Аннотация: Чудовищная история о том, как старушка прокляла туристический автобус
Сначала Антон заметил одного паука, потом появилось еще несколько. Через недельку-другую они сплели приличных размеров сеть в пыльном углу над шкафом с обрезками старой резины. Ради развлечения Антон иногда бросал в сеть отвертками. Заметил, что если попадет - день удачный. Последние несколько дней он промахивался - и теперь вместо того, чтобы лежать перед телевизором с бутылкой "Балтики", он сидит в полутемном боксе и, сощурившись, разглядывает игольное ушко.
Снаружи смутно доносились дождевые шорохи, было уже заполночь, почти час даже, Антону хотелось закрыть глаза и подремать - вчера выехали в пять утра, восемьсот километров отпахали.
- Да, короче, б..ть, покрышки, б..ть...
Антон воткнул иголку в тюричок с красными нитками, поднялся в салон, спустился по "трапу" вниз: на территории в это время обычно оставалась только охрана.
Боксы были построены посреди жилого девятиэтажного микрорайона, обнесены оградой из стального уголка, обсажены тополями. Прямо у выезда, возле ворот, на вкопанных в землю деревянных скамейках собралась бригада охранников и двое автослесарей, задержавшихся после смены. Открыли бутылку беленькой, отдирали купленные в киоске пластмассовые стаканчики один от другого. Дождь их не беспокоил нисколько.
- Антоха! Иди сюда! Стаканчик, а? В праздник можно и на работе.
- Я за рулем, Петрович. Не могу, спасибо, - крикнул Антон.
- Ой, хорош п...ть - за рулем! Мне сказали - только вернулся. Иди давай, вот налили уже.
"А, пусть - немного", - подумал Антон и направился вдоль кустов к воротам.
- У меня-то ладно, а у вас что за праздник?
- Да х..й ли, какой праздник? - сказал один из охранников, Серега. - Глушак с "пятеры" продали.
- С сорокиной что ли?
Антон выпил поданный стаканчик - водка оказалась неплохой, растаяла внутри.
- Не сняли еще арест? - спросил Антон.
- Да х..й ли, - буркнул Петрович. - Не снимут. Сорока по налоговым бегает - думает, спасет. Неее, все - п...дец, конфискация. Менты ждут чего-то... Х..й знает...
- А че тогда глушак с..дил? - спросил маленький белобрысый охранник в стираной-перестираной форме с надписью "Страж" на спине. Его имени Антон не помнил.
- А х..й Сороке потому что... не получится... никак... - внутри Петровича водка лихорадочно искала дорогу к желудку. - Я с майором говорил. Майор сразу сказал: все, п...дец, конфискация. А тебе х..й ли? Наливают - пей. Не хочешь - пошел на х...й.
- Да я че... - белобрысый отвернулся. Злить Петровича было опасно.
- Ладно, Петрович, спасибо, - Антон осторожно хлопнул его по руке. - Работы много. До утра закончить надо. Колодки покрутить, да в салоне по мелочи...
- Ну давай... Заходи в гости, нальем, - сделал широкий жест Петрович. - Санька вон щас домой за салом сбегает...
"Арест не сняли, а машину уже пропивают", - думал Антон по дороге обратно. - "С Олей бы быстрее пришили..."
История ареста сорокинского имущества была хорошо известна не только Антону. Сорока продавал "паленые" аккумуляторы в киоске возле Центрального рынка. Однажды, какой-то человек купил у него двадцать штук этих аккумуляторов и продал в гараж автоинспекции. Весь следующий день по городу колесили офицерские "Волги", буксируя на базу несчастные инспекторские "Жигули", успевшие утром разъехаться по точкам.
"Не даром у него за день до ареста "Хонду" раздели, - думал Антон. - Даже икону взяли. Я ведь тогда сразу сказал - не к добру это, раз икона пропала..."
Правая створка ворот была приперта гранитным валуном, который за пять лет отполировали водительские руки и зады. Руки - потому что прикатывали-откатывали, а зады - потому что на нем было удобно сидеть и курить, прислонившись спиной к теплому железу ворот, вдыхая пыльный запах ржавчины и старой краски.
Антон сел на камень, прислонился и закурил. Из открытой двери гаража тянуло металлическим жаром, "Евростар" остывал, тихо потрескивая, наклонившись в сторону, словно старинный особняк, знакомый с детства и уютный как птичье гнездо, выстеленное изнутри мягким пухом.
"Домик с занавесочками, - думал Антон. - Без занавесочек, б...ть! Еще бы цветы в горшочках... А вот пауки почему-то не живут, может жарко..."
Антон вздохнул, передавил пополам сигарету.
"Какие на х...й покрышки, от них убытки одни..." - неслось издалека.
Антон решил сначала повесить талисман, а потом уже заниматься крючками.
- Говорят, водители очень суеверны. Поэтому я тебе такой подарочек и придумала.
Ольга вытянула из рюкзачка небольшой соломенный веник, изобретательно увитый разноцветными ленточками. Как майское дерево.
- Талисман месопотамского бога дорог, - объяснила Ольга.- Если честно - чушь полная. Но поскольку ты всему веришь - то тебе как раз.
Антон, на мгновение оторвав взгляд от дороги, посмотрел на разноцветный веник.
- Нормально? - улыбнулась Ольга.
- Дура старая, куда лезешь? - Толстая старуха в синем шерстяном платке и светло-коричневом пальто выскочила прямо перед автобусом, отпрыгнула назад, погрозила вслед кулаком.
- Конечно... Нормально, - кивнул Антон, пристально глядя вперед и не глядя на Ольгу. Когда разговариваешь с водителем, всегда кажется, что он тебя не слушает и занят чем-то своим, особенным.
- Над креслом повешу...
Дождь, накрапывавший с обеда, кончился, и Антон выключил дворники. Огромный пятнадцатиметровый "Евростар" притормозил на перекрестке - Антон прикидывал: впишется автобус в поворот или нет.
- Виталик позавчера здесь "восьмеру" зацепил...
- Я слышала, - отозвалась Ольга.
Лайнер мягко набрал скорость - даже кофе не выплеснулся из пластикового стаканчика, стоявшего на столике. Ольга отпила немного на всякий случай и вернула стаканчик на место. После смены хотелось пойти домой, а не заниматься уборкой салона.
- Б..ть, совсем из ума выжила, - выругался Антон. - Опять прыгает под колеса, специально что ли? Думает раз машина дорогая, то и денег много - лечение оплачивать?
- У Виталия Сергеевича много...
- Будет он за меня платить... И с чего ты взяла, что много? Вчера еле на крючки хватило...
- Чё за крючки?
- Возили тут уродов дикошарых. Качались на шторах как обезьяны, все на хер оборвали. Видишь веревочками подвязано?
Следуя лишь нити разговора, Ольга посмотрела вглубь темного и пустого салона - глаза слипались от усталости, она ничего не разглядела.
- Завтра каких-то шишек везем в Челябинск. Буду ночью пришивать.
- Чё, сам что-ли будешь?
- А кто? Мы с Виталиком вдвоем ездили, Михална после рейса пришла, разоралась, будто это ее автобус. Сказала, что вычтет.
- Говорят, на дорогу шить нельзя, - зевнула Ольга, поправила очки.
- А чё делать... Придется.
Ольга рассеянно разглядывала проносящиеся мимо разноцветные мокрые домики и вдруг подумала о том, что кинематограф изобрел пассажир автобуса - глядевший, как она сейчас, в слегка запотевшее автобусное окно.
- А чё за шишки? Мне Лариса Михайловна не говорила...
- Скажет еще... Мне говорила, что ты едешь... Тут выйдешь?
- Тут... Давай, пока!
"Евростар" отчалил от тротуара как океанский лайнер от пирса и уплыл вдаль по Белинского. Ольга закурила на ходу, открыла синий зонт с нарисованными слониками - опять начиналась холодная морось. Не летняя совсем...
В самый разгар весны в автобусе поселилась крыса - Машка. Вообще, судя по размерам и фантастической наглости, это была вовсе не Машка, а матерый крысиный верзила вроде Петровича. Войдя в салон, Антон увидел Машку на водительском сидении - она стояла на задних лапках, а передние сложила на руль. Создавалось впечатление, что Машка собирается угнать автобус...
- Кыш, - сказал Антон.
Машка свалилась на пол и прошла в спальный отсек, где и затихла: задумалась или заснула... Антон испугался за магический талисман - не съела ли его крыса? Не успела - ольгин подарок лежал у стекла над приборами весь увитый ленточками. Хотя, похоже, Машка тянулась именно к нему.
"Странно, - подумал Антон. - Водки выпил и хоть бы что... Вот куда его девать? Над креслом нельзя, со спинки можно достать... Доберется тварь."
Антон порылся в бардачке, нашел тонкую медную проволоку, аккуратно, виток за витком обмотал проволоку вокруг ручки веника, выгнул так, чтобы веник висел ровно, второй конец обмотал вокруг зеркала заднего вида. За лобовым стеклом виднелась неотштукатуренная стена с золотистым пятном посередине - копией иконы тихвинской божьей матери, покровительницы странствующих...
"Само то, - решил Антон. - И Машка не доберется и при езде мешать не будет..."
Ленточки веника таинственно светились в полумраке. Антон уселся в кресло, кончиками пальцев повиснув на руле. Тридцать крючков, будь они неладны...
"Интересно, крысы жрут пластмассу?" - подумал Антон и тут же почувствовал неприятный укол снизу, будто кто-то спрятал в сидении шприц. Осторожно поднялся, провел рукой по брюкам. Иголка! Он положил тюричок с воткнутой иголкой прямо на сидение.
"Не выпить, ни отдохнуть", - в отчаянье подумал Антон.
- Машка, сыра хочешь? Ну хоть слово скажи, крысиная морда!
Из спального отсека не доносилось ни звука. Машка не верила человеческому слову или уже спала. Антон вздохнул, достал иголку, развернул полметра красной нитки, включил верхний свет в кабине. Лик за лобовым стеклом напоминал диск восходящей Луны. Предварительно помусолив во рту, Антон прицелился ниткой в игольное ушко. Ушко двоилось, попасть в него никак не удавалось.
"Действует водка, - подумал Антон. - Надо один глаз закрыть."
Он закрыл глаз и через мгновение все получилось - нитка в иголку была вдернута.
- Ну вот, Машка, а ты говорила... - Антон огульно упрекнул крысу.
Зазвонил телефон.
"Странно... Уже полвторого..."
Телефон был параллельным с каморкой Петровича, поэтому Антон не очень торопился к трубке. Кто мог позвонить ему на город в такое время? Очень редко по ночам звонила хозяйка фирмы, но это было обычно ближе к утру - проверяла готовность. Еще реже звонил Виталик - владелец автобусов, предлагал выпить. Но это был вряд ли Виталик, поскольку он днем вернулся из рейса и должен был выйти завтра с Антоном на вторые сутки. Телефон все звонил и звонил, Антон выругался с досады, воткнул иголку обратно в тюричок, положил тюричок от греха подальше над магнитолой.
Телефон стоял на растрескавшейся тумбочке, рядом со старинной настольной лампой, между верстаком и стеллажом со всяким барахлом, под большим заклеенным скотчем плакатом, изображающим "Неоплан" с западногерманским тюнингом.
- Да? - сказал Антон трубке.
- Манаев там? - невежливо ответила трубка.
- Сейчас, - поморщился Антон, положил трубку на тумбочку, вышел из гаража. Возле скамеек охранники разожгли костер, сидели вокруг и молчали, наверное только что приложились.
- Петрович! - крикнул Антон. - Трубку возьми!
- Ага! - натужно ответил Петрович. Но не от костра, а откуда-то со стороны, из кустов.
Вернувшись обратно в бокс, Антон стал свидетелем необычного зрелища: на дальней стене, где висела икона, и куда падал квадрат света из водительской кабины, металась огромная, почти во всю стену, хвостатая тень о четырех лапках. С маленькими остренькими пальчиками на каждой лапке.
Антон вбежал в салон - так и есть. Воспользовавшись минутной заминкой, Машка пыталась добраться до веника: она подпрыгивала, скользила коготками по лобовому стеклу и недовольно пищала. До цели оставалось всего пара сантиметров.
- Сволочь! - обругал крысу Антон. - Сыра не хочешь, а сена хочешь. Корова ты, а не крыса...
Пристыженная Машка сиганула вниз, ударилась о стену, отскочила как мячик прямо в спальный отсек. Антон спустился из салона в кабину, упал в кресло, протянув руку к магнитоле.
- Б...ть!!! - разнеслось по всему гаражу, затихнув далеким эхом в кварталах девятиэтажек. Прыгая, Машка сбила нитки с иголкой обратно на водительское сидение.
Антон вскочил, схватил иголку и решил пришивать крючки прямо сейчас. Пока не случилось что-нибудь непоправимое...
Непоправимое, однако, уже случилось...
Иногда воздуха перед стеклами будто бы нет: едешь словно сквозь воду, даже если нет дождя. В тот раз светило медное вечернее солнце, Ольга сидела рядом и рассеянно вертела в руках выключенный микрофон. Экскурсанты уснули, утомленные купанием и обедом. Воздух за стеклом был текуч и легок.
Впереди автобуса по асфальту ехала его тень - она становилась длиннее, Антон разглядел Луну вдалеке, почти полную, с размытым рисунком на циферблате.
"Сегодня может дома и не будем, а завтра - точно", - подумал Антон.
Лес закончился, справа возникла заполненная сумерками пропасть, слева поднимался вверх скалистый обрыв, светящийся медью вечернего света и патиной кустарника.
"Странно", - подумал Антон. - "Не помню этого места".
- Авария впереди, видишь? - сказала Ольга.
- Лучше вообще в окно не смотри, если ничего доброго по пути не попадается, - посоветовал Антон.
- Не буду, - буркнула Ольга. - Просто скучно... И брось ты эти свои приметы дурацкие. Зря что ли тебе талисман подарила?
Антон взглянул вверх - талисман висел, где и положено - прямо под зеркалом заднего вида.
"Странно", - подумал Антон, прекрасно понимая, что спит и видит сон. - "Я же тогда его еще не повесил..."
- Уже шестьдесят километров проехали, а по часам всего десять минут получается,- с явной подначкой сказала Ольга.
- У тебя часы встали, - парировал Антон.
- Ой, это плохо... - покачала головой Ольга.
- Тебе плохо, - усмехнулся Антон. - У меня идут.
- Ты, как древний монгол, - сказала Ольга. - У тебя есть только сегодня, завтра, весна и лето.
Антон неотрывно смотрел на дорогу, на границу тени, где вспыхивали время от времени зеленые и желтые искорки бутылочных осколков. Антон улыбнулся и открыл глаза. Циферблат на приборной доске, светящийся в темноте полосками цвета кошачьих глаз, показывал полтретьего ночи.
Это далекое бормотание не было таким ровным, как при чтении радиопьесы. Говорили двое: один все время повышал голос, второй - извинялся. Слишком долго и однообразно.
"Ночь уже..." - подумал Антон. - "Ночью передают то, что никто не слушает..."
"Б...ть", - донеслось из радиоприемника.
"Офонарели совсем", - подумал Антон. - Уже и в эфире по матушке".
Разговор становился все более нетрадиционным: теперь говорил все время один, второй лишь пытался время от времени вставить несколько слов. К тому же интонации этого второго совершенно напоминали Петровича.
Антон определил иголку в занавеску напротив входной двери и спустился вниз, в гараж. У зажженной лампы, на растрескавшейся тумбочке под тюнинговым "Неопланом" неистовствовала неповешенная Антоном телефонная трубка - кто-то смачно поносил Петровича по телефону.
Антон подошел чуть ближе.
- Ты на кого пи...ку др...чишь, козел? - говорил собеседник Петровича. - Ты кого бл...дью назвал?
- Алексей Евгеньевич! - не сдавался Петрович. - Ну не говорил я этого, ну сколько раз повторять. В разговор кто-то вклинился.
- А я на х...й глухой, не слышу, да? Вклинился, б...ть!
"Чертова крыса", - подумал Антон. - "Теперь у Петровича будут проблемы".
- Алек...!
Повесили трубку. Антон закурил, осторожно подошел к телефону и осторожно положил трубку на рычаг. Спустя минут пять, когда сигарета была уже почти докурена, в ночной тишине за воротами гаража зазвучали шаркающие шаги.
"Петрович идет", - с тоской подумал Антон. Однако то оказался не Петрович, а маленький белобрысый охранник с надписью "Страж" на куртке. Он улыбался, пытаясь удержать в кулаке пластиковый стакан с водкой и не смять его.
- Это... Антоныч... Я водки принес... На!
Он протянул Антону стакан.
- Иди к нам, Саня сало принес... Короче, п...дец... Петрович судебного исполнителя на х...й послал. По телефону...
Охранник пытался смотреть на Антона и пытался улыбаться.
- Три почти, какой еще исполнитель?
- Х..й знает, Петрович сказал - исполнитель...
- Вы тут все исполнители...
- А-а... Да-а-а... Выпей, тебе принес... Хорошая водка... До шести как раз...
"Да хрен с ним, - подумал Антон. - Сыр еще остался. Сыром заем".
Он выпил водки и сказал, что закончит с колодками и подойдет. Маленький охранник еще немного поглумился над Петровичем, предположил, что "водители зашибают - п...дец!" и помочился на дверь соседнего гаража.
Антон вернулся в салон, отрезал сыра, опять позвал Машку, но она сидела в своем убежище не шелохнувшись.
- Чё темно так?
Антон включил свет в салоне: по гаражу кто-то ходил, было слышно как незваный гость наткнулся на верстак, выругался. Антон прошагал через салон и выглянул наружу.
- Это не наш... не наш..., - раздался откуда-то от ворот полузадушенный голос маленького охранника.- Работает мужик, в рейс утром, чё? не видишь?
- Не п...ди, сам разберусь.
И в лицо Антону ударил яркий луч фонарика.
"И чего было орать, если фонарик есть?" - машинально подумал Антон. Впрочем, фонарик тут же потускнел и почти погас - остался только красноватый уголек, четко обозначающий место дислокации неприятеля. Уголек, покачиваясь, приближался. Антон нащупал рукой алюминиевый уголок, которым был обит край верстака.
- Ладно... - выдохнул голос и уголек бросился в сторону, погас. Антон увидел черный квадратный силуэт на фоне светлой июльской ночи. Присмотревшись, он заметил и белобрысого - тот стоял у левой створки, полуобняв дверной швеллер и отставив обе ноги назад. Проходя мимо, незнакомец ударил белобрысого в живот - белобрысый согнулся и упал. Почти беззвучно, только створка чуть скрипнула.
Переждав минуту, Антон осторожно нащупал газовый ключ и неслышно двинулся к воротам. Белобрысый лежал, не издавая ни звука. Чем ближе Антон подходил к нему, тем слышнее становились звуки сражения, которое происходило возле скамеек: словно несколько малолетних футболистов пытались бить по воротам большим куском холодца.
Антон подкрался к белобрысому. Тот лежал, закрыв глаза, физиономия была в крови, но дышал ровно, как младенец только что отпустивший грудь.
- Эй... - Антон потряс его за плечо. - Живой?
Белобрысый был не сколько бит, сколько пьян - он с трудом открыл глаза и сфокусировал их на Антоне. Его даже не ударили - скорее просто толкнули как стакан, стоящий на краю стола.
Глаза белобрысого наполнились ужасом:
- Ты... ты... у тебя...
Он поднял правую руку и нацелил дрожащий палец в лицо Антону.
- Комар.. на... щеке... Убери!
"Урррооооюююю!" - орал Петрович.
- А... а... - оживился белобрысый, услышав голос начальника. - Петровича... все еще... п...дят? Не х..й на х..й... эээ... не х...й было... мента... на х...й... посылать...
И белобрысый опять отключился: глаза закрылись и тонкая струйка крови по-голливудски картинно вытекла изо рта.
Петрович бился один с двумя или тремя. Невдалеке, по другую сторону аллейки ведущей к скамейкам, Антон разглядел фигуру, пытавшуюся на четвереньках заползти в спасительную тень у запасных ворот. Антон заметил, что под фонарем вьется огромная стая то ли ночных бабочек, то ли больших белых мух.
"К дождям, - подумал Антон. - Блин, что с ним делать-то, а?"
Петрович наконец сдался - сел на землю, закрыл руками голову.
- За базаром следи, му...ла, - погрозил кулаком один из приехавших амбалов. Они вышли за ворота, послышался мягкий стук автомобильных дверей и тихий шум мотора.
- Смирновские... козлы... - в забытьи прошептал белобрысый. Антон только сейчас заметил, что тот лежит в луже - потянул белобрысого за воротник - воротник с треском оторвался.
- Все, короче, уехали пацаны, - раздался из кустов заикающийся шепот. - Один остался... Смотри... Витьку раздевает... Пидор что ли?
- Е...лся, что ли? - ответил другой шепот. - Это Антоха. Покурить вышел. Ты чё б...ть?
Антон не выпрямляясь, исподлобья оглядел кусты, но никого не заметил.
- Водку разбили... - охранники возле скамеек постепенно приходили в себя.
- Не... не разбили...
- Ты че кислый такой?
- Живот болит... Дочка ужин готовила... На шницель грешу...
Раздался тихий хруст расправляемых пластиковых стаканчиков, бульканье водки. Кто-то из слесарей раздувал огонь в костре, стоя на четвереньках.
- Саня, ты нашим сказал?
- Нет еще... скажу...
Петрович сидел не двигаясь. Антон взял белобрысого за плечи и вытянул из лужи. Белобрысый Витька не подавал никаких признаков жизни, но наощупь оказался мягким и теплым.
За оградой громко хрустнула ветка. Антон повернулся и прищурился - кто-то стоял там, внимательно за ним наблюдая. Недобро наблюдая, как показалось Антону.
"Не все ушли, что ли?", - забеспокоился он, осторожно сел на камень, закурил, вполоборота глядя за ограду.
Бомжей тут было видимо-невидимо - вокзал в трех кварталах. Антон достал пачку из кармана, вынул из нее сигарету, направился через газон к ограде - старуха протянула руку через прутья. Это была белая, ухоженная рука с бронзовым перстеньком на мизинце. Антон хорошо разглядел руку, но лица не было видно - слепил свет фонаря, светившего издалека сзади. Старуха была толстой и неуклюжей, в синем шерстяном платке и светлом пальто послевоенного фасона.
Старуха взяла сигарету, прикурила от своей зажигалки.
- Какие у тебя шыгареты... нарошешные... шпасибо, шыночек...
Старуха повернулась и побрела вразвалочку вдоль ограды по направлению к воротам.
"Сейчас будет водку клянчить", - решил Антон. Ему совсем захотелось спать: пойти в салон, протянуть ноги через проход между сидениями и уснуть до рассвета, когда приедет Витька и разбудит его, барабаня в дверь гаража.
- Шыночки, налейте штарухе!
Антон вернулся. Витюха еще больше порозовел и похорошел, теперь совсем напоминая спящего грудничка. Посветлело и посвежело, но даже свежесть не отгоняла сон. Антон досидел на камне до конца сигареты - вздохи и голоса стихли, охранники и слесаря сгрудились вокруг костерка. Старухи тоже не было слышно - то ли ей налили, то ли нет, и она ушла, обидевшись на недостаток внимания. Облака почти разошлись и над крышами засветились красноватые от влаги звезды. На востоке из-за темных девятиэтажек выглянула Луна. Антон прищурился и разглядел на ее диске женщину с коромыслом.
"Не к добру", - решил он, выбросил окурок и пошел дошивать крючки.
Наступил период сонного затишья, остановки времени. Те, кто часто не спит по ночам, знают, что это такое - нет ни снов, хотя и хочется спать; в голову не приходят никакие мысли, не хочется есть, не хочется ничего делать. Человек впадает в оцепенение или становится механической куклой...
Антон пришивал крючок за крючком, прислушиваясь к пьяному гулу, доносящемуся с улицы. Он пришивал крючок, потом второй - вешал занавеску, расправлял, проверял на прочность. После каждой второй занавески выходил курить на камень.
Белобрысый Витюха выспался, стрельнул у Антона сигарету, молча сидел на асфальте, куря. Потом ушел к остальным - они немного расшевелились и развеселились после побоища, только Петрович угрюмо сидел в стороне, обхватив голову руками и молчал.
Старуху не прогнали, время от времени Антон слышал ее шепелявый голос:
- Налейте, шыночки...
В салоне лайнера было тихо: только часы тикали на приборной доске да вздыхала жидкость в системе охлаждения. Даже Машку не было слышно. Антон поймал себя на том, что старается по салону ходить тише - чтобы ее не разбудить. Попробовал слушать радио, но не смог настроить ничего интересного и радио выключил. Небо опять затянулось облаками, спрятало Луну, покапал дождик. Позвонил Виталик, сказал что напился и в рейс не выйдет. Антон отнесся к этой новости спокойно - не выйдет, так не выйдет. Рейс завтра конечно ответственный, но не длинный.
Пришел покурить Витюха, принес еще водки, но теперь уж Антон отказался наотрез.
- Что, Петрович все молчит? - спросил Антон.
- Ни слова не сказал, - пожал плечами Витюха. - Может у него сотряс? Сидит как памятник. Парни его не трогают, боятся - он же еб...тый.
- А старуха чего?
- Да х...й знает. Говорит, что Сороку будет ждать. То ли она теща, то ли тетя. Зубов нет ни х...я, не поймешь, что говорит... Пошли, посидишь с нами...
- Не могу, в рейс утром...
- Ну смотри, стакан твой я заначил...
Пачка кончилась, Антон пошел искать вторую. Он не помнил, успел ли сделать запас, но это его не сильно волновало, поскольку Ольга всегда хранила в бардачке несколько пачек "Virginia Slims" - длинных, тонких дамских сигарет, которые Виталик именовал "зубочистками". Заначка "Балканки", к счастью, нашлась. Антон пришил еще четыре крючка, прикурил прямо в салоне и вышел вниз, на свежий воздух. И вышел как раз вовремя - к самому началу второго акта.
Сотрясение все-таки случилось, поскольку прошедшие полтора часа совершенно не отложились в сознании Петровича. Он очнулся посреди поля битвы и решил продолжать. В первую очередь досталось Сане, мирно доедавшему принесенное из дома сало. Свалив троих, Петрович окончательно пришел в себя и понял, что бьет по своим. Петрович был человеком волевым, непреклонным - в его глазах каждый поступок должен был иметь объяснение, а при необходимости - оправдание. Поэтому он с криком "Козлы, всех уррою! За вас, му...ков, отвечал!" решил не останавливаться. Однако драка не клеилась: битые слесаря и охранники вяло ползали по асфальту вокруг Петровича, словно сытые мухи по остаткам пирога. Петрович, матерясь, поднимал их по одному, бил по морде и бережно опускал обратно на асфальт.
Антон заметил Витюху, осторожно ползущего к нему в тени, вдоль кустов.
"Витюха, бедный... - пожалел его Антон. - Надо его утащить, да уложить спать..."
- Давай, пошли в гараж, отлежишься... Сюда ползи...
Витюха подполз поближе и перебежал к воротам. Спрятался за створкой.
- У тебя... лом есть?
И Витюха выплюнул выбитый зуб.
"Пошла отсюда, ведьма!" - прогонял старуху разбушевавшийся Петрович.
- Какой тебе на х...й лом, - не выдержал Антон. - Давай в гараж.
- Ни х..я, - упрямо сказал Витюха. - Давай лом. А то всем п..дец, я же говорю он е..тый...
Антон услышал сзади, примерно там где стояла протянув руку бомжиха, решительный шорох и металлический скрежет ограды. Он оглянулся и увидел три темные фигуры - уже в нескольких метрах от себя. Его схватили, пригнули к земле.
- Ты Манаев? - спросил голос: грубый, молодой и наглый.
Белобрысый вскочил на ноги, но разогнуться не смог - видимо, Петрович здорово заехал ему по почкам...
- Пацаны, это свой, оставьте его, - быстро и неправдоподобно трезво сказал Витюха. - Вон Манаев, ваших п..дит...
Троица немедленно отпустила Антона и побежала к скамейкам. Кажется, у них в руках были железные арматурные прутья.
"Эх, б..ть!" - подумал было Антон, вспоминая куда положил газовый ключ, но Витюха сказал устало:
- Все, Антоха, не надо лома... Это крыша слесарей приехала...
Из дальних зарослей выбежало еще несколько человек.
- Давай съеб...ся, пока не поздно, - предложил Витюха. - Петрович нам не простит. Таких, как он, нужно п..дить в одиночестве...
- Ты Манаев? - спросил наглый голос из-за кустов, укрывавших скамейку.
- Я Манаев! - сказал Петрович.
- Уйду отсюда на хер,- жаловался Витюха, присев у стены на корточки. - Даже у слесарей крыша есть. А у нас ни х...я - ни денег, ни охраны...
- Зачем тебе охрана, ты сам охранник, - усмехнулся Антон.
- Б...ть, и ты туда же! Да ну вас на х...й всех. Уйду. Мать в магазин зовет к себе, грузчиком... А че, нормальная работа, пятерка с половиной стабильно...
Антон взглянул на часы - полпятого утра. Полтора часа осталось, слава Богу... Зазвонил телефон.
- П-п-привет, Ан... тон... Это Лариса...
- Привет Михална, чего не спится?
- Антоша, дорогой... Мы тут с Виталик-ком нажрались... завтра один поедешь, хорошо?
- Сегодня. Не завтра.
- Ну сегодня, я про чё говорю?! Пятьсот наброшу с-сверху... Плюс потом два выходных...
- Мммм, - удовлетворенно промычал Антон.
- Спишь?
- Тут уснешь с ними... Всю ночь барагозят...
- Что такое? - Лариса оглушительно икнула в трубку.
- Потом расскажу, Витале привет передавай...
- Да он спит уже, - в голосе Михалны улавливалось разочарование. - Занавески пришил?
- Пришил, пришил, все, пока...
Антон повесил трубку и вернулся к собеседнику.
- Или в автошколу пойти... Водилы же нормально зашибают... И работа интереснее, ездишь везде... Опасно правда. Я тут вчера такую аварию видел, короче...
- Короче, - прервал его Антон. - Не каркай на дорогу. Иди спать ложись. Вон скамейка в углу, там подушка есть... Все условия...
- Дай... Б...ть, - махнул рукой Витюха. - Пойду водяру пить, там еще дох...я...