Аннотация: Третий роман о морской пехоте. Текст будет состоять из отдельных ПОВов,иногда повторных,иногда новых. Скорость написания будет невелика. Еще пишется.
1.Эльтиген.
"Гореть тебе трижды, пока не сгоришь дважды".
"Живи, пока не дослан патрон".
Последнее вообще воспринимается, как "Не живи", но и первое -немногим лучше.
Сколько раз гореть- на это посмотрим, если дадут. А жизнь. пока досылают, то это воспринимается именно от устройства автоматов-взведенный затвор сзади, магазин посередине, а патронник впереди. Когда спуск нажат, затвор идет вперед, захватывает патрон из магазина и посылает его вперед тоже. И когда он войдет в патронник, капсюль затвором же разбивается. Звучит выстрел, как приглашение умереть от него.
Такие вот мысли роятся в голове в ожидании ночного поиска немцев. Не спишь, ибо на посту, как бы не хотелось смежить глаза, вот и разными способами борешься с дремотой. А тут еще холод вокруг убаюкивает, а холод автоматного ствола обжигает. Нельзя только заниматься чем-то монотонным, потому что тогда не заметишь, как соскользнешь в мягкие объятия сна. Не зря считают овец для этого, чтобы отключиться.
Сегодня этого не случилось, до смены на посту десять минут.
Если не будет атаки. И до конца дня ее не случилось, и до конца ноября.
На часах две минуты первого. Наступило первое декабря, смена чуть запоздала, но полусонного Ивана и обложить не хочется за опозлание.
"Патрон!" "Пиллерс!"
Пост сдан, пост принят. Взгляд в темноту-не крадется ли кто-то, рассчитывая под шумок подобраться, пока сдаем-прнимаем? Нет, от ночных атак немцев отучили, румынских кавалеристов еще раньше. Дорваться бы до артилерийских позиций, чтобы показать глубочайшую неправоту и моральное падение тех, кто ночные артналеты совершает...Это будет, но чуть позже.
Года через три молодой, но уже известный писатель напишет об этом повесть "Огненая земля". Не столь известная вещь получилась, как "Кочубей", но все же.
Через несколько дней наступит День Конституции, но будет не до праздника, потому что немцы подтянут артиллерию для наступления, стволов с полсотни. На пяток километров плацдарма- не так уже мало. И персональный подарок: реактивные минометы 280мм или 320мм калибром. В последней реактивной мине полста литров загущенного горючего и средства воспламенения. Столб огня вздымается до небес (так именно видится), деревянные дома жарко пылают. В каменных тоже несладко,если жутко воющая бандура влетит внутрь здания. Если ты укрыт каменной стенкой,то адский жар покажет,что ты сейчас был очень недалеко от испепеления.Но пока живи, потому что немецкие артиллеристы не добавили к зажигательной мине фугасную.Они иногда так делали, давая залп из тех и других сразу.Но не сегодня, потому жарко пылает сарайчик, еще голые плодовые деревья, собачья конура, но не этот дом по улице Азовской.А ты глядишь на стену пламени и дыма из окна.Да, так было в марте.Или еще в феврале?
Надо подумать, но утром, а теперь пора спать. И пусть приснится что-то, не связанное с пожарищами. И спалось аж до утренней побудки. Ночью немцы выходили на перехват наших катеров, везущих снабжение на плацдарм. Если они сталкивались, то канонада будила раньше. Если нет-немцы, перед рассветом уходили из пролива и обстреливали наш плацдарм. Для чего это надо было-кто знает, может, так им поход со стрельбой защитывался за боевой, а, может, и нет. Сегодня в ночи они не пересеклись за отсутствием нашего прорыва. Десантные баржи уползли в Камыш-Бурун, где по ним долго долбили наши штурмовики-грохот боя доносился аж до нас. Батареи с нашего берега весь день давили немецкие, отчего мы подумали о приходе в ночи наших кораблей.
Увы, протащили лишь шлюпку с аккумуляторными батареями для рации на буесире торпедного катера как раз под вечер. Немецкий дозор еще не пришел, их артиллеристы на берегу успокоились, его ожидая, и чинили побитые детали, потому прорыв питания для рации упустили.
Настал новый день. Спасибо авиаторам, на сегодня есть по полбанки тушенки и 200 грамм сухарей (разной степени измельчения-чей мешок куда упал). С водой все также хреново, с топливом еще хуже, чем раньше. С патронами -большого запаса нет, но порадовать есть чем, хоть румынов, хоть немцев. Скоро это явно придется делать. С севера мощной канонады нет уже давно. Должно быть, пехотинцы уткнулись в новый рубеж и дальше пройти не могут. А возить снаряды и прочее- там пролив поуже, но все равно сложно. Нет портов, поэтому погрузка-выгрузка превращается в адище: сначала на Тамани ящик со снарядами погрузят на мотобот, потом с него сгрузят на крымский берег, потом погрузят на машину.
И она отвезет (ну, если их на плацдарме уже хватает). Нет-значит, и до огневой тоже понесут на себе, как и на мотобот, и с мотобота, так и дальше. На ОП снарядов мало-значит, пробить оборону не удастся. Тогда нами займутся по полной программе. Но лучше об этом не думать. У меня есть шанс хоть стоять до последнего, а как быть тем неходячим раненым, которыми полны эльтигенские подвалы? Надеяться на то, что обещают немцы в листовках, то бишь хорошее отношение, лечение и хорошее питание?
Лучше надеяться на прорыв под Керчью или на то, что румыны после кровавой бани не долезут до берега. Оптимистично, но трагически, по Всеволоду Вишневскому.
2.Мыс Любви.
На Малой земле мне напророчили будущее. Пророком оказалась не цыганка и не пустынный пророк, акридами питающийся, а старшина второй статьи Федор Белозерский из нашего батальона. Невысокий, но крепенький, любивший шпарить цитатами из Пушкина и с двумя шрамами на щеках пониже глаз. Они у него как-то одинаково получились и с той, и с другой стороны, словно специально немцы старались. Вот и неподалеку от места разгрузки, когда мы ожидали подхода "Тюлькина флота", чтобы разгрузить прибышие грузы, он и сказал ребятам, у кого малая нужда обнаружилась: "Не стойте на обрыве, а то немцы снова торпедой выстрелят, и будете вы единственными в стране краснофлотцами, что торпедированы на суще". Мы посмеялись от такой славы, хотя было все это вполне реально. Немецкие торпедные катера не раз приходили и пытались торпедировать наши корабли, что подвозили грузы и пополнения сюда. Чуть дальше на берегу лежал изрядно побитый корпус "Красной Грузии", получившей торпеду в корму. А те торпеды, что в борт не попали, шли к берегу и взрывались от удара о камни. И всем гарантирован был шок от взрыва неподалеку четверти тонны взрывчатки и фонтана воды на голову.
Потом пророчество сбылось, и даже страшнее, чем Федя думал. При высадке в город нашему батальону сильно не повезло. И высадили не туда, и при высадке беда пришла. То, что немецкая оборона была не подавлена, а малость напугана, это одно. Еще и кто-то во второй бригаде торпедных катеров додумался до такой идеи, что можно стрелять специально торпедами по берегу, немного поколдовав над взрывателемю. Оттого торпеда сразу не взрывалась, ткнувшись мордою в берег, а вылезала чуть подалше и только потом гремел взрыв ее. Сермяжная правда в этом была, многие доты и дзоты находились на берегу, отступя от уреза воды. Потому подрыв торпеды должен был доставить немецким пулеметчикам невыразимые словами впечатления. Кое-где и доставил. Мы высаживались межу ОСВОДом и мысом Любви, там, где раньше пирамида стояда железная. Место относительно мелкое, а тут и речушка в море впадала. Поскольку наши "охотники" сидели глубоковато для тех мест, высадили нас довольно далеко от берега-дальше уже нельзя было. Всю третью роту, взвод автоматчиков, гле я служил, и, по-моему, часть второй роты. И побрели мы, оскальзываясь на обросших водорослями камнях, к берегу подняв оружие и боеприпасы повыше, чтобы при падении не замочить. Разок не удержался и коленом ударился о камень. Лейтенант сорванным голосом командовал, чтобы шли быстрее, впереди пяток немецких пулеметов рвут воздух, но их трассы идут над головой, потому как береговой обрыв немного нас закрывает, еще выше идут снаряды посерьезнее, часть с нашего берега бухты, часть с немецких батарей, галифе мокрое, идти мешает, в сапогах тоже хлюпает, ноги скользят по неровным и разнокалиберным камням...Для полного счастья только минометног обстела не хватает. Вроде как берег уже недалеко, человек с полста на нем уже есть. Только бы не нарваться на мину в воде или сразу по выходе. И тут почти одновременно прозвучало три мощных взрыва, как от тяжелых бомб с "Лаптежника". Взрывом на воздухе меня швырнуло в воду, а взрывом в воде и добило.И не только меня, а почти всех, кто еще не на берегу был.Той полусотне, что уже на обрыв выбрались - страшное зрелище и удар воздушной волны, а тем полутора сотням, что еще не добрели- скорый конец. Пророк Федор Самарский в эту кашу не попал, возможно, за почтение к Пушкину.Я же читать не любил, мне бы лучше на речку с удочкой или в лес за грибами-ягодами, чем про Павла Власова и маму его.
Кто же виноват в этом всем? Если честно, то война и то, что творилось в бухте-огонь, дымзавесы и прочее, отчего высаживают не туда, куда хотели. Катера выстрелили торпеды с запозданием, по тому месту, где им приказали, а там высадились мы, хотя по плану должны были не там, а севернее, между ОСВОДом и молом. Вот и экипажи катеров ?45 и 52 торпедировали своих же братишек, лишив 14 батальон сразу трети его сил.
Откуда я знаю это? Доживете, так узнаете, что там, за чертой, и как, а также какие возможности узнавать и про что. Просто так мертвые не говорят с живыми и не болтают лишнего о своих флотских.
3.Новороссийск,школа ?22 и ее разрушитель.
Николаю Кожевникову выпала судьба быть разрушителем школы. Отчего-то это отозвалось в его душе и долго беспокоило его, даже можно сказать, что почти постоянно, только с разной силой. Позднее он побывал в Бахчисарайском дворце и увидел тот самый 'Фонтан слез'. И экскурсовод пояснила, что устройство фонтана глубоко символично. Из вырезанного в форме глаза отверстия капает вода, скупо, как слеза. И она собирается в большую чашу, потом в две помньше, потом снова в большую. И все это неспроста, ибо горе сначала велико и глубоко, как большая чаша, потом утихает, но не исчезает, что символизируют две малых чаши. Прошло время, и снова глубока следующая чаша с водой горя. Экскурсовод прдолжала про то, что мусульманская религия имела много ограничений на изображения, но Николай уже слушал вполуха, обрабатывая в душе услышанное про фонтан и горе Гирея. И душа была созвучна с рассказом пожилой дамы: горе прогоняется душой сквозь ее фонтан слез, и в верхней чаше фонтана лежат усеянные шипами воспоминаний розы, впивающиеся в руку, когда она захочет их коснуться.
Николаю стало немного понятнее, что ему никуда не деться от этого воспроминания. Но неясным осталось то. отчего из всего увиденного на войне именно это запало в душу и ранило ее. Память вмешала еще много, и хорошего иплохого, но почему эта школа ?22 вспоминалась так часто? Ни Темрюк, ни пожары кораблей под Озерейкой, ни январьский штурм Керчи, ни Будапешт, ни атака самоходок в Чехии, а вот это: как снаряды его орудия бьют в серые стены школы, один за одним?
А они и били. 10 февраля-три прямых попадания, одиннадцатого-четыре и пожар в здании, потом с НП сообщили, что из школы вынесли около 20 раненых гансов. Такая была практика-периодически сообшать расчетам на непрямой наводке, что у врага творится от их огня. На прямой наводке в этомнужды нет. Одиннадцатого был и второй приказ открытие огня по школе, но свалился на позицию немецкий снаряд и побил осколками панораму и противоооткатные устройства. Матчасть батареи вышла из строя. И стала первая батарея Кожина отдуваться за двоих. И она отдувалась-и по серому жактовскому дому, и по пулеметам возле берега, а с шестнадцатого и по школе. Первый же налет-шесть прямых попаданий, потом второй.На следующий день-снова по школе и серому жактовскому дому.А их батарея совершенствовала позиции, использовалась в помощь первой и на других работах.А также ждала ремонта или присылки матчасти.За батареей числилось три полковых пушки, но на плацдарм пока доставили только одну, которая сейчас и ждала ремонта. Комбат Карелин не ждал милостей от природы, в атаке захватил румынскую противотанковую пушку и успещно бил ею пудеметы, пока были снаряды. А как наличные полторы сотни
закончились, так и боевая работа батареи завершилась. Работали две пушки батареи Кожина, остальные тоже ждали переправы в Геленджике.
Штабные писари, как всегда, генерировали слухи, что должна быть получена и третья батарея в дополнение к прежним двум, потому что новый штат уже с тремя батареями,и в новой будут дивизионные пушки, а не полковые.И снарядов подбросят, а то расход в день всего 30-50 выстрелов на все наличные орудия.И ждать пришлось недолго, уже семнадцатого числа и новая батарея прибыла,и две пушки в их вторую батарею. Поскольку ремонт подбитой пушки затягивался, Карелин передал одну из прибывших пушек расчету Кожевникова, а ее артиллеристов пока оставил в резерве. Средства тяги оставались частично в Геленджике, частично на морском дне у Озерейки, ибо их погрузили на болиндер вместе с танками, и вся батарея видела, как горел на нем бензин для танковых моторов.
Новая батарея сначала встала за городом в лагере, и оттуда работала по целям, в том числе и по школе.
Задача бригаде оставалась прежнекй-взять город до улицы Парижской Коммуны.По рассказам бывавших в Новороссийске, улица упиралась в каботажную пристань, и до конца города они насчитывали семь кварталов.Дальше уже артсклады,плавни и разная ерунда.Поскольку карты города у расчета не было, оставалось положиться на их прикидку,что это составит полтора километра, ну и до Парижской Коммуны от них километра два с гаком. Чего уже с них требовать: Федя Акулин на берегу только снабжение получал и ездил по разным складам, а Дениса Мащенко, хоть в увольнение и отпускали, но он оба раза провел у девушки на Мефодиевке, а это другая сторона города, за железнодорожным воккзалом.
22го оба исправных орудия придали батальонам, чтобы они подерживали их огнем и колесами. Николаево орудие досталось 142 батальону.
И снова двадцать вторая школа -14 прямых попаданий в здание.
Праздник прошел за избиением одного домика правее школы. В него всадили десяток снарядов и четыре пулемета в нем заткнулись. Но бои шли пока по улице Азовской, потому до Парижской Коммуны еще оставалось много.
Двадцать четвертого три попадания в 22ю от Николая и еще несколько от третьей батареи, она тоже по школе била. Она работала и до конца месяца не забывая 22 школу, да и другим целям от нее досталось. А обе батареи с полковыми пушками пока молчали- снарядов было мало. Батарея Скляра трудилась одна за всех еще долго, регулярно отмечаясь и по школе. Другая постоянная цель-серый жактовский двухэтажный дом в квартале 540. Его били и до того, били и после. Торчал он среди более мелких построек, как бастион, большой и каменный. Сначала его в наших документах назыали 'серым жактовским домом', потом 'горелым жактовским домом', потом 'развалинами'. Добили, наконец! Но обороняться можно ив нетронутом доме, и сильно поврежденном, наконец, когда от дома осталась куча мусора и головешек- в траншее вокруг груды угольев и обломков.
Работа (и снаряды) для их батареи нашлась только 25 марта, когда они разбили немецкий зенитный автомат, повадившийся поджигать поврежденные более тяжелой артиллерией дома. А десанту от этого одни убытки- и обзор для немцев улучшается, и дерево уходит на дым и копоть, а не на согревание личного состава, его помывку и приготовление пищи.
И весь апрель третья батарея отдувалась за всех, расходуя в день до 247 выстрелов. Их батарее же пришлось всего один раз- семь снарядов пошли по блиндажу. Полапреля море бушевало, не давая подвозить ничего, отчего даже паек урезали. А немцы готовились и к дню рождения бесноватого Адольфа устроили попытку сбросить десант в море. На участке бригады было всего две атаки, немцы только смогли гараж захватить и удерживать его до первой же контратаки. Но танки тоже попытались пустить. Батарея Николая в их разгоне не участвовала, работали орудия посерьезнее. Слабовата полковушка стала по танкам середины войны.
Но старший лейтенант Скляр регулярно всаживал несколько снарядов в школу.
Только с началом мая батарея, сменив позицию, начала пристрелку по знакомым целям. А уже с 8 числа- пулемет в домике, тюрьма-той досталось шесть прямых попаданий, минометная батарея возле Станичной плошади, пулеметные точки возле 'Горелого жактовского дома', еще дважды минометная батарея, артиллерийский корректировщик в Доме Рыбаков. После попадания туда и немецкая батарея заткнулась, хотя стреляла она откуда-то с севера. Значит, коректировщик либо угодил под снаряд, либо драпает и корректировать не может.
Двадцать седьмого мая расчет Николая вернулся к школе и осчастливил здание тремя прямыми попаданиями, на второе был снова корректировщик в Доме Рыбаков, больно хорошее для него там было место.
Второго и третьего июня-снова школа, десять снарядов с прямой наводки и все десять в здание попали. Летом нагрузка на артдивизион снизилась, правда, сильно прибавилось артиллерии в нем: две батареи новых дивизионок, одна уже укомплектованная, для другой только матчасть. Во время сентябрьского штурма стрелять пришлось трижды, разбив два дома и дзот. Последний раз в шесть утра шестнадцатого, а уже в пол-седьмого с НП получили сообщение, что немцы ушли. Так и оказалось. Дальше были бои под Керчью, где поработать пришлось-восемь тысяч снарядов за январь! И второй январский штурм Керчи, когда Николай и еще трое ночью подползщли к оставленной немцами пушке на нейтральной полосе и с утра порадовали их огнем в упор по пулеметам. Потом Севастополь и Молдавия. Николай подал несколько рапортов и не остался охранять болгарское побережье, а был переведен в 83 бригаду и еще повоевал в ее составе. После войны на флоте не остался и отправился в Сибирь на строительство одного завода.Что делал завод и как назывался город, где жили его работники, ему настоятельно посоветовали никогда вслух не говорить.Потом другой подобныйзавод, потом ГЭС... Возможно, такой интерес был связан с тем, что хотелось не только разбивать прямой наводкой дома и предприятия, но и строить их. Кто все это знает, не все же наш мозг выдает нам прямо вот так, на блюдечке, отчего и почему. Впрочем, если ему хотелсь бы строить дома и школы, для того не стоило куда-то ездить, такие занятия нашлись бы в родном Саратове.Сны про 22 ю школу снились часто. Николай в Новороссийск не ездил, хотя в Керчи и Севастополе побывал. Хотя слышал от своего бывшего командира батареи, что Новороссийск после войны совершенно не узнать, а от старой Станички вообще ничего не осталось, даже улицы пробили не так, как было. Старой 22 школы уже нет. Теперь вместо нее построили новую школу, но она уже имени писателя Гладкова, в ней четыре этажа и на старую совершено непохожа. Да и место для нее подобрали другое. Комбату в городе понравилось, но Николай туда не поехал. Сны о школе не стали реже. Пришлось жить с этим дальше.
И ближе к концу жизни он понял, что дело не в самой школе имени Шевченко.Она здесь выступила как символ его довоенной жизни,мирной и счастливой,и он вынужден был разрушать эту жизнь,чтобы не разрушился весь мир.это было сродни тому, как пролить кровь или вообще отдать жизнь ради жизни, пусть даже не твоей, а жизни других. Или, если вспомнить начало флотской службы, как их обучали борьбе за живучесть корабля: чтобы спрямить крен, приходится затапливать совсем не поврежденые отсеки. Приходится жертвовать ими, как пешкой в шахматах или шашкой на доске, если уж использовать самые простые сравнения. Да, от контрзатопления крен уменьшается, но при этом уменьшается и плавучесть корабля. Это осознаная жертва. Довоенная жизнь на жизнь будущую. Прежнее счастье на будущее счастье.
'Если кровь - цена адмиральству,
то мы заплатили сполна.'
И нечего страдать, что регулярно просыпается, видя, как во сне его снаряды бьют в окна третьего этажа. Это -плата за сделанное. Миллионы заплатили большим. Переворачивайся, Коля, на другой бок, и пытайся заснуть снова. Даже супруга привыкла к просыпаниям в четыре утра и не ворчит, что он встает и идет попить воды. Раз душа болит-она живет. Болит же она от мыслей и воспоминаний. А раз он мыслит, значит, существует. Жизнь продолжается.
4.
Армейский штрафбат в составе 255 бригады морской пехоты.
Да, вот так и было. В составе ее в сорок третьем году побывала флотская 613 штрафная рота, пока доформировывался погибший в Озерейке 142 батальон. Потом в нем все доформировали, но 613 рота осталась приданной бригаде на Малой земле. И также был придан 588 отдельный штрафной взвод начальствующего состава, где искупали вину кровью офицеры флота. Штрафного батальона для ЧФ было многовато, обходились отдельным штрафным взводом. В Крыму тоже армейские штрафные роты придавались бригаде, и под Керчью, и под Севастополем.
Но было и более необычное. Оказывается, в составе бригады воевал в Новороссийске армейский штрафной батальон. Люди, интересующиеся военной историей, уже знают, что в Красной Армии были штрафные батальоны, в которых искупали вину офицеры (приблизительно по одному на фронт), и штрафные роты, где воевали ранее бывшие рядовыми и сержантами. Таких было довольно много, по нескольку штук на армию. Существовыали и их гибриды, например, смешанная штрафная рота 7 отдельной армии. Тут понятно: армия долго являлась отдельной, не входящей в состав фронтов. Штрафная рота ей положена, и наказанные для нее найдутся, а с начсоставом, побывавшим под трибуналом, как быть? Своего штрафного батальона на армию много, оправить их в ШБ фронта нельзя, ибо фронту на тот момент армия не подчиняется поэтому 7 армия имела смешанную штрафную роту, где были и бывшие офицеры, и бывшие красноармейцы.
А в 18 армии поступили по-своему, создав отдельный армейский штрафной батальон из 91 и 92 штрафных рот.
Может, были еще штрафные роты в его составе, но пока сведения именно такие.
О действиях армейского штрафбата имеется документ:
'Боевые действия Отдельного Армейского Штрафного Батальона за время с 8го по 19 сентября 1943 года.
Батальон по приказу командира бригады составлял резерв бригады и должен был отправляться во втором эшелоне.В ночь с 9 на 10 сентября 1943 года была погружена на катера 92 отдельная армейская штрафная рота, которая имела задачу высадиться на Каботажной пристани, но в это день она не высадилась.Один ктер потонул, а остальные возвратились, не высадив людей на берег.
В ночь с 10 на 11 сентября 1943 года были погружены на катера 91 отдельная армейская штрафная рота и полтора взвода 92 армейской штр. роты. 91 штрафная рота во главе с командиром батальона высадилась на Каботажной пристани. Каботажную держал в своих руках противник. 91 АШР попала под сильный огнь противника, а утром против них пустили тяжелые танки и автоматчиков. 91 АШР понесла большие потери и в дальнейшем не имела успеха, так как в живых остались единицы красноармейцев. Сам командир батальона был тяжело ранен и в виду безвыходности положения застрелился. Катер, который следовал с бойцами 92 АШР, был подбит противником. Бойцы бросились вплавь и достигли берега в направлении цемзавода 'Пролетарий' во главе с младшим лейтенантом Сергеевым присоединились к 322 и 327 батальонам. Их действиия были наполнены храбростью и стремлением быстрее сокрушить немецкую оборону. Во главе с мл. лейтенантом Сергеевым группа штрафников составляла разведывательную группу. Они были всегда впереди. Особенно отличились в этом рядовые тов.тов. Гвасалия и Уварцев. Они своими автоматами и лимонками уничтожили до 20 фрицев. Горсть отважных воинов блокировала один дом под цементным заводом. В этой операции был тяжело ранен командир группы мл. лейтенант Сергеев. Рядовые Гвасалия и Уварцев спасли жизнь офицера. Они под шквальным огнем противника вынесли его из-под огня и поместили его в безопасное место.
92 АШР в ночь с 11 на 12 сентября 1943 года была переброшена на автомашинах на 8 километр. С 8 километра они вместе с остатками батальонов 255 КБМП имели задачу состредоточиться возле цемзавода 'Октябрь' 14.0 1943 года. Утром 15.9.1943 года рота сосредоточилась для наступления сев. зап. цем. завода 'Октябрь' к горе 'Сахарная Голова'. Утром рота пошла в наступление, но успеха не имела,так как поддерживающих средств не было,т.е.не было нашей артподготовки (как это предусматривалось по плану). После этого 92 АШР была переброшена к цем.заводу 'Пролетарий' Это время руководил ротой капитан Дьяков.Ему была поставлена ближайшая задача овладеть 2мя 3 этажными домами,из которых противник вел сильный огонь.Капитан Дьяков вперед пустил разведгруппу, которая выявила огневые точки противника и пути подхода, после чего капитан Дьяков повел своих бойцов на штурм двух домов.Для противника было неожиданным появление наших бойцов вокруг этих домов. Бойцы, врываясь в дом, забрасывали противника гранатами. С верхних этажей фрицы прыгали из окон, но их настигали пули автоматчиков,которые имели эту задачу.В этом бою уничтожили до 30 фрицев,разгромили штаб батальона противника, захватив трофеи-11 пулеметов, миномет, противотанковая пушка.Дальнейшей его задачей было овладеть каменоломней и пресечь пути отхода противника с Сахарной Головы.Капитан Дьяков установил 11 трофейных пулеметов в зданиях, которые и обеспечили продвижение бойцов и к утру каменоломня была взята.В этом бою особенно отличился боец Овечкин.Он бесстрашно о дрался,был всегда впереди, врывясь в траншеи противника,забрасывая его гранатами.
Начальник Штаба ОАШБ капитан Слюсарев.'
Примечания
1.Автором текст правился минимально, только в смысле знаков препинания. Некоторые места восстановлены предположительно, например, фамилия Сергеев, возможно, должна читаться, как Бергеев (таковы особенности почерка писавшего).
2. Что значит то, что 'катер был подбит противником, бойцы бросились вплавь и достигли берега в направлении цемзавода 'Пролетарий'?
То есть бойцы прыгнули в воду и проплыли от нескольких десятков метров до километра к берегу. Дело происходит ночью, вода успела остыть с вечера. Под ними 6-13 метров глубины, то есть надо избавляться от вещмешка с патронами, возможно, от одежды и обуви, и плыть, не замочив оружие. На берегу (фактически в бою) боец окажется, возможно, совсем без патронов, возможно, с небольшим количеством БК. Он доплывает до берега, а перед ним каменная или бетонная стена высотой от 2.13 метров(цемпирс) до 2.75м (импортная пристань) от уровня воды. Конечно, там кое-где есть трапы (если их не убрали немцы), отбойные деревянные брусья для безопасной швартовки судов, возможно, разрушенные снарядами и бомбами участки, где залезть чуть легче, чем просто на стенку. Это все происходит под огнем, возможно. в дымзавесе, и хлорсульфоновая кислота (лопустим) стелется над водой и забивается в легкие.
3.Что касается: 'С верхних этажей фрицы прыгали из окон,' В Новороссийске не так много ровных участков, и значительная часть домой построена на склонах гор. Если склон крутой, то прыгнувший с третьего этажа может попасть на этот склон, пролетев всего один-полтора этажа.
А неудачно прыгнув, упадет камнем вниз, пролетев три, и что-то сломает.
4. 'Дальнейшей его задачей было овладеть каменоломней и пресечь пути отхода противника с Сахарной Головы.Капитан Дьяков установил 11 трофейных пулеметов в зданиях, которые и обеспечили продвижение бойцов и к утру каменоломня была взята.'
К утру (то есть утру 16 сентября) немцы очистили Сахарную Голову. Они и так ее держали с 10 числа, и с каждым днем ее гарнизон оказывался все глубже в советском тылу.
5. Магнитное поле Озерейки
Чем стала для меня Озерейка? Очень многим. Сначала местом первого боя. Потом линией излома судьбы. Потом местом жительства и даже местом добровольной ссылки.
Призвали меня в августе сорок второго,четвертого или пятого числа и довольно быстро я оказался сначала в Астрахани,а затем в Баку.Служить на флоте я хотел и был горд тем,что военком пошел навстречу, а не отправил в команду,что имела пункт назначения- саперная армия в глубоком тылу,строить Казанский оборонительный обвод.Я мечтал о том,как буду стоять на палубе крейсера или какого-то другого корабля и наводить орудие или торпедный аппарат на врагов, а потом увижу, как они тонут после моего выстрела. Ну, если уж не крейсер, то хоть 'речной танк', то есть бронекатер!
И поначалу все шло к этому и начали меня учить минному делу. БЧ одна и та же с торпедистами, ставить мины не менее важно, чем стрелять торпедами, правда, сам можешь не увидеть неприятельского подрыва, о нем после войны найдут запись в трофейных документах,что БДБ подорвалась в двум милях к осту от мыса Е, а дальше окажется, что это однозначно твои мины, потому как другая постановка с самолета случилась через три меяца после подрыва, хоть и в том районе. Но вот через месяц обучение минному делу оказалось свернутым и нас начали больше обучать стрелковому делу и окапыванию. Стреляли мы дважды, а вот сборка и разборка, да окапывание-этого было много. Выведут на пустырь за городом и давай- окоп для стрельбы лежа, потом для стрельбы с колена, для стрельбы стоя... Вот постройке блиндажей не учили, подозреваю, потому, что надо было уложиться в полдня, а после обеда нас ждали разные наряды и погрузочно-разгрузочные работы.
Когда нас присоединили к команде и перебросили в Поти, народ воспрял духом и стал ждать, когда распределят по кораблям, а доучимся уже там, благо силуэты кораблей были видны, когда мы оказывались в порту, да и братишки с ленточками, на которых написано 'Сообразителный', 'Красный Крым', тоже попадались часто. Тех, у кого до службы были навыки по работе с металлом, охотно брали на судоремонт. Помнится, Матвей Рыжов, что до призыва работал в затоне, рассказывал, как они на транспортах монтируют нефтяное отопление котлов. Что-то подобное он делал и раньше, только с поправкой на то,что тогда это был речной буксирный пароход, а сейчас транспорт ,раз в десять большего водоизмещения, и котлы там тоже не маленькие.
Меня туда брали только на переноску и подъем тяжелых грузов, но чаще в порт и на станцию. Потом сформировал маршевую роту (я так думаю, но могу и ошибиться) перебросили ее сначала в Туапсе, что случилось уже в ноябре, потом в Фальшивый Геленджик, а дальше окраина Геленджика, уже настоящего. 142 батальон морской пехоты. 2 рота, 2 взвод, третье отделение, стрелок. Сокращенно -салага. Сейчас я ощущаю это без душевного надрыва, а тогда это звание меня раздражало, и хотелось побыстрее от него избавиться. Все было возможно-измени в плане высадки нашу очередность с тем же четырнадцатым батальоном, то повоевал бы в Станичке с месяц и от гордого звания 'салага' избавился по достижению предельного возраста в этом ранге. Ну, разумеется, если не выйдет так:
'Пулю-дуру повстречал родом из Германии.
Покачнулся белый свет. Ничего на свете нет'
Но никто ничего не изменил, и каждому досталось свое-14 батальону мыс Любви, а нам Южная Озерейка.В народе ее часто называют 'Озереевка', но это неправильно. Хотя говорят. Атакой под утро мы прорвали оборону румын на берегу и продвинулись почти что до Глебовки.Дальше было окружение, бой в нем до почти полного израсходования боеприпасов и попытка прорыва из кольца.Из окружения я вырвался, проковылял склолько-то по горам.пока силы были и свалился под дубок, где и отключился.Очнулся от пинка в бок и увидел острие штыка перед глазами.Дернул рукой к винтовке и получил прикладом. Потом меня связали моим же винтовочным ремнем, и, подбадирвая прикладами, погнали к Озерейке. Морду того румына, что меня нашел, я на всю жизнь запомнил, и потом надеялся еще раз увидеть. Похожие были, но вот с таим шрамом 'куриной лапкой' не попадались. Какой он был? Да таких лиц в румынских фильмах про гайдуков полным-полно, встречаются они и в фильмах про карпатских горцев Киевской киностудии. Резкие черты лица, волосы цвета воронова крыла, темные глаза, заостренный нос, и хищное выражение лица, как будто перед тобой разбойник прежних времен, что рассматривает, что же с тебя содрать: свитку или рубашку? Еще таких лиц много было в Венгрии. Наверное, это именно венгерский тип лица, а подобные среди румын или карпатских народов пошли в их венгерского папу или деда.
Меня попытался допросить какой-то тип вроде фельдфебеля, но не преуспел, потому как я наотрез отказывался понимать то, что он считает русским языком. Если честно, то понять было можно, но я сделал вид, что совсем нет. Меня передали какому-то писарю, котрый говорил языком, немного похожим на украинский, он и записал, что я Павел Смирнов, 19 лет, моряк и еще что-то. Скорее всего, плохо меня характеризовавшее, потому как ударов по пути в Румынию мне доставалось побольше многих других. Тамань, Керчь, Симферополь, Севастополь, Констанца, окрестности Бухареста.Там меня поместили в лагерь военнопленных. Но я не все время был там. Неподалеку от лагеря было поместье домнуле Аурела, который оценил то, что труд пленных куда дешевле, чем труд батраков. Там, в поместье, мы проводили все полевые работы этого и следующего года, только зимою нас вернули в лагерь,
потому как работы на всех уже не было.Самого домнуле я видел всего пару раз, когда он мимо проезжал в коляске, укрытый от солнца балдахином, а надсмотрщики старались,чтобы мы шапки снимали при этом.И еще долго после того.Так шло время до лета сорок четвертого, когда в августе румынская армия кончилась в гигантском котле за Прутом, а юный король Михай решил, что надо срочно менять сторону, на которой воюешь.Немецкие гарнизоны начали разоружать, наши танки без остановок рванули к венгерской границе , домнуле Аурел из столицы в поместье не вернулся, а вот для надсмотрщиков пришло время отвечать за свои дела и помыслы.Этот вопрос иы обсудили на собрании, предложений было много,от утопления в гальюне до петли, Решили,что это будет слишком милосердно, раз и нет. Пусть ощутят то, что делали другим. Есть такое понятие-техника безопасности, соблюдать которую не всегда хочется. И надсмортщики ее тоже нарушали. Когда ездишь на лошали и с нее свесившись, хлещешь кого-то плетью, то это чревато падением с лошади и переломом бедра, допустим. А плеть при этом может обмотаться вокруг кисти и переломать все пальцы. Поэтому будет много времени и ощущений, чтобы навсегда запомнить, что правила ТБ нужно соблюдать неукоснительно, и дома и в гостях. Полгода в лубках или гипсе-самое то, и штаны снимать зубами-тоже помогает.
Вскоре появились и наши органы власти.Нас собрали и отправили на фильтрацию, вроде так это называлось.Там пришлось много раз отвечать на вопросы об обстоятельствах пленения, потом я оказался на трибунале, где получил за сдачу в плен восемь лет с заменой исправительно-трудового лагеря на три месяца штрафной роты.Я попробовал показать восемь выбитых зубов, если бы смог,то показал бы четыре сломанных ребра,но не преуспел. Должно быть, когда смотришь на чужие обстоятельства тысячу первый раз, то живой реакции не дождешься, все получится на автомате:
-Ранен был?
-Не был.
-Контужен был?
-Не был.
Даже вывиха не было. А то, что дня три не ел, устал, не досыпал, и даже с водой плохо было, флягу отдал раненым перед прорывом, а сам полдня перемогался-это нигде следа не оставило, а, значит, не происходило. Значит, виноват именно я и сдался, не исчерпав всех возможностей сопротивления. Ну да, тринадцать патронов у меня еще оставалось, и звездануть прикладом теоретическая возможность была. Потом я написал письмо Михаилу Ивановичу Калинину, но дошло ли оно до него-не знаю. Скорее всего,нет. Михаил Иванович на полученное реагировал- один мой знакомый говорил, что у них в городе был Дом Пионеров. Когда его заведующего на действительную забрали, за год там сменилось пять других заведующих, но работа с детьми прекратилось. Вот они собрались и написали Всесоюзному Старосте. Через два месяца демобилизованый досрочно Иван Иванович стоял на пороге Дома к радости пионеров. Но я недолго украшал собой штрафную роту, на плацдарме за Тисой надо было брать деревеньку Аллоредшег (если я не перепутал ничего в названии). Вот там мне и досталась пуля в ногу навылет. В качестве отдаленных последствий -легкая хромота и смытие вины кровью. Как и всем, кто в этой деревушке полег или был ранен. После выписки я попробовал попросить,чтобы меня вернули на флот, но безуспешно.Потом-то я узнал,что в каких-то паре-тройке десятков километров была Дунайская флотилия со своей морской пехотой и теми самыми бронекатерами, и вполне можно было рвануть туда и как-то пристроиться, а дебет с кредитом в бумагах уравновесились бы потом.Но меня отдали в пехоту,где я вырос до ефрейтора, получил еще осколок в лопатку и долечивался в команде выздоравливающих при медсанбате. Там положено было лечиться со сроками выздоровления от ран и болезней до десяти дней, но при нужде там бывали сроки в месяц. Умелые и знающие люди нужны и в дивизии, а вот вернется ли потом к ним пулеметчик или офицер-скорее нет, чем да. Вот и затягивали, чтобы вернулся именно в свою дивизию и полк. Меня это касалось в малой степени, ибо выписали из КВ на двенадцатый день. Наград тоже перепало, хотя были вопросы по тому, что у меня как-то не получается немцев и венгров в плен брать. Но, с другой стороны, я же не полковой разведчик, для которого это признак профнепригодности? А что там думает полковой уполномоченывй 'СМЕРШ'-он мне вопросы задавал, но своим мнением обо мне не делился.
Раз я больше его не интересовал, значит, были занятия поинтереснее, чем меня допрашивать.
После войны я остался на сверхсрочную и служил до пятьдесят второго года. Дома-то меня никто не ждал, родители умерли в войну, а брат погиб под Курском. Сразу после Победы встретил соседа по улице, служившего в ремонтной мастрской автобата, и туда перевелся с его помощью. Потом зхотелось свободы и покоя, и я демобилизовался. Меня уже ждали, поскольку я списался со знакомыми и потому прибыл в поселок Гигант на механический завод. Раньше он был сначала ремонтными мастерскими зерносовхоза 'Гигант', а потом авторемонтным заводом. Тогда, кроме ремонта автомашин и тракторов, на заводе начали делать и токарные станки. Так что работа и жилье были сразу же.
А через некоторое время и на семейном фронте произошли изменения. Зашел я в библиотеку и понял, что уходить отуда надо не только с книгой Вирты 'Одиночество', про которую мне много хорошего сказали, но и под ручку с библиотекарем Олей. Вскоре мы поженились, и Оля стала намекать, что в Гиганте она по распределению трудится, а ей бы хотелось вернуться на родину, к маме и папе. Я при знакомстве услышал, что она родом с из Краснодарского края и до культпросветучилища возле моря жила, но не уточнял, откуда именно. Так что при разговоре об переезде спросил, как у нас там с жильем будет и найдется ли для меня работа. Оля ответила,что половина родительского дома в нашем распоряжении, а насчет работы надо написать и спросить. Дальше как раз зима закончилась, и ее родители отписали, что если я хорошо в машинах разбираюсь, то найдется, что ремонтировать, если нет-есть возможность в винсовхоз трактористом устроиться. И как-то вышло, что я дал согласие, как только расчеты здесь закончим, то поедем туда. Ей, правда, надо было до первого августа отработать положенное время после окончания, но не век же длится время с апреля по август?! На заводе моему грядущему уходу были не рады, но вошли в положение, что семья много чего требует. Так что мы ждали времени отъезда, пока Оля не сказала что-то насчет Озерейки.Я насторожился и спросил, а при чем тут Озерейка? Она удивилась и сказала, что именно в ней живет ее семья, туда она и хотела бы вернуться. Я на автомате и сказал, что запамятовал, откуда именно она родом, так, помнил про Краснодарский край и про море. Оля подтвердила,что все так и есть и пошла гладить блузку на завтра.
Родители мои! Иван Александрович и Тамара Павловна! Это что же на свете делается?! Последнее место в стране, куда я бы хотел переехать жить-это Южная Озерейка, хоть вкупе с Северной, хоть без нее! И сам же, получается, что виноват, ничего будущей супруге про свои военные дела не рассказывал, и про свое отношение к этому месту тоже. Поэтому она, про это не ведая, и предлагала туда поехать, что в общем-то обычное дело, к родным податься поближе. В Сальском районе ни ее, ни меня ничего особо не держало, особенно после первого числа. Переезжай и радуйся, так нет же! И впал я в некоторое душевное томление. Оля заметила, что я не в себе и решила проверить, отчего это так. Я, честно говоря, отперся и сослался на то, что на душе непонятно отчего скребут кошки, как у невесты перед свадьбой. Но молодую жену не обижал, в рюмку заглядывать не стал, отчего был оставлен в подозрении, что малость темню, но пока безопасно для семейной жизни.
Поскольку дни шли, надо было что-то решать: или ехать в Озерейку, как парашютисту прыгать в черноту ночи, или ставить семейную жизнь на дыбы. И понял я, что надо найти человека, что мои страдания выслушает и может что-то подсказать. Если даже не подскажет, то хоть выговоришься и легче станет. А забрел я на огонек к нашему начальнику цеха, Ивану Никодимовичу.Ему тогда было лет с полсотни, и он всегда старался вникнуть,отчего его подчиненые так делают,и можно ли им помчь, чтобы это не повторялось,а не лишал премии и прочего не глядя и не спрашивая. Поэтому и рассчитывал, что и для меня найдется правильное слово умного человека. И не ошибся.
Никодимыч мой долгий рассказ выслущал и сказал:
-Я тебя, Паша, понимаю. Сам бы туда ехать не захотел.
Но подумай вот о чем: а, может, ты зря боишься? Вот пройдешь ты по улице Загородной поселка и душа твоя болеть совсем не будет? Или так, совсем слегка?
И правда, а кто его знает? Я-то в Озерейку ни ногой с тех пор, а на могилу родителей ездил и с бывшими соседями общался, и все это душу не рвало?
Да, насчет улицы Загородной-это была такая местная штука. Многим хотелось, чтобы Гигант скорее городом стал. Вот кто-то лет за пять до того дождался визита больших гостей из Ростова и спросил, как насчет того, чтобы Гигант городом стал? Ему и ответили, что для этого много чего надо сделать: процент улиц с твердым покрытием, количество населения и прочее, вот когда это будет, так и будут решать вопрос о городском статусе. Товарищ понял, что не выгорит и предложил назвать одну из улиц улицей Загородной, чтобы хоть на минуту почувствовать себя горожанином, когда прочитаешь это название на стене.
Иван Никодимыч увидел, что на меня подействовало, сходил к книжному шкафу, достал оттуда энциклопедию, раскрыл ее и попросил показать, где эта злосчастная Озерейка находится. Я показал.
-Смотри вот еще на что: к примеру, ты переехал туда и понял, что каждый день там это мука мученическая. А вот совсем недалеко большой город Новороссийск.Там, я слышал, есть большие цементные заводы, где должно быть автохозяйство. Есть порт, где оно тоже есть. Найдется и еще что-то. То есть вы с Ольгой можете там жить неподалеку от ее родителей, но не в Озерейке.Двадцать с гаком километров- и ты уже не там! Двадцать с гаком километров-и она у папы с мамой! Свой дом-это подспорье, но не настолько, чтобы из-за него каждый день муку принимать. Я так понял, что тебе не очень удобно рассказывать Ольге о прошлом? Ну, не найдешь в себе силы открыться, так что нибудеь придумаешь дежурное, дескать, теща тебя недостаточно любит и лишнюю рюмку не наливает. Или соседка в тебе беса пробуждает, и ты боишься не удержаться.
Вот, стоит умного человека послушать и сразу легче становится! Я с Никодимычем распрощался, поблагодарил его за душевную поддержку и домой подался. Там Оля уже беспокоилась, куда я делся и чем занимался, но обнаружила, что от меня перегаром не тянет, женскими духами тоже, а общался я с начальником цеха по производственным вопросам в связи с моим уходом. Вот она и успокоилась.
Наступило время, и мы уехали. Пока ехали, я дергался сильнее, чем в феврале сорок третьего на пути в тот же поселок, только с другой стороны. Спать в поезде совсем не смог, отговаривался тем, что жарко, вот и не спится.
Доехали до Новороссийска, там нас встретил муж старшей Олиной сестры, Алексей, что в порту работал электриком. Пока сидели за столом, я как бы невзначай спросил его, есть ли в порту автобаза или что-то вроде. Он сказал, что есть. Ага! Потом еще раз задал вопрос про автотранспорт в городе, Алексей назвал еще пару предприятий подобного рода. Еще раз ага!
Ночь мы провели у Алексея и Тани (я снова не спал, но свалил бессонницу на избыток выпитого чая), а с утра подались на автостанцию. Бидеты на автобус до Озерейки были. Пора ехать, и я доехал и в дороге в окно не выпрыгнул и от автобуса в Глебовке, где была остановка, не отстал. Все прошло легче, чем ожидалось: от пейзажей меня не трясло,по улице шел и не падал оземь, на пляж сходил и удивился тому, что выдержал это. Вот побережье было более знакомым, а так сейчас лето, все зеленеет и даже начинает желтеть, а тогда лес стоял голым, поэтому и не похоже. Жить можно. Озерейка немного отпустила коготки и так заманила в свою ловушку, я ощутил себя в безопасности и не сорвался с крючка. Следующий день был субботой, поэтому я пошел трудоустраиваться. Тесть там провел подготовительную работу, поэтому меня взяли автомеханком.Оклад был такой, как на прежнем месте, вот с премиями похуже,но я пока новичок, мне еще надо имя заработать.А Марина Михайловна, теща моя, сказала,чтобы я не сильно переживал.В последние годы люди из Москвы и Ленинграда стали приезжать на отдых к морю и готовы за море и фрукты немалые деньги хозяевам платить. Неделю назад у них гостила семья из Москвы, им очень понравилось, и они даже сказали, что на то год сагитируют еще пару семей своих знакомых.Они жили в этом году в свободной половине дома, а на то год закончим ремонт флигеля, и гостей можно там поселить.Так что будет на что жить и внуков поднимать. У Тани с детьми что-то не складывалось, Наташе не исполнилось еще десяти лет, так что на нас была вся надежда семейства. И мы не подкачали.Через год родились Иван и Василий,названные в честь обоих дедов, еще через два - Тамарочка. Сад плодоносил, гости регуоярно приежали, на работе мне платили неплохо, да и похалтуривать удавалось.
Живи да радуйся. Только коготки Озерейки входили все глубже, хотя и совсем не больно. Жизнь была полна хлопот, к тому же оказалось,что в Озерейке живет довольно много тех,кто попал под ней в плен в начале февраля. Двенадцать в Южной, один в Северной Озерейке, двое в Глебовке и три в Абрау -Дюрсо. Мне говорили, что Иван Никульшин из третьей роты жил в Широкой балке, но как на грех никак не было повода туда попасть, а он сам в Озерейку носа не казал. Так что у нас образовался клуб десантников-озерейцев. Но встречались мы в обязательном порядке только 4 февраля и 27 августа. 4 февраля-понятно почему, а 27 августа была сформирована 255 бригада,в рядах которой мы прибыли сюда и получили, кого чем оделила судьба.В другое время -как получится,у всякого свои дела.Еще озерейцев отличало подчеркнутое неучастие во всяких официальных мероприятиях в Новороссийске по случаю годовщин борьбы за город.В 1966 году город был награжден орденом,в 1973м- стал Городом -Героем.А мы туда не ездили,чтобы не быть 'чужими на этом празднике жизни'.Так в городе бывали, и по магазинам, и на базаре, и у родных и знакмых, но не 16 сентября и не вечером 3 февраля. Нас там забыли. В том числе и то, что Куникову и куниковцам тяжело было бы удержаться, если бы все немцы и румыны, что на нас давили в окрестностях Озерейки, оказались в Станичке на сутки раньше и навалились уже на них. А так они поздно добрались до города, когда уже пришло подкрепление на будущую Малую землю. Памятники им строились регулярно. Хотя и нашим ребятам из 142 го и танкового батальона в конце-концнв тоже поставили. Вот нашему комбату Олегу Ильичу Кузьмину даже кенотафа не досталось.Мы пока скрипим,но и наше время придет.Хорошо бы разрешили похоронить всех нас возле памятника десанту.Но даже если не разрешат-лежать мне в Озерейке, которая меня притянула и не отпустила.А где конкретно: на кладбище, на берегу, в воде речки Озерейки,в конюшне, где немцы расстреляли полсотни наших пленных ребят, на горке или под ней-какая разница?
6. Заплыв вдоль набережной.
Егор привалился к стене склада. Глаза при этом закрылись сами, без всякого участия сознания. Но оно не отключилось сразу и не потянуло в темную пелену сна, а дало совсем немножечко времени, чтобы поразмыслить, что есть и что будет. Этому учил дядька Савватий, где только не воевавший, что обязательно нужно знать и делать на войне. Дома, вне службы, можно и по-другому, и даже ничего не делать. Савватий это называл солдатской диспозицией- у генералов и офицеров диспозиция другая и заботы тоже. Итак, на сегодняшний вечер, его диспозиция такова: он сидит на складе, на Каботажном молу, и ощущает, что сидеть там осталось не очень долго, пока склад не снесут артиллерией или танками. Патронов к автомату почти триста, патронов к парабеллуму четырнадцать, гранат две (противотанковых ни одной), пожевать хватит еще на сутки, если не бороться с желанием есть как ни в чем не бывало, воды чуть больше полфляги, индпакетов два. Удержаться на молу вряд ли получится, если немцев никто больше не отвлечет. Прорваться к своим- до Малой Земли километра с три, до цемзаводов, где продолжаются бои, напрямую километра два водной глади, вокруг бухты-еще больше. В порту бой еще идет, там, где высаживались другие десантные отряды, может, до них прорваться и получится. Есть еще шанс, что этой ночью высадят подкрепление. Пока же, раз спать дают, то можно и поспать. Но это длилось недолго, хотя кто знает, сколько точно-трофейные часы при высадке разбились. Оказывается, командирская диспозиция была такая же, то бишь надо прорываться.
А куда? Слева вода, а за ней Западный мол, где еще хуже, чем у нас. Это если с того места, где он сейчас. Если пойти налево от корня мола, то сразу же густое минное поле-это уже известно и подорвавшие на нем уже были. Справа-снова акватория порта. Сзади-снова вода. Летать не обучен, рыть тоннель под бухтой-тоже идея так себе. Но у командовавшего ротой лейтенанта Антонова(он и всеми остальными командовал, кто из батальона высадился на этот мол, потому, что комбат Кузнецов из строя вышел.) возникла идея перехитрить немцев и прорываться не прямо по берегу и не вплавь через бухту напрямик, а вплавь, но вдоль берега. Так не нарвемся на минное поле, потому что немецкие противопехотные мины морской воды не выдержат.
Дело за 'малым'- доплыть до своих.
Маршрут выбран такой- вдоль площади с памятником освобождения города от белых до холодильника и лесной пристани, а дальше уже по суше- к своим. Наши высаживались на Элеваторную пристань, возможно, где-то рядом тоже. Высадка шла еще в темное время, в дыму и огне, потому и оказались здесь, на Каботажном молу, хотя у Егоровой роты по планы участок был возле холодильника. Вообще Егор ни тогда, ни после в новороссийских пристанях не очень разбирался, ибо было их, наверное, больше десятка. Импортная, куда в итоге высадили третью роту-на другой стороне города. Его вторая-на Каботажную, Первая- на Элеваторную. Даже птичьего лета меж ними больше километра. А всякие там Старопассажирские и наливные пристани- пусть в штабе разбираются, где они и сохранились ли.
Конечно, тут Егор был в корне неправ, потому что одно дело-высаживаться на Импортную, чья длина 225 метров и ширина 85, и совсем другое дело- на деревянную эстакаду лесной гавани длиной 226 и шириной 13 метров, а уж удерживаться там -еще большая разница. Деревянную конструкцию немцы и поджечь могут, им-то портовые сооружения уже ни к чему.
Но у Егора голова была занята тем, как ему приготовиться к заплыву, и к тому, как быстро вступить в бой после этого, оттого он ошибался, да и не только в размерах пристаней. Кое-что пришлось оставить, как ни жаль табака, например, но трофейный кисет из прорезиненной ткани пойдет для сохранения документов.Вообще-то Егор не знал, что это точно кисет, но именно так его использовал. Оставшиеся сухари легли в котелок и осталось надеяться, что морская вода в него не просочится. За невскрытую банку американского паштета беспокоиться было нечего-ну хоть за что-то не надо... Во второй, трофейный, котелок пошел запас автоматных патронов, завернутый в запасные портянки. Туда все не поместилось, но куда уж денешься. Егор подумал и отхватил угол немецкой плащ-палатки.Основная ее часть пойдет в качестве большого узла за спиною, и в ней будет автомат и патроны к нему, а отрезанная малая часть, после некоторого окультуривания подвешена на шее в виде подобия кобуры, и в ней лежать парабеллуму и обеим гранатам, так что, может, туда вода не сильно быстро пройдет и удастся быстро же оттуда вынуть и порадовать немцев или румын пулей или гранатой. За водонепроницаемость получившегося были сомнения, но не класть же гранаты и пистолет в котелок и греметь ими при гребках. Что остается-сделать так и понадеяться. Белье и обмундирование закутают автомат как дополнительная преграда воде, хотя и сомнительная. Но уж выбирать не из чего. Тельник придется отправить туда же. Егор думал, что его голый торс в темноте виден хуже, чем одетый-ведь для того и приняли такие рубахи в полоску, чтобы их на фоне паруса различать лучше, чем однотонные рубахи того же цвета, что и сам парус. Теперь надо найти местечко посветлее и зашить эту 'кобуру'. Вагон на путях совсем догорел, поэтому дополнительного света от него не было. Придется светом ракет пользоваться и подсвечивать полуразряженным фонариком. Ему немного повезло, под рукой что-то зашуршало, и что-то оказалось немецким пакетом из целлофана. Надпись он понять не смог, но запахом испортившейся пищи из пакета не тянуло, значит, какой-то порошок был в нем, но без запаха. Егор вывернул пакет и как мог убрал его остатки из стыков. При надувании пакет воздух держал, вот туда и пойдет пистолет. А материал пакета послужит очередным заслоном против воды и его же при нужде ногтем разорвать можно. Хорошая находка, теперь еще бы неплохо и фляжку немецкую найти, и не пустую, а с кофе хотя бы. Но спасибо судьбе и за это.
Людей на прорыв набралось больше сотни, поэтому спускать их в воду пришлось двумя группами, одна из которых спускалась по осыпи стенки аж со стороны западного мола и потом обплывала саму Каботажку. Егор был в другой группе, и он их ждал, держась одной рукой за остаток отбойного бруса, а второй поднимая узел с вещами и оружием над уровнем воды. Под ногами шесть метров глубины-вспомнился рассказ Толи Чижова, который перед десантом говорил про это, благо до войны ему приходилось заходить в порт и на Каботажке разгружаться. Еще гле-то на другой стороне бухты уголь для судна грузить. А какая же глубина будет дальше, вдоль площади? Там вроде бы причалов нет, а раньше даже купальни для народа были. Может, где-то удастся пристроиться и передохнуть. Сам километр, как он прикидывал, Егор бы проплыл, если просто раздеться и плыть, а вот с грузом-кто его знает, никогда не пробовал. Пехоту-то до войны обучали форсировать мелкие речки, сделав себе поплавок из плащ-палатки, набитой сеном, но километровой ширины случаются только весьма немаленькие реки, вроде Днепра или Днестра. Врядли ли на это пехотные офицеры рассчитывают, что их взвод возьмет и Днепр переплывет с налета на пузыре с сеном, вот какую-то Сухую Нетечу-это можно или колхозный пруд. Егор отвлекся на размышления и почти пропустил сигнал движения синим фонарем. 'Сомнения прочь, уходим в ночь!'-пришло в голову. Ишь ты, почти что стих родился!
Вода уже успела остыть, но все равно теплее, чем в Волге, Оке и Кубани летом. Если в Волге он купался еще в детстве и мог неправильно вспомнить, то в Кубани-всего год назад. Правда,еще потом придется мокрому идти по воздуху и не замерзнуть, воздух-то остывает быстрее, чем вода. Плыли группами, одни ближе к берегу, другие дальше, ну и было прямое указание-не сможешь дальше, плыви к берегу, там можешь отдохнуть и попробовать заново, но пока на сушу не лезь, чтобы не подорваться и всех не демаскировать. Если не сможешь совсем, то даже 'Варяга' пой про себя, отправляясь в гости к Нептуну. Это будет последнее, что ты сделаешь для товарищей-не выдашь их громким поведением.
Пока же было относительно тихо. Война никогда не спит, и полной тишины близ места боев почти что не бывает, но сильно гремело лишь на заводской стороне. Еще активно работали немецкие пулеметы где-то справа от них, на пристанях, но что там творится -отсюда было не понять. На оставшейся позади Каботажке с интервалом в несколько минут рвались мины, да и с трехэтажного дома постреливал немецкий же пулемет. Ему изредка отвечало наше прикрытие из складов, чтобы показать, что мы еще здесь, и, дескать, попробуйте сунуться. На площади с обелиском регулярно взлетали ракеты, но немецкий наблюдатель, запускавший их, халтурил, и оттого освещался берег, а не вода. Ну и тем лучше.
Гребок левой, гребок правой, и ногами тоже, пока плыть получалось, хотя груз на спине давил, да и удерживать пистолет в чехле приходилось зубами, что не добавляло удовольствий, но до сольного пения 'Варяга' было пока далеко.
Берег в городе и под городом был не очень хорошим для купания, сплошные камни разного размера, о них и ногу порезать можно, и поскользнуться на водорослях, но здесь такого быть не должно.
Хотя в воде могут валяться остатки утопшего катерка или сброшенной в воду береговой конструкции, а железо режет ногу не хуже острых камней. Но нет на Черном море акул, которые на попавшую в воду кровь приплывают и лакомятся тем, из кого она вытекает. Здешний катран вообще для человека безопасен. Мысли о всякой ерунде вроде катрана помогали терпеть и держаться, хотя и мышцы стали уставать, и шею прямо-таки свело из-за неудобного удержания свертка в зубах, и морская вода во рту не радовала. но добрались до набережной близ холодильника Лейтенант Антонов раньше разъяснил, что она сплошь железобетонная, а до нее -ничем не укреплена, просто береговой откос и все. И темные кубы здания холодильника в темноте проступали.
Раз сигнала дудкой нет, значит, опасности тоже, поэтому группы с четными номерами, и Егорова тоже, отплывают к набережной холодильника и там, возле нее, пока устраиваются, не выходя из воды. А нечетные пойдут сразу на эстакаду лесного порта. Устроились возле осыпи разбитого бомбой участка, кому не хватило места там-те на торчащем из воды кузове грузовика. Им хоть рукой можно подержаться за твердую опору.
Пересчитали друг друга-нету одного, Ивана Коростелева. Егор его знал еще с Темрюка, он до того был пулеметчиком на тральщике, правда, дальше их пути разошлись, аж до мая этого года. Иван вроде как хорошо плавал, что же с ним такого случилось? Нет, зачем о плохом думать, может, он пристроился где-то у берега, передохнет и догонит.
С другой стороны лесного ковша приплыл связной, передал приказ переплывать на ту его сторону, и что слева там как раз сильно побиты бревна эстакады, проще будет на них залазить. Передал и поплыл к следующей группе. Ну и они поплыли. Перемахнуть ковш совсем не сложно после пройденного пути, вот залезать-уже сложнее. А еще сложнее идти, балансируя по бревну в темноте. Станет мокрая босая нога неудачно, и полетишь из черноты ночи в черноту воды метров так с десяти. Есть и менее высокое место, но и по нему идут другие братишки. А тут наши артиллеристы устроили немцам побудку и стали бить по окрестностям площади с обелиском, там ,наверное,какая-то цель есть. С одной стороны это хорошо, немцам будет не до них, а с другой снаряд отклонится и грохнется неподалеку. Или просто обстреляли площадь, потом изменили прицел и целик и навели шороху правее от прежней цели. Толчок воздухом от недальнего взрыва-и кто-то грохнется и станет жертвою собственной артиллерии. Егор этого опасался, но так не случилось, дошел до конца эстакадного кошмара,чьт-то руки его поддержали, голос слева шепнул: ' Ходи левее, там будочка порепаная, заляжь за нею и готовься к делу.'
Чем Егор и занялся, борясь с холодом и отвратительным вкусом во рту. Потом не выдержал, прервался и прополоскал рот из фляжки. Стало немножко легче, но дрожь тела все усиливалась, и он снова подумал о трофейной фляжке, в которой не только кофе, но и порция рома или чего там немцам дают алкогольного. Вода путь нашла, пришлось натягивать влажное обмундирование на влажное тело, а вот пистолет и гранаты сухонькие, отчего пусть немцы плачут, ибо убивать их будут не голыми руками. Автомат он, насколько получилось, обтер запасными портянками, вот с патронами к нему -это уж как вышло. Патроны во втором котелке остались сухими, и сейчас Егор их спешно менял в обоих рожках. Те, что в диске, что были в рожках и еще горсть-пока сомнительные, а сомнительных, получается, половина. Тогда надо думать не только о фляжке, но и о немецком оружии, потому что выйдут они, скорее всего, к другому нашему десанту, а там с патронами тоже будет не досыта.
Свои оказались в полукилометре от них, на Элеваторной пристани. Предыдущие две были совершенно изуродованы, но почти четырехсотметровая Элеваторная легко не поддалась, и строения на ней, хоть и был побиты снарядами, но держались. Там сидела своя первая рота, батальонные разведчики, а также пулеметчики из пульроты. Ну и товарищи по несчастью из пограничников, их было взвода с два, наверное. Командовал лейтенант Мурашко, потому что прежний ротный получил пулю еще на борту катера.Кажется, его фамилия была Андрющенко, или как-то похоже.Немцы их блокировали,но наученные горьким опытом,быстро отказались от попыток спихнуть десантников в море.А теперь,после прорыва с Каботажной,спихнуть вообще не выйдет,если пехотой.Танки-кто его знает. Рычание их моторов и работу танковых пушек слышно было справа, там, где сидели наши в Клубе Моряков, и спереди, в районе вокзала. Сюда они пока не совались.
С водой было тяжело, но она была, вчера ее раздавали дважды, на брата пришлось с поллитра. Она явно из какой-то цистерны, с привкусом ржавчины, но без мазута и соли. Еда и табак-что есть, то и есть, и то надо экономить. Патроны-тоже. Вот новая солдатская диспозиция Элеваторной пристани. Пока же надо заняться собой, еще раз выкрутить белье и обмундирование, а также пристроить, где можно, на просушку, протереть сомнительные патроны, вот поможет ли это им-кто ведает, но попробовать надо. Для протирания пошло трофейное немецкое кепи, оно на фрицах все чаще встречается. Раньше в нем щеголяли их горные егеря, а теперь его все больше и больше, вместо пилотки, видимо, приняли. Босвм Егор пока так и останется, потому что затрофеенные ботинки оказались тесными, в них даже сбегать до ветру, неприятно ногам, как в колодках. Так что стоять им ,пока не найдется кто-то, на кого он налезут. Надо сказать отделенному Матюхину, что готов поменять на ...А на что? Придумается, но с отдачей после взятия города. Убитые фрицы из заслона перед пристанью его обеспечили винтовкой и патронами, двумя гранатами, сухарной сумкой, где лежали пакет сухарей, плитка шоколада и почему-то набор для чистки оружия. Консервы фриц сам сожрал, чтоб ему от них на том свете икалось! Еще сбылась его мечта о фляжке кофе с ромом, и даже напиток был почти что теплый. Егор глотнул из горлышка, прилег и накинул сверху немецкую шинель. На пост поднимут, когда нужно, можно пока отдохнуть и согреться.
...Элеваторную они держали до утра шестнадцатого, когда их деблокировали гвардейцы, наступавшие с заводской стороны. Город в этот день немцы оставили, но их из боя не вывели, еще пришлось воевать за какую-то горушку за городом. Названия у нее не было, а цифру ее высоты Егор не запомнил. Как оказалось, не одни они плавали, вплавь добиралась к своим группа с мыса Любви, когда уже невмоготу стало держаться. По их рассказам получилось, что это был тот же день, хотя, может, они и путали, ведь и сам Егор, спроси его, тоже не мог точно сказать, это было еще одиннадцатое сентября, или уже двенадцатое? Девятого вечером они грузились в Кабардинке на катера, утром десятого (или еще ночью) их высадили, а дальше все сливается воедино. Впрочем, Егор мемуаров писать пока не собирался, поэтому можно и путать числа. Плавание вылилось в простуду, но ее он перенес на ногах, да и не он один. У фельдшера-пограничника и своего санинструктора лекарства быстро закончились, в избытке были лишь висмутовые пилюли от желудка. Бинты и то приходилось стирать и использовать по нескольку раз. Так что как-то перемоглись и из строя не вышли. Да,со стиркой бинтов тоже сложности были, пресной воды немного, надо экономить, соленой- хоть залейся, но обычное мыло в соленой воде не хочет мылиться. У пограничника нашелся кусочек мыла 'Кил', которое может стирать и в соленой воде, с его помощью и справились.
В общем, взятие города недешево обошлось батальону. От второй роты осталось меньше половины, почти весь взвод автоматчиков ушел на дно вместе с катером, только трое уцелели, первой и третьей тоже досталось. Не понес потерь только один станкопулеметный взвод, из-за гибели катеров места на него не нашлось, так он и ждал в Геленджике и не дождался своей очереди на погрузку. Другим батальонам досталось тоже, потому на Эльтиген пришлось высаживать сводный батальон от бригады, а не какой-то из имевшихся. В основном в него набрали братишек из 142 батальона, но были и из других, в том числе и Егор.
7.Лес близ Эльбы
Денек начался с ощущения того, что губы сами висвистывали: 'Наверх вы, товарищи, все по местам'. Отчего это желание возникло-кто знает, но своим ощущениям Антолий привык доверять, и, если ощущалось, что дело пахнет танковой атакой, то надо исходить из того, что она грядет. Иногда бывало просто ощущение чего-то опасного, вот тогда и приходилось ожидать всего возможного. Сегодня же было просто ощущение важности дня. Поскольку такие дни стоит встречать при полном параде, Иван был послан за тельняшкой. С тех пор, когда их два батальона из 255 бригады отдали в пехоту, прошло много времени, и в Красной Армии интенданты бывших морских пехотинцев морским обмундированием не обеспечивали. Оттого и остался только флотский ремень с бляхой на якоре и одна тельняшка, и та уже видавшая виды. Бескозырка и запасной тельник пали смертью храбрых еще под Бродами, когда снаряд угодил в окоп и истребил вещмешок с разными полезными и дорогими сердцу вещами. Поэтому Анатолий и одевал последнюю тельняшку только иногда. И сейчас ей самое время. А также необходимо побриться, чтобы устрашить фрицев чисто выбритой рожей. Ну и Первомай скоро. После курсов младщих лейтенантов он попал уже не в 117 гвардейскую,то и сослуживцев из морской пехоты уже больше не встречал, так что о его морском прошлом знали лишь кадровики и Иван,который принес тельняшку,и лейтенант спешно переоделся.
Сегодня его вторая рота наступала в центре боевого порядка батальона, первая и третья шли справа и слева на уступе. Роте придали взвод саперов и артилерию-две сорокапятки и две полковые пушки. Народу в роте было человек семьдесят, что очень даже неплохо. Во взводе у Анатолия- двадцать два, два родных 'Дегтярева' и два трофейных пулемета. ППШ у девяти человек, что для боя в лесу то, что надо. Еще имелась нештатная самоходная артиллерия на пешем ходу- двенадцать трофейных фаустпатронов. Пока они ехали на трофейной же тележке за трофейной же лошадью, а потом их раздадут по взводам. Фаустпатрон у немцев служил как противотанковое оружие, но выяснилось за ним еще и другое ценное свойство: если стрелять по дому, то там и пожар мог начаться, а на открытом воздухе при близком взрыве по голове и ушам било нехорошо, хотя осколков почти что и не было. Стрелял фауст недалеко, но в городе и этих тридцати метров хватало, да и в лесу должно, если не бить им через очень широкую поляну.
Совсем недавно, на Нейсе немцы часто поджигали лес. От едкого дыма в носах и глотках першило, да и глаза у многих чесались. Не хотелось бы снова дышать лесным пожаром. Еще они устраивали засады из стрелков и фаустников на перекрестках дорог в лесу. Посмотрим, что он еще придумают.
С север-востока доносилась довольно мощная стрельба, там явно участвовали и тяжелые калибры,но вроде бы не близко, да и гул не смещается в их сторону, так что беспокоиться еще рано.А что там гремело, Анатолий узнал лет через пять на сборах офицеров запаса,когда пообщался с двумя артиллеристами с их фронта, один тогда был противотанкистом, а второй из тяжелогаубичной бригады. Вот, наверное, их стрельбу он и слышал в то утро, да и потом. Хотя не одни они там были и стреляли. Там шел прорыв окруженных южнее Берлина немцев на запад, к Эльбе. Окруженные толпами(это не преувеличение) шли на прорыв , буквально на стволы орудий и пулеметов, пытаясь прорваться за реку, чтобы сдаться союзникам. А навстречу им ударила свежесформированная немецкая армия, их последняя надежда, в которую набрали народ из разных полувоенных служб и шестнадцати-семнадцатилетних пацанов-кто остался, тех и подгребли спасать рейх. Сначала они хотели прорваться к Берлину и спасти своего фюрера, а потом хотя бы этих окруженцев. Вот некоторые наши дивизии и танковые бригады оказались между молотом и наковальней.
Противотанкист Федор рассказывал, что немцы валили валом, не обращая внимание на рвущиеся в их массе снаряды, прямо как в войну 1812 года. Снаряд рвется в гуще, раскидывая вокруг убитых и раненых, а живые, не залегая, бегут вперед! К концу дня снаряды стали заканчиваться, поэтому в набегающие волны фигур в сером стреляли уже бронебойными снарядами, как в старину ядрами! Соседняя батарея в жаркой схватке расстреляла даже подкалиберные снаряды, которые выдавали по нескольку штук и под расписку как страшно дорогую и редкую вещь, которой разрешалось стрелять только по тяжелым танкам. После окончания тамошний комбат ждал большого разбирательства, плавно переходящего в снятие с должности, но обошлось -война заканчивалась. Петр из тяжелогаубичной бригады вынул из рта трубку и подтвердил, что никогда таких атак не видел. У них хоть было по нескольку шрапнелей на орудие, поэтому стреляли на картечь-это из шестидюймовки-то!
Картечь немцев немножко приостановила и началась дуэль на короткой дистанции: тяжелые гаубицы гранатами с дистанционными взрывателями, а немцы в ответ-по гаубицам из фаустпатронов! Конечно, фаусты довольно долго не долетали, но потом они вновь пошли в атаку и прорвались к орудиям. Все орудия батареи от попаданий фаустов из строя вышли, расчеты перешли на стрелковку, а потом на шанцевый инструмент как холодное оружие, когда немцы на позиции ворвались. От всеобщей гибели спас наш бронетранспортер из танковой бригады, вышедший на флапг и ударивший из пулеметов. Немцы отхлынули, БТР поехал по своим делам, а Петр и уцелевшие из расчетов собрали оружие и патроны у убитых и приготовились к новой атаке. Она и последовала, но уже слабыми силами. К вечеру немцы стали выходить к ОП и сдаваться. Их батарее сдались человек с четыреста. Но были и прорвавшиеся мимо них.
Все это было потом, а пока Анатолий слушал дальние раскаты артиллерийского грома и думал о них.
Иногда, недолго, когда позволяли другие заботы. Дороги в лесу были, только на карте не отраженные, и каждый раз приходилось думать:
а что или кто явится по этой дороге. Танк и самоходка считаются вездеходными машинами, только почему-то тяготеют к дорогам, о автомашинах и говорить нечего, вне дорог они только иногда и ненадолго ездят, кто может и насколько может.
Мин довольно долго не встречалось, хотя пару раз саперы проявили бдительность и искали, но не нашли ничего.
Полковые пушки и минометы отстали, зато сорокапятки никуда не делись и им только иногда приходилось помочь протащить сквозь неудобные места.
А скоро и работа нашлась-редкая цепь немцев, после короткой перестрелки начавшая отходить. Стреляли они из чего-то автоматического, но на слух выстрелы не были похожи ни на пулеметы, ни на 'Шмайссеры'. Ну и пару фаустов запустили. Вообще-то насчет 'отходить' он малость преувеличил, по-настоящему это называется 'смазать пятки'.Стреляли они явно в белый свет, как в копейку,потерь не нанесли,но и сами пострадали мало, оставили только одного убитого. Его приголубил Мержан из второго отделения, очень хороший стрелок, Жаль, что во взводе снайпер не положен, а то бы его назначил и цели ему указывал, как взводному средству огневой поддержки.
Убитый был очень молоденьким, может, даже не дожившим до восемнадцати, зольдбух это подтвердил, шестнадцать и два месяца. И оружие у него интересное, карабин-автомат под специальные патроны, которые короче винтовочных. Еще до Нейсе ему знакомые танкисты такое показывали и говорили, что он может стрелять очередями. Анатолий тогда его покрутил в руках, но пострелять не дали, к нему всего несколько патронов оставалось. У этого же юного защитника Германии было побольше-так, два запасных гнутых магазина, россыпью в сумке и что-то в том магазине, что к оружию примкнут. Трофейный автомат (а как его еще назвать-то?) был отдан Ивану с наказом пристроить его на взводную повозку-самоходку, а вечерком уже можно будет посмотреть повнимательнее, что там нового рейх придумал для своей инфантерии. Иван автомат прибрал, обшарил убитого,что-то еще нашел и побежал к повозке. Начало удачное, и народ малость встряхнуло, чтобы не гуляли по лесу, как по парку культуры, здесь может и смерть прятаться. Прибыл ротный, услышал доклад, глянул на зольдбух, молодостью фрица не впечатлился и скомандовал продолжать движение.
А часа через полтора наткнулись на основные силы немцев, как раз выйдя к перекрестку двух лесных дорог, которого, как на грех, на карте снова не оказалось. Немцев против их батальона сползлось не так много, вряд ли и две роты набралось даже с учетом позднейшего подкрепления, но с пулеметами у них был однозначный швах. Правда, часов в пять после полудня к ним подошла самоходка и довольно живо постреляла, но обе сорокапятки ее отогнали, отчего Анатолий решил, что это самоходка из тех, где орудие стоит над корпусом, прикрытая только щитом, отчего экипаж и занервничал. Фрицы в немецком заслоне явно были по большей части такие же молодые, как тот убитый. Он это определил сначала по их построению обороны: они жались к друг другу, оставляя больше промежутки между группами,а между ними даже огневой связи не было. Потом и лично убедился, что обстрелянных солдат у врага кот наплакал. А раз в обороне полным -полно дырок, что надо делать? Сковать огневым боем, а потом проходить между группами, угрожая окружением. Они либо получат удар во фланг и тыл и погибнут, либо почуют запах жареного и отойдут. Вот те группы, где был кто-то опытный, и отходили, а там, кому обстрелянных солдат не досталось, и гибли. Сорокапятки от цепи не отставали, и затыкали все подавшие голос пулеметы, периодически били и по пехоте, особенно, когда там начинали сильно активничать фаустами. По мнению Анатолия, стрелять ими в лесу было неразумно, разве что по технике на лесной дороге или через поляну, но,как оказалось, это было практически единственное оружие поддержки, которого было в достатке и которым можно было легко маневрировать. А потом стали попадаться убитые, у которых, кроме каски и фаустпатрона больше ничего не было из оружия.К вечеру нашлись и пленные,которые сообщили,что их дивизия называется 'Кернер',а номера не имеет, до этого они служили в имперской трудовой службе,а сейчас их слегка пополнили фронтовыми солдатами и стали они пехотницами.Есть ли тут кто-то из дивизии, кроме их батальона, они не знали.Сегодня кухня где-то делась, поэтому питались 'железной порцией',то есть по-нашему сухим пайком.В их роте всего три ручных пулемета,и те с магазинным питанием,а не с лентой, полсотни этих вот автоматов и с полсотни обыкновенных карабинов. Гранат им раздали по две штуки. Зато много фаустпатронов, больше, чем полсотни, ими вооружены все, кому стрелковое оружие не досталось. Патронов полный комплект. Тот самый автомат называется 'машиненпистоле 44', среди солдатиков ходит слух, что он при стрельбе может взорваться и выбросить затвор в лицо стрелка, поэтому пленный стрелял, держа свой МП так, чтобы затвор выбросило подальше от его организма. Наведение в цель при этом осуществлялось в режиме 'В ту степь'.
Ротный выслушал этот рассказ, покрутил в руках взрывоопасный автомат, сказал, что такое может быть, он действительную служил на артскладе, и ему старые рабочие говорили, что при пристрелке 'Шошей' случались ранения стрелков, потому он запрещает этот трофей зажимать и им воевать. На ночь выдвинуть дозоры глубже в лес, а на рассвете немцев ждет сюрприз. Подъем -в четыре.
Сегодня вечером кухня их тоже не осчастливила, потому ели, кто чем богат.
За день потери четыре человека, из них один убитый и двое вышедших из строя по ранению. Мержану шальная пуля оторвала мочку левого уха, но он героически отказался от ухода в тыл. Анатолий видел такие ранения, ранка вроде бы небольшая, но приличное кровотечение дает, поэтому Мержан может сейчас на волне душевного подъема и чувствовать себя годным, а потом ему станет похуже. Но немцы активно пользовались фаустами, а оттого среди тех, кто чувствует себя здоровыми, потом может тоже сказаться контузия от близкого разрыва, оттого он и сказал отделенным в дозоры не выдвигать Мержана и контуженных, чтобы не случилось, как с Чапаевым под Лбищенском.
Вечер и полночи прошли в заботах и проверках. Когда проверял стык с третьей ротой, то встретился с командиром взвода из нее, тоже проверявшим стык. Его громкий голос и послужил путеводной звездой. Анатолий с взводным этим несколько раз встречался, но фамилию его не помнил, хотя в лицо узнавал, Он, наверное, был из рядовых, получивших звездочку на погон за храбрость в бою, потому что на вид ему было лет сорок пять. В таком возрасте в училище уже не брали, и даже на курсах младших лейтенантов Анатолий таких пожилых не припоминал. Сегодня сосед принял явно побольше, чем сто грамм, но остался деятельным и заботливым, поэтому распекал своего самого левофлангового солдата за все- и за то, что пароль у взводного не спросил, и что лицо не брито,и что второй диск к автомату не набит. И об этих упущениях было слышно издалека.
Анатолий к такому приему алкоголю на передовой относился как разврату по двум причинам- не то место, чтобы так нагружаться и большой вероятности того, что лишняя водка взята у бойцов. Конечно, сосед мог, как и сам Анатолий, пить только изредка, а наркомовские хранить во фляге, когда не пьется, но все же, все же- пусть он даже солдатскую водку не трогает, а все равно-
перегруженным на передовой ходит. Ну ладно, он не командует третьей ротой, поэтому нарочито громко вышел из-за сосны. Тут же отозвался его Наиль из Казани:
-Стой, кто идет?
-Свои, пароль 'Гроза'!
-'Гром!' Товарищ лейтенант, за время моего ничего не вышло! Только пришел командир к Павлу из третьей роты и ему вставляет заднего ума в ворота!
Наиль по-русски разговаривал понятно, но иногда слова путал и получалось, как сейчас. Анатолий сказал, что пойдет сейчас туда и посмотрит на вставление заднего ума вместо кинофильма.
Стык со стороны третьей роты сейчас обеспечивали Павел, младший лейтенант, вслух исследующий родственные связи Павла с разными лесоматериалами, и его связной, который обнаружил приближение Анатолия и подал уставную команду. Анатолий ответил и сказал погромче:
-Доблестной третьей роте привет от второй!
-И второй тоже физкульт-привет! Что слышно о немцах?
Анатолий вкратце изложил диспозицию, но про утренний сюрприз для немцев не стал говорить. А то повторит на весь лес и аж в Берлине услышат. Немцы в массе русским не владели, но возможен же среди них чех или поляк, как им сегодня попался, вот и переведет сказанное хоть приблизительно похоже.
-Примешь по случаю удачного дня? -это предложил сосед и взялся за немецкую фляжку на боку.
-Нет, спасибо, не буду.
-Ну и зря отказываешься, когда предлагают, и зря показываешь, что пьяницу во мне видишь. 'Мы в гробу того видали, кто нас пьяницей назвал, на свои мы деньги пили, нам никто не наливал!' А пью я от радости, что увидел, как мои мечты сбылись. Двадцать семь лет ждал и дождался. Можно по поводу этого и лишнюю чарочку опрокинуть и даже не одну.
Анатолий вслух ничего не сказал, но младший лейтенант явно понял его удивление.
-Весной восемнадцатого мне шестнадцать стукнуло, как этим вот соплякам, и пристал я к Первому социалистическому отряду, что пошел воевать в Херсонскую губернию, когда переговоры в Бресте сорвались и немцы на Украину ринулись. Было в нашем отряде под триста человек, из них фронтовиков хорошо, если два десятка, остальные -молодежь вроде меня тогдашнего или красногвардейцы моего сегодняшнего возраста, только воевать не умевшие. Под станцией Федоровка первый бой начался, а оба наших пулемета не сколько стреляют, сколько молчат. Как потом выяснилось, неученые пулеметчики ленты то и дело перекашивали. Так что от полной гибели нс спасло
то, что быстро в эшелон обратно залезли и умелый машинист, что нас из боя вывез. Вот я и дождался того, что немцы в таком же положении оказались! Отлились кошке мышкины слезки! В кошкином доме одни котята, да и те даже помереть, как следует, не умеют, и своего оружия боятся!
Ладно, это моя жизнь, и мои радости, и мое горе-злосчастие. Ты-то в те года еще и не родился небось. Прощевай, лейтенант! Семен, пошли! А ты, Паша, берегись, если опять прошляпишь! Либо трибунал тебя в штрафную роту загонит, либо гансы резолюцию наложат: 'Подлежит первоочередным похоронам, как проспавший свою смерть!'
Утренний сюрприз немцам выразился в атаке еще в темноте и без выстрела, а орать 'Ура!' начали уже впритык. Кто успел проснуться-убежал, роняя все, что можно уронить, кто с просыпанием затянул, тот проснулся в плену или у престола святого Петра. Уцелевшие собрались и слегка поизображали бой километров через пять. С ними разобрались тем же образом- сковыванием огнем с фронта и обходом с флангов. Сегодня они были учеными и отходили сразу же. Самоходка больше не показывалась. У нас же прибавилось два миномета, поэтому на головы заслонов начали падать мины, побуждая к быстрейшему свертыванию. Потом минометчики снова отстали, но справлялись и без них. За активным продвижение вспомнили, что сегодня Первомай, только когда комбат поздравил ротного, а тот уже дальше.
Часа в четыре пополудни впереди блеснула гладь реки. Их берег был пустым, на нем валялось только оружие и обмундирование группы последней надежды рейха, дернувших через речку вплавь Плывуших на воде видно не было, видно, они уже на том берегу, отгреваются в деревушке. Но река немаленькая, наверное, это Эльба. Прибывший ротный подтвердил и пока приказал занимать оборону по берегу и выделить шесть человек с ручным пулеметом на прочесывание тыла. Эта группа перешла в распоряжение комвзвода-один Саши Парфенова, и они отправились на поиски затаившихся в лесу. Сегодня убитых не было, раненых двое, из них один отказался эвакуироваться.
В тылу до вечера вспыхнули две небольшие перестрелки, очень быстро затихшие. Поскольку стреляли в основном наши 'Дегтяревы' и ППШ, то Анатолий и решил, что немцев нашли и немцев уже нет. К вечеру сначала прибыла кухня, а потом и ловцы остатков фрицев. Им попались сначала двое, а потом одиночка. Парочка была застигнута, когда они шли в сторону реки, на окрик и предложение сдаться они открыли огонь и не выжили. Одиночный фриц прятался за вывороченным пнем, после короткого обстрела его убежища сдался, выкинув свой карабин и потом выйдя с поднятыми руками.
На завтра было распоряжение оборонять берег, совершенствуя оборону и не допустить форсирования реки. К вечеру пришло сообщение о падении Берлина, еще через неполную неделю- о капитуляции Германии. Так что выстрелы по этим трем окруженцам первого числа оказались последним боем роты, а последние выстрелы в войне прозвучали утром девятого, когда весть дошла до всех и вспыхнул импровизированный всеобщий салют в честь Победы.
Потом началась демобилизация, да и дивизию расформировали. Анатолий уехал в родной Муром и рабоал там. Взводного из третьей роты он больше не встречал, но всегда, когда вспоминал о последних боях войны и Победе, то снова слышал его голос:
'А пью я от радости, что увидел, как мои мечты сбылись. Двадцать семь лет ждал и дождался. Вот того, что немцы в таком же положении оказались! Отлились кошке мышкины слезки! В кошкином доме одни котята, да и те даже помереть, как следует, не умеют, и своего оружия боятся!'
8. Те, о ком редко писали, а правду писали еще реже.
Служба эта называлась Особым отделом, потом ее переименовали, и так было несколько раз, пока не устоялось название 'Контрразведка 'Смерш'. Подчинение службы тоже несколько раз менялось, да и звания сотрудников тоже.
В 255 бригаде в ней служили:
Беседин, Николай Михайлович, 1906 года рождения. подполковник, начальник ОКР 'Смерш' бригады на 2.07. 1943 года, в ноябре 1944 года-уже на 2 Украинском фронте.!8 июня 1945 года награжден медалью 'За взятие Будапешта', значит, войну он пережил.
Тютюнников, Николай Яковлевич, 1915 года рождения, майор, на 22.04.1944 нач. ОКР СМЕРШ 255 морской стрелковой бригады и на той же должности оставался 26 августа 1944 года.
Хватов, Николай Григорьевич, 1903 года рождения, майор, нач. ОО бр ОКР СМЕРШ 255 бригады морской пехоты
Погиб 11.09.1043 в районе 'Тракта Геленджик-Новороссийск'
Демин, Андрей Михайлович, 1915 года рождения, капитан, ст. оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 бригады морской пехоты на 09.10 1943 года.
Крюков, Федор Архипович, 1913 года рождения; старший лейтенант, оперуполномоченный ОО НКВД 255 бригады морской пехоты по штрафной роте на 22.02.1943
В той же должности на 24.05.1944 года, только указано, что это 354 ОШР при 227 СД, но она под Севастополем воевала в составе 255 МСБР,
Ткачук, Георгий Митрофанович, 1908 года рождения; капитан, оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 бригады морской пехоты по 322 батальону морской пехоты на 09.07.1945 года.
Еще есть данные по:
Белоус, Григорий Иванович, капитан (зам.нач. и нач. ОКР СМЕРШ 255 бригады морской пехоты на 26.09.1943)
Книжников, Матвей Денисович, старший лейтенант (оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 морской стрелковой бригады;)
Молдаванов, Алексей Андреевич, старший лейтенант (оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 морской стрелковой бригады;
Букань, Василий Зиновьевич, старший лейтенант (оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 бригады морской пехоты)
Наумов, Василий Емельянович, старший лейтенант (оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 бригады морской пехоты по 142 батальону)
Аллахвердов, Александр Михайлович, капитан (оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 морской стрелковой бригады
Махонин, Валерий Нестерович, капитан (ст. оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 морской стрелковой бригады;
Зубань, Роман Максимович, капитан (оперуполномоченный ОКР СМЕРШ 255 морской стрелковой бригады.
Всего в известном справочнике по кадровому составу НКВД за 255 МСБР числится 22 человека, но по остальным, кроме Грушенковой Надежды Васильевны, данных больше нет.