Аннотация: Первая часть нового романа Марка Сергеева "11 Царей Атлантиды".
Похождения варвара на бранных полях и в любовных утехах. Приключения в эпоху заката Атлантиды. Крутовато, пожалуй...
... Глаза жреца были по-птичьи прикрыты кожей - казалось, ворон готовился к пиршеству.
Даже звуки, издаваемые им, клекотали в горле. Черные перья, воткнутые в длинные, покрывающие узкое приземистое тело почти до земли спутанные лохмы, придавали фигуре жреца еще большее сходство со зловещей птицей.
Холодный ночной ветер завывал в кронах окруживших Святилище дубов.
Пламя жертвенника вонзалось в черные небеса, черные петушиные тушки сочились кроваво на Камень, и тускло мерцали глаза Двенадцати Посвященных...
На Священном Дубе, под омелами, отбрасывая длинную плоскую тень на Камень, висела жертва - краснокожая девушка, совершенно обнаженная. Руки ее были подвязаны ремнями, уходящими вверх, к ветвям, до локтей, от чего ее тело сильно вытягивалось по могучему стволу - груди неестественно торчали. Длинные темные ноги девушки были растянуты далеко в стороны, прикрепленные за щиколотки таким образом, что сгибались в коленях. Гладкий живот ее тяжело дышал - девушка в ужасе ожидала своей участи...
Жрец совершил еще один круг. Губы его беспрестанно шевелились.
Посвященные тянули дикую, тоскливую мелодию. Пламя сильно качнулось, жрец прыгнул к девушке, потрясая серповидным тесаком, - несчастная отчаянно закричала и лишилась рассудка. Тело ее бездыханно свисло на ремнях.
Чудовище внимательно изучило тело обреченной, прощупав ее тяжелые крепкие груди с темно-вишневыми вздыбленными сосками, мокрые от пота подмышки. Его тонкие губы скривились в ужасной усмешке, обнажившей редкие подпиленные клыки, когда его палец исследовал тайные глубины между разведенных ног несчастной...
Жрец остался доволен осмотром, из-под всклокоченной гривы, застившей красноватые глаза, сверкнула дикая радость - ОН будет рад приношению...
Двенадцать приблизились - их голоса слились в мощный поток, звук гимна был так силен, что пробудил сознание девушки. Широко раскрыв глаза, она взирала на своих мучителей.
Они же черпали кровь жертвенных петухов ладонями и густо мазали тело краснокожей с головы до ног. Несчастная захлебывалась слезами ужаса и кровавыми потоками, струящимися по ее лицу, - тринадцатый, черный жрец поливал ее сверху, словно жаркое на вертеле...
Лес ни единым звуком не откликнулся на отчаянный призыв о помощи, исторгнутый девушкой.
Стая, приговорившая ее к ужасной судьбе, только ускорила свои приготовления - где-то далеко, в утробе леса, родился какой-то неясный шум.
По мановению руки черного жреца Посвященные оборвали гимн, один из них заткнул рот сходящей с ума приговоренной, - вся стая замерла, вслушиваясь в нарастающий свист.
Но не одни они слушали в это мгновение этот неясный шелест, исходящий словно бы из самой преисподней. Уже давно за всеми приготовлениями к жертвоприношению наблюдала свора киммерийских воинов, чьи глаза с вожделением взирали на растянутое по стволу Священного Дуба девичье тело...
Красный Топор, чье имя именно так звучало, будучи переведенным с варварского наречия, предводитель шайки, уже давно сдерживал своих псов от кровавой расправы с вековечными врагами киммерийского племени. Пиктская роща, Святилище, неприкосновенное во веки веков, чьи границы не дерзнула переступить еще ни одна нога приграничного воина, в этот раз приютило под своей сенью самого бесстрашного из варваров, вождя, чья воля привела сюда десять таких же проклятых как и он, бестий, не знающих страха перед смертным существом либо бессмертными духами.
Когда раздался чудовищный свист, от которого по телу девушки пошли судороги, Красный Топор поднял вверх два пальца. В то же мгновение запели стрелы. Посвященные, так и не осознав, что происходит, захрипели, забились в конвульсиях - стрелы пронзали их глотки, словно воск...
Только ворон, глава всей стаи, не растерялся под смертоносным ливнем. Его грива с воткнутыми перьями взлетела вверх, глаза засверкали молниями, горло его издало ужасный, леденящий душу крик, - чудовище призывало своего Владыку!..
Красный Топор выскочил из зарослей папоротника, потрясая своей обоюдоострой секирой. Вся поляна перед Камнем заполнилась варварами. Киммерийцы разрубали жрецов пополам, демонстрируя превосходное качество своих мечей, выкованных кузнецами - киклопами в мрачных пещерах Северного Континента.
Черный жрец пал, пораженный Красным Топором, его голова покатилась в папоротник, скаля клыки. Вождь киммерийцев рассек ремни, удерживающие девушку на дубе, ее голое тело рухнуло к нему на грудь.
Расхохотавшись, варвар привлек бездыханную жертву к своему сердцу.
Однако что-то необъяснимое происходило на краю Святилища, там, куда закатилась отрубленная голова черного жреца.
Свист и грохот ломающихся деревьев нарастал. Воины Красного Топора повытаскивали луки и стрелы, ощетинились дротиками. Ничто не могло, казалось, смутить этих волков, однако когда стволы ближайших к ним дубов, надсадно заскрипев, рухнули, погребая под собой тех, что не успели отбежать на безопасное расстояние, когда над их расплющенными в кровавое месиво товарищами, возвышаясь над самыми высокими деревьями, показалась белесая уродливая морда, густо поросшая седым мхом, с тускло мерцающими, полуслепыми глазами, варвары замерли, пораженные ужасом в самое сердце...
Колоссальная тварь жадно принюхалась - ноздри ее, словно мехи, втянули насыщенный кровавыми миазмами воздух... Ужасающая ее морда, покоящаяся на огромной членистой шее, застыла над кронами черных дубов; из пасти чудовища потекло. Зеленоватая жижа, дымясь, струилась вниз, поляна покрылась чавкающими лужами...
Так эта тварь встретила первый залп киммерийцев.
Тетивы загудели, стрелы захлопали, зажужжали, десятками неся смерть. Красный Топор видел, как эти вестники неминуемой, казалось, гибели пронизали чудовище насквозь и... упали за чертой поляны, не причинив никакого вреда, - громадное кольчатое тело стало вдруг зыбким и податливым, словно хлопья зеленовато-серого тумана.
Стрелы прошли сквозь этот зловещий туман, сбившись с пути, - бесполезные вестники...
Лишь одна стрела нашла себе цель. Она пробила глаз монстра - голова того дернулась, со свистом рассекая воздух, серая сукровица заструилась из пустеющей глазницы...
Пасть чудовища загрохотала и, сотрясая воздух, отворилась - сама преисподняя разверзлась перед нападавшими, опалив изумленных варваров ядовитым зловонием...
Первый выпад твари был ужасен. Будто бы исполинским молотом грохнуло в ряды киммерийцев. Варвары посыпались на землю как горох из мешка, страшно вопя от бессилия...
Оружие было растеряно. Трое тут же нашли свою смерть, растерзанные, словно гигантскими мельничными жерновами: кровавые внутренности, сплющенные конечности висели на зубах чудовища, медленно поводящего напряженною головою из стороны в сторону, в то время как единственный уже глаз твари вращался, а ноздри обоняли новые жертвы...
...Крики воинов, которые превратились в вопли ужаса, не беспокоили Красного Топора. Закинув голую девушку себе на плечо, он отходил, пятясь, в бездонную пропасть леса, прикрываясь секирой...
Ночь наполнилась сладковатым запахом крови, он слышал, как вопят, отправляясь к Аидесу, его воины, как трещат, сминаемые Неведомым, их кости, как все вокруг погружается в хаос преисподней, но что значило это, когда в его руках покоилось счастье Сына Солнца...
Рассвет застал Красного Топора с его ношей далеко от места ночного кошмара, вниз по Реке...
До восхода солнца варвар прождал в условленном месте встречи. Если бы кто-нибудь уцелел в Святилище Земляного Червя, то уцелевшему следовало добраться до излучины Реки к рассвету. Красный Топор ждал у припрятанного челна весь остаток ночи, чутко слушая лес и долину, хищно раздувая ноздри. Девушка была без сознания. Она дергалась и вздрагивала во мраке забытья. Лицо ее, перепачканное свернувшейся кровью, было покрыто длинными, спутанными и ссохшимися от крови и пота черно-синими волосами.
Варвар ничем не прикрыл ее наготу - девушка лежала, доступная его алчным взорам. Время от времени Красный Топор, не переставая слушать ночь, всматривался в очертания ее тела. А несколько раз он даже жестко мял ее груди, разметанные в стороны, и перебирал пальцами у нее в промежности, дерзко раскрывая срамные губы несчастной, едва покрытые черными прядями... Его глаза алчно загорались при мысли о том, что бы он мог позволить себе сделать с этой краснокожей красавицей, которая теперь полностью принадлежит его воле... Как всякий варвар, не стесненный условностями цивилизации, привыкший тем более проводить свои дни на острие, разделявшем смерть и наслаждение, Красный Топор трудно сдерживался. Единственное, что удерживало его от того, чтобы удовлетворить свое вожделение немедленно, то, что подвигло его на вторжение в Святилище, на заклание своих многократно проверенных побратимов, на кровь и ужас сегодняшней и тысячи иных ночей, что довелось ему пережить за последние три года, то чувство, которое позволило ему выжить в снегах Гипербореи, где он гнил в безнадежном рабстве, было сильнее инстинкта.
Едва первые лучи Солнца коснулись верхушек деревьев, Красный Топор услышал, как к условленному месту крадется кто-то. Шум был различим - казалось, раненное животное бредет на воду...
Жестокая усмешка тронула губы предводителя. Едва слышимый лязг его секиры не помешал хорошему размаху. И когда кусты на краю залива расступились, пропустив в засаду одного из тех несчастных его воинов, с которыми он так бесчеловечно обошелся ночью, тогда Красный Топор одним ударом снес ему голову. Обезглавленное тело свалилось в воду, расплескав вокруг струи черной крови.
Он ждал еще некоторое время, но больше никто не пришел. Свидетелей сегодняшнего события не осталось. Его дерзкие планы удались! Терпение его, нечеловеческое терпение вознаграждено!
Только он и его безмолвная, полузадушенная добыча отправятся в путь.
И тогда, вознесенный гордыней, он не увидел, как тихо качнулись ветви на прибрежной иве, в то время как он отталкивал челн от берега...
Темные воды Реки спокойно несли их челн все дальше и дальше. Он всматривался в полузатопленные деревья всякий раз, когда русло Реки сужалось, и берега приближались к ним, грозя засадой или метко пущенной стрелой... Тело красного Топора горело от возбуждения и чувства близкой опасности, оно превратилось в единый, невыносимо натянутый нерв, готовый лопнуть... Его добыча не приходила в сознание. Иногда Красный Топор наклонялся к ее губам - послушать едва уловимое дыхание девушки и, удовлетворенный, выпрямлялся у весел - кобылица оказалась на редкость живуча, что сулило варвару дополнительные блага в будущем...
Предрассветный туман надежно укрывал суденышко, приятно холодил натруженные руки и спину.
Челн шел хорошо, и, когда Река принесла их к Океану, Красный Топор спустил руль и поставил парус. Бамбуковая мачта напряглась, ветер подхватил челн, варвар ощутил свежесть морского утра на своих обожженных жаждой губах, и только тогда он поверил, что месть его осуществится...
Выпрямившись во весь свой огромный рост, раскинув руки, Красный Топор запел древнюю Песнь своего клана.
Гортанные, отрывистые слова ее плыли вверх, к Лучезарному Солнцу, рассказывая божеству о вожде, который отправился по тропе своих предков, за море, искать добычи...
Красный Топор правил все время на юго-восток, туда, где на одиноком острове, удаленном от морских путей, его должен был ждать корабль шемитских купцов.
Флот Империи Солнца безраздельно властвовал в Океане, однако Империя нуждалась в средствах - на Востоке зрела большая война с Коалицией белокожих... Шемитские городишки - колонии, предоставляющие свои территории для гарнизонов атлантов на Материке и свою казну в распоряжение Сына Солнца, были единственными, кому выдавался Синий Свиток - разрешение Имперского Адмирала на морскую торговлю и доставку товаров. Тем более, что шемитов сравнительно редко потрошили черные, чей флот пиратствовал в Срединном Море, - им тоже требовались посредники в делах и союзах с сузившимся для них Внешним Миром с тех пор, как атланты разбили полчища Черного Дракона в Долине Земби и заперли черных за Стиксом. Граница прошла по этой важнейшей артерии Черного Континента, колонии чернокожих на Материке были преданы огню и мечу, их исполинские храмы, некогда ступенями уходящие в небеса по всему Многоликому Миру, обрушены и преданы проклятью, а Коалиция белокожих теснит их даже в Срединном Море.
Купеческий корабль должен доставить Красного Топора и его добычу в Город Ста Золотых Ворот, столицу Мира... Преданная забвению, древняя столица лежит в бескрайних ныне песках, внутри Черного Континента...
Погруженный в раздумья, варвар не заметил, как девушка пришла в себя, освеженная морским ветром и как ее глаза в ужасе взирают на темное лицо дикаря.
Красный Топор, насладившись произведенным впечатлением, протянул руку в сторону перепуганной краснокожей девушки, ухватил ее за волосы и рывком посадил около себя.
- Тебе следует поесть, госпожа, - издеваясь и явно хвастаясь своим знанием языка, произнес варвар.
- Кто ты? - запинаясь, проговорила девушка.
- Я тот, кто спас тебя от смерти в глотке Земляного Червя. Хватит болтать! Разевай свой маленький ротик и глотай вот это! - Красный Топор пододвинул девушке деревянную миску с серым застывшим пойлом. Это была мясная мука, высушенная и приправленная, которую варвар всегда запасал в путь, и которую он развел пресной водой, чтобы поесть самому, час назад.
- Ну уж нет, краснокожая тварь! Для начала вымойся! - закричал он, когда девушка начала жадно глотать еду. Варвар ухватил ее поперек туловища, перевязал линем по пояснице, и зашвырнул в воду.
Несчастная полностью скрылась под водой, а когда ее вытолкнуло на поверхность, то оказалось, что под водой девушку перевернуло так, что теперь челн тянул ее за ноги, за которые захлестнул ее линь. Девушке удалось все-таки перехватить веревку руками, и теперь она крутилась в воде, словно рыба, пойманная на крючок.
Красный Топор вытащил девушку, вдоволь насладившись ее беспомощностью, тогда, когда понял, что она захлебывается. Она, дрожа от холода и страха, поела, косясь на варвара, который почесывал в это время себя под мышками. Высохнув, кожа ее стала отливать медью.
Вождь угрюмо смотрел на то, как девушка, словно кошка, лизала края опустевшей миски, как пила, запрокинув горло, из кожаного меха пресную теплую воду, которая текла по ее острым грудям, стремясь тонкими ручейками туда, где торчали жесткие черные волосы на
лобке, и исчезая у нее в промежности. Красный Топор припомнил, как бесстыдно выставили ее вчера жрецы Змея в Святилище, как рука черного мяла ее между ног, удостоверяя девственность.
Он вспомнил, как доставляли себе преступное удовольствие развратные гиперборейки, наслаждаясь с закованными рабами в грязной яме, в которой содержали и Красного Топора, что приносило им особое удовольствие. Их белоснежные меха покрывались испариной, когда они возбуждали его уставшую плоть своими тонкими точеными пальцами, усеянными серебром, а после ублажали себя его вздыбленным удом, присаживаясь на него попеременно, вставляя его глубоко в раковину подруги и лаская в тоже время своими воспаленными язычками...
- Хватит! - варвар грубо выбил мех из рук девушки. - Повернись!
Девушка недоуменно смотрела на киммерийца снизу вверх. Вселенная замерла в широко распахнутых глазах ее. Тогда он снова схватил ее поперек тела, но в этот раз, перевернув лицом вниз, поставил на четвереньки. Рывком киммериец развел девушке ноги и, придавив ей на голову, заставил высоко выгнуть крестец, что открыло ему доступ к самым сокровенным отверстиям в теле краснокожей красавицы.
Красный Топор, ухмыляясь, смочил слюной свой уд и самый узкий вход меж девичьих ягодиц.
Медленно, чтобы не повредить драгоценной добычи, киммериец ввел свой приап.
Девушка скулила и сжимала ягодицы, стремясь не допустить надругательства над ее монаршим достоинством, однако варвара, искушенного в плотской любви, не так просто было остановить. Неспешно, проявляя терпение, он добился того, что ход расширился и, увлажненный дополнительно, его приап полностью погрузился в тело девушки. Раскачиваясь и рывками помогая телу краснокожей плотнее надвинуться на разрывающее ее орудие похоти, Красный Топор пришел в неистовство и извергся в пещеру девушки уже через очень короткое время.
Долгое время они тяжело дышали и смотрели друг на друга.
Ноздри девушки раздулись и из-под спутанных волос на киммерийца уставились два страшных глаза. Ему стало любопытно, когда он представил себе, как она броситься на него, выставив растопыренные пальцы, метя в глаза... Однако краснокожая, переведя дух, отвела свой взгляд. Она смотрела, откинувшись на борт, как Солнце легко плещется в Океане, далеко-далеко справа...
Разочарованный, Красный Топор несколько раз искал себе занятия - вытягивал пальцы, на которых висел Проводник, - тонкое металлическое жало, волшебно стремящееся к полюсу...
Время бесконечно тянулось для путешественников в Океане... Девушка связала над головой волосы, устроив себе корону, защищающую ее от зноя. То и дело она запускала руку в белую пену за бортом - мочила лицо, плечи и грудь. Киммериец угрюмо наблюдал веселую игру радужных капель на ее теле.
В полдень он протянул краснокожей новую порцию похлебки. Безмолвная, она приняла еду, вздрогнув, когда пальцы варвара коснулись ее запястий.
И вот, когда ветер принес вечернюю прохладу, Красный Топор различил на горизонте цель своего путешествия - легкие очертания острова, где его, наверное, уже ожидает толстый шемит - купец и его судно ...
Шемиты приветствовали Красного Топора громким хохотом - варвар поднялся по сходням их бычьерогого корабля, перекинув краснокожую девушку через свое мощное плечо. Та кусалась и колотила, словно в стену, по спине киммерийца, волосы ее мели сходни, а круглые ягодицы, как штандарт, торчали кверху.
- И это та самая краснозадая лягушка, из-за которой ты, мой друг, гневишь Бессмертных? - пророкотал Толстяк из Шема - купец и хозяин шемитского судна, громко шлепнув девушку по призывно вздернутым ягодицам. - На невольничьем рынке Сета я нашел бы тебе сотню подобных черных и белых кобыл, готовых скакать на тебе и под тобой до Второго Потопа! Давай подарим ее моим гребцам, им понравятся ее толстые ляжки! Взрыв хохота последовал за этим, было слышно, как зарычали, словно голодные волки, невольники - гребцы из-под парусинового тента на бортах, - им так понравилось предложение обычно скупого хозяина.
Лучники на мостике задрали чешуйчатые пояса - показать Толстяку из Шема и его гостю, как сильно они проголодались: приапы их, густо поросшие курчавыми волосами, недвусмысленно покачивались, поощряемые своими владельцами. Моряки улюлюкали, высовывали языки, одна бородатая тварь даже отважилась, перепрыгнув ограждение, подбежать к киммерийцу и его ноше. Шемит успел ухватить ртом правую грудь перепуганной девушки, однако в следующее же мгновение удар кулака, словно молотом проломил его череп. Красный Топор ногой отбросил падаль за борт. Умолкшие шемиты в ужасе взирали на расходящиеся красные круги...
Киммериец обвел взглядом палубу - не нашлось никого, способного принять его вызов...
Засвистали дудки Морских Быков-надсмотрщиков и лоцманов, загрохотали уключины, - судно покидало гавань.
Распорядитель забил в барабан, и зажглись звезды.
Унылая глухая песня невольников понеслась над вечерней водою - страшный рассказ о доле гребца на шемитском судне...
Красный Топор и Толстяк из Шема восседали в плетеных креслах на верхней, укрытой широким шелковым навесом, палубе. К столу, на котором потели в серебряных кувшинах освежающие напитки, за ногу привязали краснокожую, предварительно связав ее тонкие руки над головой, - как темная птица с перебитым крылом, она улеглась на боку, поджав под себя длинные влажные ноги...
...Желтые лунные слитки качались на волнах, и высоко над мачтами горел холодный Глаз Рожденной Из Вод - покровительницы моряков...
Ночь сомкнула свои крылья над Океаном...
... высокие перья Кетцаля качались у них над золочеными шлемами.
Четверо Бессмертных наблюдали с седел за тем, как перестраивались киммерийцы.
Красный Топор построил свой клин.
Десять стадиев разделяло две армии. Там, впереди фаланг атлантов, четверо всадников с интересом наблюдают за его вождем, Волчьим Клыком, который выстраивает киммерийское войско к битве.
Каратели пришли наказать племя Клыка за строптивость - восемь лун назад Клык взбунтовал свой народ, заставив Совет Стариков поверить в то, что атлантов можно бить.
Головы Наместника Солнца и его гарнизона сейчас сохнут на кровавых шестах вокруг Городища.
Женщина Наместника Солнца успела выдержать только тридцать воинов Клыка, не считая его самого, - ее крик до сих пор стоит в ушах Красного Топора.
Когда ее вывели в круг, она гордо взирала свысока на горящие глаза дикарей, - она, женщина полубога, готовилась достойно встретить смерть.
Однако когда Клык разодрал на ней платье, выставив на всеобщий обзор ее зрелое тело, в черных глазах ее забился страх - она поняла, что достойной смерти ей не видать...
Сначала все молчаливо наблюдали за тем, как монотонно качаются волосатые ягодицы Клыка, вверх - вниз, вверх - вниз, слушали сдавленные всхлипы насилуемой женщины.
А потом, когда Клык поднялся, ухмыляясь, оставив в пыли раскрытое навстречу всем, поруганное тело, похоть вскипела в воинах мятежного вождя.
Женщину терзали всей стаей, но на тридцать первом она умерла...
...высокие перья Кетцаля развевались у них над золочеными шлемами. Штандарты Сына Солнца бились на ветру, тяжело ворочая свои алые полотнища.
Ряды атлантов расступились - гвардейцы вынесли длинные шесты и вонзили их заостренными концами в землю. Шестов было очень много, гвардейцы сменялись, словно на смотре, чеканя шаг. И на каждом из этих шестов торчала голова. Когда киммерийцы поняли, кому принадлежат головы, крик бешенства разнесся над рядами, - атланты перебили заложников от киммерийских кланов, залог послушания всех родственников перед Сыном Солнца, в назидание мятежникам.
Фаланги снова сомкнулись. Средний из всадников поднял руку - штандарты взметнулись вверх, пеан загремел над долиной, заиграли свирели и, вдруг, из-за бесконечных стен атлантов на Солнечный свет вынеслась конница.
Волчий Клык махнул мечом - киммерийская конница засвистала и ринулась вперед, быстро сближаясь с краснокожими. Одновременно с этим ряды киммерийцев начали медленно пятиться назад, предполагая выманить фаланги атлантов на ловушки, приготовленные с тем, чтобы расстроить их стройные и сплоченные ряды.
Красный топор до боли в глазах наблюдал за тем, как сблизились всадники, как заплясали мечи и топоры, как, укусив, киммерийцы повернули назад, прыская стрелами на разукрашенные плотные ряды краснокожих, - их стрелы мало вредили атлантам.
Он слышал, как творит на распев свои обереги Филин, его сотник.
Он кричал вместе со всеми, когда конница краснокожих прошла над засадой, - воины Клыка, которых тот укрыл в ямах, вспороли животы и подрезали ноги коням атлантов, и погибли под копытами разъяренных задних шеренг: знамена киммерийцев опустились вниз, сверкнув в лучах Солнца полированными черепами...
Он видел, как правое крыло краснокожих выдвинулось вперед, как летело впереди конных сотен Всадническое Солнце - знак непобедимой легкой конницы атлантов, в которой
служили туранцы - мрачные жители степей, как потоки всадников, рассеяв киммерийскую конницу, слились в один, неудержимо несущийся только на его, казалось, клин, который продолжал пятиться назад...
... тысячи варваров загоготали победно, когда вся эта мощь, весь этот поток, несущий смерть, вдруг надломился, сотни копыт замелькали в воздухе, пало Всадническое Солнце, прервался бег...
Атака легкой конницы Сына Солнца захлебнулась, докатившись до волчьих ям - ловушек с вбитыми кольями, - всадники гибли без счета, проваливаясь в ямы, и вскоре только бесконечная линия заполненных умирающими туранцами и издыхающими на кольях коней их разделяла две армии...
Все это время пеан атлантов не смолкал ни на минуту, свирели надрывались, а фаланги, казалось, вбиты в землю: так прочно и спокойно стояли они.
Когда пыль рассеялась над зловещими ямами, гимн и свирели разом смолкли. В мертвой тишине на поле, перед стеной краснокожих, высыпали мириадами рабы-разведчики. От неисчислимого количества их черных и белых тел ломило глаза. Разведчики забрасывали ямы огромными вязанками хвороста, спускаясь вниз, ворошили мертвых, укладывали их вровень с верхней кромкой ловушек, - ничто не должно препятствовать грядущему удару фаланг...
Клык рассвирепел - явное презрение краснокожих задело его за живое. Он зарычал, посылая в атаку несколько сотен всадников. Конница киммерийцев приблизилась на полет стрелы - рабы и не думали отвечать... Тогда варвары понеслись к тем, натягивая тетивы огромных луков до уха. Стрелы зажужжали тысячами, пронзая обнаженные тела насквозь, но это только было на руку атлантам: мертвые рабы своими телами еще более укрепили кровавый грунт, многие же из них с голыми руками бросались на киммерийцев, словно муравьи на жука - так много их приходилось на каждого варвара...
Стрелы закончились, киммерийцы рубили разведчиков длинными стальными тесаками, гибли, и все это было зря - пеан загремел, затем еще сильнее, свирели взыграли, фаланги двинулись...
... Пылающие шары лопались всюду, море шипело и пенилось от жара...
- Проснись, киммериец! Проснись же, забери тебя Гадес! - орал в ухо варвару Толстяк из Шема. - Одноглазая Вдова пришла за нами!!!
Красный Топор вскочил на ноги, обливаясь холодным потом: Одноглазая Вдова! Боги не могли поступить с ним так! Имя, которое навело такой ужас на всех, принадлежало черной пиратке, мрачной тени, являющейся в самых диких кошмарах каждому моряку, когда-либо отправлявшемуся в Океан.
Всякое судно, атакованное Одноглазой, беспощадно уничтожалось, сам пепел его рассеивался по воде, а мужская команда... Мужчины были нужны пиратке для удовлетворения своих низменнейших потребностей - ходили слухи (ибо никто и никогда не дожил до того, чтобы поведать о том, что сделала с ним пиратка...), что в замке Одноглазой мужей подвергают таким испытаниям, что редко кто из пленников доживет до того момента, когда его, истощенного от бесконечного потока извращений, которым предавалась вдова в компании себе подобных насильниц, уже равнодушного к своей судьбе, оскопят кривым ножом, и гениталии его приготовят на ужин кровавой вдове...
--
Брось эту тварь в трюм! - распорядился варвар в отношении краснокожей девушки.
- Подними Синий Вымпел, чтобы эти скоты знали, что угрожают кораблю в ведении красной солнечной обезьяны! Всех лучников на мостки! Копейщиков на палубу! Готовиться к абордажу! - кричал киммериец, невольно приняв на себя командование экипажем судна. Шемитские воины разбегались по указанным местам, содрогаясь от мысли о том, с кем довелось встретиться на поле брани в этот раз.
Пиратское судно подкралось с подветренной стороны и теперь осыпало смоляными ядрами корабль купца. Воздух над палубой шемитского корабля раскалился. Пот стекал по лицам напрягшихся моряков. Красный Топор слал проклятия всем киммерийским и прочим божествам.
В этот раз Одноглазая вышла на свой промысел на легком корабле атлантов, изукрашенном орихалком и серебром, что придавало змеиному корпусу судна поистине зловещую красоту. Именно это и позволило ей подойти к шемитам, практически не возбудив подозрений дремлющего Толстяка из Шема.
Низкие борта были укреплены навешенными щитами. С зубчатого мостика на корабль Толстяка посылала пылающие шары приземистая механическая машина. Паруса были убраны, пираты стремительно шли на веслах, подрезая курс шемитскому кораблю. На носу, ощетинившись короткими абордажными копьями, улюлюкали головорезы Одноглазой Вдовы...
Длинный, с острым, сверкающим в лучах Солнца крюком, “ ворон” - абордажный мостик - был готов к тому, чтобы через несколько мгновений вонзиться в палубу шемитского корабля.
Синий Вымпел не принес ожидаемого эффекта - пиратам было плевать на то, что торговое судно ходит под покровительством Сына Солнца.
В следующее мгновение несколько ядер поразило борта корабля, на котором шемиты готовились к худшему. Пламень захлестнул возвышение, откуда лучники пытались противостоять пиратской мощи: несколько из них, охваченные огнем, прыгали в воду, отбрасывая в сторону свои луки и колчаны, желая сбить с себя пламя. Иные гибли, пронзенные длинными стрелами пиратов, гораздо более метких стрелков, приученных к быстрому и беспощадному бою. Еще до того, как корабль вдовы поломал весла шемитскому судну, с грохотом протаранив его, все лучники Толстяка были выведены из строя. Красный Топор, подхватив тяжелый лук одного из несчастных, посылал своих оперенных вестников смерти в приближающиеся лица пиратов. Ярость и отчаяние сменялись у него в сердце при виде того, как рушится у него на глазах так хорошо задуманное предприятие... Он еще успел вытащить полузадохшуюся от дыма и огня краснокожую девушку из трюма и привязать ее к себе за спиной, когда с нечеловеческими завываниями на корабль Толстяка из Шема посыпались черные пираты вдовы.
Копейщики встретили пиратов, плотно сомкнув свои круглые, расписанные черным и красным щиты, и ощетинившись лесом копий. Сам Толстяк из Шема размахивал большущей, окованной медью дубиной, сея смерть среди нападавших, - черепа пиратов лопались, как переспелые арбузы, разбрызгивая красную мякоть...
Гребцы захрипели погребальную - никто не собирался думать о них в ожесточении битвы. Доля галерника в морских сражениях незавидна: вместе с тонущим кораблем они отправятся в преисподнюю, либо получат порцию гнилой похлебки после победы...
Первый поток черных смело с бортов и палубы - они гибли десятками, пораженные людьми Толстяка. Жирный шемит наслаждался перипетиями боя, его дубина без устали опускалась и подымалась.
- Еще немного, свиньи мои, еще немного и эти потаскухи отправятся сосать у Гадеса! - ревел, задыхаясь от дыма, Толстяк, проломив очередную черную голову.
Однако далеко не все складывалось на пользу шемитов. Чернокожих было больше, они были более искушены в морских сражениях. Громадными абордажными секирами первые ряды нападавших крошили щиты копейщиков Толстяка, срубали древки копий, второй же эшелон поражал их с мостика своего судна длинными, звонко гудящими стрелами.
Красный Топор видел, как несколько таких стрел пробили толстую шею капитана шемитского судна. Зашатавшись, Толстяк опустил дубину, глаза его полезли из орбит, плечи поникли, а ноги дрогнули. В следующее мгновение он рухнул за борт, оставив своих моряков без предводителя. Ряды их, сильно поредевшие, смутились и подались назад. Этим сразу же воспользовались нападавшие, они смели шемитов, окружив их плотным кольцом: обороне пришел конец.
Красный Топор сражался с ожесточением варвара, не привыкшего уступать: тела черных окружали его, как срубленные деревья взбесившегося дровосека, его ноги скользили в крови, хлещущей на пол, краснокожая пленница кричала так, что перекрывала шум схватки.
Вокруг бушевало пламя. Уже давно не осталось никого, способного прикрыть ему спину. Черные метали в киммерийца копья, не отваживаясь подобраться ближе, - он рассекал летящие в него и девушку орудия смерти с быстротой молнии. Тело варвара закоптилось и уже не чувствовало укусов стали, кровь лилась из десятка ран, покрывающих его с ног до головы, однако еще ни одной царапины не появилось на теле его добычи. Один из дротиков пробил ему плечо, стрела впилась в щеку, топор срубил кожу на его голове, два копья обожгли бока. Киммериец уронил секиру, ноги его подломились, и, залитый кровью, словно древнее божество войны, подсеченное под основание, он рухнул на колени, рыча и понося судьбу. Краснокожая за его спиной лишилась сознания, натянув ремень, который соединял их раскаленные тела...
Черные отступили, ряды их выровнялись и расступились: перед угасающим взором киммерийца возникла фигура распорядительницы кровавого пира - Одноглазой Вдовы.
Она спокойно рассматривала варвара с ног до головы. Огонь шипел, пожирая шемитское судно и горы трупов, покрывающих палубу и мостки. Отвратительный смрад пополз в воздухе - Варг, божество войны, получал хорошее приношение...
Одноглазая облизала пересохшие губы... Ее единственный глаз горел от восхищения, широко вырезанные ноздри высокого, но приплюснутого носа хищно раздувались. Вдова была облачена в посеребренный панцирь, поножи, наголенники и боевой чешуйчатый пояс, прикрывающий живот и промежность. Голова была покрыта золоченым шлемом, искусно выполненным в виде кабаньей головы: стальные клыки торчали, прикрывая уши. Руки ее были по локоть в засохшей крови, отчего тело, лоснящееся обычно, стало матовым... Правая кисть легко сжимала рукоять изогнутого и длинного меча, с которого капало багряным...
Оставшимся гребцам перерезали глотки...
Последнее, что запечатлелось в воспаленном мозгу киммерийца, было то, как вдова жестами распорядилась унести его и девушку с погружающегося в бездну судна шемитов.
Красный Топор еще запомнил тела моряков Толстяка, спеленатые, как бараньи тушки, которые пронесли мимо них, когда сознание угасло в нем...
Красный Топор пришел в себя оттого, что целое море холодной воды излилось на него...
Очнувшись, он обнаружил, что растянут на палубе пиратского судна, обнаженный, с раскинутыми в стороны ногами и руками, крепко прикрученными к доскам пола за запястья и щиколотки.
...Корабль все дальше и дальше уносил их от цели первоначального путешествия, а на Океан уже сходила ночь...
Киммериец, приподняв гудящую голову, повел глазами по сторонам: на помосте, у правого борта, к особым образом сбитым козлам, прикрутили краснокожую девушку. Ее привязали так, что голова была приподнята на подголовье, плечи и грудь низко опущены, а поясница ее высоко выгибалась вверх, являя миру широко разведенные и согнутые в коленях ноги, меж которых призывно топорщился темный куст, растущий на ее лобке. Руки краснокожей связали у нижних опор так, что они вытягивались, словно крылья, до самого пола. Кожа на груди натянулась, полушария ее разошлись - темно-вишневые соски торчали...
- Какой самец! - Проговорила та, которая только что искупала варвара, выплеснув на него огромный мех с водой. Трое чернокожих воительниц рассматривали растянутого на полу варвара с любопытством. Тела их, черно- лиловые и густо покрытые потом, остро пахли: после битвы пиратки сбросили с себя все покровы, оставшись совершенно голыми. У той, которая поливала киммерийца, были длинные и острые, как у козы, груди с далеко вытянутыми коричневыми сосками, и огромный белозубый рот... Варвар не понимал их языка, однако жесты их не оставляли сомнений в намерениях чернокожих пираток: третья, самая огромная среди них, недвусмысленно играла с вялым приапом киммерийца, перебирая крепкими пальцами у него в мошонке... Скоро старания ее были вознаграждены - оружие варвара, раскачиваясь, уставилось в небеса. Он с отвращением смотрел на то, как три мужеподобные оттого, что мышцы их закалились в постоянных сражениях, воительницы опустились на пол, присаживаясь вокруг устремленного вверх фаллоса.
Пока двое из них с ожесточением лизали ствол его приапа, перевитый толстыми венами, третья, верзила, засовывала пальцы к варвару в заднее отверстие, пользуясь тем, что Красный Топор абсолютно беззащитен, будучи привязанным крепко и надежно, с ногами, далеко расставленными в стороны.
В это же время несколько чернокожих развлекались с громадным моряком - шемитом.
Его привязали лицом вниз, свесив наполовину за борт. Великан захлебывался от унижения и ярости, когда одновременно с тем, что ему засовывали в зад рукоять меча, одна лиловая тварь буквально доила его фаллос, рывками извергающий белые потоки семени в подставляемые специально кубки.
Черные бестии с удовольствием глотали вязкую жидкость, чмокая толстыми губами...
Четверо шемитов были растянуты по полу в таком же положении, что и киммериец. Вереница пираток, покачивая мускулистыми, часто покрытыми розовыми шрамами бедрами, сменяли друг друга в бесконечной скачке на бешено вращающих очами жеребцах. Шемиты ревели, как быки на бойне, изливаясь, чтобы сразу же за тем подвергнуться новой атаке ненасытных убийц.
Некоторые из этих черных, рассвирепев от вида беспомощно раскрытых мужей и от того, что их подруги проделывают с этими несчастными, хватали разбросанное тут и там оружие, часто еще не отертое от крови предыдущих, во время абордажа, жертв, резали плоть
пленников - шемитов, припадая ртом к струящейся из длинных порезов багряной влаге, лакая ее, словно вампиры...
Все эти картины разворачивались перед взором напрягшегося киммерийца, приводя его в еще большее бешенство. Его самого успешно обрабатывали сосущие пиявки, успев перед этим испытать наслаждение, проскакав на нем поочередно. Верзила даже попыталась обслюнявить в пароксизме страсти его плотно сжатые губы... И вот варвар, уже не сдерживаясь, изливался мощными струями в три алчущих рта. Закончив, пиратки улеглись на полу, перевернувшись на бок...
Огромного шемита уволокли в трюм - показать госпоже, красный воспаленный приап мотался, как мочало, у него между ног... Четверку моряков спускали туда же.
Внезапно один из четверых, увернувшись, бросился к борту...
И тогда лиловая кобыла, которая, казалось, дремала, прикорнув у ног киммерийца, прыгнула, высоко вознесшись в воздух, одною рукой она ухватила шемита за косицу, болтавшуюся у него на затылке, - голова моряка подалась назад с тем, чтобы его горло в то же мгновение было рассечено от уха до уха тяжелым стальным лучом. Труп его мешком свалился в море, даже не забрызгав кровью палубу корабля...
В то же время те, которые были ближе к краснокожей девушке, прикрученной к козлам, веселились от души. Поза пленницы позволяла добраться до самых потайных отверстий в ее теле без особых усилий, чем и воспользовались ее соседки: откуда-то чудом возникла
“ золотая шпора “, орудие похотливых жриц Дионисия, которую, смазав предварительно, ввели краснокожей в зад, двигая кожаное орудие туда и обратно. Две самки сосали ей груди и мяли живот, тогда как четвертая, расставив бесстыдно ноги и, оттопырив свой толстый зад, пристроилась у лица девушки, поощряя ту к постыдной ласке...
Пятая же тварь, ухватив пальцами нежнейшую плоть краснокожей у самого верха широко распахнутой алой раковины, заставила ее содрогаться от возбуждения до тех пор, пока все не забились в конвульсиях...
На палубе зажгли фонари. Ночь и Океан слились воедино. Судно подрагивало, пронзая пространство...
К варвару приблизилась одна из черных обезьян, отерла ему лоб, смочила сухие губы.
Что-то затевалось у правого борта: женщины оживились, голоса их возвысились, движения стали возбужденными.
Приволокли еще пятерых пленников. Это были до сих пор не принимавшие участия в удовольствиях крепкие шемитские копейщики. Их привязали в ряд, приподняв балкой нижнюю часть тела: фаллосы шемитов поблескивали - их предварительно густо намазали каким - то возбуждающим зельем...
Зрительницы галдели, предвкушая острое зрелище. Внезапно их крики смолкли. Воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь громкими ругательствами обессилевшего киммерийца, - та, которая стояла рядом, завладела его приапом, возбуждая себя...
Снопы искр сорвались с фонарей - так стремительно на палубу поднялась черная фигура. На ней не было ничего, кроме кованого пояса, тонкой змеею обвившего талию.
В воздетых руках сверкали два длинных лезвия. Волосы темной волной струились к пышным ягодицам, а меж уверенно попирающих палубу краденого корабля ног вились длинные, точно змеиные языки, пряди...