Сешат : другие произведения.

Dare il gambetto

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликован в сборнике "Хоккей с мечом". 3-е место на одном из Колфанов. "Кардинал потянулся, кинув взгляд за спину Лючии, туда, где за окном ещё таял день, хотя в комнате уже сгустились тени. Тени почему-то пахли кровью. Тонкие ноздри кардинала расширились, пытаясь уловить исчезающий морок. Алый закат, расплавив решётки окна, зацепился за подол её платья, оставив Бертолло в тени. Алые отблески пламени играли на золоте перстней князя церкви. Рубин каплей крови застыл на указательном пальце - персте, указующем: "Казнить!". Алый цвет сутаны сгущался в меркнущем свете вечерней зари, в пригибающемся в страхе танце свечей, переходя в королевский багрянец, императорский пурпур и далее - в тёмный оттенок свернувшейся крови".
  Короли таили цикуту, слоны - мышьяк, пешки - сулему. Лючия пожевала пастилку, благословляя рог наврала, рог единорога и еще сотню ингредиентов териака, чей секрет её мать хранила так же свято, как и рецепты фамильных ядов. Насколько важны были в интригах капли смертоносной отравы, настолько же не обойтись и без противоядий: народ нынче пошёл ох и подозрительный. Так и норовят плеснуть из своего бокала в твой... Но что мешает и собеседнику не позаботится о том же? О защите, о броне против броска ядовитого жала? Лючия искоса метнула взгляд в Бертолло. Кардинал задумался - сердце молодой женщины стукнуло раз, другой - и двинул коня наперерез белому воинству. Бледная холёная рука прикоснулась к резному великолепию чёрного жеребца, и настойчивой лаской изящной кисти послало его вперёд. Лючия дель Карро обольстительно изогнулась в кресле, в то время как ум лихорадочно просчитывал варианты многоходовой партии, шахматы в которой занимали далеко не самое важное место.
  - Ваш ход, прелестница, - шепнул кардинал и улыбнулся, не разжимая губ. Лючия в очередной раз поразилась, как он может говорить сквозь стиснутые зубы и почти не раскрывая рта - боится жало обнажить? Его змеиный свист, свист мудрой, коварной змеи, предвидевшей ходы противника на двадцать пять шагов вперед - и не только в шахматах! - превращал иных в соляные столпы. "Это мой дом. Это шахматы, которыми играл мой дед", - Лючия облизнула губы, стараясь взять себя в руки. Взгляд кардинала пронизывал до самых костей. Мог ли он знать о том, что она задумала? Конечно, мог.
  Огни свечей дрогнули, рождая извивы теней, метнувшиеся по полу и стенам от рукавов Лючии. Начался танец смерти в чёрно-белом домино.
  Белый слон атаковал бастион зла. Кардинал легко тронул ответную фигуру, почти не прикасаясь к смоле, застывшей в вечности. В чёрном слоне билась мошка, впечатанная в янтарь.
  - Недавно я получил копию рукописи Альфонсо Мудрого, - Бертолло цедил светскую беседу, как старое вино. - Ценная книга, ценная. Испанский король тоже любил эту забаву... Для меня точка в точку были скопированы не только буквы, начертанные в далеком 1283 году, но и сто пятьдесят миниатюр... Говорят, их копировали с персидских рисунков. Так что мудрость этой книги ещё древнее, чем год её создания... Коллекция эндшпилей прямо взята от арабов. Впрочем, какое нам дело до эндшпилей, да, моя красавица? - плотно сжатые губы сложились в улыбку. - Вряд ли мы с вами дойдём до эндшпиля.
  Сердце Лючии сорвалось в пятки обледенелым голубем - как бывает, когда неожиданно в цветущую и плодоносящую осень приходят нежданные заморозки, и не ждавшие печали птицы застывают твёрдым комком перьев среди апельсинов, полыхающих в снегах. Кардинал, пятно крови на белом снеге, шёлк алой сутаны, брызнувший на бледную кожу, продолжал:
  - Хотите, я подарю эту книгу вам, прекрасная Лючия? Представьте себе: сто пятьдесят миниатюр! Сто пятьдесят вариантов судьбы... Кстати, как вы думаете, как будут умирать ваши братья - от пыток или от руки палача? Я бы предложил для младшего кипящее масло...
  Пыточный подвал, где бог и дьявол был Бертолло, а ангелами с мечами и чертями с раскаленными сковородками - палачи-приспешники, хорошо был известен жителям города. Кардинала ненавидели. Кардинала боялись. Кардинала проклинали. Кардинала боготворили. Не исключено, что кардинала любили больше, чем это можно было представить и чем признавались самим себе - подобно тому, как пленник любит пленившего, раб - сильную руку, а жертва - раздирающую её львиную пасть... Этим сгустком крови и мрака, запечатлённых в шёлковых цветах сутаны, нельзя было не восхищаться. Он был воплощением тайны бытия, и то, что он иногда отпускал свои жертвы, добавляло Бертолло дьявольского обаяния вершителя судеб: он мог казнить, мог миловать, и никто не знал, какой стороной упадет истертая монета судьбы на этот раз...
  Лючия надеялась, что на ребро.
  Два брата Лючии, Чезаре и Доминико, уже испытали на себе прелести застенков мрачного дворца Бертолло. Муж и отец со дня на день ожидали любезного приглашения в гости к подручным кардинала. А кардиналу хотелось игры, хотелось завести сальтареллу с мышами, которые имели призрачный шанс на победу - иначе было неинтересно. Если Лючия, лучшая из дам в городе в игре на шестидесяти четырех клетках (а также, как хвастал муж, ещё в некоторых аспектах), победит кардинала - он отпустит на свободу её братьев и забудет о существовании всего семейства. Если же проиграет... что ж, все будет зависеть от того, насколько понравится тело супруги Джованни Карро его высокопреосвященству... возможно, наградой будет жизнь одного из братьев. А возможно, и нет. Зависит от того, как голубка ублажит его голубка.
  Бертолло был непредсказуем, и Лючии не хотелось на себе испытывать причуды его странной любви. Не то чтобы он был ей неприятен, или она сама была холодна, как некоторые дамы, с трудом сносящие ласки супругов: о нет, достойная жена мессира Карро без страха смотрела на привлекательных мужчин. Но от взгляда на кардинала её бросало в дрожь, и перехватывало от отвращения горло: может, виной тому была его бледная, мертвенного оттенка кожа, или холодные рыбьи глаза, или стиснутые в нить губы... Кроме того, он был жесток: дамы, удостоенные чести быть его любовницами, со слезами рассказывали о том, как от зубов Бертолло оставались тёмные следы на белоснежных плечах и персях. Ванессе Корбо он отгрыз мочку уха. Говорили, какой-то монахине он откусил сосок, но сие не было подтверждено достоверными слухами.
  В общем, и без дальнейших примеров ужасающего поведения сего исчадия ада было понятно, что супруге юного Джованни дель Карро совсем не хотелось бы лишиться в объятиях кардинала какой-либо части тела.
  Будто прочитав её мысли, Бертолло взглянул прямо в глаза Лючии:
  - Я вам неприятен, не так ли?
  - Все знают, что вы сделали с достопочтенной донной Ванессой, - набравшись храбрости, выпалила Лючия.
  - Ну, не такая уж она и достопочтенная, - усмехнулся Бертолло. - Кстати, не отгрызал я ей ничего, - добавил он, будто прочитав мысли Лючии, - это у неё уродство - в детстве собаки покусали. Но, если вы так уверены в подобных слухах, не стану вас разочаровывать. Я откушу вам вашу драгоценную жемчужину, спрятанную в нежных створках скрытой в глубинах раковины, - ладья в тонких, бледных пальцах чуть качнулась, целясь в тёмную клетку. - А затем, облизывая ваши круглые плечи, белые руки и нежные пальцы - большой, указательный, средний, безымянный - палец, связанный напрямую с сердцем! - и мизинец, двинусь в чарующее путешествие...
  - Греховно думать о подобном человеку вашего сана!
  - ... а затем приступлю к членовредительству, целуя ваши пальчики на ногах. Вы никогда не слышали, как хрустят на зубах суставы дамских пальчиков? Нет? Я, увы, тоже; сегодня надеюсь восполнить этот пробел.
  Кардинал потянулся, кинув взгляд за спину Лючии, туда, где за окном ещё таял день, хотя в комнате уже сгустились тени. Тени почему-то пахли кровью. Тонкие ноздри кардинала расширились, пытаясь уловить исчезающий морок. Лючия взглянула на него и подавила желание сжаться, стиснуть руками плечи, уменьшиться в точку: она тоже чувствовала нечто неуловимое, пропитавшее воздух, как кровь - повязку раненного в братоубийственной драке.
  Алый закат, расплавив решётки окна, зацепился за подол её платья, оставив Бертолло в тени.
  Алые отблески пламени играли на золоте перстней князя церкви. Рубин каплей крови застыл на указательном пальце - персте, указующем: "Казнить!".
  Алый цвет сутаны сгущался в меркнущем свете вечерней зари, в пригибающемся в страхе танце свечей, переходя в королевский багрянец, императорский пурпур и далее - в тёмный оттенок свернувшейся крови.
  Но она встречала врага в своем доме, она играла на доске деда, она была здесь хозяйкой, женой и дочерью, и здесь всё было ей знакомо и предано до последнего плеска Леты, и даже огоньки свечей дрожали в такт её дыханию.
  Ей обязательно надо было выиграть партию на доске из венге и грушового дерева - белыми, костяными фигурами. Напротив мрачно клубился грозовой фронт фигур из тёмного, с багровым отливом, янтаря - камня цвета сутаны и сгустков крови.
  - Какие у вас интересные фигуры, - заметил кардинал. Лючия почувствовала, как предательски дрогнуло сердце и оборвалось: будто горная осыпь, застучало вниз, вниз... - Мне нравятся чёрные, я предпочитаю играть только ими... хотя ваши я бы назвал кровавыми. Тёмный янтарь? Несомненно, - кивнул Бертолло, не дожидаясь ответа. - Он куда ближе своих солнечных собратьев к истинной сути своего естества - ведь это смола... Смола, - повторил он, с напором взглянув в глаза женщины. - Тёмная, застывшая смола из самого сердца ада.
  Лючия молчала.
  - Ну, не воспринимайте всё так близко к сердцу! - расхохотался Бертолло. - Возможно, и не из ада; может, из обыкновенного леса.
  Бертолло взял одну из фигур, поднёс к глазам, внимательно и неторопливо разглядывая. Сжал в ладони, прямо и насмешливо взглянул в глаза сеньоре дель Карро. Конечно, знал! Можно было предположить, что такой человек, как Бертолло, тоже владеет секретами ядов и териаков... Большинство игроков умирали, прикоснувшись к первой пешке. Другие протягивали пять - шесть ходов.
  - Кстати, вы замечали, что, если приглядеться, внутри отдельных фигур из янтаря можно заметить бьющиеся крылья пойманных в ловушку насекомых? Мне они напоминают души грешников, пойманные кипящими и обледеневшими потоками преисподней.
  Бертолло усмехнулся. Под его неотрывным взглядом Лючия чувствовала себя точно такой же бабочкой, застигнутой неотвратимой волной густой и липкой безнадёжности.
  - Это шахматы моего деда, - прошептала Лючия, и подумала: "Я всё равно обыграю тебя".
  Кардинал на мгновение задумался и двинул второго коня. Эта восточная игра давно превратилась из греховной забавы во времяпровождение, достойное князей света и церкви. Бертолло усмехнулся своим мыслям: света и церкви...
  - Ваш ход, - в изысканной любезности растянул он нить губ.
  Лючия, едва прикоснувшись, подтолкнула фигуру кости дорого северного зверя. Перед глазами плясали клетки: венге и розоватая древесина груши, будто тёмные сутаны и розовые перси грешных прелестниц.
  - Я так и думал, - удовлетворённо произнёс кардинал. - Женщины в последнее время редко преподносят мне сюрпризы. Кажется, я наконец-то начал их понимать.
  Лючия обольстительно улыбнулась. А сердце рухнуло холодной глыбой в живот и ниже, а после подпрыгнуло и замерло в горле неизбывным ужасом.
  Восемь шагов к смерти уже сделаны игроками - по четыре на каждого. Благородные пальцы восемь раз прикоснулись к гладкой поверхности проклятых фигур.
  Итальянские яды тончайшей плёнкой покрывали редкую кость и древнюю смолу. Убить противника с первого хода не удалось - и разворачивающаяся позиционная война не обещала ничего хорошего и самой Лючии. Кто раньше сломается, задохнётся, захлебнётся, поймёт, что игра окончена? У кого териак лучше?..
  Лючия с ужасом следила, как её холеные руки в очередной раз касаются смертельных фигур. Только не это! Только не взмокнуть! Только не пот! Только не влажные ладони!.. Тальк предохранял от яда - чуть-чуть, но достаточно, чтобы оттянуть приближение к тому порогу, за которым противоядие уже не справится с полученной кровью дозой. Она была в менее выгодном положении, чем кардинал Лазаро Бертолло, чья сухая кожа давала ему немалую фору.
  - Я даже рад, что вы не пожелали сдаться без сопротивления. Знаете, мне уже осточертели женщины, которые сразу бросаются на колени и тянутся целовать руки. Безумно скучная прелюдия! Такие победы без боя не для сильных мужчин и не для красивых женщин. Наша прелюдия мне нравится, нравится... Для меня честь составить партию такому искушённому игроку, как вы, сеньора, - сказал Бертолло, и непонятно было, правду ли он говорит, делает ли комплимент или издевается.
  Он двинул ферзя и приложился бледно-лиловыми, синюшными губами к бокалу с красным вином. "Как кровь", - подумала Лючия. Рыбьи глаза кардинала неотрывно целились ей в зрачки.
  - Вы смелы, монсеньор, - через силу улыбнулась Лючия, делая ход. Пятое прикосновение. Кардинал не спешил умирать. Дальше испытывать силу противоядия она не собиралась.
  Какая разница, умрёт ли он в корчах, если и её холодное тело оплачет город! Чем больше ходов - тем вероятнее смерть. Поединок ума превращался в поединок выдержки. Кардинал насмешливо глядел на соперницу. Ладони его были сухи. "Я играю на своём поле", - подумала Лючия.
  Одиннадцатый стук фигуры по доске. Двенадцатый.
  Успехом было уже то, что кардинал согласился на эту партию.
  - Да, смелость нужна для бурной и дерзкой игры... Например, для розыгрыша гамбита. Вы ведь знаете, да, что это название шахматных партий, в которых жертвуются фигуры с целью скорейшего развития ситуации на доске?
  - Вы меня оскорбляете! Конечно, я умею играть, и знаю, что такое гамбит!
  - Прошу прощения.
  Лючия чувствовала, как её начинает бить дрожь. Яд? Нервы?.. Бертолло был невозмутим. А на кону было нечто большее, чем победа - на одной чаше весов жизни нескольких человек, на другой - соблазнительное тело шестнадцатилетней супруги Джованни Карро. Без пяти минут вдовы любимца герцога Джованни Карро... Зачем сладколикому, влажногубому мальчишке такой плод? В некоторых моментах с кардиналом можно было почти согласиться.
  Ах, если бы про него не ходили такие страшные слухи!
  - Ваш ход, - фраза кардинала глухо упала в бокал. Лючия сглотнула.
  Партия итальянцев развивалась неторопливо. Чёрт с ним, что не помер с первой пешки. У этой доски был еще один маленький секрет.
  - А я не люблю гамбиты, - сказал кардинал. - Мне претят эти стремительные атаки, когда жертвуют с безыскусным коварством и разбрасываются фигурами во имя скорейшего достижения цели... Играть надо медленно, со вкусом, как смакуешь вино, как раздеваешь женщину...
  Он кинул взгляд на полную грудь, вздымающуюся напротив.
  - Сегодня вы пойдёте со мной.
  - Партия ещё не окончена. Ваш ход.
  Пора заканчивать. Ещё несколько лёгких прикосновений - и отсюда унесут два трупа. Увы, два - и её тоже, и её. Лючия поборола в себе желание надеть перчатки. Стук, стук, стук. "Будто гвозди заколачивают в крышку гроба", - подумалось Лючии. Ладони кардинала, насколько это можно было видеть, были сухи, он улыбался.
  - Шах.
  - Ох.
  Он взял ферзя, намереваясь нанести решающий удар. Тёмный янтарь в бледных холеных пальцах налился кровью. Надо смирить надежду, нельзя выдать себя радостным блеском глаз, надо изображать отчаянное волненье, страх перед неизбежным проигрышем. Бертолло должен увидеть лишь ужас перед приближающимся ложем с чудовищем... Лючия же едва не потеряла сознание от нервной дрожи. Ну бери же, бери её! Бери!
  - А вы коварны, - заметил кардинал, с улыбкой покачивая чёрным ферзем. - Знаете, моя матушка всегда говорила, в этой Италии или ночью зарежут, или днём отравят. Вам следовало бы подготовить более изысканный яд... и более действенный. Хотя, я вас понимаю - ведь тогда оказались бы бессильны и ваши противоядия.
  Он читал её, как раскрытую книгу. Что ж - она того заслуживала; по крайней мере, её раскрытые груди были прекраснее всех страниц, которые когда-либо покрывала письменами рука поэта.
  - Я думал, мы будем играть в шахматы, - задумчиво продолжал Бертолло. - Но я в очередной раз натолкнулся на неизбывное женское коварство, таящееся в вас, как в сосудах зла, с момента первого греха в саду Эдема... Я намеревался играть с вами в шахматы честно. А вы решили превратить игру, где невозможно сжульничать, в битву противоядий. Ну что ж. Мой териак изготовлен придворным лекарем нашего Папы. А уж в Риме знают толк в ядах.
  - Я сдаюсь, - прошептала Лючия и закрыла руками лицо.
  - Вы проиграли, - без улыбки констатировал Бертолло, словно сожалея, что партия закончилась слишком быстро. - Дозы яда, которыми смазаны фигуры, для меня незначительны... И не помешают мне сыграть с вами в другую игру, - язык на мгновение высунулся, скользнул по губам - странно, Лючия ожидала, что он будет раздвоен. - Потом, уж извините, я попрошу вас присутствовать на казни ваших родственников. Отца и мужа, естественно, мы тоже пригласим. В качестве казнимых.
  Лючия зарыдала.
  Бертолло смотрел на неё с лёгкой жалостью. Сколько таких пытались испытать на нём свои коварные штучки... Он ломал их всех. Раскрывал их хитрости, маленькие женские хитрости, такие же наивные, как и женские глупости...
  - Закончим партию? - предложил он.
  Ресницы Лючии прикрыли красные от слёз глаза. Шанс. Еще один шанс. Только не улыбнуться торжествующе...
  Но кардинал уже натягивал перчатки.
  - Возьму вашу главную фигуру, - улыбнулся Бертолло.
  Ферзь встал на место белого короля. Смазанный сумасшедшей дозой яда король пойманной мухой затрепыхался в перчатке.
  Лючия выдохнула.
  Слишком умён.
  - Могу предположить, что ваша матушка, отправившая на тот свет немало достойных мессиров, предусмотрела и запасной путь, - усмехнулся кардинал. - Это ведь ваша матушка научила вас всем этим женским премудростям - пропитанным ядом перчаткам, книгам, которые смертельно опасно листать... Вы ведь не могли знать, какими фигурами я буду играть - белыми или чёрными, поэтому не могли смазать фигуры слишком сильным ядом, против которого териак был бы бессилен...
  - Вы дьявол.
  - Я просто умею рассуждать. Полагаю, основной удар жертва должна получить от... Короля? Правильно?
  Лючия сглотнула, не отводя взгляда от проклятой фигуры.
  - Вы ведь хотели проиграть? - Лазаро усмехнулся, и сеньора Карро впервые увидела зубы кардинала. Они были белыми и мелкими. Потом губы вновь стянулись в тонкую ниточку.
  Увиливать не было смысла.
  - Да, - кивнула Лючия. - Я хотела, чтобы вы взяли в руки короля. Своего или моего. Но вы не делали рокировку. Вы меня убьёте?
  - Нет, сначала я вас истерзаю, - обнажил мелкие, ровные зубы Бертолло и прикоснулся к своему, чёрному, королю. - А потом посмотрим. Полагаю, вы получите чарующую гамму наслаждений, коленопреклонённо моля меня о пощаде на глазах вашего мужа, отца и братьев. Вы будете обнажённой. Пол будет холодным. Но ваши мольбы - жаркими, ведь я оставляю вам надежду, что пощажу последнего...
  Бертолло резко встал, швырнув короля через плечо. Черный властелин ударился о стену, раскололся, и два крупных куска адской смолы сгустками крови покатились по плитам мраморного пола.
  - Стоило ли со мной играть? - приподнял бровь Бертолло.
  - Стоило, - ответила Люция, дерзко тряхнув головой, и огоньки свечей согласно и радостно кивнули её движению.
  Кардинал рассмеялся хрипло, по-вороньи, и грубо увлек женщину в сторону оконной ниши - он желал, чтобы этот позор семейств Карро и Паччини видел весь город. Усадил на подоконник, резко задрал юбки. Лючия спиной чувствовала, как на площади у палаццо останавливается один прохожий, другой, вытаращив глаза и раскрыв рот... Видели ли они, с кем собирается согрешить супруга Джованни дель Карро? Или пока ещё гадали, застыв с раскрытыми ртами перед возмутительным, безнравственным зрелищем?! Лючия дрожала от стыда, возбуждения и азарта, чувствуя, как обнаженная ножка касается бедра противника. "Я играю на своём поле", - пронеслось в голове. Лючия закрыла глаза.
  - Как приятно... - прошептала женщина.
  Кардинал самодовольно усмехнулся, вторгаясь в тёмные глубины неразгаданной женской сущности.
  Лючия беззвучно закончила фразу, Бертолло уловил дуновение губ.
  - ... поставить подножку? - с недоумением переспросил он.
  И тут же вскинул взгляд, прозревая. Но дремавшая пружина уже распрямилась, тонкая острая игла выскользнула из затаившегося смертоносного механизма и рванулась навстречу мужскому естеству из влажной тьмы, опасной и непокорной, как хаос предвечного океана. Абсолюту, порядку, мужчине только кажется, что он усмирил эти тысячелетние глубины, но во Вселенной властвует...
  Лазаро Бертолло не смог бы завершить эту мысль, так как в его лексиконе не имелось ещё слова "энтропия". Да ему в этот момент, наверное, было не до философии. Палаццо огласился нечеловеческим воплем попавшегося на зубок.
  Осколки чёрного короля на полу медленно стекались в единую фигуру тёмного янтаря, отсвечивая в лучах заходящего солнца багрянцем и кровью.
  
  * * *
  
  Вечером Лючия дель Карро сидела у зеркала, в котором отражались два лица - молодой очаровательной женщины в самом расцвете своего шестнадцатилетия, и другой, зрелой, лет тридцати.
  - Все получилось? - спросила мать, пряча в ларец ожерелье работы флорентийских ювелиров. - Были какие-то сложности, дочка?
  - Никаких.
  Она улыбнулась отражению, дерзко обнажив ровные белые зубки. В голове билась торжествующее: "Лазаро, тебе не воскреснуть!".
  - Как ты будешь объяснять мужу, почему семья избавлена от этого тирана?
  - Тут не о чем и говорить, - покачала головой Лючия Dentata - именно под этим именем она и вошла в историю города. - Пусть думает, что я честно выиграла в шахматы.
  Женщины переглянулись. Конечно, слухи о том, в какой позе сидела в окне донна Лючия, дойдут и до Джованни - но на то это и Италия - чтобы множить слухи и нашёптывать их в любопытные уши!
  - Я была права? - помолчав, спросила вдова Паччини.
  - Да, он сразу понял, что на фигурах яд.
  - Я же говорила! О, я прекрасно изучила мужскую подозрительность ещё при жизни твоего покойного отца! В последние дни своей жизни - да упокоит Господь его душу! - мессир Паччини кушал только вареные яйца, а чистить их отдавал своему слуге. Когда всё идёт слишком легко, мужчины чуют подвох. К счастью, у них не всегда хватает ума на многоходовые комбинации.
  Лючия приложила к груди нитку жемчуга.
  - Как думаете, пойдёт?
  - Да, жемчуг неплох. Это подарок твоего деда на мою свадьбу, - женщина вздохнула. Её свадьба была в далеком прошлом. Молодость уходила, вот и дочь замужем, и двое внуков... Будто услыхав, вошла нянька с младенцами - Лючия нежно поцеловала мальчиков.
  - От твоего деда осталось не так много вещей, - продолжала мать Лючии, беря на руки младшего внука. - Многое сгорело в пожаре, случившемся четырнадцать лет назад. Кое-что сжёг твой отец. Но шахматы, шахматы твоего деда бессмертны... - Лукреция Паччини говорила почти не слышно, думая о чём-то своём. - Только на моём веку чёрный король раскалывался четыре раза... но он всё равно цел.
  Она замолчала, и по виду её было не понять - рада она или жалеет, что кусок янтаря цвета выдержанного бургундского по-прежнему лежит среди собратьев.
  Лючия же думала о том, что такого мужчину, как её недавний соперник, было бы интересно повстречать на своём пути. Может быть, стоило бы сыграть эту партию не с ним, а с мужем. Может быть.
  Может быть, она немного о чём-то жалела.
  - Так что, вы говорите, осталось от деда?
  - Ты же знаешь, - пожала плечами мать. - Ожерелье, что на тебе, доспехи в оружейной зале, карты...
  - Кстати, они мне нужны, - сказала Лючия, надевая браслет.
  - Пасьянс разложить хочешь? - подняла глаза мать. - Возьми шкатулку.
  Доставая шкатулку орехового дерева, Лючия всё ещё прокручивала в голове блестяще сыгранную партию и её венец - принятый гамбит. На доске её деда вилась надпись, сделанная то ли мастером, то ли её прежним владельцем: "Dare il gambetto".*
  Гамбит... Удачная подножка. Хитропакостная жертва. Коварное великолепие разума, как сказал бы через пять веков литературный герой, прославившийся любовью к опиуму, скрипке и своей непревзойдённой дедукцией.
  Однако уже через мгновение Лючия не думала о Лазаро Бертолло, а просчитывала варианты новой партии, которая коснётся самых важных фигур герцогского двора.
  - Джованни не должен на меня сердиться, ведь я сделала это ради него, - твердо сказала сеньора дель Карро. - И я сделаю то же с любым, кто посягнёт на счастье моей семьи.
  "Он не может быть счастлив в объятиях этого мужеложца. Джованни будет счастлив со мной".
  - Хорошо, что герцог равным образом любит и мальчиков, и женщин. Но если просто раздвинуть перед ним ноги, он заподозрит неладное, - заметила мать. - Это хитрая бестия! Надо дать понять ему, будто он раскусил твои хитрости. Не стоит покоряться мужчине слишком быстро. Пусть думает, будто одержал победу в тяжёлом бою...
  - Матушка, вы повторяли это тысячу раз с тех пор, как у меня пошли месячные!
  - Не грех было бы послушать ещё раз, что говорит твоя мать! Помнится, как-то я закончила войну между домами... Впрочем, тебе не обязательно знать, сколько кандидатов было на роль твоего отца. Так что ты собираешься делать с этим негодяем?
  - Я сыграю с ним в карты, - сказала Лючия.
  
  
  * Гамбит (от итальянского - dare il gambetto - поставить подножку) - общее название шахматных партий, в которых жертвуются фигуры с целью скорейшего развития этих шахматных партий. В случае принятия жертвы, возникает так называемый "принятый гамбит", а в случае отклонения - "отказанный гамбит".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"