Аннотация: Что вижу, то пою. А вам читать и ухмыляться праведной ухмылкой
Обзор Бд-6
Кореляков Александр Романович: Кулачный бой
Стиль рассказа - просто блеск: с треском по карманам буржуйским расползается, нитки суровые прогрызает, бронзовых истуканов-пролетариев сыромятным кнутом без жалости сечет. Вот она, поступь великой кроваво-красной эпохи. Гремит, гудит, горном хрипит, тряпкой, словно молотом, размахивает.
Со смыслом здесь - хуже.
Улавливается он в рассказе скорее интуицией, нежели логикой. Впрочем, возможно, в сем творении он и не нужен, смысл-то. Достаточно ощущений, красок, и песни рабочей, что над вечерним городом занимается. Пьянит она, песня, затуманивает разум.
А автору - поздравление с удачной вещью.
Ленская Маргарита: Жребий брошен.
Рассказ о безбрежном море судьбы, и утлом челне человеческой души, что все время норовит пристать к очередному опасному берегу и встретиться там... с чем?
Константин Бояндин в своем романе "Осень прежнего мира" гениально осветил эту тему, уважительный поклон ему, Мастеру с большой буквы. Сей рассказ, напоенный девичьей сентиментальностью и расплывчатым психологизмом, меня не убедил. Не убедила героиня, не убедил белый-черный-зеленый маг из несчастной Сибири, где давно уже не ходят по улицам медведи и шаманы (сам там живу, знаю), не убедил дед, любящий поговорить о добром и вечном, напустив опять же для убедительности (вот тафталогия поперла) тумана в глаза. Не убедил даже ужас водителя самосвала.
Что мы имеем?
Ответ понятен...
Нита: Матери
Традиционное фэнтези плещется в этом рассказе.
Впрочем, почему рассказе? Я уже вижу уходящую вглубь веков историю о могучих замках и гордых королях, сотни страниц, чуть тронутых ржавчиной тысячелетий, опоясанных разрушительными проклятиями и исцеляющими дух и тело великими благословениями...
Вернись же, творец, и нарисуй твердой рукой эпическую трилогию, нет, лучше тетралогию, нет, септологию, способную потрясти воображение, ибо не в силах вместить маленький скромный кусочек мятого листа все образы и мысли твои!
При явном наличии довольно большого числа "фэнтезийных" штампов текст читабелен, а образы понятны.
Однако рассказа здесь нет - только часть чего-то большого и страшного.
Засим откланиваюсь и иду дальше
Парфенова Мария: Кимата-канатоходец
Мария - умница. Так хлестко сравнения подберет, что аж на зубах скрипят от качества и новизны. А идея? Ну где вы еще встретите такую идею?
Только у нее.
Вот он - билет на землю, где дети безмятежной каруселью вьются в лучах ласкового солнца. Идет Кимата-канатоходец, цепко следит он за чужими жизнями, спасая их от нелепых случайностей. Растет его солнышко, пропуск в мир живых и счастливых жизнью, прирастает теплыми лучиками. И светлее на земле становится от его четкой тени. Парадокс?! Ой, не знаю.
А кто же такой старик Такэо, спросите вы? Почитайте философию, отвечу я, но даже там не найдете ответа. Старик Такэо - как вода. Везде - и нигде. Строг он, старик-то, и никого из разгильдяев не балует. Однако из правил исключения все же бывают. Редко, жаль...
Итак, браво рассказу, браво Марии.
Без финала она не обойдется. Как и финал без нее.
Скуркис Юлия Олеговна: Квартирка
Вышел на рассказ по восторженным крикам многочисленных обозревателей.
Мда...
Идея в рассказе примерно следующая: секретный проект горе-изобретателя, естественно, с треском проваливается в НИИ, а значит, случайные страдальцы-обыватели нежданно-негаданно превращаются в подопытных кроликов.
Мысль о преломлении пространства не нова, точнее, пережевана примерно на тысячу раз. Адаптация ее к современным "обывательским" условиям России-матушки лично меня также не очень вдохновила. Устал я от адаптаций. Сильно устал. Может, оставим Россию в покое, а?
Стиль рассказа легкий, по большей части грамотный (не считая пары лишних запятых). Финала в рассказе, за который можно было бы зацепиться, не имеется.
Что получаем в итоге?
Ответ понятен...
Марченко Андрей Михайлович: Рейс почтового фургона
Рассказ - странен. Рассказ - угловат. Но он заставил мое серое вещество задуматься о том, что же происходит в мире.
Самое удивительное, что ответ здесь не нужен. Кто такие григеловоды? Куда делся лифт? Где находится планета Замай? Не нужно все это, ибо шелуха. Вот он, мир, настоящий, алогичный, нелогичный, сверхлогичный. Все связано воедино, даже ошибки и просчеты, даже лай растерянных собак.
Ощущение правды... и чуда - все воедино. Спасибо за это, автор.
Не знаю, выйдет ли рассказ в финал.
На мой взгляд, должен выйти.
Максимов Юрий: Дервиш
Ай, ударим по струнам! Ай, посмотрим в небо! Ай, неужто облака на ясном голубом небосводе?!
От людей зло. И добро от них. Что делать?!
Словно песня льется по строкам этого рассказа. Отведешь глаза в сторону - затихает. Вглядишься в бесцветные значки букв - и вот уже снова соловьем разливается сказитель. Нет здесь битв и сломанных мечей. Есть здесь люди, и вечная их жажда заглянуть за край непознанного скользит рядом с ними. Манит чаша всезнания, сладким трупным ароматом привечает.
Но всего страшнее тот, кто придвигает эту чашу, убеждает красноречивой вязью, вглядываясь в тусклое битое стекло глаз глупца. Он и расплачивается дороже, только дирхемы валятся в придорожную пыль из мертвой ладони никчемной кучкой презренного металла...
Рассказ для финала.
Лисица Ян: Кошка
Остры ее коготки, огромны зеленые глаза в кромешном мраке ночи. Надежно запирает она дверь между миром живых и миром мертвых, бессловесный неподкупный страж границы. Но разве стоило загонять под теплую меховую шубку страхи и надежды Юлии Остапенко?
Преследовать будет рассказ 'Я пришла' всех вольных и невольных жителей Самиздата. Преследовать оправданно, ибо исчерпана тема и закрыт уже доступ к ней семью победными печатями.
Да, не будет угомона ломающим перья. Вновь и вновь тень призрака будет вставать над заколоченными склепами гениальной задумки, и ОЧЕРЕДНОЙ уже критик скажет - смерть плагиату, не бывать в призерах дилетанту. Скажу и я, ваш скромный слуга - нет сокровищ там, где прошлась метлой черная археология. Разрыта могила, и нет мертвеца. Сбежал.
Вот.
Ескевич Галина: Парк развлечений
Гремучая смесь - наслаждение и страх. А исходный продукт смеси - нетерпение, что ведет к потере самообладания.
Как хорошо, что обо всем этом написала девушка. ЭТО логично и правильно для существа, с рождения купающегося в реке эмоций. Счастье безделья - вот рай для тысяч российский девушек.
По мне, этот рассказ надо в школах развесить в женской курилке, параллельно с плакатами о вреде курения и картинками с зелеными младенцами о двух гигантских головах. Ибо есть в нем зерно правды, такое прозрачное и крупное, но вместе с этим абсолютно невидное многим.
Не знаю, попадет ли рассказ в финал.
Не знаю, выбрал ли бы я его. Прочитаю еще несколько гениальных зарисовок, решу.
Рашевский Михаил: Удел проклятых
Думал я, странные рассказы Бд-6 стороной обойдут. Не обошли. Значит, не перевелись еще тайные сказители ордена 'расскажи так, чтобы другие задумались'.
Красиво говорит-поет Петяй-гусляр, на путь истинный наставляет юного Дийка. И нет здесь восточного колорита. Тусклые дирхемы Дервиша давно пылью веков погребены. Плавный, чуть тягучий славянский выговор расстилается по проклятым землям. И тут же, по соседству - полупьяный 'базар' современной России. Вот где адаптация под обреченную современность, и на этот раз не скажу я, что не к месту она.
Интересен рассказ атмосферой и ощущением. Меньше - сюжетом, но не в нем суть. Сочетание рубленого и плавного, шелеста лесов и скрежета города - вот достоинство, дорогого стоящее.
Благодарю автора.
В финале, думаю, быть зарисовке.
Deathwisher: Человек в бетонном бараке
Нарисуем толстой кистью обратную сторону картины человеческой жизни. Выплеснем гнилые помои подсознания на чистый мраморный подоконник цивилизации, уже забывший о том, из какого дерьма он выстроен. Вот и рассказ готов. Про старое доброе.
Про доброе ли? Вдумайтесь, разве может добрый человек с мягким именем Deathwisher написать про что-то отвратительное до тошноты, пробирающее труп до мертвых костей? Конечно, нет. Да никогда! Это примерно то же самое, что и слово 'жизнь', способное иметь обратную сторону.
А вообще, тематика текста традиционна для исполнителя. Стиль вылизан так, что придраться не к чему. Разве что к самому СТИЛЮ. Но это на любителя. Я - не большой любитель ТАКОГО. Но совершенные вещи от бесполезного барахла отличаются довольно ярко.
Рассказ достоин. А вот чего он удостоится, мне неведомо
Граф Минна: Стеклянное, яркое, хрупкое
Неужели это звезды упали на булыжную мостовую, жалобно звеня?! Нет! Это горбоносый вельможа в потертом бархатном камзоле пробежался чуткими пальцами по страдалицам-струнам, вышивая тихими звуками печальную историю о разбитом счастье и отважном верном сердце.
Вот он, граф, персона вне времени, укротитель страстных красавиц и ленивых быков. А сразу над ним - тень канатоходца, слишком громко крикнувшая о своем счастье. Поморщилось небо. Выпустило за тенью канатоходца свою тень, расплывчатую, но от этого не менее реальную.
Похищено счастье... И вот уже созидается из его осколков высоченный замок. Не о нем ли песнь твоя, граф?
Нет, не о нем. О храбрых и отважных сердцах, безумством своим стрясающих витражное небо, звенит-разливается песня.
Так спи же, бэби.
В финале проснешься...
Гриф Юрий: Хроль
Был тролль, стал хроль. Звучный кошмар, никуда не деться. И дело свое делает исправно. Уже ползет по пальцам и суставам гнилостная немочь. Проваливается живот, иссыхает кровь, превращаясь в резиновую жижу... и наталкивается на странное спокойствие обывателя, стоически реагирующего на диковинные события.
Не впервой, что ли?!
Впрочем, истерики - это женское дело. Чего кричать, если даже ножницами зарезаться не удается?
Конец сей истории, правда, затуманен настолько, что даже сверхмощные прожектора фирмы 'Свети дальше, греби быстрее' не в состоянии пробиться к желанному берегу ясности.
Что здесь можно сказать?
Дорабатывать надобно, дорабатывать, силы прикладывать, блаженно дремлющие. Иначе 'Рейс почтового фургона' отвезет счастливый билетик кому другому.
Жека: Йоське из Пардес-ханы.
Случалось ли вам когда-нибудь писать критический обзор конкурсных работ на Самиздате? Вполне возможно, вы как-то мельком задумывались об этом весьма чудном времяпрепровождении, однако в потоке суеты мысль сия от вас ускользала.
Да и что, собственно, особенного в этом занятии? Ровным счетом ничего. Безликое море имен и калейдоскоп из плохо скроенных (по большей части) образов, отвратительно влияющих на пищеварение, - вот и весь прибыток. Но стоит лишь спросить у любого местного жителя, как пройти к дому старого Жеки...
Вот тут-то все и начинается.
Благоухает миндаль, нежно вторит им тонкий аромат ириса. А Йоське, сапожник из Пардес-ханы, спокойно работает себе да работает, и нет ему дела до Ангела смерти, несущего смерть всему живому. Впрочем, постойте-ка. Почему спокойно? Мало спокойствия на этих строчках. Кажется, еще мгновение, и сама Мэри Поппинс, легко оседлав восточный ветер, заберет грозный меч из рук старого сапожника и пронзит грудь страшному незваному гостю, предварительно спев прекрасным сопрано песню 'Я само совершенство'...
Но нет.
Призрак Мэри улетел восвояси, смутившись, ибо нет чудес на этом свете, кроме мастерства да кропотливой работы. А Йоське, старый сапожник из Пардес-Ханы продолжил свою работу, ведь и за день можно успеть многое.
Продолжим и мы свою работу. Будем дальше искать надежду и героев, оставив скромным сапожникам их счастливый удел...
Ильичев Евгений: Душа брамина
О чем поет душа поэта? О стихах, ведь петь она не умеет. А если умеет, то это душа не поэта, но гения.
Не нашел я гения в Душе брамина. И поэт проскользнул песчинкой меж моих пальцев, тщетно пытающихся нащупать в рассказе ограненный рубин прекрасного.
О чем напев? О вечном? О былом? Нет пульса в нем, и нет эмоций всплеска. Прагматикой забит дыханья слог. Точнее слов я подобрать не смог...
Читайте, друг мой, те творенья, что сердце согревают ласковым лучом. О них я написал здесь пару слов. И новый ваш рассказ, возможно, заиграет уже совсем другими красками...
Все, мысли на исходе.
Спешу туда, где жизнь кипит, трепещет...
В. Данихнов: Наши флаги
Астероид, взбудораженный появлением первого пророга? Да еще накануне празднования дня собственного величия? Оригинально, млин.
И ведь действительно, лудшего дня не подобрать, ёпт. Когда ж еще появляться пророгам? Только по праздникам. Сломай флажог, напиши протест против пророгов на тупом лице лучшего друка, и все. Дело в шляпе, кто видел, то запомнил точно, ёпт.
А если серьезно...
В каждом изуродованном людьми мире должно прорасти воплощение гармонии и чистоты. Пусть не сразу. Пусть вначале веточкой сирени и поломанными флагами прежнего мира. Как долго ждать? Неизвестно. Но, как бы не кривлялись длинные тени прежнего уВечного и Добротного, как бы не трещал фотоаппарат в руках безымянного доносчика, что-то рано или поздно изменится.
Одно неизменно - финал и Данихнофф.
Макдауэлл Аарон Кеннет: Города между городами
Темный ангел печали, давай помолчим... Страшно. Читать. А писать? Сколько должно накопиться отчаяния и боли, чтобы ТАК выплеснуться потом на истерзанные остро заточенным пером страницы?
Нельзя испугать, если сам не дрожишь, как осиновый лист на ледяном ветру. И нельзя поверить в надежду, если в глазах - только тоска и обреченность.
Люди, пожирающие сами себя, погрязшие в гнилом болоте городов. Тлен повсюду. Я узнаю это чувство, когда кажется, что никого нет. Все умерли, только пустые оболочки, лишенные душ, бесцельно бродят в поисках смерти...
Творение прекрасно. Но соприкасаться с ним еще раз я бы не хотел. Упаси меня Господь от такой красоты.
Солнца дай глотнуть, Гименей...
Скрут: Рожденный летать не будет ползать.
Почему для того, чтобы нарисовать свет, художник вначале рисует бездну? Плохой художник? Нет, просто бездна рядом.
Вечная тема о хрупком счастье, осколками витражей проросшая в замке Графа и унесенная отрубленными крыльями далеко в закатное небо.
Не подарил мне финал катарсиса, не стер до конца чернильную накипь кровавой расправы. Людей летать научить? Зачем?! Растопчет человеческий род отросшие крылья снова, как растоптал он благородное сердце Данко-героя.
Чудится мне, не взрастить печальной сказке счастливый конец. Смутны тени, но осязаемы.
Спасибо, что хоть тонкий лучик пробился сквозь свинцовые тучи.
Автору удачи.
Малиновская Елена: Тени
Заплелась, завилась в тугой узел дорожка судьбы непутевой. Побежали по ней босоногие ступни плененных рассказчиком душ, побежали мимо пожара, мимо горя безысходного, мимо насмешки злобной, мимо равнодушия людского, и прибежали они - куда?
А сие никому пока неведомо, тридцатью тремя годами тяжелой доли старика-рыбаря отгорожено, двадцатью двумя амбарными замками закрыто, одиннадцатью соломенными метлами заметено. Хорошо слово за слово цепляется, нервным пульсом читателя в нужную сторону тащит, да что толку? Нет той глубины в вырытом колодце, что чистую студеную воду впустить сможет.
Застрял выдох в исстрадавшейся груди, пузырем бессмысленным лопнула смертельная язва неправедного мирка. В недоумении размазывает сопли по лицу глупый Тишка, родным батькой невесть за что отданный на расправу лютым теням. Да разве ж выдаст кто кровиночку свою на откуп?!
Много сумрака, рваными полотнищами развешанного.
А посему дальше иду я в поисках света.
Попадется, нет?
J: Если бы да кабы
В двоякой ситуации оказывается ломающий копья всякий раз, когда просят его: скажите что-нибудь, уважаемый, потешьте горемыку добрым словом. Но кончились добрые слова, затаились до поры. И каждый второй камень за пазухой спрячет, услышав недоброе про свое 'гениальное' творение.
Прячьте камни острые, храните. Или идите дальше, новой идеей осененные, слова благодарности мимоходом бросив за работу проделанную. Говорить буду я, как есть, а не как хочется услышать.
О чем держит речь загадочный мистер J? Где сияющий жемчуг смысла, фантастической аллегорией остро приправленный? На русский авось сляпан текст, на если бы да кабы выставлен на конкурс. Ничего не разглядел я в треснувшем зеркале повествования.
Безлики лица, бессловесны слова. Картина, в которой бронзовая рама пережила так и не созданный шедевр.
Что получаем в итоге?
Ответ понятен...
Плюс Дмитрий: Топология жизни
Хаос забавен в своей многоликости, может он хитрой улыбкой откликнуться, может нахмуриться, может насупиться, может в безумии нервно оскалиться... Долго искал я слова выражения, спеть ли хвалу, иль ударить по печени, но разрешился конфликт, без сомнения, очень достойно, послушайте мнение... -)
Надоело купаться в насилии, страдании, ужасе. Устал. Долго просил я глоток свежего воздуха: мира, где все многомерные лица искренне улыбаются, а многопалые руки заняты делом по облагораживанию всего, до чего смогут дотянуться.
Спасибо, выслали наконец по почте бандероль. Незатейливую, но с внутренним светом, без двойного дна, но с философией Жизни, четким наброском вычерченной на картонном боку.
Вряд ли зажгут зеленый свет этому творению. Уже слышу я строгий голос нашего многоуважаемого жюри, провозглашающий жалким смертным свою непреклонную истину.
'Вот такие славные обычаи в Кастилии!', - доносится залихватская песня с пиратского брига. Вчера из похода вернулся красавец корабль. В сухом просторном трюме - добыча, в глазах капитана - огонь, а горем пусть дальние страны упиваются. Чаша для них глубока и солена.
Бестолково бренчит гитарная струна в придорожной таверне. Не знает еще, на чью шею тугой петлей завтра ляжет. Хотя вот оно - имя: Сантойа. Не хуже и не лучше других. Может, поминальную песню напоследок, а?
Нет в руке камня, который кинул бы я в кровавую чашу этой истории. Сердце мое там, в Асталуэго, среди гордых людей, обожженных южным солнцем, с молоком матери впитавших огонь иннуэнды. И можно сколь угодно цепляться за огрехи текста и выискивать шероховатости исполнения. Музыка - вечна, и пусть каждый из тех, кто усмехнется презрительно, вначале нащупает ее ритм у себя.
Автору, впрочем, пожелание вычитать текст повнимательнее.