Лена предпочитала велосипед любым другим средствам передвижения. Если бы она, старший научный сотрудник института истории естествознания и техники, имела неограниченное время для поездок на зарубежные конференции в Западную Европу, она бы всегда отказывалась от услуг авиакомпаний. Но раз уж прилетев на место, никогда не упускала случая объездить незнакомые, и всегда удивительные окрестности на двухколесном друге. На этот раз взятая напрокат гоночная двухколесная "лошадка" Iron Horse плавно летела по гладким зигзагам приморского шоссе Монте-Карло-Ницца. Конференция, посвященная 75-летию открытия деления ядра, открывалась завтра, а сегодня - удивительный, захватывающий воображение 40-километровый пробег по Лазурному Берегу, по местам, где гуляли Чехов и Бунин, где упокоился "колокол русской революции" Герцен. Наверняка, отдыхал здесь и профессор Ферми с прелестной Лаурой и дочуркой Нелли. Монте-Карло, эта столица случая, везения и краха, потускневшая бриллиантовая диадема на ухоженной шее старой аристократки, ещё надоест. Да и не жалует она велосипеды....
Лена летела над сияющим морем, в тени нависающих скал, иногда срывая на ходу цветы рододендронов. Какие только экипажи не встречались на пути гонщицы! Мимо неё проносились и невзрачные фольксвагены-божьи коровки, и жучки-пежо, и элегантные мерседесы, и королевские рольс-ройсы, и злые черные лендроверы с русской рожей, выкрикивающей из окна непристойности. Пару раз Лена обогнала конные экипажи, стилизованные под те самые покрытые завесой таинственности и благородства неспешные времена XIX века. На миг Лена и себя представила сидящей в позе амазонки на крапчатом жеребце, в солнечных перчатках и в длинной шелковой юбке небесно-голубого цвета. Её длинные белокурые волосы, отливающие серебром, развевались и путались с иссиня-черной гривой жеребца. Кадр из историко-приключенческого фильма с участием Жана Марэ. А чего можно ждать от историка-профессионала, тем более, бесконечно влюбленного в свою профессию? Наездница так вжилась в эту роль, что решила спуститься со своим конем на лежащую ниже шоссе узкую проселочную тропинку, идущую вниз к морю. Тропа круто брала вправо, уходя за выступ высокой скалы, поросшей густым ковром... Из-за выступа вдруг выскочил мотороллер, и, не обращая внимания на резко тормозивший велосипед, пробил себе брешь на тропе между скалой и копытами "коня" Лены и укатил по широкой автостраде в сторону Ниццы.
Лена не слышала и не видела, как свидетель этой сцены - водитель спортивного автомобиля, крикнул что-то по-французски (по-видимому, достаточно крепкое) в адрес легкомысленного подростка-водителя мотороллера, и затормозил. Лена почти висела над крутым спуском к воде, держась руками за куст ежевики и опираясь одной ногой на шатающийся камень. Жеребец-велосипед лежал где-то внизу.
-- Мадам, держитесь! Я мигом!
Лена совсем не знала французский, но почему-то была уверена, что человек с таким решительным и одновременно мягким голосом идет ей на помощь. Теплые и сильные руки подняли девушку на тропу.
-- Спасибо,-- почему-то по-русски поблагодарила Лена спасителя и тут же поправилась: -- Мерси, мсье!
И добавила теперь уже на английском:
-- Вы просто спасли мне жизнь!
Мужчина, среднего роста, черноволосый, смуглый как цыган, но определенно джентльмен, был серьезен, и, прежде всего, справился о здоровье, по-английски.
-- Я в порядке, мсье.
-- А где ваш...конь?
"Он сказал конь. Странно".
-- Велосипед там, внизу. К сожалению, он не мой - взят напрокат.
-- Я вижу, на руле сумка. Наверное, там что-нибудь важное для вас?
И джентльмен, не ожидая ответа Лены, начал спускаться вниз. Лена стояла молча - ещё не оправившаяся от аварии и не в состоянии вспомнить нужные английские слова.
-- Там паспорт! -- крикнула она с запозданием - дон Кихот уже поднимался с сумкой в руке.
-- А велосипед пусть лежит...
-- Как же... я должна...
-- Из фирмы приедут, заберут. Издержки заплатят горе-родители этого лихача.
Лена удивленно посмотрела на самоуверенного господина.
-- Я запомнил номер мотороллера.
Лена все больше поражалась деловитости и прозорливости спасителя. Она уже нисколько не удивилась, когда была приглашена в стильный двухместный "ягуар", который через несколько секунд уже молнией летел в сторону Монте-Карло.
-- А ...? -- Лена решила было выяснить, как он догадался, что ей нужно в Монте-Карло, но взгляд водителя тут же упал на бедж участника конференции, приколотый к её блузке. Лена поправила блузку и улыбнулась.
-- Меня зовут Эмилио Сегре, можно просто Эмилио. Я тоже участник конференции.
-- А я Лаура Ферми, Можно просто Лаура. -- Лена произнесла это, продолжая глядеть на дорогу, боясь встретить возмущенный или сочувственный взгляд спутника.
-- Браво, Лаура! Только я не хочу обижать память вашего великого мужа, и буду величать вас Лена. Идет?
Лена молча кивнула, вспоминая свои скудные знания о родственниках лауреата Нобелевской премии Эмилио Сегре, друга Ферми, и прикидывая, может ли этот человек быть в родстве с ним. Тем временем машина пролетела оставшиеся несколько километров до города и затормозила около отеля, где остановилась Лена. Она уже и не думала спрашивать, как "Сегре" узнал отель: теперь она была почти уверена, что этот услужливый и красивый (да, он, правда, обаятелен!) человек приставлен к ней. Кем? Зачем?
-- Где Вы обедаете, Лена? -- первое, что сказал "Сегре", когда он в соответствии с правилами этикета довел её до дверей отеля и должен был распрощаться.
-- Я отвечу, если Вы честно признаетесь, откуда Вам известен мой отель.
-- Вы, Лена, это сами поймете, едва подойдя к стойке портье. А название ресторана, когда Вы определитесь с обедом, сообщите, пожалуйста, мне по телефону, который найдете в списке участников конференции. До встречи вечером!
-- Ориведерчи... -- пробормотала Лена. Ещё на подходе к стойке Лена услышала подчеркнуто вежливый, но твердый голос дежурной:
-- Мадемуазель, убедительно прошу в следующий раз оставлять ключ на рисепшн тейбл!
-- Пардон, мэм. -- И Лена, со скрытой неприязнью к этой хранительнице глупых традиций и с чувством раскаяния перед "Сегре" извлекла ключ с фирменным знаком отеля и номером комнаты из своей дорожной сумки. Одновременно она сообразила, что спортивный автомобиль ехал со стороны Ниццы, а, следовательно, случайно оказался на месте аварии. Обаятельный "Сегре" был реабилитирован.
"Да, действительно Эмилио Джино Сегре. Участник конференции. Ну, конечно, ничего особенного - довольно распространенные имена и фамилия. Совпадение. А я - "Лаура Ферми"! Дура я, а не Лаура.
Дура не Лаура, Лаура не дура.
Дура, дура, дура я, дура бестолко.... Что?! "Внук известного физика, сподвижника Энрико Ферми". Вот это да! Так, выбираем ресторан. Не то, не то, слишком роскошный.... Вот, этот годится".
Эмилио Сегре был, похоже, рад звонку Лены. Услышав её выбор, рассмеялся:
-- Я отвезу Вас в другой. Не возражаете? Не беспокойтесь, Лена - я угощаю.
Собственно наш рассказ начинается с того момента, когда за аперитивом, в ожидании омаров под прованским соусом и телятины по-тоскански, Эмилио спросил:
--Ваши вещи, там, в дорожной сумке, не испортились? Она раскрылась при падении, и брызги прибоя попадали внутрь.
-- Нет, паспорт сухой, кошелек плотно закрыт был, только ... стоит ли об этом говорить...
-- А всё-таки?
-- Там было несколько листков бумаги из-под принтера. Их слегка подмочило. Пустяки - отпечатано с Интернета, восстановимо.
-- Что-то интересное? К выступлению на Конференции, думаю?
-- Не-ет.... Хотя связано с Ферми.
-- Вот как?! Что-то доселе неизвестное?
-- Просто рассказ, фантастический. Якобы Ферми открыл деление урана в 1935 или 1936 году и скрыл это от общества и своих коллег. Извините, это авторы придумали. Наткнулась в Интернете перед отъездом, введя поиск "Энрико Ферми", думала, что-нибудь найду неизвестное мне. И вот рассказ "Конверт Ферми".
Эмилио вздрогнул, и пристально взглянул на Лену.
-- Рассказ на русском?
-- Да...
-- Дайте мне его, Лена.
-- Там выдумка одна. Кстати, действие происходит в Монте-Карло.
-- Тем более. Мне сегодня же переведут.
-- Вас интересует фантастика?
-- Меня интересует Энрико Ферми, друг и учитель моего деда.
-- Можно спросить: почему родители назвали вас именами вашего знаменитого деда? Надеясь вырастить ещё одного лауреата?
Эмилио рассмеялся:
-- Да вы я вижу немного язвочка! Ну, не дуйтесь! Отвечу: потому, что мне довелось явиться на свет как раз к его 75-летнему юбилею. Только и всего.
"Значит, ему 34 или 35 лет. Подходящий возраст для мужчины". И Лена вернулась к интересующей собеседника теме:
-- Учтите: рассказ этот - чистой воды придумка. Был представлен на конкурс научной фантастики.
-- Милая Лена, вся наука - фантастика. Впрочем, вот и наш обед...
"Он сказал милая. Неплохо".
Наутро Лена проснулась с детским ощущением ожидания непонятного счастья. Вчерашние приключения с потомком лауреата Нобелевской премии и друга великого Ферми обещали новые необычные встречи. Но день проходил без сюрпризов. Обычное течение юбилейных сессий, многократно слышанные и читаные факты и притчи о гениях ядерной физики. Хуже всего, что новый знакомый Эмилио не появился ни на утренней, ни в начале послеобеденной сессии. "Неужели он так долго читает тот короткий рассказ? Может быть, ему не перевели, и он пытается читать по-русски?"
Но Эмилио появился. Прямо во время лекции всемирно известного профессора и, невзирая на укоризненные взгляды председателя, он подошел к Лене, взял её за руку и увлек из зала.
-- Что с Вами, Сегре?
-- Идем в машину, по дороге объясню.
Эмилио действительно сделали перевод рассказа на итальянский (его родной язык) ещё вчера ночью.
-- Я прочитал, и вот мы едем к одной даме.
-- Зачем?!
-- Она - дочь синьора Федерико, точнее, Петро Петронини, того бандита, который украл желтый "пежо" у Ферми.
-- Вы...вы поверили в эту... эту чушь?
-- Как ни странно, но чушь может оказаться правдой. Дело в том, что я имею подлинник одного письма Ферми к моему деду, полученного также в 1936 году. Он, Сегре, тогда работал в Палермо, а Ферми оставался в Риме. Впрочем, вы, разумеется, это знаете, как историк. Но до сих пор никому не было известно именно об этом одном письме, кроме меня и моего отца.
-- Почему же ваш дед скрывал ценный документ?
-- Видите ли, это письмо выглядело как недоразумение. Из-за него между Ферми и Сегре долгое время существовала какая-то недосказанность в отношениях, подозрительность, что ли. Но они не показывали этого на людях. Дед и в биографии Ферми ни словом не упомянул о письме.
-- Что же было там необычного?
-- Сегре, прочитав письмо, решил, что это очередной розыгрыш профессора.
-- Да, я читала про проделки Ферми!
-- Ну! Профессор писал о своем якобы потрясающем открытии, открытии мирового значения, и просил Сегре проверить, нет ли ошибок в расчете. И далее следовала китайская грамота. Типа: ну-ка, отгадай! Дед ответил, что спасибо, мол, за шутку и изящную головоломку, и попросил написать её решение. Ферми не ответил. Им удалось встретиться только спустя несколько месяцев, в Нью-Йорке. Сегре напомнил о том письме, чему Ферми искренне удивился: никакого, мол, письма я тебе не посылал, и никакого открытия не открывал с тех незабываемых "прудовых" дел. Не сообщая Ферми об этом, дед отдал письмо на графологическую экспертизу, и подлинность руки Ферми подтвердилась. Эта неопределенность и заставила Сегре забыть о письме.
-- Понятно... Вы почувствовали какую-то связь в этих двух событиях, так?
-- Да, просто на уровне интуиции. И решил проверить, используя свои возможности...
-- Привилегию родственника?
-- Нет, свою профессию.
-- Я думала, Вы физик. Какие тут привилегии!
-- Не лукавьте, Лена! За кого вы принимали меня вчера? Только правду!
Лена покраснела.
-- Ладно, я сам отвечу: за агента. Вы угадали, потому что я нарочно толкал ваши мысли в этом направлении. Вы - легко внушаемый человек, Лена, и романтик. Я люблю...
Эмилио сделал паузу, сосредоточившись на сложном трафике. Лена напряглась.
-- ... я люблю романтиков. А сам прагматик. Служу в сыскном бюро столичного региона.
-- Значит, Вас пригласили в Монте-Карло как родственника профессора Сегре?
-- Верно. Здесь вы увидите не менее двух десятков таких не бедных родственников. Завтра, вечером. Ну, вот и приехали. Бульвар де Тенао, вилла "Азалия".
В богатом городе Монте-Карло даже крутые миллиардеры имеют не слишком обширные владения. Земли не то, что мало - её просто нет. Поэтому пятидесятиметровый чугунный забор виллы "Азалия" вызвал удивление Эмилио:
-- Успел пройдоха отхватить кусочек! В середине прошлого века такое было возможно.
На звонок у калитки ответили по динамику: "Добро пожаловать, господин Сегре! Оставьте машину у ворот и проходите в дом: хозяйка ждет Вас".
-- Патриция Амалия де Кьеза, -- встретившая нас в просторном холле худощавая женщина с внимательным взглядом серых глаз протянула руку Эмилио, и лишь мельком взглянула на Лену. -- Прошу!
Хозяйка виллы, несмотря на очевидно почтенный возраст, выглядела бодро и была аккуратно и богато одета - видимо, хотела произвести впечатление на внука Сегре. Говорила она по-итальянски.
-- Моя спутница Лена Бородина, физик и историк, из Москвы, -- представил Эмилио Лену.
-- О! Теперь у нас всё реже гости из путинской России. Я уж и не разбираюсь сейчас, что там у вас происходит. Война?
Эмилио не стал это переводить Лене, и попросил у хозяйки разрешения вести разговор на английском - московская гостья, мол, нисколько не понимает итальянский. Патриция де Кьеза не могла скрыть неудовольствия, но, тем не менее, согласилась с предложением Эмилио. Служанка вкатила поднос на колёсиках с полным чайным набором.
-- Если желаете, можете что-нибудь выпить, -- хозяйка указала на нижнюю полочку подноса, где стояла шеренга винных бутылок. Гости отказались, сама она тоже предпочла чай. Когда иссяк набор банальных тем беседы о погоде и ходе заездов Формулы -1, Эмилио нарушил паузу:
-- Мадам де Кьеза, я заранее известил Вас о цели моего визита.
Хозяйка кивнула:
-- Я готова рассказать вам всё, что мне известно. По правде говоря, известно мне мало.
-- Видите ли, сейчас в вашем городе проходит международная конференция в честь 75-летия открытия явления деления урана. Это открытие...
-- Дорогой Эмилио, не объясняйте мне, что такое ядерная энергия и насколько она полезна или вредна человечеству. Я ведь, к вашему сведению (и она посмотрела на Лену) тоже физик, и много лет преподавала в Сорбонне.
-- Это приятно слышать. Мы лучше поймем друг друга. -- Эмилио это обстоятельство, вероятно, устраивало.
-- И к тому же я случайно оказалась ровесником открытия этого явления.
Патриция с деланной застенчивостью улыбнулась.
-- Вот как! Я поздравляю Вас, мадам! Думаю, по такому случаю можно пригубить шампанского!
-- Увы, мой дорогой! Я буквально ровесница, так что шампанское мы должны были пить с Вами три месяца назад. Но бутылка Pol Roger всё же сохранилась на этой полке.
Когда бокалы хозяйки и Лены, с недопитым золотистым пузырящимся напитком, были поставлены на столик, Эмилио, продолжая держать свой бокал в руке, приступил к делу:
-- Значит, само провидение познакомило нас именно в это время и в этом месте. Возможно, Вы, мадам, будете удивлены моей просьбе. Ведь напрашиваясь к вам в гости, я, извините, слегка упростил настоящую цель своего визита.
Патриция Амалия де Кьеза насторожилась. И, как показалось Лене, занервничала. Она быстро допила свое шампанское:
-- Так что Вам нужно, внук Эмилио Сегре? Или вы и это выдумали?
-- Не надо беспокоиться, мадам. Моя просьба связана только с вашей профессией и с 75-летием. История этого великого открытия.....
-- Я не историк, мсье. Чем я могу быть полезна всезнающим, сидящим ночами за Интернетом молодым физикам? -- она вновь взглянула на Лену. И перешла вдруг на итальянский.
Поэтому из дальнейшего долгого разговора между ней и Эмилио Лена ничего не поняла. Эмилио иногда посматривал на Лену с чувством вины, но более всего он не хотел раздражать хозяйку. Через какое-то время та вышла из комнаты и вернулась с папкой. Из папки достала два исписанных и изрисованных листа бумаги и скопировала их на принтере. Затем по просьбе Эмилио что-то написала на копиях и передала их ему, сказав уже по-английски:
-- Ну, что вы скажете, профессор Сегре?
-- Я не профессор, мадам, -- рассеянно ответил Эмилио, жадно разглядывая копии.
-- Думаю, Вам не следует делать поспешных выводов: ведь по сути это всего лишь мои рисунки.
-- Тем не менее, мадам, Вы сделали неоценимый вклад в историю физики.
-- Если кто и сделал, то только мой папаша.
-- Вы дадите разрешение на публикацию этого документа в случае необходимости?
-- При одном условии: что не будет потревожена душа моего отца.
На обратной дороге Эмилио молчал. Лена не осмелилась спрашивать - не известно, какое значение имели для него эти два листка. Неожиданно, машина остановилась на незнакомой Лене улице.
-- Извините, Лена. Мне очень срочно нужно прибыть в одно место, где Вам...в общем, Вы не должны там появляться. Вот остановка автобуса, сойдите у казино, а дальше Вам дорога известна. Ещё раз извините. Я заеду за Вами в отель в 19-10. И всё расскажу.
"Ягуар" рванул по загруженному шоссе, словно Феррари на гонках Формулы-1. Автобус уже подошел к остановке.
-- Мы едем ко мне домой, -- заявил Эмилио, открывая дверь машины для Лены в 19-10. -- Хозяйка приготовила великолепный обед, во время которого Вы ....
Лена не слышала, что она будет делать во время обеда - она повернула лицо в сторону мелькающего сквозь магнолии золотого в свете заходящего солнца моря, чтобы скрыть свое разочарование от слова "хозяйка", и промямлила:
-- Довольна ли будет хозяйка иметь такую... такую неговорящую ворону?
Эмилио усмехнулся:
-- Я не женат. Сейчас в моем европейском доме, коттедже хозяйничает племянница, Жаклин, студентка и чудесный повар!
-- Смотрите, какие краски на море! -- Теперь Лена пыталась скрыть радость.
Усадьба Эмилио Сегре, в которой он изредка отдыхал, будучи по делам в Европе, располагалась в 10 км к западу от княжества Монако на территории Италии, у самого моря. С западной стороны она ограничивалась крутым утесом, на краю которого за низкой деревянной оградой все трое уютно расположились в креслах после действительно великолепного обеда (для Лены - ужина). Вот что рассказал Эмилио:
-- Хозяйка "Азалии" вспомнила, что очень давно, когда она училась в университете, в естественнонаучном колледже (на мой вопрос "где?" она не ответила), отец однажды начал расспрашивать её об ученых-ядерщиках, о ядерных бомбах. "Он был малограмотный, римский босяк в детстве, -- сказала она. -- Особенно хотел знать о Ферми. Когда я закончила его ликбез, вдруг признался, что был знаком с профессором Ферми, случайно, и даже помог тому скрыть на время некие секретные бумаги. Тогда отец не знал, для чего Ферми это было нужно, но после моей лекции он заявил, что профессор, кажется, писал об атомной бомбе. Значит, это было во время войны? - догадалась я. "Нет, дочка, в 36-м". "Не может быть - деление ядер открыли в 1939-м, и не Ферми, а Ган, Штрассман, Фриш и Лиза Мейтнер". Я практиковалась как раз в области физики деления ядра. Тогда отец начал рисовать карандашом физические формулы и деревья. "Вот примерно такое было в его бумагах, я их видел в 1936 году". Отец, мы все знали, любил приврать. Посмеявшись про себя, я стерла явные нелепости, из деревьев сделала схему цепной реакции. "Вот-вот, именно это и было там!". И я торжественно объявила: "Выходит, папа, ты вместе с Ферми спас Европу от атомной бомбардировки Гитлера". Вероятно, отец перед кем-то потом гордился этим подвигом. Понятно, что мне и в голову не пришло написать об этом в научно-исторический журнал.
Потом я выяснил, что рисунок этот её отец сохранил. Теперь самое главное - держитесь, Лена, за кресло, а то кувырнетесь от неожиданности в море, и на этот раз мне, может быть и не удастся вас спасти. У синьора "Федерико" оказался в архиве и ещё один листок, сколотый с тем рисунком. Дочь обнаружила его уже после смерти отца. Там - рукописный текст, начинающийся словами: "Дорогой друг Эмилио"! И далее содержание текста - очень похожее на то злополучное письмо Ферми моему деду, а может быть, и его точная копия. Вот так!
Лене на самом деле стало не по себе. Как будто её перенесло в другой мир, история которого не соответствовала её течению на Земле.
Ягуар плавно обтекал крутые зигзаги ночного приморского шоссе - Эмилио не спешил преодолеть расстояние до отеля Лены. Может быть, размышлял над загадкой письма Ферми, может быть, не хотел расставаться с понравившимся белокурым историком физики.
-- Выходит, интуиция Вас не подвела, Эмилио?
-- Если бы не тот таинственный учитель географии в России, и не Вы...
Лена осторожно дотронулась до правой руки Эмилио, лежащей на руле:
-- Я только принесла Вам ненужные хлопоты и, возможно, огорчения. Извините...
Эмилио молча погладил руку девушки свободной левой рукой.
В холле гостиницы, под пристальным взглядом дежурной, Эмилио прикоснулся губами к Лениной горячей щеке и тихо сказал:
-- Мне надо срочно уехать на два-три дня. Надеюсь успеть до окончания конференции и, возможно, приведу всех участников в состояние гроги.... Не скучайте, Лена! И не берите напрокат ни велосипеды, ни фольксвагены!
На заседаниях Лена никак не могла сосредоточиться на сути докладов. В её глазах фигура профессора Ферми, в рубашке с короткими рукавами и в широкополой шляпе, как на фотографии из книги Лауры, неизменно накладывалась на портреты "отцов деления" на большом экране проектора. При виде часто появляющегося числа 1939, года первых публикаций о делении урана, о цепной реакции и атомных реакторах, Лена в уме непроизвольно переворачивала последнюю цифру. 1936. Великий Ферми мог узнать о делении раньше Гана и Штрассмана, несомненно. Если так, то что заставило его скрывать от коллег и доверять какому-то "босяку"? Понятно, у него были основания зашифровать своё открытие в письме к Сегре, но зачем настолько сложно? И это решительное отрицание самого факта письма.... Голова крУгом идет... А эти поют гимны всем, только не Ферми.... Ну, вот, этот юноша вообще убедительно "опровергает возможность для Ферми обнаружить деление урана. У него не было аппаратуры для химического анализа. И нет ни одного документа, дающего хотя бы намек на то, что Ферми думал о таком эффекте". Хорошо бы Эмилио, дорогой мой Эмилио, послал тебя ... как он выразился? В нокаут. Нет, что-то другое, но тоже хорошо. Хоть этот юноша и красавец. Переживет....
Так прошли и утренняя, и послеобеденная сессии. По окончанию организаторы раздали для желающих талоны на однократное посещение всемирно известного океанографического музея с гигантскими аквариумами. Лена села в предоставленный автобус - это не нарушало табу, наложенное Эмилио. Но всего предусмотреть не мог даже агент специальной службы безопасности.
Завораживающий мир коралловых рыб, ослепляющий яркими красками радужных цветов, величественные и таинственные манты с двумя ложными головами, свирепые акулы и нелепые осьминоги, морские огурцы, звезды, полипы - то ли растения, то ли животные - уникальная коллекция, начало которой положил в начале 20-го века принц Монако Альбер I. Наблюдая всё это и изумляясь вместе с визжащими от восторга детишками туристов, Лена не могла отделаться от мысли, что действительно трудно представить себе, как такое многообразие жизни на Земле явилось следствием простого дарвиновского закона естественного отбора. Если так, то каких же чудес можно ожидать на бесконечном множестве звездных систем во Вселенной! Лена почувствовало легкое головокружение, она будто сама попала в этот фантастический мир. И увлекшись, отстала от своей группы.
-- Мадам, если желаете, то, как участнику международного форума, мы можем показать вам эксклюзивный аквариум, -- Лена едва уловила этот настойчивый шепот. Вплотную к ней стоял молодой человек в униформе служащего океанариума. -- Идите за мной, не привлекая внимания других посетителей, -- шептал он.
Последнее, что Лена запомнила, это проход по какому-то узкому коридору. Сильное головокружение... и пустота.
Из пустоты постепенно возник сине-зеленый мир.... В синеве появляются и исчезают цветные пятна.... Похожи на рыб. "Это рыбы плавают в воде. А я смотрю на них. Конечно, ничего особенного - я ведь посещаю океанариум".
Неожиданно Лена осознала, что около неё нет людей, она одна в полной тишине. И вокруг только аквариум - слева, справа, сзади! Только вода вокруг! И рыбы, бессмысленно таращащие на нее немигающие глаза. "Что это со мной!? Я под водой? Меня утопили?!"
В панике Лена начала размахивать руками - пальцы и ладони ударялись во что-то твердое. "Где же я? Что со мной? Господи! Какой страшный сон!"
Лена с силой ударила кулаком в окружающую воду -- из кожи на суставе пальца начала сочиться кровь. Лизнула языком. "Моя кровь, я дышу. Я живая!"
Паника слегка утихла, и постепенно Лена поняла, что она оказалась в каком-то цилиндре из толстого стекла, погруженном в море. Стихийная паника перешла в осознанный страх - "надолго ли хватит воздуха в этой трубе? И освободят ли меня когда-нибудь, или я умру от жажды среди бесконечного объема воды?"
Отвлекая себя от неприятных мыслей о мученической и незаслуженной смерти, Лена старалась думать о том, кто устроил ей эту изощренную тюрьму и зачем. Как они это сделали - понятно: "тот молодой служащий незаметно ввел сильное снотворное (укол?). Но кому нужно моё похищение? Эмилио? Нет, никакой выгоды. Напротив, надеются получить выкуп с него? За меня". Возможность такого поворота событий даже на время порадовала Лену: выкупит - значит любит. "А если это связано с расследование письма Ферми? Глупости - кого могут интересовать события семидесятилетней давности, пусть даже и оказавшие влияние на историю человечества. Не знаю...".
Логические размышления иногда успокаивают. Пришло понимание, что тюремная камера Лены - это, скорее всего, обыкновенный пост для наблюдения за подводным миром. Вот и небольшой откидной стульчик, а вот и предмет, похожий на фото- или видеокамеру. Лену осенило - никто её и не похищал! "Ведь обещал тот юноша эксклюзивный аквариум? А я грохнулась в обморок. Потом заснула, и они поместили меня сюда, надеясь сделать сюрприз. Недоумки, чуть с ума меня не свели!"
Вероятно, вскоре Лена опять бы запаниковала, но тут вдруг сверху стало что-то спускаться. Это оказался небольшой пластиковый контейнер, подвешенный на тросе, уходящем в боковой отвод от трубы на высоте около трех метров от нижнего стеклянного торца "тюремной камеры". В нем была бутылка коммерческой питьевой воды из супермаркета. Больше ничего. Следом спустили второй, на котором была надпись на английском "для отходов жизнедеятельности".
Этого было достаточно, чтобы успокоить нервы Лены. Когда тебе дают воду для питья, воздух для дыхания, не бьют, не заковывают в кандалы, обеспечивают бесплатный туалет, и к тому же предоставляют красивое зрелище подводного мира - "можно и пару-тройку дней посидеть в такой тюрьме". Срок "отсидки" появился подсознательно - как раз на два-три дня уехал Эмилио.
У Лены ничего не отобрали - ни паспорт, ни деньги, ни мобильник. Но тот в этой подводной камере мог служить только как будильник или часы. Ни в том, ни в другом нужды не было - солнечный свет каким-то образом немного проникал в камеру и позволял отличать день от ночи. Никаких сигналов от похитителей не поступило ни вечером, ни утром, ни днем. Прошли сутки, и появилось чувство голода. Лена принялась стучать по стеклу, но привлекла внимание одних лишь рыб. Хорошо, что акулы не интересовались пленницей - запах крови и пота не проникает сквозь стекло. Тогда Лена стала кричать, ругая сволочей-похитителей и угрожая расправой со стороны России, если она умрет здесь от голода. Тишина. Повторила, как могла, по-английски. Снова никакой реакции. И только в сумерках вновь спустился пластиковый контейнер. На этот раз, помимо воды, были сэндвичи от Макдональдса.
На вторые сутки, ближе к вечеру, однообразие, зловещая тишина и пугающая теснота помещения стали уже пыткой для Лены. В новом приступе отчаяния и гнева пленница стала требовать объяснений, почему её содержат в этом ящике. Опять спустили два контейнера, а вскоре раздался голос, вероятно, из динамика, встроенного, возможно, в видеокамеру. Незнакомый мужчина говорил по-русски:
-- Ты, Бородина, - смелая девица. Провести двое суток в подводной тесной камере без паники - не каждому по силам. Однако пять дней не выдержишь и ты. Тебя здесь никто не найдёт, и отсюда есть только два пути.
-- Какие же?
-- Я слышу тебя, и слышал все твои претензии. Значит так: либо твой бой-френд...
-- Мой друг в Москве...
-- А разве у тебя только один бой-френд? Запала ты, красавица, на агента Сегре!
-- Откуда вы знаете?
-- Вот ты и призналась! Значит так: либо твой ненаглядный Эмилио кончает копаться в прошлых делах покойного синьора Петронини и его почтенной дочки, либо ты прямиком едешь в сумасшедший дом, и ни где-нибудь в горной Швейцарии, а в российской глубинке.
-- Неужели есть интеллектуальные бандиты, которым так важна правда о научных работах 30-х годов? Бред! Вы что-то путаете.
-- Это не твое дело, девка! Уговаривай долбаного агента... и ты свободна. Конец связи.
Лена хотела уточнить, каким образом она будет "уговаривать" Эмилио, сидя в этой бочке, но динамик молчал....
Шла ночь, четвертая по счету. Лена спала на стуле, неспокойно и чутко, и сразу проснулась, как только раздался звук шагов наверху и затем какой-то скрежет. Что-то похоже на звуки при отвинчивании болтов. Затем в верхний торец её "тюремной трубы" проник свет, и в светлом круге обозначился человек. Он был в тельняшке. Сверху - вниз, вдоль стеклянных стен цилиндра поползла веревочная лестница. "Ванты - так моряки называют лестницу из веревок" - почему-то вспомнилось Лене.
-- Вылезай, пленница! -- крикнул сверху матрос по-русски. -- Да обвяжи себя концом, а то грохнешься!
И матрос сбросил ещё канатик. "Да, мне конец", - нервно пошутила пленница. В интонации голоса матроса она не почувствовала доброжелательности. На ватных ногах, временами теряя под собой опору, Лена поднялась до верха, и была подхвачена двумя парами рук - матросы протащили её по плохо освещенному коридору до железной двери. Около неё, на полу навзничь, с раскинутыми руками лежал человек. Один из матросов ногой раскрыл дверь,... и Лена чуть не вскрикнула от неожиданности - она глядела вверх и видела звезды! Настоящие, не морские. А вода теперь была только внизу. О камни бились волны прибоя. Рядом покачивалась лодка. Но радость встречи со свободной природой быстро угасла.
"Сейчас меня утопят в море... -- с тоской подумала Лена. -- И даже не устроили мне свидание с Эмилио, сволочи!"
-- Садись быстро в лодку! -- приказал матрос. -- Ну, быстрее!
Не успели матросы сделать и пару гребков, как раздались выстрелы. Пули зарывались в гребни волн недалеко от левого борта. Лена видела вспышки на берегу. Матросы быстро гребли, направляясь к белеющему вдали катеру на рейде. Там тоже вспыхивали огоньки - оттуда велся встречный огонь.
"Убьют или утопят". Лена почему-то вспомнила про рулетку в казино... "А может быть: смерть или свобода?" Она сидела, низко пригнувшись, не ведая, чего ожидать...
Перестрелка прекратилась, только когда лодка причалила к катеру с противоположной берегу стороны. На катере не было огней, и при наличии лишь света яркого ночного неба и светящегося планктона ступени спущенного трапа были едва различимы. Лена глядела только под ноги. Поднявшись на палубу, она увидела в трех шагах перед собой фигуру человека, одетого в белое. Матросы разошлись в стороны, и вспыхнул яркий свет. Человек был в роскошной, белое с золотом, форме морского капитана:
-- Ну, как, Бородина, хватит нам романтики?
Это был Эмилио Сегре.
Оказавшись в его объятиях, Лена вновь потеряла сознание. Очнулась уже на диване, в уютной каюте морского катера.
-- Эмилио.... Это ты? А где бандиты?
-- Отдыхай, Лена. Скоро мы приплывем к моему дому, а утром я всё тебе расскажу.
Свежий морской ветер, солнце, уютный коттедж Эмилио - Лене даже не очень хотелось знать, как всё произошло. Она наслаждалась счастьем возвратившейся жизни, стоя на краю утеса и удивляясь, насколько широк и необъятен мир вне всяких стеклянных колпаков.
-- Пора к завтраку, мадам! -- позвала племянница Эмилио.
С чашкой кофе в руке Эмилио начал свой рассказ:
-- Сразу огорчу тебя, Лена. Я - не рыцарь из сказки, героически укравший красавицу из логова дракона. Вычислить, где тебя потеряли, было нетрудно. Ты не вышла к автобусу из музея - раз. А потом полиция просмотрела видеозаписи входящих и выходящих из музея (такое у них практикуется) и сделала очевидный вывод - два. Но обыск музея ничего не дал. По возвращению из поездки в Англию и Америку (да, в эти три дня, пока ты мучилась в наблюдательном стеклянном стакане под водой в самом большом и закрытом аквариуме Музея, я летал под небесами) мне тут же пришлось подключиться к поискам моей пропавшей... знакомой. Совместно с полицией Монако, которым известен местный преступный круг, мы проверили ряд версий. Всё было вхолостую. И тут мне помог.... угадай, кто?
-- Ну, я никого здесь не знаю....
-- Разве?
-- Ну, разве что эту неприветливую мадам Патрицию ....
-- В точку! Эта неприветливая мадам оказалась весьма чувствительной особой. Она разыскала меня, представь, не по телефону. Через какого-то мальчишку. И в приватном разговоре, взяв с меня слово молчать и не вести уголовного преследования виновных, сказала, к кому надо обратиться и что сделать, чтобы вытащить тебя из плена.
-- Так она причастна к ... моим...?
-- Не совсем. Это сделали без её участия, но .... В общем, это была ошибка твоих мучителей. Они далеки от науки, и им плевать с Эйфелевой башни на всех корифеев ядерной физики. Но они посчитали, что я пытаюсь раскопать некую тайну крупных международных махинаций, к которым, вероятно, причастна и бывший профессор физики мадам де Кьеза. А она, похоже, увидела в тебе свою юность. Вот и всё...
-- И помогла тебе организовать спасение будущего профессора физики, так?
-- Проще. Вероятно, объяснила своим неграмотным "коллегам" разницу между наукой и "настоящим делом", и те сами разыграли спектакль "спасение". По моей партитуре.
-- Так они могли пристрелить меня?!
-- Нет - выстрелы были холостые... Извини, дорогая: кому не хочется сыграть роль принца-спасителя романтически настроенной пленницы?
-- Я тебе сейчас покажу романтику! -- Лена с кулаками набросилась на Эмилио и ... расцеловала его в обе щёки на глазах племянницы. Слезы счастья катились по её бледному лицу, А сквозь смуглость щёк спасителя можно было разглядеть румянец смущения.
Эмилио, Лена и Жаклин прогуливались по окрестностям усадьбы Сегре. Для Лены всё было в новинку: и ухоженные клумбы, газоны, и рабатки, и обильно цветущие кусты рододендронов и азалий, и необычный для России насыщенно-синий цвет неба. А хаотичное местами нагромождение камней создавало впечатление, что вся ухоженная красота цветов и зелени не что иное, как порождение естественной природы.
-- Как это вам удается вся эта красота?
Эмилио и Жаклин переглянулись и улыбнулись.
-- Лена, в Европе не принято разрушать то, что сделали предки.
-- Очень точный и умный ответ, дорогая! -- похвалил дядя племянницу. -- Вот она, Лена, пойдет в прадедушку, в отличие от агента дяди.
Жаклин слегка смутилась и тут же напомнила, что пришло время файв-о-клок ти.
-- А как твои успехи в ... у-у.. в Англии и Америке? -- спросила Лена, дуя по-русски на чашку с душистым горячим напитком. -- Удалось послать конференцию в этот ...как его?
-- В нокдаун? Нет, бой не закончен. Во-первых, я опоздал - конференция закончилась на третий день твоего плена. И потом - я не был готов выйти на ринг...
-- Тебе не удалось узнать, что хотел?
-- Узнал всё, что хотел, и понял, что ничего не узнал.
-- Как это?
-- Расскажи, Джино. -- Жаклин так обращалась к дяде.
-- У себя дома в Калифорнии я сравнил оригинальное письмо Ферми к Сегре с копией Федерико-Патриции. Подтвердилась идентичность текстовых частей, не считая того, что копию Петро Петронини писал безграмотно и с применением жаргона римских плебеев.
-- А формулы и рисунки? Ведь это самое главное.
-- Тут облом. Синьора Патриция, физик, видно неплохо усвоила ядерную физику и старательно изобразила деление ядра и цепную реакции, как это изложено в школьных курсах. Вот, сравните.
Эмилио снял с полки учебник Глестона и Эдлунда 50-х годов по физике ядерных реакторов и раскрыл его на закладке. Белокурая головка Лены и черная Жаклин склонились над столом и попеременно поворачивались от книги к рисунку Федерико и Патриции.
-- Почти один к одному, -- заявила уверенно Жаклин - она уже освоила ядерную физику.
-- Верно. Едва ли сам Ферми в 36-ом именно так написал бы формулы и рисунки, даже если бы действительно догадался о делении и цепной реакции, -- подтвердил Эмилио.
Лена поспешила вставить:
-- Значит, копия Федерико-Патриции, как ты её назвал, подделка?
-- Подделка-то подделка, но текст-то "Федерико" не мог придумать, не видя оригинала? А если видел, то вместо "китайских иероглифов" из оригинального письма он должен был нарисовать своей дочери что-то подобное, отнюдь не напоминающее гантель делящегося урана и саксаул. Вот в чем неувязка...
-- Логично... -- Лена вспомнила свои рассуждения в тесной стеклянной трубе. -- А логика обязательно приводит к истине.
Эмилио улыбнулся и погладил руку девушки:
-- Странно это слышать от историка. В истории нет никакой логики.
-- Как это нет?! Вы, физики, монополизировали....
Эмилио шутливо закрыл Лене рот рукой.
-- Не проявляй итальянский деспотизм по отношению к девушке!
-- Да ты, наверное, не смотрела итальянские фильмы! У нас деспоты -- женщины!
-- Так я и поверила. Давай дальше. Что в Англии-то было?
-- В Англии мне удалось, с трудом, конечно, и с использованием "привилегий" (тут он состроил шутливую гримасу в сторону Лены), удалось получить копию бумаг Ферми, доставленных разведкой в британскую спецслужбу в 1936-м году.
-- Как же ты догадался обратиться в Интеллиджент Сервис? -- удивилась Жаклин.
-- Коллеги подсказали. Кое-кто знал, что за Ферми велась слежка. Так вот, бумаги, по их сведениям, были добыты завербованным гражданином Италии Петро Петронини.
-- Вот это да! -- на этот раз удивилась Лена. -- Всё идет к исторической правде "Конверта Ферми"! -- Её чашка с остывшим чаем теперь уже окончательно была оставлена на столе.
-- Рисунки и формулы совсем не похожи ни на рисунки Федерико-Патриции, ни на китайскую грамоту в оригинальном письме Ферми.
Эмилио выложил слева и справа от "британской" копии рисунки Федерико-Патриции и "китайскую грамоту" в оригинальном письме к Сегре. Девушки единодушно согласились с очевидным выводом Эмилио.
-- А текст? Совпадает ли с оригиналом?
-- Почерк в "британской" копии - подделка под Ферми, точнее, копия его почерка, сделанная путем продавливания исходного текста и заполнения отметин на копии чернилами того же цвета. Это - фикция, сказали британские сыщики. Их тогда надули итальянские "помощники". А формулы и графики, как вы видите, нарисованы по гладкой бумаге.
-- Итак, мы имеем теперь целых три письма Ферми к Сегре - одно точно оригинальное, одно - подделанная, измененная копия, и третья - тоже копия, на память сгенерированная Петронини, или Федерико, и его дочкой, так?
-- Верно, три письма - и полная неясность: что, всё-таки, сообщил Ферми своему коллеге Сегре? Идею деления урана или хитрую головоломку? Нехватает какого-то, самого важного звена в цепи событий...
-- Смотрите! -- воскликнула Жаклин, которая внимательно сравнивала тексты писем. -- "Британская" копия - не точная копия. В одном месте там пропущено слово "тем не менее"!