В 11 классе нас было 32 человека, и все мы занимались одним делом.
Все - как один.
Точно солдаты.
Это в других классах все были разные, точно пуговицы с одежды разных фасонов. А мы - нет. Нас иногда еще в шутку называли китайцами, хотя и не было у нас в классе китайцев. Да, впрочем, и не надо людей понапрасну равнять. Если дело одно, то можно и так сказать - Вася - он колесики конвейера, а Петя - сам конвейер, а Юра - электрическая проводка, а все три Сережи - это выключатели и предохранители, девочек относим к элементам автоматики, а всех вундеркиндов - к самому, что ни есть, вычислительному устройству. Но, если все это не выдавать наружу - покажется, что мы некие новые люди - наподобие тех, за которыми Тойво Глумов гонялся, но все бесполезно - они точно из другого измерения были. Ни поймать он их не мог, ни поговорить. Им с ним не интересно было.
Впрочем, если и было тут что-то китайское, то пусть оно и было.
Здесь бы еще употребить какой-нибудь сравнительный термин - ну, например, отряд сверхразумных насекомых. Все - как один. В наш узкий круг не каждый попадал....
А то был четверг. Мы вышли из электрички. Прошли через лес. Шли полем. Но - наивно полагать - что мы все шли. Ибо - это что ж - если нас тут накроют - то ведь всех накроют. А потому, все задачи у нас были строго поделены. Я, Света Коробкина, Света Чуйкова, Надя Воронина, Саша Плетнев и Гена Мясов - это мы были курьерами.
В рюкзаках наших - груз.
Поле было холодным, осенним. По нему бродили тени хлебов и отражения вышедших из закромов времени комбайнеров.
В руках у меня был GPS-навигатор.....
Поле за лесом, точно поле жизни. За ним - пункт назначения.
Мы - нет, мы не распространители. Мы - и распространители, и производители. Часть нашего класса работает на плантациях. Трава там - ох, ребята, голландцам бы такую траву. Мой дедушка, Степан Лаврович, зайдя в оранжерею, такую фразу произнес: "ох, ебуть того за ногу".
Дима Низкий, наш технолог, отличник, полиглот, спросил (очень вежливо, точно самый вежливый человек солнечной системы):
-Степан Лаврович, а какая травы была в ваши годы?
-Чего?
-Я хотел бы поинтерисоваться, а в период вашей молодости....
-Ась??????
Напрямую к нам никто не приходил. Единственно, за забором, там, уже почти под стенами университетского дендрария, жила бабушка, и мы ее звали Пифией. Ей регулярно насыпалось. Она вещала.
-Баб Тань, а сколько голов "Барселона" "Рубину" насует?
-Не выиграет, внучики, ваша барселонка.
-Это почему же?
-Да я по чем знаю.
-Ничья?
-Да хрен вам, милые мои.
-Баб Тань, а как они дома сыграет.
-А по бублику.
В оранжерее все было автоматически. Камеры, что следили за всеми проходящими по улице людьми и проезжающими машинами, передавали информацию на компьютер, который анализировал и проверял - если бы появились какие-нибудь представители спецслужб или менты, оранжерея бы тотчас провалилась под землю, а поверх бы расстелился зеленый ковер. В один момент все бы было опрыскано специальной жидкостью, которая действовала на обоняние собак. Также, неподалеку включался низкочастотный генератор, звук которого пугал животных.
Впрочем, до сего момента ничего такого не требовалось.
Мы же шли.
Лес ушел, да. Поле - оно тоже живое. Оно слушало наши юные речи. Судьбы - это не так уж сложно.
Вы скажите - в падлу, да?
Заподло клубок разматывать?
Нет, помотайте. Это он с первого взгляда - толстый. А там может и три витка, а все остальное - муляж....
-А они там как, со стволами будут? - спросила Света Коробкина.
-По ходу, - ответил я.
-Если что не так, сразу валить, - произнесла Света Чуйкова.
-Без команды не стрелять, - ответил я.
-Я не люблю только команды, - отозвался Гена Мясов, - 70 лет наш народ приучали к командной дисциплине, но в итоге, выбрав западный образ жизни, он сломался.
-Рабы Запада, - произнес Саша Плетнев.
-Это не продлится вечно, - заметила Надя Воронина, - у любой нации есть внутренняя глубина, и эта сила вынесет нас на поверхность. Помните, что было при Минине и Пожарском?
-Не знаю, - сказал я, - я не верю в возрождение нации. Мне кажется, все уже позади. Навсегда позади. Ведь были татаро-монголы, но что теперь? История? Чингисхан? И все, ребята. Историческая справка. Так и мы. Мы тоже превратимся в элемент истории.
-Народы уйдут, - произнесла Света Коробкина, - будет человечество.
-Ничего не будет, - ответил я, -всех нас ждет небытие. Нас не касается то, что мы не увидим.
-Чистый фихтианец, - отозвалась Надя, - мне такие нравятся.
Мы миновали поле. У нас на пути был небольшой поселок - одна центральная улица с трассой из черного асфальта и ларьками по всему пути, в каждой - по фейсу. Почти в каждом ларьке, в любой стране, есть фейс. Если два фейса - то это, возможно, в ларьке также есть и кот.
-Смотрите, вон они, - сказал Гена Мясов, - в переулке. Три машины.
-Многовато, - ответила Надя Воронина, - чую я что-то недоброе.
Денег у нас много. Мы - очень богатый класс. Если бы кто знал - то, может, и целую бы армию ментов прислали, чтобы деньги наши отобрать. Вы думаете, просто так в прошлом году самолет с миллиардером упал? А помните еще - один губернатор полетел на оленей охотится, а олени вдруг начали рогами бросаться и сбили вертолет? Во! Это же касается и многих других вещей. Человек ведь простой что думает? Если о некоем событии сообщили - значит, это есмь вещь центровая, центральная. Ну вот и думайте. Сена много, сено цветное, запрятанное среди кабелей и осциллограмм - оно ваше. Что же касается недавней катастрофы поезда, в которой погиб один важный милицейский чиновник, то мы к этому никакого отношения не имеем.
-Что-то мне не нравится, - сказала Надя Воронина.
-Ага, - ответил я.
Я снял пистолет с предохранителя.
Поселок - что поселок. Он, точно шашлык, нанизан на трассу. Здесь никто ни на кого не обращает внимание. Две 99-е и одна синяя, грязная - небось год не мыли - "беха". Я знаю, что именно это - покупатели, однако, я давно научился верить в себя. В каждом человеке находится это - знание о каждом его шаге. Далеко не все знают об этом. Одни хотят, но у них не получается, другие сначала познают голос глупости - а потом они уже ничего не познают. У них есть любимая игрушка для мысленных мастурбаций. Третьих убивает мироздание - чтобы они не передали знание другим. Оно вовремя срабатывает. Слышали, как пробки вылетают при перегрузках в электросети.
Щелк.
Вот так и вылетает.
У большинства же нет сил, они подаются пить водку и писать стихи, и у кого-то получается, но это все равно не имеет значения.
-Я подойду, - сказал Саша Плетнев.
Он идет навстречу вышедшему из темной "бехи" небритому нерусскому парню. И тут оно начинается. Я знал это - за секунду. И лицо - два глаза-луча, которые пришли в этот мир, чтобы проткнуть нас, точно Георгий Победоносец - змея - это ее лицо.
Это Ирина Сергеевна.
Это наша классная.
-Ребята, шухер! - кричит Саша Плетнев.
Многие люди прогорают из-за сомнений. А многие - просто так прогорают. Вот спичку возьмем - какой у нее шанс выжить?
Собственно, а вдруг - ее короткий миг горения и есть жизнь?
Я вижу ее глаза. Они - как будто заняли воздух. Все молекулы и есть глаза - правый кислород, а левый - водород.
-Саша, лежи! - кричит Надя.
У нее - короткий дробовой обрез. Вы представляете, как быстро нужно действовать, чтобы люди, которые находятся со всех сторон и цель которых - броситься вперед, повалить и отобрать оружие, не успели.
Надя делает два выстрела.
Звучит очередь. И с этого момента все уже смешано - наступает эффект ощущения собаки на собачьих боях. Кровь, инстинкт, и ни одной мысли. Я вытаскиваю свой ТТ - очень быстро - чтобы были еще секунды, и это лишь приветствие.
Ирина Сергеевна стоит, как стояла. Я попал семь раз, а восьмой - в молоко. Он предназначался ей, но ей хоть бы что.
Может быть, противоположный магнит?
Пространство горит. Я не знаю, кто - где. У всех встречавших нас машин выбиты стекла. Саша Плетнев лежит лицом вниз, в луже крови. Несколько очередей прошили его рюкзачок - товар, сухой, хорошо переработанный, рассыпан новогодним конфетти. Труп Нади Ворониной - неподалеку. Я знаю, что она рядом. Она летает, точно птица, белым облаком - я слышу ее мысли. Недаром, мы были близки.
Может быть, это было так неожиданно, так странно.
Подсобка.
Тусклый свет.
Я привлек ее к себе, и мы слились в страстном поцелуе.
Я знаю, что Ирина Сергеевна следила за нами. Она ревновала меня к ней. Она бы убила ее тогда, он Наде повезло - это был прекрасный бросок. Наша классная улетела в угол - там были сложены ведра и швабры, и ей крепко досталось. Я видел, как она вылезала - и - все тот же взгляд.
Может быть, она меня пасла?
Или - всего лишь - страсть к молодому телу?
Нет, теперь уже не узнать. Я отполз за бампер 99-й. Жуткая боль в лодыжке. Смогу ли снова ходить?
Или - не важно?
Зачем теперь жить?
Я поменял обойму. Вдалеке, в переулке, я увидел, как ведут Гену Мясова и Свету Коробкину. Они были в крови. Их подгоняли ударами прикладов. Я прицелился - я хорошо стреляю на дальнюю дистанцию - и завалил одно комуфлированного бойца. В ответ посыпался град. Мне прострелили и вторую ногу, но я ничего не чувствовал. Наверняка, я бы полег тут же - если бы не Света Чуйкова. Она работала коротко и точечно - даже не имея в наличии автомата, она могла валить соперников - точно лиса - кур в курятнике. Новая волна нападения была задушена.
Мы переглянулись.
Света напоминала демона. Она уже была готова уйти в небо. Я помахал ей рукой.
У Светы всегда были проблемы по русскому языку и литературе, зато она была блестящим математиком. Я думаю, из нее бы вышел настоящий профессор. Но теперь уже не выйдет. Я знаю - она не отдастся живой. И ведь - какие шансы? Сейчас нас обойду сзади, и все будет кончено.
Ведь они не знают, что мы - класс.
Что мы - все вместе.
32 минус 4 - это 28. Нас еще много. Нас не убить одним разом. Если бы мы были все вместе, мы бы положили всю эту мордатую и дубоголовую десантуру за пять минут.
Но - безопасность прежде всего.
Наше дерево должно жить. Несколько упавших плодов - что с того? Это урожай. Пусть они не знают.
Пусть они думают, пусть они сообщат, что уничтожены террористы.
Я подался назад, чтобы перезарядить обойму. Последние патроны. Так скоро развязка.
Мы переглянулись.
И снова - ее глаза.
Это - жидкость из выделений, она меня хочет. Я знаю, она думает обо мне каждую ночь. Когда она занимается любовью с утомившим ее мужем, она ощущает меня на себе.
Ирина Сергеевна.
Мы смотрели друг другу в глаза. Ни одна черточка на ее лице не дрогнула. Она понимала, что я сейчас умру. Она чувствовала, что это - не просто смерть. Это - поглощение меня своим лоном. И это - тоже не смерть. Я там не умру. Она будет меня мучить, много, много лет, много веков.
Я прицелился.
У нее хватило ума спрятаться за подъехавший уазик, но патрон не был израсходован напрасно - я попал в лицо мощного и сильного бойца.
Так-то. Думаете, бронежилет? Это смотря как стрелять.
-Уходи! - крикнула Света Чуйкова.
Я посмотрел на нее. Две гранаты. Что она собирается делать?
-Уходи, - повторила она, - нельзя, чтобы взяли всех! Кто-то должен уйти.
Я рванул сразу после взрыва - через частные дворы, расшвыривая собак. Выстрелы вслед не было. Был еще один взрыв - и острые лучи ее взгляда.
Это было один раз - в кабинете химии. Мы остались наедине, и я не мог с собой совладать.
Ирина Сергеевна!
Нет, не я ее соблазнил, и не она меня взяла - это ее порочный дух, что витал вокруг, заставил меня быть с ней. Все происходило молча. Я не мог сопротивляться. Она, она была сильнее всех, и мы знали, что наступит день, этот день.
-Делай со мной все, что хочешь, - сказала она тогда.
Мы начинали стоя. Еще бы. Где бы нам было прилечь. Мы изучили все звериные позы, но страсть не иссякала. Что-то ворвалось в меня, владело мной.....
.....Я проскочил три двора. Рынок. Где-то там, за крюком дороги, должны были выставить оцепление, но не факт. Не факт. Должно быть, рассчитывали взять нас одним разом, точно зайцев, замечтавшихся при заточке капусты. Не получилось. Слишком много крови и трупов. И я еще не пойман.
Я выбежал к припаркованным к обочине "Камазам" - здесь обычно обедали дальнобойщики - усталые мужики, позитивные армяне, фильдеперсовые водилы больших траков, прочие. Я отобрал ключи у одного незадачливого водителя и завел мотор. Дизель захохотал. Быть может, он давно знал меня - этот мощный, злой двигатель. Он мечтал о встрече со мной, и вот - эта встреча состоялась.
Вперед.
Я прекрасно понимал, что шансов уйти не так уж много. Однако, теоретически - дорога за поселком была в два ряда, сплюснутая с двух сторон ранними покатыми горами, и здесь можно было что-то предпринять. Ведь я должен. Все мы- класс. Ребята. И пусть, в моей душе - частичка ее, пусть даже ее яд виноват в том, что случилось - я должен во что бы то ни стало уйти. Я должен хотя бы предупредить. Вот сейчас - третья. Давай, дизель. Хохочи, смейся над окружающим миром. 60-70, 80, 90. Пока они соображают. Аварийный номер.