Самосогласованное решение: Глава 10. Робинзоны космоса
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Отличия от v0.1 см. changelog
|
--
Глава 10. Космические Робинзоны
13 апреля 2978 по ансиблю, θ Большой Медведицы B, межпланетное пространство
- А правда, что мы делать-то будем? -- спросила Катя.
- Думаю. -- сказал Олег, и снова зашевелил джойстиком гиперпривода. В этом отношении он не изменился со времён их брака: ему проще было думать, делая при этом что-то руками. -- Необитаемые системы, похоже, нам доступны, только что нам там делать? А кстати...
Олег вывел на ветровое стекло какую-то таблицу, набранную мелким шрифтом.
- Ага, если верить бортовому журналу, этот корабль действительно я отправил сам себе. Я его реквизировал властью председателя Совета Обороны, что подтверждается моей цифровой подписью. И произошло это в системе... Оп-па. Туда я прыгнуть могу, но надо ли нам туда прыгать?
- А в чем может быть проблема? -- спросила Катя. -- Я правильно понимаю, что это корабль Института Макриди, занимавшийся разведкой кислородных планет для возможной колонизации? То есть, скорее всего, в той системе была планета с кислородной атмосферой. Я слышала, на борту у Локи есть аварийный комплект, семена, оборудование для тестового терраформирования. Если планета пригодна для колонизации, может быть, там какая-то местная съедобная живность найдётся?
- Правильно. -- подтвердил Олег. -- Я вот и ищу предварительный отчёт... Ага, если я правильно понимаю, это он. Четвёртая планета, орбита с периодом два и четыре земных года, эксцентриситет ноль два... что-то многовато, тебе не кажется? Силикатная поверхность, океаны занимают 20% поверхности, базальтово-оливиновые траппы, отклонение геоида от эллипсоида вращения достигает четырёх километров... Кило? Да, километров. Ничего себе... Кислородно-азотная атмосфера, парциальное давление кислорода ноль четыре бар... многовато, но терпимо... Не обнаружено признаков высших растений на суше, развитые бактериальные маты в пресноводных водоёмах и на мелководьях, абиогенный или бактериальный реголит, пыльные бури... Что-то мне это совсем не нравится. Предполагается столкновение с объектом массой несколько десятков петатонн от пятисот до восьмисот миллионов стандартных лет назад, что может объяснять и нерезонансную орбиту с высоким эксцентриситетом, и особенности рельефа, и аномальное для оцениваемого возраста системы состояние биосферы, и силикатно-ахондритное кольцо, и несовпадение плоскости кольца с плоскостью экватора... Предварительный вывод: колонизация при современных и перспективных технологиях терраформирования экономически невозможна, индекс биохимической совместимости не оценивался, высадка не осуществлялась. Может представлять интерес для исследования эволюции лито- и биосферы после недавнего крупномасштабного импакта. Мнда. Если это хотя бы на полста процентов правда, мы не сможем выжить на поверхности сколько-нибудь значительное время. Абиогенный реголит не очень приятная штука, вырастить на нем что-то в открытом грунте... Это тебе не микрофлору купоросом травить, это больше похоже на гидропонику, чем на сельское хозяйство, у нас нет запаса органических удобрений для такого мероприятия.
- Может, все-таки прыгнем?
- А смысл? Гиперпривод проверить? Ну, я его уже проверил, я достаточно уверенно чувствую и планету, и эквипотенциаль вокруг звезды. Прыгнуть мы всегда успеем, я бы хотел сначала какой-то более осмысленный план выработать... Хм. Общей базы обследованных планет, по которым ещё не начаты полномасштабные изыскания, на борту, похоже, нету. А по которым начаты... тоже не пускает. Задача сводится к предыдущей... Но это все-таки позволяет нам утверждать, что сдвиг времени порядка двух-трёх лет.
- А что если поговорить с серафимами?
- Сдаться? Мы вот после "Дня Гнева" захватили одного пленного, он у нас как-то не очень долго прожил... При том, я бы не сказал, чтобы мы не старались сохранить ему жизнь. Я почему-то сомневаюсь, что серафимы смогут обеспечить нам лучшие условия.
- Нет, не сдаться, просто поговорить. Объяснить им ситуацию, может быть, они нас пропустят обратно через туннель?
- Даже если они дадут нам коридор для входа в туннель, я не смогу им воспользоваться. У меня топлива не хватит войти в туннель.
- У нас же был полный бак?
- Был. Я его весь сжёг, мне надо было набрать двадцать пять километров в секунду для прохождения сюда. Ну... почти весь, там где-то полторы тонны с копейками осталось.
- Буксир?
- Это и означает сдаться. Мы же, собственно, даже не знаем, в какой момент серафимской хронологии мы попали. Единственное, в чем мы можем быть более-менее уверены, это что отзыв посольства на Ро Канкри произошёл до атаки на S2, потому что они не успели предъявить нам по этому поводу никакой... э... предъявы. Если, по их хронологии, мы уже воюем, то они вряд ли удержатся от использования такого шанса получить в руки исправный гиперпривод, исправный ансибль и живого пилота.
- Можно попробовать поблефовать. Можно сказать, что у нас топлива достаточно. Что если мы заподозрим попытку абордажа с их стороны, мы его взорвём. Помнишь, когда тебя сбили на Полдне, атомарный водород сжёг твой ансибль с гиперприводом без остатка?
- Рискованно... В принципе... На самом деле, можно ещё жёстче. Насколько я помню габариты серафимского буксира... нормально пристыковаться он к нам не сможет, ему придётся брать нас манипуляторами... и он окажется как раз на границе псевдоэвклидова пространства. При нашем прыжке из него получится две не очень аккуратно разорванные половинки. То есть, буксир, сам по себе, не означает сдаться, надо только надеть скафандры, хорошо пристегнуться и внимательно следить за руками... в смысле, за манипуляторами. Ты права, мы друг на друга плохо влияем и стимулируем на антисоциальные действия. Дело за малым, уговорить их дать нам буксир. Что у нас там с радиосвязью? -- Олег задвигал руками над пультом, потом внезапно обернулся и посмотрел на Катю. -- Ты куда нас закинула???
- Я закинула??? -- вздёрнулась Катя. -- Прыгал, между прочим, ты!
- По твоему первичному наведению!
- Ты мне не сказал, куда давать первичное наведение, и даже не сказал, как смотреть, куда оно навелось! Ты сказал, наведи куда-нибудь!
- Чёрт. -- Олег откинулся на свой подголовник. -- Ты права. Извини. Но всё равно с прыжком "куда-нибудь" мы довольно круто попали. Но... в принципе, чего мяться? Мы сюда попали внутрисистемным гиперпрыжком, значит, обратно тоже можем... минутку. -- Олег задвигал джойстиком гиперпривода, потом стукнул рукой по подлокотнику кресла. -- Не можем.
- А куда мы попали-то???
- Тета Большой Медведицы двойная звезда. Компонент А спектрального класса F, звезда достаточно яркая, и обитаемая планета на орбите как раз вокруг него... Что вполне логично. Компонент B, красный карлик в примерно десяти тераметрах от компонента А. Ты... В общем, мы с тобой прыгнули аккурат на внутреннюю границу обитаемой зоны этого самого красного карлика. С точки зрения гиперпривода это внутрисистемный прыжок, а в пространстве Минковского это, практически, межзвёздный перелёт.
- Десять тераметров... мне такая цифра как-то даже ни о чем не говорит.
- Восемнадцать световых килосекунд, то есть пять с лишним световых часов... земных часов, я хочу сказать. Это в шестьдесят раз дальше, чем Земля от Солнца; примерно... нет, реально, чуть дальше, чем Плутон от Солнца. В сорок с копейками раз дальше, чем Валгалла от Табит. Какие тебе ещё цифры для сравнения?
- То есть, связаться с ними по радио отсюда мы не можем?
- С нашими передатчиками и энерговооруженностью? Нет, конечно. И долететь через пространство Минковского, практически, тоже не можем.
- Но у нас же есть плазменный двигатель, который...
- Который что? Он работает от световых батарей. На практике, это означает, что мы не можем набрать скорость существенно больше параболической скорости этой керосинки...
- Какой керосинки?
- Ну, этого дурацкого карлика, на орбите которого мы находимся.
- Объясни глупой, почему?
- Потому что наши батареи более-менее прилично работают только вблизи от обитаемой зоны. За её пределами мощности излучения не хватает. А у красных карликов, с максимумом яркости в инфракрасной зоне, на самом деле, только у внутренней границы обитаемой зоны. А у этого самого карлика обитаемая зона крошечная, меньше гигаметра радиусом. Как только я наберу параболическую скорость, я от этого карлика практически сразу и улечу. И у меня перестанут работать световые батареи, и мы останемся без электричества. То есть совсем без электричества. Не только двигатель, но и все остальные системы корабля. Регенерация воздуха, отопление, кухня, сортир.
- И это надолго?
- Довольно-таки надолго. Ну, считай... Даже если разгоняться на глубоком оверсане с оптимальным по энергии удельным импульсом, мы можем набрать... ну, реально... хм, компьютер говорит, полтора десятка километров в секунду на бесконечности, это немного больше, чем получалось по моей прикидке. Но даже с такой скоростью, это шестьсот мегасекунд. Примерно двадцать земных лет. К обитаемой зоне мы прибудем в виде двух тушек глубокой заморозки.
- Подожди. Гляди, как интересно получается. Я тебя навела в гравитационный колодец звезды-спутника... то есть в такое место, из которого с серафимской колонией связаться не получается...
- Это вполне в русле твоей же гипотезы, что гиперпрыжок мне разрешают совершить лишь с учётом моих дальнейших намерений, а поскольку мои дальнейшие намерения включали в себя внутрисистемный прыжок от портала...
- Но откуда оно...
- Кто оно?
- То, что не разрешает. Ты же сам говоришь "не разрешает"?
- Я имел в виду гиперпривод... ну ладно, назовём его оно. И что оно?
- Откуда оно знало, что я наведусь так далеко? Это ведь делал, по существу, компьютер?
- Если оно знало мои намерения, то что ему мешало знать намерения компьютера? Он же вообще по программе работает... Что ты вообще этим грузишься?
- Не знаю. Мне кажется, чем точнее мы поймём ограничения, в рамках которых мы вынуждены действовать...
- Может быть... Только, мне кажется, в нашей ситуации скорее прыгать надо... А ну-ка... Кать, помолчи секунду, мне кажется, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. -- Олег сосредоточился на движениях джойстика гиперпривода, потом расслабился, отпустил джойстик и посмотрел на Катю, медленно расплываясь в улыбке. -- Катюха, живём!!!
- Рлаан? -- спросила Катя.
- Откуда вообще пошло это дурацкое название? -- возмутился Олег.
- А что в нем неправильно? Рлаши -- рлаан. Место, где живут рлаши...
- Это примерно как Землю назвать Человеческ. Или, скорее, Человеково. Издевательство над рлашийской грамматикой и словоупотреблением. У них вообще в языке такого слова нет.
-А как правильно?
- Аккио. Точнее, Хакгхио, но договорились о таком произношении.
- Но я правильно догадалась, да?
- Да. Гиперпривод её нормально захватывает. И мы можем там выжить, и самостоятельно, и с помощью рлаши. И, если наши оценки времени, в котором мы оказались, верны, я даже знаю, что мы можем предложить рлаши в обмен на помощь.
- Но разве там не были установлены станции наблюдения за условиями эмбарго?
- Станции, шманции. Все эти станции были разговоры для публики и контактёров-любителей. С самого момента открытия рлаши, все были согласны, что надо установить наблюдение за системой, чтобы туда кто-то не прилетел и не научил их чему не надо, но, как только возникал вопрос, кто будет этим заниматься, кто будет это оплачивать, и, главное, кто будет реально следить... Поэтому никаких станций не было, были только полурегулярные облёты на кораблях Института Макриди с комиссией на борту. Я больше столетия состоял в этой комиссии, поэтому знаю, как там все было организовано. Кстати, это даёт нам ещё одну оценку для времени, в котором мы находимся. Не менее двух с половиной лет в прошлом, то есть до момента, когда я летал переговариваться с рлаши об их использовании в качестве стрелков. И не более трёх... Хм.
- Так что, прыгаем?
- Подожди прыгаем. Нам ещё надо починить створку отсека шасси... между прочим, эта створка часть теплозащитного экрана, без неё мы не сядем. И нам надо бы набрать балласта взамен выжженного топлива, иначе при посадке будут слишком большие перегрузки, и могут быть проблемы с устойчивостью.
Олег вывел на ветровое стекло изображение, передаваемое камерой в отсеке шасси.
- Ага, сорвало вот эту кзюку. По виду, можно её просто защёлкнуть, должно держаться... нет, компьютер рекомендует замену. Ну ладно, сейчас организуем.
- У нас на борту есть второй корабль в виде запчастей?
- В некотором смысле, круче. У нас на борту есть фабрикатор, который может сделать... ну, практически, почти все запчасти, какие нам могут понадобиться. Лист обшивки, лопатку турбины, лопасть винта, лонжерон...
- А лангуста он не может сделать? -- неожиданно для себя хихикнула Катя.
- Какого ещё лангуста? -- не понял Олег.
- Ну, этого... как его... лобстера. Я давно не ела настоящих лобстеров...
- Да ну тебя. -- махнул рукой Олег. -- Конечно, дело не в букве Л, а в том... ну, грубо говоря, это мультиматериальный трехмерный принтер, он может делать как металлические детали, так и разные композиты, в том числе с углеродными и полимерными компонентами. Но сложная органика, такая, как синтетический лангуст, ему всё-таки не по силам.
- Да знаю я, что такое фабрикатор. Уж и пошутить нельзя.
- Да почему нельзя... просто у меня с чувством юмора сейчас как-то не очень, после всего этого.
Ремонт, действительно занял немного времени, хотя Олегу пришлось выходить в открытый космос, а Кате в это время пришлось понервничать: случись чего с Олегом, она не смогла бы вывести корабль к Акккио, ведь она не умела управлять гиперприводом.
Гораздо больше времени занял поиск удобного для причаливания астероида, с которого можно было бы набрать балласта, рандеву с этим астероидом, а потом, собственно, погрузка балласта.
Олег сначала хотел приспособить для погрузки имевшегося на борту ремонтно-сервисного робота. Робот питался от топливных элементов, которые в вакууме, конечно же, работать не могли, но было предусмотрено и питание по кабелю от корабля. Но оказалось, что у робота к космосу не приспособлена не только система питания.
Первое, что сделал робот, выбравшись из грузового отсека и коснувшись реголита -- это попытался развернуться на одной гусенице. Полученного несимметричного импульса оказалось достаточно, чтобы робот оторвался от поверхности астероида. Беспомощно вращая гусеницами и размахивая ковшом, он поплыл в открытый космос со скоростью, которую Олег оценил как гиперболическую. К счастью, прочности разъёма кабеля питания оказалось достаточно, чтобы подтянуть беднягу назад к кораблю. В итоге, Олегу с Катей пришлось выходить в космос вдвоём и закидывать рыхлый реголит в балластный отсек лопатами.
Прыжок в систему Аккио тоже не обошёлся без трудностей. По глубине гравитационного колодца они находились довольно удачно, но орбитальная скорость планеты относительно корабля была направлена не туда, куда надо, так что им пришлось бы входить в атмосферу на скорости около сорока километров в секунду. Дельта-вэ ни на плазменной, ни на водородной тяге не хватило бы для коррекции траектории.
Поэтому Олег сначала прыгнул в окрестности одного из газовых гигантов системы Аккио, чтобы гравитационным маневром повернуть вектор скорости в более удобном направлении. Положение планет в системе, как показалось Олегу (Катя проверить это утверждение не могла), подтверждало гипотезу, что они перенеслись назад во времени на три года.
Наконец, они прыгнули в гравитационный колодец Аккио и перешли на траекторию входа в атмосферу. Планета с этой высоты была похожа на все остальные планеты земного типа, вращающиеся вокруг звёзд спектрального класса G: голубая атмосфера с прядями облаков, за которыми с трудом угадывались очертания континентов.
Компьютер корабля сопоставил очертания континентов с имевшейся в его памяти картой планеты, но стал возмущаться, что положение терминатора не соответствует расчётному, возможен сбой корабельных часов. Олег сказал ему, что сбой часов, сбой часов, успокойся. Компьютер перестал громко возмущаться, но оставил мигающий красно-жёлтый треугольник в нижнем правом углу ветрового стекла.
Они вышли из гиперпространства довольно удачно, но, чтобы попасть в нужную Олегу точку на поверхности, пришлось сжечь почти весь остаток атомарного водорода для коррекции траектории. Олег шёл в режиме радиомолчания, с выключенным радаром и транспондерами, но сканировал пространство в поисках других радаров. Земных кораблей в орбитальном пространстве Аккио не было.
В атмосферу Локи входил мягко. Перегрузки, по индикатору, не превышали двух метрических "же". Олег развернул в горизонтальное положение Катино кресло, но сам переносил перегрузку в полусидячем положении.
Как раз над головой Кати оказалась верхняя часть фонаря кабины. Через стекло были видны передние кромки воздухозаборников и черное небо. Сначала Катя почувствовала перегрузку, а потом за стеклом стали появляться огненные сполохи. Теплозащита корабля горела, сталкиваясь с воздухом на космической скорости.
Сполохи становились все ярче и ярче, и закрывали все большую часть поля зрения, но даже через них было видно, как цвет неба меняется. Чёрное небо стало превращаться сначала в иссиня-чёрное, потом в ультрамариновое. Потом пламя исчезло, но перегрузка только увеличилась. Катя вывела на дисплей скафандра полетные данные. Скорость приближалась к местной звуковой. Когда число Маха перевалило через единицу, перегрузка резко упала, и корабль стал поворачиваться носом по курсу.
Катя почувствовала, что спинка её кресла движется вперёд. Когда кресло перешло в полусидячее положение, Катя увидела приборную доску и горизонт планеты за ветровым стеклом. Над горизонтом планеты была видна довольно широкая полоска ярко-голубого неба тропосферы с белыми прожилками облаков. Ближе к зениту эта голубизна переходила в стратосферный ультрамарин.
- Ну что, мы уже, практически, самолёт. -- довольным голосом сказал Олег. -- Приведите спинки кресел в вертикальное положение, пристегните ремни и приготовьтесь к посадке, расчётное время прибытия в Человеческ через пять килосекунд. Погода в Человеческе хорошая, лёгкая переменная облачность, температура воздуха по моим датчикам около трёх с половиной миллиэлектронвольт от нуля Цельсия.
- Человеческ?
- Лютди Хильтри, миграционная стоянка людей, если переводить дословно. Исследовательский центр, который рлаши создали на месте высадки разведочной партии ковчега "Беловодье". Основная точка контакта между людьми и рлаши. Если мои подсчёты верны, официальное посольство Совета Обороны Известного Космоса будет создано здесь примерно через сто двадцать мегасекунд.
- А сейчас там что?
- Ты что, телевизор не смотришь? Все научно-популярные каналы ничего кроме фильмов про рлаши в последние годы не крутят! Сейчас они тут приручают обезьян и учат этих обезьян лепить горшки. Кстати, знаешь центральный прикол?
- Какой ещё прикол?
- Почему ковчег "Беловодье" выбрал для высадки именно это место посередине континента?
- Нет.
- Это мощнейшая магнитная аномалия в Известном Космосе. Во всяком случае, мощнейшая на пригодных для колонизации планетах. Прямо под Лютди Хильтри находится крупнейшее в Известном Космосе коммерческое месторождение магнетита. И слой осадочных пород там небольшой. По оценкам беловодцев, руду можно разрабатывать карьером или низкотехнологичными шахтами.
- То есть рлаши могли докопаться до железной руды прямо лапами?
- Нет, конечно. Все-таки там около полусотни метров песка и суглинков до скального грунта. И из верхних горизонтов скалы железо должно сильно вымываться грунтовыми водами, здесь ведь все-таки тропики. Рлаши, наверное, удобнее было бы разрабатывать болотные руды в старицах Шта ниже по течению. Я почему-то представляю, что они бы для этого выдрессировали выдр или крокодилов, сами бы в болото нырять не стали. Жаль, что я всего этого не знал во время Второго Контакта. Пашка бы меня тогда, наверное, убил сразу после возвращения... Ну, убить вряд ли, но уволил бы точно. Но я бы им все-таки это рассказал. И сейчас бы они нас встречали уже с собственным железом! Да фиг с ними, с рлаши. Ты лучше смотри, какая красота за окошком! Где и когда ты ещё такое увидишь?
Катя посмотрела наружу. Небо, действительно, выглядело совсем не так, как она привыкла. Крейсерская высота полёта её сверхзвукового флаера составляла пятнадцать километров, на Валгалле это лишь чуть выше тропопаузы. На этой высоте небо заметно меняло оттенок по сравнению с небом, видимым с поверхности, но все-таки было еще очень светлым. А сейчас "Локки" шел существенно выше; к тому же, атмосфера на Аккио была существенно менее плотной, чем на Валгалле, а звезда - заметно более холодной, чем Табит. Действительно, такого насыщенно-ультрамаринового неба ей своими глазами видеть не доводилось.
- Ну. - признала Катя. - Наверное, и правда я такое не часто вижу. И что?
- Вот я и говорю. Такое небо, как сейчас, регулярно видит несколько тысяч людей во всем Известном Космосе. Я-то эту картину последний раз видел из пилотской кабины... ой, да, похоже, больше полусотни лет назад. Ну и ещё несколько сотен тысяч человек такое время от времени видит через иллюминаторы пассажирских суборбитальников. Тоже в каком-то смысле элита, билеты там недешевые.
Катя как-то не разделила восторг Олега. Да, красиво, но... Она нашла на подлокотнике кресла регулятор и подняла кресло ещё, почти в то самое вертикальное положение, о котором говорил Олег, пародируя объявления в аэробусах. Кроме горизонта, стала видна затянутая прядями облаков поверхность планеты. Планета с этой высоты выглядела почти как с орбиты. Корабль шёл над горной страной с зазубренными скальными вершинами. Большинство вершин были скальными гольцами, лишь на самых высоких лежали снежные шапки.
Потом горный хребет сменился желтовато-зелёным плато с сухими речными руслами и круглыми озёрами с кромками отложений соли по берегам. Поверхность плато была расчерчена не очень-то ровной шестиугольной сеткой; с такой высоты не было видно, чем именно различается растительность внутри шестиугольных ячеек и на их границах, видно было только, что внутренние части ячеек желтовато-зелёные, а границы образованы кустарниками или невысокими деревьями с насыщенной тёмно-зелёной листвой, как у земных можжевельников.
Она видела с воздуха и с орбиты много человеческих планет -- и плотно населённые колонии Большой Пятёрки, и затормозившиеся в развитии изоляты, вроде Полдня, где социально-психологические эксперименты привели к тому, что большая часть поверхности планеты осталась неосвоенной, и Землю, где буйная и, по большей части, неконтролируемая человеческая деятельность скрывала шрамы древних войн, Джихадов, столь же великих, сколь и бессмысленных.
Аккио было, несомненно, нечеловеческой планетой -- хозяйственная деятельность рлаши оставляла на поверхности планеты следы, видимые не только из стратосферы, но и с орбиты, но эти следы совершенно не походили на то, что могли бы построить люди.
Поверхность высокогорного плато перешла в ещё одну горную страну, на этот раз без скалистых вершин, но с рифтовыми сбросами и глубокими ущельями. На обрывах были видны водопады. Судя по всему, под песчаной поверхностью сухих русел на плато всё-таки текла вода.
Потом горы снова сменились равниной, на этот раз ярко-зелёной. Корабль потерял довольно много высоты, так что теперь было хорошо видно, что межевые лесополосы -- это именно лесо-, а не кустарникополосы. Равнину пересекала заросшая буйной зеленью широкая пойма большой реки с извилистым руслом и серповидными зеркальцами стариц. Корабль шёл под небольшим углом к среднему направлению русла реки.
Видно было, как на границе поймы шестиугольная сетка рлашских лесополос изгибается и теряет звенья, чтобы обеспечить постоянную площадь для всех ячеек, в том числе и для тех, что попадают на границу непригодных для пастбища болот.
- Ну что. -- сказал Олег. -- Приготовься, сейчас нам предстоит ещё одна трансформация, из самолёта в вертолёт. По самолётному эта штука, теоретически, может садиться, но только на полосы класса А с бетоном толщиной не менее метра. Рлаши нам такую полосу построить никак не успеют.
Олег потянул джойстик в подлокотнике на себя, и корабль послушно задрал нос. Цифры дисплеях приборной доски лихорадочно замелькали, а шкалы поползли в разные стороны. Катя почувствовала, что её вдавило в кресло. Потом Олег сделал управляющий жест, зажужжали механизмы, зашумел турбулентный поток воздуха, и корабль затрясло, как аэробус при выпуске шасси. Пожалуй, даже сильнее. Через некоторое время тряска прекратилась. Катя почувствовала толчок, как будто что-то тяжёлое встало на фиксаторы, и Олег подал джойстик от себя. Даже по движению поверхности было видно, что скорость существенно упала. Тон набегающего потока воздуха сильно изменился.
- Мы всё ещё самолёт, только теперь немного странной аэродинамической схемы. -- извиняющимся голосом сказал Олег. -- Винты сейчас неподвижны и работают как крылья, а не как винты. Я, наверное, сброшу скорость сотен до трёх, прежде чем буду переходить на авторотацию.
Корабль продолжал терять высоту. Пока Катя разглядывала поверхность, цвет неба изменился. Вместо стратосферного ультрамарина, оно стало типичным для тропосферы планет звезд спектрального класса F: ярким и равномерно голубым. Катя родилась выросла на Полдне, где небо голубое, но практически всю жизнь провела на Валгалле, где небо лилово-белое, как электрическая дуга.
"Локи" опустился ниже слоя перистых облаков и приближался к уровню верхушек кучевой облачности. Олег вывел на ветровое стекло навигационные гайды: зелёную стрелку с указателем направления и пунктирные линии, обозначающие глиссадный коридор. Они действительно шли несколько выше глиссады. Катя решила, что для вертолётной посадки это не должно быть большой проблемой, просто придётся дольше снижаться вертикально.
Поверхность приближалась. В шестиугольниках полей стали видны стада животных; это была основная пища рлаши, "коровы". Иногда люди называли этот вид коров "трицератопсами" из-за больших кожистых воротникообразных наростов. Самих рлаши с этой высоты было разглядеть сложно.
Корабль опустился существенно ниже облаков, и Олег всё-таки перевёл винты на авторотацию. Некоторое время корабль болтало, но в остальном всё прошло благополучно. Горизонтальная скорость ещё упала, и компьютер пересчитал коридор глиссады, теперь они получались ещё выше над глиссадой, чем раньше. Шум воздушного потока снова изменился, теперь главным звуком было хлопанье лопастей винтов.
Наконец-то Катя увидела рядом с нарисованной компьютером навигационной стрелкой особенность ландшафта, отличавшую место посадки от всей остальной поверхности Аккио. Над деревьями лесополос возвышалась труба. С такого расстояния не было возможности разобрать, из чего эта труба была сделана, но из трубы виднелся отчётливый дымовой шлейф. Рлаши продолжали либо свои эксперименты с керамикой, попытки сделать металл.
С этой высоты уже можно было разглядеть на поверхности не только "коров", но и самих рлаши. Многие из них видели снижающийся корабль, начинали суетиться, вставали столбиком, как суслики или сурикаты и поднимали головы к небу.
- Ага. -- сказал Олег, тоже заметивший эту суету. -- Нас видят, и уже кричат, чтобы встречали. Я специально иду высоко и не включаю турбины, чтобы не перепугать скот, но всё-таки не увидеть и не услышать нас уже невозможно.
Олег что-то переключил на приборной панели, и сквозь хлопанье винтов пробился ещё один звук, похожий то ли на волчий вой, то ли на те звуки, которые коты издают до или вместо драки, то ли на громкую и немелодичную многоголосую песню. Катя про это тоже читала и слышала. Рлаши имели специальную версию языка или, точнее, даже отдельный язык, позволявший перекрикиваться на больших расстояниях. Если расчёты Олега были верны, эти рлаши никогда в своей жизни не видели ни людей, ни спускающиеся с неба корабли, только слышали рассказы предков о том, что триста земных лет назад что-то такое к ним прилетало.
- Чёрт. -- сказал Олег. -- Вот про что я не подумал, это про давление. Мы так и летаем с валгалльской атмосферой, а тут давление почти в два раза ниже.
- И что? -- спросила Катя.
- Приготовься. Если почувствуешь давление или боль в ушах, быстро сглотни. Если будет сильно больно, сразу говори.
Послышалось шипение. Катя почему-то ожидала почувствовать запахи воздуха Аккио, но запах в кабине не изменился: действительно, сейчас они только стравливали свой воздух, да, наверное, до этой высоты поверхностные запахи и не доходили.
На высоте около двухсот метров Олег всё-таки включил турбины. Коридор глиссады на ветровом стекле уехал совсем куда-то вниз, но Олега это совсем не обеспокоило, он просто взял ручку немного на себя, а потом начал плавно убирать газ. Корабль сбросил горизонтальную скорость и начал снижаться почти вертикально. Олег быстро переключил что-то на приборной доске и зажужжал ещё один механизм, как поняла Катя -- выпуск шасси. Они висели над тем шестиугольником, из которого торчала дымовая труба.
Привстав в кресле, Катя разглядела печь, к которой была пристроена эта труба: большое полуцилиндрическое сооружение, с такой высоты и расстояния похожее на вкопанную в землю цистерну. Рядом с печью были видны ещё какие-то сооружения и следы активности, явно искусственные и с такого расстояния вызывавшее ассоциации с низкотехнологичным сельским хозяйством: навесы из соломы и листьев, груды хвороста, неровные участки вытоптанной почвы, тропинки, явно оставленные не колёсным транспортом... Потом воздушный поток винтов поднял с поверхности пыль. Корабль мягко коснулся грунта и закачался на амортизаторах.
- Господа и дамы, наш самолёт совершил посадку в аэропорту Лютди Хильтри, Аккио. Не отстёгивайте ремни и не вставайте со своих мест до полной остановки самолёта, к выходу мы вас пригласим дополнительно. Местное время... чёрт, компьютер так и не решил, сколько времени, по звезде выходит где-то около полтретьего.. ну ладно, замнём для ясности. Температура за бортом три целых двадцать пять сотых миллиэлектронвольта от нуля Цельсия. Подготовьте ваши загранпаспорта, таможенные декларации и верительные грамоты. Делегация хозяев планеты уже на подходе.
- Я их не вижу. -- сказала Катя.
- Да вон они. -- ткнул пальцем Олег.
В рассеивающейся пыли были отчётливо видны три четвероногих силуэта. Они шли к кораблю, не очень уверенно, время от времени оглядываясь друг на друга, дёргая ушами и припадая на передние лапы.
Олег отстегнул ремни, выбрался из своего кресла и махнул рукой Кате, приглашая её тоже подниматься. В нижнем ярусе жилого отсека зажужжал открывающийся трап-люк. На лестнице Олег сначала хотел было пропустить Катю вперёд, но потом пожал плечами и пошёл первым.
Хозяева планеты стояли на грунте Аккио, прямо перед лестницей. Катя видела рлаши только в видеозаписи или издали, на заседаниях Альтинга. Её поразило какое-то несоответствие во внешнем облике этих существ, только она не смогла ясно сформулировать, несоответствие чего с чем. Рлаши показались ей похожими не на реальных живых существ, а на какую-то картинку, то ли на иллюстрации из детской книжки, то ли на то, как рисовали котов или львов на лубочных картинках.
Средний из троицы рлаши слегка присел на передние лапы, похоже на то, как собаки приглашают поиграть, только движение было менее глубоким и энергичным. Потом сделал полшага вперёд.
- Здравствуйте. -- сказал он на вполне отчётливом старорусском.
- Здравствуйте. -- поклонился Олег. -- Вы извините, что я вот так, без предисловий. Но мне нужна ваша помощь.
- Какая именно? -- по интонациям рлаши было неясно, какие эмоции он испытывает.
- Ну, для начала я хотел бы понять, какой сейчас год и день.
- По вашему летоисчислению или по нашему?
- По нашему.
- Точность до пяти лет вас устроит?
- Нет, тогда лучше уж по вашему.
- Подождите, я переведу в десятичную систему. -- рлаши обменялся репликами на "ближнем" языке с одним из своих соотечественников. -- Да, всё правильно. Пятый день созвездия обезьяны восемьсот двадцать третьего года первой эры Совокупляющихся Коров от Великого Договора.
- Понятно. -- Олег посмотрел на дисплей на запястье своего скафандра, нажал какие-то кнопки, с довольным видом поглядел на Катю и сделал правой рукой полуприличный жест. -- Ура, мы даже не ошиблись в расчётах! -- потом он снова повернулся к рлаши. -- Ага, спасибо. А теперь основная просьба. Мне нужно спрятаться.
- От кого?
- Ну... главным образом, от самого себя.
- У вас тоже такое бывает?
Катя так до конца пребывания на Аккио и не поняла, что имел в виду Сшаакх, когда он задал этот вопрос.
Олег со Сшаакхом довольно долго обсуждали, чего именно хотят люди. Олег рассказал про временную петлю, и про войну с серафимами. Сшаакх, похоже, не вполне понял объяснения Олега (тот на пальцах пытался объяснить про линейный член в преобразованиях Лоренца и про многообразия Бабанежада), но поверил ему. Как позже узнала Катя, во времена Первого Контакта, люди рассказывали рлаши, что путешествия быстрее света - это путешествия во времени.
Окончательный ответ потребовал политического обсуждения. Ведь вопрос стоял не только о том, следует ли давать убежище Олегу с Катей, но и о том, что делать с войной людей и серафимов. Сшаакх сказал, что это займёт не менее суток, чтобы своё мнение могли сформировать все кланы, проживающие во всех временных зонах.
Ещё до прилёта людей, рлаши имели глобальную коммуникационную сеть на основе коммутации сообщений. Пользуясь "дальним языком", рлаши могли перекрикиваться на несколько километров. Каждый клан имел выделенную должность "маршрутизатора": рлаши, который отвечал за приём и ретрансляцию сообщений. "Маршрутизаторы" обучались специальным мнемоническим техникам, позволявшим с первой попытки запоминать и без ошибок воспроизводить сообщения длиной в несколько сотен слов, и даже пакеты таких сообщений. Для сообщений использовалась трёхуровневая иерархическая адресация: "племя":"клан": индивид. Были и широковещательные рассылки, использовавшиеся для передачи новостей, обсуждения различных вопросов и даже для заочного голосования.
При создании этой системы более двух тысяч земных лет назад, деление на "племена" соответствовало политическому делению, но в настоящее время "кланы" были перераспределены между "племенами" так, чтобы более или менее уравнять численность "племён" и сбалансировать маршрутизацию. Частные коммуникации осуществлялись на платной основе: обычно, внутриплеменной межклановый тариф составлял одну сто сорок четвертую долю коровы за сообщение (рлаши использовали двенадцатиричное счисление), а стоимость межконтинентального сообщения длиной в семьдесят два слова, в зависимости от сезона, могла достигать четверти коровы.
Главным недостатком этой системы было то, что сообщение было слышно практически всем рлаши, проживавшим вдоль маршрута, а пользоваться кодированными сообщениями считалось неприличным, да и "маршрутизаторы" не могли передавать такие сообщения без ошибок. Конечно, те, кто во время передачи сообщения спал (а спать рлаши, как и все хищники, любили, многие проводили во сне более половины суток) или занимался какими-то делами, чужих сообщений не слушали. Но всё равно, степень информационной открытости общества рлаши для людей была совершенно непредставима.
Лютди Хильтри был создан восемь земных столетий назад, на том месте, где высадилась разведочная партия ковчега "Беловодье". Колонизационный ковчег с двигателем Баззарда стартовал с Земли в XXI столетии; они колонизировали одну планету, потом пошли к следующей цели. Исследовательская партия ковчега высадилась на планете и наткнулась на рлаши. Посадочная партия состояла из многоразовой капсулы с экипажем и нескольких одноразовых капсул с оборудованием: мобильной лабораторией, надувными палатками, вездеходом, вертолётом. Когда было решено, что люди оставляют планету в распоряжении хозяев, на планету была сброшена двухступенчатая ракета.
В XXI столетии люди не умели стабилизировать свободные радикалы, поэтому экспедиционные партии ковчегов использовали обычное химическое топливо. Ракета имела гибридный двигатель с твёрдым топливом и жидким кислородом в качестве окислителя. В отличие от пилотируемых полётов с Земли, экспедиционный посадочный модуль не нуждался в тормозном двигателе для схода с орбиты, поэтому выводимая на орбиту масса составляла менее двух тонн. По размеру ракета напоминала средние или лёгкие ракеты-носители XX столетия, она была около сотни тонн массой и высотой всего около тридцати метров.
Полибутадиеновые топливные шашки легко переносили сход с орбиты по баллистической траектории и посадку на парашютах, но подвергать такому воздействию баки с жидким кислородом было бы очень рискованно, да и на ковчеге запас кислорода был не таким уж большим. Поэтому баки для окислителя сбрасывались пустыми. Для их заполнения, вместе с ракетой был сброшен турбокомпрессор для конденсации кислорода из воздуха, а также металлические фермы и кран для монтажа стартовой установки и самой ракеты.
Отработанные корпуса первой ступени упали в океан в нескольких десятках километров от побережья континента, "Старого мира", как его называли рлаши, но волны и течения выбросили их на побережье всего в сотне километров от места падения.
Там и был создан второй центр, занимавшийся исследованием человеческих технологий, названный Ракета Теаан. Конечно, образцов у них было гораздо меньше, чем в Лютди Хильтри -- вместо целого гаража земных машин, посуды, одежды, палаток и груды другого тряпья и прочего хлама, оставленного разведчиками "Беловодья", у приморского центра были только пустотелые алюминиевые оболочки топливных баков, дюзы и трубопроводы охлаждения из нержавеющей стали и турбонасосы подачи окислителя. Но это тоже было очень интересно -- к тому же, из оболочек баков получались великолепные тазики для молока и простокваши.
Одной из главных форм общественной поддержки исследовательских центров была оплата коммуникационного канала, по которому центры общались друг с другом и передавали информацию заинтересованным сторонним рлаши. Пользуясь этим каналом, Сшаакх передал в приморский исследовательский центр описание ситуации, и довольно быстро, в течении примерно часа, получил ответ, что они рады были бы приютить землян, хотя бы уже потому, что это позволило бы им освежить познания в человеческом языке.
Пока шло обсуждение, Олег распаковал имевшийся в корабле автожир и полетел в приморский исследовательский центр на разведку. Сначала он хотел отправить Катю, но та испугалась лететь над незнакомой планетой по одним только картам и астронавигационным датчикам, без GPS. Олег пытался напугать её перспективой, что если с ним что-то случится, Кате придётся вести к месту его падения уже не автожир, а целиком корабль -- и GPS при этом у неё тоже не будет. Но Катя сочла эту аргументацию неубедительной.
Когда Олег улетал, он дал Кате инструкции особо не греться вопросами безопасности. С доступными им технологиями, рлаши не смогли бы ни отогнать в другое место, ни уничтожить без следа человеческий корабль, а значит, через полгода его должна была бы обнаружить возглавляемая Олегом (версией Олега из основного временного потока Известного Космоса) дипломатическая миссия.
Присутствие корабля на поляне, разумеется, нарушило бы замыкание временной петли, что бы при этом ни случилось бы с людьми или кораблём. Олег считал, что сам это факт надёжно обеспечивает их безопасность. При этом же он считал, что демонстрация недоверия может подорвать встречное доверие со стороны рлаши.
Когда Олег улетел, Катя чувствовала себя как-то некомфортно. В окружении инопланетян, с большинством из которых у неё не было ни одного общего языка, ей было попросту страшновато.
Олег залил в компьютер катиного скафандра разработанный специалистами Совета Обороны компьютерный переводчик с рлашского, но он понимал только "ближний" язык рлаши, да и то через слово. Утробные вопли "дальнего" языка были Кате совершенно непонятны, а переговоры на этом языке шли весьма бурные. У Кати возникли ассоциации с Советом энтов -- здесь, правда, длительность дискуссии определялась не только длиной слов языка, но и большим сроком передачи сообщений.
Сшаакх к политической дискуссии прислушивался, но как-то краем уха. Ему явно было гораздо интереснее пообщаться с Катей. Он говорил на старорусском довольно хорошо, строил сложные и правильные фразы, даже слишком сложные и правильные для устной речи. Как читала Катя, исследователи "Беловодья" нарочно учили их русскому именно в литературно-книжной версии. Сохранилась даже запись реплики из переговоров ковчега с посадочной партией: "Вы эта... прикиньте, лет через двести по нашим следам кто-то прилетит. Послушают, как эти мохнатые задницы по-русски базарят, и подумают, что за придурки их учили. Так что эта.. следите там за языком".
Впрочем, для самой Кати старорусский тоже был языком чисто книжным. И на Земле, и в колониях версии языка сильно эволюционировали, так что с лингвистической точки зрения современные языки многих колоний нельзя было даже считать диалектами русского. Старорусский в колониях сохранялся и изучался, главным образом, для чтения старой технической литературы (художественные книжки и фильмы часто переводили и переозвучивали на современный язык) - ну и, зачастую, в надежде на возможный в будущем Контакт. К эпохе Контакта, старорусский в большинстве колоний играл примерно такую же роль, как латынь в Средние Века - это был полумертвый язык образованных людей, не использующийся для повседневного общения.
Сшаакх предложил Кате экскурсию по исследовательскому центру. Решив, что "нельзя обижать Кузьмича", она согласилась.
Самым главным сооружением в центре была громадная полуцилиндрическая печь с высокой, не меньше двадцати метров, трубой и массивной керамической заслонкой. Печь эта использовалась, главным образом, для обжига горшков и странных посудин, которые Катя для себя определила как керамические тазики. Катя видела фото- и видеозаписи этой печи в новостях и в отчётах дипломатической миссии, но вживую, конечно, впечатление было гораздо более сильным.
Печь и труба были сооружены из обмазанных глиной мелких камней. Как объяснял Сшаакх, к глине внешних слоев были подмешаны тростниковая труха и навоз для прочности. Катя не была специалистом по печам и топкам, но печь показалась ей построенной весьма грамотно. Во всяком случае, тяга в печи была весьма внушительной, а температура и равномерность нагрева позволяли использовать её для обжига керамики.
Возле печи можно было заметить несколько хлопочущих обезьян -- похожих на помесь чебурашки и земного гиббона длинноруких тварей. Они передвигались по грунту в вертикальном положении, на двух коротких задних ногах. Иногда они ходили, переступая ногами, карикатурно напоминая людей, иногда прыгали боком, как земные лемуры-сифака. При ходьбе, прыжках и переноске тяжестей они часто помогали себе руками, опираясь на грунт или хватаясь за ветки. Сейчас работа обезьян состояла в обработке дров: хвороста, сухих веток и щепок, отколотых от стволов крупных сухостоин.
Как объяснил Сшаакх, живые деревья на дрова они не используют не столько из экологических соображений, сколько потому, что их трудно и опасно рубить. Дрова собирались по всем окрестным лесополосам и подвозились к печи на волокуше из жердей, запряжённой коровами. Обработка дров заключалась в том, чтобы обломать или разрубить небольшими каменными топориками хворостины и щепки до более-менее стандартной длины и рассортировать их по толщине.
Заготовки горшков и тазиков для обжига сохли в стороне от печи, на подстилках из соломы и хвороста. Обезьяны лепили довольно крупные кособокие посудины, смешивая глину с навозом, скатывая её колбасками и налепляя эти колбаски слой за слоем. В процессе обжига остатки целлюлозы выгорали, но в необожжённом состоянии они защищали заготовку от растрескивания. Колбаски получались короткие и разной длины и толщины, так что изделие было совсем не похоже на человеческую ленточную керамику.
В стороне от большой печи для обжига находился небольшой горн с наддувом мехами из коровьих мочевых пузырей, где рлаши экспериментировали с получением высоких температур. За прошедшие со времён Второго Контакта столетия рлаши так и не научились находить правильные камни, но зато научились плавить речной песок. Правда, сделать стекло из расплава они не смогли, и Катя решила им не подавать эту идею.
Кроме печи, Сшаакх показал Кате "музей" - сооружение из жердей и грубо выделанных шкур, в котором хранились остатки машин разведчиков "Беловодья". Архитектура шатра носила явные следы преемственности с полусферическими палатками разведчиков, использовавшими каркас из стеклопластиковых дуг. Жерди с грубо обломанными сучьями были изогнуты дугами и зацеплены сучками друг за друга. За сучки же зацеплялись и шкуры. Это сооружение Катя также видела в видеозаписи, но только сейчас она поняла, почему оператор провёл в "музее" так мало времени.
Единственным дубильным реагентом, который рлаши могли использовать для выделки шкур, была моча. Качество выделки при этом, конечно, оставляло желать много лучшего. Снаружи шкуры омывались дождём и обдувались ветром, но внутри...
Кроме того, рлаши защищали металлические детали от коррозии, обмазывая их коровьим салом. Биохимия аккийских форм жизни несколько отличается от земной, но окисление жиров кислородом воздуха на всех планетах приводит к образованию летучих кетонов и альдегидов, а человеческая обонятельная система имеет специальные рецепторы для их восприятия -- ведь это самые надёжные признаки того, что еда испорчена.
В общем, запах, стоявший внутри шатра, был не только непереносим, но и трудноописуем, во всяком случае, для человека, не имевшего дела с промышленной переработкой продуктов животноводства.
Рлаши предпочитали питаться свежим мясом, то есть запахи прогорклого жира и заскорузлых шкур у них тоже должны были ассоциироваться с испорченной едой. По всем данным, рлаши также обладали более тонким обонянием, чем люди. Поэтому Кате было непонятно, как они сами-то переносят этот запах. Но, видимо, это была жертва, которую они согласны были принести на алтарь науки.
Катя с некоторым трудом подавила рвотный рефлекс, а потом сочла за лучшее закрыть гермошлем скафандра, сказав, что в шатре жарко. Приглядевшись к составу экспозиции, она наконец-то поняла ответ на вопрос, интересовавший её с тех пор, когда она увидела первую видеозапись: по какому принципу рлаши отбирали детали для сохранения.
На первый взгляд, никакой системы в отборе не было: там можно было увидеть шарикоподшипники, шестерёнки, ступицы турбин двигателей летательных аппаратов и компрессора для сжижения воздуха (но почему-то не лопатки этих турбин), форсунки камер сгорания, плоскогубцы, какие-то ещё железяки... Особое место в экспозиции занимали нож, мультитул и небольшой топорик на деревянной рукоятке.
Посмотрев на всё это в комплексе, Катя предположила, что рлаши собирали экспонаты по остаточному принципу: в музей попали изделия из марочных сталей и специальных сплавов, достаточно лёгкие для переноски силами одной или двух обезьян, слишком твёрдые для обработки холодной ковкой и имевшие форму, слишком уж неподходящую для переточки в подобие топора или мачете.
Весь остальной оставшийся от людей металл рлаши либо использовали для изготовления посуды и инструментов для заготовки дров, либо оставили ржаветь под открытым небом. За тысячу лет коррозия вполне могла съесть без остатка даже блок цилиндров дизельного двигателя, приводившего в движение кран.
Приглядевшись к рлаши, Катя поняла, почему они казались ей похожими одновременно и на домашних кошек, и на земных больших кошек и на волков. Формой головы рлаши напоминали домашних кошек, даже, пожалуй, котят домашней кошки: большая черепная коробка, большие глаза и относительно слабо развитые челюсти. Именно это несоответствие инфантильной, "котёночьей" головы с телом и уверенными движениями взрослого крупного хищника и произвело на Катю такое странное впечатление при первой встрече.
Еще одна особенность рлаши, которая тоже показалась Кате детской - в репертуаре их лицевой мимики не было ничего похожего на то выражение глубоко прочувствованного превосходства, которое так хорошо умеют демонстрировать земные кошки.
Наиболее заметными отличиями от земных кошек были отсутствие усов и подусных подушечек, а также глаза. Глаза рлаши больше походили на собачьи, они имели темно-карие радужными оболочки, на фоне которых зрачки были почти незаметны.
Зрачки сначала казались Кате круглыми, но потом, присмотревшись, она увидела, что на самом деле зрачки у рлаши шестиугольные, на ярком свету слегка вытягивающиеся по вертикали.
Также, не по кошачьи выглядели ушные раковины. Как показалось Кате, формой и постановкой ушей рлаши сильнее всего были похожи на немецкую овчарку. Но главное сходство с волком придавал, конечно же, хвост, совершенно не кошачий, не очень длинный, негибкий, в расслабленном состоянии слегка изогнутый. Различия в длине шерсти придавали хвосту характерную "волчью" форму, расширяющуюся от основания к середине и сужающуюся к концу. Белая кисточка на конце хвоста вызывала ассоциации даже с лисой.
Зато телосложением рлаши были похожи на крупных земных кошек -- то ли на пуму с вытянутыми лапами, то ли на рысь или гепарда. Вообще, по сути по своей рлаши были кошками: бегуны-спринтеры с гибкой спиной, втягивающимися когтями и подвижными лапами, которые позволяли и красться, прижимаясь животом к грунту, и драться, нанося передними лапами боковые удары. Но мирная жизнь, не связанная с постоянной охотой, привела к существенному облегчению телосложения по сравнению с дикими хищниками.
По длине тела (от конца носа до основания хвоста 150-180 сантиметров) рлаши примерно соответствовал бенгальской тигрице, а по росту в холке даже превосходил её, но по массе существенно уступал, даже мужчины редко достигали ста килограмм. У земных кошек, особенно у крупных, из-за подвижных пальцев и втягивающихся когтей лапы имеют мощную мускулатуру и выглядят очень массивными, но у рлаши эта мускулатура была не так развита, так что силуэт вызывал ассоциации скорее с гепардом или волком, чем с более типичными представителями семейства кошачьих.
Сходство рлаши с сильно переросшей домашней кошкой усугублялось расцветкой: рлаши имели буровато- или рыжевато-серую шерсть с чёрными разводами. На теле эти разводы выглядели как разорванные неровные полосы или, может быть, ряды округлых пятен, и только на лапах и на голове оформлялись в более-менее контрастные полосы. По спине проходил тёмный ремень, к животу окраска шерсти светлела, а пятна становились относительно более яркими.
По длине тела и по росту в холке мужчины почти не отличались от женщин, хотя имели несколько более массивное телосложение; у мужчин масса тела составляла около девяноста-девяноста пяти килограмм, у женщин -- ближе к восьмидесяти пяти. Впрочем, отличить мужчину от женщины было несложно даже издали: мужчины имели бакенбарды и гриву -- не такую, как у львов, а такую, как у домашних котов, пушистую, но не сильно отличающуюся цветом и фактурой от шерсти на теле. У женщин гривы не было, зато у них были светлые пушистые "штанишки" на задней стороне задних ног.
Несмотря на сходство общей архитектуры тела с земными и валгалльскими позвоночными (внутренний скелет, голова, шея, грудная клетка, четыре ноги, хвост...), рлаши имели одно забавное отличие, про которое Катя узнала лишь через несколько дней пребывания на Аккио. Вместо двусторонне-симметричного тела, как у большинства высших форм жизни в Известном Космосе, аккийские позвоночные имели симметрию со сдвигом, как у земных растений или земной же "вендской фауны".
Левая передняя лапа рлаши крепилась к седьмому позвонку, а правая передняя -- к восьмому. Пока Олег не сказал Кате про это, она не обращала внимания, но потом увидела, что тела всех аккийских четвероногих заметным образом перекошены. Особенно это бросалось в глаза при взгляде сверху или сзади.
Катя довольно много читала и слышала об общественном и политическом устройстве рлаши и об их технологической программе. Действительно, как и говорил Олег, после заключения союза с рлаши все видеоканалы были переполнены материалами о них, как компиляциями отчетов ковчега "Беловодье", так и данными новых исследований. Но все-таки она не интересовалась темой рлаши специально. Поэтому лишь по итогам разговоров со Сшаакхом у нее сложилась целостная и непротиворечивая картина.
Правительства в человеческом смысле у рлаши не было. Как объяснял Сшаакх, в драке один на один рлаши, конечно, сильно различаются друг от друга по боевой эффективности. Но в драке двое на одного, двое взрослых здоровых рлаши любого пола всегда победят одного, сколько бы времени тот ни уделял изучению боевых искусств. То же самое справедливо и для драк двое на трое и т.д. Разница в индивидуальной и групповой боевой подготовке становится значима лишь в больших группах и при небольшой относительной разнице в численности, например, в столкновении семерых рлаши против восьми.
Поэтому ситуация, когда небольшая группа диктует правила всем остальным, для рлаши немыслима и, по-видимому, действительно невозможна. Единственной стабильной формой общественного устройства оказалась прямая демократия. Катя процитировала по памяти фразу Аристотеля, что демократия работает лишь в пределах, в которых слышен голос глашатая. Сшаакх посмеялся (по рлашски, звуком, похожим на "уруру" домашних земных кошек) и согласился, заметив, что у рлаши голос глашатая слышен довольно-таки далеко.
У Кати сложилось впечатление, что Сшаакх считает человеческие правительства следствием того, что люди используют для драк специальные инструменты. Сшаакх не формулировал эту мысль открытым текстом, но Катя поняла, что вряд ли смогла бы его переубедить рациональными аргументами. Как говорил Олег в те времена, когда он работал контактером группы "Потерянный Ковчег", любое общество при взгляде со стороны кажется жестоким и несправедливым.
Формирование кланов и племен произошло далеко в доисторический период, и достоверных сведений об этом процессе не сохранилось, но картина, которую изложил Сшаакх, показалась Кате довольно убедительной. Сообщества, которые смогли выстроить у себя работающую демократию, получали преимущества в конфликтах с соседями. Но из-за той же самой невозможности меньшинству контролировать большинство, такие сообщества не могли завоевать и поработить соседей. Зато их пример стимулировал соседей построить у себя нечто подобное. А поводы для конфликтов у рлаши доисторического периода были.
Главной проблемой была перенаселенность. Женщина рлаши за одну беременность приносит от трех до шести (в среднем, четырех с четвертью) детей. Дети у рлаши, как и у всех разумных существ, растут и развиваются медленно, и женщина становится вновь способна к зачатию лишь через четыре аккийских года после родов. Но репродуктивный период у рлаши тоже довольно длинный, в среднем около шестнадцати аккийских лет. Поэтому бесконтрольно размножающаяся пара способна родить, в среднем, восемнадцать детей, а в худшем случае существенно больше. Детская смертность от инфекций у рлаши была очень низкой, если сравнивать с доиндустриальными человеческими сообществами - частично потому, что скотоводство все-таки накладывает довольно жесткие пределы на плотность населения, частично потому, что гигиена у рлаши всегда была на высоте.
В доисторический период численность рлаши регулировалась при помощи межклановых и межплеменных войн, часто весьма кровавых. Начало исторического периода было отмечено заключением Великого Договора, который распределял межплеменные квоты рождаемости и определял механизмы контроля за соблюдением этих квот.
Первоначально распределение квоты между отдельными семейными парами осуществлялось при помощи довольно сложной игры в числа, напоминающей многосторонний алгоритм Диффи-Хеллмана: претендующие на квоту пары загадывали числа, их по сложному алгоритму перемножали и складывали по модулю, и в результате определялся номер пары, которой достанется квота. Было даже доказано, как теорема, что выигрышной стратегии в этой игре нет.
Система Великого Договора положила конец войнам, постоянной угрозе перенаселения и периодическим локальным экологическим катастрофам из-за перевыпаса. Но прилёт ковчега "Беловодье" нанёс удар по этой системе, причём довольно-таки неожиданным образом.
До прилёта "Беловодья", рлаши заселили только один из континентов своей планеты. Второй континент находился далеко за океаном. Кратчайший путь к нему представлял из себя полуторанедельный переход по плавающим полярным льдам, осуществимый только зимой. Так далеко во льды, да ещё во время полярной ночи, рлаши никогда не заходили, поэтому о существовании второго континента подозревали лишь на том основании, что иногда океанские течения приносили из открытого моря стволы и ветки деревьев, а то и трупы животных неизвестных видов.
Люди, встретившись с рлаши, рассказали им про второй континент, и даже просили разрешения поселиться на нём. Потом обитатели ковчега единодушно решили, что сосуществование двух разумных рас на одной планете чревато неприятностями, и улетели. Рлаши информацию о существовании этого континента запомнили и вскоре после отлёта людей все-таки дошли до него.
Перевести через плавающие льды коров оказалось невозможно, но на новом континенте жили годные для одомашнивания копытные, так что вскоре Новый Мир стал пригоден для колонизации, и туда ринулись почти все достаточно молодые семьи, проигравшие лотерею.
Почти сразу же оказалось, что Новый Мир не готов принять всех желающих: одомашненные "буйволы" плодились недостаточно быстро, а неокультуренные пастбища были малопродуктивны. К тому же в Новом Мире были свои крупные хищники, неразумные, но родственные рлаши примерно в такой же степени, как орангутан родствен человеку. Эти хищники нападали на стада, а при случае и на самих рлаши, и борьба с ними отнимала у колонистов много времени и сил. Да и жители северных регионов Старого Мира, через которые проходил поток эмигрантов, были не очень-то рады всему этому.
Угрозу новой войны удалось отвратить, заключив Второй Великий Договор, требовавший от колонистов Нового Мира введения контроля за рождаемостью, а от Старого Мира -- введения квот на эмиграцию. Обе квоты регулярно пересматривались в соответствии с изменением продуктивности пастбищ Нового Мира.
Ко времени Второго Контакта, когда летевший по следу "Беловодья" Злотников наткнулся на рлаши, Новый Мир был заселён практически полностью. На спутниковых снимках онпрактически не отличался от Старого Мира.
Примерно через четыреста лет после заключения Второго Великого Договора, рлаши Нового Мира заметили, что новые иммигранты лучше угадывают числа при распределении квот рождаемости, чем потомки иммигрантов первых волн. Разница была не так уж далеко за пределами статистически допустимых флуктуаций, но все-таки была сочтена статистически значимой. Математического и логического объяснения этого факта найти не удалось, поэтому было высказано предположение, что лотерея с угадыванием чисел осуществляет селекцию рлаши.
Селекцией скота рлаши занимались много тысячелетий, и именно поэтому гипотеза, что Великий Договор приводит к селекции самих рлаши, пусть и по неясному признаку, вызвала массовую истерику. После нескольких лет ругани было решено перейти от лотереи к детерминистическому выбору пар для размножения, обеспечивающему "антиселекцию", то есть по возможности равномерное представление в следующем поколении всех известных генеалогических линий.
Практическое отсутствие технического прогресса и разделения труда не позволяло рлаши вырваться из "мальтузианской ловушки", но они не теряли надежды это сделать. Ещё во времена Первого Великого Договора была назначена премия в виде права неограниченного размножения в течении двух поколений тому, кто изобретёт способ прокормить хотя бы в полтора раза больше рлаши с единицы площади пастбища, чем это было возможно путём традиционного скотоводства.
До прилёта "Беловодья" эта премия так и не была выплачена -- селекция скота, технологии окультуривания пастбищ и приёмы контроля эпизоотий давали некоторый выигрыш, иногда даже на десятки процентов, но полтора раза одним изобретением получить не удавалось никому. Было очевидно, что очень большой выигрыш мог бы дать переход от мясного скотоводства к молочному - но взрослые рлаши не могли питаться коровьим молоком.
Земляне оставили рлаши не только сведения о том, чего можно достичь с применением рук и инструментов, но и целый ряд предметов, в частности, посуду. Уже через год после отлёта "Беловодья" было продемонстрировано, что если собрать коровье молоко в тщательно вымытую родниковой водой посудину и добавить туда каплю помета молочного телёнка, за три-четыре дня молоко превращается в неаппетитную на вид и запах субстанцию. Эта субстанция, однако, вполне пригодна в пищу взрослому рлаши, и не вызывает ни кишечного расстройства, ни эндокринных нарушений.
Премия немедленно была присвоена первооткрывателю этого явления, но внедрение новой технологии было затруднено сразу двумя проблемами: где взять или как сделать посуду и как организовать доение коров?
Собственно, именно для решения этих двух проблем рлаши и затеяли свою эпическую попытку построения технической цивилизации без рук. Они приручили обезьян, научили их выколачивать камнями миски из алюминиевых, латунных и железных деталей человеческих машин, разводить и поддерживать огонь, а также пользоваться инструментами для рубки дров.
Главной целью экспериментов с огнём была, конечно же, технология получения металла, но слишком узко поставленная цель и неверное понимание рассказов людей привели к тому, что систематического накопления знаний по химии и минералогии у рлаши не получилось. До металлов они не добрались, зато научились делать керамику.
Сначала использовались инструменты, оставшиеся от людей, а потом, когда человеческие ножи и топоры износились, рлаши стали пытаться изготавливать инструменты из деталей другого оборудования, оставленного людьми. Самой ценной машиной с этой точки зрения оказался газотурбинный компрессор. Рлаши, точнее, руководимые рлаши обезьяны, разобрали корпус турбины, разобрали саму турбину, научились стачивать комлевые части лопаток о камни и делать из них что-то вроде кривых мачете. Лопатки компрессора были сделаны из нержавеющей стали, а лопатки турбины -- из керамики на основе карбида вольфрама, но рлаши считали оба материала металлами.
Ко времени Второго Контакта, человеческий металл уже заканчивался, но рлаши уже умели делать посуду сами, а потом Олег очень вовремя подсказал им про каменные инструменты.
Параллельно с этим, рлаши вывели молочную породу скота, открыли пастеризацию, а также вывели несколько культур микроорганизмов, дававших продукты, гораздо более приятные на вид и на запах, чем полученная в первых экспериментах простокваша. С научно-технологической точки зрения, все было готово для агропромышленной революции, но обнаружилось новое узкое место: обезьяны или, точнее, их вылизывание.
Приручение обезьян само по себе было героической задачей. Действительно, самый простой способ приручить и выдрессировать животное -- это убедительно продемонстрировать ему, что ты можешь и будешь его кормить. Лучше всего, если животное поймёт, что ты его можешь прокормить лучше, чем оно смогло бы прокормиться само.
Но обезьяны питаются фруктами, фрукты растут на деревьях, а взрослые рлаши по деревьям лазать практически не могут. Даже дети и подростки, которые могут залезть на дерево, собирают фрукты несопоставимо хуже, чем обезьяны. Дрессировка через наказание, конечно, тоже может иметь определённый эффект, но как наказывать животное, которое ты не сможешь поймать, если оно сбежит? Остаётся только дрессировка через вознаграждение, но чем же вознаградить обезьяну, фруктов-то нет?
Частично эта проблема была решена за счёт того, что обезьяны были весьма не прочь поесть и мяса, а мяса-то у рлаши всегда было в достатке. Потом среди выведенных рлаши молочнокислых культур обнаружилась и такая, которая давала на выходе сыворотку с девятью объёмными процентами этилового спирта. Как и у землян, у аккийских млекопитающих этанол проникает через гематоэнцефалический барьер, но рлаши эффекты алкогольного опьянения воспринимают, скорее, как неприятные. А вот обезьяны, нередко развлекавшиеся перезрелыми и забродившими фруктами, оценили этот напиток по достоинству. Но самым главным соблазном, который рлаши смогли предложить обезьянам, оказалось вылизывание.
Мысль вылизать "грязную" и "вонючую" обезьяну у многих рлаши вызывала отвращение. Надо отметить, что объективных причин для такого отвращения не было: рлаши с обезьянами не имели ни общих инфекций, ни общих паразитов. Пока речь шла о снабжении обезьяночасами исследовательских проектов, эту проблему как-то удавалось решать, главным образом языками энтузиастов, готовых пожертвовать собой ради науки.
Но когда речь зашла о промышленном внедрении этой технологии, сразу же возникло многочисленное и хорошо организованное идейное сопротивление. Все понимали, к чему приведёт внедрение молочного хозяйства: поддержание нового уровня плотности населения поставит всех рлаши в зависимость от обезьян и от необходимости их регулярно вылизывать. Быстро сформировалась коалиция "антиобезьяньего" большинства, заблокировавшая внедрение молочного скотоводства до времени, пока не будет найден способ обойтись без обезьян, хотя бы на этапе дойки.
После осознания всего этого и обсуждений с Олегом, у Кати сложилось впечатление, что земляне несколько переоценили рлаши и их способность представлять угрозу или хотя бы конкуренцию человечеству.
По индивидуальному интеллекту рлаши, как минимум, не уступали людям, и они имели весьма впечатляющие мнемонические техники, позволявшие запоминать большие объёмы исторических, юридических и научных сведений без использования письменности. Кроме того, рлаши заметно превосходили людей в упорстве и, возможно, в длине временного горизонта планирования. Но их склонность решать все проблемы центральным планированием под контролем прямой демократии уже сыграла с ними довольно злую шутку. Вопрос был только в том, обусловлена ли эта склонность какими-то врождёнными психологическими особенностями или просто исторически сложилась после того, как при помощи центрального планирования удалось решить несколько серьёзных глобальных проблем.
Олег связался с Катей через несколько часов после отлета, используя средневолновой передатчик с отражением от ионосферы. Долетел он без проблем, хотя немного плутанул, но встретившиеся ему рлаши уже слышали широковещательную рассылку о прилёте людей, а способностей компьютерного переводчика в сочетании с познаниями самого Олега оказалось достаточно, чтобы выяснить направление. Попутно выяснилось, что "дальний" язык рлаши на всей планете использовали один и тот же, а "ближние" языки имели множество региональных диалектов.
Руководитель приморского исследовательского центра (его звали Ркха) неплохо знал русский язык и встретил Олега весьма радушно. Он предложил землянам довольно удобное место для лагеря, в скалах недалеко от морского побережья. Скалы мешали выделить участок нужной площади под пастбище, поэтому там сохранились почти первозданные аккийские джунгли. Там был ручей, относительно ровная поляна, на которую можно было посадить корабль, и деревья, на которые можно было натянуть маскировочную сеть, чтобы скрыть корабль и лагерь от спутникового наблюдения.
Рлаши ещё не закончили своё обсуждение, но Олег, не дожидаясь результатов, попытался уговорить Катю, чтобы корабль к новому месту стоянки вела она. Действительно, говорил он, сейчас-то у неё будут не только карты и астронавигация, но и радиомаяк его автожира. А лететь обратно на автожире тыщу километров довольно-таки утомительно: у корабля гораздо более интеллектуальный автопилот и поэтому он гораздо легче в управлении. Катя, в конце концов, согласилась, не столько из-за аргументов Олега, сколько из-за того, что сочла несправедливым, что Олегу пришлось бы летать на автожире туда-обратно.
Обсуждение, как и предполагал Сшаакх, затянулось до ночи. После радиопереговоров с Олегом, они с Катей решили, что лететь ночью над чужой планетой будет неудобно, так что можно с чистой совестью ложиться спать. Катя залезла в корабль и закрыла люк -- не столько ради безопасности, сколько чтобы приглушить утробные завывания "дальнего языка" рлаши. Только закрыв шумозащитный колпак над кроватью, она смогла обеспечить себе приемлемый уровень тишины.
Наутро интенсивность дискуссии значительно снизилась, но хозяева планеты по-прежнему
не пришли к единому мнению. Как сказал Сшаакх, рациональные аргументы уже были исчерпаны, но прикидочное голосование, проводимое по упрощённому протоколу, дало неопределённые результаты. Слишком многие кланы воздержались, заявив, что им нужно дополнительное время для достижения консенсуса, да и баланс голосов "за" и "против" среди определившихся кланов был слишком близок к равновесию. Повторное прикидочное голосование было назначено после полудня.
Олег предложил Сшаакху использовать радиопередатчик автожира в качестве ретранслятора, чтобы снизить задержку хотя бы на одном из возможных маршрутов передачи сообщений, и за счет этого ускорить обсуждение. Сшаакху эта идея понравилась, но остальные рлаши, быстро обсудив её, столь же быстро её отвергли, сказав, что люди слишком уж заинтересованы в исходе голосования, и доверять им в данном вопросе нельзя. К тому же, устранение задержек на одном маршруте могло бы привести к разбалансировке столетиями настраивавшейся схемы рассылки броадкастов.
После полудня, еще одна попытка голосования по упрощенному протоколу так и не достигла однозначного результата. На следующий день было назначено голосование по полному протоколу с точным подсчётом голосов по всем кланам. Эта процедура должна была занять два дня.
Олег то ли возмущался, то ли восторгался (переходя на валгалльский, которого рлаши знать не могли), что когда в его прошлый прилёт рлаши приняли решение о войне с инопланетянами за день, он-то думал, во у людей политический процесс поставлен, а эти черти полосатые, оказывается, просто всё заранее обсудили.
Олегу с Катей всё-таки разрешили перегнать корабль в приморский исследовательский центр. Катя попрощалась с Сшаакхом, предупредила его, что при взлёте будет много пыли, задраила люки, угнездилась в левом кресле и прикоснулась к сенсорной панели управления. Аутентификация была отключена, и корабль без возражений позволил ей прогнать тест для полёта в атмосфере, но честно предупредил, что топлива для выхода на орбиту недостаточно.
После обсуждения с Олегом, решили лететь на вертолётном ходу -- горючего, конечно, уходит больше, но лететь не так уж далеко, а износ ступицы при полёте с поворотом лопасти весьма значительный. По расчётам, до побережья можно было долететь на запасах солярки, не переходя на остаток атомарного водорода -- Олег тоже этому порадовался, сказав, что лучше лишний раз не портить чужую атмосферу продуктами свободно-радикальных реакций.
Катя по привычке включила GPS (компьютер противно квакнул, а Олег в наушниках хихикнул), выключила GPS, нашла в меню включение астронавигации и гирокомпасов, включила двигатели, немного прогнала их на холостом режиме, сказала Олегу - "ну, я полетела", и подала РУДы вперёд.
"Локи" поднялся с грунта. Автопилот поддерживал стабильность так хорошо, что Кате показалось, что она играет в компьютерный авиасимулятор, сидя в кресле. Переходить в горизонтальный полёт сразу над вершинами деревьев показалось Кате опасным. Она набрала сто метров, убрала шасси, поймала Олегов радиомаяк, развернулась носом точно на него, и только потом подала джойстик управления от себя. Корабль послушно наклонил нос вниз и начал набирать горизонтальную скорость. Катя подала РУДы ещё вперёд, чтобы обеспечить набор высоты.
Без запаса топлива, но с балластом, корабль шёл почти так же тяжело, как при старте с Валгаллы. Более низкое тяготение Аккио компенсировалось относительно более разреженной атмосферой. Катя набрала два километра, чуть ниже кромки облачности. Облачность, впрочем, была чисто символической. Даже при прохождении прямо под облаком турбулентности не ощущалось -- или это автопилот так хорошо работал?
Катя приказала автопилоту идти на радиомаяк, но сама управление бросать не стала: в аварийной ситуации, самое страшное, когда человек с автопилотом не могут разобраться, кто сейчас управляет.
Пышная зелень Аккио и голубое небо казались Кате непривычными. Табит, солнце Валгаллы, значительно горячее Солнца, поэтому в его спектре гораздо больше синих и фиолетовых лучей. Фиолетовый свет сильнее подвергается релеевскому рассеянию, поэтому небо на Валгалле не голубое, а фиолетово-белое. И растительность на Валгалле синяя, лишь с лёгким оттенком зелёного. Даже земные растения пришлось модифицировать, так что их хлорофилл из зелёного стал синим.
Пейзаж Аккио был удивительно однообразным: и равнины, и холмы были покрыты одной и той же -- насколько удавалось рассмотреть с вертолёта -- растительностью: шестиугольные ячейки, заросшие травой, разделённые лесополосами. Каждая ячейка принадлежала либо одной семье с детьми, либо разделялась тремя бездетными семьями. Разнообразие ландшафту придавали только заросшие кустарником поймы и старицы рек.
Вблизи Лютди Хильтри по краям пастбищ можно было разглядеть протоптанные и пробитые волокушами тропы, по которым подвозились дрова для печи и глина для горшков. А там, где рлаши вели традиционный образ жизни, никаких признаков дорог или, хотя бы, регулярных передвижений по одному и тому же маршруту заметить было невозможно. С двухкилометровой высоты, Катя могла заметить стада "коров" в ячейках, но не могла разглядеть рлаши. Неудивительно, что и ковчег "Беловодье", и разведчики "Потерянного Ковчега" с орбиты не сочли Аккио планетой, населённой разумными существами.
В вертолётном режиме, корабль летел ненамного быстрее олегова автожира, так что перелёт занял больше двух часов. Когда на горизонте появился океан, Олег посоветовал Кате переходить к снижению и сбрасывать скорость.
Даже на самолётах с фиксированным крылом пилотов учат регулировать высоту газом, а скорость рулями, но на вертолёте по другому просто невозможно. Катя взяла ручку на себя, чтобы наклонить несущий винт назад и сбросить горизонтальную скорость, а потом подала назад РУДы. Автопилот вывел на ветровое стекло вопрос: "снижение и посадка?". Катя кивнула головой, и автопилот послушно убрал газ, а потом переспросил: "Посадка в районе радиомаяка?". Катя снова кивнула, но автопилот ещё узнал не всё, что хотел: "Посадка вертикальная?" - ага - "Высота зависания перед посадкой 10 метров?". Кате пришлось все-таки напрячь голосовые связки и сказать "Пятьдесят метров". Автопилот помигал зелёными огнями и нарисовал на ветровом стекле коридор глиссады.
Снижение и сброс скорости прошли без приключений. Корабль, как и было велено, завис в пятидесяти метрах над маяком. Катя после нескольких экспериментов догадалась, что удобнее всего будет вывести картинку с нижней обзорной камеры на ветровое стекло. На картинке стала видна поляна, стоящий на опушке автожир со сложенными лопастями, прыгающий возле автожира и машущий руками Олег и сидящий рядом с ним рлаши.
Посередине поляны были крестом сложены какие-то тряпки (как позднее выяснилось, свёрнутые палатка и тент от неё), очевидно, отмечавшие желательную точку посадки. Катя выпустила лыжи, ткнула в перекрестие, сказала автопилоту "садиться сюда" и потянула РУДы на себя. На ветровом стекле появилась шкала с рекомендуемой скоростью снижения и шагом винтов. Катя привела параметры в рекомендуемые границы, и вскоре корабль мягко коснулся грунта.
Когда Катя вылезла из корабля, Олег первым делом представил её. Рлаши звали Ркха. На старорусском он говорил заметно хуже Сшаакха; проблемы были не только с произношением и артикуляцией, он не всегда правильно строил фразы и часто останавливался, пытаясь подобрать слова.
Корабль не мог скользить по грунту на лыжах, но, как оказалось, мог передвигаться, переступая этими лыжами. Олег свернул лопасти винта, передвинул корабль ближе к опушке леса, а потом вытащил из грузового отсека погрузочного робота-экзоскелет. Затем он выдвинул одну секцию световой батареи, взял её манипуляторами экзоскелета, зафиксировал манипуляторы в таком положении и вылез из экзоскелета. Потом он достал из грузового отсека стремянку и шуруповёрт, залез к креплениям батареи и, отвинтив несколько болтов, отсоединил секцию. Потом он слез со стремянки, снова влез в экзоскелет и оттащил секцию на дальнюю сторону поляны.
Как он объяснил Кате и Ркха, крепления световых батарей рассчитаны на работу в невесомости, в поле тяготения планеты несущие фермы либо нужно подпирать какими-то подпорками, либо лучше расставить по грунту таким способом. Сервоприводы и тяги, которые использовались для свёртывания и развёртывания батарей, можно было переставить, так что они превращались в управляемые подпорки. Установленная таким образом батарея могла следить за звездой.
Пока Олег всем этим занимался, Катя пыталась развлекать Ркха светской беседой. Языковый барьер был весьма существенным, поэтому беседа не клеилась, но Ркха явно считал своей обязанностью ее поддерживать. Внезапно рлаши встрепенулся, навострил уши и уставился в какую-то точку на дальнем краю поляны. Проследив его взгляд, Катя увидела пару торчащих из травы рлашских ушей.
Ркха невнятно извинился и рысцой побежал в направлении пришельца. Вид его показался Кате не очень дружелюбным.
- Странница. - прокомментировал Олег, отвлекшийся от своей работы по реконфигурации корабля. - Из Пскова. Обезьянку говорящую пришла посмотреть.
О чем Ркха беседовал со "странницей", разобрать не удалось. Позже Катя узнала, что у рлаши есть очень разработанный этикет, определяющий границу между приличными в обществе проявлениями интереса и неприличным подкрадыванием и подглядыванием, и "странница из Пскова" явно эту границу перешла.
Даже если бы предложение Олега рлаши отвергли, корабль всё равно несколько недель должен был стоять на грунте с развёрнутыми батареями, чтобы синтезировать достаточное количество атомарного водорода для выхода, хотя бы, на суборбитальную траекторию. Закончив развёртывание батарей и соединив их кабелями, Олег переключил корабельный фабрикатор на синтез атомарного водорода, для начала с использованием кометного вещества из балластного отсека.
Стравливать газ из балластного отсека Олег не стал, теперь уже не потому, что боялся, что вместе с газом вылетит значительная часть воды и твёрдого вещества, сколько потому, что, как показал анализатор, летучие фракции включают в себя не только углекислый газ, но и аммиак, сероводород, а также целый ряд летучих органических соединений. Процентная доля этих газов была довольно-таки небольшой, но при общей массе балласта сорок тонн, аммиака там выходило несколько десятков килограмм, да, наверное, и какого-нибудь меркаптана там могло найтись несколько сотен грамм. Рлаши с их тонким обонянием вряд ли обрадовались бы такой добавке к их атмосфере.