Снег в Германии - роскошь непозволительная. Сразу разбиваются машины на дорогах и прерываются контакты: пешком идти никуда не хочется по опасной скользкой мокрятине. А в эту субботу настоящая вьюга плотно нависла над городком, усыпанным тяжелым от влаги снегом. Жизнь, кажется, замерла. Редкие такси не в счет: они не могут разрушить очарования безлюдных улиц. День не рабочий, чтоб всем в конторы, и не воскресный, чтоб по церквям, так что народ сидит за самоварами, то есть нынешними электическими чайниками. По местному радио передали, что автобусы до обеда курсировать не будут, да и Бог с ними: кому они нужны в этот метельный день, когда и собачатники-то боятся нос наружу высунуть.
А Он все равно пришел. Заснеженный, с красными щеками, со своим обычным, ласковым до неприличия взглядом светло-голубых глаз. И зачем его принесло? Только вот чтобы намочить половичок перед дверью, потом долго копаться в передней, не рискуя сразу пройти в просторный зал? И опять сует свой дешевый алдиевский букет в руки. Она заговорила высоким голосом, пугая тишину комнат:
-Да зачем он мне сдался? Еще прошлый не завял! Химию натолкают в цветы - они, как бумажные, не пахнут, стоят неделю. К чему они мне? - взяла заснеженный легкий пакет, пошла на кухню за вазой.
По телевизору шли новости, показывали пробки на автобанах и нервных полицейских. Он осторожно присел на край дивана. Край этот был им уже обжит, как и мягкие тапочки на матерчатой подошве, которые он обул, не дожидаясь особого приглашения.Она поставила букет на большой круглый стол и обернулась к гостю.
-Не до тебя мне! Суббота - стирать да убирать надо, а тебе опять чай готовь!
-Не надо чаю,- заторопился Он.-Ты делай, что там у тебя, а я тут посижу... Ты не обращай внимания.
Она потрудилась состроить улыбку.
-Ну как же не надо? Метель, а ты в такую даль пешком шел! Ладно уж, иди на кухню, яблочный пирог испекла сегодня. Так и знала, что появишься!
Он подошел к окну на кухне, застыл возле. Мягко двигаясь, Она быстро принесла свежую скатерть, собрала на стол, заварила зеленый чай. Он стал наблюдать за Ней так же, как до этого наблюдал за метелью за окном, объединяя Ее с понятиями природа и неизбежность.
В кухню важно вошла заспанная кошка Муська, обнюхала однообразно пахнущую консервными банками еду и двинулась к Нему. Он пододвинулся, уступая место у окна, и кошка обним прыжком очутилась на узком подоконнике. Теперь они вдвоем пялили круглые глаза на мятущуюся в припадке остервенения пургу.
-Это ж надо! Такой казахстанский буран в центре Европы! Вот февраль проказник, что вытворяет, а мы думали, зиме скоро конец, - как бы сама себе проговорила Она, тоже взглянув в окно.
В квартире было прохладно. Одетая поверх свитера шерстяная самовязанная безрукавка скрывала тонкую фигурку, но Он чувствовал гибкие формы нутряным, интуитивным чувством. За чаем молчали, и молчание Ее было обычным и отвлеченным. Наконец, Она встряхнулась:
-Ну что, давай в дамки? Чур, мои белые, -мысли Ее вернулись в свою тихую квартирку, к теплому чаю, к Его ласковому взгляду.
Играли, не разгибаясь над доской, часа полтора: в шашки, в шахматы, в нарды.
Потом Она ушла убирать на кухне, а Он остался смотреть русские программы.
День, не успев разгореться, уже уходил в сумерки. С улицы слышался скрип лопат по асфальту - жильцы чистили дорожки у подъездов. По дорогам пошли автобусы. Метель как будто приустала, свист ветра претерпел некоторое изменение в тоне.
Она тоже немного устала. Стирала пыль с без того чистой мебели, и к ней непроизвольно приходили далекие и близкие, ничем не связанные эпизоды пережитого. Вот Она семнадцатилетней девчонкой идет в буран к магазину, а магазин на другом конце поселка. Она ложится на встречный ветер всем телом и почти совсем зажмуривает глаза - все равно ничего не видно. Мелкие льдинки секут лицо, тяжело дышать. И вдруг рядом оказывается Иван из соседнего переулка! Шапка сдвинута на затылок, густые черные волосы в завитках, а в глазах - любовь. Такая горячая, что и сейчас, когда Она закладывает белье в стиральную машину, сердце начинает быстро колотиться. Вот они вдвоем, красные от ветра и снега, вваливаются в теплоту магазина. А там дают сайру! Весь поселок в курсе, ведь новости быстро облетают дома, и народ, несмотря на буран, потянулся в магазин. Очередь десятками глаз уставилась на них. И вдруг по скучающим, унылым лицам расплывается улыбками отпечаток их любви.
-Ах, к чему все это опять! -кусает Она губы и тщательно протирает дверцу кухонного шкафа. Но воспоминания не уходят, они цепко держат Ее в прошлом.
Вот новая картина: сынок, с такими же черными завитками на голове, как у отца, прибежал с ранцем из школы. Шапка и пальто в снегу, варежки мокрые. "Мама, дай поесть! А я папку по дороге встретил. Они с теть Валей в избу пошли. Я крикнул: пап, пошли домой, мамка ругаться будет! А он только рукой махнул... Ну. что ты, мама, не плачь!. Я тебя сильней всех люблю!." Да, сынок любил крепко. Сейчас вот свою Любушку любит. Слава Богу, свадьбу хорошую сыграли. У невесты вся родня на немецкой земле, не то, что у нее: родни не много, да и та с казахской кровью повязана, не развязать. Жаль, живут молодые далеко - сынок себе невесту из интернета выискал и уехал к ней. Все у них в радость, и звонят часто - спасибо, не забывают мать!
-Иди сюда, смотри: концерт начинается, -крикнул незванный гость из комнаты.
-У меня тут свой концерт, - отозвалась она, как отмахнулась.-Тоже мне, навязался, - пробурчала тихонько под нос.
А вот из недавнего: снег на улицах немецкого городка, Она на новогоднем вечере русаков. Подруга в гардероб поспешила, Она почему-то задержалась у входа. С мороза забегают пары, стряхивают липкие комки с воротников, стучат каблуками, оставляя мокрые лужицы на полу. Один мужчина увидев Ее, вдруг остолбенел, а глаза-то голубые, ласково так затуманились... Весь вечер танцевали они вместе. А потом Он пошел провожать их с подругой. Та, улучив момент, напористо проговорила:"Отдай! Тебе все равно ни к чему, а у нас семья будет". Она засмеялась:"Бери, конечно, какие проблемы", - и сердце не заболело. Но получилось по-другому: сидит этот новый знакомый теперь на краю дивана каждый вечер и все будто ждет - сейчас выгонят. И правильно ждет! Куда с ним? И что с ним? Все это так неважно, так незначительно, так пусто и ни к чему, что и объяснять неохота. А что же важно? То, что Иван - как строгий контролер Ее поступков и мыслей, кажется что он всегда рядом, все знает, за все спрос ведет, за все Она в ответе, нет места рядом с Ней никому, ревнует Ее лютой ревностью,как раньше, а сам-то давным-давно с Валентиной на посмешище всего поселка скандалит да спивается. Иван и знать не знает, что Она помнит о нем все это время, думает о нем - все напрасно и безнадежно. " А может, и понимает Иван все, что случилось, понимает, что натворил в нашей судьбе, - думает Она,- ведь душа у него ранимая, как птица со сломаными крыльями".
Муська потерлась блестящей шерсткой о ноги, выгнула спину.
"На вечер картошечки бы отварить. Мы ж не местные - бутербродами давиться." - решила Она, удовлетворенно оглядывая наведенный порядок. " А впрочем, пусть Он домой идет, пока не стемнело, чтоб не привыкал здесь вечерять. Скука какая... "
Снег все бьется в окна, вьюга свистит, расточает февраль свои роскошные подарки земле.
-Собирайся, пора, -только и сказала.
Вот Он стоит у двери, опять нерешительно мнется... Как это раздражает - не может уйти по-человечески. Он шепчет:
-Снегурочка моя снежная! Совсем замерзла, остекленела без ласки. Дай приголублю, отогрею тебя, красавица ненаглядная. Навсегда отогрею, от зимней стужи спасу. Впереди у нас зимняя долгая старость, давай согреем эти годы обоюдной заботою, нежной любовью, доброю дружбою, взаимовыручкой. Счастье мое заснеженное!
-Что ты там бурчишь? Иди уже! -торопит Она. Ей хочется скорее опуститься в привычное
одиночество, не то чтоб себя жалея, на это нет никаких сил, изжито все, а так, по многолетней привычке