Аннотация: Достаточно экзотичное место, привет всем.
"Россия! Земля наша велика и обильна, а радости как не было, так и нет. Возьмём литературу. Достанься та же девушка Чехова пускай и не главному герою, но какому-нибудь нормальному парню - и пошла бы у нас тогда одна большая, счастливая жизнь с хорошим генофондом..." Как вдруг резкое гудение, сияние, гром - и зазвучал везде, вокруг и под небом великий и страшный голос.
- Главная ошибка русских, что они какое-то чмо, неудачника и лоха сделали своим главным героем. Кто такой маленький человек? Тупиковая ветвь цивилизации, обреченная на поражение особь с тараканами в голове, - словно бы вытащив внутренний дискурс наружу, заявило многоголосие, отзываясь эхом.
- Позвольте с вами не согласиться. Мы, русские... - не узнавая собственного голоса, размышлявший о недрах и девушках Чехова человек возразил, потому что одно дело, ругать родину самому, а другое, слышать критику от чужого.
- Вот так у вас всегда: "Мы". Никто не берёт ответственности на себя, потому что вы думаете, что толпой выживать легче. Хрен там! Черта с два! Молитесь теперь своей гоголевской шинели!
Изрекавшая фашистские истины тварь критиковала русских теперь не мощным басом, как вначале, но тоненьким противным голоском, будучи маленьким инопланетным тараканом, но с мощнейшим тыком-стиком в одном из щупалец. Отстаивавший же гуманизм россиянин являл собой настоящего богатыря с косой саженью в плечах, и, как в фильме "Матрица", дискутировали они где-то в матового свечения астрале:
- Правда в том, что мы - народ-богоносец, сострадательный и милосердный...
- Ложь! Знаете, почему вы именно чмо сделали своим главным героем? Вовсе не из сострадания, отнюдь! Вам просто было приятно, что кто-то еще хуже, чем вы. А знаете, что будет, когда маленький человек прорвётся к власти? Вы, наверное, этого вслух даже не можете сейчас произнести, - хмыкнуло существо.
За их спинами клубил огнём и пыхтел дымом приземлившийся звездолёт в виде отнюдь не тарелки, но изысканного витиеватого особнячка с мезонином.
На теле паука красовалась перепончатая по виду стальная кольчуга, русский же богатырь щеголял красной спортивной формой с бело-синей надписью "Russia".
- Главная ваша, русаковская, проблема, что вы не любите соревнования, а вместо честности всюду лезете со связями, блатом и прочими влажными поцелуйчиками в виде провонявшего тихой сапой на всю Европу "Газпрома". Вы - трусы, у вас не было рыцарских турниров, а вместо них вы ходили стенка на стенку, будучи быдлом, будучи аристократами же, вы на дуэлях в основном стрелялись, боясь лишний раз вспотеть, и редко дрались на шпагах. Если бы я, тетлянин, был таким же, как вы, русским фашистом, то я бы просто вас размазал по стенке, прошёлся ногами по лицу, как вы прошлись по судьбам закопанных в безымянные ямы в 1937 году ваших же соотечественников, или немного позднее расстрелянных в Катыни и по России двадцати тысяч поляков. Вы мне, конечно, возразите в духе: "Сам дурак": что ваши противники, мол, уморили десятки тысяч красноармейцев: как будто, если ваши оппоненты - скоты, то это дает вам индульгенцию на то, чтобы самим быть скотами. Но я не такой, я - как ваш враг, западный интеллектуал в рассказе Шолохова "Судьба человека", которого только извращенный ум мог изобразить предлагающим русскому солдату битву в виде питья вашей излюбленной водки-дегенеранта. Я предлагаю не водку, а честный поединок...
За их спинами из звездолёта выкатилась тележка из стальных переплетений.
- Если бы я был, как вы, то я бы сказал: "Орудие пытки и смерти появилось со зловещим скрипом". Но это только у вас всегда не хватает характера на то, чтобы смазывать технику вовремя или проходить без взяток и в должный срок техосмотр. Как вы видите, наша Маша не скрипит!
- Что за Маша?
- Она должна вас освежевать, как вы, да и прочие земляне, разделываете на своих бойнях скот и прочие якобы низшие организмы. В данном случае мы - сильнее, и мы должны вас препарировать. Что, страшно? Ха-ха.
Паук дернул щупальцем, и пика-стика в виде пульта, дернувшаяся в фалангах придатка, зарядила дистанционно тележку на мощный электосиндром, который сильным разрядом пробил насквозь русского богатыря, что вдруг затрясся в рыданиях.
- Я бы должен был сейчас садистски осведомиться: "Что, больно?" - и продолжать издеваться. Но я этого не делаю. Ваши извращения мне чужды. Моя цель рациональна, показать вам, что наше общение, это никакие не шутки.
Чудовище махнуло щупальцем перед корчащимся россиянином - и перед мысленным взором обоих пронеслись чиновники в дорогих костюмах, ставящие подписи на бумагах и перекачивающие в оффшоры многомиллионные долларовые взятки от людей-деревьев и прочих родных российских берёз под пальмы на берега синих морей, где катаются на серфингах беззаботные отпрыски и длинноногие любовницы. Взоры паука и богатыря увидели помирающих в городских трущобах бомжей. Банды славянской и неславянской молодёжи, грабящие случайных прохожих. И поверх всего колыхался величавый триколор и опробовал крыла двуглавый гордец.
- Это надо додуматься сделать патологию, бицефала, своим символом. Идиоты. А всё потому, что у самих котелок не варит, и единственный способ перебороть врага - не качеством, но количеством. Если бы у вас, у каждого, собственная голова работала, то не понадобилось бы вместо одной головы лепить вашей птице аж целых две бошки. Безответственное, вырождающееся племя.
- Всё это ложь, - заявил поднявшийся с земли и гордо выпрямившийся россиянин. - Мы - сильные. Я не верю ни единому вашему слову...
- Театрально. Вы еще скажите: "Всех не перевешаете", - сыронизировало вражеское отродье.
- Правда в том, что мы - хорошие и добрые, а вы - злые и жестокие, - продолжал не слушавший его богатырь.
- Почему, если не секрет? - не уставал глумиться паук.
- Потому, что наши - всегда хорошие, а ваши - всегда плохие.
- Наши - разведчики, а "ихние" - шпионы? Знаем, знаем, - хмыкнул паук. - У вас нет никакого представления о кодексе чести или об уважении к противнику. И вы, конечно, в силу вашей испорченности, скажете, что "так делают все". Нет.
- А как?
- Да чего говорить, если немцы хоронили своих солдат в могилах, а вы своих погибших сваливали в одну кучу "братской могилы". Почему? Потому, что вы - не фашисты, и вам можно? Вы начали заботиться о захоронениях врагов и хватились, чтобы быть людьми, только когда вам Путин это приказал, в духе улучшения отношений с Германией. Прекратим эту бесполезную дискуссию. Вот вам еще один панорамный вид, - и паук снова взмахнул щупальцем.
Перед ними развернулся словно бы один из фильмов, где носящие советскую форму солдаты издеваются и убивают немецких женщин, выстраиваются в очередь, снова и снова делают больно. Богатыря так проняла эта картина, что он подумал, будто бы инопланетная "Маша" его снова хватила разрядом электрического тока. Али то в нем заговорил стокгольмский синдром?
- Я знаю, что вы собираетесь со мной сделать, - произнёс богатырь. - Вы разделаете меня на запчасти для проведения научных экспериментов.
- Что, телевизионного канала "Discovery" насмотрелся? - участливо переспросил паук. - Мы не такие идиоты, как вы. В жизни всё не так, как в кино, - и опять дал жестокую отмашку щупальцем.
Богатырь ощутил себя немецкой девочкой, которую раздирают на части мужчины советской форме. Одно сплошное страдание.
- Кто виноват? И что делать? - вдобавок хлестал его непонятными задачами инопланетянин, насылая всё новые напасти. - Вот вам честный поединок, как раз в вашем стиле.
Россиянин стал немцем, на глазах которого красноармейцы мучают и убивают семью.
- Наш российский народ натерпелся под немецким - да и всяким другим - игом! Имеем моральное право! - отбил виртуальную атаку на мозги богатырь.
Потом россиянин оказался в форме советского солдата, которому грозит нацистская пуля, нехватка собственных патронов, самодурство командиров, голод от нехватки полевых кухонь, - и постоянная угроза и нервная дрожь от того, что сегодня тебе судьба быть живым, а завтра реальная перспектива быть уже мертвым.
- Кто виноват? И что делать? - продолжал издеваться межпланетный пришелец.
- Я, я сам во всем и виноват, - нашелся русский богатырь.
- Нет, это в тебе говорит стокгольмский синдром, - усмехнулся паук. - Ты виноват, но не только ты. Русские, да и евреи, индийские буддисты, и прочая, и прочая, придумали интересную, но глупую теорию, что будто бы стоит признать себя ответственным за все беды, что с тобой произошли, как ты уже и спасён, и нашёл дорогу к счастью. Я не спорю, эта подлая идея очень хороша для властей любых стран, времён и народов, но она лишь поддерживает статус-кво, выгодный сильным сволочам, однако никому не дает развиваться. Достоевского не было - он был, но другой, - а Будда и Христос были блаженные, психи. Стань в конце концов собой, живи своими собственными клетками мозга.
Паук еще что-то говорил, но перед богатырем понеслось, поплыло, боль его пронзала, он сам не знал, какая, что за страдание и за что, похоже, это "Маша" опять начала отрабатывать на нем свои приемчики. "Вот-вот рожу", - промелькнуло у россиянина в голове, как будто бы он вдруг стал женщиной.
И ему вдруг явилось, что он - маленькая девочка, смеется на большом, большом желтом поле из колосьев хлеба, а в небесах тоже золотое солнце, синее небо и белые тучки. И вдруг на них начала надвигаться громадная, гадкая черная туча:
"Вот же пакостница! Да что б тебя! Да что б ты сдохла!"
И он увидел орды Батыя, грабящие и насилующие русских, и русских, грабящих и насилующих кипчаков. И немцев, хозяйничающих в России, и расстреливающих заложников. И советских солдат, мародерствующих: "Нам Сталин разрешил награбить на два чемодана!" - и насилующих и убивающих: "Убей его!" - разрешили нам Алексей Толстой, Константин Симонов и Илья Эренбург. И углядел он Петра Первого, построившего на костях Петербург, и русских помещиков и офицеров, истязающих и убивающих плетьми и пулями крестьян и солдат, и узрел простолюдинов, сжигающих поместья, истязающих и замучивающих классово чуждых мужчин, женщин и детей; и врагов, уничтожающих наших, и наших, которые убивают врагов.
- Я не хочу, чтобы это всё было! Я хочу, чтобы ничего этого не было! - дрожащим голосом крикнула из русского богатыря маленькая девочка.
- Как ты думаешь, что нужно сделать с пользователем русского интернет-форума, который в ответ на злодеяния советских солдат пишет: "Молодцы! Немки были изголодавшиеся, они сами хотели!"
- Расстрелять! - твердо сказал русский богатырь.
- Да ты прям Алёша Карамазов, - ответил инопланетянин.
Вихрь прошёлся по Земле, сметая города и посёлки и не щадя ни малого, ни старого на Руси, грозы и молнии разорвали небо и ударили в почву и воду, - и с небес полился дождь.
И так же, как быстро начался, так же быстро и закончился.
- Россию вы уничтожили или нет? Всеми этими вихрями и сходящими с вышины потоками, грозами и молниями с небес? - задался вопросом житель России.
- Не скажу. Какая-то же интрига должна быть.
Оба стояли в человеческом облике на сельской дороге в непонятном, без солнца, потустороннем сиянии среди зелёного поля и белевших вдали стволами берез в облаках тугой сочной листвы. Похоже, просто небо понакрыли тучки.
Инопланетянин превратился в прохожего в нейлоновой куртке, а богатырь - в жителя русской глубинки в брезентовой накидке.
- Похоже, вам всё-таки у нас понравилось?
- Да, - улыбнулся нейлоновый человек.
- И вы остаётесь у нас жить? - спросил сельчанин в брезенте.
- Конечно, - подтвердил краснокурточный.
- Не полетите обратно в свою инопланетную Тмутаракань?
- Пока нет.
- А как же наша неизбывная греховность и так далее?
- Это только вы, земляне, ее придумали, - парировал тетлянин.
- И герб у нас тоже хороший?
- Да делайте вы со своим двуглавым орлом, что хотите. Чтобы что-то принять, надо иметь право от него отказаться.
- И то, что я видел, это не выдумка? И я не был пьян? Всякие чудеса, звездолёты, разряды током и живые картины видений?
В ответ собеседник в нейлоне только повёл рукой.
За ними стоял дом с мезонином, как в рассказе русского классика.
- Мисюсь! - крикнул инопланетный человек в куртке. На балконе в ярких солнечных лучах возникла улыбающаяся женщина.
- Это кто? - спросил у него россиянин.
- Моя жена, - улыбнулся человек в куртке. - Точнее, подруга. Мы живём вместе, но не расписаны.
- А как же Чехов?
- Да ну его в баню, - улыбнулся нейлон. - У Антона Павловича тоже полно тараканов в голове. Давил, давил из себя раба, да так и не выдавил. Одни сплошные причитания да стоны.
- И что сей сон значит?
- Это никакой не сон, - оба посмотрели друг на друга, и, кажется, подумали одну и ту же мысль.
ВСЁ ЭТО ЕРУНДА. ЕСЛИ УЖ НАЧИНАТЬ НОВУЮ ЖИЗНЬ, ТО ТОГДА НЕ С ЭТИМИ ПЕРСОНАЖАМИ И НЕ С ЭТИМИ СНАМИ. ВСЕ ОНИ - ОДНО СПЛОШНОЕ ГНИЕНИЕ ПЕРЕЛИВАНИЯ ИЗ ПУСТОГО В ПОРОЖНЕЕ.
И богатырь, который никакой не богатырь, вдруг сказал:
- Да пошёл ты, - а его визави опять угрожающе схватился за орудие электропытки. - Я тебе не верю, - сказал богатырь, и, изо всех сил стараясь не показать, что боится, повернулся достаточно медленно для сохранения достоинства, но достаточно быстро, чтобы не получить опять электрический разряд.
...Мисюсь... Она же Женя рассказа Антона Чехова... Женщина, заглядывающая мужчине в рот, и не возражающая... Вся та же русская - даже не русская, а дикая - установка...
Повернувшийся и держащий путь прочь богатырь услышал и ощутил спиной, по звуку, по изменению запаха в воздухе, что паук опять начал в него стрелять током. Но главное ведь, это не оборачиваться. Не реагировать на провокации. Не казнить себя.
Похоже, паук в него попал. Богатырь ощутил, что половина его головы вместе с левым глазом отлетела и летит. Но ему не больно. Он идет вперед. Как мы все. Как страна. Как Россия. Как Россия? До тех пор, пока не прозвенит звонок: 'Дз-з-з-зинь!' - чтобы вслед за ним в пустоте головы шло эхо, эхо, эхо.
- Доброе утро, Маша, - автоматом сказал богатырь, обнаружив себя заспанным на своей собственной утренней кухне. Одетая в деловой костюм женщина презрительно пила кофе и даже не обернулась. Последнее время ему, безработному, было особенно трудно ладить с женой. Она как будто обжигала разрядами тока и холодным презрением.
Из двери высунулась еще одна голова.
- Женя, ты? Уже в школу?
Но его дочка-старшеклассница Мисюсь тоже промолчала, убивая игнором, ныне гуляя с парнем, с которым даже не захотела его, отца, ознакомлять, не говоря уже о том, чтобы просто познакомить.
Тогда богатырь подождал, пока обе любительницы русской классической литературы и президента Путина уйдут. Потом собрал вещи в чемодан. Застегнул его приятным скрипом новой молнии. Присел на дорожку. Еще раз взглянул на авиабилет в лондонский аэропорт Хитрово, и, любовно, на свой паспорт с Шенгенской визой как гражданину бывшей советской колонии во все страны Евросоюза, в дюжине из которых он имеет право работать явочным порядком без особого приглашения, придя и зарегистрировавшись на местной бирже труда. Конвейер из кур, мытье посуды, ящики на складе - что угодно. В сорок лет жизнь только начинается. И в пятьдесят. И в шестьдесят. Да хоть и в самый последний миг перед смертью. Герой русской литературы вместо нового начала кончает жизнь самоубийством, не дожидаясь занавеса: 'Погиб поэт, невольник чести'. Можно сказать, что и англичанин лорд Байрон так кончил, сам же нарвавшись на смерть... Да пошли они все вместе с Аристотелем и Платоном... Это не моя проблема. Кому-то должно везти. Впредь пусть лучше мне будут сниться не Маши и Мисюсь, а Джейны, Гретхен или Джуаниты. Жизнь сильнее меня и больше России. Лучше я буду с первой, наслаждаясь ею. Везёт или не везёт, буду дергаться синхронно с ее биением. Пока смерть не разлучит нас. Вся беда в том, что пока я вглядывался в Россию, эта бездна вглядывалась в меня. Просто оставь. Не смотри в глаза пауку и уйди к другим людям. Остальные пусть еще раз прочтут Достоевского и скажут вместе с ним или без него, что у меня (и у них) ничего не получится. И самолёт не упадёт и приземлится, и найдётся работа и начнётся жизнь, не беспроблемная, но другая. Как хорошо снова ощутить запах мужской косметики после бритья. В России жил и не чувствовал.
![[]](/img/s/shabanow_a/konkurssamizdatsur/dscf0917samlib.jpg)