Аннотация: Мой образ вышел сатаной./ Я знаю - кисть тому виной!/ Другую я у друга взял:/ Он ею Ангелов писал./ Мазок... Но снова с полотна/ Угрюмо смотрит сатана...
ЖЕНА ДЛЯ БЕЗРОДНОГО
Мой образ вышел сатаной.
Я знаю - кисть тому виной!
Другую я у друга взял:
Он ею Ангелов писал.
Мазок... Но снова с полотна
Угрюмо смотрит сатана...
Семен Безродный тихонько подошел к двери своей квартиры и прислушался. За массивной, обитой черным шершавым дерматином дверью не раздавалось ни звука. Он осторожно вставил ключ в замочную скважину: если жена дома, то он повернет его на четверть оборота и откроет дверь. Скорее всего, так и будет... Лучше бы ему пришлось крутить неимоверно тугой и вечно заедающий нижний замок; пускай за ним последует верхний - два с половиной оборота. Он с радостью готов каждый день открывать и закрывать тысячу замков, только бы Вера не ожидала его за дверью...
Безродный не мог точно вспомнить, когда он впервые ощутил, что ему не хочется возвращаться домой; почувствовал, что ему тесно и душно с человеком, который, казалось, всегда был малозаметной и недокучливой частью его самого. А может быть, он просто раньше не замечал, как безмерная глупость и нарочитая навязчивость только прятались за видимой неприхотливостью?..
В квартире было подозрительно тихо. Неужели ее нет? Да куда бы ей подеваться?! У нее нет ни подруг, ни интересов... Что вообще у нее есть? Она кроме как за продуктами никуда не выходит. А может, задержалась в магазине? Безродный сразу оценил всю прелесть такой ситуации. Появилась надежда хоть какое-то время спокойно побыть одному.
Он слегка потянул на себя ручку и резко повернул ключ. В тот самый момент, когда щелкнула собачка замка и начала приоткрываться дверь, он услышал, как на кухне звонко брякнула кастрюля. Какой ужас! Ему захотелось вылезти вон из кожи и крепко двинуть себя по физиономии. Как глупо было надеяться, что Верки не окажется дома. Ведь она всякий раз дожидается пока он придет с работы, чтобы начать действовать ему на нервы. Всего минуту назад он мог спокойно отойти от двери, выйти на улицу, побродить по парку...
Ну и что? Так или иначе, домой придется идти. Да что он раскис, в конце концов? Уткнется сейчас в газету, отключится от всего - и привет! А там, глядишь, и спать пора. А потом будут сны... И, может быть, снова придет она... Ира... Эти мысли теплом растеклись по всему его телу, придали силы. Все стало казаться не таким уж плохим.
Безродный открыл дверь. Она с противным шипением скользнула по паласу, впустив его в темный, забитый всяким хламом коридор. Его тут же окутала смесь запахов приготовляемой пищи. Когда-то эти запахи вызывали в нем приятный трепет, теперь он их ненавидел.
- Сенечка, это ты? - из кухни раздался мелодичный, слегка завышенный голос его жены.
"Сенечка, это ты?" - мысленно передразнил ее Безродный. Каждый раз она задает один и тот же глупый вопрос.
- А ты что, ждешь кого-то другого? - вяло проговорил он.
Пошарив по гладкой стене, он щелкнул выключателем. Тусклый желтоватый свет осветил привычную безрадостную картину: большой темный обшарпанный шкаф, занимающий добрую половину всего пространства маленькой прихожей, облапанное зеркало, тумбочку, серое плетеное кресло и множество разбросанных, абсолютно бесполезных вещей.
- Ну, ты скажешь тоже! - живо отреагировала Вера. - Кого-то другого, хи-хи, - сопровождающий ее слова звонкий отрывистый смех подействовал на Безродного как звук волынки на больную голову. Семен почувствовал, как множество иголок вонзаются ему в мозг.
Он поморщился и начал лениво стаскивать с себя тесную куртку. Из ярко освещенной кухни раздавались всевозможные звуки: шипение, бульканье, звяканье и стуки, будто там орудовала целая бригада поваров. В следующий момент в дверном проеме появилась его жена.
Безродному не надо было даже смотреть в ее сторону: ему не составило бы большого труда угадать ее внешний облик. Зеленая косынка в черный горошек, раскрасневшееся, непонятно чем довольное лицо, давно не стираный голубой передник с большим синим карманом впереди и пушистые домашние тапочки, цвет которых определить было достаточно трудно. Пожалуй, это все. Если он и упустил какие-то детали, то они были столь незначительны, что не привнесли бы существенных добавлений в ее образ, который вот уже сколько лет остается неизменным. Конечно же, она не все время ходит в таком виде. Но, пожалуй, большую часть времени. Во всяком случае, если она дома, то она выглядит именно так. Даже если к ним приходят гости. Например, Ира с Виктором...
Он снова подумал об Ире. Она никогда бы себе не позволила в таком виде появиться перед гостями. Да даже перед Виктором. Безродный вообще не мог себе представить Иру в фартуке, косынке и тапочках! Ему припомнился случай пару летней давности... Была зима. Снег валил не переставая третьи сутки. Он уже не помнит, что именно ему понадобилось в той округе. Проходя мимо дома Виктора, он, похожий на снеговика, решил зайти на огонек, слегка отогреться, поболтать. Ему открыла Ира.
В квартире раздавалась тихая приятная музыка. Она стояла на фоне просторной светлой прихожей и светилась сама. Глаза - как два живых огонька; улыбка - словно она вот-вот зальется веселым смехом. Красиво уложенные волосы. Чудесное светлое платье, делающее ее похожую на легкое облачко. И туфли. Казалось бы, такая мелочь - туфли, но они так гармонично завершали картину; и имя ей было - Совершенство.
Ему казалось, что секунды растянулись в вечность, что снег на нем давно уже растаял и превратился в огромную лужу, посреди которой он стоял и хлопал глазами.
- Извини, я, наверно, не вовремя, - еле-еле выдавил он из себя. - Вы собирались куда-то уходить?
- С чего ты это взял? - Из комнаты вывалился добродушный Виктор. - Давай-давай, заходи!
Безродный неуверенно шагнул в квартиру. Снимая пальто, он старался не смотреть в сторону Иры. С чего он взял? Как он мог объяснить это толстяку Виктору? Сказать, что его жена не выглядит так, даже когда они собираются сходить в ресторан. Да он и не помнил, когда это было в последний раз.
- Очень даже вовремя, - сказала Ира, все так же тепло улыбаясь, - сейчас будем кофе пить.
Кофе... Безродный горько усмехнулся: Верка сразу предложила бы борщ...
- Ты извини, пожалуйста, что не сразу вышла тебя встретить: руки были мокрые, - слова Веры вернули его к действительности.
Она подбежала и чмокнула его в небритую щеку.
- Устал, Сенечка? Ты бы знал, какую я тебе вкуснятину приготовила. А ты что-то поздно сегодня. На работе задержали? - Вера щебетала не переставая. - Иди мой руки, садись за стол.
- Задержали, - сухо ответил Безродный.
"Добро пожаловать в ад, гражданин Безродный, - сказал он себе. - Черти уже приготовили для вас новые сковороды - пора начинать пытку!"
Он медленно поплелся в ванную. Неужели так было всегда? Что общего у него с женщиной, которую кроме кастрюль и сковородок ничего больше не интересует? С ней и поговорить-то не о чем. Устал, Сенечка, - отдохни; проголодался, Сенечка, - поешь. И все! Он что - животное, что ли? А как же душа? А как же любовь, наконец? Он никогда ее не знал. Жизнь его была - как хорошо смазанный механизм: крутились две шестеренки, не чувствуя и не мешая друг другу. А теперь смазка высохла, и начал механизм ржаветь, скрипеть, и шестеренки заедают и царапают друг друга. Но больно-то только ему. Верку, похоже, устраивает такая жизнь. Чего она ходит вечно довольная со своей глупой улыбкой? Хочет ему таким образом настроение улучшить? Да она вообще его не понимает и не видит, что с ним происходит! Да и как ей понять...
- Сенечка, все остывает! Ты чего там, ванну решил принять? - звон кастрюль на кухне сменился стуком тарелок и бряцаньем ложек. - Иди скорее, голодный же ведь!
Безродный молча уселся на привычное место за столом и принялся шарить глазами по кухне.
- Вера! Где моя газета? - Он хмуро глянул на жену, которая вдруг стала походить на нашалившего ребенка. - Я ее здесь оставлял, на столе.
- Сенечка, ты меня сейчас будешь ругать. Я такая глупая!
- Где моя газета? - с расстановкой спросил Безродный, не обращая внимания на лепетание жены.
Вера опустила глаза и начала оправдываться:
- Понимаешь, мне надо было почистить овощи. Я овощи всегда на газету чищу, ну мне эта и попалась под руку. Может быть, ты другую возьмешь?
Безродный, ничего не ответив, взял в руку ложку и уставился в стол. Вечер был окончательно испорчен.
Но Вера все еще медлила с ужином. Она застыла в нерешительности, словно хотела что-то сказать. Безродный снова глянул на нее: она была похожа на маленький, сморщенный комочек. Изобразив на лице что-то вроде улыбки, она снова начала лепетать:
- Сенечка, ты только не злись. Я сегодня так забегалась: хотела все поскорее успеть, пока ты с работы придешь. В магазин сбегала и на рынок, - тут она немного помедлила и закончила, - а только дома обнаружила, что забыла купить хлеба!
Последнюю фразу она произнесла таким тоном, будто призналась в совершении тягчайшего преступления. Безродный понял, что это его шанс.
- Так давай я схожу, - быстро проговорил он.
Вера захлопала глазами: она явно не ожидала такой реакции.
- Как же ты сходишь, ты же голодный.
- Ничего, я на работе перекусил, потерплю еще. Все равно без хлеба не могу, ты же знаешь.
Безродный неожиданно ощутил, как ему необходимо пройтись по воздуху. Какой там ужин. Ему сейчас кусок в горло не полезет. Он должен прогуляться, снять с себя напряжение, поразмыслить обо всем.
- Давай лучше я сбегаю. - Вера принялась торопливо развязывать лямки передника. - Ты же с работы, устал.
- Нет, нет! - Безродный проворно вскочил из-за стола и направился в прихожую. - На работе сижу, дома сижу. Прогуляюсь. Заодно и газету новую куплю!
Он натянул на себя куртку и, не говоря больше ни слова и не глядя на растерявшуюся, ничего не понимающую жену, быстро вышел за дверь.
Безродный медленно шел по длинной аллее вечернего парка, разбрасывая в стороны яркие сухие листья, плотным слоем лежащие на гладком асфальте. Кроме него здесь не было ни души. Это было так нужно ему сейчас. Наконец-то он в полном одиночестве; никто не давит ему на мозги пустой болтовней, никто не пихает ему опостылевшие кушанья. Он мог расслабиться, он мог подумать.
А подумать было о чем. Так жить больше нельзя, это совершенно ясно. Что-то надломилось внутри него и давило, кололо и мучило его нестерпимо.
А чего он мучается? Он сидит в душной темнице, но дверь-то не заперта! Кто бы мог запереть ее помимо его воли? Кто посмел бы спрятать ключи от него, от Семена Безродного, который всегда добивался своего в жизни? Неужто Верка, которая без него и шага не ступит?
Ему сорок два года, он полон сил и здоровья, зарабатывает - слава Богу! Вся жизнь еще может быть впереди. И чего он киснет, чего терзает себя?
Он с наслаждением вдыхал свежий осенний воздух. Высоченные фонари, скупо освещая дорогу, медленно проплывали мимо. Нет, жизнь все-таки несправедлива. Ведь они с Витькой учились в одной школе, в одном институте. Одно время даже дружили. Витька всегда был увальнем, вечно мечтал о чем-то, строил воздушные замки. То ли дело он - Семен Безродный, всегда крепко стоящий на земле. Он всегда точно знал, что ему нужно и как это добыть.
И что же теперь? Он сделался несчастным воздыхателем, а неуклюжий, вечно смущенный Витька - стал вдруг Виктором! Так его называет Ира, так стал его называть и Безродный. Это произошло неосознанно, и только потом он догадался, в чем причина: он хотел поступать так, как нравилось ей. Он готов был слушаться ее во всем. Да, да, да! Он, волевой и непреклонный, слушался бы эту женщину, будь она рядом с ним, и делал бы это с радостью!
Но - если бы, если бы. Это проклятое "если бы"! Сейчас он был рабом этого "бы" и ничего не мог с этим поделать. Другое дело - двадцать лет назад. Тогда он что-то упустил; сам дал судьбе слабину, и она, воспользовавшись этим, поступила по-своему.
Сегодня ему думалось удивительно легко. Половина всей его жизни была как на ладони. Вот ему двадцать один год, он учится на предпоследнем курсе института. Они поженились почти в одно время: он на Вере, а Виктор - на Ире. Тогда они уже мало общались. Прошел год. Институт позади. Он остается в родном городе, а Виктор с женой уезжают куда-то очень далеко. Жизнь потекла спокойно и неторопливо. Тогда Безродный думал, что все идет так, как он хотел. У него была хорошая работа, красивая послушная жена; постепенно появились квартира, машина. Все шло ровно и гладко. Так продолжалось пятнадцать лет.
И вот однажды все рухнуло одним разом. Весь его рай сложился как карточный домик. Виктор с Ирой неожиданно возвращаются обратно. Они как два голубка; независимые и жизнерадостные - они совсем не такие, как все те люди, с которыми привык общаться Безродный. Но главное - это Ира. После шестнадцати лет жизни с Верой он вдруг увидел, какой должна быть его жена и кто должна была стать его женой! Он словно очнулся от долгого и страшного сна.
Это было пять лет назад. Конечно, тогда-то все и началось. Он сменил страшный сон на жуткую реальность. Они стали часто встречаться, и каждый раз он должен был сравнивать Верку с Ирой, а свою жизнь - с жизнью Виктора. И это было настоящим кошмаром: Виктору досталось все, а ему - ничего. Как можно поставить против спокойной, умной и рассудительной Иры совершенно пустую, вечно лопочущую всякие глупости Верку? Однажды, после очередной ее нелепости, он прочитал в глазах у Иры удивление и смущение; и он помнил, как ему вдруг стало стыдно и обидно, что это - его жена.
Безродный с силой отшвырнул от себя большую охапку листьев, словно хотел разрушить это воспоминание. Ну, ничего! Он еще себя покажет. Витька явно его недооценивает, и Ира тоже... Они любят друг друга - вздор! Чепуха! Ира просто не знает, что значит иметь рядом сильного и настоящего мужчину. Он предоставит ей такую возможность, и она, конечно же, поймет - она должна понять! Верку ему не жалко: она сама во всем виновата. Пусть продолжает лепить свои вареники; найдется осел, которого будет устраивать бесплатная кухарка. А у него теперь другая цель: он докажет, что размазня Витька не сможет удержать то, что досталось ему не по праву, случайно. Он, Безродный, будет драться как лев! И теперь это может стать смыслом его жизни.
Становилось прохладно. Безродный поежился и, втянув голову в плечи, поглубже спрятал подбородок в высокий воротник куртки. Он дошел до конца аллеи и, автоматически развернувшись, так же медленно пошел обратно. Он все более убеждался, что этот вечер не случаен в его жизни; и рассеянная Верка не случайно забыла про хлеб - именно сегодня он наконец должен решиться на что-то. Он думал обо всем этом так часто; и была одна мысль, которая более всего мучила его: как, каким образом получилось, что Ира - с Виктором, а Верка - с ним? Ведь все должно было произойти совершенно иначе! Ведь это он сам двадцать с лишним лет назад подарил Витьке Иру!
Он остановился возле одной из огромных, стоящих по обе стороны аллеи причудливых скамеек, похожих на раскрученный домик улитки. Скамейка, парк, осень... Все в точности как было тогда. Только парк был другой, и было утро. Прекрасное осеннее утро. Им с Витькой - по восемнадцать. Они - студенты-первокурсники. Впереди долгая настоящая жизнь. Они свободно и легко идут навстречу этой жизни. Все люди вокруг видят это и улыбаются им. Только две симпатичные девчонки не обращают на них никакого внимания; они увлечены чем-то своим, громко болтают и смеются. Безродный сразу их заметил; они сидели на скамеечке, что-то рассказывая и перебивая друг друга. Они были похожи между собой как две сестры. Ему пришлось буквально тащить за собой Витьку, который, чуть только дело касалось общения с девушками, вечно терялся и старался тут же увильнуть; если же не удавалось - был тихим и незаметным. Другое дело - Семен. Ему нравилось играть множество ролей, и он каждый раз находил новый повод для знакомства; он был вдохновителем, он же был и исполнителем.
- Доброе утро, девушки, - деловым тоном заговорил Безродный. Они были так увлечены разговором, что даже не заметили подошедших к ним молодых людей. Они сидели и удивленно глазели на высокого красивого парня, неожиданно с ними заговорившего, и на другого, стоящего немного в стороне, явно смущенного симпатичного толстячка.
- Я - Семен Безродный, - невозмутимо продолжал Семен, - ассистент известного ученого гипнотизера Виктора Соломенцева. - Он указал на краснеющего Витьку, который тут же принялся изучать пуговицу у себя на рукаве. Безродный добавил торжественности в голос и продолжал:
- Вы были выбраны для чрезвычайно важного эксперимента международного значения. Только что, в течение десяти минут, профессор Соломенцев, - он вновь указал на Витьку, - принимал от вас невидимые сигналы, на основании которых была выявлена следующая информация: вы - сестры, вас зовут Люба и Галя. Информации немного, но если она подтвердится, то произойдет настоящий переворот научной мысли всего человечества. - Безродный поднял указательный палец и с важностью, на какую только был способен, произнес: - Ошибки быть не может, ибо цена за ошибку чрезвычайно велика: четыре порции мороженого!
В течение всей тирады девушки явно не понимали до конца что происходит. И только заключительная фраза позволила им расслабиться и весело рассмеяться.
Безродный не был новичком в подобных вопросах. Он уже прекрасно знал, как обычно в таких ситуациях поступают девушки: либо отворачиваются и уходят, либо начинают откровенно кокетничать. С этими было совсем не так. Они были простые и открытые; общаться с ними было легко и приятно.
- Меня зовут Ира, - приветливо отозвалась одна из девушек, - и никакие мы не сестры.
- А я - Вера, - поддержала ее вторая, - и ваш застенчивый приятель вовсе не похож на профессора гипнотизера.
- Вот так, профессор, - победоносно заключил Безродный, глядя на кисло улыбающегося Витьку. - Как я и предполагал, ваша теория лопнула, не выдержав простого эксперимента. Идите и учитесь!
Безродный усмехнулся: он был мастер на такие штуки. Он прошелся до следующей скамейки, на которую не падал свет фонаря и уселся на нее, растирая озябшие ладони. Да, именно так это и было. Он сделал все. Он собственноручно взял, упаковал, обвязал красной ленточкой и буквально впихнул бесценный подарок в пухлые, неуклюжие ручки Виктора...
Но все-таки - что же произошло потом? Как они приблизились к самому главному моменту - к моменту выбора? Множество раз он прокручивал в голове первые месяцы их знакомства; тогда еще не было двух неразлучных парочек, а было только четверо молодых людей, которые вместе проводили свое время. Все было в руках Безродного, он правил балом. Витька был только его безликой тенью. Как же мог Безродный так ошибиться? Конечно, насколько разные они были с Витькой, настолько похожи тогда были Ира и Вера: обе были красивые, обе простодушные, обе умели и погоревать, и повеселиться. Откуда мог Безродный знать, что одна превратится в прекрасную принцессу, а другая так и останется `пучеглазой лягушкой'? Но ведь было что-то, что повлияло на их отношения.
Случай? Да, случай. Ужасная и нелепая случайность. Что-то незначительное, чего Безродный не мог вспомнить. Все больше и больше он убеждал себя в этом. Иначе он смог бы все вовремя увидеть, понять и исправить. Ведь по справедливости принцесса должна была достаться именно ему. А Верка и Витька - вот была бы чудная парочка; уж они-то вполне друг друга заслуживают.
Атмосфера сегодняшнего вечера благоприятно действовала на Безродного. Как никогда легко вспоминались подробности давних событий. Он чувствовал в себе силы докопаться сегодня до истины, что было для него чрезвычайно важно. Перед тем, как начать действовать, он должен был убедиться, что не совершил ошибку в прошлом, что этот сценарий был навязан ему волею обстоятельств. Тогда он будет уверен в своих силах и со спокойной совестью возьмется сегодня исправить то, что уже невозможно изменить в прошлом.
Он чувствовал, что искать нужно в самом начале. Этот маленький, незаметный фактик, повернувший все дело, прячется где-то в глубинах его памяти, и Безродный должен его разглядеть и вытащить на свет. Его мысли вновь вернулись ко дню их знакомства. Снова ярко засветило солнце; снова люди в старомодных одеждах принялись разгуливать вокруг с безмятежными лицами. Ничем не выделяются среди них две молоденькие девушки и два парня, один из которых - тот, что повыше - разве что слишком сильно жестикулирует руками. Это обычные беззаботные студенты, которых можно повсюду встретить в это чудесное субботнее утро - в парке, на стадионе, возле киноафиш и билетных касс кинотеатров...
Безродный вжался в холодную, неуютную скамейку. Что-то необычное происходило с ним сегодня. Давно ушедшие, почти забытые образы как живые проплывали мимо. Костлявая скамейка неожиданно превратилась в тесное кресло кинотеатра. Безродный сидел в центре совершенно пустого зала и смотрел цветной широкоформатный фильм - сцены двадцатилетней давности из своей собственной жизни.
Он видел восемнадцатилетнего, веселого, уверенного в себе Семена Безродного, он видел Витьку, Иру и Веру, он видел парк, маленькое озерцо и людей вокруг него. Все это было как настоящее. Он узнавал и вспоминал каждую деталь развернувшегося перед ним сюжета. Почему-то не было звука, но это было не важно. Безродный не шевелился, боясь выйти из этого странного состояния, и с жадностью ловил каждую картинку, силясь не упустить что-нибудь особенное, важное.
Вдруг он сделал еще одно интересное открытие: он был зрителем в зале, он был героем на экране, но самое главное, он же был и оператором в проекционной будке! Он мог совершенно свободно прокручивать события вперед и назад, делать их ход быстрым или медленным. Странно, как он раньше не замечал за собой таких чудесных возможностей. Ведь таким образом он мог восстановить любую подробность своей жизни. И надо же, как вовремя проявились эти способности: теперь-то он без труда выяснит все, что ему нужно.
Безродный не медля взялся за дело: неизвестно сколь долго продлится этот чудо-фильм. Он решил вернуться прямо к моменту их знакомства: начинать - так с начала. Множество человечков смешно забегали по экрану задом наперед. Все двигалось очень быстро, но Безродный ни на миг не упускал из вида высокую фигуру в темном пальто. Да это было и не трудно: именно эта фигура всегда была в центре экрана.
Стоп. Вот они подходят к девушкам - впереди идет Семен, и чуть сзади ковыляет Витька. Здесь ничего интересного: это только начало; но Безродный не торопится крутить пленку: каждая, абсолютно незначительная на первый взгляд деталь может оказаться поворотной. Да и, по правде говоря, для Семена было удовольствием вновь переживать эти события. Это как помногу раз прокручивать полюбившийся фильм, когда сюжет известен наперед, и остается наслаждаться прекрасной игрой актеров, каждый раз подмечая новые, упущенные ранее нюансы. А Семен ведь и был актером. Каждое его движение, каждая фраза были частью одного грандиозного спектакля. Вся земля была его сценой, весь мир был его зрителем - даже если в данный момент это только две молоденькие девушки и преданный друг Витька. Он играл и наслаждался своей игрой. Игрой не по скучному, заученному сценарию; импровизация - вот его конек! Импровизация - это то, ради чего он становился режиссером своего собственного спектакля.
Неожиданно у Безродного мелькнула мысль: а не была ли вся его жизнь сплошным спектаклем; не была ли она только суммой множества ролей? Одна роль - на работе, другая роль - с друзьями, третья - в семье. Он попытался представить, что останется в его жизни, отодвинь он в сторону все эти роли, сойди он со сцены и посмотри на себя без грима и актерского костюма... Да ну тебя! Безродный живо отогнал от себя эту мысль. Даже если и роли, даже если и спектакль: главное, что играл он мастерски, значит - и жалеть не о чем!
Тем временем сюжет на экране воспоминаний продолжал разворачиваться. Семену исключительно легко удавалось заводить компанию. Все его шутки, все его большей частью выдуманные истории впитывались как губкой двумя простодушными милашками. Безродный прекрасно помнил восхищенный блеск двух пар карих глаз, никогда до этого явно не встречавших такого натиска энергии.
Они погуляли немного по парку, затем зашли в кафе. Витька исправно оплатил мороженое на всю компанию: хотя никакого уговора о мороженом, конечно же, не было на самом деле - он никогда не спорил с Семеном.
Безродный, оторвавшись немного от подробностей, вскользь припомнил дальнейшие события. Всем надо было появиться дома. Они разойдутся на несколько часов, затем встретятся снова. Будут гулять, зайдут на аттракционы в парк, потом пойдут в кино. В тот вечер никто никого не провожал. Договорившись о следующей встрече, они расстанутся прямо у кинотеатра. Так закончится их первый день.
Нет, Безродный чувствовал, что нельзя двигаться так быстро, иначе он ничего не найдет. Пока есть возможность, нужно копать. Шаг - за шагом. Что-то подсказывало Семену: то, что он ищет, - где-то рядом. Нужно только суметь увидеть...
Вот они стоят на центральной аллее, у входа в парк. Назначена встреча: через два часа на Васильевской площади, около женщины, торгующей цветами... Расходятся по домам... Почему-то воспоминания начинают прерываться. Отдельные фрагменты смещаются и налезают друг на друга. Безродному уже тяжело связать их воедино. Два часа до встречи вообще куда-то выпадают. Вот он уже едет на Васильевскую площадь. Он тогда немного опоздал. Вера пришла за минуту до него; сходя с подножки трамвая, он видел, как она подходит к ребятам. Витька с Ирой уже ждут их какое-то время.
Витька с Ирой уже ждут их какое-то время... Витька с Ирой... Безродный почувствовал, как прохладная жидкость растекается по его мозгу, и большущий шар надувается в груди, мешая дышать. Такое же чувство Семен испытывал всегда в школе, когда неожиданно находил решение трудной задачи.
Он уже не видел себя на экране, а был словно внутри него, глядя на происходящее собственными глазами. Все, что было вокруг - деревья, люди, здания, приближающаяся к цветочнице Вера - все это слилось в сплошную, ничего не значащую массу, и только две знакомые фигуры четко выделяются в центре всего. Это Ира и Виктор. Они сидят бок о бок на скамейке; Витька рассказывает что-то, перебирая пухлыми пальчиками, а Ира, слушая его, улыбается, слегка прикрывая лицо маленьким букетиком желтых цветов. Безродный понял, что наконец имеет то, что так упорно все это время искал.
Казалось бы, совершенно безобидная ситуация: в первый день знакомства, не более чем десятиминутный разговор на скамейке, в ожидании двоих друзей. Но Безродный был абсолютно уверен: именно с этого случайного разговора все и началось. Именно с этого момента события покатились, нарастая как снежный ком; покатились мимо Семена, хотя им был слеплен первый снежок. Ненароком брошенные взгляды, легкие касания рук, едва уловимые интонации в голосе, незаметные мимолетные улыбки - все это налипало на невинную встречу двух счастливчиков, так глупо самим же Безродным и предоставленную. Он мог без труда проследить всю цепочку последующих событий, приведших к столь плачевному результату. А ведь Безродный все время верил, что все идет по его плану, но, ничего об этом не подозревая, был жестоко обманут в самый первый день. Он никогда не сомневался, что может выбрать любую из девушек, потому и не беспокоился нисколько. И что же, выходит незадачливый Витька, поймав момент, все сделал тихо и незаметно за его спиной! А что могла сделать Ира? Ничего. Она была подхвачена первой случайной волной, да так и поплыла по течению. А он не подал ей вовремя руки и не подтянул в свою лодку...
Безродный с шумом выдохнул воздух. Надо же, как глупо - опоздал на первое свидание! Да он едва ли мог вспомнить причину опоздания... Кажется, это тогда бывший одноклассник, Шура Ковальчук, не дал сесть ему на трамвай. Семену пришлось дожидаться следующего и выслушивать нелепую историю о романе новой учительницы по химии с одним из их однокашников. Эх, врезать бы тогда этому Шуре... Да откуда Семену было знать, что так все обернется. Для него это было одним из множества свиданий, да и только. Он мог и опоздать, а мог и вообще не пойти. Мало ли было таких случаев! Кабы знать тогда, что решается его судьба, уж он бы не упустил этот злополучный трамвай. Приди он на свидание первым - и не видать Витьке Иру как своих ушей!
Безродному неожиданно представилось: как бы он жил сейчас с Ирой! Конечно, он не собирается сдаваться; он еще за нее повоюет. Но как обидно сознавать, что вся твоя жизнь пошла кувырком из-за каких-то жалких десяти минут! Как грустно, что нельзя вернуться назад и изменить все одним разом...
- Кто сказал, что нельзя? Очень даже можно!
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Они были настолько неожиданны, что Безродный не сразу смог поверить, что вообще их слышал. Он словно пробудился от глубокого сна. Моментально исчезли солнце и люди, затем погас и растворился во тьме экран, пропали кресла. Безродный находился, как и прежде, в темном пустынном парке, на холодной и неудобной скамейке. В том, конечно, не было ничего удивительного; удивительным было присутствие странного вида старичка, который сидел чуть в сторонке на этой же самой скамейке и безо всякого интереса глядел на Безродного, будто знал его уже много лет. Семен совершенно не представлял, откуда мог свалиться этот старичок, да еще так для него незаметно.
Одежда его явно не соответствовала погоде: светлый летний костюмчик старого покроя, но весьма и весьма ухоженный, легкие вельветовые туфли и круглая соломенная шляпа с прямыми полями. Было очень странно, что одетый подобным образом старик явно не испытывал холода. Помимо одежды, была еще одна странность. Безродный с интересом разглядывал незнакомца: маленькое сморщенное личико, впалые глаза, тоненькие, высохшие ручки. Одним словом, он был настолько стар, что оставалось только удивляться, как он ухитряется просто сидеть на скамейке без посторонней помощи, не говоря уже о том, чтобы как-то до нее дойти. Он был как игрушечный в своем смешном костюме и шляпе. Между тем, глаза его горели удивительным живым огоньком, а голос звучал бодро и выразительно. Хотя Безродный даже и не думал его переспрашивать, старик снова повторил:
- Я говорю, почему же нельзя? Очень даже можно. - А потом, глядя на равнодушное лицо Семена, пояснил: - Насчет того, чтобы вернуться - можно; и изменить - тоже можно.
Безродный понемногу приходил в себя и, кажется, начинал понимать происходящее. Это он настолько увлекся своими воспоминаниями, что отключился от всего, да еще вдобавок и вслух заговорил. Такого с ним раньше не бывало; надо меньше себя накручивать, пока совсем с этой историей не свихнулся. А любопытный старикашка, видимо, проходил мимо, уселся тихонько на скамеечку и навострил уши. Ему, бедолаге, наверное, и поговорить-то не с кем. Но Безродный в этот час совершенно не был настроен на романтические беседы, да еще с абсолютно незнакомым ему человеком. Он отвернулся от старика и, не скрывая своего раздражения, проговорил куда-то в темноту:
- Видите ли, дедушка, я - кинорежиссер. Снимаю фильм про любовь; прокручиваю в голове сценарий. - Он вновь повернулся к старику и довольно злобно спросил: - Понятно?
- Понятно! - Помимо ожидания, слова Безродного явно развеселили игрушечного старичка, и он радостно закивал головой. - Чего ж тут непонятного? Ты - Семен Безродный, тебе сорок два года. Двадцать один год ты живешь со своей женой, а сейчас, - он перестал улыбаться и как-то странно посмотрел на Безродного, - ты хочешь переписать свой сценарий!
Они разговаривали уже минут двадцать. Вне всякого сомнения, старик был сумасшедшим. Или прикидывался таковым. Во всяком случае, то, что он предлагал, было явным сумасшествием. Но Семену никогда не нравилось, если совершенно незнакомым людям, было что-то о нем известно. Старик же каким-то образом был явно осведомлен о некоторых подробностях его жизни. Каким образом - это и собирался выяснить Безродный.
Была еще одна причина, по которой Семен продолжал этот разговор: какой-то необычайный заряд бодрости исходил от старика. Безродный жутко устал от невыносимого напряжения, скопившегося в нем за последние годы; комедийная, ни к чему не обязывающая беседа развлекала и расслабляла его, позволяла почувствовать себя моложе, когда он множество раз должен был подыгрывать не менее сумасшедшим людям, чем этот безобидный, чудаковатый старичок. Его неподдельное воодушевление не позволяло даже усомниться, что уж сам-то он точно верит в то, что говорит.
- Знаете, молодой человек, - у старика, вероятно, уже путалось в голове, потому что он обращался к Безродному поочередно - то на "ты", то на "Вы", - жизнь такая штука, где ничего нельзя угадать заранее. Живут себе люди, топают по жизни, как по дороге. И каждую минуту вольны они повернуть как налево, так и направо. Поверни они налево - попадают в одни условия, поверни они направо - совсем в другие. А как повернут они куда-нибудь - им снова выбирать: налево или направо... И так всю жизнь. А если прямо - так это тоже выбор, и там тоже свои условия. Когда условия и меняют людей, а когда и нет. Зависит это и от людей и от условий... Возьмем мы, положим, одного человека, поделим его на две части и пустим каждую часть по своему пути. А когда через время разойдутся эти части далеко-далеко, сведем мы их вместе и покажем кому-нибудь. И никогда этот кто-то не поверит, что перед ним половинки одного и того же человека, и что вышли они когда-то из одной и той же точки. Вот так-то! Но в твоем случае, Безродный, все будет совершенно иначе, потому что ты - как раз и не изменишься.
Безродный как мог внимательно слушал старика.
- Вас не смущает, что я не понимаю и половины из того, что вы говорите? - поинтересовался он.
- Это ничего страшного, это ничего страшного, - закрутил головой старик. - Главное, чтобы ты решил: нужно тебе это или нет. Если нужно - я берусь тебе помочь.
Безродный решил поддакивать пока старику, а там - видно будет.
- Конечно же, я этого хочу, - преувеличенно уверенным тоном сказал он. - Но вы же понимаете, дело достаточно серьезное - хотелось бы узнать все поподробнее.
- Конечно, конечно, - согласился старик, - я все понимаю. К сожалению, времени у нас не так уж и много, - с этими словами он вытянул из кармана большущие часы на цепочке, откинул крышку и уставился на циферблат, - но я постараюсь максимально все разъяснить, по мере моих и ваших возможностей.
Безродный украдкой взглянул на часы, еле удерживаемые, как ему казалось, худенькими пальчиками старика. На циферблате была всего одна стрелка - часовая, да и та приближалась к двенадцати, хотя на самом деле было едва за девять. Он усмехнулся и продолжал:
- Если я правильно понял, у меня будет возможность вернуться в прошлое на двадцать с лишним лет назад и изменить там все, что мне захочется. Так?
Старик склонил голову набок и смешно прищурил один глаз:
- Не совсем так. Во-первых, не будет возможность, а есть возможность; весь вопрос в том, захочешь ли ты ее использовать. - Он наклонил голову на другой бок и прищурил второй глаз. - Во-вторых, с изменениями тоже не так все просто. Ты хочешь повлиять на какое-то событие в твоем прошлом, предполагая, что оно круто изменит твое настоящее. Чудненько! Ты окажешься в нужном месте, в нужное время, а дальше - уже твоя работа; успеешь - сделаешь, потому что времени у тебя будет минут сорок, не более того.
- Да-а, за такое время сильно не разгуляешься, это точно. - Безродный театрально скорчил гримасу и почесал затылок. - Это ж я пока все объясню: гость, мол, из будущего и все такое; пока все растолкую что к чему - а я в то время упрямый был...
- Постой, постой, - мягко прервал его старик, - ты что же, ожидаешь там самого себя встретить? - Старик тихонько захихикал. - Нет, Семен, так не бывает. Ты - есть ты, и другого такого нет! - уверенно сказал он и не менее театрально развел руками. - Ты пойми: ты попадешь не просто в прошлое, а в свое собственное прошлое. И будешь там именно тем, кем и был в то время: Семеном Безродным, студентом первого курса какого-то там института, восемнадцати лет отроду!
- Ага! - промычал Безродный таким тоном, будто на этот раз все понял. - Ну, это сильно упрощает дело! Только вот что меня смущает: это, значит, появлюсь я в своем прошлом на пол часика, наизменяю там всего чего и смоюсь. А вся моя жизнь до сегодняшнего дня уже не так пойдет, а от этих изменений зависеть будет? Правильно я понимаю?
- Совершенно правильно, - обрадовано кивнул старик. - А разве ты не этого хотел?
- Да я хотел только... Ну... - Безродный замялся. - Ну, в общем, я только одно что-то хотел изменить, а вдруг все изменится?
Старик озадаченно посмотрел на Безродного:
- Простите, я не совсем понимаю. Что значит - все?
- Ну, все... Ну я не знаю... - Семен принялся соображать, что же важного может измениться в его жизни. - Ну, у меня же, например, есть сейчас машина, квартира, работа и все такое... Как со всем этим?
- А-а, вот ты про что! - Старик снова захихикал и махнул рукой. - Это-то все останется! Не переживай. Я же тебе сказал: ты - не изменишься. Ты, - он сделал паузу и с расстановкой повторил, - не изменишься.
Безродный какое-то время молча смотрел на старика: странный он, все же, тип! Тот спокойно позволил себя рассматривать, только улыбался и моргал глазами, а затем кашлянул и произнес:
- Ну что, Семен, решай. Время идет.
- А-а, - встрепенулся Безродный, - так я готов! Что нужно делать?
- Готов? - удивился старик. - Ну что ж, славненько! Тогда нам нужно идти. - И он проворно соскочил со скамейки.
Безродный испугался, что старичок сейчас рассыпится, но тот стоял как ни в чем не бывало и выжидающе смотрел на Семена.
- Тут совсем недалеко, - заверил он.
Безродный в свою очередь нехотя поднялся со скамейки и принялся разминать затекшие суставы.
- Да, пройтись - это очень удачная мысль, а то я уже вконец окоченел, - сказал Семен и покосился на летний костюмчик старичка. Тот, похоже, вообще не знал, что такое холод. Он махнул рукой, приглашая идти за ним, и бодро зашагал по асфальту, явно получая удовольствие от звука шуршащих листьев под ногами.
Безродный постоял секунду, хмыкнул и поплелся следом. Они дошли до конца аллеи и повернули к боковому выходу из парка, по направлению к близлежащим домам. Семена крайне удивило, что в такой не совсем уж поздний час на улице не было ни единого прохожего.
Старик продолжал невозмутимо топать вперед; было видно, что он прекрасно знает, куда следует идти.
- Нам нужно будет пройти через черный ход вон того дома. - Он указал на ряд деревянных построек, стоящих немного в стороне от высоких каменных зданий, прилегающих к парку. Было совершенно непонятно, какой именно дом он имеет в виду, так как все они сливались в сплошную черную стену, еле-еле освещаемые умирающим светом одинокого фонаря.
- И там вы прячете свою машину времени? - не скрывая иронии, спросил Безродный. Он не переставал удивляться старику: притом что шли они и так довольно быстро, тот все время ускорял шаг, и ходьба ему давалась явно легче, чем самому Безродному, который начинал уже слегка задыхаться.
- Вовсе нет, - абсолютно серьезно ответил старик. - Насколько я знаю, машина времени действует совершенно иначе. Но я, честно говоря, никогда не сталкивался с подобными вещами.
Безродный с интересом глянул на старика:
- В это очень трудно поверить, - с ухмылкой заметил он.
- Ну, вот мы и пришли. - Не обратив внимания на колкость Безродного, старик остановился возле одного из деревянных домов.
Безродный, конечно же, множество раз проходил мимо этих построек, никогда не обращая на них ни малейшего внимания: дома как дома, которые разве что давно можно было снести. Сейчас он смотрел на внушительного размера трехэтажное строение, сильно потемневшее от времени, но стоящее прямо и горделиво среди окружающих его бетонных изваяний. Дом был явно нежилой, но стекла огромных окон, как ни странно, были целехоньки все до единого, и лишь маленькое чердачное окошко хмуро смотрело на мир пустой глазницей. Вид этого мрачного здания на темной безлюдной улице, и зловещая тишина, нарушаемая только слабыми порывами ветра, напомнили Безродному тайное убежище вампиров, увиденное недавно по телевизору.
- Выглядит довольно жутковато, - бодро проговорил он. Безродный наконец услышал, как какая-то часть его вот уже который раз задает ему вопрос: "Семен, что ты здесь делаешь?"
- Это не имеет никакого значения, - спокойным голосом отозвался старик. Все это время он тихо стоял в стороне, не мешая Безродному разглядывать здание. - Это место не лучше и не хуже других. С равным успехом это могло бы быть где угодно. Сейчас - это здесь. - Он многозначительно глянул на Безродного: - Ну что, войдем?
Безродный потянул на себя тугую скрипучую дверь, пустил старика вперед и протиснулся внутрь. Они оказались в затхлом просторном помещении. Единственным источником света здесь было небольшое стеклышко в двери за спиной Семена, через которое безуспешно пытался пробиться тусклый свет уличного фонаря. Безродному понадобилось какое-то время, чтобы начать что-либо различать в темноте. Первое, что он увидел, это узкую винтовую лестницу прямо перед собой, ведущую круто наверх.
- Черный ход там, справа, - почему-то шепотом сказал старик.
Безродный разглядел черную дверь справа от лестницы. Старик легонько похлопал его по плечу, и Безродный осторожно шагнул вперед. Ему все меньше нравилась вся эта затея. Ввязаться в подобную историю - это так не похоже на Безродного. И что на него нашло? Неизвестно, что за аферист этот старик, и кто его дожидается там за дверью. Но сворачивать на пол пути - тоже не в привычке у Семена; еще, чего доброго, старик подумает, что он испугался! "Ладно, доиграем комедию до конца, - решил Безродный. - Явно развязка близка".
Половицы под ногами подозрительно скрипели и прогибались, будто вот-вот провалятся. Старик шел за Безродным по пятам. Он дошел до двери и остановился. Старик снова похлопал его по плечу, приглашая тем самым открыть дверь. Она легко и беззвучно отворилась, и Семен увидел небольшой коридорчик, в конце которого была еще одна дверь, ведущая, по-видимому, во двор. "Зачем столько дверей?" - подумал Безродный.
- Проходи дальше, - все так же шепотом сказал старик, - до той двери.
Безродный медленно пошел вперед, а старик, придержав рукою дверь, остался на месте, пропуская в коридорчик немного света. Семену оставалось сделать всего один шаг, как вдруг он услышал голос старика, который уже не шепотом, а громко и почти торжественно произнес:
- Все, Безродный, открывай!
В этот самый момент старик захлопнул свою дверь, и Семен оказался в кромешной темноте. "Что еще за шутки?" - со злостью подумал он. Вытянув вперед руку, он пытался нащупать ручку двери. "Ну все, мне надоел этот спектакль!" Безродный как раз собирался вернуться назад и хорошенько тряхнуть старого прощелыгу, когда его ладонь легла на холодную дверную ручку. Он инстинктивно нажал на нее и толкнул от себя дверь. Все произошло в одно мгновение: что-то ухнуло, тяжеленный свинцовый груз свалился с плеч, яркий дневной свет ослепил Безродного, и лавина городского шума накрыла его с головой...
Безродный ни на одну секунду не допускал мысли, что с ним это происходит. Что с ним происходит это на самом деле...
Ему хватило не более одной минуты, чтобы оценить ситуацию. Учитывая, что секунд пятнадцать он стоял оглушенный и ослепленный, не в состоянии вообще что-то понять, это было совсем неплохо.
Да, Семен очень быстро сумел сориентироваться. Ему было достаточно оглянуться на дверь, из которой он вышел, и увидеть родной обшарпанный подъезд их старой квартиры со знакомыми надписями на кирпичах. Ему достаточно было оглядеть себя, свои натертые до блеска остроносые ботинки, свои наутюженные клеши и до безобразия стильное пальто на вискозной подкладке. Ему достаточно было мельком глянуть на шумящий в предвечерней суете город; город, в котором он прожил всю свою жизнь, и который знал, наверное, лучше, чем собственную кухню. Всего этого было вполне достаточно, чтобы понять: этого нет и не может быть на самом деле!
Безродный всегда реально смотрел на жизнь. Любому событию, любому даже самому невероятному факту он мог найти объяснение. Единственным чудом, которое он припоминал в своей жизни, был кусок силикатного кирпича, непонятно откуда свалившегося на капот его машины, но при этом не оставившего на нем ни единой царапины. Всю свою жизнь Безродный ни на шаг не отступал от здравого смысла и строгой логики, что не однажды выручало его в трудных ситуациях, и он вовсе не собирался изменять своим взглядам ни сегодня, ни завтра - никогда.
Но, помимо этого, Безродный обладал еще одним полезным качеством: он очень хорошо чувствовал, когда ситуация может обернуться для него выгодой. И уж если он почувствовал эту выгоду - будьте уверены, он ни за что ее не упустит. Конечно он не верит, что старик действительно вернул его в прошлое. Это может быть сон, бред, гипноз, наваждение - что угодно; и он обязательно с этим разберется - потом. Но даже во сне и в бреду он будет сражаться за свое. А потому первое, что он сейчас сделает, это пойдет и уведет у Витьки Иру!
"Ну что ж, - подумал Безродный, - спектакль продолжается!" Всего несколько минут прошло с того момента, как открылась эта хитрая дверь, а он уже полностью владел ситуацией и готов был действовать.
Старик говорил, что у него будет минут сорок. Безродный взглянул на часы и улыбнулся: это те самые часы, что отец подарил ему на шестнадцатилетие. Он прекрасно помнил эту трещину на стекле; тогда он упал с мотоцикла и сильно повредил себе ногу. Окончательно часы были разбиты в день их свадьбы с Верой.
Стрелки показывали время: без двадцати пяти шесть. Безродному только сейчас пришло в голову, что он даже не помнит, на сколько было назначено свидание. На какое-то мгновение он растерялся. Так вот почему старик был так удивлен его неожиданной готовностью. Конечно, собраться в прошлое изменять свою жизнь и даже примерно не продумать свои действия! Не говоря о том, что он совершенно не помнил времени встречи, он даже понятия не имел, о чем будет говорить с Ирой. Как убедить ее за пятнадцать минут, что именно он тот человек, который ей нужен?
"Спокойно, Семен, не паникуй", - сказал Безродному внутренний голос. Он называл это внутренним голосом, хотя на самом деле просто мысленно разговаривал сам с собой. Это часто помогало ему, когда он сталкивался с трудноразрешимой проблемой.
"Где твоя хваленая изобретательность? - продолжал голос. - Вот прекрасная возможность ее продемонстрировать!"
"Действительно, - думал Безродный, - что касается Иры - беспокоиться не о чем. Главное - прийти раньше Витьки и увести ее куда-нибудь. Этого должно быть достаточно. В любом случае, за такое время ничего большего не успеть. Что же касается времени свидания..."
"Ты окажешься в нужном месте, в нужное время - вот слова старика, вот и ответ на вопрос, - вновь поддержал Семена внутренний голос. - Допустим, свидание было назначено на шесть. До Васильевской площади десять минут езды. Если сесть на трамвай прямо сейчас, то в запасе останется чуть меньше пятнадцати минут - это как раз то, что нужно".
Словно в подтверждение этих мыслей, в ту же секунду из-за угла дома показался трамвай. На повороте он ехал медленно и жутко скрипел.
"Действуй!" - сказали Семен и внутренний голос одновременно.
Безродный повернулся и быстрым шагом направился к остановке. Он сделал всего несколько шагов, услышав, как сбоку незнакомый молодой голос зовет кого-то его именем:
- Семен! Эй, Семен!
Он автоматически повернул голову и оторопел: прямо на него шел улыбающийся до ушей его одноклассник Шурка. Он был молоденький - прям как со школьной фотографии. Чем-то похожий на самого Безродного, Шурка всегда нравился Семену: он никогда не просил о помощи, всегда старался справиться сам со своими проблемами. Он погиб около пяти лет назад в какой-то горной экспедиции, оставив жене троих детей.
- Куда это ты вырядился, на свидание? - спросил Шурка и непонятно с чего начал ржать. - Ты слышал про нашу кралю из института - весь выпуск на ушах стоит!
Безродный, затаив дыхание, смотрел на Шуру. Старый, затертый слайд двадцати четырех летней давности медленно выплыл из глубины его сознания и плавно наложился на образ улыбающегося Шуры перед его глазами, совпав с ним до мельчайших деталей. Безродный начал ощущать, что история может повториться.
- Ну уж нет, Ковальчук, больше у тебя этот номер не пройдет!
- Какой еще номер? - Лопоухий Шура непонимающе уставился на Безродного. - Ты чего, Семен, заболел, что ли?
Безродный махнул на него рукой и оглянулся: трамвай на полном ходу уже подъезжал к остановке. Было похоже, что он вовсе не собирается останавливаться, но за несколько метров до площадки он вдруг резко сбросил скорость, изрядно дернув своих пассажиров. Люди на остановке в свою очередь принялись беспорядочно сновать по посадочному пятачку, стараясь определить, где именно окажутся двери.
Безродный, не говоря больше ни слова, развернулся и со всех ног бросился на остановку.
"Куда едут все эти люди?" - с раздражением подумал он.
Желающих залезть в трамвай действительно было довольно много, и каждый норовил сделать это первым. Семен, наравне с ними, видимо, совсем потерял голову, потому что, добежав до задних дверей и слегка растолкав впереди стоящих, попытался заскочить в вагон, не убедившись хотя бы, что все уже вышли. Поэтому не удивительно, что он со всего хода налетел на весьма плотную дамочку средних лет с двумя огромными кошелками, которая как раз в этот момент пыталась определить: что же ей сперва вытащить из трамвая - себя или кошелки. Большой бы проблемы из этого не было, так как Безродный, ухватившись за перила, ловко перескочил на другую сторону ступенек и тут же забежал внутрь. Но дамочка осталась явно недовольна его поведением; она злобно зыркнула на Безродного и сильно басистым голосом, весьма подходящим к ее комплекции, проворчала:
- Ну ты, олух! Нельзя ли поосторожнее?!
Безродного просто обидело, что его, взрослого человека, ни с того ни с сего обозвали олухом. Он тут же вспомнил, кем является в глазах этой дамочки, но ответить, все же, не удержался:
- Ничего страшного, бабуля, я совсем не ушибся!
Дамочка, которая в это время была уже близка к тому, чтобы покинуть трамвай, немедленно развернулась и уставилась на Безродного. Лицо ее медленно побагровело, глаза округлились и она, набрав в легкие воздуха, принялась кричать:
- Бабуля?! Вы посмотрите на этого хама! Да я тебе едва в матери гожусь!
"Это уж точно", - мелькнуло у Безродного.
- Ах ты, сопляк! Я тебе сейчас покажу бабулю! - продолжала расходиться дамочка.
У дверей началась суматоха. Кондуктор нетерпеливо звякнул в звоночек. Послышались возгласы недовольных пассажиров: "Прекратите разбираловку!", "Освободите двери!", "Почему трамвай не едет?" Безродный краем глаза увидел, что в его сторону начал поглядывать строгого вида милиционер, стоящий в середине вагона.
"Этого еще не хватало", - подумал Безродный и нервно посмотрел на часы: до встречи оставалось двадцать две минуты. Он приложил правую руку к сердцу и страдальческим голосом заговорил:
- Граждане, дорогие! Да войдите ж вы в положение! Опаздываю на первое в жизни свидание, а еще цветы надо купить!
Кто-то захихикал. "Да он просто пьяный. В милицию бы его надо!" - заявил осипший, развязный голос из глубины вагона. Дамочка с кошелками продолжала ворчать, но все же освободила проход. Все потихоньку успокоились, и трамвай, закрыв двери, наконец поехал.
"Да, надо быть осторожнее", - подумал Безродный с интересом глядя в окно.
Мимо проплывали знакомые здания. Некоторых из них вообще уже не было, многие были перестроены. Вот они обогнули старое помещение главпочты; на его месте сейчас выстроен современный торговый монстр с фонтанами и эскалаторами внутри. А вот знаменитая липовая аллея - пока еще стоит цела-целехонька и радует глаз. Лет десять назад один энергичный деятель из министерства предложил грандиозный проект по пересадке аллеи в другой район; на ее месте предусматривалось провести центральную автомагистраль города. Общественность пыталась отстоять всеми любимую достопримечательность, но безрезультатно. Оскорбленные липки так и зачахли в одном из захолустных районных парков, зато дорогу выстроили шикарную; всего несколько часов назад Безродный возвращался по ней с работы.
Такие же самые люди спешили каждый в свою сторону, озадаченные теми же самыми проблемами, и даже приход выходного дня не смог заставить их расслабиться. Безродный знал по себе, что настоящее расслабление придет в воскресенье к вечеру, когда пора уже подумать и о работе.
Одним словом, город забытой юности Безродного, проплывающий за пыльными окнами трамвая, ничем сильно не отличался от своего будущего двойника, разве что изображение было очень тусклое: лишь через двадцать лет разуляпистая современная реклама сделает его цветным и насыщенным.
Достаточно насмотревшись в окно, Безродный с сожалением подумал, что не имеет при себе зеркала: было бы интересно снова взглянуть на себя молодого. Конечно, он и сейчас еще не стар, далеко не стар. И чувствовал он себя превосходно. А главное, что с радостью отметил для себя Безродный, его самочувствие нисколько не изменилось после неожиданного омоложения. Разве что груз, свалившийся с тела: он, по-видимому, разом полегчал килограмм на десять. Но внезапно прекратившаяся боль под лопаткой, переставшее хрустеть колено или резко изменившееся сердцебиение - ничего такого не было. А это означало, что сердце его бьется, легкие дышат и суставы работают так же исправно, как и двадцать лет назад.
От этих приятных мыслей Безродного отвлек трескучий звонок трамвая. Семен осмотрелся по сторонам: они остановились строго на середине Старолитейного моста. Им оставалось съехать с моста, обогнуть павильоны нового рынка - и они на Васильевской. То есть еще минуты четыре езды. Но трамвай не трогался с места, а только продолжал нестерпимо звенеть. Особо любопытные пассажиры пытались просунуть головы в окна, чтобы определить причину задержки. Кому-то это, видимо, удалось, потому что тотчас по эстафете пришло сообщение: неумелый частник заглох прямо на рельсах и никак не может сдвинуть свою колымагу.
"Да что за невезение такое?!" - в сердцах подумал Безродный. Кто-то словно нарочно строил ему козни. Нужно было срочно что-то придумать. И уж чего-чего, а соображал Семен быстро. Уже через секунду он знал, как обернуть это невезение в счастливый случай.
Безродный резко повернулся к дверям. Если он выскочит сейчас из вагона, то напрямик через рынок окажется на Васильевской быстрее, чем на трамвае, сэкономив тем самым пару драгоценных минут. Он откинул металлическую крышку, закрывающую помещенный над выходом механизм, и уставился на сложное переплетение проводов, рычагов и различного вида тяг. Безродный помнил, что, потянув за одну из них, можно без труда открыть двери. Когда-то, будучи пацанами, они с друзьями довольно часто использовали этот прием для быстрой эвакуации из трамвая при появлении контролера. Но сейчас Семен беспомощно глазел на забытое устройство, не представляя, что делать и за что дергать.
Он повернул голову: рыжий мальчишка лет тринадцати, хитро прищурившись, с интересом наблюдал за его действиями.
- Ну, пацан, где этот дурацкий рычаг? - нетерпеливо спросил Безродный.
Мальчуган широко заулыбался и, ни слова не говоря, указал грязным пальцем на одну из замасленных железок.
- Молодой человек, что это вы там собрались делать? - услышал Семен строгий голос сбоку от себя, который мог принадлежать только милиционеру.
Безродный не стал это проверять. Он резко потянул за рычаг и проворно выскочил через открывшиеся как по волшебству двери. При этом он едва не угодил под проезжавший мимо автомобиль, но все же благополучно добрался до пешеходной дорожки и, не оглядываясь, помчался в сторону рынка. Мельком он увидел, как пожилой мужчина неуклюже бегает вокруг своей машины, одновременно переругиваясь с водителем трамвая, а тот, наполовину высунувшись из окна и размахивая руками, пытается давать ему советы.
Безродный без проблем добежал до сверкающих белизной, новоотстроенных павильонов. Рынок готовился к закрытию, но народу было полным-полно, и ему пришлось в некоторых местах буквально протискиваться сквозь плотную стену покупателей и зевак. Но когда он достиг наконец Васильевской площади, то был вполне доволен результатом: часы показывали без четырнадцати шесть, и он появился, несомненно, первым.
Безродный старался отдышаться и успокоиться. Половина дела уже сделана, но остается, пожалуй, самое сложное. Через несколько минут должны появиться Ира и Витька. Ему было бы намного проще, если Ира придет раньше, но что-то можно сделать уже сейчас.
"Так, цветы!" - пришло в голову Семену. Он подбежал к цветочнице и стал осматривать бесчисленные букеты, от разноцветия которых пестрило в глазах. Почему-то симпатичные желтые тюльпанчики сразу привлекли его внимание. "Ну, уж нет, - подумал Безродный, - не хватало еще повторять за Витькой!" И он вытащил из металлической посудины три ярко-красных цветка герберы.
- Будете брать? - не очень приветливо осведомилась цветочница.
- Нет, сейчас воткну обратно, - огрызнулся Безродный, шаря по карманам. Неплохо бы вспомнить, куда он двадцать лет назад сунул свои деньги.
Расплатившись с цветочницей, он отошел в сторону и, чтобы убедиться в правильности своего выбора, вытянул руку, внимательно оглядывая букет.
- Цветы просто замечательные, - услышал он сбоку мягкий голос.
Безродный медленно повернул голову. Это была она. В двух шагах от него - молодая и красивая, живая и настоящая - стояла Ира. Как мог Безродный быть так слеп?! Вот чем обернулась для него самоуверенная, неопытная юность, повлекшая за собой столь неуклюжий выбор. Как мог он счесть красивой Веру, с ее обычной юной привлекательностью, когда рядом была она, чья красота, чистая и неповторимая, уже не умещаясь в отведенные ей формы, запросто выплескивается в этот серый, убогий мир, щедро заливая его голубым бесконечным светом. Безродный просто смотрел на этот дивный цветок, который мог когда-то ему принадлежать, не в силах произнести ни слова.
- Ты чего такой растерянный? - Ира подошла почти вплотную к Безродному. - Давно уже ждешь?
У Семена появились проблемы с дыханием, но он понимал, что пора уже хоть что-то сказать.
- Это тебе, - промямлил он, протягивая Ире цветы, как школьник протягивает дневник разгневанному папаше. Надо было срочно брать себя в руки, иначе провал всего дела был обеспечен.
- Мне?.. - притворно удивилась Ира. - Спасибо... - Она смущенно спрятала лицо в букет, оставив только чудные карие глаза, по которым Безродный ясно прочел: "Мне очень приятно!"
"Пока все идет хорошо, - с удовлетворением подумал он, - но в любую секунду может явиться Витька".
Будто прочитав его мысли, Ира тут же спросила:
- А где Виктор? Я думала, вы вместе.
- Да он... - Безродный едва не выругался, но вовремя спохватился, - он... может, вообще не придет! "Ну вот, не мог придумать чего получше", - с досадой подумал Семен. - Ты знаешь, - мягко взяв Иру под руку, Безродный повернулся и, как бы между прочим, не торопясь повел ее в сторону, - давай погуляем где-нибудь - вдвоем, поболтаем, зайдем в кафе. Если ты, конечно, не против?..
- Постой. - Ира остановилась и уставилась на Безродного, удивленно хлопая глазами. - Но ведь мы должны дождаться Веру!
"Здрасьте! Еще Веры здесь не хватало", - со злостью подумал Безродный. Он начинал немного нервничать, и это сказывалось на его сообразительности.
- Понимаешь, - он снова мягко, но настойчиво взял Иру под руку и повел по направлению к ближайшим зданиям; нужно было любым способом поскорее увести ее с площади, - все дело в том, что... Ну... В общем, если честно, то Витька сам меня попросил, как бы это - ну ты понимаешь. Наверно, ему твоя подружка очень понравилась, вот он и подумал... Да я и сам, в общем-то, тоже... - Он бросил на Иру многозначительный взгляд и будто бы в стеснении опустил глаза. - Короче говоря, если ты не против, то мы могли бы... - Безродный подвесил в воздухе окончание фразы и выжидающе посмотрел на Иру.
Он вынужден был нагло врать и чувствовал себя от этого неловко. Семен вообще не очень любил врать, особенно когда вранье не подготовлено заранее, для извлечения какой-то пользы, а сочиняется на ходу, и приходится извиваться и выкручиваться, чувствуя себя как воришка, пойманный с украденным за пазухой.
- Ну, если так, - Ира скромно улыбнулась и, слегка пожав плечами, посмотрела на Безродного, - тогда конечно я не против.
Они повернулись и медленно зашагали дальше. Безродный победоносно улыбался. Так тому и быть! В конце концов, в таком деле любые способы хороши. Сейчас он начинал понимать, как вновь ситуация неожиданно сыграла ему на руку. Ира ведь наверняка расскажет Вере про Витькину "любовь". А женщине только намекни, что она кому-то нравится; теперь Витька даже если и захочет, никуда от Верки не денется! Ничего лучшего и придумать было нельзя. Да, недаром верил Безродный в свой импровизаторский талант!
В этот момент они завернули за угол здания, и Безродный на одно мгновение обернулся, окинув взглядом площадь. С противоположной стороны к назначенному месту медленно ковылял Витька.
"Все, недотепа, поздно! - злорадно подумал Безродный. - Сиди теперь на лавочке и жди свою принцессу!"
Семен ликовал. Как все удачно сложилось, тютелька в тютельку. Если бы это только могло быть на самом деле! Он шел рука об руку со столь желанной для него женщиной, чувствуя тепло ее тела, вдыхая аромат ее духов. Она была сейчас почти такая же, какой будет через двадцать четыре года. Но эта юная непосредственность, эта святая невинность буквально сводили Безродного с ума. И он никак не хотел верить, что весь этот фантастический мир вот-вот лопнет как мыльный пузырь, и окажется он вновь в своей мрачной действительности, где ему придется, быть может, вгрызаться зубами в бетон, чтобы отвоевать свое право на счастье, и где уже вряд ли все пойдет так легко и гладко как здесь.
Они прошлись вдоль улицы и повернули к скверу; постояли возле фонтана, поглазели на замечательный воздушный шар, пролетавший над парком, и за все это время они не проронили ни слова. Безродному вовсе не хотелось ни о чем разговаривать; он просто наслаждался прогулкой, и ему казалось, что время остановилось, и что он вечно теперь будет молодым, и вечно будет бродить по этим местам бок о бок со своей Ирой. И еще ему не хотелось ничего говорить, потому что он опасался испортить что-нибудь, нарушить удивительную гармонию, наступившую между ними всего за десять минут знакомства; настоящего знакомства - в ненастоящем мире...
Ира как будто вновь прочитала его мысли. Она с любопытством посмотрела на Безродного и очень мягким тоном, словно боясь обидеть его, сказала:
- Так удивительно, что ты молчишь. Неужели ты так изменился за два часа?
"Конечно, за два часа, - подумал Безродный. - Скажи лучше: за два десятка лет!" Тут его осенило, что это и будет самым хорошим ответом. Он добавил немного грусти в голос и с еле заметным вздохом произнес:
- Скорее, я так изменился за двадцать лет...
Ира слегка приподняла брови, но затем, сообразив что он имеет в виду, смущенно опустила глаза, взяла Семена под руку, и они неторопливо продолжили свой путь.
Безродный незаметно посмотрел на часы: пять минут седьмого. Если верить старику, то у него осталось всего минут десять. Тут уже ничего не выкроишь, можно начинать сворачивать декорации. Его взгляд остановился на афише небольшого кинотеатра, одиноко стоявшего в стороне от дороги.
- Послушай, а давай в кино сходим. Интересный фильм идет, - остановившись, предложил Безродный.
- Ну не знаю... - с сомнением пожала плечами Ира. - Может быть, лучше погуляем?
- Так погуляем еще! - с энтузиазмом заверил ее Семен. - Пока в кино посидим, стемнеет как раз. Тебе под звездами нравится гулять?
Романтичная мысль, навеянная Безродным, очевидно пришлась Ире по душе.
- Ну, давай, - согласилась она. - А как сеанс? Может, не попадаем?
- Сейчас все узнаем, - деловым тоном сказал Безродный, и они быстро направились прямо к кассе.
На месте выяснилось, что сеанс начался ровно в шесть. Безродный взялся было жаловаться на отставание своих часов, но приятная тетечка в кассе и так без проблем зачеркнула им два места в зале.
- Не могли чуть пораньше прийти. Журнал только-только закончился, - заворчала она, когда Семен с Ирой забежали в здание и вручили ей билеты.
На этот раз Безродный предусмотрительно воздержался от язвительных замечаний, хотя язык у него чесался ужасно. Старушка с недовольным видом проводила их до входа в зал, но дальше идти отказалась.
- Сядете, где места будут, - заявила она. - Нечего там по рядам шастать, людей беспокоить.
Безродный открыл дверь и пропустил Иру вперед. В зале было темно и тихо; едва-едва слышались лишь сопение зрителей, да жалобное поскрипывание фанерных сидений. На небольшом экране бесшумно двигались темные фигуры в шляпах. По всей вероятности, они попали на какой-то шпионский фильм. Ира крадучись пошла дальше, а Семен повернулся и тихонечко прикрыл за собой дверь. Теперь он, пожалуй, гораздо меньше удивился внезапно обрушившейся на него тяжести, одновременно с которой у него заметно потемнело в глазах и в нос отвратительно ударило сыростью...
Безродный, конечно же, сразу понял, где находится. Вокруг него была беспросветная пугающая чернота, и совершеннейшая тишина непонятным образом смешивалась с ужасным запахом гнилого дерева. Несомненно, он так и стоял перед дверью черного хода, где так неожиданно бросил его старик. Умом он ясно это сознавал, но чувства только что пережитого, видно, еще не совсем его покинули; продолжая держаться за ручку двери, словно за последнюю ниточку, связывающую его с реальностью, Семен с напряжением уставился в темноту и негромко позвал: