Аннотация: Сделать своим хотя бы маленький кусочек тайги... Возможно ли это?
Оранжевая маска
Ты думаешь, все это сказки? Только туристов пугать? Ну, может быть... Надо же инструктору как-то развлекаться... Только здесь иногда странно бывает... Где "здесь"? Да в тайге... Да нет, в любой... Ну, могу рассказать. Ты спать не хочешь еще? Я тоже... Подкинь только еще пару коряг, холодно...
Я ведь в детстве на Сахалине жила. Маленький такой городишко, все друг друга знают. На самом севере острова. До моря - десяток километров, всегда ветер, всегда туман... Да нет, или туман, или ветер - не одновременно, конечно. А зимой - бураны. Но эта история летом случилась.
У меня папа - геолог, дома всегда всяких интересных вещей было много. Особенно в темнушке. Такая крохотная кладовка без окон. Я там любила порыться, - тайком, конечно, когда родителей дома не было. Она была просто забита сокровищами - камни, ракушки, удочки, шкуры, охотничья одежда, инструменты... Иногда я находила там медвежьи когти, а иногда - кусок янтаря, совершенно черный с виду, но, если смотреть через него на лампу, пылающий таким ярким и чистым алым светом, какого я больше никогда не видела... В общем, это был клад, овладеть которым я мечтаю до сих пор, но тогда я и думать об этом не смела, мне хватало того, что я могла прокрасться туда и смотреть, и трогать, и чувствовать этот замечательный запах, который там был всегда, - смесь дыма, вручную выделанных шкур, дерева, рыбы, табака и ружейного масла. Там я и нашла это...
Наверное, это было украшение, что-то вроде кулона. Оно висело на тонком сыромятном ремешке за связкой шкур. Грубо, всего несколькими линиями вырезанное из дерева лицо - почти квадратное, с раскосыми глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками; короткий широкий нос и большой жесткий рот. Не знаю, почему, но это лицо очень привлекло меня. Мне хотелось утащить эту вещицу, но страх, что пропажа будет обнаружена, остановил меня. Тогда я попыталась вырезать из обломка дерева нечто подобное - надо признаться, это была жалкая попытка. И на некоторое время на этом все и кончилось.
Надо сказать, дом, в котором я жила, был в своем роде замечательным: эта обыкновеннейшая хрущоба, построенная в форме буквы "Г", образовывала северо-восточный угол нашего городка. Сразу за домом, отделенная от него лишь дорогой, начиналась - нет, не тайга, скорее лесотундра: кедровый стланник, заросли карликовой березы, чахлые лиственницы, искривленные постоянными ветрами с моря, сменялись торфяными болотцами - марями, которые летом становились неисчерпаемым источником морошки, а осенью - брусники. Этот участок, ограниченный с двух сторон морем и обширной, но мелкой бухтой, а с двух других - городом и дорогой, взрослые не воспринимали всерьез: я ни разу не видела там человека старше пятнадцати лет. Но мы, дети из нашего двора, как только наступало лето, готовы были проводить там целые дни. На каникулы всех нас пытались отправить на материк или хотя бы на юг острова; у тех, кто почему-то оставался в городе, особых развлечений не было. Сплетничать, играть в классики и резиночку - для девочек; мальчишки лазали по заброшенной стройке по соседству, но девчонки туда не допускались. Вот и все, чем мы могли заняться во дворе; в тайге возможностей было больше.
Так получилось, что друзей у меня тогда не было. Я была страшной занудой, к тому же неуклюжей настолько, что ни разу не смогла пропрыгать ни одного кона в классики. Поэтому со мной просто не играли, и большую часть времени я проводила сама с собой, шатаясь по "нашему" лесу. У меня были свои секреты: я знала, где находится самое ягодное место, а где - крохотный ручеек с чистой и прозрачной, но темной, цвета крепкого чая, водой, и где можно спрятаться от мальчишек, и как идти по болоту, чтобы не "протонуть" - не зачерпнуть в сапоги воды. Я не помню, когда и почему я решила, что этот лес мой. Но в то лето меня начало злить, что по "моему месту" ходят какие-то чужаки, и я решила отпугнуть их. Сначала я объявила, что туда ходить нельзя, потому что это мое. Надо мной только посмеялись. Потом я рассказала, что там завелся медведь, и, когда в лес забредала очередная компания, я, прячась в зарослях стланника, старательно подражала его реву. Девчонки с визгом разбегались, но мое неумелое подражание вызвало настоящее паломничество: все окрестные мальчишки, храбрясь друг перед другом, шли в мой лес, чтобы увидеть живого медведя. Судя по их рассказам, многим это удалось. Я готова была сдаться, тем более что меня отправляли в пионерский лагерь - почти на месяц. Но когда я вернулась, у меня был готов новый план.
На эту мысль меня навели детские страшилки - про черную руку, зеленую штору и тому подобное. Кажется, еще упоминался красный холодильник... Я слушала эти истории с восторгом и ужасом, пока не поняла, что могу придумывать нечто похожее сама. И скоро у меня уже была своя страшилка. Оставалось придать ей реальность.
Иногда мне хочется думать, что где-то, в каком-то лагере в темной палате сидит компания, и кто-то рассказывает про оранжевую маску, и что эти дети испытывают такой же сладкий ужас, который когда-то чувствовала я. Но скорее всего эта история забылась, не оставив никакого следа... Ну и ладно.
Образцом был тот самый кулон. Глину у нас можно было достать где угодно - мягкую, пластичную, почти белую. Я накопала ее прямо во дворе. Из нее я слепила маску - размером почти с человеческую голову, с теми же самыми грубыми, тяжелыми чертами, которые меня когда-то так поразили. Эту маску я раскрасила оранжевой акварелью, - просто чтобы было заметнее, - и повесила на особенно кривую лиственницу в моем лесу. Это была первая часть моего коварного плана. Маску заметили, слух о ней распространился по двору. О том, что ее сделала я, никто не догадывался. И я начала перевешивать ее: каждый день страшную физиономию находили на новом месте, и я довольно реалистично удивлялась вместе со всеми. Настало время нанести последний удар.
Своим орудием я выбрала некую Жанну. Сильная и нахальная, она, кажется, командовала всем двором. Ее вкусы копировались всеми девочками, а мальчишки, по-моему, ее просто побаивались. Ей бы поверили; надо было, чтобы она поверила мне. Соблюдая все законы жанра, округляя глаза, с придыханием, по большому секрету ("Ты только никому-никому не рассказывай, хорошо?") я поведала ей о том, что оранжевая маска заговорила. Оранжевая маска висела на очередном дереве и говорила сама с собой, а я ее подслушала. Страшным голосом, все время хихикая, она говорила, что она очень любит человеческое мясо, что с дерева на дерево она переползает, чтобы найти местечко, где удобнее ловить детей. Что мы все думаем, что Оля и Андрей уехали на материк, а на самом деле их съела она, а их родители боятся об этом сказать, потому что тогда она их тоже съест...
По большому-большому секрету Жанна пересказала это своим подружкам, они - своим, одна из них - брату... Через несколько дней я была единственной, кто отваживался ходить в наш лес, и теперь он был только моим. Одно меня беспокоило: маска (на всякий случай я не стала ее убирать) продолжала кочевать с места на место. Сначала я боялась, что кто-то обо всем догадался и теперь смеется надо мной. Но разоблачения не было, в лесу мне никто не встречался, и я перестала обращать на передвижения маски внимание. Я поедала бруснику, качалась на ветках стланников, купалась в бухте, и никто мне не мешал, а маска висела себе на деревьях - каждый день на новом. А когда наскучили эти занятия, я начала выслеживать по следам всяких зверей. Я мечтала найти оленя или медведя, но их следы мне не попадались....
Что? Чего тут странного? Да наверное, ничего... Просто, понимаешь... человеческих следов я тоже там ни разу не видела...