Аннотация: Меня мой рок к себе призвал,/Спросил, чего же я желал./У мудреца спросив совет,/Ему доставил я ответ./Все рок исполнил тут как тут.../Одна беда: мудрец был плут!
РЕЦЕПТ МАЛИНОВОГО ПИРОГА
Меня мой рок к себе призвал,
Спросил, чего же я желал.
У мудреца спросив совет,
Ему доставил я ответ.
Все рок исполнил тут как тут...
Одна беда: мудрец был плут!
Это было прекрасное безоблачное утро, когда солнце, показавшись из-за горизонта, с удивлением обнаружило, что земля покрыта плотным слоем первого ноябрьского снега. Еще нетронутый ни подошвами ботинок ранних прохожих, ни шинами коптящих автомобилей, он был словно огромный белый саван, разом покрывший деревья, дороги, здания и все вокруг. Безмятежная тишина этого великолепия мало-помалу нарушалась звуками пробуждающегося города.
Ничего примечательного этим утром не происходило в семье Карауловых. Обычная рутина в начале рабочего дня. Она проснулась первой, приняла душ, заварила кофе и сейчас допивала его на ходу, бегая в поисках чего-то по кухне и обмениваясь с мужем короткими фразами. Он, до последнего провалявшись в постели, ежеминутно оправдывая себя тем, что ванная все равно занята, сейчас тем не менее не торопился и, сидя за столом, спокойно потягивал свой кофе, одновременно перебирая какие-то бумаги.
- Не забудь про Розенбергов сегодня вечером. Для меня это очень важно, - бросила Людмила, перебегая к очередному шкафчику. - Паш, ты меня слышишь? - Она остановилась и уставилась на мужа.
- Как я могу забыть, если ты мне напоминаешь об этом каждые пять минут? - наконец отреагировал он, едва ли оторвав взгляд от своих бумаг. - Я прекрасно все помню: сегодня в восемь вечера мы идем к этим развалинам Розенбергам, от которых зависит твоя выставка.
- Прекрасно все помню, - без злобы передразнила его Людмила. - Во-первых, не в восемь, а в семь, так что ты уж, пожалуйста, не задерживайся сегодня. А во-вторых, не моя выставка, а мое присутствие на их выставке.
- Угу, - промычал он, шевеля губами, явно подсчитывая что-то в голове, - я так и сказал.
Она смотрела на Павла какое-то время, потом, поняв, что бесполезно пытаться привлечь его внимание, махнула на него рукой. Взглянув на часы, она поняла, что допить кофе ей уже не удастся.
- Как угодно. Главное, не забудь - сегодня в семь вечера. - Она поставила чашку в раковину и, пробегая мимо Павла, чмокнула его в щеку. - До вечера. Удачи с твоим проектом.
- Угу, - снова промычал он, перебирая страницы, - я помню: семь вечера.
За Людмилой захлопнулась дверь, Павел нахмурил брови: куда-то подевалась двенадцатая страница...
Этот проект откровенно действовал ему на нервы. Получив на него заказ полтора месяца назад, он с тех пор только им и занимался. Объем заданной работы очевидным образом не соответствовал количеству отведенного времени. Но не это беспокоило Павла. Он страдал от бессильной злобы на все те обстоятельства, которые с получением данного проекта были связаны.
Он смотрел в густо напечатанный текст, перемешанный со множеством таблиц и графиков. Конечно же, Михалыч нарочно именно его нагрузил этой работой, чтобы отвлечь от посторонних и никому не нужных мыслей. Павел и сам старался избавиться от них - все равно ничего изменить уже было нельзя. К тому же, сегодня так или иначе все должно закончиться. Безусловно, это были не лучшие полтора месяца в его жизни. Все это время он пытался смириться с мыслью о потере того, что по сути ему даже еще и не принадлежало. Словно драгоценный подарок в золотистой упаковке неожиданно выскользнул у него из рук.
Куда же подевалась эта страница?.. Он изо всех сил старался сосредоточиться на проекте, но его мысли вновь и вновь непослушно возвращались к Маргарите. Все его существо упорно восставало против того факта, что он ее теряет.
Маргарита появилась в их лаборатории всего восемь месяцев назад. Он сразу обратил на нее внимание - что-то в ней было особенное; что-то, чего он не мог объяснить. День за днем работая с Маргаритой, он по началу просто внимательно к ней приглядывался, затем сделал первый неуверенный шаг, потом еще и еще... Павлу казалось, что он наконец разглядел в ней нечто такое, чего он не имел права упустить. К величайшему неудовольствию Людмилы, он стал все дольше и дольше задерживаться на работе, да и будучи дома, присутствовал скорее телом, нежели душой. Все его мысли были там, с Маргаритой. Он буквально не мог дождаться утра, чтобы поскорее примчаться в лабораторию и зачастую просиживал до позднего вечера, пока неповоротливая уборщица не начинала греметь своими приспособлениями, и им с Маргаритой приходилось нехотя сворачивать свою работу.
Между ними определенно была какая-то связь. Он чувствовал, что и Маргарита относится к нему по-особенному, явно выделяя его среди остальных сотрудников. Он старался не давить на нее; он медленно, но настойчиво добивался желаемого результата. Он мог себе это позволить - у него было масса времени. Все шло удивительно гладко, и он уже начал было строить грандиозные и далеко идущие планы. Но в один день все вдруг закончилось. Закончилось, не успев начаться...
Павел отбросил опостылевшие страницы, в которые все это время бездумно пялился. Теперь уже он не сможет сосредоточиться, да ему, откровенно говоря, и не хотелось. Он посмотрел на часы: еще минут десять он мог побыть дома. Не было больше причины торопиться на работу. Скорее наоборот - он с удовольствием вообще никуда бы сегодня не поехал. Представлять этот злополучный проект?.. Не смотря на все вложенные в него силы, Павел без сожаления сжег бы его, если бы ему представилась такая возможность!
Заглянув в пустую чашку, Павел с огорчением отметил, что даже не помнил, когда допил свой кофе. Он пошарил глазами по столу в поисках чего-нибудь, что могло бы его развлечь, почему-то задержал взгляд на Людмилиной книге кулинарных рецептов, потом нехотя потянулся к сложенной вчетверо газете.
Около двух месяцев назад у него на руках был другой, практически завершенный проект. Его собственный проект, в который он вложил не только свой ум, но и свою душу. Конечно же, Маргарита была неотъемлемой частью этого проекта. После его утверждения, в котором Павел тогда не сомневался, они с Маргаритой надолго были бы обеспечены работой. И это было бы только началом. Он не сомневался, что впереди их ожидало великолепное будущее.
Развернув газету, Павел принялся без особого интереса водить глазами по колонкам, едва ли выхватывая отдельные фразы. Он вообще не очень-то жаловал современную прессу, не говоря о том, что у него просто не было времени ни на газеты, ни, тем более, на телевизор. Это неутомимая Людмила вечно в курсе всех событий, большинство из которых никоим образом не могло повлиять на их жизнь.
Новости политики и культуры, спорт, развлечения - все было свалено в одну кучу, без малейшего намека на какую-либо систему. Павла, как человека науки, это особенно раздражало. Он тщетно пытался отыскать хоть что-то мало-мальски интересное среди множества скучных и пустых заголовков. "Как продлить жизнь вашим растениям", "Куда исчезла коллекция Михея Спиридонова?", "Наконец найдено лекарство от СПИДа" - Павел перевернул страницу - "Немного об интимном: как доставить вашему партнеру истинное наслаждение", "Малиновый пирог для всей семьи", "Майкл Джексон оказался женщиной", "Инопланетяне похитили школьницу"...
Он скользнул взглядом по следующей странице, которая, сплошь усеянная рекламой, напоминала шахматную доску: маленькие фирмы скромно занимали одну шашечку, фирмы посолиднее горделиво красовались на шести-восьми...
Все произошло ровно полтора месяца назад. В лаборатории были только он и Маргарита. Он планировал провести еще два эксперимента, но Маргарита явно не была настроена на рабочий лад. В то время как он распылялся, объясняя ей их последующие действия, она сидела и смешно водила пальцем по столу, словно ребенок, которому стало скучно на уроке.
- Соберитесь, уважаемая коллега, - притворно возмутился Павел, - иначе мы с вами и к утру не закончим.
В этот самый момент отворилась дверь, и в лабораторию просочился Михалыч. По его кислой улыбке Павел сразу же понял, что он явился не просто так и уж точно не с хорошими новостями.
- Павел, Маргарита, - поздоровался Михалыч, каждому учтиво кивнув головой. - Работаете? - Не получив ответа, он повернулся к окну, и принялся растирать ладони, будто ему неожиданно сделалось зябко. - Замечательный день сегодня, не правда ли?
Павел с Маргаритой продолжали беззвучно глазеть на него, ожидая, что он, наконец, созреет на что-нибудь. Воцарилась неудобная тишина. Павел не выдержал первым.
- Хватит ваньку валять, Михалыч. Я тебя не первый год знаю. Выкладывай, с чем пришел, нам работать надо.
- Да, Паш, - со вздохом выдавил из себя Михалыч, - тут кое-какие изменения. Не обрадуют тебя, конечно. - Он повернулся и многозначительно посмотрел на Маргариту; затем перевел взгляд на Павла. - Ваш проект закрывают. Закрыли уже, если быть точным.
- Подожди-подожди, Михалыч. - возмутился Павел. - Что значит закрывают? Мы же только начали работать. Ты видел мои отчеты?
- Да я-то видел... - опустив глаза, промямлил Михалыч. - Но ты же знаешь - КИНИ. Если они чем-то заинтересовались, пиши пропало.
- При чем здесь КИНИ? - не понял Павел. - Они-то каким боком сюда впихнулись?
- В этом все дело, - не глядя на Павла проговорил Михалыч. - Маргариту переводят в КИНИ. Через шесть недель...
Вот так все и закончилось. Маргарита была безвозвратно для него потеряна... Павел перевернул страницу; весь следующий лист был покрыт мелко напечатанным текстом, с четко разлинованными колонками - гороскоп на неделю. Он автоматически нашел свой знак и опустил глаза на сегодняшний день - четверг.
Механически читая свой гороскоп на сегодня, Павел продолжал вариться в своих неприятных мыслях...
"Сегодняшний день будет полон сюрпризов и неожиданностей..."
...Как и тот день, шесть недель назад, обернулся для Павла откровенной неожиданностью. Старина Михалыч конечно все понимал. Поэтому и чувствовал себя таким виноватым. А Маргарита... Она смотрела на Павла, словно ждала от него помощи. Естественно, она не могла ничего возразить. Даже если бы он возразил, ничего бы это не изменило. КИНИ - Коммерческий Институт Научных Исследований - большие люди, большие деньги...
"...Не расстраивайтесь, если в начале дня вы потеряете незначительную, хотя и дорогую вам вещь, потому что позже вы можете встретить давно забытого друга..."
...Конечно, Михалыч был его другом, но он был и его начальником. А над ним были другие начальники. А над ними - начальники начальников. И так до бесконечности, что и концов не видно...
"...В первой половине дня все будет валиться из рук, но ближе к полудню вы сможете организоваться и успешно закончить начатое..."
...Бесполезно было пихать Михалычу его практически законченный проект, бесполезно было говорить о чрезвычайной невыгодности принятого решения их институту. Кому-то, очевидно, это было выгодно...
"...На работе не бойтесь принять неординарное решение. К тому же, влиятельное лицо поможет в разрешении ваших трудностей..."
...И он, и Михалыч, и Маргарита, к сожалению, были только пешки, которыми управляли "влиятельные лица", зачастую и к науке-то не имеющие никакого отношения. Они могли запросто, по понятным только им причинам прикрыть один проект, а взамен навязать другой. Словно желая еще больше над Павлом поиздеваться, альтернативный проект навязали именно ему. Сегодня он выложит свою работу представителям злосчастного КИНИ, после чего они благополучно уведут у него Маргариту...
"...К концу дня будьте предельно внимательны..." - неожиданно зазвонил телефон. Павел отложил бесполезную газету и потянулся к трубке.
- Алло.
Ему начали что-то быстро говорить на непонятном языке, похоже, на итальянском.
- Куда вы звоните? - Он пытался что-то сказать поверх беспрерывного щебетания, который оборвался вдруг короткими гудками. Павел пожал плечами и положил трубку. Взглянув на часы, он с огорчением отметил, что весь его запас времени иссяк, и хочешь не хочешь нужно было отправляться на работу.
Он нехотя собрал бумаги со стола и сунул их в стоящий тут же портфель. Затем он разбавил одиночество в раковине, поставив свою чашку рядышком с Людмилиной, и направился в прихожую. Надев ботинки, он взялся было натягивать плащ, но после подумал, что стоило одеться сегодня потеплее - первый снег как-никак. Он вытянул из шкафа свою зимнюю куртку и, надев ее, принялся перекладывать бесконечное количество вещей из карманов плаща. Бумажник, ключи от квартиры, ключи от машины, ключи от лаборатории... Несколько затертых визитных карточек и пару фантиков от конфет он решил не перекладывать. Затем он подобрал с пола портфель, щелкнул по выключателю и вышел за дверь.
Остановившись на пороге подъезда, Павел вдохнул полной грудью свежий осенний воздух. Утро действительно было замечательное: ни капельки ветра, легкий мороз и ярко светящее солнце, которое тут и там начинало подтапливать свежевыпавший снег. Отразившись от его белизны, солнце больно ударило Павла по глазам, и он на мгновение зажмурился, приставив ладонь ко лбу. Постояв несколько минут у подъезда, он не торопясь направился к запаркованной неподалеку машине. Получая удовольствие от мягкого скрипа под ногами, он в то же время ощутил непонятную злость и к этому снегу, и к этому солнцу, и к этому утру - столь на редкость чудная для этого сезона погода, была словно издевательством на фоне мерзкого состояния его духа.
Он не сразу смог угадать свою машину в ряду одинаковых, засыпанных снегом холмиков. Затем он представил, как будет сметать голыми руками весь этот снег (скребок он поломал еще весной), и эта мысль явно не прибавила ему настроения. В довершение всего, после того, как он с трудом справился с подмерзшим замком и открыл дверцу, Павел обнаружил, что потерял свой любимый брелок. Держа на ладони ключи от машины, он медленно водил пальцем по обрывку цепочки и думал: ничто уже не смогло бы расстроить его сильнее.
Павел со злостью захлопнул дверцу, при этом стряхнув добрую порцию снега себе на ботинки, повернулся и зашагал обратно к подъезду.
Он обожал эту маленькую вещицу. Она досталась ему в подарок от чудаковатого китайца по имени Чен. Это было лет пять назад, когда ему посчастливилось заполучить командировку в Гонконг. Помимо этого Чена, в группе было еще четыре Чена, и Павел в первое время испытывал серьезные трудности, стараясь их различить. И без того похожие друг на друга, они были одеты в идентичные белые халаты, и у каждого на груди красовалась пластиковая карточка с короткой надписью - "Чен". Все они были очень приветливые люди, и Павел получал удовольствие от работы с ними. С одним из этих Ченов у него завязались почти что дружеские отношения, и в самый день его отъезда тот протянул ему симпатичный брелок - на память. Это была вырезанная из косточки фигурка обезьяны; она смешно сидела на корточках, обхватив голову руками, словно пытаясь закрыться от надвигающегося на нее несчастья.
Чен называл этот брелок амулетом и утверждал, что он защитит Павла от всех напастей, при условии, что тот не будет с ним никогда расставаться. Павел и вправду никогда с тех пор с ним не расставался, но, конечно же, не по этой причине.
Наверняка брелок оборвался, когда он перекладывал ключи из кармана. В другое время Павел и не подумал бы за ним возвращаться, но сегодня для него это был своеобразный знак протеста и лишний повод оттянуть время до работы. Кроме того, сегодня как никогда Павлу хотелось, чтобы брелок был с ним.
Старательно отряхнув ботинки, он зашел в квартиру и принялся внимательно оглядывать пол в прихожей. Павел, который, естественно, не верил ни в плохие приметы, ни в магические амулеты, вспомнил добродушного Чена и его неподдельную веру во всякого рода суеверия. "Интересно, - неожиданно подумалось Павлу, - я сейчас вернулся - это вроде как считается плохой приметой. С другой стороны, я вернулся за амулетом, которому полагается от всех несчастий меня предохранять. Что же в этом случае должно перевесить - амулет или примета?"
Он счел эту мысль занятной и пожалел, что под боком нет Чена, который наверняка знал бы ответ на этот вопрос. Присев на корточки, Павел принялся перетряхивать стоящую на полу обувь, полагая, что брелок вполне мог туда завалиться.
"Скорее всего, - продолжал размышлять Павел, - это зависит от того, найду я брелок или нет". Вполне удовлетворенный таким заключением, он поднялся, решив проверить карманы плаща - может, брелок окажется там. В этот момент зазвонил телефон, и Павел на цыпочках, стараясь не наследить, прошел на кухню.
- Алло. - Ему в ухо снова ударил поток чужеземной речи. Теперь ему показалось, что язык был испанский. Человек говорил очень быстро и, судя по тону, чем-то серьезно возмущался. Павел не нашел ничего лучшего, как положить трубку.
Через секунду телефон опять зазвонил.
- Что за напасть... - ругнулся Павел. - Да куда вы звоните, в конце концов?! - проорал он, схватив трубку.
"Ты чего кричишь?" - услышал он удивленный голос Людмилы.
- Да тут, - сконфузился Павел, - интуристы балуются...
"Понятно, - озадаченно проговорила Людмила. - А ты чего еще дома? Я, честно говоря, и не надеялась тебя застать".
- Сейчас ухожу уже, - ответил Павел. - У тебя что-нибудь случилось?
"Да нет. Я просто хотела попросить тебя кое о чем, а утром совсем из головы вылетело. Ты помнишь Зою, мою портниху?"
- Лопоухую такую?
"Да. Правда, она уже не лопоухая. Точнее, уши-то остались, но их не видно - она прическу изменила. Я хочу, чтобы ты к ней заехал".
- Прическу оценить?
"Приятно, что ты еще шутишь", - хмыкнула Людмила.
- Сам удивляюсь, - откровенно сказал Павел.
"Она вчера должна была мое платье закончить, я хочу его сегодня вечером одеть. Сможешь заехать и забрать его? - Опасаясь, что Павел начнет упираться, она быстро добавила: - Она всего в двух кварталах от твоего института".
- Ладно, в обед заеду, - нехотя пообещал Павел.
"Умница! - Людмила чмокнула в трубку. - Запиши адрес".
Павел взял карандаш и, не обнаружив под рукой бумаги, быстренько черкнул на полях газеты адрес и телефон лопоухой Зои.
"Я ее предупрежу, но ты сам обязательно позвони перед тем, как зайти, - проинструктировала его Людмила. - Она женщина одинокая и всего боится".
- Ладно, - буркнул Павел.
"И не забудь приехать сегодня пораньше, - он услышал, как Людмила, прикрыв рукой трубку, живо с кем-то заспорила. - Послушай, мне надо бежать, - быстро проговорила она. - Целую!"
Он уже собирался отключиться, но снова услышал Людмилин голос:
"Постой! Чуть не забыла: когда поедешь к Зое, заскочи, пожалуйста, купи вино и коробку конфет на вечер. Целую!"
Павел положил трубку, сильно жалея о том, что надумал вернуться. Он сунул газету с адресом в портфель и быстро направился к выходу. На поиски брелка уже не было ни времени, ни настроения.
Уже на подъезде к институту Павел с некоторым сожалением отметил, что он, в принципе, и не сильно задержался. Он сам удивлялся своему ребяческому настроению и желанию хоть чем-то насолить представителям КИНИ. Он немного опаздывал на работу, но все еще успевал на собрание, которое было назначено на девять тридцать. На этом собрании, помимо всего начальства, будут присутствовать несколько прохиндеев из КИНИ и пара таких же, как и Павел, руководителей научных групп. Именно к сегодняшнему собранию он должен был подготовить этот ненавистный проект, причем его выступление было первым. Он предпочел бы вообще туда не идти, но даже возможность заставить всю эту публику ждать выглядела заманчиво.
Буквально в одном квартале от института, Павел остановился на красный свет, ожидая левого поворота. В этот момент справа от него посигналила машина. Он повернулся и не поверил своим глазам: за рулем соседнего автомобиля сидел улыбающийся Игнат. Он усиленно жестикулировал руками, очевидно, предлагая Павлу съехать с дороги. Загорелась зеленая стрелка, и машины сзади нетерпеливо загудели. Павел быстро повернул налево, проехал немного вперед и свернул в ближайший карман. Выскочив из машины, он увидел, как Игнат пытается перестроиться из среднего ряда в левый, при этом что-то громко выкрикивая в окно и размахивая руками. Наконец ему это удалось, он резко крутанул влево и меньше, чем через десять секунд опасно затормозил прямо за машиной Павла.
...Они крепко обнялись и долго стояли так, хлопая друг друга по спине. Наконец Игнат отстранился, продолжая держать Павла за плечи.
- Не могу поверить, что это ты! - восторженно прокричал он. - Вот это судьба! Ведь только сегодня о тебе вспоминал!
- Дружище! - Павел тоже не мог скрыть своей радости. - Это ж сколько мы с тобой не виделись? Лет, пожалуй, десять!
- А то и того больше! - подхватил Игнат. - А ты, батенька, возмужал, возмужал! - Он с восхищением и гордостью оглядывал Павла, как мама, встретившая сына из армии. - Ну что ж мы стоим?! - заорал он. - Двигаем в кафе - отметим это дело!
- Ты совсем не изменился, - заулыбался Павел. - Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я бы сейчас... двинул. - Он провел кончиками пальцев по воротнику куртки. - Но у меня же это... - он махнул в сторону виднеющегося между зданиями корпуса института, - работа.
- Работа! - передразнил его Игнат. - Э-эх! Друга столько лет не видел, и все равно работа! - Затем он с пониманием глянул на Павла: - Ты что, все там же?
Павел беспомощно развел руками, словно демонстрируя безвыходность своей ситуации.
- Да в общем-то, мне нравится, ты же знаешь. Но вот сегодня, как назло, день дурацкий! - Павел вздохнул и тут же бодро хлопнул Игната по плечу. - Но что нам расстраиваться? Главное, что встретились! Давай на выходных соберемся и вдарим как в старые добрые! А?
- На выходных само собой, - кивнул Игнат. - Послушай, чего тебе изменят пятнадцать минут? - Он взял Павла под руку и настойчиво потащил в сторону. - Ты посмотри жизнь какая - годы летят! На пятнадцать минут всего заскочим, по чуть-чуть за встречу... - Он показал маленькую щелку между большим и указательным пальцем и, прищурив один глаз, смотрел сквозь нее на Павла.
Повел поколебался несколько секунд, потом махнул рукой:
- Ай, гори оно! Пошли! - И погрозив Игнату пальцем, добавил: - Но только пятнадцать минут!
- Ну, обижаешь! - Игнат широко улыбался и прихлопывал Павла по спине. - Вот это молодец, вот это по-нашему! Я тут такое местечко знаю - тихое.
Они перешли улицу и скрылись за углом здания.
Они действительно пробыли в кафе минут пятнадцать. Ну, может быть, двадцать...
Еще минут десять Павлу понадобилось, чтобы доехать до института и запарковать машину. Поднимаясь по ступенькам, он посмотрел на часы - благодаря Игнату, его мелкая каверза все-таки удалась: теперь уже он опаздывал и на собрание. "Ничего, подождут", - злорадно подумал Павел. При этом мысль о том, что его самого могут ожидать неприятности, нисколько его не волновала.
Михалыч встретил его прямо в холе.
- Ну и как это называется? - забыв про приветствия, с ходу спросил он. - Надеюсь, у тебя припасены серьезные оправдания. Главный рвет и мечет!
- Ай, - Павел только махнул на него рукой. Заряд бодрости, полученный от общения с Игнатом, моментально улетучился, как только он оказался в здании института.
- Это что тебе, шуточки? - продолжал терзать его Михалыч. - Серьезные люди собрались, а тебя нет!
- Надеюсь, ты не этих остолопов из КИНИ серьезными называешь? - Павел подошел к лифту и нажал кнопку вызова.
- Один остолоп, - поправил его Михалыч. - Некто господин Ухватов.
Павел поморщился.
- Что, знаком с ним? - спросил Михалыч.
- Не, - отмахнулся Павел, - Бог миловал! Правда, наслышан про него. Но, - добавил он, пожав плечами, - один остолоп всегда лучше, чем несколько.
Павел зашел в подъехавший лифт и, увидев, что Михалыч остался снаружи, придержал двери.
- Ну, ты идешь? - спросил он. - Ты же торопился!
- Я торопился? - притворно удивился Михалыч. - Я не торопился! Куда торопиться? Разошлись уже все!
- То есть? - не понял Павел.
Строгого вида дамочка в огромных очках многозначительно покашляла.
- Извините, пожалуйста. - Павел отпустил двери и выскочил из лифта. - Что значит, все уже разошлись?
- А вот так! - развел руками Михалыч. - Все разошлись, а ты уволен!
Павел, вскинув брови, непонимающе уставился на Михалыча.
- Расслабься! - злобно ухмыльнулся Михалыч и хлопнул его по плечу. - Пойдем ко мне в кабинет, объясню. - Он повернулся и зашагал по коридору.
- Ну и шуточки у тебя... - невесело проговорил Павел и поплелся следом.
В кабинете Михалыч молча указал Павлу на стул, а сам уселся на краешек стола.
- В общем, у этого Ухватова всего час был, - заговорил он. - По его утверждению, он и на минуту задержаться не мог. Когда ты через пятнадцать минут не появился, решили не пороть горячку и перенесли собрание на час дня. Ты свой проект будешь представлять последним.
- На час дня... - Павел с явным безразличием смотрел на Михалыча. - Это что, во время обеда, что ли?
- Считай, что ты уже отобедал! - отрезал Михалыч. - И вообще, о чем ты думаешь?! Еще твое счастье, что главного в это время не будет, у него встреча в министерстве. Он с Ухватовым все свои дела быстренько решил, ну а остальное вроде как на замов оставил. - Михалыч с нескрываемой жалостью посмотрел на Павла и добавил: - Тебе бы, Паша, лучше на глаза ему сегодня не попадаться.
- А я и не собираюсь, - буркнул Павел. Затем он бодро поднялся со стула. - Ну что ж, - сказал он, потирая ладони, - это даже к лучшему! Сейчас мне срочно нужно выпить кофе, потом... - Он помедлил и, подойдя к двери, взялся за ручку. - В общем, если понадоблюсь - я в лаборатории!
Михалыч, не двигаясь с места, снова указал ему на стул.
- Садись! - приказал он. - Кофе ему выпить нужно!
Он обошел стол, достал свою сумку и выудил из него потертый, видавший виды термос.
- Ты садись, садись! - снова потребовал он, доставая из шкафчика чашки. - Вот тебе твой кофе... - Он аккуратно налил две полные чашки, поставил их по обе стороны стола и уселся в кресло. - Я тебя, мой дорогой, до собрания отсюда не выпущу! После разговора с Ухватовым, главный попросил срочно сделать кое-какие изменения в проекте. Так что у нас с тобой в аккурат времени - он глянул на огромные часы на стене - три часа.
Павел, продолжая держаться за дверную ручку, как за спасительную соломинку, состроил кислую мину.
- Не мучай меня, Михалыч! - взмолился он. - Я этот проект уже видеть не могу!
- Можешь не можешь, а доделывать надо, - не допускающим возражений тоном сказал Михалыч. - Вот отстреляешься сегодня - тогда гуляй!
- Мне в лабораторию все равно надо, - упрямился Павел. - Проверить мне кое-что нужно.
- Ничего тебе не нужно проверять! - безжалостно отрезал Михалыч. - Все уже проверено и перепроверено. - Он отпил немного кофе. - Давай, садись и выкладывай свое сокровище.
Павел нехотя отпустил ручку, подошел к столу и бухнулся на стул. Весь его вид выражал невероятное страдание. Перспектива провести три часа в кабинете Михалыча, переделывая тысячу раз переделанное, ввергала его в жесточайшее уныние. Но главное, он не мог спуститься в лабораторию - то, чего хотелось ему сейчас больше всего.
Михалыч, видя его состояние, немного смягчился и с пониманием проговорил:
- Да не дергайся ты, Паша. Успеешь с ней повидаться. Она остается у нас до конца недели.
Павел глубоко вздохнул и достал из портфеля увесистую папку - плод его шестинедельных стараний. Передавая проект через стол левой рукой, правой он ухватился за чашку с кофе и тут же ее выпустил. Коричневая жидкость быстро поползла по полированной поверхности. Михалыч, чертыхнувшись, выхватил у него папку, отбросил ее в сторону и принялся нервно загребать руками, пытаясь спасти бумаги у себя на столе.
- Да возьми себя в руки, Паша, - разозлился он. - Ты уж не мальчик, поди.
- Да сиди уже, - отстранил его руку Михалыч, вытаскивая из тумбочки салфетки. Тщательно вытерев стол, он распихал многочисленные предметы на прежние места, водрузил папку с проектом на центр стола и, подняв руку, потряс своим потертым термосом. - Еще кофе?...
Пытка продолжалась три часа без передышки. Михалыч только раз позволил ему сходить в туалет, но при этом, как конвоир, сопровождал его до дверей и обратно. Павел даже не ожидал от него такой жестокости. Все его жалкие попытки улизнуть хоть на какое-то время пресекались на месте. Павел долго не мог полноценно включиться в работу, чем навлек на себя множество претензий и даже пару нелестных высказываний со стороны Михалыча. Постепенно профессионализм взял верх над эмоциями, и Павел, буквально заставив свои мозги работать в ожидаемом Михалычем направлении, принялся один за другим восполнять недостающие в проекте кирпичики. К тому же, ему просто стало жалко старика: в последнее время занимающийся в основном административной работой, он подолгу тер наморщенный лоб, пытаясь разрешить совершенно очевидные вопросы.
Без десяти час Михалыч захлопнул папку и с довольным видом откинулся в кресле.
- Ну, можешь ведь, если захочешь! - сказал он Павлу тоном учителя, разговаривающего с нерадивым школьником.
Павел только криво улыбнулся. При всей его неприязни к проекту, он был доволен результатом - так или иначе, он оставался ученым, который привык любую работу доводить до конца и делать ее добросовестно.
- Послушай, Михалыч, - с надеждой в голосе сказал Павел, - может, ты и представишь этот проект. Мне теперь и присутствовать, в общем-то, незачем - ты в курсе всех нюансов, разберешься...
- Еще чего удумал! - возмутился Михалыч. Он встал, сгреб проект и сунул его подмышку. - Мне чужая слава не нужна, сам будешь отдуваться!
В лифте ехали молча. Комната для подобного рода собраний располагалась на верхнем этаже - там же, где обосновалось все начальство. Несмотря на свою браваду, Павел конечно же был рад, что главного на встрече не будет. В его присутствии он бы чувствовал себя еще более неуютно. Он был зол на всю эту компанию и особенно на Ухватова, которому случилось быть посредником в столь болезненном для Павла вопросе. В нем Павел видел весь КИНИ и, следовательно, причину своих проблем. КИНИ являлся паразитической организацией существующей по сути за счет других: где только возможно они перекупали обещающие проекты и переманивали к себе перспективных работников. Да и сам Ухватов, о котором Павел знал только понаслышке, не представлялся особо привлекательной персоной. Он был как раз из тех, кто, не будучи ученым, присосался к науке как пиявка, высасывая из нее личную выгоду. Занимаясь исключительно коммерческими вопросами, он считался одним из самых пронырливых в КИНИ, полностью оправдывая свою выдающуюся фамилию.
Уже на пороге дверей Михалыч наклонился и прошептал Павлу в самое ухо:
- Не забудь извиниться за свое утреннее опоздание...
Павел шарахнулся от него как от прокаженного и поспешил зайти в кабинет. В комнате их ожидало шесть человек - все, кто, помимо Павла с Михалычем, должны были присутствовать на собрании.
Три длинных стола располагались буквой `П'. За центральным столом сидел заместитель главного по науке. Эта фигура не пользовалась в институте особым уважением. Он, при всех его научных регалиях, был человеком бесхарактерным, живущим за счет указаний сверху. Словно безликая тень главного, он всегда четко ступал по его следам, не осмеливаясь сделать и шага в сторону.
Справа от него, занимая второе главенствующее место, сидел заместитель директора по финансам, Юрий Сергеевич Подгорный - здоровенный мужик, похожий на баскетболиста. В институте он был человеком достаточно новым, и Павел еще не разу непосредственно с ним не сталкивался. Правда, коллеги Павла, которым приходилось иметь с Подгорным дело, отзывались о нем достаточно позитивно, как о человеке с мозгами и нормальным отношением к подчиненным. К величайшему неудовольствию зама по науке, даже главный относился к Подгорному с явным предпочтением.
По правую руку от Подгорного, за боковым столом, сидел гвоздь программы -Ухватов - единственный, кого Павел не знал в этой комнате. Как фамилия Ухватова отвечала роду его занятий, так и внешность его вполне соответствовала заранее составленному Павлом портрету его личности. Он был типом весьма неприятной наружности: коротенький, пухленький, похожий на комочек сладкой ваты, с хитрыми бегающими глазками на жабьем лице, то и дело вытирающий платочком свою блестящую лысину. Одет был Ухватов в шикарный, чудовищным образом контрастирующий с его внешностью костюм, который если где и встретишь, так только на страницах журнала моды. Павел глянул на него, стараясь скрыть враждебность и надеясь, что не придется здороваться с ним за руку.
Сразу за Ухватовым, за тем же столом, пристроились два руководителя научных групп - такие же беспросветные трудяги как и сам Павел.
За вторым боковым столом, слева от зама по науке и прямо напротив стола, за которым сидел Ухватов, были уготовлены места для Павла с Михалычем.
Наконец, в уголке, за отдельным небольшим столом, обложенная кучей бумаг скромно расположилась секретарь. Перед каждым участником собрания были выставлены стакан, бутылочка минералки, баночка кока-колы и баночка томатного сока.
Поскольку Павел оставался единственным, кто еще не был знаком с Ухватовым, Михалыч взялся их друг другу представить, одновременно легонько подталкивая его в спину. Павел, однако, остался стоять на месте и лишь кивнул Ухватову головой. Затем он коротко поздоровался с остальными присутствующими и пробурчал что-то бессвязное по поводу своей утренней задержки, что выглядело не как извинение за опоздание, а, скорее, как упрек в том, что его не подождали. После этого он пропустил Михалыча с папкой вперед, а сам уселся за ним, на единственно оставшееся место.
Собрание начал зам по науке. Прежде всего, он выразил невероятное сожаление о том, что уважаемый Георгий Константинович не смог присутствовать на собрании из-за особо важной встречи в министерстве; при этом зам не преминул одарить Павла коротким осуждающим взглядом. Затем он принялся распыляться о долгосрочном и взаимовыгодном сотрудничестве их института с Коммерческим Институтом Научных Исследований, и что ему, в частности, чрезвычайно приятно видеть его представителя, уважаемого господина Ухватова. Закончив, таким образом, вступительную часть, он попросил секретаря зачитать повестку дня и предоставил слово одному из руководителей научных групп, которому выпало первому, вместо Павла, представлять свой проект.
С каждым произносимым на собрании словом, Павел чувствовал, что все глубже и глубже погружается в собственные мысли, постепенно воспринимая болтовню выступающих как малозаметный фон. Уныние смешанное с безысходностью неожиданно пробудили в нем совершенно новое отношение к происходящему. Павел явственно ощутил весь этот жалкий фарс, в котором он добровольно участвовал, не в силах воспротивиться и высказать то, что он действительно думает и чувствует. Почему должен он следовать указаниям некомпетентных начальников, вместо того, чтобы отстоять то, что принадлежит ему по праву? Почему его участь должна зависеть от коммерческих игр таких типов как Ухватов? "Я не согласен с переводом Маргариты в КИНИ", - вот что он должен подняться и сказать во всеуслышание!
Он посмотрел на плешивого, причмокивающего человечка напротив. Почему-то внешность этого Ухватова еще сильнее угнетала и без того подавленное состояние Павла, словно Маргарита должна была достаться в личное владение этому коротышке.
Пожалуй, впервые за долгие годы он встретился с чем-то настоящим, что, возможно, изменило бы всю его жизнь. Почему сидит он сейчас и пассивно наблюдает, как неожиданный подарок судьбы буквально ускользает у него из-под носа? Ему уже глубоко за сорок, это, может быть, последний реальный шанс в его жизни. Неужели недостаточно в нем мужества, чтобы хотя бы попытаться его использовать?
Один выступающий сменил другого, затем слово было передано Михалычу. Павел едва ли присутствовал на их собрании, продолжая вариться в своих бунтарских мыслях.
"Я не согласен с переводом Маргариты в КИНИ", - что мешало ему пойти и сказать это полтора месяца назад? Чего он боялся? Ведь он работает в этом институте почти что два десятка лет, неужели его слово не имеет никакого веса? Зачем тогда вообще он корячится круглыми сутками на таких инфузорий как зам по науке? Никогда в жизни он не смешивал свои интересы с интересами дела, и чем оборачивается для него его же собственная добросовестность?
"Я не согласен с переводом Маргариты в КИНИ", - с какой-то навязчивостью продолжал повторять себе Павел. Справа от себя он слышал выразительное журчание Михалыча. Неожиданно он осознал, что разговор идет о нем и о проекте, который ему надлежало представлять.
- ...Да, работа была проделана большая, - декламировал Михалыч, - но вся заслуга, конечно, целиком принадлежит Караулову, Павлу Александровичу, ведущему этой группы. - Не глядя в его сторону, Михалыч легонько похлопал Павла по руке. - Он, что говорится, шесть недель головы не поднимал, и сейчас любезно поделиться с нами своими результатами.
Все взгляды устремились на Павла, который, будто бы в коме, был не в силах ни думать, ни, тем более, говорить. Воцарилось молчание. Только секретарь не переставала тихонько шелестеть бумажками. Михалыч, продолжая криво улыбаться, легонько пхнул его в бок.
Почему-то решив, что это ему поможет, Павел поднялся со своего кресла. Он медленно обвел всех присутствующих взглядом, пытаясь сообразить, с чего начать, и вдруг услышал свой собственный голос:
- Я не согласен с переводом Маргариты в КИНИ!
На этот раз воцарилась полная тишина. Даже секретарь забыла про свои бумажки и, со странным выражением на лице, из-под очков глядела на Павла. Через какие-то мгновения, Михалыч, словно чем-то подавившись, начал сдавленно покашливать.
Первым ожил Ухватов.
- Минуточку, я полагал, что этот вопрос давно урегулирован, не так ли? - Глядя на зама по науке, он говорил тоном обиженного ребенка, которому вдруг отказали купить обещанную игрушку.
- Да, да, - захлопал глазами зам по науке, - этот вопрос давно уже решен. В чем дело, Павел Александрович?
- Действительно, Павел Александрович, - подавшись вперед, сказал Подгорный, - объяснитесь.
Павел взял стакан и сделал пару глотков минералки. Он все еще с трудом верил, что произнес эти слова. Но он также понимал, что после сказанного, у него уже не было пути к отступлению. Теперь он должен был попытаться что-то предпринять.
- Я осознаю, уважаемые коллеги, - медленно начал он, - что сейчас уже, может быть, слишком поздно, и мне, конечно, следовало сделать это раньше. Но я категорически против закрытия моего предыдущего проекта и я тем более против перевода Маргариты в КИНИ.
Секретарь почему-то хихикнула. Ухватов уставился на Павла не мигая, а цвет его лысины неожиданно сделался пунцово-красным.
- На чем основаны ваши возражения? - спросил его Подгорный.
Этот вопрос удивил Павла. Вернее, не сам вопрос, а тон, которым он был задан. Скорее готовый к возмущению или удивлению, Павел услышал в этом вопросе искреннюю заинтересованность и желание услышать ответ. Неожиданно, он увидел в Подгорном своего союзника. Если не союзника, то хотя бы человека, который готов был трезво его выслушать. Учитывая вес Подгорного в институте и его отношения с главным, это давало неплохой повод для надежды.
Павел поднял с пола свой портфель и, поставив его на стол, похлопал по коричневой кожаной поверхности.
- В этом портфеле, - заговорил он, стараясь выглядеть как можно увереннее и обращаясь главным образом к Подгорному, - лежит законченный проект. Проект, который я готов был предоставить на рассмотрение руководству полтора месяца назад, до того, как было принято решение о прекращении моей работы. На основании данных, я бы сказал уникальных данных, которые моя группа получила за шесть месяцев, я разработал новую методику. Только наша совместная работа с Маргаритой позволила надеяться на то, что подобная методика станет возможной. Я, конечно, не имею достаточно времени, чтобы посвятить вас во все детали, но поверьте, Юрий Сергеевич, это было бы просто преступлением позволить такого рода проекту покинуть пределы нашего института.
- Как-то странно вы рассуждаете, господин Караулов, - вмешался Ухватов. - Что это за "ваше - наше"? Я полагал, что у нас у всех здесь одна цель - наука.
"Только посмотрите, кто заговорил о науке", - подумал Павел.
- Безусловно, научное приобретение, - сказал он вслух, - моя основная задача. Именно поэтому я считаю невозможным вывод Маргариты из проекта. Во-первых, только благодаря ей мы смогли добиться подобных результатов. А во-вторых, я не хочу показаться нескромным, но, пожалуй, никто кроме меня не смог бы более успешно продолжить эту работу.
Павел не был уверен, произвели его слова какой-то эффект или нет. Все, что он пытался сделать, это закинуть крючок Подгорному, который был, как и Ухватов, человеком финансов. Если его заинтересует выгодная институту сторона этого дела, то он был единственным, кто мог что-то изменить и повлиять на окончательное решение. Однако если это выступление Павла не повлечет за собой никаких результатов, дальнейшая дискуссия не будет иметь смысла. Подгорный же, как назло, продолжал хранить молчание и лишь с интересом наблюдал за происходящим.
- Мы все, естественно, понимаем ваши чувства, уважаемый Павел Александрович, - назидательным тоном заговорил Ухватов. - Вы вложили много сил и труда в этот проект... Но вы были совершенно правы: сейчас уже слишком поздно! Новые средства и новые люди уже вовлечены в предстоящую работу. Мы, без сомнения, ценим начатое в вашем институте, но, поверьте, что и у нас найдутся специалисты, которые смогут успешно это дело продолжить. А насчет того, что никто кроме вас не сможет добиться лучших результатов - вы извините, Павел Александрович, но мне кажется, что все это не более чем ваши эмоции! - И словно давая понять, что разговор на этом закончен, Ухватов легонько прихлопнул по столу ладонью.
Павел неуверенно опустился в кресло. Он посмотрел на Михалыча, ища у него поддержки, но тот продолжал сидеть, как будто происходящее его вовсе не касалось. Неожиданно ему в голову пришла совершенно безумная идея. Опасаясь, что, помедлив, он не решиться ее высказать, он снова вскочил со своего места и выпалил:
- Позвольте нам с Маргаритой показать что-нибудь. Прямо сейчас!
- Где, здесь?! Вы что, издеваетесь над нами? - Ухватов с возмущением оглядел присутствующих, ожидая, что кто-то разделит его негодование.
Все кроме Михалыча с интересом смотрели на Павла. Он глянул на Подгорного, пытаясь определить его реакцию. Поскольку никто не выразил желания высказаться, Павел снова заговорил:
- Я понимаю, это звучит странно, но позвольте нам показать что-нибудь прямо сейчас. И вы сами убедитесь, что мои эмоции не родились на пустом месте!
Реакцию присутствующих тяжело было понять. Все, пожалуй, были слегка ошарашены его предложением. Ухватов и зам по науке многозначительно переглянулись.
В этот момент заговорил Подгорный:
- А что, мне эта идея нравится! - Он откинулся на спинку кресла и с любопытством посмотрел на зама по науке. - Вы не находите?
Зам по науке, явно растерявшись, скорчил непонятную мину:
- Звучит это действительно странно... - пожал он плечами.
- Странно? - снова подал голос Ухватов. - Да это чистой воды сумасшествие! Проводить здесь какие-то опыты. Это же антинаучно!
- Я могу ошибаться, - мягко заговорил с ним Подгорный, - но мне кажется, что поиск неординарных решений и импровизация зачастую играют немаловажную роль в науке.
Павел, затаив дыхание, смотрел на зама по науке. Тот, ни слова не говоря, снова пожал плечами. Павел понял, что это момент истины.
- Вы позволите, Юрий Сергеевич?
Вместо ответа Подгорный указал ему на телефон, приглашая тем самым действовать. Обойдя со спины Михалыча, который сидел не шевелясь, как мумия, Павел перегнулся через стол и, включив динамик, набрал внутренний номер лаборатории. После двух гудков послышался голос практиканта Юры:
"Слушаю".
- Юра, Маргарита с тобой?
"Все здесь, Павел Александрович. Ждем", - бодро ответил практикант.
- Нечего ждать, поднимайтесь с Маргаритой сюда.
"Что, прямо к вам, наверх?..." - в его голосе сквозило явное сомнение.
- Прямо к нам, - подтвердил Павел, - и желательно побыстрее. - Не дожидаясь ответа, он отключил связь.
Наступила очередная пауза. В ожидании, никто не проронил ни слова. Михалыч продолжал сидеть в той же позе, словно опасаясь лишним движением привлечь к себе внимание. Двое руководителей научных групп нервно ерзали на своих сидениях. Секретарь с излишней сосредоточенностью читала какой-то документ. Зам по науке не переставая подливал себе минералку. Подгорный, комфортно раскинувшись в кресле, с безучастным лицом крутил в руке карандаш. Ухватов пыхтел на своем месте и с заметно большей частотой вытирал пот с лысины. Наконец он отложил платок в сторону.
- Послушайте, я все-таки не понимаю... - отрывистый стук в дверь оборвал его на полуслове. В следующий момент дверь отворилась, и на пороге предстали Юра с Маргаритой.
Маргарита уверенно шагнула в комнату, но, увидев несколько незнакомых людей, растерялась и нервно шагнула назад, уткнувшись в стоящего прямо за ней практиканта. Тут она увидела Павла, взмахнула руками и, пробежав через комнату, бросилась ему на шею.
Секретарь широко заулыбалась. Ухватов хмыкнул и снова потянулся за платок.
- Очень трогательно, - ехидно отметил он. - Но что же такого сверхъестественного вы собираетесь нам показать?
- Не нужно забывать, - ответил Павел, - что Маргарита - всего лишь обезьяна. Мы не можем ожидать от нее чего-то сверхъестественного. - Сейчас, прижимая притихшую у него на плече Маргариту, он чувствовал себя гораздо увереннее.
- Вот именно - всего лишь обезьяна, - продолжал расходиться Ухватов. - Я вообще не понимаю, уважаемый Павел Александрович, чего вы ухватились именно за эту мартышку. Заберут у вас одну, дадут другую - какая разница?
- Она не мартышка, а шимпанзе - это, для начала, большая разница, - с вызовом бросил Павел. Михалыч тут же дернул его за рукав: мол, не заводись. Павел отвернулся от Ухватова и обратился к Подгорному:
- Юрий Сергеевич, я работаю с высшими приматами уже более десяти лет. Поверьте моему опыту: Маргарита - это нечто особенное. С самого начала она проявляла исключительные способности. Даже если судить лишь по рутинным экспериментам, я могу сказать со всей ответственностью: тех результатов, которых мы за шесть месяцев добились с Маргаритой, с другими животными мы не получали и за год.
- Это совершеннейшая правда, - вдруг вернулся к жизни Михалыч. - Результаты действительно были потрясающие. Я же регулярно предоставлял вам отчеты, - как бы между прочим обратился он к заму по науке.
"Спасибо, старина, - подумал Павел, глядя на Михалыча. - Лучше поздно, чем никогда".
- Да, да, я прекрасно помню эти отчеты, - отозвался зам по науке, снова ухватившись за бутылку с минералкой. - Я в свою очередь их тут же передавал Георгию Константиновичу.
- Георгий Константинович здесь, к сожалению, не присутствует, - вмешался в разговор Подгорный, - но вы-то сами знакомились с этими документами? Каково ваше мнение?
- Мое мнение целиком совпадает с мнением уважаемого Георгия Константиновича, - ответил зам по науке, повысив голос, словно надеясь, что главный его услышит. - Но и вы же сами, Юрий Сергеевич, согласились с переводом Маргариты в КИНИ. - Он с вызовом посмотрел на Подгорного.
- Очевидно, я не до конца разобрался в ситуации, - спокойно ответил ему Подгорный. - Если мне представится возможность ознакомится с проектом, который упоминал Павел Александрович, то я, может статься, и изменю свое мнение.
- Это возмутительно, - взмахнув пухлыми ручками, взвизгнул Ухватов. - Вы отдаете отчет своим словам, господин Подгорный? Вы не можете не подчиниться решению Георгия Константиновича!
- Я всегда отвечаю, господин Ухватов, и за свои слова, и за свои действия, - все столь же невозмутимо продолжал Подгорный. - Я вовсе не собираюсь не подчиняться чьему-то решению - я просто высказываю свое мнение. К тому же, господин Ухватов, еще ничего такого не сделано, чего нельзя было бы изменить, и вы это прекрасно знаете.
Ухватов не нашелся, что ответить и только продолжал пыхтеть, поглаживая лысину. Подгорный повернулся к Павлу.
- Павел Александрович, не будем нервировать животное долгими разговорами. Если вы действительно хотите что-то показать, то, пожалуй, самое время начинать.
- Конечно, конечно, - засуетился Павел, - вы совершенно правы.
Он опустил на пол Маргариту, которая, немного привыкнув к обстановке, с интересом озиралась по сторонам, но тем не менее продолжала держать Павла за штанину, и повернулся к практиканту.
- Юра, ты захватил что-нибудь с собой?
- Конечно, Павел Александрович! - широко заулыбался практикант и подскочил к столу с большой походной сумкой. Они с Павлом принялись выкладывать на стол различные предметы: мячи, кубики, разноцветные картинки, фигурки людей и животных, карандаши и бумагу.
- Нет, я все-таки не верю своим глазам, - не унимался Ухватов. - Я нахожусь в научном институте или в цирке?! Вы же ученые!
К счастью, на него уже не обращали особого внимания - все с интересом наблюдали за происходящим.
- Маргарита, садись на стул, - мягко и с расстановкой сказал Павел, глядя на свою подопечную сверху вниз.
Маргарита тут же проворно вскочила на кресло, с интересом оглядела разложенные на столе предметы и, задрав голову, уставилась на Павла, очевидно, ожидая от него инструкций. Прищурив один глаз и сложив губы трубочкой, она будто бы спрашивала: "Чего делать-то с этим?"
- Порисуй, Маргарита, - не меняя интонации в голосе, сказал Павел.
Не заставляя себя упрашивать, Маргарита подтянула к себе листок бумаги, ухватила пачку цветных карандашей и какое-то время сосредоточенно их рассматривала. Затем, ловко вытянув из пачки ярко-красный карандаш, она принялась наносить на листок беспорядочные размашистые линии, получая от процесса явное удовольствие.
- И давно она у вас это... рисует, - озадаченно спросил зам по науке.
- Недавно начала, - с гордостью глядя на обезьяну, ответил Павел. Затем, обращаясь к присутствующим, сказал: - Я хочу кратко ознакомить вас с ситуацией, а это немного успокоит ее и отвлечет.
Он отпил из своего стакана, прочистил горло и заговорил:
- Группа, которой я руковожу, в последнее время занималась онтогенезом поведения приматов, в частности, человекообразных обезьян. Маргарита поступила в мою группу с началом нового проекта, задачей которого был анализ инстинктивного поведения шимпанзе в условиях изоляции. Но по ходу работы, мы начали замечать интересные особенности в поведении Маргариты. Причем они никоим образом не проявлялись в моменты проведения непосредственных экспериментов, когда Маргарита была предоставлена сама себе, но были очевидны во время отдыха, кормления, подготовки к эксперименту и так далее. Другими словами - во время общения Маргариты с персоналом. Я не имею возможности изложить вам все подробности наших наблюдений, но постепенно моя группа пришла к поразительному заключению: Маргарита каким-то образом способна воспринимать человеческую речь.
- Что же такого поразительного, вы нашли в своем заключении, Павел Александрович? - фыркнул зам по науке. - Естественно, она воспринимает человеческую речь, как и любое животное, обладающее соответствующими органами слуха.
- Вы не совсем правильно меня поняли, - выдержав паузу, ответил Павел. - Я имел в виду, что Маргарита не просто нас слышит, онаспособна воспринимать человеческую речь как носитель вербальной информации. - Затем, увидев страдание на лице Ухватова, он добавил, - Проще говоря, Маргарита способна понимать то, что мы говорим. Понимать и соответствующим образом реагировать.
Павел был удивлен, что его заявление не произвело на присутствующих ожидаемого эффекта. Казалось, до них не совсем дошел смысл сказанного. Все просто молча уставились на Маргариту, будто только сейчас обнаружили ее присутствие в комнате. Та продолжала невозмутимо водить по бумаге теперь уже зеленым карандашом, не обращая на людей не малейшего внимания.
Павел расценил молчание аудитории как приглашение продолжать.
- На основании полученных моей группой данных, - как только он заговорил, все, как по команде, вновь повернули головы в его сторону, - я принял решение начать параллельную серию экспериментов, с целью подтвердить или, возможно, опровергнуть наше предположение. - Увидев, что зам по науке открыл было рот с явным намерением задать вопрос, Павел опередил его, добавив: - Эти эксперименты я проводил в свое личное время и с предварительного согласия начальника лаборатории. - Он указал на Михалыча, который при этом важно кивнул головой. Зам по науке покосился на Михалыча и, причмокнув, закрыл рот.
В этот момент Маргарита, очевидно, удовлетворенная завершенностью своего произведения, отложила в сторону карандаш, повернулась и подергала Павла за полу пиджака: мол, смотри, как здорово у меня получилось.