Одной из самых любимых детских книжек Дины была "Всадник без головы". А особенно ей нравилась главная героиня книги - Луиза Пойндекстер. Ей нравилось в ней все: и то, как она ловко сидела в седле, и то, как смело скакала на мустанге по прерии, и то как она презрела социальные различия, полюбив человека не своего круга, и, конечно же, то, как она была аристократична и красива. А еще - ее имя, оно казалось удивительно мелодичным... Но детство закончилось, и на смену детской влюбленности в героиню Майн Рида пришла влюбленность в мальчика из параллельного класса, вначале - платоническая, а потом - вполне даже плотская.
Дина и Вадик поженились рано, на первом курсе института. Молодая и здоровая женщина вскоре забеременела. Сначала родилась Нелька, почти сразу после нее - Игорек. Жили они по очереди то у родителей Дины, то у родителей Вадика. О собственном жилье не думали, потому что твердо знали: в России они жить не будут, а обязательно уедут на Запад. Но настал момент, когда у Дины умер дедушка, а пожилая бабушка оказалась не в состоянии жить самостоятельно, и тогда родители Дины взяли ее к себе, а супруги с малыми детьми перебрались в бабушкину небольшую, но уютную 2-комнатную "хрущевку". Практически впервые они остались наедине друг с другом, а не под пристальным взглядом тещи-свекрови.
Нет-нет, у них не начался новый медовый месяц, наоборот, у них появилась возможность иногда повысить голос, иногда обидеться, иногда - хлопнуть дверью, иногда - полениться, иногда ругнуться матом. Но в целом они жили нормально и считали свой брак достаточно крепким. Дети росли здоровыми, красивыми и умненькими.
Однажды приятельница Дининой мамы тетя Оля попросила об одолжении: приютить на 2-3 дня дальнюю родственницу, которая в Москве проездом, сама же Ольга Павловна как раз приболела. Либо просто придумала, что больна... Девушку звали Луиза. "Надо же, - радостно говорила Дина, - у меня в детстве это было любимое имя. Как у героини "Всадника без головы". Еще ни разу не встречала девушку с таким именем. Наверняка красавица, смотри у меня!" - она шутливо грозила мужу пальцем, хлопоча на кухне. Дина очень любила принимать гостей и готовить всякие оригинальные блюда.
Но Луиза вовсе не оказалась красавицей. Дина ее даже пожалела. "С такими внешними данными ей будет нелегко найти себе кавалера, - думала она. - Жаль девчонку! Но ведь можно что-то сделать! Сводить ее в "Институт красоты" что ли?" Дина решила, что так и поступит. На третий день пребывания Луизы в их доме она безуспешно попыталась назначить ей очередь по телефону. Не дозвонившись в "Институт красоты", она по окончании занятий в институте поехала на Калиниский проспект (Новый Арбат). Там ей сказали, что очередь к консультанту - на полгода вперед. Дина на всякий случай записала гостью: а вдруг она снова приедет через полгода? Накупив всяких вкусностей в "Новоарбатском гастрономе"* (*сейчас его нет), она поехала домой в Медведково. Когда она добралась до дома, уже было довольно поздно. "Конечно, Вадик уже уложил детей," - подумала она, быстро убрала руку с кнопки звонка и полезла в сумочку за своим ключом. Ключ никак не находился, и тут Дина вспомнила, что отдала его Луизе. Она тихонько постучала. Ей не открыли. "Не слышат", - догадалась Дина, но позвонить в дверь все-таки не решилась. Она зашла в квартиру напротив, к соседке, у которой на всякий случай имелся запасной ключ, и осторожно открыла дверь сама. В доме было тихо. По квартире распространялся запах чего-то горелого. Дина метнулась на кухню. Первое, что бросилось ей в глаза, была кастрюля с каким-то варевом, это оно вовсю кипело, выливалось из-под крышки, капало на плиту и тут же пригорало, распространяя этот запах. Почему-то в тот момент именно это и возмутило Дину больше всего: ведь она всегда так следила за чистотой старенькой бабушкиной плиты...
Вадима и Луизу Дина заметила не сразу. Вернее, ее глаза зафиксировали их присутствие на кухне, но увиденная сцена оказалась за пределами понимания Дины, как ультразвук находится за пределами восприятия человеческого уха. Впрочем, спустя несколько мгновений ее сознание, похоже, расширилось, и тогда она захотела либо ослепнуть, либо сойти с ума. Луиза с задранной юбкой сидела на столе, Вадим стоял перед ней, ее голые ноги были скрещены за его спиной, одна рука Вадима обхватывала ее худое бедро, другая - сжимала плоскую грудь...
Потом много всего случилось в жизни Дины. Недолгое выяснение отношений, вышвыривание вещей, сначала - Луизы, потом - Вадима, сжигание "Всадника", попытка суицида, психиатр, развод... Скоропалительный переезд Луизы из Алтайского села в Москву, к Вадиму... Встречи с Вадима с детьми. Рассказы детей, только недавно научившихся говорить связно, что "папочка любит ее больше всех на свете". Убийственная фраза: "Только с ней я понял, что такое настоящая любовь и настоящий секс". Мантра "Я ненавижу Вадима, Луизу
и это мерзкое имя". Окончание института. Случайная встреча с Луизой на улице. Привод в милицию. Штраф за нарушение общественного порядка. Снова психиатр.
Смерть тети Оли. Ее предсмертное признание в том, что ТОГДА не была больна. Просто после прошлого приезда Луизы ее брак с дядей Мишей чуть не распался... "Девочка очень, очень хотела попасть в Москву. Отец давно бросил их с матерью, уехал в Москву, а когда она выросла, к себе взять не захотел"... Запись на консультацию психолога. Первая встреча, вторая. Бородатый дядька, перепутавший время консультации и ужасно расстроившийся по этому поводу. Уступание ему своей очереди. Обмен с ним телефонами. Александр Зиновиевич. Саша. Сашенька. ЗАГС. Овир. Посольство США. Шереметьево. Италия. Америка. Тяжелейшие первые годы эмиграции. Работа и вечерняя учеба на профессиональных курсах... Первая работа Дины по специальности. Банкротство фирмы, неуплата последних зарплат и компенсации.... Та же история с Сашей... Переезд бывшей Сашиной жены в Америку. Скандалы с ней, шантаж... Много чего произошло за эти годы. Трудности только закалили их брак, сделали его практически "нерушимым союзом", как в гимне СССР ( и только в гимне - сам СССР рухнул вскоре после их выезда за границу). Только от одной проблемы Дина так и не смогла избавиться: от негатива по отношению к имени "Луиза" и, не всегда справедливо, к тем, кто носил это имя. А поскольку теперь она жила не в СССР, а в США, то носительниц ненавистного имени вокруг было немало. Одну из них, соседку, толстую негритянку, Дина называла "Толсто-жопо-лиза". Другую, школьную учительницу Игорька - "Манда-Лиза". Молоденькую незамужнюю сотрудницу - "Лушка-Потаскушка ". Когда Саша пытался что-то ей сказать по этому поводу, она сразу занимала стойку боксера: "А я тебе не пациент у психолога..."
Так получилось, что завести собственного ребенка они решились только тогда, когда оба закончили курсы, сдали многочисленные профессиональные экзамены, устроились на приличную работу и сумели наконец купить квартиру. Им обоим было уже за 30. Беременность Дины, в отличии от двух предыдущих, протекала тяжело: первая половина - сильнейший токсикоз, а после 4-го месяца ее стали постоянно мучить то изжога, то одышка, то аритмия, то боли в животе, ноги и руки по ночам сводило судорогами. После каждой тяжелой мучительной бессонной ночи, совершенно обессиленная, она не могла не выйти на работу, чтобы не потерять место. Капитализм, Америка... Одна мысль вселяла надежду и силы в измученную Дину: роды будут обезболены... Надо только потерпеть еще немножко... Ведь в конце ХХ столетия от родов почти никто не умирает...
Последний месяц беременности превратился в одну сплошную пытку. Все сопутствующие явления усились, они прочно вцепились в будущую мать и не отпускали ни на минуту: если например, немного стихала изжога, то немедленно начинало сводить конечности. Да и на работе возникли осложнения. Дина работала в ЦСУ, но как же это американское ЦСУ было непохоже на ЦСУ из старого, но до сих пор любимого многими фильма Э.Рязанова "Служебный роман"! В фильме беспечные работники гуляли по магазинам, собирали деньги на дни рождения, красились (те, которые женщины), примеряли шмотки ( опять женщины), учились женственной походке (тоже бабы), таращились на женские ножки (мужики), сплетничали, без конца выясняли отношения, ели, пили - все что угодно, кроме своих прямых обязанностей.
В американском же ЦСУ нужно было работать не поднимая головы, работникам разрешен был только короткий перерыв на ланч. По решению начальства часть работы Дины после ее родов должен был взять на себя один из сотрудников, и тот, очень мягко выражаясь, был от этого не в восторге, а точнее - брызгал слюной и исходил желчью по этому поводу. Поэтому в этот самый тяжелый последний месяц он взял на себя обязанность следить за тем, чтобы Дина работала как можно продуктивнее и обязательно закончила квартальный отчет. Он постоянно подбегал к ней, залезал в ее компьютер, проверял, над чем она работает, отмечал, сколько времени у нее берет каждый пункт, возмущался, что она слишком медленно работает...
Однажды он встал над ней и начал визгливо орать: "Вот ты родишь и уйдешь себе отдыхать, а кто будет исправлять все твои ошибки? Кто, я тебя спрашиваю, кто исправлять будет?" Дина была на грани истерики или срыва, она понимала, что еще миг - и она вцепится ногтями в побагровевшую злобную рожу... И это будет ее концом... Она сделала глубокий вздох и почти спокойно произнесла русскую шутку, но на американский манер:
- Кто исправлять будет? Мистер Теодор Драйзер! - К-т-о? - взвился сотрудник. - Мистер Теодор Драйзер, разве вы не знаете такого? Или мисс Дженни Герхарт... Сестра Кэрри, может быть... Или же Клайд Грифитс. Роберта Олден, наконец. Ну и в cамом крайнем случае - Сондра Финчли...
Когда до блюстителя справедливости дошло, что Дина перечисляет литературных персонажей (а именно - героев книг Теодора Драйзера), он побагровел еще больше и прошипел: - Шуточки, да? Да ты знаешь, что я теперь сделаю? Считай, что твоей карьере в этом штате конец! Дина в тот день вернулась домой уставшая и удрученная и все рассказала мужу.
Вечером сотруднику Дины позвонил человек, назвавшийся адвокатом по трудовым конфликтам. У коренного американца был четкий стереотип: эти эмигранты к адвокатам не ходят и прав своих не знают, поэтому... Поэтому этот звонок здорово выбил его из колеи, и с тех пор на Дину он больше не наезжал, хотя и не извинился.
И вот наконец ей пришло время рожать. Схватки начались на работе, и Дина сразу позвонила Саше. Они поняли, что если он поедет за ней, то из-за пробок сможет надолго застрять, поэтому они приняли оптимальное решение: Дина поедет в больницу на такси, а Саша - на метро. Так они и сделали.
Когда Дина села в такси, ей показалось, что она попала на съемки комедийного фильма: очень смуглый чернобородый водитель, то ли индус, то ли пакистанец все время что-то бормотал себе под нос, периодически воздевал глаза к небу, а машину вел так, как будто правила дорожного движения существуют только для простых смертных, а уж он-то выше всей этой ерунды... После второго проскакивания на красный свет Дина попросила остановить, сунула ему 20-ку, выскочила из машины и крикнула: "Сдачи не надо". Только потом, когда все волнения и переживания оказались позади, Дина вспомнила этого водителя и его бормотание. На самом деле он говорил по-английски, и вовсе не бессвязно, а наоборот, очень даже связно, а именно следующее: "Не успел машину отмыть после той - и опять роженица... Какой же ты за невезучий, Ибрагим! Ну почему роженицы так часто попадают в твою машину..." Следующий водитель, к счастью, оказался более адекватным. Или просто не имевшим опыта с подвозкой рожениц, как бедняга Ибрагим...
Саша добрался до больницы почти одновременно с Диной, и вместе с ней прошел в больничную палату, где вот-вот должна была начаться жизнь их общей дочки. Схватки становились все сильнее, Дина совершенно обессилела, одними губами умоляла: "Анестезиолога, пожалуйста..." К ней почему-то долго никто не подходил, а может быть и недолго, просто из-за дикой боли секунды казались вечностью. Саша держал ее за руку, несколько раз порывался сбегать поискать врача или медсестру, но она не отпускала его. Наконец появился кто-то, одетый в больничную форму. Саша сразу же вцепился в медицинского работника. У настрадавшейся Дины почти отшибло ставший чуть ли не родным английский язык, но обрывки фраз до нее долетали: "Тяжелая авария... Раненые... Анестезиологи все заняты... Мы стараемся... Воды... Раскрытие... "
А потом вдруг кто-то посмотрел на данные монитора и заорал: "Теряем ребенка! Пульс исчезает! У матери давление падает! В операционную, живо! И найдите же где-нибудь анестезиолога!... " Дальше Дина помнила только руку со шприцем и звон инструментов.
Отход от наркоза был тяжелый. Ее била лихорадка, она не могла говорить, так дрожал подбородок.
- У нас девочка, все хорошо, родная, - радостно говорил Саша. - Как... хорошо... А...я...что... так... и... останусь?... - с трудом произнесла она. - Ты поправишься, это только из-за наркоза, - успокаивал Саша. - Тебе ведь сделали кесарево сечение. Ты скоро увидишь нашу дочку. Ее жизнь была в опасности, ты тоже потеряла много крови... Представляешь, все врачи были заняты, произошла авария, поступила большая партия раненых. Вас обеих спасла совсем молоденькая стажерка. Она скоро придет тебя навестить.
В больничную палату вошли Нелли и Игорь и немного испуганно приблизились к матери. Ей пришло в голову, что дети, наверное, впервые в жизни видят ее больной и беспомощной. Она протянула им руки навстречу. - О, we were worried so much, mommy - сказал Игорек. - All will be OK, I'm sure, - добавила Нелли. - I love you! - девочка заплакала. Дина обняла детей плохо слушающимися руками.
В палату зашла молодая, очень миловидная женщина. Она была среднего роста, кудрявые рыжие волосы забраны в тугую косичку, больничная форма только подчеркивала женственность ее фигуры. Она улыбнулась Дине, и ее улыбка почему-то оказала на нее целебное действие: дрожь стала намного меньше, ходивший ходуном подбородок почти остановился. - Это она, та самая стажерка, - шепотом сказал Саша. - Это ей мы обязаны... жизнью девочки... - Переведи ей, пожалуйста, - попросила Дина (английский почему-то вспоминался с трудом), - что я хочу назвать дочку ее именем. Если ты не против, конечно. Спроси, как ее зовут? - Нет, я не против, - ответил Саша. - Ты уверена? - Да, - сказала Дина. Саша перевел. Стажерка улыбнулась еще более лучезарно и поднесла руку к карточке, приколотой к больничной форме. Дина догадалась, что на карточке написано имя, но прочитать его никак не могла: буквы сливались и превращались в сложный узор. - Мисс Луиза Паттерсон, - произнесла стажерка, не переставая улыбаться. - Как вы себя чувствуете, миссис... Саша и дети напряглись. Но Дина только улыбнулась стажерке в ответ и сказала по-русски: - Прекрасное имя для девочки! Так звали мою любимую героиню книги Майн Рина. - И, обращаясь к Саше, добавила: - Сашенька, переведи, пожалуйста!
* * *
На следующий день, когда Дина немного пришла в себя, помылась и поела, впервые за все это время без изжоги, о которой, честно говоря, уже почти забыла, ей наконец показали ее дочку. Она взяла ее на руки, заглянула в пока еще мутные глазенки и тихо сказала: - Луиза. Луизка. Луизынька. Имя звучало мелодично, как в детстве, как нежный звон колокольчика. У Дины защипало в носу, из глаз полились слезы, и она расплакалась, чувствуя как со слезами уходит обида, злость и мстительность.
- Ты знаешь, - говорила она Саше, пришедшему навестить ее после работы, - ведь так звали мою первую детскую любовь: Луиза Пойндекстер из "Всадника без головы". Луиза с Алтая забрала Вадима, но ведь получается, что она подарила мне тебя, и я благодарна ей за это! А мисс Луиза Паттерсон спасла жизнь нашей дочке! Иногда, чтобы что-то понять и осознать нужно всего-навсего... заглянуть в глаза смерти!