за земляникой?! Красота!
- Ой, нет! Сходи одна!
- А если я боюсь? Мало ли...
- Да ладно! Ты тут все тропки знаешь! Ты тут, как дома! Да и в лесу-то кто, - разве что кабаны?! Ну, ты же знаешь, я не ходок...
- Ну да. Ну, как знаешь! Не люблю я город: суета, тесно, бетон, асфальт, а шум какой! Загрязнения всякие: вода там, воздух какой - дышать нечем! Ну что это за творог! И молоко - не молоко! Я люблю деревню! Тишина...
- Это правда...
- Простор! Глаз отдыхает! А красиво-то как: что по весне, что летом - всё цветёт, а запахи! А осенью - такое многоцветие! Там по дороге - клён - красно-золотой костёр! А под окном, заметил, "золотые шары" - сама сажала! Вообще, люблю на земле жить, а не на двенадцатом этаже! Деревня - она же живая!
- А что тебе не перебраться в деревню? У Светки давно семья своя!
- А работа, а мама старенькая? А потом, я уж городом испорчена...
- Ну а люди здешние?
- А что люди? В детстве, в юности все хорошие, внимания не обращаешь. Счáстлива! Да, были два парня, нравилась я им. Хорошие ребята, неглупые - уехали вскоре после нас! Мужики все перепились. Последний - прошлой зимой Колька напился, не добрался до избы - замёрз. Собаку отвязала тётя Галя, та и нашла труп окоченевший. Всё заброшено, никому нет дела. У Петра - кирпичный дом, ещё при Советской власти построили, а забор-то сейчас - подгнил, весь валится, штакетины сломаны! Мужик-то здоровый! Последнюю корову в прошлом году зарезал - худющая была, - кормить ведь надо, значит - заготавливать надо сено, корма там. А поля зарастают. Кроликов держал - бросил. Вот мёдом балуется, пчёлы особого труда не требуют!
- Раньше власть помогала! Колхозы, совхозы. Тракторами там, кормами...
- Интересно, а до революции, а до войны, - всё на себе! Семьи большие, всей семьёй работали с зари и до вечера!
- Ну, ты вспомнила! Время было другое!
- Люди были другие! В прошлом году приехала также летом земляничной порой. Пошла в лес, за часа два набрала пять литров! Зашла тётя Галя, увидела, так она аж побледнела вся, голос изменился - скрыть не смогла зависть свою. На следующее утро бабы ни свет, ни заря отправились в лес, - как это?! Ирка собрала больше их, как бы всё не собрала! Так-то они все хорошие...
Вино было вкусное.
..Засыпали они в разных постелях. Её софа и его диван стояли у противоположных стен избы. Денис спал возле окна.
Он проснулся среди ночи. Полная луна переместилась с востока на запад и светила в окно. Дверь в сени была закрыта, и за дверью кто-то тихо ходил. Денис взглянул на постель Ирины. Ирина спала, она лежала навзничь, укрытая по грудь одеялом.
"Наверное, чья-нибудь собака. Мы забыли запереть на засов входную дверь в избу. Ну и ладно. Неохота вставать" - подумал Денис.
Он расслабился и приготовился снова заснуть.
В сенях явно кто-то ходил.
"Ну, Ирка и намаялась, спит без задних ног - говорил сам с собою Денис. - А вдруг не собака. Точно не собака! А кто?! Вор? Да тут на десять километров вокруг лесá! Ни фига себе, деревенька!"
Денис спустил ноги, нашарил кроссовки, кое-как натянул их. Стараясь не скрипеть половицами, он тихо двинулся к двери. Подойдя вплотную к сбитой из досок двери, он остановился. Доски были подогнаны весьма не плотно, образовывая щели. Замерев, весь собравшись в один глаз, Денис прильнул к самой широкой щели. В проём между крышей и срубом лился лунный свет. В сенях, которые служили одновременно и кухней, ходила женщина в белой ночной рубашке и что-то готовила на плите. В темноте ярко горел голубой цветок конфорки. Денису никак не удавалось увидеть лица женщины. Он уже хотел толкнуть дверь, как вдруг он сообразил, что над дверью был небольшой квадратный проём.
"Чёрт разберёт этих деревенских, на фига эта дыра была сделана? А может, не заделана?"
Он взглянул в проём и... Остолбенел. В миг похолодела спина. Мурашки густо покрыли руки и ноги. Кровь отлила от лица. В сенях ходила Ирина!
Денис очень медленно повернул голову и всмотрелся в тёмную глубь избы. На кровати возле стены всё было по-прежнему. Ирка спала. Денис понимал, что он не спит, что, к его ужасу, это не было сном. Он заставил себя посмотреть в проём над дверью: в белой рубашке Ирина Љ2 подошла к входной двери, толкнула её и вышла.
С минуту Денис стоял, не шевелясь. Потом, крадучись, подошёл к окну и осторожно отогнул уголок занавески. Под навесом на ступеньках стояла стройная фигура в белом. Постояв, Ирина Љ2 сошла в траву и, по тропке добравшись до дороги, пошла в сторону деревни. Денис даже не мыслил, что можно лечь снова и уж тем более пойти за женщиной. Тихо-тихо он открыл дверь и вышел в сени. Дверь в избу была открыта настежь. Он вышел на крыльцо. Желтеющая луна осветила его лицо, белое. Он совсем не чувствовал прохлады, только жуткую слабость в ногах. Было ощущение, что он очень устал.
Денис сел на ступеньку, прижавшись спиной к столбу, поддерживающему навес над крыльцом. Стояла абсолютная тишина: ни шорохов, ни цикад, ни ветерка. Ночь замерла...
*
- Доброе утро!
Денис вздрогнул, как ошпаренный, и проснулся. Он сидел на крыльце, из избы показалась Ирина в сарафане, надетом поверх ночной рубашки.
- Доброе утро, говорю! Как спалось? Ты давно встал?
Она сошла босая на траву в сад:
- Хорошо тут, правда!? Ты что молчишь-то?
- Не выспался, наверное...
- Ну не беда, - первая ночь! Давай умывайся, я кашу сварила.
- Ты рано встала?
- Глупенький! Да я только проснулась! А кашу...кашу с вечера. Всё, я пошла разогревать. Умывайся, и идём завтракать!
...В полдень Ирина ушла в лес за земляникой. Она действительно очень любила здешние места, с каким-то особенным детским трепетом говорила о берёзках, вётлах, ласточках...Всё это было её! Каждый раз она с собой в Москву привозила банки с земляникой, корзинки грибов, букеты полевых цветов. Ирина звала Дениса с собой. Но, по его выражению, шататься по лесу, - было не для него. Денис занялся мужским делом. Он обкосил весь приусадебный участок, спилил обозначенную Ириной едва ли не со слезами берёзку, мешавшую навесу над крыльцом. Несмотря на жару, работать пришлось в рубашке, даже не закатывая рукавов. Слепни не давали покоя. Денис отдохнул на ступеньках крыльца, а потом пошёл к местному источнику за водой.
Навстречу ему по дороге шла Валентина. В стареньком тренировочном костюме ещё советского покроя, который служил ей рабочей робой. Вид у неё был озабоченный.
- Здравствуйте, а Ирина дома?
- Нет, она ушла в лес за земляникой. Что-нибудь передать?
- Передать? Да нет. Я хотела... Ночью мать умерла. Моя мать.
- Ох, горе какое! Помощь какая нужна? Как тут со "скорой"-то?
Казалось, Валентина не слушала. Да и не слышала.
- Инсульт, наверное. Тихо так умерла. Я спала, ничего не слышала... Нет, спасибо, не нужно! Пусть Ира ко мне зайдёт.
Она развернулась и пошла к своему дому. Денис с двумя пятилитровыми бутылями продолжил путь за водой. Тропинка вела мимо улеев соседа Валентины. Когда Денис почти уже достиг мостика, что вёл к колодцу, пчела укусила-таки его за щиколотку, умудрившись попасть между носком и брючиной. Денис ладонью хлопнул по источнику боли, труп пчелы упал на траву. Интересно, какая-такая необходимость ставить пчелиные улеи рядом с дорожкой, по которой все ходят за водой?
Тропинка всё больше размокала, превращалась в грязь. И это несмотря на то, что дождя не было недели две. Дальше пришлось идти по жердям, перекрывавшим размытую прошлыми дождями землю. Только тогда он попадал на тонкий, шаткий мостик. Это был единственный путь к местному источнику воды. Низкий, крытый двухскатной крышецей колодец с вертушкой. Денис набрал воды и с ненавистью к аборигенам, и с грустью подумал об обратном пути, который ему предстояло проделать уже с полными бутылями...
Он помнил умершую старушку. По приезду в деревню Ирина попросила Дениса сходить к соседке Валентине спросить, не оставляла ли она у Вали свою косу. Возле дома никого не оказалось, и Денис, постучав, толкнул дверь на крохотную веранду. Но и тут никто не откликнулся. Тогда он открыл дверь в комнаты. Маленький коридор разветвлялся на три комнаты. "Налево пойдёшь.., направо.., прямо - мёртвым быть" - улыбнувшись про себя, подумал Денис.
- Добрый день! Есть кто-нибудь дома?
Из комнаты напротив послышалось шевеление, и появилась очень старая старуха, одетая совсем не по-летнему: на голове яркий расписной платок, тёплая кофта, причём, кажется, не одна, лыжные штаны, валенки, и поверх кофты - старая душегрейка без рукавов. Старуха вышла на таких же как она старых костылях.
- Здравствуйте, я - друг Вашей соседки, Ирины. А Валентина дома?
- Нет её - проскрипела старушенция. - Поди - в саду... Посмотри! А чаво надо т?
- Да я...
- Там она, там.
- Угу, спасибо!
И Денис поспешил выйти. Глаза у старухи были недобрые, даже злые. Часто болезнь и немощь выталкивают из душевных глубин на поверхность не самые хорошие качества. Валентину он нашёл. Она возвращалась со своих обширных грядок...
В середине дня Ирина, чуть уставшая и очень счастливая, вернулась из леса с ведёрком земляники. Новость о смерти старухи её искренне расстроила, и она пошла к Валентине то ли успокаивать, то ли сочувствовать - вобщем, участвовать. Ирина вообще всегда искренне участвовала в жизни друзей и знакомых, разделяя как радость, так и огорчения.
Денис продолжил свою добровольную работу, - теперь дело дошло до распилки дров - в доме всё же была "русская" печь! Когда Ирка приезжала одна, она сама лихо управлялась - пилила и рубила дрова. В перерывах Денис присаживался на ступени крыльца и наблюдал окружающий его мир. В лазоревом небе, весело играя, друг за другом гонялись ласточки. У них под крышей избы было гнездо. Птенцы уже выросли, и родители обучали их полёту. В воздухе возле крыльца проживали свою жизнь насекомые. Тёплый ветер покачивал зелёные ветви склонившейся берёзы, высокие стебли "золотых шаров". Захотелось пить, и Денис зашёл в избу. Холодный квас был утолением всех желаний!
На окне что-то стучало. Это оказался большой жук с блестящим зеленоватым панцирем - "июньский", как его называли в детстве Дениса. Он безуспешно бился в стекло, пытаясь вновь обрести свободу зелёно-голубого пространства. Было видно, или так показалось Денису, жук выбился из сил. Да и перспектив у жука не было никаких. Денис взял газету со стола, поддел жука краем бумаги, осторожно вынес его на крыльцо и положил на широкую доску, игравшую роль то перил, то столика. Минуты через три лежавший на своей красивой спине жук пошевелил лапами, перевернулся на ноги, сделал несколько шагов и, раскрыв крылья, взлетел в долгожданный жаркий воздух. Денис был удовлетворён собой. Можно было продолжить заготовку дров.
...Ирина что-то говорила и говорила про скончавшуюся бабулю, про несложившуюся, как водится, жизнь Валентины. Они поужинали, прошлись немного перед сном по дороге за деревню. Ирина была инициатором, Денис, откровенно говоря, был немного труден на подъём. Но было хорошо - тихо и свежо.
Вновь наступала ночь, и у Дениса на душе было тревожно. Они погасили свет. Спустя некоторое время он спустил ноги, - Ира ещё не спала, - подошёл к её кровати, нагнулся и поцеловал её в губы. Их рты раскрылись, заиграли горячие языки. Она откинула лёгкое одеяло и притянула его к себе...
Они одновременно кончили. Физическая усталость дала себя знать, и Денис быстро уснул. Проснулся он в середине ночи, как-будто очнулся. Ира, обнажённая, мирно спала, как обычно навзничь. Его рука лежала на её животе. Слабый свет исходил от занавешенного стареньким тюлем окна. Всё ещё полная луна пряталась в чёрной листве. Уже отводя взгляд, боковым зрением Денис заметил, как за окном мелькнуло белое пятно. Мурашки пробежали по спине, - ожила картина прошлой ночи! Почему-то только в этот миг он услышал лёгкое посапывание любовницы. Денис тихо сел. Встал. Подошёл, стараясь не скрипеть половицами, к своему дивану и надел кроссовки на босу ногу. Скрипнув тихонько дверью, он вышел в сени и на крыльцо.
Было тепло. Стрекотали цикады. Вкусно пахло травами под ночной росой. Луна сияла в совершенно чистом небе, затмевая свет голубых звёзд. Странно, но не было комаров.
- "Уснули, наверное, - попытался пошутить Денис. - Ирка спит, а я, как дурак, тут..."
Тут ему пришло в голову, что он ничего не надел на себя и стоит голый в одних кроссовках. Он улыбнулся, спустился со ступенек в траву, посмотрел на светлую от лунного света дорогу и, как-то инстинктивно вернулся на крыльцо. Он вспомнил, чтó его напугало. Денис присел на низкие удобные перила:
- "А может, мне это показалось? Нет, кажется, за окном всё же промелькнула её фигура... Надо ждать. Пойти в дом? Как-то не по себе. А если она проснётся? Ну и что! А вот если вернётся та, которая вышла?!"
Свежело. Луна, желтея, пряталась за кроны стоявших по ту сторону дороги вётел. Денис встал, спустился с крыльца к стоявшей рядом старой берёзе. Трава зашуршала под тёплой струёй. Закончив, он обернулся и остолбенел: по дороге быстро двигалась обнажённая фигура. Аккуратным треугольником темнел пах. Денис спрятался за ствол. Она резко свернула к дому, беззвучно взлетела по ступеням и исчезла в сенях.
Денис стоял долго, не шелохнувшись. Сомнений не было, на его глазах происходило нечто, чего объяснить было нельзя. Тишина давила на перепонки. В висках стучал пульс. Ноги затекали, спину ломило. Лишь через четверть часа, как ему показалось, он подошёл к крыльцу, сел на деревянный настил и прислонился к старому шершавому бревну сруба. За Ириной Љ2 в избу было идти невозможно...
*
Он очнулся от нежного шёпота:
- Доброе утро, милый! Ты так каждый день рано просыпаешься? Не улыбнё-о-тся! Мне было очень хорошо вчера!..
- М-гу, мне тоже... - выдавил голый Денис и пошёл в избу одеваться. В короткой сорочке, Ира посмотрела на его квадратную попу и последовала за ним. Пока он надевал трусы, она целовала его спину и плечи. Солнце светило ярко, быстро нагревая воздух. Через окно Ирина увидела тётю Галю. Та явно спешила, сворачивая к их крыльцу, и через миг появилась, пригнувшись, в низком дверном проёме. Она прерывисто дышала, волосы были растрёпаны.
- Ой, извиняюсь я! - смутившись, сказала она, глядя на трусы Дениса. - Ир, беда у нас! Петра Ивановича и Полину его убили! Убили!
Денис похолодел.
- Как?! - с ужасом прокричала Ирина.
- Петра топором! Голову рассекли, а Полину - ужас - горло всё перегрызено! Там кровищи - весь пол залит!
- Где убили-то?
- Петра за домом, видать, по нужде малой вышел! А Полину прям в доме! Нюрка, деточка, нашла, - до сих пор молчит! Сидит и молчит! В шоке она! Как встали, я и говорю: "Сходи, мол, к дяде Пете, сходи за мёдом! Он вчерась ещё приглашал, за свеженьким!" Ну, она и пошла. Слышу крик, потом ещё. А она, видать, увидела Петра убитого и в дом к Полине, а там!... Вобщем поскользнулась в луже крови, упала... Ох, детонька, моя! Я прибежала, а она выползла на ступеньки, да так и сидит. Я её домой отвела, от кровищи-то отмыла. Молчит."
- Господи, ужас-то какой! Надо милицию! - проговорила Ирина.
Денис надел джинсы, взял со стола мобильник и обратился к тёте Гале:
- Пойдёмте!
- Я сейчас, я с вами, только оденусь! - услышали они, быстро выходя.
Ирина догнала их на подходе к кирпичному дому Петра. За домом возле старой высокой развесистой яблони ничком лежал мужчина лет под шестьдесят. В длинных чёрных трусах и застиранной белой майке. На майке обозначились брызги крови. Денис подошёл ближе. Затылок был буквально снесён лезвием топора, в огромной, бурой ране сквозь запёкшиеся гранатовые корки крови серел открытый мозг. Над головой убитого кружили решительные мухи, периодически садясь на рану. Трава вокруг головы была тоже в тёмной крови. Здоровый топор демонстративно торчал в стволе яблони. От окровавленного лезвия пошла белая трещина.
И в сени, и в избу двери были распахнуты. В избе не было беспорядка, лишь широкая постель была распахнута. На залитом кровью полу лежал окровавленный труп Полины. Широко распахнутые глаза остекленели. На ней была ночная рубашка от горла и пояса в бордовых потёках. Большая тяжёлая грудь была вся залита кровью. Передняя часть горла была будто вырвана огромными щипцами или, скорее...Трахея торчала.
- Кажется..., в самом деле её загрызли, - произнёс Денис и поспешно вышел. Его тошнило. Ирина вышла следом:
- Ты как? И царапины глубокие на плечах, на руках. Просто звериные какие-то!
- Господи, что же это! - заголосила тётя Галя.
- Тёть Галь, ты давай к Нюрке. Дэн, звони в милицию, вон там, в грядках мобильник берёт! А я пойду к Валентине схожу, - сказала Ирина.
Оправившись от вида трупа Полины, Денис пошёл в грядки, вскопанные за яблонями. Длинные грядки с огурцами и помидорами, кое-где под парниками из целлофана, рядами уходили в сторону огромного луга, зарастающего молодой порослью. Горизонт закрывала сплошная стена леса. Из пяти делений индикатора приёма мобильной связи высвечивался один. Денис приложил мобильник к уху. Высоко-высоко над головой светилось солнцем яркая лазурь, в которой медленно передвигались рваные ваты облаков. В ухе раздался слабый звонок, затем другой.
- ...урная ...асть! ...ушаю Вас!
- Милиция?! Двойное убийство! Деревня Сергеево, Угрешский, кажется, район!
- ...
- Алё! Вы меня слышите?
- ...о? ...рите! ... не ...шно! ...ните!
- Алё! Чёртова связь!!
Последовали частые гудки. Воздух становился всё жарче.
- Валенти-на! - позвала Ирина, подойдя к дому. Дверь на веранду была открыта, как, впрочем, и дверь в дом. - Валя!
Ирина тихо, будто боясь кого разбудить, вошла. Ещё раз позвала. Валентины явно не было дома. На полу в прихожей возле стены лежали старые костыли матери. Из невольного любопытства она заглянула в комнату умершей бабули.
Её труп лежал на кровати. Пробивавшийся сквозь пожелтевшие тюлевые занавески свет падал на заострившийся профиль старухи. Почти высохшие руки мирно лежали вдоль щуплого тела. Ирину удивило, что труп не был накрыт простынёй. Простыня была брошена на стул у противоположной стены. "Вообще-то, полагается.... Да и страшно - так-то!" - подумала про себя Ирина. Она вышла во двор. В небольшом стоге сена, собранного из скошенной на дворе травы, торчали вилы. Ирина прошла дальше, к сараю. Дверь тоже была распахнута. И хотя она понимала, что если Валя не отзывается, значит, здесь её нет, Ирина всё же заглянула в сарай. Обычный хозяйственный кавардак: ящики, мешки с чем-то, садовый инвентарь - ну, там, лопаты, грабли, сбитый ящик для гвоздей... Ирина вышла. Сквозь кусты сирени проглядывали стволы яблонь и дальше грядки. Ирина повернулась вернуться и... увидела! В стоге сена торчали вилы. Под вилами лежала Валентина в своих тренировочных штанах с широко раздвинутыми ногами. Руки вцепились в зубцы вил, глубоко вошедших в её тело. Протянувшиеся до травы, тонкие бордовые струйки застыли на белой сорочке. Ужас и, казалось, крайнее удивление так и остались в вытаращенных остекленевших глазах Валентины.
Иру качнуло вперёд, она отпрянула и закричала:
- Дэ-э-эн!!
Тётя Галя и тринадцатилетняя Нюрка, которую она уже уложила в постель, вздрогнули. Как ошпаренный, Денис рванул в сторону Валентининого дома на крик. Ему навстречу бежала Ирина. Как вкопанная, она остановилась в метре от него:
- Валя мертва.
Тела Петра, Полины и Валентины по одному на тачке Денис с Ириной свезли в дом Петра. Как-то так решили. Попытки Дениса связаться с милицией окончились ничем. Они с Ириной даже выехали на "вольво" на основную дорогу, но зона приёма будто вообще умерла. Ехать в ночь до ближайшего пункта милиции, не зная, где именно он мог находиться, они не решились. Ирина же вообще, оказалось, забыла в Москве "зарядку". Собрались в доме тёти Гали. Уже был вечер.
- Ирочка, Денис, что же это? Кто же это? Ведь чужих нет!
- Может цыгане? - предположила Ира. - В прошлом году из моего дома ложки пропали, два ведра...
- Там на ступеньках Валентининого дома я следы кровавые видел. Босая нога - небольшой размер - похоже, женская. И ведро в кустах стоит. Воды немного, с кровью, будто мыли что. Думаю, Валентину убили уже после Петра с Полиной.
- А знаешь, в последние лет тридцать, ну, с перестройкой, по Смоленщине ведь много деревень исчезло.
- Да, понятно, Советская власть гикнулась, а новой - было плевать! Ни дотаций, ни поддержки, ни техники, ни скота! Колхозы вместе с совхозами накрылись...
- Так вот, здесь ходит такой слух. Деревни мстят людям за поломанный вековой уклад! Мужики спиваются, бабы сохнут, да в старух раньше времени превращаются, дети из города сюда - ни ногой! Моих тоже не затащишь, им это всё не надо. Деревни пожирают своих жителей и умирают сами, - то есть, кончают свою длинную жизнь самоубийством. Суицид такой!
- Красиво... Что-то из Стругацких.
Тётя Галя со страхом кивала головой:
- Говорили ещё, что Дух деревни вселяется в самую старую в этой деревне бабку. Через неё всё и происходит...Ильиничне-то восемьдесят девятый шёл! Смурная она была всегда.
- Ну вот, это уже больше похоже на.... Она же мертва?! Да и она ж на костылях была!
- Но кроме нас-то вокруг никого! Так что же, мы все умрём?...
- Бред какой-то! Завтра надо уезжать! Всем, - прервала Ирина.
- Надо заехать в милицию в Угру.
- По-моему, в Угре милиции нет! Надо в Красногвардейск, наверное. Тёть Галь, пойдём к нам, переночуете! Сейчас надо вместе держаться!
Нюрка замотала головой.
- Да нет, Ирочка, мы с Нюрой уж лучше дома! Дома и стены помогают! Вот, свет только гасить не будем, да, Нюрочка?
Нюрка закивала.
- Ну, я не знаю. Может всё ж... Ну, ладно, смотрите...
- Вы только двери - на засов, и до утра - никуда! Ни в какой туалет! Ведро не забудьте!
- Да-да, поставлю!
*
Совсем стемнело. Фонари не горели, лампочек не было. Дорогу освещала полная луна, едва заметно начавшая убывать. Сегодня она светила сквозь прозрачный тюль тонкого, но обширного облака, слегка окрашивая его ночным радужным сиянием. Однако сияние это отнюдь не радовало. Напротив, оно казалось зловещим. Людям так свойственно окрашивать окружающий мир в цвета своих эмоций.
Ирина шла на два шага впереди. Даже в этой ситуации Денис мог оценить её зад, туго обтянутый джинсами. Но впереди была ночь. Третья ночь. Он понимал - он не сумасшедший, и это был не сон. Она, в смысле та, Љ2, две ночи подряд выходила из дома. Трое были убиты. Правда, убиты они были прошлой ночью, а позапрошлой - старуха умерла сама! Вроде как. По крайней мере видимых повреждений не было. В противном случае, Валентина бы сказала. Наверное. Наверняка! Не сама же она укокошила свою мать! Нет, Валентина - женщина положительная была. Она - жертва. Но Ирка же выходила! Тьфу, ну, эта Ирина вторая!
Царица! С каждым шагом ягодицы классно сменяли одна другую!
- Дэн, ты ведь в Бога веришь?
- Ну, разумеется! Ты же знаешь!
- А в дьявола?
- Одна дама в конце XIX века сказала, что нет дьявола вне человека. Могу допустить, что и есть, но лишь... как булгаковский Воланд.
- Опять ты про своего Булгакова! Я серьёзно...
- Да я понимаю... Эти убийства - дело рук человека, человеческих рук дело. Хотя... ужасно! А ты сама-то в потусторонний мир веришь?
- Я не знаю. Наверное, нет! Но мне кажется, что душа реально существует!
- Дá ты что-о?! - сумрачно съязвил Денис. Он хотел спросить: "А ты знаешь, что иногда человек в астральном теле может выходить из своего физического тела?" Но осёкся. Ирина строго обернулась:
- Слушай, т р и трупа!
- Четыре.
Не раздеваясь, они легли - каждый в свою постель. Сон не приходил. Ирина ворочалась, а Денис не мог спать, потому что ждал. Где-то между брёвнами сруба и фанерой, которой они были обиты, скреблась мышь. По звуку Денис мысленно представлял путь её передвижения. Где-то под подоконником у него в ногах. Потом ближе к плинтусу (если бы он был, - изба ведь!) под его кроватью, затем за изголовьем ближе к столу, что стоял по левую руку Дениса. Мышка двинулась по торцевой стене к Ириной постели. "Только б не услышала!" - подумал Денис. Она боялась мышей. А он в детстве кормил их, случайно заметив в своей комнате на бабушкиной даче. А они такие маленькие серенькие, и глазки - черные бусинки... А он им хлебушка крошил... А они шуршали так...
Когда он открыл глаза, было очень светло. За окном шумно веселились птицы. Как ни странно, вопреки обыкновению Ира спала, как убитая. Денис глянул на часы и обомлел: полдень! Он так и спал одетым, потому сразу вышел, стараясь не скрипеть половицами.
- "Интересно, выходила?! Нет?!" - мелькнул вопрос. Как там тётя Галя?Ц"
Время смущало. Уже двенадцать! Стало сразу тревожно, очень тревожно. Едва ли не бегом он помчался к дому тёти Гали.
Сегодня был сильный ветер, берёзы гнулись, а вётлы громко шумели густой листвой, при каждом порыве менявшей свой сине-зелёный цвет на серебристый. Это было особенно красиво на фоне появившихся на горизонте над лесом сизых туч. Давно не было дождя, дорога пылила. Именно сейчас в висках застучало: убьёт всех!
*
Тётя Галя тоже не раздевалась на ночь. Изломанно распластавшись, она лежала на ступеньках крыльца. У трупа не было головы. Доски крыльца были залиты хлеставшей из артерии кровью, которая стекала по ступенькам на траву. Голову буквально срезали с шеи. Денису к горлу подкатывал комок, он едва сдерживал рвотный позыв. Дверь была распахнута в сени и в избу. Он зашёл. Солнечный свет, пронизывая короткие и лёгкие занавесочки, рисовал проекцию рамы на тёмном крашенном полу. Кровать тёти Гали не была расстелена. Если она и спала, то одевшись. У противоположной стены белела постель внучки. В короткой голубой ночнушке Нюрка лежала навзничь, раскинув руки. Между её голых ног торчал деревянный берёзовый кол. Он с силой был вбит. Огромное пятно пропитало простыню и матрац. Тонкую шейку Нюрки пересекал рваный разрез, будто пилой.
С трудом Денис вышел на крыльцо, стараясь не смотреть на обезглавленное тело, и, поскользнувшись в луже тёткиной крови, едва не упал. Он прошёл метров пять, колени подогнулись, и он сел прямо на траву.
Денис вспомнил точно такая же слабость и чувство совершенной беспомощности он испытал в детстве. Тоже летом, на даче. Он один играл с перочинным ножичком, - небольшой такой дешёвый с накладной рукояткой из жёлтого металла. Неловкое движение и ножик сложился, зажав указательный палец. Лезвие крепко врезалось в плоть. Резкая боль не позволяла другой рукой разжать нож. Кроме того, при виде брызнувшей ярко алой крови мальчишку повело. В глазах стало темнеть, и он начал медленно валиться со скамейки, на которой сидел. Последнее, что он увидел в тот момент, - крёстная, которая случайно проходила мимо. Шрам остался и спустя тридцать лет.
Надо было бежать. Прямо сейчас! Уезжать в Москву! С ней?! Значит, она?! Но они дружны столько лет!.. Почему? И как же он теперь?.. Откуда это?!
- Дэн!
Он вздрогнул всем телом. Ирина, замедляя шаг, шла к нему.
- Их... тоже?!
Не вставая, он молча снизу вверх смотрел на неё. Ирина перевела взгляд в сторону крыльца, но Денис её остановил:
- Не нужно тебе туда ходить. Надо уезжать. Немедленно! - Сказал он, поднимаясь с травы. - Пошли собираться.
- Но их же надо...
- Не надо. - Тихо оборвал Денис.
Он крепко взял её за локоть - она всё оборачивалась, - но он решительно повёл её прочь.
Они молча добрались до своей избы. Ирина открыла машину, всё это время стоявшую в густой высокой траве по противоположную от избы сторону дороги. Сборы были не долгие. Собрать постельное бельё, собрать разложенный диван, убрать газовый баллон для плиты, пилу, косу, посуду в укромное место (говорят, цыгане ходят по деревням - воруют!), подмести и повесить замок - пусть и во многом символический. Но час на всё это ушёл. Они молчали. Лишь изредка Денис словом подгонял Ирину, и без того не сидевшую на месте. Ира села за руль, вывела "вольво" на дорогу. Денис сел рядом. Иномарка медленно тронулась, - посадка низкая, а дороги в колдобинах...
Ветер не унимался, по-прежнему заставляя вётлы расставаться с гостями поклонами, демонстрируя на прощанье бархатную серебристость листвы. Осока гнулась вслед покидающей осиротевшую деревню паре. "Вольво", не спеша, катилась по грунтовке. Ирина следила за изгибами и неровностями, Денис смотрел в сторону, как-то робко бросая взгляд на мёртвые дома. Они уже проехали дом Валентины, когда - боковым зрением -ему показалось, что в окне дрогнула занавеска. Он повернулся в кресле и попытался вглядеться в тусклое стекло, но ничего не увидел...
- "Неужели, правда - бред, который несла Галя? Может, поэтому ей голову-то?.. Скорей бы уехать!" - пробежали мысли.
Мимо проплыл дом Петра и Полины, кроваво, теперь казалось, краснея кирпичом. "Вольво" спустилась вниз, переезжая насыпь из песка и глины над трубой, соединявшей источник и пруд, и успешно выползла к дому тёти Гали. Усилием воли ни Ирина, ни Денис не посмотрели в сторону страшного пейзажа неубранного обезглавленного трупа.
Они выехали из оставшейся немного в низине деревни, мгновенно исчезнувшей за порослью молодых вётел. Ветер как-то неожиданно стих, собиравшиеся тучи разбежались, и вновь в воздухе разлился знойный жар. В салоне набилось штук пять слепней, раздражённо и угрожающе облетавших пассажиров, то и дело пытаясь напасть. Ирина достала из бардачка солнцезащитные "Givenchi" и невозмутимо вела машину. Денис нервничал. Убил одного, другого. Третий ухитрился ужалить его в лоб. Денис выругался, посмотрел в зеркало над лобовым стеклом на быстро распухавшее пятно:
- В Москву приеду, как придурок...- он опустил стекло, чтоб вылетели оставшиеся твари. - Может, поднажмёшь?
- Да боюсь, - сядем на брюхо...Тогда не вытолкаешь, - не город! Не переживай, укус до Москвы пройдёт!
Преодолев опасные места, через несколько минут "вольво" выехала на частично заасфальтированную, местами в выбоинах засыпанную гравием дорогу. Денис попытался ещё раз связаться с милицией, однако аккумулятор его мобильника сел окончательно. Наконец-то, Ирина нажала на газ, и машина стала набирать скорость.
Они уже катились где-то под восемьдесят. Больше было нельзя, - дорога не та, да и рельеф холмистый. Асфальт спускался к Угре. Они переехали мост, взобрались по небольшому подъёму. Метрах в двадцати от дороги на толстом бревне сидела старушка. Она опиралась на палку. Денис высунулся из машины:
- Бабуль, в посёлке Угра милиция есть?
Бабка отрицательно помотала головой. Лицо всё в морщинах, кисти рук - кости да кожа.
- Вот, чем не Дух деревни?! - буркнул Денис дающей по газам Ирине. -- Деревни-маньяки?! Да, красиво... Только, что-то уж человеческой крови очень много! Знаешь, если б не видел своими глазами окровавленную трахею и труп без головы, да девочку с колом во влагалище, - сказал бы, что это интересно! Нет, человек это! Человек!
Машину трясануло, колесо прошло по выбоине. Денис договорил:
- Ну что, на Красногвардейск! Не до Вязьмы же переть! А сколько до него?
- Километров десять.
Ирина давно уже водила машину. Это у неё была третья. Иногда она нервничала на дороге, но сейчас она была спокойна и твёрда.
У Дениса не шла из ума встретившаяся молчаливая бабка. Шесть убийств в деревне, зверских убийств, произошли после смерти бабки. Пардон, матери Валентины. Она умерла первая. Причём смерть была естественная, ненасильственная. Всё началось после её смерти. Нет, всё началось в первую ночь, когда появилась Ирина Љ2! Так. И в ту же ночь умерла старуха... Смерть наступила бескровно, а Ирина Љ2 была в белой сорочке. Кровавыми выдались вторая и третья ночи. Ирка была голой... По крайней мере, второй ночью. Третью он проспал. С другой стороны, ну если она - ведьма, выходит из физического тела, ну как она в астральном теле может взять косу или топор? Мда-а, Гоголь... Чушь! Я жив. А ведь она меня видела, не могла не видеть! Да и, - голову на отсечение, - ведь качнулась же занавеска в бабкином окне! И следы кровавые, и ведро. Неужели, правда?! ...А мы вырвались! Мы живы! Мы?..
Машина останавливалась. Ирина съехала на обочину.
- Ты чего?
- Мне всё время кажется, в багажнике что-то болтается, - гремит. Глянь, а?
Денис открыл дверь, вылез из машины.
- Ключи возьми! - Ирина протянула ему связку.
Денис заглянул в салон, взял ключи. Он обошёл машину, секунды копался с замком. Было очень жарко и тихо. Воздух плавился над асфальтом. По противоположную сторону дороги расплескалось яркое сиреневое море Иван-чая, а здесь рядом замерли кусты и тёмный ельничек.
- Ну что ты там копаешься?
- Да тут столько всего...Я ничего не вижу... Сейчас...
Ирина сняла очки, открыла дверь, сунула ладонь под сиденье. Пальцы нащупали холодное топорище...