По грязным, обшарпанным ступенькам темного коридора поднялся мужчина с чемоданчиком в руках. Он остановился у серой двери с облупленной краской и постучался. Звонок был выдавлен - хозяин не хотел, чтобы его тревожили, но мужчина все равно никогда не звонил. Спустя несколько минут за дверью послышался шелест, и сухой голос спросил:
- Кто там?
- Меня зовут Кэлларт. Господин Арн, я с вашей работы...
Человек за дверью зашаркал прочь. Выражение лица мужчины, который представился Кэллартом, не изменилось. Бывшая жена Арна предупредила, что он впустит в дом только своего сотрудника. Но похоже, женщина ошибалась. Белая рука со множеством мелких шрамов, скрывающих под собой кожу, поднялась снова.
- Кто там?
- Меня зовут Кэлларт. Ваша жена...
Опять странный шелест, и опять тишина. Молочная кисть несколько раз глухо ударила по дереву. На третий раз его должны впустить.
- Кто там?
- Инвестигатор Кэлларт.
Дверь медленно, со скрипом отворилась. Сгорбленный человек в потертом, словно запыленном костюме, невидящими глазами посмотрел на гостя, по-птичьи склонив голову набок. Мужчина в цилиндре и черном сюртуке, с бледным лицом, на котором было не за что уцепиться взглядом, показался ему незнакомым. Его глаза - один карий, другой зеленый - пугали.
- Инвестигатор... - задумчиво проговорил Арн. - Вы доктор? Заходите.
Кэлларт последовал за ним через сумрачную квартиру с блеклыми старыми обоями и серыми полами. Все в ней было невыразительно, как и сам хозяин - маленький немолодой мужчина с пепельными, торчащими в разные стороны волосами, морщинистой кожей и усталым видом. Пиджак обтягивал искривленные худые плечи и выпуклые лопатки. Глаза цвета тумана смотрели сквозь предметы, наваленные у стен, груды бумаг и клубы пыли. Дом чем-то походил на брошенное гнездо, а его владелец - на потерявшуюся кукушку, шуршащую при ходьбе перьями.
Арн привел гостя на кухню и усадил за покосившийся стол, с которого шматами сходила краска. Бурые табуретки, которые заняли двое мужчин, были настолько же облезлыми. Широкая тусклая лампа покачивалась, как маятник. Она заставляла свет дрожать и мигать и не позволяла в деталях рассмотреть помещение. Случайно залетевшая в квартиру бабочка стучалась в темное окно с неприятным звуком.
- Хотите чаю? - рассеянно спросил хозяин. - Я сделаю.
Кэлларт не успел отказаться. По правой руке Арна прошла рябь, локоть плавно отделился от тела, и ладонь схватилась за ручку шкафа с чайными банками, который находился в другом конце кухни. Пока правая рука насыпала мелкие листья, Арн левой доставал чашки.
- Что же вы лечите, инвестигатор Кэлларт? - спросил он.
Гость наблюдал за ладонью, порхающей в воздухе и рассыпающей чаинки на пол. Если прищуриться, то становились заметны тысячи крошечных крылышек, которые внезапно растворились, когда Арн повернулся к Кэлларту.
- Можете звать меня Кэл, - ответил он. - Я собираю расколотые души.
- Ах, - кивнул хозяин. - Собиратель душ. Я понимаю.
Конечно, он слышал о них, об их недоброй славе, о том, как они выворачивают пациентов наизнанку, чтобы выяснить причину болезни, удалить ее и склеить разбившегося человека заново. В обществе так много душевнобольных, с каждым годом все больше и больше. Если у человека что-то случается в жизни, ему в душу втыкается заноза, и в конце концов он разбивается, сходит с ума. Потом к тем, кого еще можно спасти, приходят эти доктора, называющие себя инвестигаторами. Они помогают вернуться многим, кто в ином случае уже перестал бы жить. Тем, кого другие люди давно сбросили со счетов. Но никто не упоминал, все ли они хотят лечиться, хотят, чтобы эти безликие исследователи вторгались в их души, прикасались к ним своими израненными руками?
- Кэл, - улыбнувшись, произнес Арн. - Я совершенно здоров.
Инвестигатор моргнул. Теперь они сидели не на кухне с содрогающимися тенями, а в весеннем саду. Белая беседка из перевитых прутьев не закрывала льющиеся солнечные лучи, дул свежий ветер, шевеля розовые кусты. К аккуратному столику клонили ветви цветущие яблони, жесткие табуретки превратились в плетеные кресла. Наглядный образец идиллии. Кэл нахмурился. Мужчина не был здоров, иначе бы его конечности не отделялись спокойно от тела и не появлялись потом на своих местах. Арн был абсолютно точно разбит. То, с какой легкостью он менял окружающую реальность - даже запахи, - говорило о невероятной сложности его болезни. Тонкие губы растянулись в оскале. Сложность Кэл любил.
Высокий мужчина в серой вязаной жилетке и белой рубашке поставил на стол чайник. Всколоченные волосы с благородной проседью трепетали на ветру, который подхватывал лепестки яблоневых цветов и уносил вверх, в синее небо. На умиротворенном лице мужчины светился интеллект.
- Пожалуйста, ваш чай, - угловатое движение локтем, и хозяин подал Кэлу чашку.
Чаинки плясали в коричневой жидкости, летали, как птицы. Арн улыбался, развалившись на сиденье и закинув ногу на ногу. Он напоминал птицу-секретаря. Его внешность изменилась, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать. Даже разбиваясь, человек остается собой.
- Расскажите о себе, - предложил Кэл.
Он должен был узнать о причине болезни, чтобы вылечить ее - собрать осколки, на которые разбился пациент, и склеить их. Для каждой причины существовал особый клей - если использовать его ошибочно, то больному он не поможет. Какую баночку он достанет, Кэл уже почти знал, осталось лишь подтвердить догадку. Но осколки... Он их не видел. Обычно они торчали из людей ломким стеклом, делая их похожими на ежей. Арн же пока выглядел целым.
Хозяин еще минуту полюбовался небом, вдыхая нежные ароматы сада, и вдруг спохватился.
- Ох, вы спросили, кажется... Да, обо мне. Я думаю, вы можете прочитать обо мне в моих последних научных трудах. Их выпустили огромным тиражом, наверное, они лежат на каждом прилавке. Вообще-то, - он смущенно заерзал, как будто боялся обидеть гостя, - я не ожидал, что публика воспримет мои открытия с таким восторгом. Вы просто не могли не видеть моих книг.
Кэл кивнул. Арн мнил себя гениальным ученым. На самом деле он был бухгалтером в крупной компании, ничем не выделяющимся мелким работником. Что это - задетая гордость? Нет, не должна быть она.
Ветер усилился, стал громче неестественный шорох вокруг. Так не шумят листья или трава, слишком резкими, живыми были звуки. У Арна загорелись глаза, он напрягся. Птица-секретарь готовилась сорваться с места, оттолкнуться ножками-прутиками от земли и улететь.
- Расскажите тогда о вашей жене, - сказал Кэл.
По Арну снова прошла рябь, под которой на мгновение проявился недавний неопрятный владелец квартиры. Упоминание о жене его явно огорчило. Это именно она послала сюда инвестигатора. Может, она до сих пор любила бывшего мужа. А может, пыталась что-то от него получить. Возможно, это что-то значило. А возможно, нет.
- У меня нет жены, - грустно сказал гениальный ученый. - Больше нет.
Значит, она вполне могла быть причиной. Потом Кэл обязательно проверит это, а сейчас требовалось попробовать еще одну зацепку.
- Как вы относитесь к своей работе бухгалтером?
Мир вокруг вздрогнул. Лицо Арна исказилось в бешенстве, и сгорбленный человечек раскинул руки, из секретаря превращаясь в ворона.
- Я ученый! Ученый! - закричал-закаркал Арн.
Но он не был ученым и знал это. Однако вторая его часть была ученым. Два разных человека зло наступали на инвестигатора с двух сторон, мечтая убить его за то, что он мешал им мечтать. Кэл зажмурился, открыл один глаз, карий, и схватил того Арна, который сегодня впускал его в дом. Потом снова сжал веки, открыл зеленый глаз и потянулся к тому Арну, который считал себя талантливым исследователем. Но держать было некого. Мелькали серые образы, десятки лиц накладывались друг на друга, и ладонь прошла сквозь туман. Раздумывать о том, что это означает, Кэл не успевал. Арн-ворон слишком близко подобрался к жертве и занес горбатый нос, чтобы убить ее мощным клевком. Кэл стремительным движением выхватил две половинки железного обруча. Он должен удержать сущность пациента, не давая ей распадаться на разные личности. Два полукружия со свистом рассекли воздух и сомкнулись там, где стояли оба Арна. Инвестигатор с силой воткнул руку в грудь мужчины, чтобы достать душу больного и посмотреть, что с ней.
Мир содрогнулся. Металл с шипением сплавился вокруг пустоты, пальцы обнимали воздух. Кэл медленно обернулся. За его спиной на ободранной кухне тысячи крошечных птиц соединились в фигуру Арна. Он строго смотрел на гостя. Сад замер, застыли на полпути к облакам опавшие лепестки цветов. Каждый лист, каждый кусочек здешнего бытия был птицей, и все они повернули к инвестигатору немигающие черные глаза, внимательно следя за ним.
Кэл провел языком по пересохшим губам. Арн состоял не из раздирающих кожу осколков, а из птиц. В этой болезни они приняли такую форму. Все вокруг было осколками-воспоминаниями, из них Арн создал идиллию. Интересно, как интересно. И как опасно...
Тысячи, миллионы птиц наблюдали за инвестигатором. Не отрывал от него ненавидящего взгляда и Арн, по которому расходились волны, будто на воде от взмахов огромных крыльев. Мириады клювов раскрылись и хрипло прокаркали:
- Не лишай. Меня. Моей. Свободы.
Кэл чуть не расхохотался. Глупец! Он сам открыл причину болезни. Оставалось только найти нужное воспоминание, чтобы очистить его, а затем вставить на место, скрепив осколки в цельную личность.
Гигантский ворон распахивал крылья позади инвестигатора, который спокойно снял сюртук и положил рядом. Времени мало, но и паниковать не стоит. Тонкая работа с душами не терпит спешки. Тьмы и тьмы птиц смотрели на Кэла, а он смотрел на них, пока ворон поднимался, чтобы напасть на инвестигатора сверху. Несметное число воспоминаний, все разного размера, разных цветов. Какое из них окажется разбившим Арна, тем, которое он ненавидел и от которого наверняка мечтал избавиться?
Ворон затмил солнечный свет, но птичьи глаза продолжали хищно блестеть. Все они хотели смерти тому, кто нарушил их покой. В самом углу комнаты-сада шевельнулась маленькая птица с тусклыми, пустыми глазницами. Черный дрозд. Другие воспоминания чурались его. Это мог быть тот самый, нужный для лечения осколок, и Кэл потянулся к нему. Ловкие пальцы смяли крохотный скользкий комочек, который тщетно пытался увильнуть. В тот же миг стальные пики-когти растопырились, чтобы поймать жертву. Ворон открыл клюв, чтобы мощным клевком пробить череп врага и уничтожить его. Инвестигатор пригнулся, крепкая рука продолжала сжимать птицу. Она извивалась, хрипела, царапала ладонь, и все равно Кэл не выпускал ее. Даже если это будет ошибка, он должен проверить воспоминание. Время уходит, а надежда на излечение Арна слишком мала.
Терять возможность Кэл не мог, но что делать с отчаянно вырывающимся дроздом, тоже не знал. Прежде осколки он втыкал в вены, и по ним текли обжигающие воспоминания. Теперь же... Тяжелая туша упала вниз, инвестигатор еле успел увернуться, чтобы не оказаться разодранным. В схватке с пациентом можно проиграть, их фантазии - это их мир, здесь они правители, и все подчиняется их правилам. В злой усмешке обнажились клыки. Он остановит безумца, чего бы это ему не стоило. Дрозд жалобно пискнул, и в его шею воткнулись острые зубы, горькая кровь полилась в глотку холодным пламенем. Лед сковал движения инвестигатора, ногти впились в кожу, оставляя глубокие борозды. Чужие воспоминания потоком текли по венам вместо крови, разрывая тело изнутри. Искорки на радужных оболочках Кэла завертелись в диком вихре, восстанавливая картины прошлого Арна, показывая его боль.
Арн шлепнул на стол главному бухгалтеру стопку бумаг. Он выполнил отчет, хотя сидел несколько дней, не поднимая головы и задерживаясь допоздна. Начальство должно сказать спасибо, что у него получилось сделать это в такие сроки.
Вернувшись на свое рабочее место, он устало развалился на стуле. Ну хорошо, пусть не говорят спасибо, пусть хоть раз - хоть раз! - отпустят домой пораньше. У него ведь молодая жена... Хотя бы поэтому. Несколько минут Арн просто глядел в окно на темнеющее синее небо и опускающиеся сумерки. Сколько он уже работает в этом рабском заведении? Ни разу засветло не ушел. Сейчас бы вырваться через форточку птицей и махнуть к облакам, вот было бы здорово.
Рядом раздался намекающий кашель, и Арн огляделся. В большом помещении сидело много людей, все горбились над документами, и некоторым не нравилось, что кто-то из сотрудников бьет баклуши. Мужчина тяжело вздохнул. У него действительно не было времени прохлаждаться. Отчет же не единственный.
Когда он достал очередные бумаги и снова склонился над стройными колонками, голова оставалась пустой. Точнее, в ней плясали рыцари вместе с принцессами, над ними кувыркались веселые драконы, батискафы погружались на морское дно, удивительные корабли летели к другим планетам... Но под носом утиным шагом двигались цифры. Они день за днем заставляли из чисел вычислять новые числа, которые не превращались ни в деньги, ни во что, навсегда оставаясь всего лишь значками на желтоватой бумаге. Арн в данный момент был доволен и этим. Отчет маленький, скоро закончится, и можно будет пойти домой. Следующую большую работу принесут только послезавтра, а значит, завтра получится ухватить за краешек свободу, съездить куда-нибудь, да просто погулять вечером...
Через полчаса уже главный бухгалтер бросил перед Арном увесистую стопку.
- Твой отчет, - кратко, строго заговорил он. - Итоги не сходятся с итогами другого отдела. Пересчитывай. За два дня должен успеть. Не будешь успевать - бери домой.
Для Арна все заволокло чернотой. Отчет был огромным, найти в нем ошибку - как в глубоком море отыскать одну особую песчинку. Еще два беспросветных дня без вечеров, без свободных минут. Арн с тоской уставился в окно. Жена будет просить обратить на нее внимание, обсудить с ней что-нибудь. Он не мог. Не мог ни пойти к ней, ни бросить работу. Если он сделает это, у семьи не будет средств к существованию. В компании хотя бы платят достаточно, а попробуй он уволиться, им перестанет хватать денег на еду.
Арн возвращался домой затемно, последним из всех. Толстая папка, зажатая под мышкой, постоянно выскальзывала, листы норовили рассыпаться по земле. На темных улицах почти не было прохожих - все давно разошлись по домам и ужинали вместе с семьями. Одинокий мужчина брел по аллее под разбитыми фонарями. В луже копошился голубь, чистил крылья в мутной воде. Заслышав шум шагов, он встрепенулся, взмахнул крыльями и скрылся в антрацитовом небе. Арн проводил птицу долгим взглядом, завидуя ей. Она могла в любое мгновение сорваться и улететь, куда ей хочется. Вот бы и у него были крылья. Тогда бы он улетел далеко-далеко, куда-нибудь в горы, и читал книги, изучал науку, писал, рисовал... Здесь же он не мог и вздохнуть без того, чтобы это не заметил кто-нибудь. Арн и в самом деле тяжело вздохнул, пар изо рта развеялся в ночном мраке. Мужчина задрал голову. Даже дыхание, привязанное к людской груди, вольно подниматься к облакам, а он, живой человек, нет. Зачем он тогда родился человеком?
Засмотревшись, Арн поскользнулся на мокрой мостовой и все-таки выронил листы. С очередным вздохом он принялся их собирать. Двести семьдесят четыре - столько их должно быть. Пересчитать тут или дома? Дома, решил он. Возиться в темноте с таким количеством листов не стоит. И тут же Арн чуть не застонал. Двести семьдесят четыре листа, заполненных мелкими числами! Двести семьдесят четыре! Цифры падали на него по очереди, придавливая к земле. И ведь эта ошибка наверняка не его, а соседнего отдела. Что это вообще за работа - бухгалтер? Он должен был стать ученым или спасателем. Возиться с мертвыми числами ему нельзя. Но ведь и выбора нет.
Арн с трудом встал с колен и потащился дальше, вжав голову в тощие плечи. Ночь сгущалась вокруг него, окутывала мраком, чтобы никто не увидел острые лопатки, торчащие, словно крылья, из пиджака.
Черный дрозд зашипел, как змея, и вырвался из ослабевших пальцев инвестигатора. Птицы-осколки замерли в ужасе, когда истошно закричал ворон, увидевший в разноцветных глазах с золотыми искорками свое прошлое. Воспоминание показало причину болезни - отсутствие свободы, но о ней Кэл уже знал. Оно не было тем ключевым осколком, который нужно очистить для полного исцеления.
Кухня давно исчезла, а сад мелко дрожал, птичьи перья трепетали в предвкушении расправы. Арну не понравилось то, что он узрел. Он снова пережил страшное ощущение безысходности, которое мучило его годами и о котором он успел забыть, спрятавшись в безумии. Птицы свободны! И тот, кто напомнил ему о том, что он не способен летать, обязан погибнуть.
Кэл пытался отдышаться, когда ворон набросился на него. Восприятие чужих воспоминаний не всегда происходит приятно, и от памяти больных нелегко прийти в себя. Однако инвестигатор смог отскочить в сторону и выхватить очередной обруч. Больного он если и не остановит, то задержит. В следующее мгновение железный прут выпал из ладони Кэла, и он понял, что у него нет рук. Вместо него на траве перед плетеными креслами стоял черно-белый страус и безмолвно открывал клюв. Хитрый Арн захватил его в свою фантазию и изменил, чтобы с ним было легче бороться.
Инвестигатор оттолкнулся мощными страусиными ногами и ударил птицу. Она с хриплым карканьем отлетела и тут же снова бросилась на жертву. Кэл решил еще раз подпрыгнуть, но земля обернулась тысячью злобно прищурившихся птиц. Яркая масса вздыбилась, поглотив кожистые ноги и не позволяя им шевельнуться. Сверху на недвижимого страуса падал ворон. Кэл отчаянно рванулся в сторону и упал щекой на пушистые мягкие перья, под которыми обнаружились больно царапающиеся коготки. Колосс-ворон рухнул на него, придавив податливое птичье тело инвестигатора. Хватило одного удара клювом, чтобы толстая шкура страуса разорвалась, обнажив красное мясо, и птица, вздрогнув, затихла.
Кэл моргнул. Он сидел на опасно покосившейся табуретке, обессиленно прислонившись к засаленной стене. Белую скулу расчертил ручеек слезы. Лампа продолжала покачиваться, заставляя трепетать боязливые тени. В стекло билась бабочка. Все выглядело так, словно с момента появления в квартире гостя не прошло и минуты. Напротив за столом сгорбленный Арн рассеянно смотрел в непрозрачное окно.
- Кажется, у вас остыл чай, - заметил он.
Кэл со стоном оторвался от стены.
- Спасибо за интересную беседу, - поблагодарил он, поднимая чемодан с клеем, который так и не понадобился. На полу валялись бесполезные теперь куски железа - искореженные обручи.
- Не за что, - кивнул Арн. - Рад буду не встретиться с вами еще.
Инвестигатор растянул губы в вежливой улыбке. Ручка на его чашке разогнулась, превратившись в тонкую птичью шею, и подмигнула. Кэл повернулся к кухонной двери, которую распахнул Арн. За ней оказался коридор подъезда. Похоже, хозяин действительно не хотел видеть гостя ни минуты дольше, если поленился по-настоящему проводить его. Кэл перешагнул через порог, и дверь с грохотом захлопнулась за ним. Он с облегчением выдохнул, хотя и пришлось держаться за поручни лестницы, чтобы не упасть. Здесь фантазии Арна не властны. Инвестигатор стал осторожно спускаться на нижние этажи. Сложный случай, невероятно сложный. И отказываться от него нельзя.
День второй
Кэл постучался в серую дверь. Через пару минут за ней послышалось старческое шарканье, и скрипучий голос спросил:
- Кто там?
- Инвестигатор Кэлларт.
Дверь отворилась. Арн удивленно смотрел на вчерашнего странного гостя, который осмелился прийти снова. Сегодня он выглядел точно так же - черный костюм, кристально чистая рубашка и лицо, словно вылепленное из гипса. Что ж, Арн ему докажет - некоторых больных невозможно вылечить. Они и не хотят лечиться.
Кэл вошел в квартиру и последовал за хозяином. Он не сомневался, что его впустят. Люди желают одновременно погибели и спасения. Вся их жизнь проходит в попытке осуществить сразу две этих мечты, и Арн тоже относился к подобным людям. Стремясь к смерти, он жаждал жизни. Он не мог оставить инвестигатора за порогом.
В сумрачной кухне до сих пор ничего не изменилось. Разве что лампа шаталась еле-еле да интервалы между ударами бабочки в стекло стали больше.
- Чаю? - спросил Арн, потирая большим пальцем щетинистый подбородок.
- Нет, спасибо, - поспешно отказался инвестигатор.
- Вот и отлично, - жестко произнес грубый голос. - Некогда и негде нам тут чаи распивать.
Кэл моргнул. Вокруг простирались сырые джунгли, темные внизу, яркие вверху. Почва проминалась под весом стоящих на ней людей, с веток свешивались гибкие лианы, прыгали туда-сюда попугаи. Кажется, недавно прошел ливень, потому что воздух был не душным, а прохладным, несмотря на ослепляюще синее небо без единого облачка. С плотных листьев, размером с ладонь взрослого человека, капала вода. Кэл огляделся. Он никогда не видел настоящие джунгли, но в этих явно было что-то не так. Где ядовитые змеи, надоедливые насекомые? Чувством опасности, которым должна дышать дикая природа, здесь и не пахло. И снова шелест повсюду, тихий, предупреждающий, угрожающий.
- Ну что, так и будем стоять? Время не ждет! - подогнал недавний голос.
Вперед шагнул подтянутый мужчина среднего роста и среднего возраста. Взлохмаченную голову с седыми висками венчала коричневая шляпа с широкими загнутыми полями. Льняные штаны и рубашка с кожаной жилеткой были потертыми и помятыми, словно их не снимали неделями. Крепкой, жилистой рукой Арн держал охотничье ружье, прислонив его к плечу. Полный энтузиазма, мужчина бодро направился вглубь леса, бросив напарнику большую сумку. Кэл поймал ее на лету. Внутри зашелестела бумага, стукнули карандаши.
- Не отставай! - крикнул он. - Сегодня мы ищем гиацинтового ара. Представляешь, какие будут рисунки? Коллеги обзавидуются. Но будь осторожен - аборигены говорили, что где-то тут бродит ягуар.
Охотник-художник с воодушевлением шел по джунглям, рассказывая о своих зарисовках местных животных. Перескакивая с одного полусгнившего бревна на другое, он походил на серую амадину. Ветки огибали его, толстые деревья услужливо раздвигались перед ним. Все это - чтобы затем больно хлестнуть инвестигатора, сомкнуться до непроходимой щели, чуть не раздавив его между стволами. Кэл с ловкостью уворачивался от колючек и извивающихся лиан, хмуря светлые брови. Человеческие мечты так красивы и так жестоки к врагам. Не удивительно, что Арн не хотел покидать фантазии.
Голова у Кэла немного кружилась. Благодаря разным глазам он улавливал постоянную рябь в окружающем пространстве. Мелкие осколки, попадавшиеся под ногами, шипели и старались отползти от черных лакированных ботинок инвестигатора, не подходивших для топкой тропической почвы. Но под спасающимися птицами, которые притворялись травами, перегноем, сломанными ветками, ощущался твердый пол квартиры. Шагая по джунглям, Кэл высматривал птицу-воспоминание, которое могло быть ключевым. Выполнить это оказалось сложно, потому что осколки постоянно меняли цвета. Желтые бутоны превращались в коричневые выступы на коре, а выступы - в орхидеи, и так они переливались друг в друга, подчиняясь желанию Арна и не останавливаясь на чем-то одном. Кэл спокойно переступал через шевелящихся птиц - осколок, который содержит воспоминание, сломавшее жизнь Арна, должен быть крупнее и страшнее. Он вгрызается в душу и никак не станет подстилаться под ноги инвестигатору.
Арн наконец воскликнул, и отставший Кэл заторопился к нему. Перед мужчинами предстала небольшая идеально круглая поляна с сочными изумрудными травами и сапфировыми небесами над ней. На ветках устроились сотни разноцветных попугаев, каждый из которых клекотал, щелкал, пел. Шум заглушал все другие звуки и давил на уши.
Кэл поднял голову. На одной из нижних веток дерева сидела птица с насыщенным синим оперением, лимонными кругами вокруг глаз и темным клювом. Другие попугаи не приближались к ней, чтобы не отвлекать внимание на себя. Гиацинтовый ара находился в центре открывшейся картины и притягивал к себе взгляды, он был сердцем этого маленького мира.
- Дай же мне скорее карандаши! - потребовал Арн.
Сумка упала на траву. Кэл сделал несколько резких шагов вперед и протянул руку к попугаю. Он должен быть ключевым воспоминанием, раз занимает здесь такое важное место. Рукава сюртука затрещали. Белая рука схватила за лапу истошно завопившего ара.
- Что ты делаешь? - зло закричал художник, и его хриплый крик под конец перешел в карканье.
Кэл дернулся. Позади, как вчера, вырос огромный ворон. Ара отчаянно трепыхался в ладони, и ворон стремился ему на помощь. От мощного толчка в спину инвестигатор чуть не покатился по земле. И снова джунгли замерли, каждый клочок обернулся черноглазой птицей. Ничто не шевелилось, но все кричало: орали попугаи на деревьях, вопили бутоны, мхи и листья, хрипел на небе ворон. Все они желали остановить инвестигатора, который подносил ара к зубам. Коричневые глаза птицы подернулись дымкой, она жалобно пищала, когда сильные мужские пальцы стискивали ее клюв. Зубы Кэла были слишком близко к шее попугая, чтобы кто-то успел ему помешать. Ворон испуганно ринулся вниз, и мужчина усмехнулся.
В одно мгновение попугай оказался зажат под мышкой Кэла, а перед вороном распростерся гигантский обруч. Арн врезался в землю. Но долю секунды он был беззащитен, и его грудь пробила рука инвестигатора, который никогда не упускал верный момент. Однако усмешка на его лице исчезла сразу же, как только Кэл понял, что там, откуда он обычно доставал душу пациентов, ничего нет. Этого не могло быть! Душа всегда находилась в положенном ей углублении. Если только... Ворон рассыпался на тысячи микроскопических птиц. Обруч здесь не способен помочь. Кэл выбросил его и поднес ко рту синего ара. Такого пациента поистине тяжело лечить. Но если попугай действительно содержит причину, то все закончится быстро. Обескровленные губы раскрылись...
Наступила пугающая тишина. Мириады птиц молчали, глядя на него пустыми взглядами. Над инвестигатором завис, распахнув крылья, ворон. Его черные глаза-блюдца ничего не отражали. Из них на Кэла смотрела пустота. Души у Арна не было.
Матовый клюв раскрывался со скоростью морской раковины.
- Зачем? - спросил ворон, и его слова оглушающе прозвучали в гробовой тишине.
Кэл моргнул. Он был на кухне, на табуретке, в ладони замер попугай цвета свободы. Рядом сидел Арн. Иссохшая рука покоилась на потрескавшейся столешнице. Его лицо, морщинистое и уставшее, сморщилось еще больше. Он печально смотрел в окно, откуда на него глядела пустота. На подоконнике лежала мертвая бабочка. Арн повернулся. Глаза у него были полностью черными, под мраком исчезли даже белки.
- Зачем?
- Чтобы спасти тебя, - ответил инвестигатор.
- Я спасен.
- Это сон, мираж.
- Нет! - Арн вскочил, хрупкая табуретка подломилась и рассыпалась по полу щепками. - Это не сон и не мираж. Я свободен!
Они снова очутились в мокрых джунглях. Огромный ворон растопырил когти, готовясь вцепиться в Кэла. Он почувствовал, что его форма снова начинает меняться - на сей раз изгибы сюртука превращались в округлые пингвиньи бока. Слишком медленно. Кэл сделает все гораздо быстрее.
Обнажились острые зубы, и на синие перья брызнула алая кровь. Она текла по белым губам инвестигатора и раскаленной лавой обжигала нёбо. Кэла затрясло, когда жидкий огонь воспоминаний попал внутрь, пальцы свело судорогой. Чужая память взорвалась в глазах фейерверком пятен, и мужчина упал на колени, зарываясь ими в птичий пух.
Арн с трудом оторвал опущенный лоб от ладони и взглянул на жену. Маленькая светленькая блондинка суетилась рядом, разбирая накиданные на кровать вещи. Иногда Лара чем-то тоненько возмущалась, всплескивая руками, и в такие минуты походила на чайку. Арн любил ее, действительно любил. Он часто наблюдал за ней, когда она не замечала этого, и любовался ее аккуратным птичьим носиком, тонкими поджатыми губками, плавными движениями. Но сейчас у него была работа. Он повернул тяжелую голову и уткнулся обратно в бесконечные листы с цифрами.
- Когда ты стол починишь? - неожиданно спросила она. - Два месяца уже кривой стоит.
Мужчина поерзал. Вообще-то он собирался подкрутить его вчера, но прошлым вечером их пригласил к себе отец Лары. Они помогали ему допоздна, и Арн ничего не успел дома. И ладно бы делали что-то полезное, а то ведь почти весь вечер ушел на бестолковый "обмен новостями". А сегодня его нагрузили очередным отчетом, в котором крылись десятки - не им допущенных! - ошибок.
- Скоро... - промямлил Арн, предпочитая не думать, когда наступит это "скоро". Проще подложить под ножку дощечку, чем возиться с винтиками, подпиливанием или чем там еще.
В столбике доходов суммы сходились по всем отделам. Это хорошо. А вот с расходами наросла огромная проблема. Разные отделы предоставляли такие данные, которым не верилось и в лучшие времена. Нечего удивляться, что итоги не совпадают. Посмотрим, какие цифры у нас по снабжению канцелярии...
- Скоро, скоро... Два месяца уже это "скоро" длится, - пробубнила жена. Арн переместил ладонь со лба к уху. - Ты помнишь, что завтра должен зайти к матери? - продолжала говорить Лара.
- Точно должен? - недовольно проворчал он.
- Арн.
Жена всегда строго произносила его имя, когда сердилась. Он вздохнул. Лара права. Мама у него уже совсем старуха, того и гляди помрет. В конце концов, его визиты - это ее единственная радость в последние дни, хотя она не видела, в какое мучение это превратилось для сына. Конечно, он пойдет. Он не мог не посетить ее.
Арн подергал прядь волос, седевших прямо на глазах. А когда-то они были густыми, черными и так нравились юной красавице Ларе...
- Завтра какой день? - рассеянно спросил он.
- Воскресенье.
Его плечи поникли. Один выходной, и тот будет бессмысленно потрачен на свидание с матерью, которая ничего не соображает. Арн с тоской покосился на запылившийся альбом, забытый на подоконнике. А так хотелось отдохнуть, порисовать в парке, к тому же на завтра обещали прекрасную погоду. Он потер глаза. Зря, наверное, он поддался уговорам родителей в детстве и бросил занятия по рисованию. Столько лет прошло, а его альбом и наполовину не заполнен.
- А ты что будешь делать? - спросил Арн у жены.
Она получала сущие копейки, зато ее работа оставляла куда больше свободного времени. Вот Лара и порхала, как бабочка, заботы почти не касались ее, не огорчали гладкое красивое личико. Арна это устраивало, лишь бы она почаще смеялась.
- Уйду по делам, - Лара пожала покатыми плечами. - Занятий вообще-то много. Опять вместе не побудем... - вдруг погрустнела она.
Мужчина решительно отложил карандаш и встал. Рутина и домашние дела сливались в беспросветную лавину, грозившую погрести его под собой, но для жены он обязан выделить хотя бы десять минут. Интересно, спина всегда так ныла? Того и гляди вырастет горб от вечного сидения за бумажками.
- Всего лишь чай? Вот, значит, как ты меня ценишь, - прошептала она. Муж предпочел не заметить ее высказывание - если он начинал спорить, все завершалось слезами.
Чаепитие затянулось надолго. Арн, посматривая на прыгающие стрелки часов, порывался вернуться в комнату, но жена не пускала, весело щебеча о каких-то своих глупых переживаниях. В конце концов он достаточно грубо прервал ее излияния и сказал, что ему пора трудиться. Лара, как обычно, надулась и ушла в другую комнату, хлопнув дверью. Как она не понимала, что он делает это ради нее? Когда Арн вернулся к отчету, пора было ложиться спать. Однако мужчина помассировал лоб и сел за документы. Посещение матери наверняка съест весь день, и закончить работу завтра можно попросту не успеть. Стол испуганно вздрогнул при прикосновении. Кажется, придется все-таки подкрутить его завтра... Ночью, скорее всего, грустно усмехнулся Арн. Он углубился в джунгли из чисел. Вроде бы ошибка, портившая итоги, где-то тут. Естественно, в канцелярии. Они не умеют следить за расходами, хотя это их первейшая обязанность. Думая о них, мужчина начинал злиться. Это из-за них, из-за их безалаберности у него вечно проблемы, груды взятой на дом работы и отсутствие свободного времени!
Сердце Арна внезапно стиснуло удушьем. Если бы не было ненавистной канцелярии, вечерами он мог бы рисовать, сидеть с женой, гулять, делать, что взбредет на ум! Осознание, что семья тоже отнимает драгоценные мгновения, опускалось кислым осадком в груди. Бестолково, бесполезно потраченные вечера на отца Лары, на собственную мать, на саму Лару! Нелепая болтовня, отсутствие действий изводили его. Арн скривился, возвращаясь к бумагам. Кем он мог бы стать, не будь семьи и работы? Да кем угодно! Они связывали его цепями, подрезали крылья, убивали его душу. Душу, вместо которой давно уже пустота! Да и какой прок ему освобождаться теперь, когда внутри все много лет мертво? Никто не вернет потерянные годы - годы, в которые он мог бы стать Человеком, а не сгорбленным занудным стариком, отягощенным заботами. Мрачная безысходность постепенно заполняла мысли мужчины, окрашивала сизую комнату в цвет ночи.
Стрелки давно перескочили за полночь. Сонное лицо Арна склонялось ближе и ближе к желтым листам, испещренным надоевшими значками. Они складывались в стволы, опутывали лианами его тело. Гордый орел вырывался из них, поднимался к свинцовым облакам, которые набухали дождем из цифр. Струи ливня ощутимо били по щекам, от острых углов семерок и единиц саднило тело, но орел летел вперед, широко расправив крылья, и не останавливался. Сзади разверзалась черная бездна. Он будет свободен. Обязательно будет свободен - от всего, что не дает ему взлететь сейчас.
Попугай сомкнул клюв на подбородке инвестигатора, и он от неожиданности выпустил птицу. Она взлетела, шатаясь, как пьяная, и скрылась за деревьями. Пошатнулся и стоящий на коленях Кэл. Эмоции из воспоминаний Арна были сильными, они тянули за собой в ту пустоту, бездну, которая занимала место его души. Однако осколок снова оказался не тем. Гиацинтовый ара был памятью Арна о бывшей и до сих пор любимой жене. Кэл вдруг засомневался, что тот самый - нужный - осколок вообще существует.
Внезапный толчок опрокинул инвестигатора, и он покатился по земле. Кэл хотел вскочить на ноги и опять опрокинулся назад. Тысячи мелких клювов и коготков вцепились в края его одежды, не позволяя ему шевельнуться. Тогда Кэл зажмурил один глаз и оставил открытым только тот, которым видел кухню. Это помогло освободиться, и он отряхнулся, выпрямившись. Как только он наклонился, очередной удар бросил его на топкую почву джунглей. Инвестигатор охнул. Он окончательно превратился в пингвина, и мог лишь беспомощно дергать лапками и крылышками. Ему на грудь приземлился ворон, не давая вздохнуть и двинуться.
- Что ты сделал с Ларой, с моей чайкой? - захрипела птица голосом Арна. - С каким орлом она летает теперь?
Кэл силился сказать, что он не делал ничего с его женой, что она ждет своего мужа обратно, вылечившегося и любящего, но клюв щелкал, не производя ни звука.
- Ты не доктор! Ты палач! - закричал Арн.
Он впился когтями в пингвина, раздирая его мясо и истошно каркая. На призыв откликнулись птицы-осколки, поднявшиеся в воздух и набросившиеся на Кэла. Стая затмила солнечный свет, шум крыльев заглушал даже карканье ворона. Миллионы клювов и когтей впились в инвестигатора, царапая кожу и орошая все вокруг брызгами крови, и скоро из черно-белого он стал красным. "Как розовый фламинго", - с грустью подумал Кэл. На долю мгновения под тушей ворона появился фламинго, но Арн контролировал изменения, и птицы продолжили раздирать пингвина. Наконец, боль стала нестерпимой, и инвестигатор вскрикнул, зажмурившись.
Все прекратилось. Когда он открыл глаза, Арн сидел за столом на другой табуретке и пил чай. В неподвижном взгляде застыла тоска. Кэл шевельнулся. Из множества мелких ранок на лице и руках сочилась алая жидкость. Костюм, весь в затяжках, был безвозвратно испорчен. Из горла инвестигатора вырвался тяжелый вздох.
- Видите, - произнес Арн, - есть вещи, которые вылечить нельзя.
- Не мне, - тихо ответил Кэл.
Непослушной рукой он потянулся к чемоданчику. Когда мужчина встал, чудесным образом приблизившаяся дверь в коридор чуть не стукнула его по носу. Будь воля хозяина, он бы давно выкинул ненавистного гостя, который тревожил его разбитую душу. Арн прищурился, когда инвестигатор повернулся и строго взглянул на него этими ужасными глазами, в которых вращались искорки-вселенные. Не зря говорят, что разные глаза - это дьявольская метка. Инвестигаторы не могут быть людьми, слишком страшные вещи они творят с пациентами.
Кэл вышел на улицу. Прохожие испуганно косились на бледного исцарапанного человека, который с трудом переставлял ноги. Из-под помятого цилиндра торчали запекшиеся волосы, когда-то бывшие светлыми, а теперь бурые от крови. Набитый чемоданчик чуть не выскальзывал из пальцев. Инвестигаторы не бросают больных. Не сдастся и он. Не тогда, когда разгадка почти у него в руках.
День третий
Открывая дверь инвестигатору в третий раз, Арн отшатнулся. Лицо доктора было настолько непримечательным, что скользящий по нему взгляд не мог разобрать никаких эмоций, но его поза, движения выражали решительность. Ужасные глаза горели огнем, проникая в самую душу Арна, за пустоту. "Неужели вылечит?" - мелькнула у него шальная мысль. Нет, этого не могло быть. Безумный инвестигатор не хотел сдаваться - Арн тоже. И он затянул его в свои фантазии, даже не предложив чаю.
Кэл стоял на вершине горы. Когда он пошевелился, несколько камней зашуршали и покатились вниз. Они посыпались с обрыва над зеленой долиной с озером, затем перевернулись и улетели в небо серыми птицами. Горные вершины ослепительно блестели снежными шапками, некоторые окутывали пушистые облака. Крик пикирующего ястреба разрезал тишину. Дул свежий, приятный ветер. Очередная идиллия.
Инвестигатор пристально посмотрел на человека, свесившего ноги с обрыва. Сегодня Арн выглядел моложе, чем обычно, и чем-то походил на задорного горного вьюрка. Волосы все еще серебрились, однако лицо было гладким, совсем мальчишеским. Смело расстегнутая рубашка с короткими рукавами трепетала на ветру. Ступни были обуты в жесткие ботинки для подъемов в горы. На коленях лежала толстая тетрадь, карандаш выводил ровные красивые буквы. Арн поморщился, столкнувшись со сложным предложением, бесстрашно поболтал ногами в коротких штанах и погрыз кончик карандаша.
- Красивое озеро, да? - рассеянно спросил он Кэла. - Такое синее, что кажется, будто на тебя оттуда смотрит небо. Как оборот, м? Достаточно витиеватый? Пожалуй, для моего романа подойдет.
Кэл промолчал. Художественность была от него далека. Арн подумал и снова принялся строчить в тетради.
- Я много где побывал, но это место самое лучшее, - признался писатель-путешественник. - Пустыни, джунгли, морские побережья... Нет ничего лучше старых добрых гор. Тебя разве не трогает этот прекрасный вид?
Разные глаза инвестигатора видели разные виды. Арн действительно воспроизводил в своих фантазиях все, что перечислил. Пейзажи наслаивались друг на друга, создавая ту рябь, которая постоянно беспокоила Кэла. Он не знал, который из этих видов прекрасен. По его мнению, достойными восхищения были широта и сила мечты Арна, упершегося в нежелании лечиться.
Арнов тоже было множество, как и воображаемых ландшафтов. По одному Арну для каждого из них - тысячи не увиденных им мест, тысячи не родившихся человек. Образ того, который сидел над долиной, дрожал - через него пробивались другие люди, кем он мог быть. Отважный мореплаватель, сидящий на палубе корабля; могучий караванщик, отдыхающий в песках; смелый рыцарь в седле; воинственный кочевник у юрты; мудрый советник рядом с троном короля... Арн никогда ими не станет, но в погоне за тем, что не существует, он забыл о том, кто он такой. Пока все его образы были спокойны, Кэл должен был совершить задуманное.
Несколькими быстрыми шагами он подошел к Арну. Сверкнул в лучах железный обруч, сомкнувшийся вокруг талии писателя. Тотчас каркающе засмеялся ворон - глупый доктор, пора бы понять, что его игрушки-лекарства не действуют! И снова над Кэлом распахнулись два громадных крыла, снова на него злобно оглянулись мириады пустых глаз. Снова его очертания стали меняться. Кэл с интересом взглянул на себя. Кто на этот раз - казуар, киви? Неужели кондор? Инвестигатор улыбнулся. Это комплимент. Что ж, время пришло.
Арн тщетно пытался придать врагу форму, с которой легче бороться, но ничего не выходило. Внезапно Кэл усмехнулся и, выхватив что-то из кармана, взмахнул руками. Когда раздвинулись полы сюртука, Арн заметил разноцветную нить на поясе инвестигатора. Хитрец, вместо того чтобы связывать ей фантазии больного, он предпочел обвязать себя, тем самым обезопасив от попыток превращения! Ничего, он все равно не стал неуязвимым. Ворон поднялся чуть повыше и приготовился камнем упасть на жертву, как недавний ястреб. Этот раз будет последним, больше инвестигатору никто не позволит лезть в его душу. Ветер засвистел в ушах, растопырились когти, готовясь вонзиться в теплое мясо. И Арн, похолодев, понял, что не может пошевелиться.
Сияющие брызги взлетели в воздух, отражая солнечные лучи и рассыпаясь радугой. Капли клея попали на каждый осколок, на каждую птицу, заставив их замереть. Они могли только кричать, но гама Кэл не боялся. Он выронил опустевшую баночку с надписью "Свобода". Первая часть его плана удалась. Пора воплощать вторую.
Арн задрожал, когда в грудь ударила рука инвестигатора, погрузившись по локоть в птичью плоть. Одновременно этот сумасшедший воткнул зубы в шею ворона. Арн изо всех сил старался отвести голову. Ничего не получалось - он приклеился намертво. Пальцы инвестигатора пробивали тонкую грань пустоты, которую Арн с таким рвением охранял, а на язык лилась кровь сотен воспоминаний, хранивших эту пустоту. "Что он делает, что он делает? - плакал седой старик. - Он не может меня вылечить, не имеет права!" Воспоминания хлынули по венам Кэла, и его глаза расширились до размера целого мира, в котором Арн, захлебнувшись, утонул.
Арн шел по холодной осенней улице, и его трясло. Сосредоточиться не получалось, перед внутренним взором мельтешили воспоминания. Чаще всего всплывали события последних дней. Сначала он заболел. Обычная простуда, сама по себе ничего серьезного, но она повлекла за собой серьезные последствия. На работе на его чихания и сморкания плевать хотели, лишь раз пораньше отпустили домой. Ссора с отцом Лары, затем с самой Ларой - она, несмотря на болезнь, нагружала и нагружала его домашними делами. А потом судьба посмеялась над ним - несколько ничем не занятых часов, а он валяется на постели, не в силах с нее встать!
Мужчина заметил впереди на аллее скамейку, дополз до нее и тяжело рухнул на влажные доски. Он потрогал горячий лоб. Кажется, температура. Арн наклонился, уперся локтями в колени и уставился на свое расплывчатое отражение в луже под ногами. В общем-то, ничего страшного с ним не произошло, если хорошо подумать. Последней каплей, наверное, были претензии Лариного отца. Представить только, он обвинил зятя во всех бедах дочери, которая знай себе порхала целыми днями, не озабоченная никакими проблемами! А ведь Арн даже согласился дополнительно работать, чтобы обеспечить ее! И работал, пахал несколько месяцев, как ломовая лошадь, забыв о сне и отдыхе! И вот итог - ни слова благодарности. Безумие. Безумие...
Промозглый ветер холодил дряблые щеки. По отражению шли волны, изменяя черты лица человека на скамейке. В грязной воде не только его волосы были седыми - он весь казался серым, неприметным. Арн вздохнул. Он и был никем. Чего он добился за прошедшие годы - ничего. В молодости все силы были брошены на выживание, на отдых вечно не хватало времени. Потом - кабала ради жены, чтобы она смеялась, радостно танцевала рядом с ним.
Мимо прошла хохочущая парочка, прервав тяжелые размышления Арна. Он вздрогнул. Есть же люди, у которых, несмотря ни на что, сохраняется прекрасное настроение. И они как-то находят время отдохнуть, погулять, повеселиться. Что он, Арн, потерял во всей своей жизненной скачке? Свободу? Ее у него никогда и не было - в юности он выбирался из бедноты в люди, потом обеспечивал больную мать, потом жену. Он потерял себя? Это может быть.
В груди застрял плотный комок. Арн чувствовал его, но настолько привык к нему, что не обращал на него внимания. Он следил за стайкой птиц в небе. Удивительные существа. Сама природа создала их такими, что они знают, какому воздушному потоку подставить крылья, чтобы не упасть. Ах, если бы только он мог стать птицей! Но он должен вернуться к отцу Лары, извиниться и сказать, что не бросит вторую работу. Сказать, что он будет убивать себя дальше.
Комок в груди встрепенулся, расправил крылья и каркнул. Арн ощутил себя вороном - птицей смерти с пустотой в глазах вместо мудрости. Он поднялся и побрел обратно - не к себе домой, а к родителям жены. Каждый следующий шаг давался все тяжелее. С каждым движением бездна внутри разрасталась сильнее и сильнее, пока не поглотила сердце Арна, его внутренности, а затем...
Пустота, шедшая по улице вместо сутулого человечка, треснула, будто ее пробили кулаком. Он с изумлением смотрел на себя. Руки, как пушинки, взмывали вверх, походка стала прыгучей. Арн ощутил, что ему чего-то не хватает, но сейчас было не до этого. Он чувствовал, что мог взлететь, и нельзя было терять такую возможность. Куда бы ему отправиться? Неважно, лишь бы не стоять.
Кэл медленно вытащил сжатую ладонь из груди ворона с человеческим лицом, перекошенным то ли от страха, то ли от удивления, то ли еще от чего-то. Острые грани пустоты, загораживавшей тайник в груди Арна, резали кожу инвестигатора. Он выдрал последние остатки перегородки, чтобы она больше не помешала пациенту.
Инвестигатор разжал кулак и с нежностью взглянул на то, что там лежало. Разбитое яйцо - душа Арна. Не представлялось возможности определить, когда она раскололась, но с того момента внутри него появилась пустота, а все воспоминания загрязнились. Поэтому птицы-осколки и смотрели такими черными, ничего не отражавшими глазами. Кэл улыбнулся. Все же он нашел одно из поворотных воспоминаний - как мужчина с позором возвращался к родственникам жены - и сумел его очистить. Теперь Арну будет куда проще справиться с беспросветным прошлым.
Кэл подтянул к себе чемоданчик, достал новую баночку с подписью "Свобода" и кисточкой смазал скорлупу. Пришлось потрудиться, чтобы края совпадали. Каждый кусочек должен встать на свое место, иначе лечение будет бесполезным. Душа помогала инвестигатору - края быстро срастались, стоило им оказаться рядом. Наконец, его ладонь заняло большое белое яйцо, мягко сиявшее в солнечном свете. Кэл полюбовался на него еще несколько мгновений. Никакие небесные озера не сравнятся с красотой человеческой души, никакие горы и степи. Тысячи разных людей могли родиться из этого яйца - тысячи разных жизненных путей мог выбрать Арн. Но из-за разбитой души он стал неродившимся человеком. Теперь она цела. Кто вылупится из нее - орел?
Яйцо на вытянутой белой руке поднялось вверх, и к нему стали стягиваться осколки. Кэл уже смазал их клеем, когда разлил его по фантазии Арна. Можно было не сомневаться - вокруг души они соединятся крепче любых сплавов. Инвестигатор смотрел, как подлетают к яйцу птицы, яркие пятна, как распадается прекрасный пейзаж. Душа затягивала их в себя, весь мир отныне будет храниться в ней. Когда горы исчезли, перед Кэлом остался ворон с головой Арна. Инвестигатор подошел к нему и вставил в его грудь переливающееся разными цветами яйцо.
Птица со стоном выдохнула, и на пол кухни упал молодой мужчина с черными волосами и гордой осанкой, которую не портила даже неудобная поза. Кэл огляделся. Сейчас, когда квартира освободилась от гнета безумных фантазий, она перестала быть похожей на гнездо. Обычное жилище холостяка, плохо прибранное, но больше не вызывавшее тяжелых впечатлений. В окне синело небо, манили широкие крыши соседних домов, в распахнутую форточку врывался ветер. Давно пора было здесь проветрить.
Инвестигатор окровавленными пальцами застегнул сюртук, надел цилиндр, взял чемоданчик и подошел к выходу. Перед дверью Кэл повернулся и еще раз посмотрел на сладко дремавшего Арна. Он не скажет спасибо за то, что его лишили чудесного мира, в котором он творил что хотел, но будет благодарен за возможность еще раз родиться. Теперь он волен выбирать, кем ему становиться. Кэл не мог дать ему новое тело, вернуть прожитые годы, однако это и не требовалось. Состояние тела во многом зависит от души, и изменения в Арне уже произошли. Он потерял не столько, сколько ему казалось. Другие теряли больше - и возвращались. А они не были орлами, как он.
Поправив цилиндр, инвестигатор толкнул дверь и спустился по лестнице. Он сделал все, что мог, остальное за Арном. А его ждут новые пациенты, новые безумцы с дикими фантазиями. Расцарапанное белое лицо разрезала усмешка. Это было забавно - птицы-воспоминания. Такого в его практике еще не встречалось. И ощущения... Интереснее, чем когда в вену втыкается осколок. Кэл облизнул пересохшие губы. Значит, нужно поискать пациентов с диагнозом "Нехватка свободы". Они принесут ему удивительный опыт.
Инвестигатор торопился к следующему пациенту, распугивая своим видом разгуливавших по аллее ворон. Он не замечал, как из уголков его потускневших уставших глаз текут слезы. Все-таки собирать заново разбитые души - чертовски сложное дело.
Арн потянулся и зевнул. Долго же он спал, и снился ему странный сон. Если бы не такое хорошее настроение после него, его можно было бы назвать кошмаром. Молодой мужчина пригладил взъерошенные на затылке волосы и с изумлением отметил, что они черные. А ему казалось, они поседели из-за переживаний по поводу работы и развода с женой. После воспоминания о Ларе лицо приняло задумчивое выражение. Давненько он с ней не общался. Теперь, когда он наконец-то проснулся, надо как-то вернуть ее. Если она, конечно, не нашла себе нового мужа.
Арн поднялся с пола и сел на табуретку. Захочет ли вообще Лара его видеть? Он надеялся, что да. Ну ладно, вернет он ее, а что потом? Арн протянул руку к чистому вечернему небу, но ладонь наткнулась на стекло, и мужчина вздрогнул. Он и забыл о том, что существуют стекла. Что ж, их легко убрать, и ничто не будет преграждать ему дорогу. А дальше они с Ларой придумают, что делать. Арн улыбнулся и вскочил, схватил куртку, затем выскочил в подъезд. Ждать, сомневаться бессмысленно. В нем - весь мир, а что делать с окружающим, он как-нибудь разберется на лету. Главное - идти вперед.