Ничто не вызывает во мне большего сострадания, чем пара случайно обнаруженных где-нибудь на пустыре старых башмаков. Кожаных, растоптанных, пустых; с душой, распахнутой настолько, насколько позволяют полуистлевшие шнурки. Стоит мне задержать на них взгляд, как тотчас призрак прошлого, скуля и вихляясь, восстает из их нутра и начинает тревожить мою голову.