Серебрякова Милена Александровна : другие произведения.

Коварный Индиктион

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жизнь и правление императрицы Ирины в византийской империи,в романе использованы исторические и частично вымышленные факты.
  Коварный индиктион
  Глава I
   Шел 768год. Последняя августовская ночь.
  Ночью мир людей замирает. Один за другим гаснут окна домов, пустеют улицы и дороги. Одинокие факелы освещают небольшие островки пространства. Вокруг царит тьма, а в небе зажигаются мириады звезд. Ближе к полуночи небо в одном месте светлеет, бледное зарево постепенно разгорается. Через несколько минут появляется полная луна, на которой даже с земли видны странные рисунки, созданные рельефом ее поверхности. Кто видит там лицо человека, кто диковинных животных или еще что-то другое.
  С восходом луны становится так светло, что легко можно различить силуэты домов, деревьев, даже отдельные листочки на них. А на землю падает их четкая тень. Весь ночной мир предстает перед нами, как будто покрытый серебристой краской. Ночью обычно так тихо, что редкие отдаленные звуки - голоса людей, собачий лай, скрип дверей - слышны, будто они совсем рядом.
  Особым украшением ночной природы является лунная дорожка на водоемах. Она тянется от горизонта в том месте, над которым плывет луна, до самого берега. Кажется, сами волны приносят свет туда. А вокруг дорожки - спокойные и темные воды. Это любимый пейзаж многих художников. Ночь завораживает и вдохновляет. Каждый из нас хоть раз любовался ее таинственной красотой, воспетой художниками всех времен как волшебная пора размышлений, отдыха, творческого вдохновения и любви.
  И, несмотря на то, что в городе этой ночью все спали, юной Ирине сегодня не спалось, как несколько предыдущих дней. Пожалуй, здесь уделим немного внимания ее внешности. Высокая блондинка с удивительно нежными чертами лица. Глаза зеленые, как весенняя листва. Несмотря на внешнюю утонченность, очень сильна и вынослива. Хрупкие кисти рук, тоненькие изящные пальчики, которые одинаково искусно владеют пером, кистью, струнами арфы и вышивальной иглой. Она из тех, про кого говорят - огонь и лед. Внешне скромная, застенчивая, немногословная, но при достаточно близком общении чувствуется ее живая, порывистая, романтичная и целеустремленная натура. Несмотря на природную мягкость, способна на решительные, дерзкие, даже порою жестокие поступки. Всегда приветлива и вежлива и с женщинами и с мужчинами. Весьма творческая личность. Привыкла не доверять посторонним людям, особенно незнакомым мужчинам. Совершенно не умеет кокетничать. Твердо знает, чего хочет, и ни за что не отступится от своих моральных принципов, главный из которых , служение богу и стране. Богатство, светская жизнь совершенно не привлекают ее, хотя иногда в тайне она мечтает о придворной жизни и веселых балах. Ирина была набожной, но чрезмерно пылкой, чувствительной натурой, и проишествия последних дней все крутились у нее в голове и не давали ей заснуть. Все эти дни Ирина и ее близкие готовились к помолвке, ее с будущим императором Львом IV. На тот момент Ирине было шестнадцать лет, а Льву исполнялось восемнадцать.
  Родилась Ирина в 752 году в Афинах. Будучи сиротой, воспитывалась в семье своего дяди, патриция Константина Сарантапекоса, который был военачальником в местном округе. Отец Льва, Константин V, часто гостил у дяди Ирины, их связывали былые времена, когда они вместе устраивали военные походы, и дружба их с годами крепла. Константин Сарантапекос был знатным, очень уважаемым человеком у себя на родине, а также он был очень начитанным и крайне интересным собеседником, что еще больше подпитывало дружбу с императором. Таким образом, будущая императрица происходила из знатного греческого рода, и верный политический расчёт повлиял на решение византийского императора выбрать Ирину в невесты своему наследнику, ведь женитьба именно на гречанке могла укрепить позиции правящей Исаврийской династии внутри государства.
  Но вернемся к Ирине. Дети часто виделись, и за эти годы успели подружиться. Хотя это было, возможно не только платоническое чувство, явно ощущалась симпатия к друг другу. Под белой кружевной рубашкой от волнения учащенно билось сердечко юной девушки. Ночь перед помолвкой казалось Ирине бесконечной, и все-таки к рассвету она задремала.
  
   Глава II
   И вот рассвет. Первые солнечные лучи медленно скользят по сонной земле Афин. С их появлением туман возле реки начинает медленно покидать низину. Разносится сладкий аромат медуницы и других трав. Воздух свеж и полон приятных ароматов.
   Солнце поднимается выше, озаряя своим светом весь город. Нежные солнечные лучи упали на сонную траву, и она засверкала миллионами огоньков. Роса на траве сверкает недолго. С каждой минутой ее становится все меньше.
   Ранним утром в Афинах очень тихо, кажется, что земля затаила дыхание в ожидании какого-то праздника. Вот уже слышатся веселое щебетание птиц, где-то заливается соловей. Птицы с радостью встречают новый день. Утренняя тишина начинает исчезать. Все вокруг наполняется новыми звуками.
   Существует легенда, что имя богини мудрости - Афины - город получил после спора Афины с владыкой морей Посейдоном. Первый легендарный царь Афин Кекроп, который был получеловеком, полузмеей, должен был решить, кто будет покровителем города. Два бога - Афина и Посейдон - должны были сделать подарок Кекропу, и тот, кто сделает лучший подарок, становился покровителем города. Тогда, перед Кекропом, первым ударил своим трезубцем Посейдон, и тотчас из земли забил источник. Греция - страна жаркая, горная, испытывающая недостаток в воде, но она оказалась морской, солёной. После же удара Афины из земли выросло маленькое оливковое дерево. Кекроп был впечатлён подарком Афины и выбрал её в качестве покровителя города. Таким образом Афины и взяли имя великой богини. Но так как Кекроп не выбрал Посейдона, в Афинах стало не хватать воды.
   Солнце поднялось выше, яркие лучи солнца коснулись ресниц Ирины, и глаза ее приоткрылись. Она невольно потянулась, и вспомнив, какой сегодня день, рассплылась в улыбке. Наконец-то наступил долгожданный день, сегодня она поплывет к своему жениху, и свершатся все ее сказочные мечты. Она подскочила и понеслась в галерею, близкие и слуги с раннего утра суетились, все уже было готово к отплытию. Она велела служанкам принести ее новые долгожданные платья, сколько волнения было в ее душе. Увидев платья, радости ее не было предела, они были чудесны. Она долго не могла выбрать, одно было красивее другого, что ввело ее в глубокую задумчивость. После долгого размышления, она выбрала легкое шелковое платье цвета морской волны, усыпанное жемчугами и бирюзой. Как весенний цветок, она была нежна и наивна в этом наряде, ее красота еще больше подчеркивало это прелестное платье.
   Она улучшила минутку, чтобы помолиться перед иконами, зажгла свечи, и мыслями унеслась в прошлое, в беззаботное детство, самые радостные воспоминания вспыхнули ярким огнем в глазах Ирины, просторные зеленые луга, вечера у реки, посиделки с подругами, ее первая радуга, и летний дождик, под которым, она любила гулять, и множество проделок, которые дядюшка не одобрял, но он бесконечно ее любил, и всегда прощал ее мелкие шалости.
   Излюбленном местом Льва и Ирины была Афинская Агора- городская площадь Афин, где они часто гуляли. Она была расположена на пологом склоне к северу-западу от Акрополя. На площади часто устраивались театральные сцены греческих драм, спортивные соревнования, а также площадь была излюбленным местом для предпринимательства, торговли, гражданского управления и интеллектуальных дискуссий. Недаром, в переводе с греческого "Агора, означает "собираться, созывать.
   Как жаль, все это придется оставить здесь, самое дорогое, самое ценное, она не может увести с собой, но навсегда останется в ее сердце. На столе, перед ней лежал маленький ларчик, а в нем самое дорогое-небольшой золотой медальон Божьей матери, память о матушке. Последние слова ее матери: "Доченька, милая моя, береги этот медальон , покуда он с тобой, мы всегда будем вместе, и ничто не сможет нас разлучить?. Ирина никогда с ним не расставалась, только на ночь клала его в ларчик, ведь для нее это было самым святым, что может быть на земле.
   Время шло быстро, корабли ждут... Ее ждал самый быстрый и самый красивый корабль, который ей довелось когда-либо видеть, украшенный яркими шелковыми материями, навсегда остался в ее памяти, и множество разукрашенных суден с ее приданным отправлялись вместе с ней. Ее ждало путешествие в новую красивую жизнь.
   Она попращались с дядюшкой и со всеми близкими, окинула взором, родные земли, глубоко вздохнула родной воздух, и направилась вместе с служанками в сторону корабля. Каждый шаг ей давался с трудом, родные голоса, болью отдавались в сердце, и слезы текли по ее щекам, еще немножко, и ноги ее побегут к дядюшке, она крепко его обнимет и останется здесь навсегда...Ее мысли были прерваны служанкой:
   -Госпожа, вы очень бледны, вам плохо?-тихо спросила она.
   На что, Ирина ответила, взяв себя в руки:
   -Нет, напротив, я чувстую себя прекрасно!, сказав это она зашагала по мостику, что соединял ее родной край с кораблем новой жизни.
   Она в последний раз обернулась, не выдержав Ирина побежала в глубь корабля, в свою каюту, чтобы спрятаться ото всех и от всего, что ее так пугало, она закрыла лицо руками и разрыдалась.
  
   Глава III
   Первого сентября 768 года, Ирина отправилась из Афин в Константинополь. Впереди ее ждали бескрайние морские просторы, кажется что давнишняя мечта детства начинала сбываться. С самого раннего детства она больше всего на свете любила море. Ирина завидовала каждому моряку, отправлявшемуся в дальнее плавание. Целыми часами она простаивала на морском берегу и не отрывая глаз рассматривала корабли, проходившие мимо.
   Не успел корабль выйти в море, как с севера подул холодный ветер. Небо покрылось тучами. Началась сильнейшая качка. Ирина никогда ещё не бывала в море, и ей стало худо. Голова у нее закружилась, ноги задрожали, ее затошнило, и она чуть-было не упала. Всякий раз, когда на корабль налетала большая волна, ей казалось, что они сию минуту пойдут ко дню, а когда корабль падал с высокого гребня волны, она была уверена, что ему уже никогда не подняться.
   Вскоре ветер стих, волнение улеглось, и ей стало гораздо легче. Понемногу она начала привыкать к морю. Правда, она ещё не совсем отделалась от морской болезни, но к концу дня погода прояснилась, ветер совсем утих, наступил восхитительный вечер.
   Всю ночь она проспала крепким сном. На другой день небо было такое же ясное. Тихое море при полном безветрии, все озарённое солнцем, представляло такую прекрасную картину, какой ещё ей не представлялась лицезреть. От ее морской болезни не осталось и следа. Ирина сразу успокоилась, и ей стало весело. С удивлением она оглядывала море, которое ещё вчера казалось буйным, жестоким и грозным, а сегодня было такое кроткое и ласковое.
   Третьего сентября, спустя два дня Ирина прибыла в Константинополь. Константинополь находился между Золотым Рогом и Мраморным морем, на границе Европы и Азии, был столицей христианской империи. На протяжении многих столетий Константинополь был самым большим и самым богатым городом.
   В 324 году, после побед в междоусобных войнах, император Римской империи Константин Великий разворачивает в существовавшем с VII века до н. э. городе Византии крупнейшее строительство - перестроен ипподром, построены новые дворцы, возведена огромная церковь Апостолов, строятся крепостные стены, со всех концов империи в город свозятся произведения искусства.
   11 мая 330 года Константин официально переносит столицу Римской империи в город на Босфоре и нарекает его Новым Римом, Константинополем.
   В последующем город так стремительно рос и развивался, что уже через полвека, при правлении императора Феодосия, возводятся новые городские стены.
   После смерти Феодосия в 395 году Римская империя окончательно делится на Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю. После гибели Западной Римской империи в 476 году, Восточная империя традиционно называется Византией, хотя до конца существования Византии империя называлась Ромейской (то есть Римской), а её жители - ромеями (римлянами), а главный город- Константинополем. Вернемся к нашей героине, корабль Ирины приближался к городу, увиденное ею, поразило воображение девушки.
   Перед ее глазами промелькнули жалкие лачуги бедняков, в воздухе ощущался запах свежего навоза и дешевых свечей, виднелись коровы медленно плетущиеся к пастбищу, слышался гул настоящего восточного базара, про такие базары говорят: 'Если на этом базаре нету вещи, которую вы ищете, то значит, ее нигде нет.' Она заметила, что вместо нескольких хижин, были выгоревшие участки земли. Ее охватил ужас и бесконечно пронзающая боль в сердце.
   Корабль медленно подходил к пристани, на которой была куча пышно разодетых людей, обвеншанные тяжелыми золотыми украшениями, под тяжестью которых, они с трудом удерживались на ногам. Это были самые знаменитые и почетные граждане города, пристань была усыпана цветами, красивые девушки играли на арфах чудесные мелодии, девчонки и мальчишки с золотыми локонами, раздавали людям сладости и фрукты, а рядом стояли повозки с провиантом для бедняков. Приближенный царя Дионисий, зачитал приветствие в честь желанной гостьи, преподнес огромную корзину с дарями этого щедрого края, после чего она с Дионисием садятся в повозку, украшенную золотом и серебром, запряженную четверкой лошадей и вместе со свитой отправляются в Большой Дворец к императору Льву.
  
   Глава IV
   Повозка мчалась стремительно быстро к новым впечатлениям. Между Дионисием и Ириной завязась непринужденная беседа. Он повествовал ей о быте и традициях императорского двора, а Ирина внимательно слушала его рассказы. Важнейшей сферой придворной жизни был императорский церемониал - сложная система официальных торжественных приемов и шествий, большая часть которых проводилась в Большом дворце.
   По дороге во дворец, взгляду Ирины бросилось жуткое зрелище, по городу сновали иконоборцы, они отбирали у народа иконы святых и сжигали их, безобидных нищих стариков сгоняли с паперти, тыкая копьями, избивали и угрожали жестокой расправой. Возмущению Ирины не было конца, поступки этих нечестивцев должны быть наказаны. Спустя годы, Ирине снился один и тот же сон, в котором она устремлялась спасти иконы, но каждый раз эти нелюди сжигали ее вместе с иконами.
   Иконоборцы считали священные изображения идолами, а почитание икон - идолопоклонством, ссылаясь на ветхозаветные заповеди 'не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху... не поклоняйся им и не служи им'.
   В 730 г. император Лев III Исавр запретил почитание икон. Итогом этого стало уничтожение тысяч икон, а также мозаик, фресок, изваяний святых и расписных алтарей во многих храмах.
   В 741 г. Лев III умер, и на престол вступил его сын Константин V Копроним, можно сказать, самый удачливый и одновременно с этим, самый беспощадный император. Эта была печальная пора для христианского мира: толпы людей отправляли в ссылку, и православных и еретиков заточали в тюрьмы, тысячи людей умирали мученнической смертью. Константин собрал Иконоборческий Собор в 754 г. в Иерии - загородном императорском дворце близ Константинополя, на азиатском берегу Босфора. Собрать его в Святой Софии помешало лишь то, что принимать иконоборческие решения в храме, веками украшавшемся замечательными фресками, мозаиками и иконами, было неудобно, всё же императоры-иконоборцы не решались разорять бесценные сокровища Софии. Собор утвердил низвержение икон, в его постановлениях говорилось, 'что если кто-либо с этого времени дерзнет поклоняться иконе, или ставить ее в церкви, или в собственном доме, или же будет скрывать ее, то будет виновен перед всеми царскими законами'.
   Константин Копроним не преминул воспользоваться этим постановлением, и с середины 750-х годов стремительно стало расти число пострадавших за иконы. В первую очередь гонения коснулись монахов - главных защитников иконопочитания. Большая часть мучеников была именно из их числа.
   В детстве Ирине пришлось с горечью наблюдать гонения матери и отца, которые , после долгих скитаний, были преданы мученической смерти. Впервые тогда , Ирина почувствовала к будущему свекру Константину V, чувство до сей поры, незнакомое ей - ненависть. Еще тогда, она поклялась- отомстить за смерть матери и отца. Прошлое огромное волной нахлынуло и затопило, то небольшое чувство радости, которое еще недавно поселилось в ее душе. Мысли о прошлом не давали ей покоя , в полном молчании они направлялись во дворец. Казалось время остановилось, она не заметила, как повозка остановилась у Большого Дворца.
  
  
  
   Глава V
   Большой Дворец в Константинополе оставался главной резиденцией византийских императоров на протяжении многих столетий. Он был заложен Константином Великим между Ипподромом и собором Святой Софии, перестроен Юстинианом и расширен Феофилом. Центральной частью священных палат являлась большая площадь - Августеон, простиравшаяся от храма святой Софии до дворца. С четырёх сторон площадь окружали постройки - храм св. Софии на севере, Термы Зевксиппа и Ипподром на юго-западе, на востоке Сенат и Магнаврский дворец, и на юге императорская резиденция.
   Несколько десятков лет назад Августеон был расширен и украшен белыми портиками, поддерживаемыми двумя рядами колонн, земля была выстлана мрамором. На площади неподалёку от Золотой колонны, от которой расходились дороги империи, была возведена бронзовая колонна, увенчанная конной статуей Юстиниана.
   Главный вход в дворцовый район - ворота Халка, украшенные разнобразными орнаментами, были распахнуты, население города, заполонило улицы, священники в окружении духовенства приветствовали путешественницу с благополучным окончанием дальнего пути и прибытием к цели путешествия. Народ ликовал, звон колоколов храмов сливался с радостными возгласами горожан. Ирина была от души тронута такой радостной и восторженной встречей и, прослезившись, произнесла 'Отче наш', а также слова благодарности, всем окружающим ее людям. На какое-то мгновение, она забыла о своей боли, и о своих страданиях.
   И вот ее будущий жених вместе со свитой направился к ней, а затем они вместе последовали по дворцу из одного зала в другой, где их приветствовали все дворцовые чины, начиная с самых младших и заканчивая важнейшими чинами правительства, которые встречали императора в зале Сигма, полукруглой формы. На пути они посетили храмы Богородицы во дворце Дафна, Св. Троицы, крестильню дворца Дафна, церковь св. Стефана, Круглую церковь в Схолах, дворцовый храм св. Апостолов; в каждом из них они совершали поклон и со свечами в обеих руках молились перед святынями. В зале Августеон их приветствовали все построившиеся по рангам дворцовые чины, в зале Консисторий - все члены синклита. Далее император и Ирина двигались в сопровождении все более увеличивавшейся от зала к залу группы приближенных, они вышли к народу на площадь Августеон и через нее, в собор Св. Софии.
   Ирина была очарована великолепием собора Св. Софии. Этот храм представлял чудесное зрелище, он казался искючительным и невероятным. В высоту он поднимался, как буд-то до неба, и как корабль на высоких волнах моря, он выделялся среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом, украшая его, он настолько выдавался над ним, что с него можно было видеть весь город, как на ладони, огромное здание с высоким куполом, и бесконечно божественное. Купол здания поистине завораживал, казалось что он, парит в воздухе. Собор производил неизгладимое, и грандиозное впечатление, на каждого, кто его видел.
   На постройку собора был употреблён лучший строительный материал. Мрамор привозили из Проконниса, Нумидии, Кариста и Иераполя. Также в Константинополь по императорскому приказу свозились архитектурные элементы древних построек (например, из Рима были доставлены восемь порфировых колонн, взятых из храма Солнца, а из Эфеса восемь колонн из зеленого мрамора). Кроме мраморных украшений Юстиниан, с целью придать возводимому им храму небывалый блеск и роскошь, использовал на его украшение золото, серебро, слоновую кость. Строительство собора обошлось в три годовых дохода Византийской империи. 'Соломон, я превзошёл тебя!' - такие слова произнес, по преданию, Юстиниан, войдя в построенный собор и имея в виду легендарный Иерусалимский Храм. Торжественное освящение храма 27 декабря 537 года совершил константинопольский патриарх Мина.
   Еще издали виднелись стройные порфировые колонны, которые были главной опорой здания. Благодаря огромному числу мелких окошек, а также высоких и широких застекленных окон, на всех четырех стенах и подкупольном барабане, здание было наполнено светом. Все стены были выложены золотой мозайкой, на каждой стене изображения святых. Белый мраморный пол, как бы светился изнутри.
   Одна из самых удивительных мозаик, произвела на Ирину неизгладимое впечатление. На ней были изображены император Константин I, основатель города, и император Юстиниан, создатель собора. Посреди собора был воздвигнут алтарь из чистого золота, над ним висел золотой двухметровый крест, весь в жемчуге и в драгоценных 'каменьях' , а рядом висели еще два серебрянных креста, поменьше размером, перед ними три золотых лампады, в которых горел 'вечный божий огонь'. И кресты и лампады некогда соорудил сам император Юстиниан. Далее виднелось изображение Богородицы, держащей перед собой на коленях младенца Христа, она как буд-то выступала из золотого фона, невозможно было не заметить женственность в лике Марии, мягкий овал лица, прямой нос, пухлые губы, придавали ее лицу земной характер, но в то же время, подкупали своей одухотворенностью. В самом центре купола была изображена фреска Иисуса, искупающего грехи, а на парусах под барабаном были изображенения четырех евангелистов.
   После совершения поклона и молитв перед образом Спасителя они проследовали в тронный зал.
  
   Глава VI
   Вход в Большой дворец византийских императоров находился против юго-восточных ворот ипподрома. Это было трехэтажное здание, но он был настолько выше внешних и внутренних стен города, что первые два его этажа по высоте своей равнялись этим стенам, а третий был гораздо выше. Дворец имел два крыла, которые окружали большой двор, часть которого занимал личный манеж императора.
   Размерами и роскошью огромного дворца не могли надивиться многие писатели: -'он один с окружающими его стенами занимал все пространство между морем и Ипподромом', писали один из поэтов. В комплекс дворцовых сооружений входили сады, часовни, дворы, галереи, казармы, жилища для императорской свиты и слуг.
   Первый этаж строений занимали придворные службы. На втором этаже находились личные покои императора, в том числе самые роскошные залы палат. Это были три залы - 'триклиниум Августеос', 'восьмиугольная гостиная' и 'коитон Дафны'. Залы дополнялись широкой террасой с которой открывался вид на море. Терраса являлась частью галереи Дафны, в которой находилась статуя нимфы, привезенная Константином из Рима.
   Между Халкой и Дафной размещались залы со множеством лож. С другой стороны находилась галерея, соединявшая церковь Св. Стефана, Дафну с ложей императора на ипподроме , которая представляла собой дворец, где позади ее находились комнаты для приёмов и отдыха. В этой части Палат, как и в Халки находились только приемные и служебные помещения. Ко дворцу были пристроены галереи, соединившие его со Св. Софией. Таким образом, император мог, не покидая своего дома, перейти из ипподрома в церковь. В завершение всего, Юстиниан включил в расширенный комплекс дворцовых построек свой старый дом, в котором жил до воцарения.
   Дворцовые постройки, церкви, часовни, галереи и портики, а также своды ряда проездных ворот были украшены изумительными мозаиками, росписями, мрамором и цветным камнем. В интерьерах широко применялись витражи, бронза, серебро и золото. Крыши многих зданий были крыты свинцом. В садах и дворах имелись многочисленные замысловатые фонтаны. Повсюду множество экзотических растений и экзотических птиц. Кроме открытых водоемов существовали небольшие пруды из ртути, в которых плавали копии водоплавающих птиц. Комплекс Большого Дворца был наполнен статуями, привезенными со всей империи.
   Мозаика Большого дворца состояла из известняков различной породы, мрамора, а также синей, зеленой и желтой смальты. Общая гамма красок неяркая , хотя в ней преобладают оттенки красного, синего, зеленого, желтого, коричневого и серого, а также белые и черные цвета. Он поражает не только разнообразием мотивов, свободой в передаче сложнейших поворотов и движений фигур и живостью выражений лиц, но и тончайшей живописной лепкой с помощью небольших кубиков, размещенных с безупречной точностью простыми ремесленниками, но они так тонко владели своим искусством, что изображенные ими фигуры кажутся как бы написанными с помощью смелых мазков настоящих художников.
   Двустворчатая бронзовая дверь вела из Халки в караульные помещения, называемые портиками схолариев, протекторов и кандидатов. Это были обширные залы, служившие помещениями для дворцовой стражи, и, кроме того, они включали парадные комнаты, в одной из которых находился под куполом большой серебряный крест.
   Наконец, посредством широкой аллеи, окаймленной колоннами и прорезающей квартал гвардейцев, попадали в сам дворец, где прежде всего вступали в большой Консисторион. Это был Тронный зал, в который с трёх сторон вели двери из слоновой кости, задрапированные шелковыми занавесями. Стены были украшены драгоценными металлами, пол убран коврами. В глубине залы на трехступенчатом возвышениями между двумя статуями Виктории с распущенными крыльями находился трон, покрытый золотом и драгоценными камнями. Над троном возвышался золотой купол, поддерживаемый четырьмя колоннами. Позади трона три бронзовые двери открывались на лестницы, которые вели во внутренние покои. Тронным залом императорского дворца являлась Золотая палата, в которой проводилась большая часть придворных обрядов. Здесь византийские императоры ежедневно принимали чиновников и чаще, чем в других тронных залах, - послов и знатных иностранцев. В Золотой палате производили в чины и должности, в ней давались пиры и обеды, здесь же начинались и оканчивались выходы императоров в храмы и другие тронные залы.
   Золотая палата представляла собой восьмиугольный зал, увенчанный куполом с 16 окнами. На восьми сторонах палаты находилось восемь апсид, соединявшихся между собой. Апсида напротив входа закрывалась двумя серебряными дверями, на которых были изображены Иисус Христос и Богоматерь. Восточная арка Золотой палаты была обширнее других и заканчивалась нишей, в которой на возвышении от пола располагался великолепный царский трон, на котором императоры Византии восседали во время особо торжественных приемов. Было здесь и несколько более простых и менее роскошных переносных кресел, на которые цари усаживались во время обычных ежедневных и других простых приемов. Однако даже этим простым приемам придавалась та или иная степень важности - в зависимости от того, как был одет император и на какое из боковых кресел он садился.
   В восточной нише Золотой палаты, кроме трона и царских кресел, находилась икона Спасителя, перед которой цари ежедневно молились при выходе из своих покоев в Тронный зал и перед выходом из него в свои покои после приемов, выражая свою покорность и благоговение перед Царем Царей. В восточной стороне Хрисотриклиона было несколько дверей, которые вели на прилегающий к нему дворик, представлявший со бой открытую площадку. Эти двери, как и вообще все двери в Тронном зале, были отделаны серебром и потому назывались Серебряными.
   В центре потолка Золотой палаты висело большое паникадило, похожее на люстру. Как и другие залы Священного дворца, Хрисотриклион освещался маслом, горевшим в паникадилах. Например, во время приема сарацинских послов в каморах были повешены серебряные паникадила, а центральное украшено драгоценными резными камнями.
   В открытых двориках вокруг императорской резиденции располагались площадки с фонтанами посредине. Фонтаны эти назывались фиалами, они выливали довольно значительную струю воды в большие великолепные чаши. Площадки с фонтанами были весьма обширных размеров, и во время торжественных праздников - царских приемов или скачек на Ипподроме - они могли вместить очень много гостей. С южной стороны к Хрисотриклиону примыкали покои царя и царицы. В китон императора в ели серебряные двери, а сами покои были художественно и роскошно отделаны великолепными мозаичными изображениями и картинами.
   Другая большая тронная палата Священного дворца - это зал Магнавра, устроенный так же, как и другие тронные залы. В восточной стороне зала Магнавра тоже находилась ниша, пол которой был поднят на несколько ступеней выше, чем пол всего зала. Византийские императоры окружали себя сказочной роскошью. В главном зале дворца Магнавра во время приема иностранцев раскладывались все сокровища их казны - драгоценности и шитые золотом парадные одежды.
   В глубине зала находился золотой трон императора, перед которым на ступеньках лежали два льва, изваянные из золота. За троном стояло золотое дерево, на ветвях которого сидели разноцветные птицы, искусно сделанные из золота и эмали.
  
   Глава VII
   Внезапно, серебрянные двери распахнулись и в Золотую палату вошли император и императрица, одетые в пурпурную одежду. На императоре был пурпурный плащ, украшенный драгоценными камнями, а императрица была в пурпурном платье, отделанное золотом и в золотой накидке. Весь собравшийся народ, включая Ирину и Льва в благоговении мгновенно упали ниц. Только усадившись на трон, император милостиво разрешил, подняться людям с колен. После этого он подал знак Льву, и они с Ириной медленно подошли к нему и поцеловали подол его хитона. Как и плащ, хитон тоже был пурпурного цвета с вышитым орнаментом из чистого золота. Этот хитон он одевал в самые торжественные дни государства.
   Затем они проделали ту же самую манипуляцию с платьем императрицы. Эта была императрица Евдокия , третья жена императора, происходившая из фамилии Мелиссинов, которая родила императору пятеро сыновей, Христофора, Никифора, Никиту, Анфима и Евдокима, сводных братьев Льва IV. В 768 г. все сыновья Евдокии были возведены при торжественной церемонии в придворные ранги, в Христофора и Никифора в сан кесарей, а Никита получил сан нобилиссима. Сама же царица была провозглашена августой.
   Первая жена императора Константина происходила из семьи хазарского кагана. Обращенная в христианство еще до замужества и получив имя Ирины, она, с 731 г. живя в Константинополе, была свидетельницей борьбы Льва III против иконопочитателей и осталась до конца жизни верной последовательницей почитания святых икон. Самым лучшим выражением царившего в царской семье направления, которое, конечно, исходило от царицы Ирины, служат обычаи и характер дочери Ирины и Константина, царевны Анфусы. Она представляла в себе редкое сочетание глубокого благочестия, доходившего до аскетических подвигов, с делами благотворительности. Она отказалась от брака, так как мечтала всю свою жизнь провести в монастыре, свое состояние тратила на устройство приюта для детей сирот, и на помощь страждущему человечеству. От этого же брака родился ее брат, в 750 г. сын Лев, впоследствии занявший царский престол.
   Внешне Анфуса и Лев были очень похожи, но совершенно разные по характеру, брат был полной противоположностью сестры. У обоих, была типичная византийская внешность, несмотря на смешение кровей. Исключительно правильные черты лица и тела, прямые носы с четко очерченными скулами и немного пухлыми губами.
   Хотя и были отличия и во внешности: Лев был довольно-таки смуглый с иссиня-черными вьющимися волосами. Глаза карие, в ярости становились черными, что случалось часто, взгляд холодный и циничный. Высокий, грациозный и широкоплечий, в его красоте было что-то порочное, но именно это притягивало, как магнит. По натуре он был сложным и чрезмерно начитанным человеком. Однако язвительность, насмешливость, дерзость, агрессивность, и порою даже чрезмерная раздражительность явно характеризовали его не с лучшей стороны. Хотя яркая индивидуальность Льва, его безукаризненный вкус и прекрасные деловые качества часто ему помогали в жизни. В то же время, его неуправляемый темперамент, часто создавал множество неурядиц. Лев обожал споры и спортивные состязания, не выносил тупых и ограниченных людей, считая ниже своего достоинства, уделять им внимание, люди же всегда восторженно отзывались о нем.
   После смерти Ирины Константин женился второй раз на Марии, о которой почти ничего не известно и которая, по-видимому, скоро умерла. Наконец, третья его супруга была Евдокия, которая втайне ненавидела Льва, и всячески пыталась, лишить его трона, хотя Лев был соправителем отца с юных лет, будучи коронован еще в 750 г.
   Громкий голос императора вывел ее из раздумия, он велел внести в зал, огромные сундуки из чистого серебра и золота, которые с трудом несли слуги. У каждого сундука был свой серебрянный или золотой ключик. Император Константин сделав знак слугам, и они с легкостью открыли сундуки, крышки их бесшумно откинулись. В одном из сундуков были разноцветные материи, в другом- красивые платья, в третий был доверху наполнен золотыми монетами, четвертый- полный драгоценных камней, в пятом-жемчуга, которые удивляли своими размерами. Такого богатства Ирина никогда не видела, от изумления она открыла рот.
   Неожиданно, взгляд ее глаз коснулся с глазами императора Константина. Она почувствовала его ехидную насмешку, что очень ее смутило. Император явно заметил изумление Ирины , и в душе насмехался над ней, над ее простотой. Она опустила глаза, так как в них зажегся огонь мести, которую она испытывала к нему годами. Только он был виновен в смерти ее отца и матери, благодаря ему она испытала муки гонения, осталось сиротой. В глазах у нее потемнело, как будто наступили сумерки, хотя порою сумерки бывают самым светлым временем суток. Порою опущенные крылья -единственная надежда на обретение свободы...Временами собственные следы заводят нас в тупик, а раны на сердце представляют добрыми знаками, ибо есть любовь, которая их наносит. И сами того не понимая, мы становимся ангелами для нуждающегося в помощи и защите...Порою, нам кажется, что нет смысла жить...Но это не так, пока в наших силах вернуть улыбку хотя бы одному человеку на этой земле...Смерть всего лишь одного человека, смерть Константина спасла бы тысячу людей, и подарила бы им радость жизни...Если бы сейчас в ее руке оказался кинжал, она без зазрения совести воткнула бы ему прямо в сердце. Но вместо, этого ей пришлось благодарственно поклониться и улыбнуться ему. Лев и Ирина удалились из зала, вместе со свитой и сундуками, так как им предстояло готовиться к обручению.
  
   Глава VIII
   Покои Ирины находились в западном крыле, в обрамлении зелени и цветов плюща, дорога к которому вела через живописный двор. Оказавшись во дворе, она любовалась великолепными фонтанами и затейливо подстриженными деревьями. На клумбах пестрели розы, павлины гордо расхаживали меж кустов кипариса, а в фонтанах резвились золотые рыбки.
   Нижняя галерея была высечена из красивого цветного мрамора. Колоны, изящно извиваясь, поднимались к искусно вырезанным сводам, выложенным из керамической плитки. Плитка была расписана причудливыми узорами, на которой покоилась верхняя галерея. Они поднялись наверх по винтовой мраморной лестнице. Здесь Лев оставил Ирину, нежно поцеловав ей руку, и отправился в свои покои, находившиеся в восточном крыле, рядом с покоями отца.
   Она стояла на балконе и любовалась красивым пейзажом. Позади нее стояли слуги, несущие тяжеленные сундуки, подаренные Константином. Ирина вошла в свои покои, оставив дверь приокрытой для слуг. Обстановка в комнате была поистине царской. Покои были ярко освещены большими лампадами, повсюду ярко-красные ковры и резная позолоченная мебель. Стены были украшены рисунками мифических животных и фрагментами легенд. Это великолепие было трудно с чем-либо сравнить, будто сами боги сотворили их, казалось они вот-вот оживут.
   Слуги оставив сундуки, вышли, но Ирина чувствовала чей-то взгляд на себе, обернувшись она увидела огромного мавра, со множеством шрамов на лице, с кожей, черной, как смола. Толстые губы, приплюснутый нос, мускулистые руки и широкая , поблескивающая от пота грудь. Она испугалась от вида его лица, заметив это, великан улыбнулся ей, но его улыбка, лишь подчеркнула его уродство. Внезапно отвращенилось сменилось ужасом, кровь медленно отхлынула от ее лица, и она лишилась чувств.
   Ирина очнулась, мавр осторожно нес ее на руках, и она невольно вздрогнула, и было от чего. Ирина как завороженная, продолжала смотреть в его лицо, вблизи он казался еще страшнее. Он без труда переступал через огромные сундуки, и в следущее мгновение оказался у ее ложа. Она почуствовала, как ксильные и добрые руки великана, уложили ее на кровать. Он взял с подноса кувшин, подставил ладонь под струю воды, а затем умыл девушке лицо. Его заботливость, заставила ее почувствовать себя виноватой, с каким отвращением она думала о нем вначале. Ирина заглянула в глаза мавра, он снова ей улыбнулся.
   -Добро пожаловать в ваш новый дом, госпожа. Меня зовут Гефест, - сказал он, опустив глаза.
   Опустившись перед ней на колени, продолжил:
   -Отныне, моя повелительница, я Ваш преданный раб. Какие будут пожелания у моей госпожи?
   Честно сказать, Ирине очень хотелось освежить свое тело воздушной пеной и ароматными маслами. На корабле ей доводилось лишь умываться, и она понимала, что после трех жарких дней на судне и путешествия в повозке в знойный день, ей обязательно нужно помыться, как можно скорее, хотя перед тем, как сойти с корабля, она обрызгала себя духами, но платье, так и липло к ее нежной коже.
   -Проведи меня в баню, Гефест, -промолвила наконец Ирина, после долгого молчания.
   -Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, сказал мавр, низко поклонившись ей, показывая жестом, следовать за ним.
   Они прошли через Жемчужный зал, спустились по белым мраморным ступеням, и пошли дальше по коридорам. Они прошли еще в несколько дверей, каждую из которых, тщательно запирали за ними. Наклонные резные коридоры закончились и они очутились в каменном проходе. Впереди в полумраке, стояли два мавра, которые охраняли крепкую дубовую дверь. Гефест отодвинул засов, и жестом пригласил ее войти внутрь.
   Ирина и Гефест очутились в длинном, тускло освещенным белом мраморном зале с таким же низким потолком. Пригнувшись. чтобы не удариться об потолок, Гефест повел Ирину дальше. Из глубины зала послышались веселые женские голоса.
   Они оказались в предбанной комнате. Ирина ощеломленно смотрела на сидящих там девушек, среди которых были и белые и чернокожие. Девушки были полураздеты или обнаженные целиком, Ирина густо покраснела , ей стало страшно неловко перед Гефестом, ведь он мужчина! Мавр окунул комнату взлядом, он явно искал кого-то. Ирина не заметила в его поведение даже намека на вожделение или распутсво, его невозмутимость еще больше смутило ее.
   Гефест повлек ее дальше за собой, и Ирина покорно следовала за ним. Из двери тянуло влажным теплом и ароматными маслами. Они вошли в круглый зал с низким сводчатым мраморным потолком. Посередине помещалась огромная мраморная плита, а на ней лежали обнаженные женщины. Стоящие сбоку от них на коленях молодые мавританки втирали в их кожу душистые масла персика. В темных углах просторного зала с многочисленными резными колоннами Ирина увидела несколько бассейнов, утопленных в мраморном полу. В бассейнах тоже были женщины; они не спеша терли друг другу спины, плескались в воде и шепотом разговаривали, хотя даже самый тихий шепот был слышен во всех углах зала, временами они дружно смеялись.
   Гефест жестом поманил к себе самую красивую из обитательниц бассейна. Женщина неспеша вышла из воды и грациозно прошествовала к ним. Казалось, собственная нагота совершенно не смущает ее; в свете факелов на ее грудях, всеми цветами радуги, переливались капельки воды. Лукаво улыбнувшись Гефесту, она повернулась к Ирине и тепло приветствовала ее: - Добро пожаловать, меня зовут Анфуса, сказала она.
   Ирина залюбовалась красотой Анфусы, она была одновременно яркой, обворожительной и необыкновенно простой, та заметив это, ответила таким же восхищенным взглядом. Обе переглянулись и улыбнувшись, заметили, как в одночасье возникла взаимная симпатия и доверие к друг другу. Она так не была похожа на своего отца-деспота.
  
   Глава IX
   Анфуса повела назад Ирину, в раздевалку, усадив ее на выложенную изразцами белую скамью, она поднесла к ее губам кубок с парным молоком. Несколько девушек подошли поздороваться, но Анфуса жестом велела оставить их одних. Видя озадаченность Ирины, и удивленно поднятые брови на ее лице, обратилась к ней.
   - У нас так принято, дорогая. Гефест и все остальные мужчины-мавры, которые охраняют нас, - евнухи. Никогда в своей жизни они не держали в руках свою плоть, никогда их меч не вторгался в сладкие женские врата. Они чисты и непорочны. Их не портят развратные мысли, свойственные обычным мужчинам, сохранившим свое достоинство. Со временем ты убедишься, что евнухи - единственные мужчины в нашем мире, которым мы можем по-настоящему доверять.
   - Моя милая , не стесняйся Гефеста. Он у нас нежный и добрый, как ангел, говорила Анфуса. -Но мужчине, не предстало смотреть на голых женщин, -продолжала упорствовать на своем Ирина. Гефест-не мужчина, и я с легкостью могу доказать тебе это, -сказав эти слова, она тут же послала мавританку за великаном.
   Мавр тотчас же примчался, низко поклонившись, он стоял в ожидании новых указаний. Она велела ему выпрямиться, резким движением она пнула его ниже живота, в его широкие светлые шаровары. Лицо, его оставалось невозмутимым, после она провела там же рукой, показывая пустоту в причинном месте. Ирина почуствовала одновременно жалость и отвращение к великану, ей было искренне жалко Гефеста, но с другой стороны, ей было противно, даже думать об этом. Анфуса знаком отпустила мавра, приказав принести ей поднос со свежими фруктами и с сладкими булочками.
   Ирина все еще продолжала думать о Гефесте, хотя в скором времени разговоры Анфусы, заняли ее мысли. Они долго сидели на скамье, Ирина пила молоко и ела маковые булочки, а Анфуса рассказывали ей о новом для нее месте.
   Вскоре к ним подошли другие девушки, которые оказались более говорливыми, чем Анфуса, ее близкие подруги, которые очень часто гостили у нее.
   Вскоре Клаудия и Даная помогли снять Ирине тяжелое платье, ей немного полегчало. Приятно было находиться раздетой в прохладном полумраке. Хотя она побаивалась, что Гефест вернется и станет на нее глазеть, Ирине было весело с другими девушками. Смеясь, они повели ее в соседнее помещение и помогли спуститься в бассейн. Ирина наслаждалась в воде, глядя наверх, через круглую колоннаду, на купол у себя над головой. Серебрянные плитки, при свете факелов, вперемешку с белыми , мерцали как звезды на небе.
   Пока девушки терли друг другу спины, Анфуса нежно мылила плечи Ирины, пока кожа девушки не приобрела фарфорового блеска. Их звонкий смех и болтовня гулким эхом отдавались от выложенных плиткой стен.
   После всего, что с ней случилось за последние дни, Ирина впервые начала успокаиваться. Может быть, она сможет забыть о прошлом, о ненависти? Боль и страх медленно покидали ее.
   - Ты счастлива здесь, Анфуса? - осторожно спросила Ирина, не желая обидеть новую подругу.
   Молодая женщина присела на мраморную скамью и посмотрела в окно, на раскидистые ветви дуба. Птицы перепрыгивали с ветки на ветку, щебетали и улетали, скрываясь за черепичной крышей верхнего балкона.
   - Да, дорогая, если не считать нескольких коротких лет, которые я провела не здесь, эти годы были для меня счастливейшой порой.
   Ирина не смогла скрыть удивления.
   -Несколько лет, я провела в монастыре, я помогала всем нуждающимся, я и сейчас помогаю больны, обездоленным и сиротам. Там мое успокоение души, а не в этом грешном мире. Но, отец настойчиво хочет выдать меня замуж, за какого-нибудь старика-вельможу, как и моих двуюродных сестер и подруг. Мне всего лишь двадцать пять, а он считает меня уже старухой, и мечтает поскорее бы избавиться. Брата моего женит на тебе, а потом и за меня возмется, - с грустью сказала она.
   Ирине хотелось задать новой подруге и будущей родственнице множество вопросов, но она робела. И не только потому, что не хотела показаться дурочкой, но и потому, что сначала хотела привыкнуть ко всему тому, что она узнала за эти дни.
   Остаток дня был проведен в праздности во дворе. Девушки молча вышивали красивые носовые платки и предметы одежды, плели корзинки и коврики из камыша, смачивая камышины в чаше фонтана. Все это время мавританки подавали им сладкие напитки или маленькие чашечки парного молока и разносили подносы, нагруженные фруктами и сладостями.
   Перед закатом, когда во дворе зажгли большие фонари, со стороны спальни во двор вышел Гефест. Анфуса взяла девушку за руку, и они последовали за мавром. Они провели Ирину в ее покои, и пожелав ей спокойной ночи, Анфуса с мавром удалились, оставив ее одну.
  
   Глава X
   Ирина провела бессонную ночь. Атласные тюфяки на длинной тахте были мягкими и пышными, гладкими и прохладными, и несмотря на это, ей было очень неудобно, как будто она лежала на голых камнях, где-то в лесу, в окружении диких животных.
   Ее волновало будущее - из сегодняшних разговоров она многое узнала о новом, незнакомом мире, где ей предстояло теперь жить и бороться до конца жизни. Сон никак не шел, хотя глаза становились все тяжелее, и в какое-то мгновенье она погрузилась в тьму, в мир сновидений, в царство Морфея.
   Ирине восемь лет, она сладко спит в своей комнате. Среди ночи ей слышится стук, кто-то грубо врывается к ним в дом. Это были нечестивые иконоборцы, рыскающие за икононами, и отбирающие у людей, то последнее, что еще осталось, после их недавнего набега. Отец пытался им воспротивиться, они схватили и привязали его у окна, а мать и Ирину вытолкали из дома и силою поволокли в сторону тележек. Каким-то чудом Ирине удалось выскользнуть из лап мерзавцев и убежать по направлению к лесу. Один из иконоборцев метнулся за ней, но в полной темноте, потерял ее из виду.
   Вне себя от страха, Ирина выбежала из леса на цветущий луг, девочка не замечала, что порвала юбку на бегу, что в ее растрепанных золотистых волосах запутались мелкие веточки. То и дело смахивая слезы и спотыкаясь, она брела сквозь густую траву, машинально обходя большие камни. Она изо всех сил старалась не поддаваться унынию и страху, которые могли парализовать ее волю и тело.
   Она слышала и отчаянные крики горожан. Вся покрытая ссадинами и царапинами - следы колючих кустарников, - она, не чувствуя боли, снова побежала по извилистой пастушьей тропе. Наконец девочка очутилась над долиной и вздохнула с облегчением. Родные края были ее миром; другого она не знала. Она посмотрела на восток и ужас застыл в ее глазах. Там, на высокой горе, окруженной глубокими ущельями и острыми скалами, горели костры. В утреннее небо поднимался густой черный дым. Ветер рассеивал, поднимающийся наверх дым. В кострах горели иконы, книги и люди....
   Жители спешно покидали свои дома, мужчины, крича и ругаясь, гнали перед собой лошадей и коз. Женщины собирали детей и домашнюю утварь. Все спешили куда-то бежали.
   Она снова побежала.
   Поскальзываясь, она неслась вниз по горным тропам, ей надо было успеть добраться до дядюшки, который им обязательно поможет.
   Ловко перепрыгивая с камня на камень, Ирина обошла небольшую речушку, местами больше похожее на болото. На ходу она обернулась и замерла на месте, с трудом сохраняя равновесие на мокром камне посреди горной речушки. Зрелище, открывшееся ее глазам, ошеломило ее. Она увидела, как целые отряды всадников-иконоборцев направлялись прямо к ней. Все они издавали пронзительные крики, от которых звенело в ушах.
   - Боже мой! - Ирина оступилась и лишь по счастливой случайности не упала с обрыва.
   Она повернула назад к дому, спустившись на поляну, она стала продираться сквозь мокрую высокую траву, задирая юбку, чтобы не споткнуться. Задыхаясь, не чувствуя под собой ног, она неслась вперед. От городской окраины ее отделяло всего лишь нескольких сотен шагов, но ей казалось, что расстояние не сокращается. Наконец впереди показались дома, Ирина с трудом бежала по полю; ноги вязли в мягкой, вспаханной земле. Она ненадолго остановилась у изгороди, разделявшей соседние луга, чтобы отдышаться. Громкие вопли иконоборцев оглушили ее. Перед глазами все завертелось; вдруг прямо перед ней оказалась рыхлая черная земля. Перебираясь через изгородь, она вывихнула ногу, не удержалась и упала ничком. Ирина не чувствовала ноги, она совсем онемела. Ирина попробовала встать, но колени подогнулись. Она припала к земле, корчась от мучительной боли.
   Распростершись ничком, она приподняла голову и посмотрела в сторону города. От ужаса у нее перехватило дыхание. Она робко оглянулась и увидела этих нелюдей, они приближались к ней. Ирина смотрела на них, не в силах что-либо сделать, она не выдержала и расплакалась.
   - Ирина, вставай! - Она услышала голос матери, который вывел ее из забытья.
   -Мама, мамочка, - еле слышно прошептала она, не в силах произнести в полный голос ни звука. Мать неслась ей навстречу по полю, еще мгновенье и мать обнимет дочку.
   Ирина попыталась встать, когда до нее оставалоось несколько шагов, в грудь матери с отвратительным звуком вонзился кинжал. Мать пошатнулась, кровь отхлынула у нее от лица. И все же она не остановилась. Добежав до Ирины, она упала на колени и крепко притянула ее к себе:
   - Что с тобой, моя милая?
   Она не ответила, на время лишившись дара речи. Сил хватило лишь на то, чтобы уткнуться лицом в ее окровавленную грудь. Ирина горько заплакала.
   - Мама, мама!, -закричала она, но она уже не слышала своей дочери, ее большие и добрые глаза остекленели, казалось, она как-будто замерла в ожидании чего-то.
  
   Глава XI
   Ирина проснулась вся в слезах, она задыхалась, ей не хватало воздуха, мысли о прошлом нахлынули на нее с новой силой. Сон как рукой сняло, а ведь еще до рассвета, так далеко. Ей вспомнились отец с матерью, на сердце потеплело, она немного успокоилось, и стало легче дышать. Воспоминания одно за другим стали оживать в памяти девушки...
   Ее мать Зоя Аскидис была наставницей по музыке, она была олицетворением женской красоты, человек с кристально чистой душой. Она научила Ирину любви к прекрасному, к исскуству, музыке, труду, к чтению. Ирина была удивительно похожа на свою мать. У Зои были большие лучистые голубые глаза, золотистые волнистые волосы, и чудесный звонкий голос, даривший людям необыкновенно мелодичные песни.
   Отец Ирины, священник Димитрий Сарантапекос, пользовался заслуженным уважением жителей Афин. Высокий, статный, широкоплечий обладающий сильным характером, он привык укреплять дух жителей города. Служил он в храме на главной площади. Отец Димитрий был священником и человеком ученым, но не отказывался от мирских слабостей: был способен перепить соседей гораздо моложе себя и обыграть в шахматы даже своего ближашего друга, купца Гектора. И за это соседи уважали его еще больше.
   Мать и отец всегда дружно жили, вместе занимались хозяйством, Ирина была для них всем, как и они для Ирины. Это был ее чудесный мир, волшебная сказка, в которой она жила. В тот момент, когда остановилось дыхание матери, этот мир рухнул, перед глазами Ирины воцарилась тьма.
   Сквозь туман лет, она снова стала вспоминать ту злополучную ночь. Она лежала на земле. рядом с матерью и смотрела ей в лицо, искаженное страхом и болью, слезы текли ручьем по ее щекам.
   Иконоборцы приближались; их лошади неслись бешеным галопом. Гулко стучали копыта, взрывая черную жирную землю. Пронзительно вопили всадники, понукавшие своих гнедых скакунов. Всего лишь несколько метров оставалось до Ирины, как ее подхватили чьи-то сильные руки. Это были руки ее отца, он каким-то образом смог развязать руки и ноги, перепрыгнув через окно, и бросился их спасать. К сожалению, матери он уже не мог помочь, но он должен был спасти дочь. во чтобы-то ни стало. Неся Ирину на руках, отец Дмитрий побежал к окраине города.
   Иконоборцы настигали; они стремительно приближались к вожделенной добыче. Был дан приказ, задержать отца Дмитрия, живым или мертвым.
   Едва они поравнялись с первым домом, как толстая соломенная крыша дома вдруг загорелась, и их окутал нестерпимый жар. Ирина, сжавшись, озиралась по сторонам. Иконоборцы поджигали дома и людей, вместе с ними, не давая им выбежать из домов. Смертоносные огненные копья неслись по небу, оставляя за собой черные дымовые следы, и вонзались в соломенные крыши старых домов.
   Огонь распространялся быстро, переходя с одной крышы на другую. Вскоре вокруг все запылало. Заливались лаем собаки и бежали по пустынным улицам, заполненные густым черным дымом. Деревянные ставни и двери старинных каменных построек лизали жаркие языки пламени.
   Ирина зажмурилась и крепче прижалась к отцу. Тот бежал между домами. Оба кашляли от удушающего дыма.
   Через несколько мгновений, ослепленные страхом и едким дымом, Ирина и Дмитрий остановились. Путь им преградили нечестивцы в черных одеяниях. Отец лихорадочно завертелся на месте, ища выход. Ирине передалось его отчаяние. Она льнула к нему, не в силах ни о чем думать. От едкого дыма девочка задыхалась и кашляла. Голова пошла кругом. Все напрасно. Как они ни старались, угодили в западню. Вот тускло блеснул металл... один из людей замахнулся мечом. Дмитрий инстинктивно присел, укрыв Ирину своим телом. Сверкнул металл, нелюдь ранил отца в плечо, отец сдавленно вскрикнул от боли, потерял равновесие и рухнул на землю, увлекая за собой девочку. Ирина пронзительно закричала, больно ударившись о камни. Боль и страх ослепили ее. Она желала одного: умереть как можно скорее. Они с отцом катались по камням, прижавшись щека к щеке. Ирина стала молиться.
   Она сама не поняла, как им удалось в пламени и дыму откатиться в сторону и спрятаться за дверью небольшого строения в конце улицы - маленькой кузницы. Как и другие дома, кузница была окутана едким дымом, ее крыша и балки уже горели. И все же, несмотря ни на что, Ирина испытала облегчение, отец с трудом встал на ноги и потянул ее за собой. Не забывая о том, что девочка вывихнула лодыжку, он заботливо поддерживал ее. Потом пытливо заглянул ей в глаза. Она увидела, что его лицо в грязи, в слезах и крови.
   Ирина больше не могла плакать. Едва они, пусть и ненадолго, очутились в укрытии, голова у нее закружилась, и она погрузилась в забытье. Отец подхватил ее на руки и вошел в кузницу. Дверь кузницы распахнулась от мощного пинка, и они вошли внутрь, Ирина зажала уши, чтобы ничего не слышать... Снаружи доносились цокот копыт, пронзительные вопли всадников и предсмертные крики ее соседей - тех, кто не успел вовремя сбежать.
   Ирина оцепенев, ждала смерти; она словно со стороны увидела, как соломенная крыша у них над головами просела и начала падать. Отец, что было сил навалился плечом на деревянную стену кузницы, и она рухнула под их тяжестью. Вместе со стеной они вывалились в соседний переулок и покатились по земле, смешанной с соломой и углями. Не выпуская руки дочери, отец с трудом поднялся на ноги. Из его груди хлынула кровь на платье Ирины. Неужели все кончено? Отец не шевелился. Неужели она потеряла и его?
  
   Глава XII
   Ирина обняла отца, услышав его тяжелое дыхание, стала приводить его в чувство. Глаза отца приоткрылись, он жив. Она помогла ему приподняться, перевязала рану и они двинулись дальше. С трудом, то и дело спотыкаясь, отец Димитрий побрел закоулками к центру города. Они видели брошенные дома и пустые храмы. На булыжной мостовой лежали горы трупов.
   Чтобы не смотреть по сторонам, Ирина прижалась к груди отца и зажмурилась. Его рубаха, вся крови, липла к ее лицу. Отец шагал с трудом, и все же спешил. И все же они постепенно поднимались все выше и очутились у подножия горы. Поднимаясь по крутой, извилистой улочке, он остановился перевести дух. Ирина заглянула за плечо отца; перед ней открылся весь центр города. На площади горела ратуша, простоявшая там более ста лет. Многие каменные дома с соломенными крышами тоже были охвачены пламенем. Клубы черного дыма поднимались вверх и сливались с низко висящими над долиной тучами. Повсюду рыскали захватчики. Они набивали переметные сумы добычей, захваченной в брошенных домах, лавках и покинутых церквях. Она крепче прижалась к отцу и услышала биенье его сердца, что немного успокоило ее. До дядюшкиного дома оставалось совсем немного... Они добежали до ворот, и успели их закрыть за собой. В толстые деревянные ворота с глухим стуком ударилось лезвие метательного топора. Ирина лишилась чувств.
   Она пришла в себя через нескольких часов. Ирина понимала, что лежит на охапке сена. Она то и дело словно уплывала куда-то. Больно было открыть глаза. Кто-то заботливо укрыл ее мягким одеялом. Ужасно болели ноги и голова, но приятно было ощущать запах сена.
   Даже в забытьи она не переставала сжимать руку лежащего рядом отца. От него словно исходила сила - знакомая сила. Ирина нежно провела пальцем по волоскам на тыльной стороне его запястья, а затем погладила его мозолистую ладонь. Она обрадовалась, нащупав пульс, боже мой, он жив.
   Она медленно открыла глаза и, посмотрела на отца. Он лежал на охапке сена, прислонившись спиной к неровной стене, и крепко спал. Голова его упала набок, густые каштановые волосы падали на глаза. Ирина не видела его густых бровей и длинных ресниц, зато видела прямой, решительный подбородок. Она увидела его забинтованную грудь, и сердце у нее ушло в пятки. Под окровавленной повязкой волосы на груди запеклись от крови; левый глаз слегка подергивался во сне.
   Она приподнялась на локте, но тут же ее пронзила острая боль от затылка до лба.
   - Не вставай, моя милая. Тебе сейчас лучше полежать.
   Ирина вздрогнула, но затем узнала голос своей тетушки, она невольно улыбнулась.
   - Успокойся, с твоим отцом все будет хорошо, -сказала она, и подала Ирине чашку чая с мятой, которая девочка приняла с благодарностью. Выпивая чай, еще она крепче прижалась к отцу; ей казалось, что рядом с ним к ней возвращаются силы. Тетушка накладывала новую повязку ее отцу.
   Через несколько минут, допив чай, она встала и подошла к двери, повернув ручку двери, она ужаснулась. Во дворе царил настоящий хаос. Люди спали прямо под открытым небом, укутываясь в теплые одеяла. Скот согнали в загон у задней стены, но несколько коз, отбились и бегали среди людей. Плакали дети. Их матерям никак не удавалось успокоить малышей. Она искала знакомый силует. В самом центре она заметила знакомую кудрявую голову. Обернувшись, дядюшка Константин увидел Ирину, широко улыбаясь, зашагал к племяннице. Крепко, обняв ее, укрыл своим огромным непромокаемым плащом и она, зарывшись в складки, почуствовала себя в безопасности. Он подхватил ее на руки, и отнес обратно в казарму:
   -Тебе надо отдохнуть, моя девочка, -сказал дядя Константин, родной брат ее отца, которого она очень любила.
   Она подошла к тетушке и помогла ей накладывать повязку ее отцу, а после она прижалась к отцовскому боку и, держась за него, погрузилась в глубокий тяжелый сон.
   Прошло несколько дней с тех пор, как иконоборцы оставили город, но многие дома еще дымились; кое-где даже горел огонь. Когда-то высокие и прочные здания в центре превратились в груды развалин. И все же Ирина не сомневалась, что ее родной край оправится и снова будет процветать. Отец часто рассказывал ей историю их родного города. Земли в долине издавна привлекали к себе людей. Афины стал важным торговым центром; здесь уже не один десяток лет пересекаются пути караванов с Востока и Запада. Он выживет и уцелеет от этих кощунственных лап нечестивого правосудия.
   Высоко над ними, в мутно-черной дымке, которая до сих пор затеняла небо и солнце, она увидела несколько кружащих журавлей. Скоро они заново отстроят гнезда на крышах наших новых домов!
   Ирина повернулась к отцу, тот продолжал внимательно смотреть по сторонам, ища любые признаки того, что незваные гости где-то затаились. Она заметила, как отец приложил руку к груди, ощупывая края раны. Глаза их переглянулись, она почуствовала столько нежности и любви в отцовском взгляде. В этом мире для нее не осталось ничего дороже ее отца.
  
   Глава XIII
   В тот вечер, после ужина, состоявшего из грибной похлебки и солонины, вся семья, близкие и соседи собрались у очага за большим дубовым столом. Ирина и отец сидели бок о бок у окна и тихо переговаривались, о том, что завтра они могут вернуться к себе домой, должным образом похоронив мать, и начать заново отстраивать, пострадавшее от огня.
   Дядя Константин жадно прислушивался к их разговору, не прекращая точить наконечники копий. Вдруг, он стал во весь рост и закричал:
   -Нет, никуда я вас не отпущу, и не смейте мне перечить, возвращаться еще рано! -сказав это, лицо его покраснело и стало почти таким же красным, как вино.
   -Вспомните, в прошлый раз нечестивцы просидели в городе несколько недель; они пожирали наши припасы и конфисковывали наши товары, отбирали у нас самое святое, разграбили наш храм. С чего вдруг сейчас они успокоились всего через три дня, они всего лишь набираются сил, чтобы новой волной ударить по нам. Я знаю, братец Дмитрий , нечестивцы охотятся за тобой, и пока твоя голова не падет, они не успокоятся, - вскочил с места и хватил своим тяжелым кулаком по столу, словно подтверждая, что он не отступится от своего мнения.
   Они еще долго спорили; разговоры продолжались весь вечер. Ирина прислушивалась к разговору старших, она знала, что надо держать рот на замке.
   В конце концов отец решил на рассвете покинуть дом брата. Ирина видела, как дядя ее едва сдерживает гнев. Тем не менее он не собирался идти против воли брата. Отец всю ночь молился.
   Когда утреннее солнце выглянуло из-за горных вершин и осветило долину, отец Дмитрий, Ирина и еще два десятка человек с ними вышли из дома Константина Сарантапекоса и направились в лес. Отец спешил к телу своей любимой жены, а другим нетерпелось поскорее узнать, что сталось с их домами и нажитым добром. Ирина шагала в толпе рядом с отцом. Люди шли молча, изредко переговариваясь. Им предстояло много работы. Надо отстраивать дома заново, начинать все с нуля. Шагая по мощеным улицам, Ирина смотрела по сторонам, и сердце у нее сжималось при виде развалин. Красивая каменная кладка почернела и закоптилась. Среди разбитой посуды, обломков мебели и вещей, брошенных в кучи, лежали трупы людей. Она слышала плач женщин, которые рыдали при виде своих мертвых мужей или сыновей среди развалин. Выйдя на центральную площадь, отец Дмитрий остановился как вкопанный. К изумлению Ирины, церковь, в которой служил отец, пережила нашествие иконоборцев. Отец Дмитрий упал на колени и поцеловал ступени небольшого каменного храма. Потом он сел на землю, повернулся к дочери и горько заплакал. Она еще ни разу не видела отца плачущим. Она нежно положила руку на его дрожащие плечи и прижалась щекой к его лицу.
   Вдруг словно ниоткуда, на площади со всех сторон появились нечестивцы, кинувшись на ошеломленных горожан. Несчастные люди разбегались во все стороны. Матери подхватывали детей; кто-то сел на землю и в отчаянии закрыл голову руками. Некоторые мужчины, пытались сопротивляться, но их безжалостно били тяжелыми дубинками. Отец Дмитрий крепко обнял дочь, отодвинул ее за собой, а сам храбро шагнул вперед к нелюдям. Но прежде чем с губ отца слетело хоть одно слово мольбы или гнева, в него вонзилось заостренное копье, проткнувшее его насквозь. Ирина зажатая в толпе, словно окаменела от горя. Не веря своим глазам, она смотрела, как тело отца падает на землю. Ее затрясло. Страх вытеснил из головы все мысли. Нет, не может быть! Она стояла на месте, в толпе таких же потрясенных людей, и смотрела на лужу крови, растекшуюся по гладким булыжникам площади. Его убили!
   Иконоборцы окружили мужчин и с гиканьем погнали на край площади. В толпе мужчин она заметила дядю Константина, Ирина видела, как раздуваются от гнева его ноздри. Она не может потерять и его! Их глаза встретились. Время остановилось. В одно мгновенье, он подхватил ее, и побежал к своей лошади, он бережно положил ее на седло, и резко вскочив на коня, припустил, что было силы. Иконоборцы погнались за ними, но он успел добраться до дощатого моста, перескачив его, обрубил канаты, и нечестивцам пришлось возвращаться ни с чем.
   Дядя спас свою любимую племянницу, но не смог спасти своего брата и его жену. Константин еще долго оплакивал брата, корил себя в том, что отпустил его в то утро. Он вырастил Ирину, как родную дочь, стараясь всячески заменить ей отца и мать, хотя прекрасно знал, что родителей никто не может заменить. Когда-то и он потерял своих мать и отца, а теперь и брата, и годы не уменьшали боль потер, и душевная рана продолжала кровоточить. Бедная Ирина, поначалу ей казалось, что она осталась совсем одна, отказывалась есть и говорить, но мал-помалу, бесконечная доброта дядюшки и тетушки вернули ее к жизни.
   Мысли текли одна за другой, не давая Ирине заснуть, кружась в вихре прошлого, она не заметила, как начало светать..
  
   Глава XIV
   Тяжелые глаза Ирины, медленно закрывались, когда в дверь постучали. Это были служанки, которые должны были помочь ей с нарядом и прочим. С раннего утра во дворце все кипело, готовились к обручению.
   В городе уже началось ликование. На главных улицах горели костры, в которых жарились целые тушки баранов, и разнообразные овощи, из деревянных бочек наливалось вино в медные огромные кувшины. Город готовился к большому празднику и пышным пирам, которые начнутся во второй половине дня.
   Гефест принес в покои великолепное белое атласное платье, расшитое бриллиантами. Ирина больше не смущалась того, что мавр видит ее обнаженной. Он присутствовал при том, как девушки помогли ей одеться, а затем придирчиво осмотрел Ирину, проверяя, как сидит наряд. Анфуса распорядилась, чтобы платье ушили по фигуре, чтобы вшили больше бриллиантов вокруг линии груди и на манжетах длинных рукавов.
   Лишь через час Анфуса подобрала все необходимые для Ирины украшения и осталась довольна. Затем она отвела Ирину в сторону, и они долго проговорили о том, что с ней будет и как она должна вести себя на церемонии. Перед тем как садиться в колесницу, императрица вызвала Ирину в свои покои. Она внимательно осмотрела ее наряд, как и Анфуса, желая убедиться, что все в нем безупречно.
   После этого они направились из покоев во внутренний двор, десятки служанок придерживали шлейф платья Ирины и помогали ей спуститься по лестнице и сесть в колесницу, рядом со Львом, и они двинулись к ипподрому. В последующих колесницах сидели отец Льва, Анфуса, императрица и ее сыновья, а далее приближенные императорского двора. Вокруг Ипподрома собралось бесчисленное множество народа. По толпе пробежал радостный рев. Люди повернулись ко входу на Ипподром, некоторые залезали на плечи к друг другу, всем хотелось лучше видеть.
   Под каменными сводами прошли тридцать жезлоносцев; они остановились на древней арене, украшенной белыми цветами. Их мечи и щиты блестели в лучах солнечного света. Они выкрикивали имя императоров Константина и Льва. Многотысячная толпа подхватила крик, который эхом пронесся по стадиону. Далее на арену вышли две тысячи специально обученных войнов императора. У них была особая форма: красные кафтаны, синие плотные штаны и такие же синие колпаки. Толпа замолчала, над Ипподромом слышался только лязг мечей и топоров, висящих на поясах у вояк. Но вскоре молчание сменилось оглушительным ревом: на арену выехали более сотни колесниц. За ними следовало такое же количество телохранителей императора.
   Следом за телохранителями императора на арену выехали около двадцати лошадей в темно-синих попонах; их сбруя была украшена бриллиантами, жемчугом и бирюзой. Лошади горделиво вставали на дыбы, а за ними следовала колесница, в которой сидели сам император Лев IV и Ирина. Лев был одет в пурпурный шелковый кафтан, густо расшитый золотым шитьем. На его голове красовалась императорская корона. Колесницу императора окружали четыре телохранителя с длинными пиками, которыми они отталкивали тех, кто посмел приблизиться.
   Отряды войнов и телохранителей императора объехали Ипподром и встали в дальнем конце арены, ближе к церкви Богородицы Фара, к которой и направлялась колесница императора. Солнце уже стояло в зените, когда они подъежали к церкви, загрохотали барабаны, и под грохот барабан маршировали несколько сот войнов. Колесница императора, запряженная шестеркой лошадей была невообразимой красоты, она сверкала и переливалась, вся из драгоценных камней, украшавших полог. Следом за первой колесницей ехали еще четыре; идущие по бокам придворные бросали золотые монеты в руки ликующего народа.
   Ирина сидя в колеснице, украшенной золотом и жемчугом, испуганно ломала руки; толпа вокруг вопила и пела. Она смотрела сквозь шелковые занавески на сотни, тысячи людей, приветствующих императора и его семью. Сердце ее ушло в пятки, она откинулась на бархатную подушку и, прикусив губу, закрыла глаза. Она не успела привыкнуть к такому огромному количеству людей. Толпа всегда вызывала в ней страх.
   Наконец вереница колесниц остановилась между высокой каменной стеной и церковью. Ей помогли спуститься с колесницы, она снова отважилась взглянуть на толпу народа сквозь прозрачную материю вуали. Много лиц смотрели в ее сторону - как с улицы, так и с крыш окружающих зданий. Взгляд ее переходил с лица на лицо, она прищуривалась, разглядывая людей, молодых и старых, которые толпились на улицах и на крышах домов, глубоко вздохнув, она направилась навстречу судьбе.
  
   Глава XV
   Церковь была небольших размеров, крестово-купольного типа, имела атриум, огороженный стеной, снаружи была украшена изображением Богородицы на лазурно-голубом фоне, а внутри была богато украшена мозаиками с изображением событий из евангельской истории и оконными витражами. Алтарная преграда и престол были украшены серебром и драгоценными камнями, пол сделан из синего мрамора, купола были покрыты бронзой. При главном входе установлены два фиала из синего и белого мрамора со скульптурами крылатых львов.
   В церкви хранились Большой Крест Константина, Иерихонская труба Иисуса, считалось, что в нее будет трубить ангел при конце света, пастушеский рог Авраама, жезл Моисея, рог царя Самуила, из которого он помазал пророка Давида; в алтарной преграде были помещены часть плаща и пояс пророка Илии и богато украшенный щит Константина. В отдельной часовне находились стол, за которым сидел Авраам с явившимися ему тремя ангелами, а также крест, воздвигнутый Ноем после потопа. Главные святыни храма, терновый венец Христа, туника Христа, посох Христа, плеть Его бичевания, святые гвозди, копие, частицы сандалий Христа были связаны с почитанием Спасителя и, учитывая использование храма для коронации императоров, напоминали о близости к Нему василевсов.
   Первая часть церемонии представляла собой процесс своеобразного сбора всех присутвующих: императора и его семьи, придворных и столичных чинов, византийской элиты, и их совместную подготовку к появлению в церкви обручающейся пары.
   Преступив молодыми порог церкви, начинался второй этап церемонии. Лев И Ирина молились перед Образом Спасителя, затем совершили поклон и со свечами в обеих руках молились перед всеми святынями. Епископ читал отрывки из евангелии, благословлял молодых, и после каждого обзаца крестился, обрызгивая присутвующих святым мироном. После завершения поклонений всем святыням, Лев и Ирина подошли к алтарю и вместе с епископом, повторяя каждую строку отрывка из евангелии, клялись в чистоте своих помыслов, и отказе от всего греховного на земле. На головы молодым водрузили золотые венцы, усыпанные драгоценными камнями, переливающиеся всеми цветами радуги, на запастья им повязяли пурпурные ленты, подали кубки с молодым вином, который они отпив, направились вокруг алтаря совершить три круга. Проделав эти три круга, так называемого 'три круга ада', они пройдут через огонь, воду и медные трубы. Каждый круг символизировал одну из стихий. Только после этого, они очистившись от всего нечистого и дурного, считались обрученными перед богом и людьми.
   Наступило время третьей части церемонии: захвучали горны, запел церковный хор, служители церкви занесли множество подсвечников в храм, которой стал ярко освещенным, это означало, что Свет Божий, снизошел на обрученных, и маленький мальчик, одетый во все белоснежное, с маленькими белыми крыльями на спине, как у ангелочков, принес на золотом подносе, обручальные кольца. После слов епископа, Лев одел Ирине на палец золотой перстень с большим бриллиантом, и Ирина проделала ту же самую процедуру. Епископ провозгласил их обрученными, до скончания их дней. На этом церемония обручения подошла к концу.
   После помпезной церемонии, повторилось такое же величественное возвращение в императорский дворец, и такое же помпезное пиршество. Император, Ирина, вся семья и приближенные направились в столовую, которая размещалась на втором этаже дворца, она вмещала себя девятнадцать лож, в ней происходили официальные и торжественные пиршества. Зал был разделен на две части, которые освещались сверху: одна - для императора и его семьи, другая - для приглашенных. Вторая часть вмещала до трехсот гостей, которые пиршествовали лежа. Еду гостям подавали исключительно на золотой посуде, а фрукты были в таких тяжелых золотых вазах, что переносить их слуги не могли, а просто передвигали на тележках.
   Пиршество длилось до рассвета, пировали не только во дворце, но и во всем городе, пели и танцевали, игральные в азартные игры, каждый развлекался как хотел. На время пиршеств, люди почему-то забывали о морали и вере, и предавались всему греховному. Обильная еда и вино, не оставляли и намека на моральные устои людей. Казалось, что они совершенно теряли человеческий облик, погружаясь в первобытность, искушенные дарами дьявола.
   Ближе к полуночи, Ирина почуствовав себя разбитой, извинилась и удалилась в свои покои. Ночь она провела одна, в полной гармонии. Плитки, покрытые эмалью, поблескивали в лунном свете. Приятно было ступать босыми ногами по роскошным подушкам и коврам. Из ее покоев, где имелся небольшой мраморный балкон, открывался вид на закрытый дворик, полный цветов, клумб и фонтанов. Она встала на колени, опершись подбородком и руками о перила, и любовалась разноцветными фейерверками, расцветавшими в ночном небе. Она опустилась на кровать, и незаметно для себя уснула младенческим сном.
  
   Глава XVI
   Незаметно проходит лето, и к нам во всей красе подкрадывается осень, на смену жарким летним денькам приходят прохладные пасмурные дни. Голубое небо становится серым и затягивается плотными тучами, и солнца за ними уже не видать. Где-то далеко наверху, над облаками, оно продолжает светить, но к нам на землю пробивается лишь его неяркий свет.
   В пасмурный день все вокруг кажется прикрытым легким туманом. Деревья, дома - все имеет приглушенный цвет, краски будто меркнут. Цветы прикрывают свои бутоны. В такую погоду ничто не отбрасывает тени, поэтому все кажется однообразным, серым. Часто в пасмурную погоду портится настроение, появляется легкая грусть.
   Но с другой стороны, пасмурный день наполнен и особой прелестью, спокойствием и гармонией. Солнце ярко не светит и не режет глаза, не блестит поверхность воды, не поют сверчки. Все сдержанное и неяркое. Если нет ветра и дождя, то гулять в пасмурную погоду очень приятно. Осенние наряды деревьев радуют глаз и оживляют пейзаж вокруг. Не жарко, поэтому можно долго бродить по лесу, вдыхая его аромат, не чувствуя усталости.
   Пышное празднество, по поводу обручения молодых, продолжалось две недели, Ирина изрядно подустала, от бесконечного пиршества, нескончаемого шума и бурного потока гостей. Наконец-то праздничные дни остались позади, и теперь Ирина могла наедине со Львом целыми днями наслаждаться романтическими прогулками, катанию на лодке, пикникам, а вечерами совместному чтению красивых стихов о любви, ей хотелось как можно больше узнать о своем будущем муже. К сожалению, не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями.
   Ирина проснулась очень рано, и несмотря на пасмурный день, ей хотелось сохранять доброе и солнечное настроение в своей душе. За окном все казалось таким спокойным и умиротворенным. Сегодня они собирались совершить небольшое морское романтическое путешествие вдвоем. Не подзывая слуг, Ирина накинула халат и вышла на балкон, вдыхая свежий утренний воздух, она увидела, главного императорского посыльного, который быстрыми нервными шагами направлялся в восточное крыло, было очевидно, что он спешил со срочным донесением. На сердце появилось, какое-то недоброе чувство, она позвав слуг, срочно оделась и спустилась вниз. Пересекая двор, Ирина услышала, взбудораженный разговор посыльного со стражником. Гонца не впускали в покои императора, стражники ссылались на его чрезмерно ранний визит, но в конце концов он уговорил стражника, и тот пошел с донесением к императору. Оставшишь с другими стражниками, посыльный не переставал ходить по парку взад-вперед, и его поведение еще больше разжигало любопытство Ирины. Она проследовала по парку, к восточному крылу, поднялась по инкрустированной лестнице и направилась прямо в Тронный зал.
   Несмотря на ранее утро, Лев и Константин уже находились в Тронном зале, и оживленно о чем-то спорили. Стражник доложил о прибытии гонца, и Константин велел немедленно его впустить. Посланник вошел, низко поклонившись, поспешно заговорил:
   -Мой великий повелитель, я принес плохую весть, будьте милостивы, не извольте гневаться. После очередного нашествия иконоборцев, люди восстали, готовиться заговор, назревает бунт с тяжелыми последствиями. И без того бедный народ, под натиском иконоборских служителей, в конец обнищали и оголодали. А голод всегда толкает народ на смелые и отчаяные шаги. В число заговорщиков входят не только простолюдины и придворные. Ходят слухи о предстоящем перевороте страны. После минутного молчания, он глубоко вздохнув широкими ноздрями и продолжил:
   -Мой милостивый повелитель, больше известий нет, позвольте мне откланиться, -также низко поклонившись, он попятился назад.
   Константин знаком разрешил ему уйти, а сам сел на трон и глубоко задумался. Лев хотел было что-то сказать, но император остановил его, ему необходимо было немного времени, чтобы найти решение этой проблеме, которая уже принимала серьезный оборот.
   Иконоборческий союз был уже создан давно, но при власти Константина, он вдохнул новые силы, как бы возродися заново и укрепился. Еще в 730 году император Лев III Исавр запретил почитание икон, а в августе 754 года, Константин на Иконоборческом союзе самолично признал их полноправную власть в религиозном мире. Но, как показало время, им оказалось этого недостаточно, и они стали грозной всеведущей и правящей силой в государстве, с которой уже не справлялся император. Забыв об истинной цели своего назначения, они грабили и разоряли народ, тем самым подрывая силы и веру людей в императора. Огромные средства уходили на постройку новых иконоборческих монастырей. Церковные служители отбирали у бедняков крепких и умных мальчиков. Для большинства детей это становилось спасением от нищей жизни в далеких крошечных селениях, где любой неурожай мог обернуться даже не голодом, а вымиранием.
   Отобранных мальчиков делили на крепких физически и сообразительных. Те, которые выделялись умом, отдавали на воспитание в монастырь, из которых выходили священники и епископы, а физически сильных, учили ремеслу для церковных работ. Труд не считался тяжелым, но был почитаемым.
   Число иконоборцев росло с каждым годом, и если раньше это было грозным оружием в руках правителя, то теперь оно могло стать оружием против самого императора. Аппетиты духовентсва непомерно росли, они требовали все больше средств, все больше новых земель, но их недовольству не было конца. Задобрить церковных служителей иконоборства считалось почти священной обязанностью правителя. При малейшем недовольстве следовали все новые и новые подарки. Иначе нельзя, обижанные иконоборцы могут сбросить императора с престола, раньше чем ему на помощь придет другая сила. Последние несколько лет, Константин откровенно заигрывал с ними, а те продолжали становиться все более грозной силой, постепенно подбирая под себя власть в государстве. Константин уже не мог, как раньше, командывать духовенству, теперь они командывали им.
   Все живое боялость нашествия иконоборцев, их беспощадную тиранию, и бесконечное разграбление. Купцы бросались закрывать свои лавки и прятать товары, владельцы богатых домов спешно покидали город, а их дома наглухо заколачивались, народ прятался по щелям.
   Это не помогало, лавки и дома грабились или попросту сжигались, целые районы охватывал пожар, а на улицах появлялось множество неубранных трупов. Конечно, не всегда в погромах, пожарах или убийствах они были виноваты, частенько под шумок сводили счеты давние завистники или враги, но всегда с их появлением начинался очередной кошмар.
   Константин понимал, что каким-то образом он должен утихомирить эту грозную силу, страшную в своей беспощадности, и удержать народ от бунта, он видел единственный выход в этой ситуации. Он повернулся ко Льву и сказал:
   -Сын мой, я поручаю тебе справиться с этим делом, зная твои дипломатические способности, ты сумеешь навести порядок повсюду, и отыщешь заговорщиков.
   Услышав эти слова, Лев лукаво улыбнувшись, поклонился отцу, и молча вышел из зала.
  
   Глава XVII
   Лев поспешно собрался в дорогу. Уже меньше, чем через час он постучался к Ирине, чтобы проститься.
   -Милая моя, я должен ехать по очень важным делам, боюсь, что увидимся мы не скоро. Сперва надо уладить конфликт между народом и духовенством, а после спасти тяжелое положение на границе нашей страны, враги которой пытаются всячески захватить наши территории.
   Это значило, что отъезд дорогого жениха мог затянуться на месяца, а может и года, что ужаснуло девушку.
   Глаза Ирины потускнели, она кинулась ему на грудь и разрыдалась. На миг ей показалось, что она никогда его больше не увидит, и от этого стало мучительно больно на душе. Но, Лев успокоил ее ласковыми и теплыми словами, обещая вернуться, как можно скорее.
   Он крепко обнял ее еще раз и с нежностью произнес:
   -Любимая моя, только ты в моих мыслях, а значит, ты всегда будешь со мной, в моем сердце, покуда я жив, -сказав это, он поцеловал ее и поспешно вышел из покоев.
   Ирина бросилась на кровать, крепко сжимая ярко-вышитую подушку, и не переставала плакать. В миг разрушились все ее романтические мечты и планы. Но, они обязательно их осуществлят в скором времени, успокаивала она себя.
   Остаток дня Ирина провела в бане. Согревшись в жарко натопленном зале, она нежилась в прохладной каменной галерее, прислушиваясь к знакомым голосам, беседующих рядом. Вскоре к Ирине присоединилась и Анфуса, которая всячески старалась отвлечь ее от дурных мыслей и поднять ей настроение. Они весь день нежились в воде и болтали. Вдоволь наплескавшись в бассейне, они легли на мраморную плиту в центре зала. Две рабыни-мавританки массировали их и умащали благовониями. Девушки наслаждались холодными свежевыжатыми фруктовыми соками, смакуя их по глоточкам.
   После ужина, состоявшегося из экзотических овощей и фруктов, от мяса девушки отказались, Анфуса повела Ирину в монастырь, находившийся неподалеку. Там старшие наставницы давали молодым монахиням уроки. Девушки учились говорить и писать на всех языках, принятых на территории Византии, и близлежащих стран. Кроме того, девушкам давали уроки шитья и вышивания, а также обучали истории, географии и математике. Две старшие монахини обучали девушек петь и играть на музыкальных инструментах. Ирине не терпелось приступить к урокам, выучить новые языки и прочесть тысячи книг и рукописей, которые она видела на верхнем ярусе.
   Так шли дни и недели. Ей ничего не оставалось желать, кроме одного, скорейшего возвращения ее жениха, а пока, она жадно впитывала знания, забывая обо всем остальном.
   Однажды утром, сидя на мягком ложе из красной парчи, Ирина наблюдала за птицами, которые еще не улетели в теплые страны, и вышивала подушку для своего любимого. Она что-то напевала себе под нос, радуясь теплому солнцу. Услышав шорох босых ног по половицам, она не переставая вышивать, подняла глаза и увидела перед собой Гефеста.
   -Ваша красота подобному солнцу, -сказал он, низко поклонившись.
   -Спасибо, Гефест, -ответила Ирина с улыбкой, радуясь тому, что больше не испытывает страха, при виде него. Его обезображенное лицо больше не скрывало подлинной красоты и чистоты его души. -Достопочтенная императрица зовет вас к себе, -продолжал он.
   Ирина смутилась, ей не особенно хотелось видеться с императрицей Евдокией, но похоже выбора у нее не было. Положив на диван неоконченное вышивание, она пошла за Гефестом. Они спустились по ступенькам, направились к восточному крылу, пересекая двор, затем вновь поднялись по мраморной винтовой лестнице, и последовали на верхний ярус. Верхняя галерея была высечена из красивого зеленого мрамора. Колоны изящно извиваясь, поднимались к искусно вырезанным капителям. Своды, на которых покоилась эта галерея, были выложены изникской керамической плиткой, расписанной цветами и птицами. Они задержались у центральных покоев, и через несколько минут, из-за двери вышла Анфуса, Она подбежала к Ирине, и радостно ее обняла. Не сказав, ни слова, она унеслась в глубину галереи. Дверь, из которой выбежала Анфуса, осталась приоткрытой.
   -Войди дитя мое, -услышала Ирина и повиновалась.
   Она вошла в тускло освещенное помещение и упала на колени в знак почтения. Обстановка в комнате, в которую она вошла была намного роскошней, ее покоев. Повсюду яркие ковры, пурпурные шторы и мебель из чистого золота. Стены украшали фрески с изображением деревьев в цвету. На одной из фресок была изображена встреча белоснежного единорога и девушки. Красота этой картины была неописуемой и завораживающей, единорог казался живым, ей так захотелось к нему прикоснуться. Повсюду летали грациозные мифические птицы, влекая за собой куда-то вдаль.
   Императрица сидела на большой тахте под полупрозрачном голубом, как небо, пологом, который тихо покачивался ветерком. Золотые звезды, нашитые в строгом порядке по материи, поблескивали в мерцающем свете, тусклых факелов. Рядом с императрицей неподвижно стоял мавр, держа в руке большое опахало. Она подала ему знак, и он стал медленно им размахивать, создавая дополнительный ветерок в комнате. -Ирина, подойди, сядь со мной, -сказала довольная императрица.
   -Поговори со мной, расскажи чему ты научилась за последнее время, продолжила она.
   -Я много чему научилась, госпожа, но мне еще многое надо узнать. Мне не терпится прочесть множество книг. Особенно мне интересна география, наставница хвалит меня, отмечая мои достижения. А еще я пою, и лучше всех играю на арфе, -промолвила Ирина.
   -Я очень довольна твоими успехами, дитя мое, ибо они обеспечат тебе хорошее будущее. Такое похвальное поведение, должно награждаться и поощрятся, поэтому надеюсь, что мое предложение тебя обрадует,- произнесла императрица.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"