Ритуал начинаем, когда в палату заходят двое белых магов и маг лекарь. Магистр вежливо кивает им, пропуская в палату, но сам остается стоять у двери. Отец отходит к нему, так что у кровати остаются лишь те, кому это необходимо.
Открываю сознание и отпускаю энергетические токи. Сейчас будет самая неприятная часть. Маги, как пиявки присасываются к моим энергетическим каналам, проводя по ним свои заклинания. Кровь начинает вскипать, в голове мутится. Никто и не думает действовать аккуратно, прут напролом. Ну да, для них сейчас на карте существование мага жизни. Терплю, не мешаю им шарить по моему телу.
Вот только у того теплого сгустка света, что я обнаружил, пока мы ехали, другие планы. Трепыхается, пытается встать на защиту, вытолкнуть инородную энергетику. Моя маленькая девочка даже на абсолютно неосознанном уровне пытается меня защитить. Сердце наполняется такой любовь и нежностью, что отзывается энергия самого тела солнышка. Ее магия чувствует свою главную составляющую. Маги тоже замечают происходящее и мощным ударом выталкивают свет в тело Оли, где уже ее сила радостно окутывает душу девушки.
Падаю на колени. Сильная боль сковывает все тело, перехватывает дыхание, так что не могу даже закричать. Словно выдернули сердце из груди. Постепенно перед глазами начинает развеиваться черный туман.
Прихожу в себя на кровати в больничной палате. Пытаюсь подняться, но руки оказываются прикованными заговоренными наручниками к ручкам кровати. Откидываюсь назад. Надо прийти в себя, успокоиться. Хочется плакать. Чувство, что забрали самое лучшее, важное, что было во мне. Пустота внутри заполняется болью. Теперь потребность увидеть Олю еще больше. Она корежит, тащит, требует.
Тело после приступа боли слушается еще плохо. Закрываю глаза, борюсь с накатывающей волнами тошнотой. Глубоко дышу, вспоминаю, как на заданиях справлялся с болью от ранений. Надо просто отключить сознание, переключить его на другой вопрос. Надо прийти в себя, разобраться в произошедшем, все проанализировать. Теперь уже ясно, если тот маг знал, как навести безумие, то он знал и про саму операцию. Надо не забыть узнать, удалось ли получить какую-нибудь информацию от него. И если я прав, значит, среди нас есть предатель. Дальше придется действовать предельно осторожно, я не могу больше подвергать Олю каким-либо опасностям. Даже теоретическим. Второй раз я все это не выдержу и не позволю моей девочке пережить все снова. В прочем, возможно, что мне больше не придется столкнуться с такими проблемами. Скорее всего Совет уже отстранил клан от работы, а я теперь не наследник, а изгой. В любом случае сейчас у меня единственная цель - вернуть назад свою пару.
Постепенно тошнота начинает отступать, силы помаленьку начинают возвращаться. Открываю глаза, по новой оглядываю помещение. Медицинская палата на одного. За дверью охрана, мальчишки из того же клана, что охраняет Олю. Морщусь от кислого запаха их страха. Вот уж точно великая охрана. Да они в штаны наделают при малейшей угрозе. И кто вообще додумался ставить сюда юнцов?
Проходит два с половиной часа ничего не деланья. За это время практически схожу с ума, не спасает даже отработанная годами выдержка. От грустных мыслей отрывают шаги в коридоре, тонкие шпильки громко стучат по кафельному больничному полу. Похоже, ко мне гости. В палату, осторожно постучав, несмело входит Лена.
На сестре прошедшая катастрофа тоже оставила свой след. Всегда ухоженная, сейчас сестричка выглядит очень помятой, с растрепанными волосами и заплаканными глазами. Она смотрит на меня с опаской и жалостью, но все-таки подходит к койке.
- Не бойся, я не кусаюсь, - горько усмехаюсь на ее встревоженный взгляд.
- Как ты брат? - голос девушки дрожит, но она не уходит, смотрит с нежностью.
- Терпимо, - пожимаю плечами, стараясь не морщиться от боли. - Как Оля?
- Намного лучше, - Лена улыбается, но по щеке катится слеза. - Ее сила уже принялась за восстановление и приживление. Врачи дают прогноз, что через пару дней она очнется.
- Не плачь, малышка, - ненавижу, когда кто-то из семьи плачет, особенно из-за меня. А сейчас еще и чувствую себя безумно беспомощным. - Все наладится, вот увидишь.
- Знаю, - кивает Лена, а потом начинает торопливо говорить, а у меня от ее слов вытягивается лицо и наступает полный ступор. - Оля знала, кто мы такие, что мы унгуны. Это про нее тебе все ужи дядя Сережа прожужжал. Но она нас не боится, не боялась. И когда ты полностью обернулся, это она попросила нас не вмешиваться и дать ей вытащить тебя. Я хочу сказать, что она тебя любит, и ты ее не испугал, а значит, у вас все наладится. Вот. Мы ведь знаем, что это самое важное.
- Спасибо, малышка, - по мере осознания услышанного, губы сами расплываются в счастливой улыбке. Нет, я ни секунду не сомневался в своей девочке, но слова сестры дают мне куда больше надежды, чем я чувствовал раньше.
- Ты главное держись брат, - Лена крепко сжимает мое запястье. - Отец сказал, что не будет от тебя отказываться. Он уже объявил клану, что твоей вины в произошедшем нет. Вот только наследником теперь будет Андрей.
- Понимаю, - киваю сестре. Сам же испытываю двойственные чувства. С одной стороны я рад, что семья не отказывается от меня, хотя имели полное право. Но с другой стороны, все теперь будет иначе. Нет больше прежнего авторитета и уважения. Надо морально настроиться, что будут сторониться и не потому, что считают злодеем, просто не понимают и не поймут, ведь произошедшее идет против всего заложенного в нас создателями. - Что вообще с кланом? Отец сказали, что нас отстранили.
- Да, - Лена снова шмыгает носом. - Совет отказал клану в работе, так что мы теперь на вольном промысле. К тому же, через неделю общая встреча кланов, будут делить нашу территорию.
- Что?! - подскакиваю с кровати, в ужасе таращась на сестру. А голова уже соображает, обрабатывает информацию. То, что происходит не является обычной реакцией на наличие в клане заболевшего. Кто-то четко копает под нас, произошедшее стало лишь толчком к дальнейшему отстранению. Отец был абсолютно прав, сказав не вмешиваться в разборки магов. Мы реально оказались крайними. Черт, черт и все демоны! Что ж я за дурак то такой?!
- Так и есть, Казанский, Уральский и Степной хотят поделить между собой нашу территорию и включить в свои кланы проживающих там унгунов. Нам же планируют оставить только город, - сестра снова хлюпнула носом.
- Ничего, разберемся. Отец орел стрелянный и не с такими ситуациями справлялся.
- Знаешь, Алек, я вот тут подумала, - лицо Лены становится задумчиво настороженным. Мне это уже не нравится. Обычно идеи были вполне адекватными, но в сопровождении такого выражения лица они представляли собой полный ужас. - Ведь если Оля теперь маг жизни, то когда ты наладишь с ней отношения, она сможет все изменить. Ведь против мага жизни никто не пойдет, никому не хочется впасть в немилость у самого воплощения жизни.
- Лена! - чуть не рявкаю на нее, а самому противно и за нее и за себя, потому что понимаю, что это возможно лучший шанс сохранить клан в нынешнем виде. Оттого и мерзко, что корыстные личные интересы приходится примешивать к моим отношениям с Олей. Ведь сразу ясно, даже не начиная, что когда-нибудь этот аспект вскроется и мне придется долго доказывать ей, что на самом деле люблю, а не использую.
- Ты все-таки подумай, братец, - Лена выходит из палаты, оставляя меня наедине со своей злостью. Вот только наручники и слабость не дают предпринять какие-то шаги. Надо расслабиться и дать организму восстановить себя.
Весь следующий день проходит дико скучно. Ко мне заходят лишь мои сторожа. Приносят еду, какую размазню с легким мясным душком. Из семьи никто не появляется, и от этого ужасно обидно и больно. Весь день я лежу все так же прикованным к кровати, борясь с требованиями организма по самоочищению. Предусмотреть хотя бы утку мои тюремщики не подумали, а гадить под себя... да я не дошел еще до той стадии и так просто меня не сломаешь.
Ситуация изменяется часов в восемь вечера, судя по моим самоощущениям. В палату неслышными шагами влетает магистр Олуш с недовольным уставшим лицом, следом входит очень задумчивый Петр. Они, молча, внимательно разглядывают меня. Зло скалюсь в ответ. Так сконцентрировался на внутренних ощущениях, что не почувствовал их приближения, позор.
- Она пришла в себя, - наконец, говорит маг. Я весь напрягаюсь, вытягиваюсь как струна, только наручники не дают сорваться с места, впиваясь в запястья.
- Что? Как она? - рычу, когда магистр в задумчивости замолкает.
- Требует тебя и отказывается общаться с кем-то другим, - Петр через силу выплевывает эту фразу. - Так что если успокоишься, отведем тебя к ней.
Загоняю поглубже всю злость и ярость. Не сейчас. У меня появился шанс увидеть Олю и я не собираюсь его упускать. Заставляю мышцы расслабиться, одну за другой. Молча сижу, жду, пока Петр снимет наручники. Но он вместо того, чтобы полностью их убрать, сковывает браслеты между собой, оставляя небольшое расстояние для маневра.
- На всякий случай, - объясняет он. Голос абсолютно бесстрастный, но движения четкие, аккуратные, без лишней грубости. Видимо наезд на наш клан сплотил всю семью.
Мы выходим из палаты, провожаемые холодными взглядами охраны, идем к лифту. Меня разместили на три этажа ниже, так чтобы не было ни малейшего шанса учуять Олю. Поднимаемся, снова выходим. Здесь царит оживление. По коридору бегают медсестры, маги лекари о чем-то совещаются с обычными врачами у окна в конце коридора. Но мое внимание привлекает светловолосая женщина, плачущая в объятиях незнакомого мужчины на диванчике у Олиной палаты. Я узнаю в ней мать моей девочки и замираю. Видимо сейчас мне предстоит выдержать самую яростную вспышку гнева и ненависти за всю мою жизнь.
Женщина поднимает глаза и видит меня. Что ж, я абсолютно прав. Она набрасывается на меня словно тигрица, защищающая своего детеныша. Врезается в меня со всей скорости, какую может развить ее хрупкое человеческое тело. Начинает бить кулаками куда дотягивается, царапать, бить по лицу. Стою, терплю, она ведь имеет на это полное право, именно я виноват, что ее дочь оказалась здесь.
- Ты! Это ты во всем виноват! Что ж ты не сдох! Зачем полез к ней! Убирайся! Убирайся отсюда животное! Мерзкая скотина! Ты сделал уже достаточно! - кричит Светлана, продолжая бить меня, и одновременно рыдая.
Мужчина, что был с ней, пытается как-то успокоить, оттащить ее, привести в чувство. Но видно, что он сам пребывает в полном шоке и растерянности. Встречаю его взгляд, там ненависти не меньше, чем у матери Оли. Наконец, до меня доходит, что я вижу перед собой отца моего солнышка. Расслабляю челюсть, жду удара. В принципе, я готов. Готов на все, чтобы увидеть ее, выдержу и вытерплю что угодно.
- Света, успокойся, - мужчина сам отводит глаза, не нападает и пытается привести в чувство женщину.
- Что?! Ты смеешься?! Как я могу успокоиться?! Этот монстр чуть не убил нашу дочь! Ненавижу! Ненавижу тебя! - последние крики адресованы прямо мне в лицо. Держу каменное выражение, ни единого чувства, ни одной эмоции не допускаю наружу. Нельзя, иначе рассыплюсь. Даже не хочу анализировать, думать. Просто манекеном стою, жду, когда она успокоится.
Неожиданно за меня вступается Петр. Он аккуратно отстраняет отца Оли и крепко обняв за плечи рыдающую злющую женщину просто таки отрывает ее от меня, заставляя переключиться на свою персону. Но действует он столь аккуратно и нежно, в глазах столько восхищения, изумления и обожания, что нет никаких сомнений: обе женщины в этой семье предназначались нашему клану. Переведя взгляд на магистра, Петр кивает, что позаботится о ситуации. И это не смотря, на хмурого человека рядом и активно отбивающуюся женщину в его объятиях.
Мы проходим дальше. Отец Оли даже не пытает преградить нам дорогу. Его куда больше сейчас занимает освобождение Светланы. Удачи ему, от Петра еще никто не уходил и уж тем более его пара.
Входим в палату. Здесь душно и многолюдно. У кровати стоят двое врачей, медсестра что-то настраивает в капельнице, а в углу стоит мрачный Магистр Октар, по паспорту Владимир Илонов. Это знаю точно, так как вместе в одну школу ходили. И друг друга на дух не переваривали. Вот уж не было печали, пришел этот. Еще в школе был первым красавчиком. Длинные, перевязанные на затылке, густые темные волосы, породистое лицо, ярко зеленые глаза, спортивное тело. Всегда привлекал к себе внимание женщин и никогда его не ценил. Встречаемся взглядами, но даже не здороваемся. Я первый отвожу взгляд. Не потому что слабее, просто видеть Олю мне куда важнее.
Она слабая и очень бледная лежит на кровати, все так же окутанная проводами и трубочками, хотя вроде бы их стало меньше. Но меня завораживают ее глаза, ставшие теперь ярко синего цвета. И они неотрывно смотрят прямо на меня.
Вырываюсь вперед. Большими шагами подхожу ближе. Она выглядит куда лучше, чем в прошлый раз. Кожа приобрела здоровый оттенок, волосы блестят. Но главное, о боги, она мне улыбается! Смотрит на меня и улыбается мягкой нежной улыбкой! А я стою, как идиот, соляным столбом. Все те речи, что успел напредумывать и отрепетировать за последние два дня, полностью вылетают у меня из головы.
- Алек, - ее голос. Слегка хрипловатый, слабый, но такой родной. Она смотрит на меня с нежностью и беспокойством. Последнее, наконец, заставляет меня встряхнуться. Протягиваю руку и осторожно прикасаюсь к ее запястью, сплетаю наши пальцы. Она нежно пожимает мою руку. Кажется, я попал в рай. Она меня не боится, не проклинает, не отталкивает. Все наоборот.
- Я тоже тебя люблю, - ее улыбка становится еще прекрасней, а меня окутывает ее магия, нежная и заботливая. Оглядывает меня, хмурится. - Алек, что с твоими волосами?
- Не знаю, - беззаботно пожимаю плечами. Она меня любит, все остальное совершенно неважно. Улыбаюсь как дурак, переполненный счастьем. - Поседели, наверное.
- Совсем? - она тянется свободной рукой потрогать, но провода не дают высоко поднять руку. Приседаю ниже, наклоняюсь, подставляю голову под ласковые женские пальчики, зарывающиеся в мою шевелюру. Чувствую себя котом, наевшимся сливок, сейчас заурчу от удовольствия. Наконец, она выносит свой вердикт. - Тебе идет быть блондином.
- Спасибо, - усмехаюсь, помогаю положить руку обратно на кровать. Тут то она и замечает браслеты, да и трудно не заметить. Снова хмурится. Черт! Совсем забыл про них! - Почему ты в наручниках? Тебя что арестовали?!
- Радость моя, все хорошо, - пытаюсь успокоить, но получаю обратную реакцию. Она начинает злиться, это четко чувствуется по напряжению магического поля в помещении. Сейчас моя малышка настоящий реактор энергии, так что нельзя ее расстраивать. - Просто они опасаются за тебя. И правильно делают, я ведь напал на тебя...
- Не говори чушь! - вот теперь Оля действительно злится. Такой я видел ее в кабинете, когда Андрей обвинил в предательстве. Только теперь она может легко разрушить все здание больницы и половину города, если не сможет сдерживать свои силы. Это, кстати, понимают и магистры, уже спешащие к кровати.
- Солнышко, успокойся, тебе нельзя злиться, - подношу к лицу ее маленькую ладонь, затерявшуюся в моей. Светлая бледная кожа смотрится настоящим фарфором, прекрасным, хрупким и дорогим. Не могу удержаться, нежно целую запястье. Вдыхаю ее запах, он завораживает, заставляет голову кружиться в опьянении, а тело напрягаться в готовности. Оля смотрит на меня широко распахнутыми глазами, словно я делаю что-то удивительное. Но послушно успокаивается.
- Алек, послушай меня, - теперь она серьезная и сосредоточенная. Настоящая королева в окружении свиты. Суровая, но справедливая. Моя малышка боевым духом точно пошла в мать. - Ты не нападал на меня. Во-первых, ты был болен и не мог себя контролировать. Это тоже самое, что обвинить безногого, в том, что он ходить не может. Полная чушь! Во-вторых, это я сама к тебе подошла, сама попросила остальных тебя не трогать. Так что сама и напросилась. Да и потом ты ведь был не в себе, не мог отвечать за свои действия. А вокруг была толпа агрессивно настроенного народа. Так что, на мой взгляд, твоей вины во всем произошедшем нет. Ясно?
- Ясно, командир, - улыбаюсь. Она на моей стороне, защищает. Лежит под капельницей, на больничной кровати, куда я ее уложил и все равно защищает. Мне безумно хочется стащить ее оттуда, прижать покрепче к себе и утащить куда-нибудь, где нас никто не увидит. Да, все-таки я животное, раз хочу ее даже больной и под капельницами.
- Ольга Евгеньевна, - к нам подошел Магистр Октар, улыбаясь белоснежной улыбкой. Хочется зарычать, оттолкнуть, ударить, так что бы это лицо перестало быть таким красивым и обаятельным. Она моя и только моя. Сдерживаюсь, не хочу расстраивать Олю, да и обратно в казематы управления возвращаться меня не тянет. Знаю, если сейчас начну драку, Октар легко обернет ее в свою пользу, а я лучше сотру все зубы от злости, чем дам ему подольстится к Оленьке. Этот же наклоняется к моей девочке и доверительно шепчет, сам совершая стратегическую ошибку. - Вы ведь понимаете, что Алексей Вадимович после полученного магического удара еще не восстановился, а возможно и не восстановится. Поэтому он теоретически является опасным для общества.
Зря он это говорит. Очень зря. Сила Оли резко выходит из-под контроля. Мое солнышко не просто злится, она в ярости. И еще, к своему удивлению, чувствую, что она еще и обижена. Взгляд становится жестким, губы сжимаются вместе, а энергия могучим торнадо начинает крутиться вокруг нас. Инстинкт, отработанный за годы сотрудничества с магами, срабатывает автоматически. Тем более, что прямой тактильный контакт так никто и не прерывал. Переключаю энергию Оли на себя и начинаю заземлять через внутренние резервы. Потом надо будет перебраться на какой-нибудь пустырь и там высвободить силу, но пару часов я с ней точно прохожу, тем более, что это не просто какой-то маг, это мое солнышко, ее энергия.
Оля чувствует мои действия, и с тихим "Ой!", полностью перекрывает свою силу. Комната неожиданно оказывается совершенно пуста. Причем как от магии, так и от магов. Оба магистра предпочли поискать более спокойное местечко.
- Алек, как ты? Ты в порядке? - порывается ко мне в глазах беспокойство. За что ж мне так повезло? Наклоняюсь, держу ее за руки, что бы случайно не выбила какую-нибудь из трубочек. А сам целую ее, не могу больше жать не могу удержаться, эмоции хлещут через край. Такие мягкие губы, ее запах затуманивает остатки мозгов, жар тела, ее отклик - все сводит с ума. Как же мне ее хочется, тело просто горит, как хочется. Держусь из последних сил, отстраняюсь, вглядываюсь в прекрасное лицо.
- Со мной все хорошо, солнышко, - не могу удержаться, снова целую. Тело и разум в кое-то веки едины в своих стремлениях. Быстро отстраняюсь, не могу контролировать дыхание, да и в глазах любимая сейчас, наверное, видит все, что хочу с ней сделать. Ну и пусть.
- Алек, - боги! Такой шепот надо запретить законом, как оружие поражения всего мужского населения.
- Девочка моя любимая, расслабься, все будет хорошо, - угу, вру сам себе и не краснею, особенно теперь, когда появился этот хмырь со своей обаятельной силой. Но надо терпеть. Отпускаю ее руки, отстраняюсь, сажусь рядом, возле кровати. Необходима дистанция, иначе не выдержу, сделаю своей прямо на больничной койке.
- Ну да, - Оля как совсем неромантично хмыкает, а потом улыбается. Вижу, что приходит в себя. - Расскажи, пожалуйста, что тут вообще происходит и что я пропустила? И почему дяди из телевизора навещают меня в больнице?
- Давай по порядку, - излагаю историю, рассказанную мне Олушем. Заодно добавляю, что такое маг жизни, и какое он, а в данном случае она, имеет значение для современного общества. Оля должна понимать, какая на нее ложится ответственность. Девочка моя внимательно слушает, не перебивает. Видно, что у нее много вопросов, но она ждет, пока я закончу рассказ.
- Не понимаю, - честно признается Оля, глядя на меня растерянными глазами. - Почему я вообще маг? То есть, я не имею ничего против, тем более, что это помогло спасти тебя. Но каким образом? И зачем меня блокировали, если ты говоришь, что маг жизни сейчас остро необходим?
- Не знаю, - хмурюсь. Девочка задала очень важный вопрос. За всеми этим глобальными вопросами, я дурак упустил такой важный аспект.
Ведь магов уже лет пятьсот никто не блокирует, это считается насилием над личностью. Да и прежде блок держали не больше, чем до тринадцати-пятнадцати лет, тогда гормональные изменения сами сметали всякие барьеры. Тот же, что был на моей девочке, ставился навсегда, на всю жизнь. Лишь обстоятельства, ведущие не просто к смерти, а к разрушению самой сути человека, его души, позволили разбить блокировку. Значит, кто-то очень не хотел, что бы в мире появился маг жизни, не принадлежащий ни к одной из семей. Собственно понятно, что такое приведет к перераспределению сил, положение которых и так всех устраивает. Но помимо этого, такой расклад говорит о том, что Оля находится в опасности. Потому что маг не побоявшийся заблокировать ее в детстве, не побоится напасть и сейчас. По телу пробегает холодная волна страха. Оля в опасности. Все инстинкты отбросив прежние желания, опираются на первичное: защитить, обеспечить безопасность своей пары. Мысли начинают четко и с максимальной скоростью разрабатывать варианты защиты. Дико злит тот факт, что на мне наручники, а клан полностью отстранен от работы. Что ж, придется использовать предложение Лены, иного способа охранять Олю, кроме как использовать сейчас для спасения и восстановления статуса клана, я не вижу. Черт! Она и так приняла меня, простила, защитила, а мне придется ее использовать.
- Алек, - обеспокоенный голос приводит меня в себя. Оля смотрит на меня встревоженными глазами. Ну, уж нет, не позволю ей больше о чем-то тревожиться или беспокоиться.
- Любовь моя, послушай, - собираюсь с мыслями. - Я не знаю, почему ты была заблокирована. И вообще многое не знаю. Но сейчас мне ясно одно, что ты должна быть все время под защитой. Я прошу тебя, когда придут маги, объявить, что я теперь твой защитник и телохранитель, а весь клан может рассчитывать на твою поддержку. Хорошо?
- Хорошо, - Оля смотрит на меня очень удивленно, но не спорит. Тихонько, так чтобы не заметила, выдыхаю сдерживаемый воздух.
- Тогда я теперь становлюсь твоим телохранителем, и эту связь не могут разорвать никто из магистров, только ты сама. Теперь я буду всегда рядом с тобой, помогу научиться контролировать свои силы и обеспечу твою безопасность.
- Ясно, - Оля как-то понуро кивает. Видно, что расстроилась. Становится не по себе, не понимаю, чем я ее умудрился обидеть. Выжидательно смотрю на нее. Наконец, она говорит, что ее беспокоит. - Алек, а как же свадьба, предложение? Это ведь все в силе?
Отвожу глаза, не могу смотреть на нее, сердце разрывает безумная боль, во рту горечь поражения. Нужно дать честный ответ, даже если он меня убьет.