Объявления растворялись в воздухе как акварель в луже: прибытия, отбытия, поезда, номера, платформы. Мраморный пол, истоптанный и изъезженный, стеклянные витрины касс, заляпанные пальцами, нескончаемый говор, редкие переругивания, механические голоса кассирш.
Хвосты тянулись к кассам дальнего следования. Живые, нервные, теряющие время в пережитке прошлого - очереди.
К одному из хвостов, тянувшемуся в почти необозримую даль к заветному окошку, пристроился крепкий загорелый мужчина лет тридцати пяти.
- Кто крайний?
- Мы, - отозвалась пара ребят.
Чуть погодя, мужчина понял, что даль необозрима, очередь велика, а времени как всегда в обрез.
- В какое окошко стоим? - спросил он.
- Туда. - Ребята были столь же немногословны, махнув рукой чуть влево.
К мужчине подошёл детина под два метра ростом. В одном из пудовых кулаков он небрежно держал невероятно толстое бежевое портмоне.
- Куда едем? - оглядываясь с опаской спросил он.
- Спасибо, я в кассу, - вежливо и предупредительно ответил мужчина.
Детина с непричастным видом удалился к следующему кончику хвоста.
Увидев, что меж удлинённых человеческих масс затерялось окно, возле которого стояло всего двое, мужчина покинул безумную очередь. Вторым, и последним, стоял пожилой таджик в зелёной рубашке.
- Вы последний?
- Та, за мной будте, - сразу расставил точки над "и" таджик и принялся обмахиваться таким же зелёным, как его рубашка, паспортом.
По расписанию, напечатанному мелким шрифтом, касса открывалась через две минуты. Остальные в очереди от добра добра не искали. Да и расписания издалека видеть не могли.
- Э!..
Ребята, за которыми мужчина занимал в предыдущей очереди, подошли.
- Мы перед тобой.
- Нет, я за ним. - Мужчина кивнул на таджика. Тот кивнул в ответ:
- Та, он занмал.
- Ни хера, мы тут стояли.
Мужчина взглянул на ребят. Один - восемнадцатилетний, чем-то похожий на ощипанного волнистого попугайчика; второй - покрепче, смахивал на мясистого бройлера. Объединяло их по братски только одно: туманный взгляд и запах перегара.
Поправив сумку на плече, мужчина невозмутимо ответил:
- Вы тут не стояли.
- Слышь, чё за базар!.. - начал попугайчик, но бройлер оттеснил его в сторону:
- Ладно те, тихо...
Пара принялась маячить среди хвостов, до мужчины изредка доносилось:
- Прям в глаза... Кабан... Ничё...
Мужчина опёрся на подоконник кассы и погладил крепкую тёмную шею узловатой, не раз переломанной пятернёй.
Как только касса открылась, хвост закономерно увеличился в три раза.
Перед мужчиной возникла "птичья" пара и попыталась вклиниться между ним и таджиком.
- Мы тут... Слышь... Вали! - Теперь они были солидарны.
Таджик заулыбался, очередь за мужчиной слегка задвигалась: зрелище посреди нервной скуки.
Ребята прижали не сопротивлявшегося мужчину к подоконнику.
Толпа ждала когда молодой перегар рассеется двумя точными бульварными ударами крепкого загорелого мужчины.
- Милиция!!! Бьют!!!
Голос был хриплым, высоким, мерзким, отчаянным как сирена.
Кричал крепкий загорелый мужчина.
- Ты чё, ментуру сразу?!
- Милиция!!!
Мужчина был совершенно спокоен.
- Ты мне синяк поставил, сейчас побои в травмпункте сниму - сядешь, - холодно сообщил он "попугайчику". Тот отшатнулся.
- Ты чё... чё за базар!
Как из-под земли объявился здоровенный фарцовщик с бежевым портмоне.
- Ща наручники одену, - неожиданно пригрозил он. - И в обезьянник. Пшли отсюда!
Ребята попытались объясниться, но детина птичьего не понимал. Он достал из кармана рацию. Ребят сдуло ветром.
Очередь молчала.
Мужчина нагнулся к кассе, когда подошла его очередь.
- До Адлера, на двадцать шестое, пожалуйста. Только не очень поздно, чтобы нормально прибывал.
Когда он взял билеты и собрался уходить, пожилой таджик, всё это время стоявший и пялившийся в недоумении на мужчину, спросил с характерным среднеазиатским придыханием:
- Пачему так?
Мужчина улыбнулся:
- Отбазарил своё, хватит. - И, поправляя сумку на плече, направился к выходу.