Narkozz

Раз

В моем огороде росли на грядках головы. Они скалили свои зубы и ехидно смеялись, но ночами они горько плакали и выли на холодную луну, хором жалуясь на одиночество. Я зажимал свои уши прячась под одеялом. Я боялся, что мне тоже станет так одиноко, я включал свет во всех комнатах как, будто у меня все дома... как будто кипит жизнь.

Головы бубнили, рычали и звали меня, они хотели, что бы я говорил с ними. Говорил как с живыми. Тогда я выходил в огород и подолгу их слушал, потому что не мог вставить и слова. Потому что не знал что сказать всезнающим одиноким головам, растущим на грядках в моем огороде. Я молчал.

Я молчал, и скоро они начали говорить, что меня нет. Что они сами выросли тут, а я всего лишь всеобщее заблуждение и миф. Я возражал, но мой голос был слишком слаб, что бы перекричать недовольный их бубнёж. Они перестали верить в меня... За это я отвернулся от них и перестал удобрять и ухаживать за ними, позволил им порасти сорняками. Отдал на милость паразитов. Я отвернулся от всезнающих голов, к другой грядке. Там росли задницы ...

Два

А за нами по пятам шли волки, кружили в метели и рычали, пугая коней. Те брыкались и слепо несли по воле извозчика в самое сердце вьюги. Сани раскачивались как на волнах, и словно шторм в лицо плевал морозом февраль, взметая снежные вихри вперемешку с волчьим рыком. В рукавицах озябшие пальцы сжимали пузырек с морфием, что мне вручил заботливый фельдшер Исаак. Если повезет сегодня, будет теплый сон. Но урывками доносящееся голодное хищное урчание, сквозь стоны вьюги намекало на наивность моих чаяний и надежд. Быть разодранным в февральской ночи перспектива более реальная, нежели уютный сон, деля объятия любимой с ревнивым Морфием.

Лия, спрятавшись в платки и шали с обреченным спокойствием смотрела на меня и казалось, наслаждаясь песней голодных хищников. Иоганн что-то кричал сквозь метель и вьюгу ругая коней или может меня... а Я просто сжимал пузырек морфия в рукавицах, словно дитя защищая от всех опасностей этого мира. Крепко держал его и потирал холодное стекло ледяными пальцами пытаясь согреть или успокоить мечущуюся в склянке жидкость.

- Ты виноват. говорили её глаза. Без укора, а просто констатируя факт.- Ты и твое пристрастие.

- Я - моргнув, соглашался я. Винить больше некого. Сделать свое пристрастие общей тягой, было на моей совести. Но чувства вины или разочарования не было, только немного страха, что я больше не смогу, быть может, прикоснуться к горячему телу своей спутницы, согретому лаской и вином...

Даже когда жадные пасти глодали кожу на моем лице я сжимал пузырек с препаратом, даже когда они растащили мою любовь по кускам, я просто принял этот факт, пожалев лишь о том, что не позволил своей спутнице погостить у добрых людей, этой ночью...

Теплый, шершавый язык на лице. Смрад из пасти. Я предпочел бы просто уснуть на мягкой перине отравленный сном ...

Три

Так он говорил , смотрел в душу и чифир хлебал с таблетками вприкуску, вкусно.Морщил нос и папирос просил за проповедь матерную...говорил так смеясь и зубами сыпал в ладони раскрытые, коронками блестел , что не сжевал и внимания желал... старик умирал. Когда с хрипом говорил , кашлял.

-Кишки метрами будешь наматывать,бошки собирать и пришивать, слезы выплакаешь все,но никуда не денешься от такой зимы. По грязи пойдешь , в небо плеваться будешь и мечтать ,что есть куда идти. Что не к бездонной яме скатываешься, по соплям и крови своей, с дерьмом человеческим в вперемешку. До одышки кровью харкать на ладони вспотевшие, на морозе леденеющие и дрожащие с похмела. Блядьми всех считаешь? Потому по морозу уходишь , скользя по желтому льду, но не блядей испугался . Себя искать пошел, собирать по частям,в помойных баках шнырять и ширяться в подъездах,хмурым в вену за упокой души, пропахшей дешевым алкоголем.

Отлетевшие с поехавшими, безнадежные и немощные, больные и юродивые благовест на склянках битых звонят собирая всех чертей на службу. Крестным ходом вокруг твоей головы , забальзамированной миром и ладаном ,идут. Радуйся. Есть кому-то до тебя дело ...но не нам, не всем, не близким.

Три с четвертью

Давно так тихо не было. Стены напряглись бетонными мышцами и изо всех сил стараются не издать ни звука, не пропускают его и не создают. Воздуху стало тесно и он ,замученный и покоренный, молча сдался и начал отступать, да так спешно, что сон не успевал заполнять вакуум ,где все звуки висли как в киселе, плавно стекая на пол. Двери не скрипели , а шептали шурша распахиваясь мне на встречу, пропуская из комнаты в комнату. Звуки шагов поглощают ковры и дорожки..тишина. Только в голове толпой звенят скандирующие голоса " Слад-Ких-Снов!Слад-Ких-Снов! Слад-Ких-Снов!" словно на митинге рвущие, воспаленные голодом глотки, беззубые шамкающие рты недовольных старух и вспененных жидовским произволом студентов-нытиков жадные пасти.

Из комнаты в комнату, пока сон словно жадный спрут тянется своими щупальцами до каждого угла, пытается заполнить собой каждую полость. Я вдыхаю его и наконец понимаю,что давно пора возвращаться к началу маршрута. И под ревущий прибой толпы, хором орущей колыбельную, Я отправляюсь на кухню. Двигаюсь осторожно и сонно, боясь, что даже самый тихий звук может разрушить эту хрустальную тишину.

Головка спички чиркнула о чиркаш коробка...Я разбудил половину квартала, пытаясь согреть на конфорке голубое солнце...

Четыреста

С первой затяжкой захотелось выблевать содержимое своего собственного желудка, если бы он был. Вкус мертвого дыма был отвратителен, но действовал сразу. Так что через пару секунд в спинном мозге, ставшем мыслительным центром моего тела, всё помутнело и режущие осколки реальности стали сглаживаться и стачиваться, до приятных форм восприятия.

Я затянулся снова и угли в моём брюхе-котельной покраснели и начали потрескивать издавая приятный аромат. Решетка на которой они располагались раскалилась и побелела, так сильно я втянул дым из собственной головы , через один из мундштуков свисающих словно дредлокс с моего затылка.В груди всё забулькало и заклокотало , а кровь загустела и стала двигаться по телу медленнее , позволяя согревать его котлу. В глазах помутнело...

Тот кто подарил мне эту форму , гениальный творец. Я бы мог звать его Богом, если бы верил в Господа. Но безусловно , талант этого ,по истине, художника уникален и божественен. Сделать из бесполезной плоти и кучи девайсов ,такое произведение искусства не каждому дано.

Я чувствую как снова могу мыслить последовательно и рассудительно, мертвый дым что наполняет меха моих легких заставляет проснуться мой разум. Я больше не лежу грязной кучей кишков и дерьма, обколотый дешевым героином и ждущим последнего прихода.

Я тогда вообще не думал, просто смотрел перед собой на спаривающихся собак, вроде они были оба кобелями, и медленно умирал, загнивший и протухший. Меня за шкирку поволокли ,по грязным лужам и заблеванному асфальту , куда-то ...куда , было не важно, потому что лежа на спине в свои последние минуты жизни я видел ночное небо...эх ,жалко не было звезд.

Но теперь я совсем другой, теперь я чувствую себя гораздо лучше , теперь у меня есть всё что мне нужно...кроме одного. Мертвому дыму нужна жертва. Нужно топить печь моего крематория.Мне отлично подойдут для этого ваши пучки нейронов , с их сложными синоптическими связями, серая жижа, которую вы самонадеянно зовете мозгом...дайте мне его...вы всё равно не пользуетесь им .Мне и Мастеру это нужнее! Боюсь придется забрать у вас , то что вам не нужно, силой...

V

ЗаЙчатки Разума...такие странные они у вас.

Реликтовое эхо самоосознания себя как личности , не дает покоя натурам амбициозным и грандиозным, они спешат получить от короткой жизни как можно больше удовольствия не ведая каким кучером управляется этот экипаж.

Удовольствие имея хиральностью боль по сути являеться одним из основных и примитивных методов дрессировки. Пряником. Мозг дрессирует сознание посредством поощрения и наказания. Размножайся- это приносит удовольствие от соития и счастье создания семьи. Не трогай огонь- это боль и повреждение. Дрессировка.Кто-то имеет идеи относительно эволюции сознания? Это не сознание, само себя оно не осознает, значит это всего лишь система реакций, на стимулы. Одни из них явные, другие более субтильные и скрытые. Настоящее сознание , свободное от влияния механических и химических реакций, эмоциональных всплесков и вдохновенного воодушевления , стремиться к освобождению от тягот реализации себя в мире явлений. Оно готово приянть смерть физического тела, как переход из одного состояния в другое, более тонкое и не имеющее грубых и примитивных контактов с раздраженным эго другого человеческого существа.

По сути человеческое сознание- это огромная база накопленного опыта, поколениями до и личным стажем жизни. Не стоит заблуждаться относительно этого вопроса, говоря о том что технический и экономичексий прогресс это показатель эволюции разумного существа. Это не так.Умение опрерировать со сложными системами, всего на всего более высокая ступень, работы с орудиями труда. При том, что сохранилось духовенство , как первобытная система управления морально этическим аспектом проявления общины, можно вообще забыть о какой либо эволюции.

У амебы по имени человек появилась более сложная структура, вот и всё. По сути он так и остался в предметно молекулярном мире явлений, не обращая внимания на возможность развития самого, так ценимого философами, разума. Разум - так и остался в зачаточном состоянии, отдав возжи правления эмоциям, стимулам и реакциям. Неопытный в созидании мозг, просто продолжает использовать когнитивную функцию-накапливая и накапливая информацию, которая не находит реализации и перебродив выпускает продукт называемый "тоской по свободе". От какого бремени хочет избавиться мозг? Что тяготит личность? Чувство, что истинное сознание , как самоосознающая и самосоздающая себя система ,заперта за семью замками. Всё это находит отклик в различных произведениях искувсства. Проявляется в виде так называемого "таланта" и " божьей искры"

Удовлетворенное состояние спокойствия мыслей и наслаждение от осознания себя как проявления чистого незамутненного рассудка- вот первоцель человечества, а не погоня за счастьем и онанизмом центров удовольствия.

Шесть тысяч восемьдесят

С глухим стуком, неловким и каким-то приглушенным моя голова ударилась о столешницу красного дерева, рабочего стола в кабинете моего отца.

Она, моя голова, всегда отличавшаяся плотной опилковостью и общей плюшевостью оказалась на удивление хрупкой. Щекотно и тепло по щеке побежала струйка крови, коснулась моих губ окрасив их в красивый , насыщеный красный цвет, на вкус солоноватый и металлический. Всё стало очень мягким и мутным. Даже, испачканный теперь уже, стол стал похож на перину и захотелось спать. В голове звучали слова отца , словно сквозь вату- Как можно постоянно ходить в наушниках?- Возмущался он - Жизнь слишком коротка, а музыка слишком прекрасна, что бы становиться фоном твоему безделью!

Сейчас один наушник очень глубоко вошел в моё ухо , наверное сломавшись и повредив что-то внутри ушной раковины, но я этого не чувствовал, а слышал как из другого поет Том Уэйтс , своим осипшим голосом о Мертвом и Прекрасном. Захотелось плакать и глаза обожгло слезами, утереть их я не мог. Двинуться было не возможно, тело меня больше не слушалось...

- Твои глаза самая бесполезная часть твоего тела- ругался отец- они смотрят куда угодно кроме тетрадей и книг! - сейчас глаза вообще переставали видеть, их застилало розовыми слезами. Красивыми ванильно-розовыми бусинками слез, окрашенных кровью из лопнувших капилляров или вен внутри моей игрушечной головы с повышенной плюшевостью и плотной опилковостью , настоящего недотепы.

- Сделай хоть что нибудь полезное!- сердился отец подбоченившись и хмурил брови- Ты же ни к чему кроме своих компьютеров не прикасаешься!

Да я б с радостью..я даже мог бы. И наверное всё бы получилось, не оступись я неаккуратно, на спинке его кресла вешая над его рабочим столом гирлянду из флажков с поздравлением и пожеланием счастливого " Дня Отца" ...

- Эрик!!!- сквозь хриплый голос Тома Уэйтса я слышу взволнованный крик.

Совсем сморило...хочется спать, пап, не волнуйся...я потом всё уберу... когда проснусь.

7

Открыл глаза и проследил за движением солнца по небосводу, закрыл глаза и проследил за движением мыслей в голове.

Открыл глаза и проследил движение дней в календаре , закрыл глаза и последовал за течением мыслей.

Открыл глаза и проследил за сменой времен года, закрыл глаза и вернулся к своим мыслям.

Открыл глаза и проследил за появлением морщин на лице,закрыл глаза и насладился своими мыслями.

Открыл глаза и проследил за циклом инкарнации души, закрыл глаза внимая своим мыслям.

Открыл глаза и наконец проснулся, готовый поделиться со всеми, своими мыслями ... Но вот оказался здесь, в уютной мягкой комнате, тихой и теплой.

Открываю и закрываю глаза , ничего не меняется. То ли вокруг всё стало похожим на мои мысли, то ли мысли стали такими простыми и спокойными.

Просто, проще простого, того самого, который прост на столько , что проще казалось бы некуда, но есть ещё чуть проще ..проще простого.

Если смотреть на стену достаточно долго, то можно увидеть все что угодно, но только не возможно вспомнить как выглядит хоть что нибудь...

Невероятное спокойствие.Мой внутренний голос онемел или издох, не важно..вам этого никогда не понять, племя пиздаболов и пустословов.

Я перестал закрывать глаза.

Восемь

Она взяла желтый мелок и нарисовала, на асфальте ,огромное солнце. Большой ярко-желтый шар, такой большой что бы его хватило на всех.Что бы никому не было обидно. Горячее- пригорячее солнце для всех и каждого. Его испепеляющие лучи тянулись к без того загорелым телам и обжигали их, оставляя черные радиационные блямбы сочившиеся лимфой и пропекшейся кровью. Маленькие человечки на асфальте, нарисованные угольками, бежали к синему морю, ища в нем спасения и защиты. Оно любезно принимало их. Они пища и матерясь варились в нем заживо, источая тошнотворный и густой запах варенной мертвечины.

Те кто не сварился в море, прятались в полыхающих домах , укрывая свои головы руками. Тонкими черненькими ладошками, ссохшимися и скрюченными. Почти обуглившимися от жара желтого гиганта.

Лия улыбалась и подняв глаза на меня, щурилась поставив ладонь козырьком, боясь что потом в глазах будут "зайчики" от яркого солнца.

- Передай мне белый, пожалуйста - попросила она и протянула раскрытую ладонь - Я нарисую облако ...

- Тут совсем маленький ...- ответил я и положил в её ладошку кусочек белого мела - Хватит только на тучку, совсем кроху - Я улыбнулся и присел на корточки рядом с ней

- Этого хватит ... - На асфальте полыхало безумие. Черные города дымились и испарялись от жара взбесившегося солнца. Даже синего цвета моря почти не осталось ...всё становилось черным, как дорожное покрытие.

С кропотливостью ювелира и дотошностью математика, старательная художница снова взялась за дело, водя белым мелком по горячему асфальту, высунув язык от сосредоточенности. Было немножко смешно наблюдать за процессом со стороны, смотреть как она хмурит брови , когда появлялась лишняя черточка или довольная результатом отдувается смотря на свой шедевр с прищуром. Ей будто снова было девять и дальше этого рисунка уходила за горизонт целая жизнь. И в ней, в этой жизни, было ой как много солнечных погожих деньков. В принципе так и было, просто не всегда это понимаешь так отчетливо, так явно ...

-Готово!- довольная она отряхнула ладони и схватив меня за руку вскочила на ноги- А теперь пойдем в кино! Ты обещал!

Я последовал за ней не смея возражать, только бросил последний взгляд на рисунок , что она нарисовала. Посреди дымящихся крыш и свернувшихся калачиком трупов , обнявших колени в позе зародыша, сидел человек укрытый маленьким облаком. У облака были смешные ямочки на щечках и задорная улыбка. Человек тоже был счастлив , судя по широченной улыбке и позе лотоса И хоть на нем и были очки закрашенные бликами, ясно было что в глазах та же жизнерадостность,что и у заботливого облака...

- А ты боишься чудовищ ?- повисла Лия на моей руке

- Ты же меня защитишь , м?- улыбнулся я

Мы побежали под козырек кинотеатра, потому что начал накрапывать мелкий дождь....

девять

Зараза трупного окоченения очень быстро распространялась на части моего тела, на те что не относились к самому организму как совокупности органов.Не имевших ничего общего с моей физиологией, разве что косвенно имевших к ней отношение, но бывших при этом обязательными моими атрибутами и частью меня. то есть без них я чувствовал бы себя не комфортно, пусто и не полноценно , без этих своих частей тела, по которым сейчас шла ужасная чума онемения и холодности.

Сначала я понял что не чувствую подошвы,эта часть меня омертвела одной из первых.Следующими были шнурки, они не хотели подчиняться командам моего мозга! И так одно,за другим Я весь покрылся мертвой , холодной тканью и струпьями, клочками бесчувственных волос и клочков шерсти .

Когда я не смог почувствовать свою шляпу, так удобно и натурально подходившую мне, как часть сложной системы моего образа, я не выдержал и что есть мочи сосредоточился на ощущениях.Пытаясь заставить себя поверить что всё в порядке и ничего страшного не произошло и нет причин для паники.

Тут я обратил внимание на проходившего мимо господина в пальто и мне стало ужасно жаль его, ведь его пальто имело травму в виде дырки на самом больном месте, на локте.У меня аж судорога прошлась по телу,но с волной сострадания и сочувствия, мой собственный страх несколько отступил...но стоило мне увидеть мальчишку лет, тринадцати в рваных кедах, который мужественно сносил эту муку и мирился с тем что никто не в силах помочь ему, разделить его страдания или утешить, Я разрыдался стыдя себя за недавний страх и жалобы. Я смотрел в его серые глаза и на мужественную улыбку, рыдая словно сам чувствуя невыносимую боль!

Этот мир слишком жесток к нам! Человек ещё слишком слаб и беззащитен перед лицом опасности.Даже наши глаза-телевизоры и сетевой мозг не в состоянии охватить масштабы этой катастрофы!

Ужас с новой силой охватил меня! Шарф сжавшись от страха , начал неудобно душить горло и в глазах всё потемнело! Я впадая в панику ринулся на утек, но ноги заплетающиеся и мешающие модным джинсам контролировать скорость моего бега, понесли меня на проезжую часть. Где какой-то неуклюжий недотепа стукнулся об меня своим автомобилем ...

Х

Накрапывал неспокойный мелкий дождь, от порывов ветра небольшими стайками нервных капель бросаясь из стороны в сторону, и стекал неровными струйками по моему лицу на манер человеческих слез, так высоко ценимых в среде романтических натур. Передо мной стояла она, сложив свои мраморные тяжелые крылья за спиной и потупив скорбный взгляд, по её гладким щекам так же текли прозрачные ручейки слез самого неба плачущего за нас. Стражей памяти.

Я смотрел на неё всё время, что я себя помню. И я знаю что она украдкой тоже посматривала на меня, но лишь пугливо и робко, боясь быть увлеченной в интересе не имеющим отношения к скорби. Я же нахально пялился на неё, все четыре времени года.

Ничуть не смущаясь своего интереса. Когда никто не видел я даже как мог тянулся к ней со своего пьедестала, стеная скрежетом усталого метала. Звал её своим безмолвным ртом и позабыв о своем назначении мечтал открыться ей, признаться в том что нет под чугунным торсом пустоты. Там горит пожаром пламя чувств , гоняя горячую лаву по трубам артерий.

И я знал, я знал что она внутри тоже не каменная, что её сердце стучит так же громко как и моё! О Боже , я слышал его стук все эти темные и холодные ночи! Я представлял себе , на что может быть похоже сердце мраморного ангела. Наверное, это плазменный голубой цветок, сияющий мягким и теплым светом.

Я знал, что тот мраморный ангел передо мной на самом деле самое прекрасное существо и нет ценнее его на всем белом свете для меня. Но..мой ангел предпочитал скорбь. И я плача дождем прощался с мыслью ,что никогда не увижу взмаха её божественных крыльев.

Однако сегодня, я поймал её прекрасный взгляд, когда солнечный луч пробившийся из-за облаков отразился в капле серебряного дождя, она смотрела на меня ... я и рыдал от счастья, готовый простоять так вечность.

11

Ты знаешь , мы могли бы всё изменить...

Тело раскрылось экстатически пульсирующей, влажной вульвой, готовой освободить душу и родить в смерти свободу, со стонами боли и страха.

От солнечного сплетения,до лобка ухоженного и аккуратно выбритого, протянулась не ровная, рваная рана. Вывороченное нутро, острой бритвой провело черту между жизнью и забытьем. Моя дорогая реактивная шиза всхлипывая и обессиленно стеная, водила окровавленными ладонями по развороченному животу копаясь в собственных скользких внутренностях в поисках души, что бы помочь ей покинуть заботливо вынашивающее её тело...

Ты уже делал это...-говорила она подготавливая меня к тому что должно было произойти- Ты это описывал мне. Кесарил меня, ещё тогда.Настало время закончить начатое ..- Она мягко поцеловала меня и её губы на вкус были как сама страсть.Вкус страха и сладостей, что она так любила.От её вкуса я всегда заводился и полностью подчинялся ей.

Когда я слизывал кровь с рваной раны на её теле, я представлял что это её промежность.Горячая и влажная. Кровь стекала по моим губам , а её ладони гладили мою голову, словно я и был тем дитя,что она заботливо звала душой...сейчас она словно грудью кормила меня собой, своими стонами и соленой кровью, а я воздавал ей почести словно матери богов орошая ,теперь уже бездыханное тело,своим семенем.

Да..она дала мне жизнь. Родив в предсмертных муках настоящую чистую душу и всё изменив для нас обоих. Моя горячо любимая реактивная шиза...