Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый, ибо всякое дерево познается по плоду своему.
Евангелие от Луки 6; 43-44
Сколько существует сортов черешни? Кто-то скажет, что много.
У нас их было только три; красные, красно-желтые, и жёлтые, мы их еще называли болгаронами или баргароны, кому как нравилось. И разделялись они на вкусные и очень вкусные.
Черешню любили все и хотя она прекрасно росла в наших краях, далеко не каждый имел её в своём огороде.
Те же, кому посчастливилось владеть таким деревом, почитал его за сокровище.
В глубине нашего сада росло такое красно-желтое сокровище, наша красавица, черешня.
После зимних холодов, она первой спешила провозгласить весну, распустив свой буйный цвет. И так стояла в своём пышном белом наряде, среди голых деревьев. В ветвях гудели пчёлы и пели птицы. Она была чудо, как хороша!
Когда её цвет опадал, покрывал землю как снег, на его месте появлялась завязь. После чего мы, с нетерпением, каждый день, проверяли прогресс роста, пробуя на вкус горько-кислые завязи плодов, надеясь этим ускорить время созревания. Переломный момент наступал когда внутри образовывалась косточка. Это значило, что уже вот-вот и всё будет. Оставалось подождать всего лишь несколько дней.
Но терпения становилось все меньше и меньше. Ещё целых несколько дней!
И, вдруг, пожелтела одна, пожелтели две, десять, сто, покраснел бочек и понеслась, и уже не остановить, и уже как пожар!***
Стоит наша красавица, раскинув свои мощные, обремененные изобилием ветви, не в состоянии спрятать янтарные грозди в своей плотной листве.
Научного названия этого сорта я не знал. Мама говорила, что он назывался "Наполеон розовый". Одно мне известно точно, это была крупная, красно-желтая черешня и вкус её вполне соответствовал красоте и приятности цвета.
Ни компотов, ни варенья из нее не делали, а просто ели.
Ели её по много раз в день.
Часами могли просиживали мы на дереве обстреливая косточками всё, во что можно было прицелиться.
Дерево было большое и поэтому сидеть на его толстых ветвях было очень удобно. Помнится, что в погоне за самыми спелыми, сломал солидную ветку упав с ней на землю. Ох, и наругали меня за эту ветку.
Любителями черешни были все. Но вот вопрос: вместо них, у всех во дворах, было обилие кислых и ни кому не интересных вишен. Именно, не вкусных вишен. Тех, которые всем нравились, было штук пять-шесть на всю улицу. А черешневых деревьев было всего три. Точно так дело обстояло и с яблонями, и с абрикосами и другими деревьями. ****
Все остальное множество было несъедобной кислятиной.
Кто был этот злодей, принудивший тружеников хатостроя, воткнуть в свои огороды негодные деревья? Нам это было не известно.
Тем не менее все хотят есть лучшее.
Наши детские организмы требовали витаминов, особенно если они были сладкие и сочные.
По этой причине спрос на них был большой, а спрос рождает предложение. Но что было делать тем, кому его огород предлагал мелкокалиберную кислятину?
В таких случаях спрос рождал предложения, которые обычно произносились полушепотом и звучали приблизительно так: "А давай, когда стемнеет, обнесём огород у такого то!"
От такого рода предложений больше всего страдали черешни.
Неразумно поступал тот, кто сажал свое дерево близко к забору. В таких случаях урожай не имел возможности выразить себя в полной зрелости, так как поглощался уличными паразитами еще полу-спелым.
Кстати о паразитах. Хотя в учебнике по биологии паразитами называют вредных насекомых. Но это не имеет ничего общего с нашей реальностью.
Никогда не слышал чтобы у нас колорадского жука или гусеницу звали паразитом.
У нас так называли мальчишек нападавших на чужие огороды.
"Ах, вы паразиты такие!" кричали домохозяйки им в след.
Не обходили стороной паразиты и наш сад. Встанешь бывало утром, пойдешь к черешне и стараешься понять, что случилось ночью. Толи ураган прошел, толи налет печенегов, а может и то и другое. Земля под деревом густо усеяна листвой и сломанными ветками.
В гневе выхожу к пацанам на улицу.
"Кто это сделал?" - в глубокой обиде спрашиваю.
А они смотрят на тебя безвинными глазами и отвечают: "Не я", "И не я".
"Ну, а кто? Дядя Вася, что ли?"
Они обижаются: "Да что ты, - говорят, - зачем на нас наговариваешь? Мы с роду чужого брали. И как ты, наш друг, такое про нас... ай-яй-яй."
Что ты им сделаешь? Пойдешь в отместку рвать их не спелые вишни?
К тому же, как говорится, не пойманный не вор.
Вот так из года в год черешня росла, будучи любимым деревом в нашем огороде, приносила плод и стала уже неотъемлемой частью нашей семьи.
Но ничто не вечно под солнцем. Приносившую столько радости черешню спилили. Трудно было смириться с потерей и привыкнуть к неожиданно появившейся в нашем саду пустоте.
Но жизнь продолжалась и траур постепенно утих. Еще через некоторое время дом продали и мы уехали.
С тех пор прошло много лет.
И вот однажды, в солнечный весенний день, я зашел на нашу улицу. Встретил знакомые лица, которых там становится все меньше. Разговорились. Увидел и нового хозяина нашего дома. Незнакомый мне, с виду приятный человек.
Я представился ему и спросив разрешения, вошел во двор посмотреть. Двор было трудно узнать, много нового построено и перестроено. Новый забор, гараж... И вдруг увидел в глубине двора, на том самом месте где росла наша черешня, стоит молодая, полная жизни, густо покрытая белыми цветами, стройная красавица - черешня.
"Ух ты, так это ж.... На том же месте... Откуда, кто посадил?" теряя дар речи спросил я.
"Это мы посадили", ответил новый хозяин.
Она стояла, в своем пышном, белом наряде среди голых деревьев.
"А что за сорт?" не веря, что такое может быть, продолжал я.
"А кто его знает, Черешня, просто черешня", невозмутимо ответил он.
Не отрывая глаз от дерева: "Красная, красно-желтая или жёлтая?"
"Красно-желтая", был ответ.
Как несущийся на полном ходу, с сотней вагонов, локомотив, вдруг, пролетели передо мной картины детства. Увидел родителей, братьев, сестру, пацанов...
Так некстати и неожиданно для меня в тот момент слезы наполнили мои глаза. И я, что бы не выдать себя, наскокро поблагодарив хозяина, поспешил уйти.
Хорошо, что не забыл солнечные очки, - думал я, - Но что это было? Тоска по детству? Да вроде нет. Приступ ностальгии? И этим не страдаю. Спрашивал и отвечал сам себе.
Я же знаю, что вчера уже не существует, а есть сегодня и я люблю жизнь сегодня и с надеждой смотрю в будущее.
Но видимо черешня, навсегда осталась для меня вкусом детства, который всякий раз будет задевать какую то невидимую струну уходящую в прошлое.
Так я шёл и удивлялся, размышляя о случившемся и о новой черешне которая стоит на месте старой.
И вспомнились слова Иисуса сказанные Марфе:
Он сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, ОЖИВЕТ.
И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему?