Аннотация: Очень старый рассказ, висел у меня на pargentum.narod.ru в рубрике D'inacheve (из неоконч.)
Сегодня часто приходится слышать, как люди вспоминают, где они были и что делали двадцать шестого апреля.
Собственно, первым ярким моим воспоминанием в этот день было то, что я пришел на работу и имел счастье наблюдать, как все бегают и суетятся - в очередной раз сработал "Чернобыль". Грабли известные, но как-то его снова, в который уже раз умудрились упустить - или это была новая версия?
Пока Костя, с матюгами и всем, что полагается, поднимал машины с бэкапов, я сидел, откинувшись в гостевом кресле и рассуждал о том, что бытие в меньшинстве - оно, конечно, сопряжено с определенными издержками, иногда даже значительными - но иногда оно также сопряжено и с немалыми преимуществами. Например, когда я не могу запустить ту же гамесу, в которую режетесь вы - это издержка, а когда мне наплевать на ту заразу, которой все одновременно болеете вы - это, безусловно, преимущество. И что бы вы делали без сервера, на котором все лежит? Или если бы на нем сидел тот же самый Чернобыль?
Спасение любой сложной системы - говорил я - в том, что она гетерогенна, что некоторые ее части не поражаются тем, чем поражаются остальные. Когда все станет одинаковым, первый залетевший бахтерий обрушит всю цивилизацию.
я злорадствовал, пока Костя не послал меня на три буквы - тогда я предложил ему приостановить на время его приятное занятие и пойти пообедать. И мы пошли. На первом этаже мы встретили какую-то незнакомую девушку, которая подошла к стене и нарисовала на ней знак. Мы не придали тогда этому эпизоду никакого значения и пошли дальше.
В этот день у Кости был последний день холостой жизни - этой ночью его жена возвращалась из командировки. Не могу, впрочем, сказать, что он своим статусом так уж злоупотреблял, но вечером мы пошли к нему по этому случаю пить пиво. Не помню уж как разговор сошел на эту тему, по-моему, начали мы с обсуждения последних событий в эхе RU.ANTISEX, но разговор зашел про опыты по самостимуляции.
Крыса с электродами жмет на рычаг, да - говорил я. Значит ли это, что она испытывает наслаждение в момент нажатия на рычаг? Ии в коем случае. Это даже не значит, что она испытывает мучения, когда рычаг не нажат.
Возможно, она просто испытывает желание нажать на рычаг. Не обязательно даже нестерпимое - просто ей не приходит в голову сопротивляться этому желанию. Если мы возьмем, скажем, вывод центрального процессора - практически любой - и начнем им наугад тыкать внутрь кристалла (а именно это и делается в опытах по самостимуляции) - вполне возможно, в какой-то момент мы получим колебательный контур. Что это доказывает? Только что точка, в которую мы ткнули, как-то связана с выводом, которым мы тыкаем. Как это приблизит нас к пониманию того, что происходит внутри процессора при нормальной работе? Да никак. Собственно, даже если мы докажем, что вот эта точка самостимуляции соответствует боли, а вот эта - наслаждению, ну и что? Мы знаем, что боль и наслаждение - часть процесса принятия решений нами, но всего лишь часть. Вообще говоря, некорректно говорить, что нами управляют боль и наслаждение, это лишь часть процесса, посредством которого мы управляем сами собой.
И тут вдруг мы с Костей, не сговариваясь, намочили в пиве указательные пальцы, подошли к стене и нарисовали на ней по знаку. После этого мы, опять-таки ни слова не говоря, залпом допили все пиво, и я пошел домой, изрядно потрясенный то ли самим фактом, то ли его связью с предыдущим разговором. Впрочем, мне хватило ума засечь время, когда это произошло - в девять часов тридцать четыре минуты.
В пять часов девятнадцать минут ночи я проснулся, включил свет, нашел на столе карандаш, разбудил жену и нарисовал на стене два знака. Жена проснулась достаточно, чтобы начать требовать объяснений, но я объяснить ничего не смог.
Контора наутро стояла на ушах. Костина жена отсыпалась и на работу не пришла, он делился ее впечатлениями. В Москве, говорил он, ужас что творилось, самолет задержали до пяти двадцати, все ждали, когда начнут рисовать - и сняли с рейса каждого, кто нарисовал и его соседей по ряду. Критерий снятия оказался слабоват: когда пришло время, Ольга вышла на улицу и нарисовала пятнадцать знаков. Как известно, рисовать обязательно надо при свидетелях, и при этом заражаются все в радиусе двадцати метров, даже стоящие спиной. И рисуют все знаки, которыми заразились.
Когда антаране высадились, их встречали как избавителей.