Минкинский Монстр
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Наброски к космоопере ближнего прицела (то, что сейчас опубликовано под названием "Ловушка непентеса")
|
--
Минкинский монстр
Оазис кончился неожиданно, как будто кто-то провел линию по карте и обрезал зелень по этой линии. А может быть, так оно и было на самом деле. Граница была отмечена лесо- или, честно говоря, кустополосой, высаженной для защиты от наступающих под давлением ветра песков. А раз ее высаживали, значит, может быть, и планировали ее по карте. За этой полосой ни полей, ни садов не было - только песок, камни и редкие кочки травянистой растительности.
Так же неожиданно кончилась и дорога. Трасса, помеченная на доисходных картах как S212, была расчищена до границы оазиса, а дальше, за кустами, занесена песком.
Выяснилось, что с выбором машины они не ошиблись. Сначала командиру показалось, что джип увязает, но оказалось достаточно переключиться на первую передачу, и они поехали - не так уверенно, как по дороге, но гораздо быстрее, чем они могли бы двигаться пешком.
Через несколько сотен метров песчаный нанос кончился, и снова стала видна дорога. Покрытие было потрескавшимся и неровным, на многих неровностях руль болезненно бил по рукам. Вполне возможно, тут ничего не чинили со времен войны. Земляне говорили, что старые дороги, по которым никто не ездит, иногда сохраняются удивительно хорошо - особенно здесь, в пустыне, где сквозь полотно не прорастают кусты и деревья. Колеса причиняют гораздо больше ущерба, чем природа.
Командир переключился на вторую передачу (интересно, оно должно так скрежетать? Это машина неисправна или я что-то неправильно делаю? Судя по тому, как передернуло бортмеханика, звук был нештатным) и прибавил газу. Потом, проследив за стрелкой тахометра, переключился на третью. На этот раз командир попробовал отпустить сцепление чуть пораньше, и переключение прошло гораздо тише. Тряска и удары руля по рукам стали сильнее, но зато увеличился шанс оторваться от возможной погони.
На глаз, они ехали со скоростью существенно больше десяти метров в секунду. Командир печально посмотрел на спидометр, вздохнул и решил не напрягать мозги пересчетом этих дурацких земных километров в час в привычные единицы. Бортмеханик, видимо, проследила его взгляд:
- Игорь, меня Мпуди научил, как эту шкалу пересчитывать. - сказала она. - В часе три тысячи шестьсот секунд. Делишь на три и шесть, получаются метры в секунду.
- На три и шесть?
Командир еще раз посмотрел на спидометр. Он показывал шестьдесят пять. Шестьдесят пять делить на 3.6... Чуть меньше двадцати получается. Командир оглядел окрестности.
- Вроде, похоже на правду. - подтвердил он. - Лен, спасибо, конечно, но я в уме плохо считаю.
Насыпь дороги была довольно высоко поднята над уровнем грунта, поэтому песчаные заносы встречались реже, чем боялся командир, но чаще, чем ему хотелось бы. Пейзаж вокруг дороги был однообразным. Он казался командиру скорее марсианским, чем кометным или специфически земным. Пологие песчаные дюны сменялись каменистыми низинами или скалами-останцами. Лишь иногда можно было заметить признаки земной биосферы: поросшие травой кочки или кусты.
План разведывательной экспедиции в Минкин начали обсуждать еще задолго до завершения адаптации. По уму, надо было бы взять с собой бортмеханика и сисадмина, но чернокожий Мпуди, с его неискоренимым акцентом и странноватыми манерами, привлекал бы к себе слишком много внимания. Перебрав все варианты, быстро пришли к тому, что партия из командира и бортмеханика -- единственный рабочий состав.
Также ясно было, что без проводника-землянина экспедиция не имеет ни малейшего шанса на успех. Просить о такой услуге Семеныча или кого-то из его взрослых родственников или знакомых было неудобно, да у них и не было возможности надолго покинуть деревню.
Сквозной системы учета населения, как в доисходных государствах, в папуасском протекторате не было. Система, по рассказам землян, напоминала раннесоветскую или даже имперскую, периода крепостного права.
Папуасы поддерживали более-менее надежный контроль над населением городов, со смарткартами-паспортами, которые надо было предъявлять при любой дальней поездке, прописками и прочими тоталитарными радостями жизни. Но большинство населения протектората жило в деревнях и селах, где никаких паспортов никому не выдавали.
Деревенский житель мог съездить в соседнюю деревню или даже в город, но при безвестном отсутствии больше недели его считали беглым ("скрывающимся от податей") и объявляли в розыск. Чтобы отсутствие не считалось безвестным, надо было получить в управе временную смарткарту, по которой и отслеживались все дальнейшие перемещения. Разумеется, все это делалось в разрешительном порядке, с требованием подробно объяснить цель и маршрут поездки.
На Мишку космонавты обратили внимание сразу же, как только он первый раз приехал к ним из Усть-Баргузина. Остальные земляне как-то не особо интересовались космосом - они помогали либо из уважения к Семенычу, либо из простого сочувствия к попавшим в беду, либо из какой-то суперпозиции этих двух мотивов, и налаживать дружеские отношения с церерцами не пытались. Привезли еду, помогли собрать плавник или хворост, и отчалили.
Мишка, в отличие от своих старших родственников, был большим фанатом доисходной фантастики про космос. Бумажных книжек у него, конечно же, не было, но в поселке какой-никакой доступ в Интернет имелся, и скачать тексты старых книг было несложно. У него горели глаза, он приставал к космонавтам с расспросами. Командира это беспокоило - если у него пришельцы вызывают такие сильные эмоции, то вероятность, что он что-то разболтает или как-то еще нарушит конспирацию, резко возрастала. Но у многих из экипажа он вызывал симпатию. К тому же, он часто вызывался помочь по хозяйству, а для с трудом передвигающихся космонавтов это было большой помощью.
Когда он узнал, что пришельцам нужно попасть в Минкин, он тут же вызвался помочь. Первой реакцией командира было - "тебя ж родители не отпустят". Но Мишка почему-то был уверен, что отпустят. Когда на следующий день на турбазу приехал мишкин отец, у командира из беседы вообще сложилось странное и нехорошее впечатление, что он сына сам не против был бы куда-нибудь сплавить. Впрочем, командир никогда не замечал за собой склонности к работе семейного психолога.
Несмотря на фантастические увлечения и странноватые манеры, временами напоминавшие Мпуди, шестнадцатилетний Мишка выглядел достаточно взрослым и самостоятельным, чтобы решать за себя. Да и выбирать космонавтам особо не приходилось.
Будучи несовершеннолетним, Мишка не обязан был платить подати и регистрироваться в управе. В поселке была школа, но там как раз за посещаемостью не особо следили. Можно было сказать, что он уехал к бабушке в Хужир, и ни у кого из официальных представителей это не вызвало бы вопросов. С этой точки зрения, он был идеальным кандидатом в проводники.
Следующим по важности вопросом был выбор транспорта и маршрута. По геодезической от Усть-Баргузина до Минкина было 1.7 мегаметра. Если бы удалось добыть самолет, можно было бы долететь за десяток-полтора килосекунд. Самолеты и аэропорты в больших городах были, но никто из землян даже представить себе не мог, как самолет можно было бы добыть или угнать. Идею с угоном, тем не менее, довольно долго обсуждали, но в итоге отказались - это привлекло бы слишком много внимания властей, и непонятно, удалось бы его посадить у цели.
Автомобиль добыть было проще, но прямой маршрут лежал через пустыню Гоби. Надежды преодолеть ее на краденой машине, наверняка находящейся не в идеальном техническом состоянии, не было никакой. Ехать же по дорогам на такое расстояние людям без документов тоже было невозможно.
Оставалась железная дорога. Конечно, не пассажирские поезда, а передвижение зайцем на товарняках. Сам Мишка ездил таким образом в Иркутск и обратно, да и многие из рыбаков в детстве и молодости практиковали такие путешествия, хоть и не очень дальние: тот же Иркутск, Верхнеудинск (космонавты знали его под названием Улан-Удэ), рекордными путешествиями считались Чита и Красноярск. Они рассказывали, что около магистралей существует целая субкультура "бичей", передвигающихся таким образом на большие расстояния, и зарабатывающих сезонными или случайными работами. Эти люди не склонны были задавать вопросы, но при случае могли и помочь. Затерявшись между них, можно было уехать далеко и, как уверяли рыбаки, без особых рисков.
Судя по старым картам, между Прибайкальем и Минкином было два или даже три рельсовых пути. Первый, самый короткий, лежал на юго-восток, через Верхнеудинск и Наушки, по Трансмонгольской магистрали и затем по китайской железнодорожной сети до провинции Ганьсу. Второй путь шел на запад, по Транссибу до Новосибирска, потом по Турксибу до станции Актогай в Казахстане, полдня недоезжая Алматы, оттуда через станцию Достык в Джунгарских воротах до Урумчи, и оттуда по Лансиньской магистрали до самой цели. Третий путь проходил на восток по Транссибу до Читы, далее по Китайско-Восточной железной дороге до Харбина, и оттуда по китайским дорогам до Ганьсу.
Третий, восточный путь, был длиннее трансмонгольского, обладал теми же недостатками и не имел ни одного собственного преимущества, поэтому при обсуждениях его выписали для полноты картины, но больше о нем не вспоминали.
Трансмонгольский путь был самым коротким, но после Монголии он проходил через Северо-китайскую Равнину и долину Хуанхэ в ее среднем течении. До Исхода эти области были одними из самых густонаселенных в мире. Они сильно пострадали во время Второго Джихада и последовавших за ним локальных войн и переселений народов. На спутниковых фотографиях были видны развалины мегаполисов, которые явно заселяли, но не пытались ни восстанавливать, ни даже систематически расчищать, взорванные или разрушенные мосты, признаки пожаров и боевых действий. Земляне не знали точно, что там творится, но подтверждали слухи, что там крайне неспокойно. Даже по телевизору регулярно упоминали о стычках с "террористами".
Малонаселенные до Исхода районы, такие, как Сибирь, Казахстан и северо-западные провинции Китая, напротив, были почти не затронуты Джихадом.
Вся Азия "на север от Гималаев и на запад от Урала", как писали в школьных учебниках, считалась Северо-Азиатским протекторатом ООН. Эта территория была порезана на три губернии: "русскоязычную", включавшую российский Дальний Восток, Сибирь и Северный Казахстан, "тюркоязычную" (Бурятия, Монголия, бывшая китайская Внутренняя Монголия, Тува, Алтай, Синцзян, Уйгурия, Южный Казахстан и остальная Средняя Азия) и "синоязычную" (Корейский полуостров и большая часть доисходной территории КНР, включая Тибет). Синоязычная губерния, видимо чисто номинально, включала и неконтролируемые папуасами районы Великой Китайской равнины.
Западный маршрут проходил через слабо затронутые войнами и спокойные регионы, поэтому он и был выбран в качестве основного. Он проходил через три провинции, но таможен на границах не было, поэтому это не сочли самостоятельной проблемой.
Мишка по возрасту годился командиру в сыновья. Бортмеханик была помладше командира, но тоже вполне могла сойти за хорошо сохранившуюся маму, так что все вместе они могли бы сойти за семью - впрочем, для бичей это было необычно. Поскольку все знакомые с бичами говорили, что они обычно не задают вопросов, потому что сами обычно с проблемной биографией, то решили особенно не размышлять над легендой.
Серьезная легенда могла бы понадобиться только на случай, если бы их повязали власти. Чтобы оценить состояние "минкинского монстра", необходимо было взять довольно много внеземного оборудования: компьютеры, кабельные рефлектометры (электрический и оптический), осциллограф, кримперы, сварочный аппарат для оптоволокна, полста квадратных метров синего паруса... Без этих инструментов экспедиция была лишена смысла. Но даже поверхностный обыск, неизбежный при аресте, выявил бы что-то из этого, и, разумеется, спровоцировал бы обыск гораздо более тщательный.
Скрыть инопланетное происхождение капитану и бортмеханику было невозможно, поэтому остановились на истории, содержавшей довольно-таки большую долю правды. Космонавты должны были признаться, что они не со звезд, а из пояса астероидов, что они аварийно сели на Байкал - до этого момента все было правдой. Затем следовало рассказать, что корабль затонул (это было почти правдой) и они единственные выжившие, чудом сумевшие добраться до берега в районе устья Селенги.
Рыбакам командир называл конечную цель путешествия, не рассказывая, впрочем, что именно там находится - но привлекать к Минкину внимание государственных структур Земли было ни в коем случае нельзя. В зависимости от точки поимки, космонавтам следовало назвать в качестве конечной точки путешествия либо Приозерск на Балхаше, либо Байконур, либо Цзюцюань. По легенде, они надеялись там найти какие-то остатки аппаратуры, пригодной для космической связи - и имевшийся набор оборудования, вроде, этой легенде не противоречил.
Если бы эта легенда сработала, можно было бы, действительно, попросить папуасов помочь со строительством радиостанции и связаться с кораблями или станциями пояса. Рассчитывать на помощь папуасов в строительстве ракеты было бы странно. Но, судя по тому страху, который они испытывали перед людьми со звезд, может быть, они и сами были бы рады помочь пришельцам убраться.
Главным ограничителем для начала экспедиции была способность космонавтов к самостоятельному передвижению. Ходить по окрестностям зимовья они начали еще в августе. Командир с бортмехаником сделали несколько серьезных тренировочных походов вдоль берега, потом даже залезли на гору.
Вид с горы командира поразил. Почему-то он ожидал, что за гребнем горы будет плоская, как стол, равнина, но горный хребет на вершине оказался узким, как нож -или, учитывая угол заточки, скорее, как зубило. Сразу за крутым подъемом и скальниками на вершинах начинался такой же крутой спуск.
Весь полуостров Святой Нос оказался острым и широким каменным лезвием, похожим на откалывающийся сегмент кометного ядра. Как и сегмент кометы, остров был соединен с основным массивом узкой реголитной перемычкой, с обоих сторон омывавшейся волнами Байкала. За перемычкой, довольно далеко (командир не умел оценивать большие расстояния на Земле, но там было никак не меньше трех километров) поднимался еще один поросший лесом горный массив.
Скальные гольцы на вершине тоже показались командиру похожими на комету. На обычных астероидах, которые не подвергаются периодическому таянию, поверхность быстро, по планетологическим масштабам, обрастает реголитом, так что даже свежие кратеры за несколько десятилетий приобретают мягкие очертания. А на кометах каждый перигелий из-под поверхности начинают хлестать потоки испаряющихся льдов, раскалывающие хондритную брекчию и разбрасывающие над поверхностью фонтаны пыли и, временами, довольно крупных камней. Потом часть этого реголита неравномерно оседает назад на комету, образуя пылевые и галечные осыпи.
Здесь, на Земле, физика и геохимия были совсем другие, но результат был, временами, удивительно похож: растрескавшиеся массивные скалы, чаще со скругленными, но иногда и с острыми краями, окруженные рыхлыми осыпями. Ниже по склону эта картина скрадывалась растительностью, но наверху, как говорили земляне - на гольцах, сходство было просто разительным, отличались только цвета.
Когда командир с бортмехаником вернулись с горы живыми, они решили, что можно выдвигаться. Уже приближался сентябрь, день быстро укорачивался, ночи и вода в озере становились все холоднее, да и дневная жара как-то угасала.
После некоторых размышлений, Семеныч отдал космонавтам деньги, вырученные его незадачливым родственником за шпагу. Это было около трех тысяч долларов потертыми банкнотами разного достоинства.
На всей территории протектората ходили одни и те же деньги: доллары МВФ. Впрочем, каждая губерния печатала свои банкноты, с надписями на титульном языке и с рисунками в соответствии с национальной спецификой.
На русскоязычных полтинниках были изображены ушанка (вполне аутентичная тщательно вырисованная чебурашковая ушанка рядового советской армии, с аутентичной советской кокардой), балалайка и бутылка водки "Столичная".
Тюркоязычным повезло еще меньше: на их полтиннике были нарисованы странный белый головной убор, похожий на пробковый шлем с четырьмя черными меридиональными линиями, мандолина (командир предполагал, что это домбра или что-то вроде, но штурман, разглядев купюру с лупой, утверждал, что это совершенно однозначно итальянская мандолина, на что указывает и расположение колков, и количество ладов и струн) и бутылка без этикетки с белой жидкостью, которая, видимо, должна была изображать кумыс.
В качестве еды взяли аварийные сублимированные концентраты. Кроме того, Семеныч выделил им пару килограмм сушеного омуля - не столько на еду, сколько для бартера или благодарности за услугу. В качестве верхней одежды им дали старые замасленные и прокопченные ватники - при поездке на товарняке любая одежда должна была бы быстро испачкаться, а так они сразу были бы внешне малоотличимы от обычных бичей.
Семеныч довез их на катере до Танхоя -- станции на берегу Байкала, где железнодорожные пути проходили возле самой воды. Путешественники вскарабкались в открытый с дорсальной стороны вагон, по объяснениям Мишки, предназначенный для перевозки угля, и отправились.
Путешествие до Иркутска прошло без приключений. На станции Иркутск-Сортировочный Мишка отправился на поиски другого поезда, и набрел на рефрижераторную секцию -- четыре вагона, три груженные дальневосточной красной рыбой, а четвертый с мощными поршневыми холодильниками и таким же мощным поршневым двигателем внутреннего сгорания, эти холодильники кормившим. Машинный вагон обслуживала бригада из мужа с женой. Мишка, видимо, пробудил у женщины ложно понятый материнский инстинкт, и легко уговорил рефрижераторщиков взять их с собой до Новосибирска.
Командиру эта идея сначала не понравилась. Но Мишка быстро сумел убедить его, проявив неожиданные и недюжинные способности к анализу рисков. Мишка сказал, что самая рискованная для них операция -- это пересадка. При пересадке, во-первых, можно попасть на поезд, идущий не туда, а во-вторых, их только на пересадках и могут поймать. При путешествии товарняками, пересадки надо делать практически на каждой узловой станции, а таких до Новосибирска около десятка -- он начал перечислять, но командир его остановил. Рефрижераторщики же поедут не то, что совсем без остановок, но все-таки такие секции стараются вставлять в составы, которые идут далеко без переформирований.
И главное, даже при переформированиях составов, пересаживаться в другие вагоны не надо. И доедут они до Новосибирска, а это почти полдороги, не только без пересадок, но и с комфортом. И гораздо быстрее, чем можно было бы простыми товарняками -- а это экономит не только время, но и деньги на покупку еды, и риски при этой покупке и при добыче питьевой воды.
После путешествия в лязгающем и подпрыгивающем на каждом стыке угольном вагоне, командир неожиданно легко для себя купился на слова про комфорт.
Рефрижераторщикам они рассказали легенду, которую предложил Мишка -- что они переселенцы, едут на Алтай. Подорожная есть, а подъемные хочется сэкономить, вот и едут зайцами. Мужчина сказал, что ему подорожная без разницы, и денег он не возьмет, просто в Новосибе поможете разгрузиться, и будем в расчете.
Поселили их в купе для сменной бригады. Купе представляло собой узкий отсек почти на всю ширину вагона, с двумя спальными местами -- полками, размещенными одна над другой. Осознав, сколько тут мест, командир даже немного растерялся. Мишка, к счастью, быстро понял природу затруднения, и показал пальцем вверх. Под самой дорсальной стенкой отсека обнаружилась еще одна полка, предназначенная для вещей. С учетом этой полки и разместились -- Мишка на самом верху, командир на средней полке, а бортмеханик внизу.
Легенда вопросов не вызвала, но на следующее утро, когда они проезжали Тайшет, женщина попыталась вызвать командира на откровенность.
- Слышь, как тебя, Игорь. - неожиданно сказала она. - А пацан-то ведь твоей жене не родной. Даже на лицо не похож.
- Не родной. - согласился командир.
- Ну, понятно. Дело житейское. А ведь ты и сам на деревенского не очень-то похож.
- Не похож. - снова согласился командир. - Учитель я.
- Учитель? - землянка смерила его глазами. - Понятно. И чему же такому ты научил?
Командир похолодел. Собственно, вариантов-то было немного -- либо она его раскусила и ведет тонкую игру -- но странно было бы встретить в рефрижераторе специалиста по технике допросов. Либо она на ходу сама сочиняет легенду, которая объяснит все нестыковки лучше, чем могли бы придумать космонавты при помощи Мишки. Командир решил, что в первом случае их все равно ничего уже не спасет, и играть по второму варианту.
- Я не хочу про это говорить. - сказал он, как мог спокойно.
- Ну... - землянка пожала плечами. - Твое дело. Может, оно-то и правильно. В наше время-то, это, меньше знаешь, спокойнее спишь.
- Спокойнее. - командиру ничего не оставалось, как соглашаться.
- Ты мне только скажи честно. - продолжила допрос землянка. - Ты не из этих?
- Из которых? - не понял командир.
- Не из распределенного фронта? - последние слова она сказала громким шепотом, расширив глаза, как в старинных немых фильмах.
Про распределенный фронт командир ни разу за все время пребывания на Земле не слышал, поэтому ему не надо было проявлять актерские способности, чтобы совершенно честно сказать:
- Нет, не из этих.
- Ну ладно. - успокоилась женщина.
Больше она к космонавтам не приставала, только пыталась опекать Мишку, подкармливала его вареной горбушей, какой-то еще снедью. Мишка не особо возражал.
До Новосибирска они доехали, как и обещал Мишка, быстро, с комфортом и без приключений, если не считать беседу с землянкой. Тяжелый вагон с тяжелыми машинами шел по рельсам плавно и ровно, как говорил Мишка - "почти как пассажирский". Мешали только рывки при остановках и начале движения поезда и постоянный грохот компрессоров, но на фоне неудобств путешествия в угольном полувагоне это казалось мелочью.
Самым серьезным испытанием оказалась "помощь в разгрузке". Работа состояла в том, чтобы перекидать пластиково-картонные упаковки, весом по десять кило каждая, из вагона в подъехавшую прямо к дверям вагона грузовую машину. Командир был в неплохой для обитателя Пояса физической форме и считал, что почти совсем адаптировался к земному тяготению, но ударная нагрузка не пошла ему на пользу.
Пока перегружали ряды, стоявшие возле дверей вагона, дело шло хорошо -- грузчики, по виду какие-то бичи, нанятые тут же на станции, встали цепочкой и перекидывали коробки из рук в руки. Но потом, когда длины цепочки стало не хватать, пришлось снимать коробки и реально ходить с ними по вагону и потом по кузову машины.
Примерно на десятой ходке командир почувствовал, что у него кружится голова -- но останавливаться было нельзя, остальные грузчики сочли бы, что он "филонит", а объяснение, почему он филонит, могло бы поставить под угрозу всю легенду.
Первый вагон командир закончил на чистом пафосе и превозмогании. Потом было минут десять отдыха, пока вагоны переставляли, да и работа в цепочке позволила восстановить кровообращение в мозгу. Все равно, к концу работы командир уже потерял и счет времени, и ориентацию в пространстве, и передвигался чисто механически, следуя за спиной предыдущего грузчика. По уму, ему надо было бы лечь и отлежаться, но обстановка этого никак не позволяла.
В машинном вагоне был не только туалет, но и душ, и командир настоял, чтобы ему и Мишке (тот тоже участвовал в работе наравне со взрослыми) разрешили после работы, хотя бы, помыться.
Уже когда они уходили от вагона, командир обернулся, чтобы помахать рукой на прощание, и увидел, как довольно-таки толстая пачка денег переходит из рук бригадира грузчиков в руки рефрижераторщика. Деньги, конечно, путешественникам не помешали бы, но все-таки они ведь в Иркутске договорились, что "поможешь разгрузить и в расчете", так что все было по честному.
Разгрузка происходила на каких-то подъездных путях, вдали от крупных сортировочных станций. Мишка сказал, что здесь почти нет шансов найти поезд, идущий на юг, и вообще у него есть замечательная идея, даже лучше, чем с рефрижератором. Он оставил космонавтов отсиживаться на какой-то лавочке под навесом, и убежал дальше вдоль дороги. Приглядевшись, команди увидел там будку, к стенке которой было прикреплено что-то похожее на стационарный коммуникатор. Мишка говорил по коммуникатору довольно долго, но вернулся очень довольный и сказал, что все круто и сейчас они доедут аж до Семея вообще как белые люди.
По здравому размышлению, идея с поездкой по билетам, купленным интернет-знакомцем на свое имя, была еще большим нарушением конспирации, чем поездка на рефрижераторе. Потом командир часто задумывался над вопросом, как же он мог допустить такую глупость -- и единственное оправдание, которое он мог найти, состояло в том, что у него кровь отлила от мозгов после тяжелой физической работы в непривычном тяготении.
Но тогда... тогда они, конечно, расслабились. Они сильно опережали график и потратили гораздо меньше денег и припасов, чем планировали, поэтому они позволили себе шикануть. Они даже хотели погулять по городу, но времени до электрички почти не оставалось.
Впрочем, немного города им довелось увидеть: Мишка встречался со своим приятелем на какой-то центральной площади, до которой им пришлось ехать на троллейбусе. Город, в целом, произвел на командира приятное впечатление: развалин почти не было видно, сохранилось даже несколько зданий доисходной постройки или хорошо стилизованный под доисходную архитектуру новодел. Но на самой центральной площади обнаружились развалины -- какое-то гигантское цилиндрическое здание с колоннадами, то ли цирк, то ли стадион. Но даже эти развалины не создавали впечатления разрухи, по виду и по окружающей обстановке они были больше похожи на археологический экспонат.
Переодевшись в цивильную одежду, они поели в кафе и купили там же каких-то бутербродов с собой в дорогу. После грохочущего и пропахшего выхлопом и смазкой машинного вагона, электричка, с ее широкими мягкими сиденьями, большими чистыми окнами и хорошей вентиляцией, казалась вообще раем на Земле.
Поездка с одной пересадкой до Барнаула заняла весь световой день. Электричка до Семея шла уже только утром. Мишка отвез их куда-то в жилые кварталы города и они переночевали в подъезде. Командир почему-то ожидал, что Мишка предложит им спать в треугольном отсеке под лестницей первого этажа, но он утащил их на самый верх, выше квартир, где, как оказалось, была еще одна лестничная площадка с единственной дверью -- как объяснил Мишка, она вела на чердак.
В Семее все также прошло очень удачно: они быстро нашли готовый к отправке товарняк с иероглифическими надписями на вагонах, и пустой вагон с открытыми створками, который и довез их до самого Урумчи почти без приключений. Понервничать пришлось только в Цзинхэ, где вагонам меняли колесные пары.
Потом был бесконечный -- но и безостановочный - перегон через пустыню от Турфана до Цзюцюаня, потом цепочка оазисов у подножия гор Циляньшань, и всего за два земных дня они доехали от Семея до города Цзинчан -- одной из ближайших к их цели железнодорожных станций.
Доехали они очень удачно, перед рассветом, когда улицы были еще пустынны. Недалеко от вокзала они заметили припаркованный джип с широкими шинами низкого давления, очевидно предназначенный для передвижения по пескам. Короткий осмотр показал, что бак машины залит почти полностью, и в грузовом отсеке есть еще большая канистра.
Мишка заохал было, что же мы с ним будем делать, но бортмеханик сказала - "В конце концов, пираты мы или кто?". Водительская дверца была защищена механическим замком, который бортмеханик вскрыла за несколько секунд, чуть ли не быстрее, чем его можно было бы открыть ключом. Канистра оказалась полной. Ничего лучше желать и не приходилось. Бортмеханик замкнула провода под приборной панелью, поршневой мотор аппарата затарахтел, путешественники быстро влезли в пассажирский отсек и поехали.
Солнце поднималось над горизонтом, но признаков жары, которой обычно пугают при описаниях земных пустынь, не чувствовалось. Гоби -- одна из самых северных пустынь Земли, да к тому же она поднята на 1200 метров над уровнем моря. Настоящая жара тут бывает только летом, а сейчас стоял сентябрь.
Солнце стояло уже довольно высоко, когда проградно показалась возвышенность с крутыми склонами. Командир насмотрелся настоящих гор из поезда, и уже не был уверен, можно ли это назвать горами - может быть, правильнее сказать, что это холмы или скальники?
Бортмеханик, исполнявшая обязанности штурмана, посмотрела на свой планшет.
- Командир! - сказала она. - Нужно решение.
- По поводу? - спросил командир, не отрывая глаз от дороги.
- Дорога дальше идет через развалины поселка, и, на самом деле, делает небольшой крюк. Судя по фоткам, можно срезать через пустыню. И Ин Жи Ган то же самое говорил, там глины и солончаки.
- По пустыне как-то страшновато. По дороге я как-то еще приспособился...
- А в развалинах могут быть люди. И нам все равно придется ехать через пустыню, причем через пески. Там-то дорогу занесло по всей длине.
- Люди... - задумчиво сказал командир. - Люди -- это аргумент. - командир по привычке поискал на приборной панели автопилот. - Подожди, я остановлю этот пепелац.
Командир отпустил педаль газа, потом, посмотрев под приборную доску, переставил ногу на тормоз и осторожно нажал. Эффект показался ему неубедительным, и он нажал сильнее. Раздался скрип, и машину повело нормально. Проградная перегрузка потянула его вперед. Он невольно уперся руками в руль, и по наклону горизонта увидел, что машину ведет не только нормально, но и антирадиально. Первая мысль была, что он сам дал штурвал на пикирование, и командир чуть не запаниковал. Потом он вспомнил, как деревенские, учившие его водить, предупреждали не тормозить слишком сильно, особенно на рыхлом грунте, потому что может "занести". Видимо, это и был "занос". Командир отпустил педаль, и управляемость, вроде бы, восстановилась. Восстановилась и ориентация по тангажу.
Бортмеханика тоже чуть не выдернуло из кресла, так что ей пришлось выставить руки и схватиться за кокпит. Судя по звукам и толчкам, Мишка на заднем сиденье тоже вынужден был хвататься за оборудование кабины, чтобы удержаться.
Бортмеханик тактично дождалась момента, когда командир восстановит контроль над аппаратом, и сказала - "Игорь, аккуратнее же надо".
- Да я, в общем... кто ж знал, что тут такая нелинейность... - извиняющимся тоном сказал командир.
Машина продолжала катиться по дороге. Командир снова нажал на тормоз и покачал педаль ногой, пытаясь поймать положение, когда ускорение было уже ощутимым, но скрипа и "заноса" не было. Пока он этим занимался, машина совсем остановилась. Командир поискал взглядом ручку стояночного тормоза, нашел и вытянул ее. Потом он отпустил руль и откинулся на спинку кресла. Мышцы предплечий болели от непривычной нагрузки. Мотор продолжал тарахтеть на холостом ходу. Бортмеханик шунтировала ключ зажигания, когда они угоняли машину, поэтому штатно выключить его было невозможно.
- Устал? - заботливо спросила бортмеханик. - Может, я сяду?
- Наверное, сядь. - сказал командир. - Если я правильно помню карту, мы проехали примерно полдороги. Впрочем, дальше бездорожье, наверное, тяжелее будет. Ладно, садись, потом по обстановке снова поменяемся. Только это... давай сначала решение. Где там ты предлагаешь срезать?
Бортмеханик показала планшет. Она время от времени обновляла расчетное положение машины, ориентируясь по счетчику на панели спидометра. На спутниковых фотографиях была видна плоская, как стол, равнина с белесыми разводами на грунте. Командир включил наложение доисходных дорог. По расстоянию, "срезать" получалось не так уж много. Главный профит получался именно в том, что они объезжали поселок. Пожав плечами, командир согласился "срезать".
Вместе с бортмехаником они оценили наклон насыпи, форму ее подножия, высоту днища над грунтом и положение центра тяжести аппарата. В доисходных книгах упоминались какие-то "кюветы", но под насыпью ничего подобного не обнаружилось -- либо здесь, в пустыне, их не строили, или их занесло песком. Природный грунт вокруг дороги был ровным, как показалось командиру -- даже ровнее дороги, и довольно плотным. Во всяком случае, ноги в нем не увязали так, как в песке.
Вроде бы, получалось, что физически съехать можно, вопрос только в том, как поведут себя тормоза на крутом спуске, особенно учитывая склонность аппарата реагировать на тормоз тангажем.
Как более опытный водитель, командир взялся спустить машину с насыпи. Насыпь была не больше метра высотой, так что командир решил попробовать вовсе не тормозить. На всякий случай, он выгнал бортмеханика и Мишку из машины, переключился на первую передачу, и покатился.
Съехать получилось легче, чем командир боялся. В какой-то момент ему показалось, что машина неуправляемо разгоняется, но до низа было уже совсем немного. У основания насыпи машина, вопреки интуиции, подпрыгнула, но пришла в горизонт. Командир погасил проградную скорость тормозом, вылез и замахал руками. Его спутники сбежали с насыпи, бортмеханик села за руль, командир пересел в правое кресло, взял планшет и они поехали.
По солончаку машина все-таки шла тяжелее, чем по дороге, хотя трясло ее, как показалось командиру, немного меньше. Бортмеханик пыталась было переключиться на третью передачу, но скорость и показания тахометра упали, хотя она и пыталась выжимать газ.
В планшете был лазерный инерциальный датчик, но не очень точный, а добыть земной магнитный компас у них не получилось: у рыбаков на Байкале они были, но только лодочные, довольно большие и очень неудобные в путешествии. Судя по карте, расстояние до следующей дороги было небольшим, всего 12 километров, так что они решили ехать, ориентируясь по Солнцу. Другим ориентиром были возвышенности на горизонте, которые сейчас они оставили в антинормальном направлении.
За полторы килосекунды они преодолели солончак и перед ними возникла насыпь дороги, которая на старых картах обозначалась S317. Бортмеханик попыталась заехать на нее с ходу, переключившись перед самым подножием на "пониженную" передачу. Примерно полметра высоты ей удалось набрать по инерции, но когда она выжала газ, машину повело по курсу, как при "заносе". Хотя тахометр и показывал высокие обороты, но машина не ехала, ее тащило куда-то вбок. После нескольких секунд бортмеханик сдалась и отпустила сцепление. Машина скатилась к подножию насыпи.
Бортмеханик не успела сформулировать вопрос, когда Мишка сказал:
- Вроде, тут лебедка должна быть. Мне показалось, я ее видел.
- Какая еще лебедка? - подпрыгнула бортмеханик.
Мишка объяснил. Бортмеханик выскочила наружу, подбежала к носовой части аппарата и радостно помахала руками: видимо, лебедка действительно присутствовала.
В грузовом отсеке нашлась лопата с металлической рукояткой, которую решили попробовать в качестве якоря. Командир поднялся на насыпь с лопатой и тросом, воткнул лопату в трещину в дорожном покрытии и махнул рукой. Бортмеханик нажала тумблер на лебедке, и мотор зажужжал, натягивая трос. Лопата угрожающе наклонилась. Командир схватился за дальний конец рукоятки и уперся ногой в полотно лопаты, вгоняя его поглубже в грунт. Трос натянулся и машина медленно поехала вверх по насыпи. Бортмеханик шла впереди, чтобы вовремя выключить лебедку.
Подъем прошел на удивление штатно. Осталось только решить, куда ехать дальше.
Точных данных о координатах у них не было, а счисление положения по счетчику под спидометром опиралось на целый ряд сомнительных допущений. Командир с бортмехаником некоторое время осматривали местность, пытаясь привязать окружающие возвышенности, низины и оттенки грунта к цветовым пятнам на спутниковых снимках в планшете.
Складывалось впечатление, что до сворота на дорогу к Монстру им надо проехать еще около десяти километров на восток. Решено было проехать это расстояние и еще два километра, отмерив их по счетчику, и, если сворот не найдется, попробовать снова привязаться к местности. Рабочего тела для двигателя у них было, вроде бы, с запасом, так что они могли и вернуться вдоль дороги, ничем особенно не рискуя. По рассказам Ин Жи Гана и по картам получалось, что развилок на дорогах в этой пустыне почти не было, так что шансы заблудиться были невелики.
Бортмеханик села было за руль, но испугалась, что не сможет развернуться (машина стояла поперек дороги). Командир развернул аппарат, они поменялись местами и двинулись.
Счисление, несмотря на всю шаткость оснований, их не обмануло. Через девять с половиной километров по счетчику они увидели вторую насыпь, уходящую антинормально от дороги. Бортмеханик испугалась круто поворачивать на крейсерской скорости, начала тормозить, но не рассчитала и этот маневр, и проехала поворот вовсе. Командиру снова пришлось садиться за руль, искать по иероглифам на рукоятке задний ход и разворачиваться. Потом они решили, что пока продолжается дорога, то поведет бортмеханик, а когда начнутся песчаные заносы, ее сменит командир.
Через двадцать километров характер местности начал меняться. Глинистые и каменистые равнины сменились песками, а впереди замаячили песчаные холмы необычного вида, вроде бы похожие по форме на дюны, но гораздо более высокие и с гораздо более крутыми склонами. Дорогу пересек песчаный занос, потом еще один. Судя по спутниковым снимкам, дальше дорога терялась в песках полностью.
- Как же мы дальше поедем? - забеспокоился Мишка, узнав об этом.
- Ну, придется по рельефу ориентироваться. - пожал плечами капитан.
- Но это же дюны... они же движутся! - еще больше испугался Мишка.
- Эти нет. - успокоил его капитан. - Это пустыня Бадан Джаран. Сверху песок сухой, но в глубине он влажный и пропитанный отложениями солей. Эти дюны не движутся уже много сотен лет, говорят, даже тысячи. Насчет сотен я уверен, мы накладывали доисходные и современные снимки. Поэтому же и Монстра не занесло.
По карте, им оставалось не более тридцати километров до КПП и не более пятидесяти -- это если по прямой. Дорога, отмеченная на старых картах, шла не совсем прямо, изгибаясь между дюнами. Решили ехать вдоль этой трассы -- наверное, те, кто клал дорогу, думали, как удобнее проехать.
Как и договаривались, командир пересел за руль. Сплошные пески оказались тяжелым испытанием и для машины, и для неопытного водителя. Удавалось двигаться только на первой передаче, а иногда приходилось переключаться и на пониженную, и тогда скорость падала до почти совсем пешеходной. Командира больше расстроила не снизившаяся средняя скорость, а резко выросший расход рабочего тела (горючего, поправил он себя) на километр.
- Аполлонские катофоты! - с раздражением воскликнул командир, въехав в очередную полосу рыхлого песка. - Надо было не машину красть, а лошадь покупать! Мы же обсуждали этот вариант!
- Лошадь мы бы здесь не прокормили. - с деревенской рассудительностью возразил Мишка. - И воды она много пьет, а мы сколько ехали, я никакой воды не видел.
- Значит, верблюда! Мы же видели загон, когда ехали.
- Не. - так же рассудительно продолжил Мишка. - С лошадью я бы справился, а верблюд мне тварь совсем незнакомая.
- Ну да. - поддержала Мишку бортмеханик. - С верблюдом нам бы еще пришлось проводника из местных нанимать. Только проводника нам тут и не хватало для полного счастья.
- Услышал. - мрачно сказал командир.
Привлекать местных к экспедиции было никак нельзя. Сам Монстр мог бы быть интересен им только как источник металлолома -- богатый, но слишком уж удаленный от всех коммуникаций. А вот его топливо...
Скорость передвижения все-таки упала очень значительно. Мало того, что машина не могла развить сколько-нибудь приличную скорость, им еще приходилось часто останавливаться чтобы привязаться к местности. Время отнимали не только остановки, но и долгие споры, правда ли эта дюна похожа на вот эту тень на снимке. Командира эти споры раздражали, но опасность ошибиться и заблудиться казалась ему более существенной.
Температура воздуха оставалась вполне комфортабельной, немногим выше двадцати градусов цельсия, но песок и освещенные Солнцем панели автомобиля весьма ощутимо нагревались.
Сто двадцать километров от города Цзинчан до границы песков Бадан Джаран они преодолели за четырнадцать килосекунд, от рассвета еще до полудня. А полдень их настиг среди дюн, в тридцати километрах от цели. Командир чувствовал себя совершенно вымотанным.
По плану, в пустыне они предполагали питаться сублимированными концентратами, разведенными холодной водой -- инструкция такое допускала, ведь на аварийном корабле тоже может быть негде подогреть воду. К счастью, в машине обнаружилось устройство, которое Мишка опознал как газовую плитку, и небольшой красный баллон с надписью 丙烷-丁烷.
Космонавты испугались манипулировать горючими газами в кислородной атмосфере, но Мишка уверенно подключил баллон, чиркнул спичкой, покрутил вентиль -- и вокруг конфорки засветился венчик синего пламени. Они вскипятили воду, развели концентраты. Получился почти нормальный обед.
После обеда дело пошло легче. В долине между дюнами они нашли солончак, по которому удалось проехаться с ветерком. Командир удивился, почему дорогу не проложили через солончак -- судя по карте, она шла вдоль его края, у самого подножия дюн. Бортмеханик предположила, что по весне тут озеро, пересыхающее летом. Потом они увидели и настоящее озеро, даже с зарослями вдоль берегов, потом еще одно. Мишка предложил остановиться и набрать воды, но вода оказалась соленой.
Озера были ориентиром, но не очень надежным: спутниковые снимки показывали, что дальше почти в каждой долинке между дюнами есть озеро. Они различались размером и формой, но при взгляде с уровня воды определить форму озера довольно сложно.
Дюны по сторонам дороги поднимались все выше, а склоны их становились все круче, так что от подножий они выглядели как настоящие горы -- хотя по картам рельефа здесь не было высот больше 500 метров от среднего уровня воды в озерах.
Вскоре обнаружился и несомненный признак, что они на верном пути: они увидели забор из нескольких рядов колючей проволоки, пересекавший долину и карабкавшийся по склонам. Прямо по курсу можно было разглядеть развалины каких-то домиков с навесами, похожих на контрольно-пропускной пункт. Сходство подтверждалось и обилием дорожных знаков -- переносимый ветром песок сбил с них всю краску, но, судя по форме металлических пластин, преобладали знаки предупреждающие и запрещающие. Над одним навесом можно было заметить пентаграмму из погнутых металлических стержней
Проезд через КПП был перегорожен наполовину занесенными песком ежами с колючей проволокой. И металлические стержни самих ежей, и проволока потемнели от окисления, но признаков настоящего ржавения заметно не было.
Сначала они все втроем попытались раскопать один из ежей и отодвинуть его, но он сидел в песке слишком глубоко. Пришлось подключить лебедку джипа, и только тогда упрямую металлоконструкцию удалось переместить.
Космонавты привязали положение к карте. Счисление по счетчику дало ошибку больше пяти километров -- то ли колеса машины в песке пробуксовывали, то ли они петляли сильнее, чем дорога, то ли просто счетчик был неправильно откалиброван.
Дорога шла по узкой изгибающейся долине, постепенно сужающейся и становящейся похожей на ущелье. Внезапно за поворотом долина резко расширилась и перед ними раскрылся, как показалось сначала, целый город -- промышленные или складские корпуса, козловые краны, а за ними -- ряды домиков с окнами, похожих на жилые и административные здания. Виднелись даже белые скелеты засохших деревьев.
Все сооружения выглядели очень плохо: стены покосились, сэндвич-панели вздулись, краска облезла, декоративный верхний слой полопался, стекол почти нигде не было. У многих корпусов были сорваны крыши.
Как рассказывал Ин Жи Ган, создатели Монстра просто засыпали озеро гравием, подняв насыпь на метр над летним уровнем воды -- получилась большая ровная площадка, пригодная для строительства, пусть и не очень капитального.
Пустыня уже всерьез взялась за захват этой территории. Дома на восточной окраине были засыпаны по самые окна и даже чуть выше. Но до центральной улицы песок еще не добрался. Под колеса автомобиля снова легло твердое, хотя местами потрескавшееся или вспученное, дорожное покрытие.
Командир прибавил газа и переключил передачу. Они быстро проскочили поселок монтажников. Внезапно твердое покрытие кончилось. Нормально от дороги возвышались развалины огромного сборочного корпуса с сорванной крышей и воротами. От этого корпуса дальше на север шла широченная, раз в десять шире обычной дороги, насыпь, покрытая утрамбованным гравием. Отсюда к стартовой площадке ходили гигантские гусеничные транспортеры, перевозившие крупные модули Монстра к месту окончательной сборки.
Дальше заблудиться было уже невозможно. Песок легко засыпал автомобильные дороги, но краулервэй пустыне был не по силам. Командир хотел было посадить за руль бортмеханика, но потом решил преодолеть последний участок пути сам.
После того, как по краулервэю последний раз прошелся грейдер, его не касалось колесо ни одного транспортного средства. Командир боялся, что будет много вспучиваний, но, видимо, дренаж под полотном был сделан качественно, поэтому все эти столетия насыпь оставалась сухой. Машина шла легко и ровно, как по отремонтированной дороге в оазисе.
Командир прибавил газу, потом еще. Машина разогналась так, что пришлось включить четвертую передачу. Помня предаварийную ситуацию при торможении, командир не рискнул набирать скорость больше семидесяти двух единиц спидометра.
Краулервэй плавно изгибался, обходя подножия дюн. Они пересекли еще два забора из колючей проволоки, оба прерывались по краям насыпи, без всяких там КПП.
Они провели в пути чуть меньше двух килосекунд, когда дюны вновь расступились. Перед ними открылась еще одна широкая котловина, в дальнем конце которой возвышалось гигантское и кажущееся бесформенным сооружение, закрытое от метелей и песчаных бурь покоробившимися пластиковыми панелями.
Командир аккуратно нажал на тормоз, готовый отпустить его при первых признаках "заноса". Машина медленно остановилась. Командир выдохнул:
- Вот он, красавец. Мы приехали.
И бортмеханик, и Мишка глядели на Монстра, приоткрыв рты. Первым нарушил молчание Мишка:
- Что это???
- Шень сю, "три звезды" по русски. Известен также как Минкинский Монстр.
- Это звездолет???
- Нет, конечно. - усмехнулся командир. - Это всего лишь штуковина, при помощи которой китайцы надеялись построить орбитальный лифт. После Первого Джихада, когда латинскому союзу и арабам разрешили строить ковчеги, китайцы обиделись, что им дают недостаточно квоты на лифте Кения. И взялись строить свой лифт, в Индонезии, на Калимантане. А чтобы построить лифт, нужно поднять на геостационарную орбиту довольно много груза. И вот они решили поднять этот груз этой штукой.
- То есть это просто орбитальная ракета???
- Ну, строго говоря да. - снова усмехнулся командир. - Но, как было сказано в одной доисходной книжке, оказавшись на околоземной орбите, ты на полпути куда угодно. Как показал Исход, даже на полпути к звездам. Если мы сможем оторвать эту штуку от Земли... двигатели нашего корабля вряд ли удастся починить после посадки и пребывания под водой, а эта штука сможет дотащить нас не только до геостационара, но и до любой точки Пояса.
- Может быть даже по брахистохроне. Ну, во всяком случае, если забрать все, то дельта-вэ хватит на весьма высокоэнергетический трансфер. - вставила реплику бортмеханик.
- Зачем нам брахистохрона? Ты лучше прикинь, сколько у нас должно остаться, если мы пойдем до Цереры гоманом. Когда мы долетим, мы будем самыми богатыми людьми в Поясе. То есть буквально. Если делить поровну, то каждый из нас, считая груз, будет богаче периодического ВВП всего королевства Церера!
- Игорь, ты серьезно? - бортмеханик посмотрела на командира взглядом, в котором читалась смесь удивления и священного ужаса.
- Нет, конечно. У нас же нет жилого отсека, и жизнеобеспечение корвета не в лучшем состоянии. Так что лучше лететь побыстрее. Даже, наверное, когда взлетим, стоит попросить, чтобы нас перехватили по дороге парой буксиров.
- На таком трансфере не особенно-то перехватишь. - скептически сказала бортмеханик. Командир не стал возражать.
- Но почему же эту штуку так и не запустили? - не успокаивался Мишка.
- Ну, когда Комитет Исхода осознал, что именно китайцы строят... кончилось тем, что им разрешили вывезти все эти катушки на лифте Кения, лишь бы они эту штуку не запускали.
- Но почему никто на Земле про это не знает?
- Я думаю, все-таки знало или догадывалось довольно много народу. От спутников такое строительство не скроешь, но ведь это была именно демонстрация, предназначенная тем, у кого были спутники. Вообще, один из самых больших рисков для нас сейчас -- что эта штука и не должна была взлететь. Что это был чистый блеф, рассчитанный на Комитет. А остальные... Китайское правительство тогда имело достаточно централизованную экономику и достаточно большие бюджеты, чтобы затевать безумные проекты такого масштаба в тайне от основной массы собственного населения. Тем более, что про планы строительства лифта и верфи они заявляли открыто, а там масштабы расходов и заказов гораздо больше. Местные жители в Ганьсу считали, что тут строится военный объект. Заказы на компоненты были распределены не только по Китаю но и, практически, по всему миру. Людей, которые точно знали, что именно строится здесь... Да, их было довольно много, но многие из них улетели вторым рейсом Харона на Альфу Центавра или остались у нас, в Поясе. Остальные... ну, правительство КНР практически в полном составе погибло при Пекинской Атаке в самом начале Второго Джихада. Те же, кто лишь догадывался, но не знал точно... я думаю, во время самого Джихада им было просто не до того... а потом, наверное, многие думали, что чего я сюда поеду, тут, наверное, давно уже все разграбили.
- Но почему же никто за двести лет так и не проехал по этой дороге???
- Миш, как ты знаешь, после Второго Джихада на этой планете осталось множество дорог, ведущих из ниоткуда в никуда. По всем не наездишься. Так что как раз в этом ничего особо удивительного нету. Ну что, экипаж? Мы сразу полезем наверх, или это дело сначала надо заесть и запить?
- Наверное, лучше сразу наверх. - сказала бортмеханик. - Надо связаться с нашими, пока Луна над горизонтом.
- Аргумент. А долго она еще будет над горизонтом?
- Если Мпуди не напортачил с расчетами... - бортмеханик открыла на планшете другое окно - то еще килосекунд пять. И лучше поторопиться, чем она ниже, тем больше поглощение.
- Тоже аргумент. Ну ладно, поехали.
Большая часть площади котловины была занята озером. Насыпь краулервэя пересекала это озеро почти посередине. Ближе к стартовой площадке, насыпь расширялась. Там были видны развалины каких-то времянок, стояли оба краулера, огромные гусеничные краны (один даже с поднятой стрелой, у другого стрела упала на борт краулера и изогнулась при ударе), какая-то техника помельче размером, в основном несамоходная. Краулеры, судя по виду, пытались ставить на консервацию -- гусеничные блоки были затянуты выцветшими и порванными в некоторых местах тентами. Краулеры стояли цугом, один за другим, и на их платформах лежал последний груз, который они привезли к месту монтажа: домкратная платформа, на которой должны были поднимать полезную нагрузку.
Командир подогнал джип к самому основанию башен обслуживания, туда, где по чертежам Ин Жи Гана располагался один из входов. Он поставил машину на ручник, попросил механика разорвать провода зажигания -- она сделала это с удивительной ловкостью, искры даже не было видно.
Двигатель затих, и стал слышен странный низкочастотный звук, похожий на далекий гул турбореактивного самолета -- но равномерный, что было бы невозможно, если бы самолет летел, даже и где-то вдали. Тон звука слегка менялся со временем, что делало его даже немного мелодичным. Видимо, это и было "пение дюн", о котором командир читал в старых книгах.
Путешественники вышли из машины. Прямо перед ними, в точном соответствии с чертежами, была дверь. По проекту, эта дверь была заперта на электромагнитный замок, открывающийся бэйджиком, но сейчас весь комплекс был обесточен и дверь открылась без сопротивления. Космонавты заготовили фонари, но свет проникал внутрь сооружения через многочисленные окна и щели между панелями стен, так что командир решил поберечь батареи.
Внутри башня обслуживания выглядела менее разрушенной, чем снаружи. На металлоконструкциях даже сохранилась краска. Только неясно было, изначально ли она имела такой тошнотворный оттенок, или это результат многолетнего окисления и разложения. Ощущение тошнотворности усугублялось и запахом, происхождения которого командир объяснить с ходу не мог -- скорее всего, это пахли разлагающиеся краски и пластмассы.
Судя по чертежам и комментариям к ним, нижние ярусы башни использовались как хозяйственные и административные помещения. Все пространство яруса было разгорожено на лабиринт клетушек и коридоров, там были склады разного оборудования и хлама, бытовки для рабочих, даже столовая с кухней.
Все это путешественников не интересовало, разве что, позже, там можно было бы попытаться найти недостающую запчасть или что-то, из чего можно сымпровизировать замену. Им предстояло подняться на отметку 45, на высоту пятнадцатиэтажного дома, где были расположены компьютеры и навигационные системы Монстра.
Первые двадцать метров можно было подниматься по наклонным лестницам, похожим на лестницы в жилых домах Земли. Лестница шла вдоль внешней стены башни и освещалась многочисленными окнами, так что фонари снова не потребовались.
Выше двадцатой отметки, конструкция ферм резко изменилась. Здесь каждый ярус представлял собой открытое пространство, через которое проходили вертикальные и наклонные несущие колонны и кабельные колодцы. В остальном это пространство было пустынным, видны были лишь отдельные шкафы или передвижные стойки с оборудованием. В центре яруса был виден затянутый консервационной стеклотканью корпус Монстра.
Конструкция лестницы на этих ярусах тоже изменилась. Теперь ярусы были соединены между собой только лифтовыми шахтами и вертикальными трапами. Карабкаться по ним в земном тяготении было тяжело, поэтому почти на каждом этаже приходилось делать передышку.
С каждым ярусом площадь помещения уменьшалась, несущие балки становились тоньше и меньше числом, а брошенного оборудования и инструментов становилось все больше.
Наконец, они достигли высоты 45 метров. Чертежи указывали, что именно здесь находятся разъемы для подключения наземных контрольно-диагностических систем к компьютерам корабля. Планировка яруса это подтверждала: один из кабельных колодцев заканчивался именно здесь, и от него толстый жгут кабелей шел к передвижной стойке на направляющих. Сама стойка была отодвинута от корпуса Монстра, но ее положение и высота разъемов не оставляли сомнений, где именно они должны были подключаться.
Сверившись с чертежами еще раз, командир достал нож и примерился к стеклоткани. Самым сложным оказалось пробить в ткани дырку, дальше дело пошло легче. Он вскрыл верхний слой по контуру люка с небольшим запасом, потом аккуратно, чтобы не поцарапать корпус, надрезал внутренний слой пенополиэтилена. Чертежи и описания не обманывали. За слоями консервационной ткани стала видна белая краска корпуса и отмеченный желтой каймой люк.
Командир повернул фиксатор по стрелке, потянул за рукоятку. Люк с неожиданной легкостью открылся, и за ним обнаружились, в точном соответствии с чертежами, гнезда разъемов: кабели питания и цифровые интерфейсы.
Командир отошел, освобождая путь бортмеханику. Пока командир сражался со стеклотканью, она уже успела достать из котомки свое оборудование -- тестер, электрический и оптический рефлектометры.
Командиру нравилось смотреть, как она работает -- в принципе, со шпаргалкой он мог бы сделать все те же операции и сам, но у него это заняло бы гораздо больше времени. Ее руки танцевали над разъемами, подключая и отключая контакты.
Бортмеханику, впрочем, наблюдение удовольствия не доставляло. Проверив сопротивление разъемов одного кабеля, она пробурчала что-то насчет трех вещей, на которые можно смотреть не отрываясь, и уже более внятно сказала:
- Чем пялиться, помог бы лучше.
- Чем? - спросил командир.
- Парус повесьте. Мне скоро уже питание потребуется.
- Слушаюсь. - сказал командир.
Парус, точнее, свернутый лоскут синего паруса из запчастей корвета -- лежал в той же котомке. Командир позвал Мишку и они, разматывая за собой кабель, пошли к юго-западной стороне башни, которая была освещена Солнцем. Командир попытался выбить окно рукой, но помутневший пластик оказался довольно упругим. Тогда он спросил Мишку, есть ли у того нож (нож нашелся), достал свой нож и они довольно быстро отковыряли остекление от рамы.
Сначала командир просто хотел прилепить парус к внешней стене башни скотчем, но сообразил, что длины рук ему не хватит. К тому же, скотч, наверное, плохо держался бы на покрытой пылью поверхности разлагающегося пластика. Мишка осознал проблему и побежал по этажу в поисках чего-то достаточно прочного и длинного. Вскоре он вернулся, неся открученный от какого-то ограждения металлический стержень и длинный кусок тонкого кабеля, который командир предварительно классифицировал как витую пару шестой или седьмой категории.
Они закрепили парус на палке скотчем, привязали к концам палки кабель, на всякий случай укрепив места связки тем же скотчем -- бежать вниз и подбирать упавший парус было бы весьма нежелательно -- и вывесили получившуюся конструкцию, похожую на хоругвь, за окно. Оказалось, что парус полощет на ветру. Пришлось утяжелить его нижний край найденными тут же на этаже болтами и гайками. Теперь парус слегка постукивал гайками по стенке, но висел устойчиво.
Командир отряхнул руки и пошел докладывать об успехе. Бортмеханик быстро проверила напряжение на концах кабеля, кивнула головой и снова погрузилась в проверку сопротивлений.
- Каков статус? - спросил командир.
- Входные сопротивления штатные или близко к тому. - не оборачиваясь, сказала бортмеханик. - Возможно, Ин Жи Ган был прав. Здесь сухо, коррозия развивается медленно, поэтому шанс его оживить... - она отошла на шаг, встряхнула плечами (похоже, у нее затекли руки, все-таки не так уж хорошо они адаптировались к тяготению) - Короче, сейчас попробуем.
Она достала из котомки изготовленный Мпуди переходник от интерфейса консоли Монстра к ее планшету, подключила его к разъему в теле корабля. Потом подключила кабель от паруса к стабилизатору напряжения и взяла кабель с двумя щупами на выходе стабилизатора:
- Ну, Финагл нам в помощь
Она воткнула щупы в разъем питания и щелкнула тумблером на стабилизаторе. Командир подошел поближе, чтобы видеть экран планшета. Несколько секунд ничего не происходило, потом на переходнике замигали светодиоды, а на экране планшета открылось черное окошко. Еще пара секунд - и в окошке замелькали строки иероглифов со вставками цифр.
- Грузится! - выдохнула бортмеханик.
- Это главный компьютер корабля? - с надеждой спросил Мишка.
- Нет, это всего лишь монитор контрольно-диагностической системы. Но... Как минимум, у нас есть инструменты для оценки масштабов бедствия. Может, это.. Игорь, может вы займетесь антенной?
Антенна располагалась на том же ярусе башни. Пришлось найти и подтащить стремянку, чтобы можно было добраться до всего периметра крышки отсека.
Корабль был рассчитан на несколько запусков, поэтому сбрасываемых крышек и обтекателей на пироболтах на нем не было. Отсек открывался и закрывался сервомоторами по команде бортового компьютера Командир с Мишкой очистили люк от защитных оболочек, потом пинками сбили три панели с внешней стены башни.
Бортмеханик вышла из-за корпуса, посмотреть на результаты их деятельности. Судя по выражению лица, результаты ее удовлетворили:
- Ну что, часть электроники жива, попробуем движущиеся детали. Позиция к раскрытию, радиус три метра.
- Понял радиус три метра. - Командир потащил Мишку за руку в сторону от люка. - Позицию занял!
Бортмеханик к этому моменту уже скрылась за изгибом корпуса. Послышался ее голос:
- Команда, раскрываю антенну!
Раздалось жужжание сервомоторов. Применяющиеся на Земле машинные масла не пережили бы двести лет даже в благоприятном для консервации климате. Но механизмы корабля были рассчитаны на работу в вакууме, там применялись сухие смазки. Крышка отсека медленно поползла в сторону и со щелчком встала на фиксаторы. Зажужжал другой мотор, и из отсека выехала длинная штанга. Она разложилась вдвое, и дальняя от корпуса секция стала раскрываться вдоль оси, превращаясь в параболический цилиндр.
- Антенна вышла, раскрывается! - закричал командир.
- Телеметрия подтверждает. - послышался голос бортмеханика. - Проконтролируй наведение на Луну.
- Слушаюсь! - сказал командир, и, со словами - А где у нас Луна-то? - полез в карман за планшетом.
- Да вон же она! - ткнул рукой Мишка.
- Где? - удивился командир, и, проследив за направлением мишкиной руки, смог сказать только. - Аполлонские катафоты!
Командир привык, что на Земле днем из небесных тел видно только Солнце. А сейчас, в указанном Мишкой направлении, над дюнами висел белесый силуэт растущей Луны, хорошо заметный на фоне голубого дневного неба. Приглядевшись, можно было даже разглядеть моря.
- Визуально, наведение штатное! - доложил командир.
- Ну, идите тогда сюда, я сейчас попробую включить передатчик.
Командир с Мишкой вернулись к бортмеханику. Черное окно на экране планшета сменилось какими-то меню с большими синими кнопками на белом фоне, с подписями иероглификой. Бортмеханик нажала на кнопку с надписью "发送器", потом пробежала по пунктам открывшегося подменю. На экране планшета открылось еще одно окно с индикатором мощности.
- Вроде, включился. - выдохнула бортмеханик.
- Они нас слышат? - взволнованно спросил Мишка.
- Сейчас мы это и выясним. - ответил командир. - Мы с грузом договорились, что он будет слушать весь световой день... а...
В окне индикатора мощности появился еще один столбик, только низкий и красного цвета. Бортмеханик включила микрофон планшета:
- Мобиль вызывает стабиль. Вашу несущую слышим, данные не идут. Моргни несущей, если нас слышишь.
- Он нас не слышит? - забеспокоился Мишка.
- Не знаю. Тут задержка пять секунд, раньше мы ничего... - пока командир говорил это, красный столбик на экране планшета исчез и сразу появился снова.
- Моргание подтверждаю. - сказала бортмеханик в микрофон. - Попробуй снизить модуляцию и увеличить ARQ. Я бы хотела видеть Мпуди на цифровом канале. Боюсь, без него мы тут не справимся.
Красный столбик уровня сигнала моргнул еще раз, потом стал оранжевым, несколько раз даже моргнул зеленым
- Модуляцию слышу, данные не идут... два пакета прошло. Это предел? Один раз если да.
Через пять секунд напряженного ожидания, столбик снова моргнул, но так и остался оранжевым.
- Понятно. Надо будет завтра днем попробовать, когда оно будет выше над горизонтом. Возможно, атмосфера поглощает, или рефракция. Как поняли? Прием.
Еще одна пятисекундная пауза, и столбик снова моргнул.
- Может, попробуем морзянкой на частоте несущей пообщаться?
Столбик моргнул два раза.
- Это значит нет? Наверное, да, не стоит тут болтать по открытому каналу. В общем, мы доехали почти без приключений. Передатчик, как видите, ожил, то есть прогноз пока позитивный. Все одновременно включить у нас электричества не хватает. Я попробую включать питание по подсистемам. Вообще, надо будет попробовать тут из чего-нибудь попробовать закустарить генератор. Тут много брошенной техники, она вряд ли просто так заведется, но попробовать перебрать мотор или собрать из нескольких один, наверное, можно будет. Как у вас там дела? Один раз если нормально, прием...
Пока бортмеханик заканчивала свою речь, индикатор сигнала моргнул один раз.
- Ну, ладно. Побережем шифроблокнот. До связи.
Бортмеханик выключила передатчик.